«Чего ты хочешь, мое дитя?»
— Не знаю… — хотя нет, знаю, — мне хочется обнять вас.
«Ну, что ж. Как я могу тебе в этом отказать?» — послала мне мысль Мать и неожиданно вспыхнула еще ярче. Я зажмурилась, а когда проморгалась, увидела вместо большой серебряной драконицы красивую женщину-дэйву с длинными серебряными волосами.
— Как такое возможно? — потрясенно выдохнула я, а Мать весело рассмеялась и распахнула свои объятия. Другого приглашения и не требовалось.
— Мое дитя, эта встреча стоила ожидания, — шепнула дэйва, погладив меня по волосам. — Твоя душа чиста и прекрасна, зло не обожгло ее своим зловонным дыханием. Береги ее, моя девочка.
— Но как это возможно? Никто никогда не говорил, что вы можете превращаться в женщину.
— Это потому, что я никогда никому не открывалась.
— А почему открылись мне?
— Потому что ты — часть меня, дитя.
— Я всего лишь полукровка, — с грустью в голосе напомнила я.
— О, ты совершенно особенная, Клементина, — не согласилась со мной Великая. — Тебе предстоит столько совершить, тебе и этому глупому упрямому мальчишке, что живет в твоем любящем сердечке. Не сдавайся, девочка. Ни за что не сдавайся. Как бы ни было тяжело, как бы он не был упрям, уж я его знаю, но только вместе вы сможете разогнать тучи, что сгущаются над нашим миром. Без тебя он погибнет или погубит его. Борись, моя девочка.
— Я не знаю, как? Он верит в проклятие, — пожаловалась я, как в детстве, как маме. И она меня поняла, улыбнулась, снова погладила по голове и прошептала:
— Я знаю о проклятии. Сама судьба наложила его, увы, я не могла ничего сделать тогда.
— А сейчас? — с надеждой спросила я.
— Проклятие падет, когда истинный наследник взойдет на илларский трон. Когда Огненный Дом наденет на его голову венец высшей власти.
— Но кто этот наследник?
— Дитя первого правящего Дома. Дитя Ибиса.
Дитя Ибиса? Да, я помню эту историю, нашу историю. Вот только…
— Этот дом стерт, рассеян в песках времени. Его больше нет. Остался только Лазариэль, но…
— Я пыталась, — погрустнела Мать, когда я упомянула о Лазариэле, — пыталась изменить, но… Я слишком заигралась с судьбой, и за это она наказала меня. Она не позволила мне остановить великую трагедию.
— Кровавые пески, — догадалась я.
— Да. Я видела многое, мое дитя, пути, дороги, судьбы, жизни, но зло обыграло меня тогда, оно уничтожило моих жриц... Я осталась слепа, и даже сейчас не вижу, лишь чувствую отголоски. Я не имею права влиять, но могу указать путь.
— Путь к снятию проклятия?
— Путь к спасению, — поправила меня Мать. — Ты должна поехать в Арвитан. Там ты найдешь все, что ищешь. Там ты найдешь себя.
— А Инар… я могу ему сказать?
— Боюсь, мальчик не станет тебя слушать, как не слушает уже давно и меня. Запомни, девочка, пока связь не закреплена, вы оба, да и сам мир уязвимы, но в то же время, пока ты слаба, пока твое предназначение не исполнено до конца, даже закрепив связь, вы не станете единым целым.
— Что это значит? Я не понимаю.
— Ты должна поехать в Арвитан, любым способом, любой ценой — ты должна поехать.
— Вряд ли это будет сложно сделать, — горько усмехнулась я. — Он и сам этого хочет.
— Это пока, — загадочно улыбнулась Мать. — Но скоро вам обоим придется выбирать. И ты должна сделать правильный выбор.
— Я должна поехать в Арвитан…
— Как бы сильно тебе не хотелось остаться.
— Я поняла, — прошептала я, хотя по правде мало что понимала. И Мать об этом догадалась, улыбнулась, погладила меня по щеке теплой, сияющей ладонью.
— Мы еще увидимся?
— Конечно. Я всегда буду присматривать за тобой. За вами обоими.
— Вряд ли Инару это понравится.
