ты так резко и безвозвратно обрываешь все свои каналы, которые держали тебя в мире живых и соединяли друг с другом, образовывая причудливый узор из важных точек соприкосновения, непросто было насильно уничтожить всю эту систему. Потому я окончательно и приручил свой эмоциональный фон, теперь он не жил своей собственной жизнью, потакая слабостям простого человеческого существа. И все мои эмоции не просто притупились, а атрофировались. Но возможно это был лишь защитный механизм, чтобы не переживать всю ту боль, что вызвали собственные деяния. И особенно из-за осознания, что я делал это по доброй воле. Ради чего было всё это разрушение, негодовал мой мозг? Но только так я мог обрести индифферентность и непредвзятость в борьбе против могущественного проклятия самоликвидации. Только так я и избавился от слабого и человечного Зиновия, предоставив тому, кто разрушает смерть спасти человечество от самих же себя. И призраки прошлого не просто перестали влиять на меня, они исчезли и не подлежали восстановлению.
Всё это трансформационное время, пока я боролся с демонами прошлого, я прекратил переписку с Suinsomnie, я знал, что меня будет отвлекать всё, что связано с этой личностью, а это был – мой путь, и только мой. Возможно, его знания и советы и привели меня на этот путь, но я предпочитал сейчас концентрироваться исключительно на своих собственных достижениях. Меня не страшила изоляция, одиночество было уделом того, кто разрушает смерть, и очистившись от иллюзий, я преклонял колени перед начертанной судьбой. Но сейчас я был свободен, сейчас я мог требовать всех ответов на вопросы, которые тревожили меня столько лет. Я должен понимать лучше свои цели, в чём-то я может и стал просветлённым, но техническими подробностями меня никто не снабдил. Настало время не просто понять своё предназначение, но и оправдать каждое своё движение.
Сью сразу же согласился со мной встретиться. Мне хотелось видеть его воочию, а не получать сухие и лаконичные ответы через письма. Во мне притупились все эмоции и чувства, но не до конца, чтобы спокойно реагировать на критику. Только я был уверен, что преодолел все свои слабости, неужели я шёл туда за похвалой? Нет, я шёл за знаниями. Мне не хватало целых абзацев, даже не отдельных слов, чтобы завершить свою книгу жизни. Я надеялся, что с помощью Suinsomnie смогу дописать свою книгу судьбы, оставив все тайны в прошлом.
Для встречи мы сняли небольшой конференц-зал в одном из элитных отелей столицы. Красные ковровые дорожки, полупустые стены, современные картины, деревянная мебель и нейтральный белый свет способствовали расслаблению. Я принарядился, и хотя душа моя не пела, всё же я считал этот день праздником. Я шёл сюда, чтобы отметить совершеннолетие того, кто разрушает смерть. Я долго прихорашивался, разглядывая своё отражение в зеркале, которое казалось таким чужим, таким отстранённым. Неужели это был я? Я совершенно не был похож на невидимку. Как и не был типичной жертвой. И никакой пустоты не излучал мой взгляд, только опыт, только яркую смесь из всех возможных чувств и эмоций. И это было хорошо. Я знал, что через спасённые жертвы во мне живёт и всё противоречащее смерти и пустоте, через них я продолжал жить в двух мирах – не живой и не мёртвый, не человек и не бог, не добрый и не злой. Я был всем, и я был ничем, я был вне всего, но оставался в мире живых, разве это не было прекрасно? Я смотрел в чёрные глаза своего отражения и осознавал, вот оно и настало, я свободен.
Я пришёл раньше, чтобы вольготно впитать в себя атмосферу помещения, а также для того, чтобы продемонстрировать контроль над ситуацией. Это я был заказчиком встречи, это у меня остались вопросы, и я их получу именно сегодня. Я медленно смаковал итальянское вино Брунелло ди Монтальчино, разглядывая бриллианты на своих запонках. Голова моя была пуста и полна информации одновременно. Я давно уже перестал пьянеть от алкоголя и психостимуляторов, меня не брали никакие лекарства, так что в последнее время я стабильно сохранял трезвый ум. Да и нужды прятать свои переживания за искусственно созданными состояниями уже не было. Моим единственным наркотиком была охота на меченых людей, а пиком экстаза – синастрия сердцебиений после самоубийства жертвы.
Ничто не могло нарушить моего покоя, я наблюдал, как грациозно заходит в конференц-зал мой гость. Аура этого человека мгновенно пропитала всё помещение, оставив свой след на много веков вперёд. Это была такая сильная энергетика и неповторимая харизма? Или это была совокупность всего, что характеризует типичного представителя гомо сапиенс? Suinsomnie был возвышенной индивидуальностью или серой и безликой посредственностью? Я не понимал этого до конца. Видимо, в наших кругах это и было нормой, этот человек мог быть блестящим оратором и вести за собой массы на революции, а мог затеряться в любой толпе, полностью себя обезличив. Но это был человек, просто человек, следовательно, ничем не отличающийся от того балласта биоотходов, которыми я пользовался, чтобы спасать эти же биоотходы от полного самоуничижения. Просто. Человек.
