— Да нужны мне твои владения! Владения — одно название. В моем склепе и то поприятнее будет.
Да, дедуля слегка преувеличил, и сам того не зная, обидел нашего нового управляющего. Я извинюсь перед ним, может быть, попозже. А пока…
— Агеэра — ты мрачный и угрюмый самодур, и дом у тебя такой же. Идем, цыпленок, я вижу, как твоя прекрасная светлая аура затухает в этом склепе.
— Клементина! Я запрещаю тебе выходить из дома с этим типом!
— Агеэра, за рамки не выходи. Клементина пока еще находится под защитой Огненного Дома, и твои запреты на ее перемещения не распространяются.
— Пока она находится в моем доме, я решаю, куда она ходит и что делает.
— Да не вопрос, — весело хмыкнул дедуля Парс. — Цыпленок, ступай наверх, собери свои вещи, поживешь до бала в моем доме.
— Ты не имеешь права! — взревел дед Агеэра.
— Еще как имею, — нагло парировал любимый родственник. — Цыпленок, поторопись. Одриэль нас уже на ужин заждалась.
Я решила не упускать такую чудесную возможность повидаться с тетей и бросилась наверх, собирать вещи. Побросала в сумку самое необходимое, захватила мыслеловы и вскоре вернулась в гостиную. Оба деда как стояли внизу лестницы, так и остались стоять, сверля друг друга ненавидящими взглядами. Отвлеклись только при моем появлении.
Дедуля забрал мою сумку и с тем же веселым, слегка самодовольным выражением лица направился к выходу, а дед Агеэра молчал и угрюмо прожигал мне спину. Когда этот взгляд пропал, а я дошла до двери, решила попрощаться из вежливости, обернулась и удивленно замерла. То ли освещение так падало, то ли сама обстановка влияла, но вместо сильного, жесткого и вечно недовольного деда, который до сих пор иногда пугал меня до икоты, я увидела осунувшегося надломленного, смертельно уставшего старика. Который, по сути, был совсем еще не старым, но в тот момент он показался мне именно таким, а еще бесконечно одиноким.
Его бескомпромиссность, угрюмость, нелюдимость, неумение ладить с людьми, даже со мной, сыграли с ним злую шутку. И в итоге он остался совсем один. Устраивало ли его это? Не знаю. Но… мне стало его жаль.
Через несколько секунд наваждение пропало, дед выпрямился и снова посмотрел на меня с тем неизменным выражением глубокого разочарования, которым смотрел чаще всего, и я перестала его жалеть, решив для себя, что мне просто померещилось. Повернулась к услужливо распахнутой дедулей двери и ушла, так и не попрощавшись.
* * *
Мы вышли за ворота владений дома Агеэра, пересекли площадь, и я снова поразилась тому контрасту, что существовал между двумя так близко расположенными домами. Один тонул во мраке, а другой сверкал на солнце, как бриллиант.
Когда дедуля распахнул для меня ворота своих владений, и я сделала шаг вперед, то словно само солнце меня коснулось, согревая теплом, лаская, играя солнечным зайчиком на коже. Запахи цветов, жасмина, трав наполнили легкие, а еще стойкий аромат яблочного пирога, который пекла хозяйка дома Парс супруга моего деда эриса Одриэль — одна из самых светлых и добрых женщин-дэйв, которых я когда-либо видела.
Она встретила нас на пороге особняка и крепко обняла, как родную. И мне вдруг стало совершенно ясно, что именно так и должен выглядеть настоящий дом, где тебя ждут, любят, заботятся, а не сверлят угрюмыми взглядами, шипя сквозь зубы: «Клементина». Именно это место я бы хотела назвать домом и как же жаль, что дед Агеэра в свое время, после гибели родителей, успел первым заявить свои права на меня.
Сложно представить, как бы сложилась моя жизнь, если бы все обернулось иначе, если бы я росла в доме Парс рядом с любимым дедом, его чудесной женой, которая приняла меня, хоть я и была дочерью незаконного сына ее мужа. Я бы жила с их замечательными детьми, которые никогда плохого слова в мою сторону не сказали. Они принимали меня как свою, со всей искренностью и теплотой, пронизывающей все вокруг.