— А мы ему об этом не скажем, — неожиданно весело подмигнула драконица. — Чего мужчина не знает, о том он не беспокоится.
— Слова мудрой женщины?
— Иногда даже мне, тысячелетней старухе, хочется развлечься. И я еще не забыла, что значит любить. А теперь ступай, уже светает. Мы и так слишком много времени украли у ночи.
Я понимала это, но никак не могла уйти, не могла насмотреться на Великую даже когда она вернула себе драконий облик, снова ослепив меня.
«Ступай, дочь моего сердца. Я буду присматривать за тобой», — мысленно пообещала Мать, я хотела уйти через призрачную дверь, но решила в последний раз обернуться, запомнить ее образ. Именно тогда я увидела это… серое пятно на боку драконицы. Все ее чешуйки сияли, и на их фоне это большое пятно особенно бросалось в глаза.
Я поняла, что с Матерью что-то не так, испуганно отвернулась, прежде чем она увидит мой страх, и поспешила нырнуть в проем призрачной двери.
Жрец в мантии ждал меня у глухой стены вначале коридора. Я снова порезала ноги, но почти не заметила этого. Все мои мысли были об увиденном. Что это было? Неужели Великая больна? Но как ей помочь? Как можно помочь божеству? А Инар знает? А жрец?
Дэйв подхватил меня, как только я оказалась рядом и перенесся к моему дому так стремительно, что у меня закружилась голова и затошнило. Мужчина торопливо открыл ворота, почти бежал и вздрогнул, когда мы достигли лестницы. Я хотела спросить, что происходит, но услышала из бокового коридора скрип открывшейся двери. Жрец посмотрел туда, затем наверх, нахмурился и вдруг прошептал:
— Он рядом. Темный. Он не должен знать, где вы были. Простите, мы опоздали. Мне очень жаль.
— Что вы? Что?
Я не успела ничего понять, он просто коснулся моего лба, и я очнулась в гостиной, держась за перила лестницы, а в мои глаза смотрела сама смерть.
Наступило утро, а Эвен даже не помышлял о сне. Всю ночь он готовился, проверял каждую деталь в идеально продуманном плане, и все же ему казалось, что что-то упущено, незначительное, винтик в механизме, из-за которого все может рассыпаться в один миг. Но что это за винтик? А точнее кто?
Дворец еще спал, как и большинство жителей столицы, но скоро они проснутся, жизнь придет в движение, и, может быть, после ему удастся поспать. А пока он спешил в приемную повелителя, из которой в самый неожиданный момент буквально вылетел Этинор Парс, чуть не приложив его дверью по лбу.
— Эй! — возмутился Тень, а еще больше возмутился его едва не пострадавший лоб. Но Парс проигнорировал оклик и пронесся мимо, возмущенный не меньше, не дверью, но похоже, разговором с повелителем. Тот явно не удался, что привело Эвена в хорошее расположение духа.
Он не доверял родственникам Клементины, что с одной, что с другой стороны, а чутье редко его подводило.
— И чего это советнику Парс не спится в такую рань? — хмыкнул Эвен и с некоторой опаской открыл весьма непредсказуемую дверь приемной.
Секретаря не стоило ждать раньше девяти. Эвен даже на секунду ему позавидовал. Вот это работа — сиди целыми днями, перебирай бумажки, назначай встречи, да иногда выполняй мелкие распоряжения главного. Красота. Никаких тебе стрессов, переживаний, девиц, нуждающихся в спасении, одна из которых то и дело проскальзывала в мыслях. Застряла там, зараза такая, и совершенно отказывалась уходить.
Впрочем, был один недостаток у этого, без всякого сомнения, тепленького местечка. Беднягу Маршала с завидной регулярностью пытались подкупить, запугать, похитить, отравить и даже утопить, дабы занять вожделенную должность. Неудачливые преступники ведь не знали, что секретарь повелителя — дух обыкновенный, класс домашней нечисти.