Я уже с первых встреч с сектантами установил правило, что первое слово за мной, и тон беседы задаю я. Эта встреча не была исключением. Это я пригласил Сью, и поскольку я не собирался ему ничего рассказывать о своей трансформации (к тому же я был уверен, что он и так всё знал), то сразу же перешёл к допросу:
- Что ж, приветствую тебя, господин…эээ…госпожа…?
- Ах уж это юношеское любопытство, разве играет хоть какую-то роль мой пол в нашей беседе? – Suinsomnie наливал себе вино с элегантностью бывалого сомелье. – Всё зависит от ситуации, иногда легче добиться целей в облике мужчины, а иногда всё так и идёт тебе в руки в амплуа женщины. В секте я позиционирую себя в мужском обличье, в клинике – в женском. Мои фамилии тоже отличаются, это чисто формальность для удобства, я-то предпочитаю различать людей не по их кодовым названиям, а по их ауре. По их индивидуальным душам. Или ты уже не считаешь каждую душу индивидуальной, а, Зенобиос?
Он попал в точку, но я ощутил некий упрёк и насмешку в его словах, да и задело немного то, что этому существу удалось выявить моё любопытство, пол Сью реально ничего не менял. Я пропустил его ответ, сконцентрировавшись на важном:
- Как вы отыскали своего пророка? Чисто случайно или благодаря исследованиям пророчеств о том, кто разрушает смерть? Или через высшие силы?
- Мы уже давно знаем, насколько случайности не случайны, но в твоём случае, как ни парадоксально, это была скорее случайность, ты был просто рандомным человеком, который получил метку.
Что, какую ещё метку? Я был в шоке, неужели моя попытка самоубийства была спровоцирована меткой? Неужели всё так просто? Но как это возможно, кто мог мне её навязать? Я лихорадочно обдумывал свой ответ, пытаясь обуздать неожиданные эмоции, пока Suinsomnie сам не заговорил:
- Ты получил метку лично от меня. Люди со стигматами движутся лишь к одной цели – к полному самоуничтожению личности. Они убивают не только своё тело, но и душу. Ты же выжил. Такое случалось, но после этого всегда следовали повторные попытки, пока человек не добивался того, на что был запрограммирован. Это был и твой случай. Во всяком случае, так мы думали, терпеливо дожидаясь, пока у тебя снова не появится трансцендентная стигмата. От того и был повышенный интерес к твоей личности в клинике, наши шпионы следили за тобой денно и нощно, пытаясь не пропустить момент образования метки, чудесное время, ничего не скажешь.
- Разве меня изучали не потому, что в клинике проводили эксперименты, чтобы сконструировать схему мозговой деятельности человека, который покончит с собой? Чтобы по этим данным пытаться его вылечить?
- Ну не без этого, в московском центре по предотвращению самоубийств действительно ведутся подобные исследования. Потому что этому миру нужны научные факты и обобщённая информация о любой болезни, ведь человеческий мозг может переварить информацию только в разжёванном и упрощённом виде. К сожалению, из-за проклятия в каждом человеке заложена внутри программа самоуничтожения, и если она активизируется (либо если кто-нибудь поможет её активизировать, как любишь делать ты), человек погибает. Душа его умирает, отправляясь в никуда. Эти эксперименты ведутся для того, чтобы объяснить людям суть проклятия, замаскировав его под вирус, психиатрический недуг, физический сбой организма. Неважно, как это называть. Это даст возможность противостоять проклятию, ты же понимаешь, что мы только случайно можем преодолевать то, что не понимаем или то, чего боимся. А эти знания в корне изменят ситуацию.
- Тогда почему после того, как я перестал интересовать фонд, со мной хотели как можно скорее распрощаться и назначили стандартное лечение, совершенно не соответствующее моему ментальному состоянию? – спросил я, вспомнив с далёкой горечью весь этот период хаоса.
- Тебя нужно было отправить в свободное плавание, чтобы дать возможность завершить свой путь. По правде говоря, мы были уверены, что ты – не жилец, и что проклятие заберёт тебя в ближайшие месяцы. Ты же понимаешь, сколько таких случаев, никто тебя долго не брал в голову. Конечно, нас занимал тот факт, что ты единожды умирал, это было необычно, но судьба уберегла тебя, только было непонятно, зачем? С тобой велись стандартные процедуры, ты теперь был для клиники обычным пациентом, который доживал свои последние дни, пока проклятие не поставит точку в твоей истории. Конечно, твои данные были любопытны, как и твоя мозговая деятельность, и мне даже было немого жаль, что такой потенциал подвержен проклятию самоликвидации.
- Почему меня не приняли в Швейцарской клинике? Неужели мир медицины знает о ваших экспериментах? Да и…эти эксперименты, разве они, по сути, не безобидные?