Сейчас моих дяди Сайдера и тети Милениэль не было в столице. На зиму они всегда перебираются на юг, в старое поместье Парс в Солнечной долине.
Дом Парс хоть и называется Ночными пумами, но вся семья обожает солнце, купается в нем и ненавидит закрытые пространства. Вот и особняк полностью соответствует взглядам хозяев. Ничего черного, только яркие желтые, персиковые, светло-бежевые тона во всем и окна, окна повсюду. Даже столовую Одриэль перенесла на закрытую солнечную веранду, где даже крыша из стекла, а все свободное пространство заставлено цветами со всех уголков Илларии. Одриэль любит цветы и с удовольствием их коллекционирует.
Но в доме Парс, как оказалось, меня ждал еще один неожиданный сюрприз, который стоял сейчас позади Одриэль и смущенно переступал с ноги на ногу.
— Тея, — улыбнулась я, глядя на виноватую мордашку моей любимой подруги.
— Клем, прости меня, пожалуйста. Я такая дура, — повинилась наследная принцесса Илларии и бросилась меня обнимать. — Я не знала, что Инар совершит такую подлость.
— Представляю, что ты ему наговорила, — хмыкнула я, ничуть не сомневаясь, что любимая подружка не постеснялась выразить свое отношение повелителю прямо в лицо. Надеюсь, только не при свидетелях.
— И не только, — созналась Тей. — Я его стол подпалила. Жаль, что не получилось весь испепелить, как тот стул, помнишь?
Помню я, помню. И мне до сих пор его очень жаль, хороший был стул, добротный. И пока я размышляла о стуле, в голову закрался один немаловажный вопрос:
— Тей, а ты вообще, что здесь делаешь?
Но на него мне ответила не подруга, а дедуля:
— Что делает, что делает? Да если бы не эта смелая девушка, я бы так и сидел на границе, пребывая в неведении, какую подлость задумал этот негодяй Агеэра. Но ничего, цыпленок, завтра же я попрошу аудиенции у повелителя, и мы решим эту проблему. Если надо будет, я вынесу вопрос о передаче тебя под мою опеку на Совете.
Этого еще не хватало, чтобы мое имя звучало на Совете. Ужас!
— Дедуль, да ты не волнуйся так. Я не собираюсь подписывать этот контракт.
— Но тогда ты не поедешь в Арвитан, — некстати вставила Тей, а дед взвился.
— Это почему это не поедет?
Пришлось мне долго и обстоятельно объяснять, что таковы условия деда Агеэра. Не могла же я сказать, что тут замешана фигура повыше и поупрямее.
— Да мне даже полезно будет провести последние месяцы перед посвящением в Академии.
— Но это несправедливо!
— Тей, ты серьезно все еще веришь в справедливость? — снисходительно усмехнулась я.
— Да, верю! — упрямо ответила подруга. — А если судьба или закон запаздывают, то я предпочитаю поправлять ее сама. Мы этого так не оставим, слышишь? И ты поедешь со мной в Арвитан, или я не я буду.
Ух, ты! Видимо Тей и впрямь очень задета, раз такими обещаниями разбрасывается.
— Пойдем, воительница, ужинать. Я ужасно проголодалась.
— И да, забыла сказать, мне нравится твоя новая прическа, — неожиданно перешла на комплименты Тея.
— А я думала, ты не заметила, — улыбнулась я, и смущенно поправила челку. Это ОН меня довел. Вот и захотелось сделать с собой что-то такое, чтобы прежней Клем даже в зеркале не отражалось. Хорошо, хоть не рискнула и косу под корень резать, так только ополовинила, и то со злости.
Но, увы, как бы я не старалась, а лицо, и главное, глаза остались прежними, и печаль в них никуда не делась, затаилась где-то в глубине. И шрам над бровью никуда не делся, зато теперь его успешно скрывала длинная пшеничная челка.
— Тебе очень идет. Старше выглядишь.