Когда-то во всех смыслах замечательный секретарь, в самом деле, служил в дворцовом хранилище книг, да вот незадача, скончался бедолага прямо на рабочем месте. А малолетний наследник тогда повинность за шалость отрабатывал в этом самом хранилище, да духа рыдающего за стеллажами и увидел. Жалко ему стало беднягу, так он взял его и привязал к миру живых, а чтобы дух духом не казался, один малолетний идиот и второй — мертвый, но тоже идиот, потащились в мертвецкую, тело духу подбирать. И подобрали ведь — лысеющего дядечку дэйва средних лет. Хорошо хоть будущий правитель на бумаги сопроводительные взглянул, прежде чем привязывать дух к телу, а то объясняй потом родственникам, с чего это их любимый дядюшка ожил? У тела родственников не оказалось.
Вот с тех пор Маршал и состоял на службе у повелителя, исполняя роль вполне себе живого секретаря. И чувствовал Эвен, что вакансия будет закрыта еще лет триста, как минимум. Уж слишком слился дух с новым телом и с миром живых, а уж как дело новое и ответственное по душе пришлось. Счастливее работника во всем дворце и не сыщешь, а может и во всем Дарранате. И если не знать, всех тонкостей его происхождения, то вряд ли кто-то догадается, что исполнительный и крайне ответственный секретарь повелителя не дышит уже двадцать лет.
— Что это ты такой довольный? — скривился Инар, увидев сияющую тень на пороге собственного кабинета. А вот Эвену вид повелителя совсем не понравился. И вроде выглядит как всегда, а в глазах дикая тоска расцветает буйным цветом, и чем дальше, тем хуже. От хорошего настроения не осталось и следа.
— Да встретил тут господина Парс, выскочил, как черт из горящего котла, разве что пар не шел. Вижу, вы не договорились.
— Отчего же? — произнес Инар, откинувшись на спинку кресла. — Мы поняли друг друга.
— Да? То-то он такой понятый дверями хлопал, — хмыкнул Эвен, плюхнувшись на стул напротив повелительского стола. — Надеюсь, ты не вручил судьбу нашей девочки этому интригану?
— Нашей? — иронично приподнял бровь сидящий напротив мужчина.
— Хорошо, девочки Экхара, — покорно поправился Тень, не без скрытого умысла, конечно. — Кажется, ты отдаешь ее в руки этого малолетки. Или уже передумал?
— Эвен, не доводи. И так настроение ни к черту, — поморщился Инар.
— Что? Достал тебя дедуля?
— Это не то слово, — вздохнул он и неосознанно потер лоб. После утреннего посещения родственника Клем, его головная боль усилилась многократно.
Повелитель не часто пересекался со вторым дедом Клементины, но при каждой встрече его не оставляло ощущение, что Парс не так прост, как хочет казаться. Не лезет в министры, однако связей и обязанных друзей не занимать. Не стремится в Совет, но при этом укрепляет силу Дома, принимая в него представителей стертых Домов. Он радеет о благе внучки, а почему-то слышится фальшь. Что мешало ему раньше прийти с желанием взять опеку? И Инара бы это устроило. Однако за двенадцать лет любящий дедушка так и не удосужился это сделать. Почему?
Сейчас Парс требовал отменить этот нелепый брак, давил на жалость, убеждал, пытался даже угрожать и обозначил свои собственные планы на ее счет.
— Он все еще не оставил мечту увидеть внучку Тенью Теи? — догадался Эвен, вторя мыслям друга.
— Все еще не оставил.
— И что ты ответил?
— Отказал. Пока мы не найдем тех, кто угрожает полукровкам, выжившим в Кровавых песках, все останется по-прежнему.
— Надеюсь, о кольце ты ему не поведал?
— Почему же? Поведал. Он даже предложил использовать в одном из потоков силу Дома Парс.
— Хм, умно, — фыркнул Эвен. — И ты согласился на столь щедрое предложение?
Чего-то подобного Тень от дедули и ожидал. Не даром Парс заслужил репутацию умнейшего дэйва чуть ли не во всей Илларии, вот бы еще и честнейшим ему прослыть. А то за, казалось, невинной просьбой вовсю торчали уши желания контролировать судьбу драгоценной внучки. Ведь если принять это предложение, Парс получит возможность узнавать обо всех перемещениях Клементины, чуть ли не раньше их самих.
— Обещал подумать, — ответил Инар и едва заметно улыбнулся, вспоминая выражение лица Этинора Парс в тот момент. Да и мысли старика его повеселили не меньше. Хотя добраться до них было весьма непросто.
Этот «ушлый интриган», как частенько называл его Эвен, был закутан во все возможные щиты, и все же он услышал:
«Настырный мальчишка! Такой же упертый, как отец».
Конечно, Парс понял, что его прочитали, долго извинялся, весьма неискренне. А осознав всю бесполезность своих действий, поспешил удалиться, так ничего, в сущности, и не добившись.
— И как ты объяснил историю с кольцом?
— Сказал, что желаю сделать из его внучки приманку, — едва заметно улыбнулся Инар, догадываясь, что другу его ответ непременно понравится. Так и было.
— Представляю, как вытянулось его лицо. Наверняка, Парс успел напридумывать себе всякого, а тут такой облом.
— Да уж, на это стоило посмотреть.
— Хорошая идея с приманкой. Теперь даже самым подозрительным и в голову не придет, что Клементина, в самом деле, тебе не безразлична. А уж если распространить слухи о твоем бездушном поступке…
— Уверен, Парс об этом позаботится.
Такое разочарование, какое испытал стержень Дома Ночных пум, трудно пережить. Особенно, если рассчитывал на несколько иное.
— Но ты все-таки ему что-то пообещал, иначе бы он так просто не отстал.
— Какой ты проницательный, — скривился Инар.
— Это моя работа, хоз-з-зяин, — издевательски протянул Эвен, а закончил без иронии, — просчитывать реакции тех, кто может тебе помешать. Так что ты пообещал?
— Право выбора. Если она не подпишет контракт, я неволить не стану.
— Ух ты! И с чего такая перемена? Неужели в тебе проснулся здравый смысл?
— Эвен, границы не переходи, — осадил друга повелитель, но тот мнимой угрозе не внял и продолжил доставать вопросами.
— Так с чего ты так расщедрился?
— Я тоже умею просчитывать реакции. И она его подпишет. Хотя бы мне назло.
— Не уверен. В последний раз, когда я его видел, контракт валялся в мусорке.
— Хм, возможно имеет смысл прислать ей новый?
— А ты не сдаешься, — теперь поморщился Эвен, глядя на своего упрямого друга. Ведь сам все рушит дальше некуда, прекрасно понимает это, но неуклонно продолжает. И он, увы, ничего не может с этим сделать. — Ладно. Я не буду больше лезть. Это твоя жизнь, но вот вопрос — хочешь ли ты для себя такую жизнь? Ты не думал, что, подталкивая ее к краю, сам рискуешь туда свалиться?
— Не понимаю, о чем ты.
— Да неужели? Себе-то не лги. Это ей ты можешь говорить, что способен без нее жить, но мы-то с тобой знаем… от связи истинных не так-то просто отделаться. Не сбежать, не перерезать, не разрубить. Да, для нее есть множество путей, а у тебя он только один — боль. И не говори, что ты с ней сроднился. Ведь я-то знаю, что настоящей боли ты еще не испытывал. Спроси у дядюшки, если не веришь, что бывает, когда истинная выбирает не тебя?
— А не пойти бы тебе, — тихо прошипел Инар, задетый острыми словами. — Думаешь, я сам об этом не думал?
— Думал, но при этом ты знал, что она никуда от тебя не денется. Ты знал, что рядом нет никого, кого бы она могла впустить в свое сердце. А теперь знаешь? Сомневаешься. Инар, измени решение, пока можешь, иначе бродить тебе полумертвой тенью до конца жизни, да и жизнь ли это? Ты ведь взвоешь через год, через два, а если она его полюбит? Этого Экхара? Знаешь, что тебе захочется тогда? Убить его, любого, кто к ней прикоснется. Это желание станет невыносимым, как зуд, как заноза, как навязчивая мысль, не дающая покоя ни днем, ни ночью. И тогда ты сорвешься, потеряешь даже те крупицы тепла от знания, что пусть не с тобой, но она счастлива. Ты сам лишишь ее счастья, как лишаешь сейчас. Да, ты можешь искренне верить, что тебя это безумие не коснется, что ты сильнее, но правда в том, что как бы далеко ты не отдалялся от нее, тебя всегда будет тянуть назад, и чем дальше, тем невыносимее. Такова природа вашей связи. Как бы силен ты не был, связь сильнее.