— Я этого и добивалась.
— Только глаза еще печальней стали, — о, мы с Тей и мыслим теперь одинаково. Ей тоже не понравились мои глаза. — Клем, я обещаю тебе, что не допущу, чтобы твой дед тебя окончательно захомутал.
Ах, Тей, если бы дело было только в деде. С ним я бы справилась как-нибудь. Но как справиться с самым сильным и бескомпромиссным дэйвом Илларии, который никогда не меняет своих решений, даже если эти решения его убивают?
* * *
В доме Парс всегда вкусно кормят, много шумят и презирают чопорные правила этикета. Поэтому мы с Теей, глядя на дедулю, тоже плюнули на правила и ели сочную жирную курицу руками, облизывали пальцы и даже — о, ужас! — собирали сырный соус с тарелки кусочками хлеба. Дедуля смеялся, много шутил и рассказывал, рассказывал…
В отличие от Дома Агеэра, занимавшего второе место в ветвях власти старших Домов, Дом Парс много веков состоял в младшей ветви. Казалось, лишь по недоразумению. Ведь он славился своими воинами, но не теми, что сейчас считаются элитой и летают на радужных драконах в числе выпускников «драконьего когтя», а теми, кто голыми руками и магией могли сворачивать горы, кто работал на земле и в горах, охранял аганитовую стену, отделяющую Илларию от закрытых земель данаев — наших неласковых предков.
Переход же его из младшей в старшую ветвь начался, когда тогдашний стержень Дома поддался веяниям нового, веяниям прогресса. И мудрость прошлых поколений представители рода стали сочетать с жаждой нового.
Многие дэйвы с сомнением отнеслись к появлению Академии драконов, а дети Дома Парс поступили туда одними из первых. Именно благодаря таким семьям наша Академия стала знаменита на весь мир, тогдашние ее выпускники меняли историю, возвеличивали свои Дома и приходили на место вырождающихся старших Домов, верящих в незыблемость традиций.
Дедуля Парс рассказывал о своих великих предках, а я думала о Доме Агеэра. Да, когда-то он был великим, считался оплотом, фундаментом крепости власти. Дом Аганитовых клинков был тверд и незыблем, как камень. Традиции и верность правящей ветви составляли его силу. Там отрицали прогресс, отвергали изменения, а в итоге от некогда великого рода остался только дед, как незыблемая скала, и я.
Но мои дети никогда не станут во главе Дома, а значит, в сущности своей он скоро угаснет, ничего не останется, даже крови. Традиции — это, конечно, нужно и важно, но если мы не будем смотреть в будущее, идти в ногу со временем, то будем обречены на вымирание. В Доме Парс традиции чтили, но по-прежнему сочетали старое с веяниями нового.
Дедуля работает в дипломатическом министерстве, в министры не стремится, ему хватает и того, что имеет. Занимается дрязгами между старшими и младшими Домами, разбирает конфликты, фиксирует их, и по возможности стремится уладить все миром. Если же не получается, то вопрос выносят на Высший Правящий Совет.
Но такое случается редко, потому что для всех это чревато не очень радужными последствиями. Ведь в каждом семействе есть свои секреты и секретики: кто-то незаконной контрабандой занимается, кто-то финансовыми махинациями не брезгует, кто-то варьирует законами, как шулер картами, ну а кто-то соблазняет беззащитных девушек под прикрытием благочестия. Всем есть что скрывать и никому не хочется попасться на глаза… нет, не повелителя, его присутствия на Совете вообще бы никто не вынес. В Совете царила иная фигура, не менее грозная и опасная, чем внимание нашего главного.
Арангор Эклир — стержень Солнечного дома, член Высшего Правящего Совета, глава департамента дознания, а также министр внутренней защиты Илларии. Я сама его никогда не встречала, но говорили, что он читает души, как открытую книгу и может увидеть страсти и страстишки любого, на кого падет его взор. Когда в его глазах разливается золото, тогда кого-то «выворачивает наизнанку». Так что у дедули Парс проколов почти не бывает, никому ведь не хочется быть вывернутым на всеобщее обозрение.