— Не знаю… — хотя нет, знаю, — мне хочется обнять вас.
«Ну, что ж. Как я могу тебе в этом отказать?» — послала мне мысль Мать и неожиданно вспыхнула еще ярче. Я зажмурилась, а когда проморгалась, увидела вместо большой серебряной драконицы красивую женщину-дэйву с длинными серебряными волосами.
— Как такое возможно? — потрясенно выдохнула я, а Мать весело рассмеялась и распахнула свои объятия. Другого приглашения и не требовалось.
— Мое дитя, эта встреча стоила ожидания, — шепнула дэйва, погладив меня по волосам. — Твоя душа чиста и прекрасна, зло не обожгло ее своим зловонным дыханием. Береги ее, моя девочка.
— Но как это возможно? Никто никогда не говорил, что вы можете превращаться в женщину.
— Это потому, что я никогда никому не открывалась.
— А почему открылись мне?
— Потому что ты — часть меня, дитя.
— Я всего лишь полукровка, — с грустью в голосе напомнила я.
— О, ты совершенно особенная, Клементина, — не согласилась со мной Великая. — Тебе предстоит столько совершить, тебе и этому глупому упрямому мальчишке, что живет в твоем любящем сердечке. Не сдавайся, девочка. Ни за что не сдавайся. Как бы ни было тяжело, как бы он не был упрям, уж я его знаю, но только вместе вы сможете разогнать тучи, что сгущаются над нашим миром. Без тебя он погибнет или погубит его. Борись, моя девочка.
— Я не знаю, как? Он верит в проклятие, — пожаловалась я, как в детстве, как маме. И она меня поняла, улыбнулась, снова погладила по голове и прошептала:
— Я знаю о проклятии. Сама судьба наложила его, увы, я не могла ничего сделать тогда.
— А сейчас? — с надеждой спросила я.
— Проклятие падет, когда истинный наследник взойдет на илларский трон. Когда Огненный Дом наденет на его голову венец высшей власти.
— Но кто этот наследник?
— Дитя первого правящего Дома. Дитя Ибиса.
Дитя Ибиса? Да, я помню эту историю, нашу историю. Вот только…
— Этот дом стерт, рассеян в песках времени. Его больше нет. Остался только Лазариэль, но…
— Я пыталась, — погрустнела Мать, когда я упомянула о Лазариэле, — пыталась изменить, но… Я слишком заигралась с судьбой, и за это она наказала меня. Она не позволила мне остановить великую трагедию.
— Кровавые пески, — догадалась я.
— Да. Я видела многое, мое дитя, пути, дороги, судьбы, жизни, но зло обыграло меня тогда, оно уничтожило моих жриц... Я осталась слепа, и даже сейчас не вижу, лишь чувствую отголоски. Я не имею права влиять, но могу указать путь.
— Путь к снятию проклятия?
— Путь к спасению, — поправила меня Мать. — Ты должна поехать в Арвитан. Там ты найдешь все, что ищешь. Там ты найдешь себя.
— А Инар… я могу ему сказать?
— Боюсь, мальчик не станет тебя слушать, как не слушает уже давно и меня. Запомни, девочка, пока связь не закреплена, вы оба, да и сам мир уязвимы, но в то же время, пока ты слаба, пока твое предназначение не исполнено до конца, даже закрепив связь, вы не станете единым целым.
— Что это значит? Я не понимаю.
— Ты должна поехать в Арвитан, любым способом, любой ценой — ты должна поехать.
— Вряд ли это будет сложно сделать, — горько усмехнулась я. — Он и сам этого хочет.
— Это пока, — загадочно улыбнулась Мать. — Но скоро вам обоим придется выбирать. И ты должна сделать правильный выбор.
— Я должна поехать в Арвитан…
— Как бы сильно тебе не хотелось остаться.
— Я поняла, — прошептала я, хотя по правде мало что понимала. И Мать об этом догадалась, улыбнулась, погладила меня по щеке теплой, сияющей ладонью.
— Мы еще увидимся?
— Конечно. Я всегда буду присматривать за тобой. За вами обоими.
— Вряд ли Инару это понравится.
— А мы ему об этом не скажем, — неожиданно весело подмигнула драконица. — Чего мужчина не знает, о том он не беспокоится.
— Слова мудрой женщины?
— Иногда даже мне, тысячелетней старухе, хочется развлечься. И я еще не забыла, что значит любить. А теперь ступай, уже светает. Мы и так слишком много времени украли у ночи.
Я понимала это, но никак не могла уйти, не могла насмотреться на Великую даже когда она вернула себе драконий облик, снова ослепив меня.
«Ступай, дочь моего сердца. Я буду присматривать за тобой», — мысленно пообещала Мать, я хотела уйти через призрачную дверь, но решила в последний раз обернуться, запомнить ее образ. Именно тогда я увидела это… серое пятно на боку драконицы. Все ее чешуйки сияли, и на их фоне это большое пятно особенно бросалось в глаза.
Я поняла, что с Матерью что-то не так, испуганно отвернулась, прежде чем она увидит мой страх, и поспешила нырнуть в проем призрачной двери.
Жрец в мантии ждал меня у глухой стены вначале коридора. Я снова порезала ноги, но почти не заметила этого. Все мои мысли были об увиденном. Что это было? Неужели Великая больна? Но как ей помочь? Как можно помочь божеству? А Инар знает? А жрец?
Дэйв подхватил меня, как только я оказалась рядом и перенесся к моему дому так стремительно, что у меня закружилась голова и затошнило. Мужчина торопливо открыл ворота, почти бежал и вздрогнул, когда мы достигли лестницы. Я хотела спросить, что происходит, но услышала из бокового коридора скрип открывшейся двери. Жрец посмотрел туда, затем наверх, нахмурился и вдруг прошептал:
— Он рядом. Темный. Он не должен знать, где вы были. Простите, мы опоздали. Мне очень жаль.
— Что вы? Что?
Я не успела ничего понять, он просто коснулся моего лба, и я очнулась в гостиной, держась за перила лестницы, а в мои глаза смотрела сама смерть.
ГЛАВА 4 Сомнения
Наступило утро, а Эвен даже не помышлял о сне. Всю ночь он готовился, проверял каждую деталь в идеально продуманном плане, и все же ему казалось, что что-то упущено, незначительное, винтик в механизме, из-за которого все может рассыпаться в один миг. Но что это за винтик? А точнее кто?
Дворец еще спал, как и большинство жителей столицы, но скоро они проснутся, жизнь придет в движение, и, может быть, после ему удастся поспать. А пока он спешил в приемную повелителя, из которой в самый неожиданный момент буквально вылетел Этинор Парс, чуть не приложив его дверью по лбу.
— Эй! — возмутился Тень, а еще больше возмутился его едва не пострадавший лоб. Но Парс проигнорировал оклик и пронесся мимо, возмущенный не меньше, не дверью, но похоже, разговором с повелителем. Тот явно не удался, что привело Эвена в хорошее расположение духа.
Он не доверял родственникам Клементины, что с одной, что с другой стороны, а чутье редко его подводило.
— И чего это советнику Парс не спится в такую рань? — хмыкнул Эвен и с некоторой опаской открыл весьма непредсказуемую дверь приемной.
Секретаря не стоило ждать раньше девяти. Эвен даже на секунду ему позавидовал. Вот это работа — сиди целыми днями, перебирай бумажки, назначай встречи, да иногда выполняй мелкие распоряжения главного. Красота. Никаких тебе стрессов, переживаний, девиц, нуждающихся в спасении, одна из которых то и дело проскальзывала в мыслях. Застряла там, зараза такая, и совершенно отказывалась уходить.
Впрочем, был один недостаток у этого, без всякого сомнения, тепленького местечка. Беднягу Маршала с завидной регулярностью пытались подкупить, запугать, похитить, отравить и даже утопить, дабы занять вожделенную должность. Неудачливые преступники ведь не знали, что секретарь повелителя — дух обыкновенный, класс домашней нечисти.