В этот раз дедуля вернулся с границ, где два соседствующих Дома развернули настоящие баталии за небольшой клочок земли у самой кромки аганитовой стены. Когда он приехал, эти два высших семейства уже готовы были поубивать друг друга. А решилось все просто: дед взял, да и записал спорный кусок в собственность правящего Дома, а еще лигу территорий по всей границе.
В общем, жадность эти два Дома сгубила, причем в прямом смысле этого слова. Вряд ли остальные Дома, не участвующие в сваре будут счастливы узнать, что их земли посекли без их ведома и разрешения, да еще из-за двух идиотов, которые не смогли договориться. Да, дедуля был скор на расправу и суров. За это его боялись и уважали, и молились, чтобы стержень Дома Ночных пум никогда не посетил их владений, а то так не только куска земли, самого Дома лишиться можно со всем содержимым.
Ох, как же они с дедом Агеэра были не похожи, даже внешне. Дед высокий, худощавый, с вытянутым лицом и черными, с проседью волосами, всегда строгий, вечно недовольный никогда даже подобия улыбки не показывающий. А дедуля Парс отличается упитанностью, круглым лицом, со светлыми, совсем еще не седыми волосами и смешной кучерявой бородкой. А какая у него улыбка добрая, как заразительно и искренне он умеет смеяться. И в черных глазах его нередко можно увидеть ярко-синие искорки чувств. Он всегда открыт и добродушен в окружении друзей и близких, и потому его любят, к нему тянутся, его дом никогда не закрывается для гостей, даже незваных. А дом Агеэра, как и его хозяин, угрюм и нелюдим, и гостей не принимает, а выживает.
* * *
Ужин прошел весело и содержательно, а я еще и подарок получила неожиданный. Это Одриэль, заметив мой задумчивый взгляд в сторону одного из растений, решила мне это самое растение подарить. Ну, не стану же я обижать тетю и говорить, что смотрела вовсе не на растение, а раздумывала над причудливостью современного мира, где только страх наказания и крепкая сила могут примирить непримиримых врагов.
Подарочек нежданный мне понравился. Одриэль поведала, что этот цветочек, называемый по-научному «кардамис», сильно смахивающий на лопух своими большими раскидистыми листьями, злую энергию отгоняет, мысли плохие, и, что немаловажно, от кошмаров избавляет. Этому факту я даже обрадовалась. А то снится мне в последнее время всякая муть, огонь, крики чьи-то, Кровавые пески, и странные тени, бродящие по кромке темноты в моей комнате. Бр-р-р!
Но настоящим сюрпризом для меня стало то, что цветочек этот светится в темноте и никакого ночника не надо. Но об этом я узнала лишь когда стемнело, а пока нам с Тей разрешили прогуляться по чудесному саду Одриэль, который она засаживала годами всевозможными редкими и не очень растениями и цветами со всех уголков Илларии.
От всего этого великолепия так одуряюще пахло, что даже голова закружилась.
— Как продвигается дело с нашим планом? — спросила я у Тей, любуясь разноцветными клумбами цветов. Сюда бы сейчас Кахаара, чтобы посмотрел, взял на заметку и сделал в нашем саду что-то, хотя бы отдаленно напоминающее это цветочное великолепие.
А Тею заинтересовал фонтан с золотыми рыбками, живыми, очень игривыми и даже иногда выпрыгивающими из воды, чтобы устремиться в объятия теплой стихии. Забавное зрелище.
— Я слышала, ты решила заняться украшением главного зала.
— Есть такое, — загадочно улыбнулась принцесса. — А как у тебя дела?
— Продвигаются. У меня почти получилось сегодня. Но дед постоянно прерывал.
— Покажешь потом?
— Ага. Кстати, а ты в курсе, что на балу будет присутствовать принц Дэйтон из Арвитана?
— Что? — Тей неожиданно остановилась, а я удивилась и нахмурилась, увидев, как суетливо дернулась подруга. — Откуда ты знаешь?
— Эвен говорил, когда контракт мне принес.