Когда-то во всех смыслах замечательный секретарь, в самом деле, служил в дворцовом хранилище книг, да вот незадача, скончался бедолага прямо на рабочем месте. А малолетний наследник тогда повинность за шалость отрабатывал в этом самом хранилище, да духа рыдающего за стеллажами и увидел. Жалко ему стало беднягу, так он взял его и привязал к миру живых, а чтобы дух духом не казался, один малолетний идиот и второй — мертвый, но тоже идиот, потащились в мертвецкую, тело духу подбирать. И подобрали ведь — лысеющего дядечку дэйва средних лет. Хорошо хоть будущий правитель на бумаги сопроводительные взглянул, прежде чем привязывать дух к телу, а то объясняй потом родственникам, с чего это их любимый дядюшка ожил? У тела родственников не оказалось.
Вот с тех пор Маршал и состоял на службе у повелителя, исполняя роль вполне себе живого секретаря. И чувствовал Эвен, что вакансия будет закрыта еще лет триста, как минимум. Уж слишком слился дух с новым телом и с миром живых, а уж как дело новое и ответственное по душе пришлось. Счастливее работника во всем дворце и не сыщешь, а может и во всем Дарранате. И если не знать, всех тонкостей его происхождения, то вряд ли кто-то догадается, что исполнительный и крайне ответственный секретарь повелителя не дышит уже двадцать лет.
— Что это ты такой довольный? — скривился Инар, увидев сияющую тень на пороге собственного кабинета. А вот Эвену вид повелителя совсем не понравился. И вроде выглядит как всегда, а в глазах дикая тоска расцветает буйным цветом, и чем дальше, тем хуже. От хорошего настроения не осталось и следа.
— Да встретил тут господина Парс, выскочил, как черт из горящего котла, разве что пар не шел. Вижу, вы не договорились.
— Отчего же? — произнес Инар, откинувшись на спинку кресла. — Мы поняли друг друга.
— Да? То-то он такой понятый дверями хлопал, — хмыкнул Эвен, плюхнувшись на стул напротив повелительского стола. — Надеюсь, ты не вручил судьбу нашей девочки этому интригану?
— Нашей? — иронично приподнял бровь сидящий напротив мужчина.
— Хорошо, девочки Экхара, — покорно поправился Тень, не без скрытого умысла, конечно. — Кажется, ты отдаешь ее в руки этого малолетки. Или уже передумал?
— Эвен, не доводи. И так настроение ни к черту, — поморщился Инар.
— Что? Достал тебя дедуля?
— Это не то слово, — вздохнул он и неосознанно потер лоб. После утреннего посещения родственника Клем, его головная боль усилилась многократно.
Повелитель не часто пересекался со вторым дедом Клементины, но при каждой встрече его не оставляло ощущение, что Парс не так прост, как хочет казаться. Не лезет в министры, однако связей и обязанных друзей не занимать. Не стремится в Совет, но при этом укрепляет силу Дома, принимая в него представителей стертых Домов. Он радеет о благе внучки, а почему-то слышится фальшь. Что мешало ему раньше прийти с желанием взять опеку? И Инара бы это устроило. Однако за двенадцать лет любящий дедушка так и не удосужился это сделать. Почему?
Сейчас Парс требовал отменить этот нелепый брак, давил на жалость, убеждал, пытался даже угрожать и обозначил свои собственные планы на ее счет.
— Он все еще не оставил мечту увидеть внучку Тенью Теи? — догадался Эвен, вторя мыслям друга.
— Все еще не оставил.
— И что ты ответил?
— Отказал. Пока мы не найдем тех, кто угрожает полукровкам, выжившим в Кровавых песках, все останется по-прежнему.
— Надеюсь, о кольце ты ему не поведал?
— Почему же? Поведал. Он даже предложил использовать в одном из потоков силу Дома Парс.
— Хм, умно, — фыркнул Эвен. — И ты согласился на столь щедрое предложение?
Чего-то подобного Тень от дедули и ожидал. Не даром Парс заслужил репутацию умнейшего дэйва чуть ли не во всей Илларии, вот бы еще и честнейшим ему прослыть. А то за, казалось, невинной просьбой вовсю торчали уши желания контролировать судьбу драгоценной внучки. Ведь если принять это предложение, Парс получит возможность узнавать обо всех перемещениях Клементины, чуть ли не раньше их самих.
— Обещал подумать, — ответил Инар и едва заметно улыбнулся, вспоминая выражение лица Этинора Парс в тот момент. Да и мысли старика его повеселили не меньше. Хотя добраться до них было весьма непросто.