— А, — отмерла она и спряталась от моего внимательного взгляда за кустом роз.
Да, дедуля слегка преувеличил, и сам того не зная, обидел нашего нового управляющего. Я извинюсь перед ним, может быть, попозже. А пока…
— Агеэра — ты мрачный и угрюмый самодур, и дом у тебя такой же. Идем, цыпленок, я вижу, как твоя прекрасная светлая аура затухает в этом склепе.
— Клементина! Я запрещаю тебе выходить из дома с этим типом!
— Агеэра, за рамки не выходи. Клементина пока еще находится под защитой Огненного Дома, и твои запреты на ее перемещения не распространяются.
— Пока она находится в моем доме, я решаю, куда она ходит и что делает.
— Да не вопрос, — весело хмыкнул дедуля Парс. — Цыпленок, ступай наверх, собери свои вещи, поживешь до бала в моем доме.
— Ты не имеешь права! — взревел дед Агеэра.
— Еще как имею, — нагло парировал любимый родственник. — Цыпленок, поторопись. Одриэль нас уже на ужин заждалась.
Я решила не упускать такую чудесную возможность повидаться с тетей и бросилась наверх, собирать вещи. Побросала в сумку самое необходимое, захватила мыслеловы и вскоре вернулась в гостиную. Оба деда как стояли внизу лестницы, так и остались стоять, сверля друг друга ненавидящими взглядами. Отвлеклись только при моем появлении.
Дедуля забрал мою сумку и с тем же веселым, слегка самодовольным выражением лица направился к выходу, а дед Агеэра молчал и угрюмо прожигал мне спину. Когда этот взгляд пропал, а я дошла до двери, решила попрощаться из вежливости, обернулась и удивленно замерла. То ли освещение так падало, то ли сама обстановка влияла, но вместо сильного, жесткого и вечно недовольного деда, который до сих пор иногда пугал меня до икоты, я увидела осунувшегося надломленного, смертельно уставшего старика. Который, по сути, был совсем еще не старым, но в тот момент он показался мне именно таким, а еще бесконечно одиноким.
Его бескомпромиссность, угрюмость, нелюдимость, неумение ладить с людьми, даже со мной, сыграли с ним злую шутку. И в итоге он остался совсем один. Устраивало ли его это? Не знаю. Но… мне стало его жаль.
Через несколько секунд наваждение пропало, дед выпрямился и снова посмотрел на меня с тем неизменным выражением глубокого разочарования, которым смотрел чаще всего, и я перестала его жалеть, решив для себя, что мне просто померещилось. Повернулась к услужливо распахнутой дедулей двери и ушла, так и не попрощавшись.
* * *
Мы вышли за ворота владений дома Агеэра, пересекли площадь, и я снова поразилась тому контрасту, что существовал между двумя так близко расположенными домами. Один тонул во мраке, а другой сверкал на солнце, как бриллиант.
Когда дедуля распахнул для меня ворота своих владений, и я сделала шаг вперед, то словно само солнце меня коснулось, согревая теплом, лаская, играя солнечным зайчиком на коже. Запахи цветов, жасмина, трав наполнили легкие, а еще стойкий аромат яблочного пирога, который пекла хозяйка дома Парс супруга моего деда эриса Одриэль — одна из самых светлых и добрых женщин-дэйв, которых я когда-либо видела.
Она встретила нас на пороге особняка и крепко обняла, как родную. И мне вдруг стало совершенно ясно, что именно так и должен выглядеть настоящий дом, где тебя ждут, любят, заботятся, а не сверлят угрюмыми взглядами, шипя сквозь зубы: «Клементина». Именно это место я бы хотела назвать домом и как же жаль, что дед Агеэра в свое время, после гибели родителей, успел первым заявить свои права на меня.
Сложно представить, как бы сложилась моя жизнь, если бы все обернулось иначе, если бы я росла в доме Парс рядом с любимым дедом, его чудесной женой, которая приняла меня, хоть я и была дочерью незаконного сына ее мужа. Я бы жила с их замечательными детьми, которые никогда плохого слова в мою сторону не сказали. Они принимали меня как свою, со всей искренностью и теплотой, пронизывающей все вокруг.