Этот «ушлый интриган», как частенько называл его Эвен, был закутан во все возможные щиты, и все же он услышал:
«Настырный мальчишка! Такой же упертый, как отец».
Конечно, Парс понял, что его прочитали, долго извинялся, весьма неискренне. А осознав всю бесполезность своих действий, поспешил удалиться, так ничего, в сущности, и не добившись.
— И как ты объяснил историю с кольцом?
— Сказал, что желаю сделать из его внучки приманку, — едва заметно улыбнулся Инар, догадываясь, что другу его ответ непременно понравится. Так и было.
— Представляю, как вытянулось его лицо. Наверняка, Парс успел напридумывать себе всякого, а тут такой облом.
— Да уж, на это стоило посмотреть.
— Хорошая идея с приманкой. Теперь даже самым подозрительным и в голову не придет, что Клементина, в самом деле, тебе не безразлична. А уж если распространить слухи о твоем бездушном поступке…
— Уверен, Парс об этом позаботится.
Такое разочарование, какое испытал стержень Дома Ночных пум, трудно пережить. Особенно, если рассчитывал на несколько иное.
— Но ты все-таки ему что-то пообещал, иначе бы он так просто не отстал.
— Какой ты проницательный, — скривился Инар.
— Это моя работа, хоз-з-зяин, — издевательски протянул Эвен, а закончил без иронии, — просчитывать реакции тех, кто может тебе помешать. Так что ты пообещал?
— Право выбора. Если она не подпишет контракт, я неволить не стану.
— Ух ты! И с чего такая перемена? Неужели в тебе проснулся здравый смысл?
— Эвен, границы не переходи, — осадил друга повелитель, но тот мнимой угрозе не внял и продолжил доставать вопросами.
— Так с чего ты так расщедрился?
— Я тоже умею просчитывать реакции. И она его подпишет. Хотя бы мне назло.
— Не уверен. В последний раз, когда я его видел, контракт валялся в мусорке.
— Хм, возможно имеет смысл прислать ей новый?
— А ты не сдаешься, — теперь поморщился Эвен, глядя на своего упрямого друга. Ведь сам все рушит дальше некуда, прекрасно понимает это, но неуклонно продолжает. И он, увы, ничего не может с этим сделать. — Ладно. Я не буду больше лезть. Это твоя жизнь, но вот вопрос — хочешь ли ты для себя такую жизнь? Ты не думал, что, подталкивая ее к краю, сам рискуешь туда свалиться?
— Не понимаю, о чем ты.
— Да неужели? Себе-то не лги. Это ей ты можешь говорить, что способен без нее жить, но мы-то с тобой знаем… от связи истинных не так-то просто отделаться. Не сбежать, не перерезать, не разрубить. Да, для нее есть множество путей, а у тебя он только один — боль. И не говори, что ты с ней сроднился. Ведь я-то знаю, что настоящей боли ты еще не испытывал. Спроси у дядюшки, если не веришь, что бывает, когда истинная выбирает не тебя?
— А не пойти бы тебе, — тихо прошипел Инар, задетый острыми словами. — Думаешь, я сам об этом не думал?
— Думал, но при этом ты знал, что она никуда от тебя не денется. Ты знал, что рядом нет никого, кого бы она могла впустить в свое сердце. А теперь знаешь? Сомневаешься. Инар, измени решение, пока можешь, иначе бродить тебе полумертвой тенью до конца жизни, да и жизнь ли это? Ты ведь взвоешь через год, через два, а если она его полюбит? Этого Экхара? Знаешь, что тебе захочется тогда? Убить его, любого, кто к ней прикоснется. Это желание станет невыносимым, как зуд, как заноза, как навязчивая мысль, не дающая покоя ни днем, ни ночью. И тогда ты сорвешься, потеряешь даже те крупицы тепла от знания, что пусть не с тобой, но она счастлива. Ты сам лишишь ее счастья, как лишаешь сейчас. Да, ты можешь искренне верить, что тебя это безумие не коснется, что ты сильнее, но правда в том, что как бы далеко ты не отдалялся от нее, тебя всегда будет тянуть назад, и чем дальше, тем невыносимее. Такова природа вашей связи. Как бы силен ты не был, связь сильнее.