Сейчас моих дяди Сайдера и тети Милениэль не было в столице. На зиму они всегда перебираются на юг, в старое поместье Парс в Солнечной долине.
Дом Парс хоть и называется Ночными пумами, но вся семья обожает солнце, купается в нем и ненавидит закрытые пространства. Вот и особняк полностью соответствует взглядам хозяев. Ничего черного, только яркие желтые, персиковые, светло-бежевые тона во всем и окна, окна повсюду. Даже столовую Одриэль перенесла на закрытую солнечную веранду, где даже крыша из стекла, а все свободное пространство заставлено цветами со всех уголков Илларии. Одриэль любит цветы и с удовольствием их коллекционирует.
Но в доме Парс, как оказалось, меня ждал еще один неожиданный сюрприз, который стоял сейчас позади Одриэль и смущенно переступал с ноги на ногу.
— Тея, — улыбнулась я, глядя на виноватую мордашку моей любимой подруги.
— Клем, прости меня, пожалуйста. Я такая дура, — повинилась наследная принцесса Илларии и бросилась меня обнимать. — Я не знала, что Инар совершит такую подлость.
— Представляю, что ты ему наговорила, — хмыкнула я, ничуть не сомневаясь, что любимая подружка не постеснялась выразить свое отношение повелителю прямо в лицо. Надеюсь, только не при свидетелях.
— И не только, — созналась Тей. — Я его стол подпалила. Жаль, что не получилось весь испепелить, как тот стул, помнишь?
Помню я, помню. И мне до сих пор его очень жаль, хороший был стул, добротный. И пока я размышляла о стуле, в голову закрался один немаловажный вопрос:
— Тей, а ты вообще, что здесь делаешь?
Но на него мне ответила не подруга, а дедуля:
— Что делает, что делает? Да если бы не эта смелая девушка, я бы так и сидел на границе, пребывая в неведении, какую подлость задумал этот негодяй Агеэра. Но ничего, цыпленок, завтра же я попрошу аудиенции у повелителя, и мы решим эту проблему. Если надо будет, я вынесу вопрос о передаче тебя под мою опеку на Совете.
Этого еще не хватало, чтобы мое имя звучало на Совете. Ужас!
— Дедуль, да ты не волнуйся так. Я не собираюсь подписывать этот контракт.
— Но тогда ты не поедешь в Арвитан, — некстати вставила Тей, а дед взвился.
— Это почему это не поедет?
Пришлось мне долго и обстоятельно объяснять, что таковы условия деда Агеэра. Не могла же я сказать, что тут замешана фигура повыше и поупрямее.
— Да мне даже полезно будет провести последние месяцы перед посвящением в Академии.
— Но это несправедливо!
— Тей, ты серьезно все еще веришь в справедливость? — снисходительно усмехнулась я.
— Да, верю! — упрямо ответила подруга. — А если судьба или закон запаздывают, то я предпочитаю поправлять ее сама. Мы этого так не оставим, слышишь? И ты поедешь со мной в Арвитан, или я не я буду.
Ух, ты! Видимо Тей и впрямь очень задета, раз такими обещаниями разбрасывается.
— Пойдем, воительница, ужинать. Я ужасно проголодалась.
— И да, забыла сказать, мне нравится твоя новая прическа, — неожиданно перешла на комплименты Тея.
— А я думала, ты не заметила, — улыбнулась я, и смущенно поправила челку. Это ОН меня довел. Вот и захотелось сделать с собой что-то такое, чтобы прежней Клем даже в зеркале не отражалось. Хорошо, хоть не рискнула и косу под корень резать, так только ополовинила, и то со злости.
Но, увы, как бы я не старалась, а лицо, и главное, глаза остались прежними, и печаль в них никуда не делась, затаилась где-то в глубине. И шрам над бровью никуда не делся, зато теперь его успешно скрывала длинная пшеничная челка.
— Тебе очень идет. Старше выглядишь.
— Я этого и добивалась.
— Только глаза еще печальней стали, — о, мы с Тей и мыслим теперь одинаково. Ей тоже не понравились мои глаза. — Клем, я обещаю тебе, что не допущу, чтобы твой дед тебя окончательно захомутал.
Ах, Тей, если бы дело было только в деде. С ним я бы справилась как-нибудь. Но как справиться с самым сильным и бескомпромиссным дэйвом Илларии, который никогда не меняет своих решений, даже если эти решения его убивают?
* * *
В доме Парс всегда вкусно кормят, много шумят и презирают чопорные правила этикета. Поэтому мы с Теей, глядя на дедулю, тоже плюнули на правила и ели сочную жирную курицу руками, облизывали пальцы и даже — о, ужас! — собирали сырный соус с тарелки кусочками хлеба. Дедуля смеялся, много шутил и рассказывал, рассказывал…
В отличие от Дома Агеэра, занимавшего второе место в ветвях власти старших Домов, Дом Парс много веков состоял в младшей ветви. Казалось, лишь по недоразумению. Ведь он славился своими воинами, но не теми, что сейчас считаются элитой и летают на радужных драконах в числе выпускников «драконьего когтя», а теми, кто голыми руками и магией могли сворачивать горы, кто работал на земле и в горах, охранял аганитовую стену, отделяющую Илларию от закрытых земель данаев — наших неласковых предков.
Переход же его из младшей в старшую ветвь начался, когда тогдашний стержень Дома поддался веяниям нового, веяниям прогресса. И мудрость прошлых поколений представители рода стали сочетать с жаждой нового.
Многие дэйвы с сомнением отнеслись к появлению Академии драконов, а дети Дома Парс поступили туда одними из первых. Именно благодаря таким семьям наша Академия стала знаменита на весь мир, тогдашние ее выпускники меняли историю, возвеличивали свои Дома и приходили на место вырождающихся старших Домов, верящих в незыблемость традиций.
Дедуля Парс рассказывал о своих великих предках, а я думала о Доме Агеэра. Да, когда-то он был великим, считался оплотом, фундаментом крепости власти. Дом Аганитовых клинков был тверд и незыблем, как камень. Традиции и верность правящей ветви составляли его силу. Там отрицали прогресс, отвергали изменения, а в итоге от некогда великого рода остался только дед, как незыблемая скала, и я.
Но мои дети никогда не станут во главе Дома, а значит, в сущности своей он скоро угаснет, ничего не останется, даже крови. Традиции — это, конечно, нужно и важно, но если мы не будем смотреть в будущее, идти в ногу со временем, то будем обречены на вымирание. В Доме Парс традиции чтили, но по-прежнему сочетали старое с веяниями нового.
Дедуля работает в дипломатическом министерстве, в министры не стремится, ему хватает и того, что имеет. Занимается дрязгами между старшими и младшими Домами, разбирает конфликты, фиксирует их, и по возможности стремится уладить все миром. Если же не получается, то вопрос выносят на Высший Правящий Совет.
Но такое случается редко, потому что для всех это чревато не очень радужными последствиями. Ведь в каждом семействе есть свои секреты и секретики: кто-то незаконной контрабандой занимается, кто-то финансовыми махинациями не брезгует, кто-то варьирует законами, как шулер картами, ну а кто-то соблазняет беззащитных девушек под прикрытием благочестия. Всем есть что скрывать и никому не хочется попасться на глаза… нет, не повелителя, его присутствия на Совете вообще бы никто не вынес. В Совете царила иная фигура, не менее грозная и опасная, чем внимание нашего главного.
Арангор Эклир — стержень Солнечного дома, член Высшего Правящего Совета, глава департамента дознания, а также министр внутренней защиты Илларии. Я сама его никогда не встречала, но говорили, что он читает души, как открытую книгу и может увидеть страсти и страстишки любого, на кого падет его взор. Когда в его глазах разливается золото, тогда кого-то «выворачивает наизнанку». Так что у дедули Парс проколов почти не бывает, никому ведь не хочется быть вывернутым на всеобщее обозрение.
В этот раз дедуля вернулся с границ, где два соседствующих Дома развернули настоящие баталии за небольшой клочок земли у самой кромки аганитовой стены. Когда он приехал, эти два высших семейства уже готовы были поубивать друг друга. А решилось все просто: дед взял, да и записал спорный кусок в собственность правящего Дома, а еще лигу территорий по всей границе.
В общем, жадность эти два Дома сгубила, причем в прямом смысле этого слова. Вряд ли остальные Дома, не участвующие в сваре будут счастливы узнать, что их земли посекли без их ведома и разрешения, да еще из-за двух идиотов, которые не смогли договориться. Да, дедуля был скор на расправу и суров. За это его боялись и уважали, и молились, чтобы стержень Дома Ночных пум никогда не посетил их владений, а то так не только куска земли, самого Дома лишиться можно со всем содержимым.
Ох, как же они с дедом Агеэра были не похожи, даже внешне. Дед высокий, худощавый, с вытянутым лицом и черными, с проседью волосами, всегда строгий, вечно недовольный никогда даже подобия улыбки не показывающий. А дедуля Парс отличается упитанностью, круглым лицом, со светлыми, совсем еще не седыми волосами и смешной кучерявой бородкой. А какая у него улыбка добрая, как заразительно и искренне он умеет смеяться. И в черных глазах его нередко можно увидеть ярко-синие искорки чувств. Он всегда открыт и добродушен в окружении друзей и близких, и потому его любят, к нему тянутся, его дом никогда не закрывается для гостей, даже незваных. А дом Агеэра, как и его хозяин, угрюм и нелюдим, и гостей не принимает, а выживает.
* * *
Ужин прошел весело и содержательно, а я еще и подарок получила неожиданный. Это Одриэль, заметив мой задумчивый взгляд в сторону одного из растений, решила мне это самое растение подарить. Ну, не стану же я обижать тетю и говорить, что смотрела вовсе не на растение, а раздумывала над причудливостью современного мира, где только страх наказания и крепкая сила могут примирить непримиримых врагов.
Подарочек нежданный мне понравился. Одриэль поведала, что этот цветочек, называемый по-научному «кардамис», сильно смахивающий на лопух своими большими раскидистыми листьями, злую энергию отгоняет, мысли плохие, и, что немаловажно, от кошмаров избавляет. Этому факту я даже обрадовалась. А то снится мне в последнее время всякая муть, огонь, крики чьи-то, Кровавые пески, и странные тени, бродящие по кромке темноты в моей комнате. Бр-р-р!
Но настоящим сюрпризом для меня стало то, что цветочек этот светится в темноте и никакого ночника не надо. Но об этом я узнала лишь когда стемнело, а пока нам с Тей разрешили прогуляться по чудесному саду Одриэль, который она засаживала годами всевозможными редкими и не очень растениями и цветами со всех уголков Илларии.
От всего этого великолепия так одуряюще пахло, что даже голова закружилась.
— Как продвигается дело с нашим планом? — спросила я у Тей, любуясь разноцветными клумбами цветов. Сюда бы сейчас Кахаара, чтобы посмотрел, взял на заметку и сделал в нашем саду что-то, хотя бы отдаленно напоминающее это цветочное великолепие.
А Тею заинтересовал фонтан с золотыми рыбками, живыми, очень игривыми и даже иногда выпрыгивающими из воды, чтобы устремиться в объятия теплой стихии. Забавное зрелище.
— Я слышала, ты решила заняться украшением главного зала.
— Есть такое, — загадочно улыбнулась принцесса. — А как у тебя дела?
— Продвигаются. У меня почти получилось сегодня. Но дед постоянно прерывал.
— Покажешь потом?
— Ага. Кстати, а ты в курсе, что на балу будет присутствовать принц Дэйтон из Арвитана?
— Что? — Тей неожиданно остановилась, а я удивилась и нахмурилась, увидев, как суетливо дернулась подруга. — Откуда ты знаешь?
— Эвен говорил, когда контракт мне принес.
— А, — отмерла она и спряталась от моего внимательного взгляда за кустом роз.