- Для общества любой эксперимент, который провоцирует самоубийство, не является безобидным, - тень улыбки украсила это каменное лицо, и я впервые заметил идеальность пропорций, которая по умолчанию должна была вызвать мысли о красоте, но не вызывала. – А если у нас за год могли покончить с собой сотни людей, конечно, это вызывает подозрения. Но мы умеем заметать следы. Но всё же люди бы не были людьми, если бы не копались в опасном дерьме. Репутация нашей клиники много раз страдала. Но ты же понимаешь, всякий раз, когда появлялся кто-то, способный нам навредить, он довольно быстро терял возможность выступить против нас. Исчез, сошёл с ума, умер…неважно, главное, что стало тихо. Но, как говорится, говно убрали, а запах остался. От того любые аномалии считались швейцарской клиникой чем-то противоречащим всем их моральным принципам. Но мне было абсолютно наплевать, где ты умрёшь – в России или в Швейцарии. Так что нет, это не наши происки.
Было неприятно, как спокойно он говорил о том, живой я или мёртвый, но потом осознал, что и сам так размышляю. Мне было всё равно, живёт человек или умирает, все они были одинаковым грузом, подходящим для жертвоприношений. Но я-то был особенным! Откровения неприятно покалывали нервными окончаниями по всему телу, я давно не испытывал такого волнения, и я бы не сказал, что новая информация мне нравилась. – Но как же все пророчества, как вы могли не понять, что я и был тем, кто разрушает смерть?
- Пророчества мы притянули за уши позже, - махнул театрально рукой Suinsomnie. – Да, там были совпадения, от того ты и был заражён лично мной. Я выслеживаю тех, кто мог потенциально быть тем, кто разрушает смерть, только в твоём случае никто уже в успех не верил. Всё стало на свои места, когда ты начал видеть стигматы. Это в корне изменило абсолютно всё! Конечно, надо было понаблюдать за тобой, чтобы убедиться на сто процентов, что проклятие тебя не берёт, кончать с собой ты не намерен, смерть не стоит у тебя за спиной, и стигматы ты действительно не выдумываешь. Вот тогда мы и подсуетились, начали с тобой сотрудничать, пытаясь понять твой потенциал, а также пробудить интерес к твоей новой личности. Твой скептицизм долго мешал тебе раскрыться, но вскоре мы убедились, что дождались того, кто разрушает смерть. Это было неожиданно, наконец-то чудо свершилось.
- И какова же твоя роль во всём этом? Я понять не могу, как ты можешь заражать других, как и я? Неужели ты тоже являешься тем, кто разрушает смерть? Я не один такой? – меня почему-то напугали перспективы, что я могу быть не единственным в этом мире пророком.
- Я – скромный страж, который вечно бдит и направляет, очищает мир и готовит людей к тому, чтобы помочь им понять свой недуг. А также для того, чтобы дождаться того, кто разрушает смерть. – Скромностью его слова не пахли. – Ты не концентрируйся на моей личности, просто принимай помощь, воспринимая как биомусор, просто очередной человек, так ведь проще?
- Почему нельзя было сразу объяснить появление меток и то, как я должен себя вести с мечеными людьми? Почему нельзя было подготовить меня к тому, чтобы я правильно завершал самоубийства?
- Никто не способен прожить чужой опыт, Зенобиос, - ответил спокойно Сью, ни капли чувства вины. – Никто кроме тебя самого. Тебе была дана та информация, которая вела тебя к твоим собственным экспериментам, через которые ты получал необходимую практику. Так ты не только учился пользоваться своим даром, но и принимать свою новую личность. Тебе всегда была оказана помощь, и ты это знаешь, думаю, сейчас ты и сам понимаешь, что ни на что не променял бы свой собственный опыт становления собой. Ты преодолел все искушения, бесился с жиру и страдал, был милосердным и кровожадным, активно работал и уходил в спячку морального истощения. В твоей жизни было всё, ты учился принимать смерть как необходимость поддерживать жизнь. Ты научился убивать, поняв свою истинную натуру. Ты простил себя и преодолел все привязки, наконец-то поняв свою значимость.
Всё было так, чего было вспоминать старые обиды, из-за которых я вдоволь настрадался, сейчас же всё было иначе. Сейчас всё было так просто, так правильно, я был тем, кто разрушает смерть! Я улыбался, потряхивая бокал с недопитым вином, через отражение наблюдая за невозмутимой позой Suinsomnie. Такая гармоничная личность по всем параметрам, до того гармоничная, что эта слащавость создавала её антипод – дисгармонию. Как это было возможно? Под гнётом этих размышлений я решил вернуться к мучившему меня много лет вопросу. – Это – правда, что самоубийцы лишены души? То есть совсем-совсем?
- Да, - ответил всё тем же до тошноты спокойным тоном мой собеседник (или всё-таки собеседница, манеры были больно женственными, да и голос смущал). – Но тебя такие вещи не должны волновать. То, что искажено, восстановлению не подлежит, лишь заражая всё вокруг. Мы можем рассматривать самоубийство как смертельный вирус, который всегда ведёт к одному финалу – полному уничтожению и материи и духа. Пока проклятие самоликвидации не будет снято, этот факт невозможно изменить. С ним можно только смириться.
- Зачем же ты заражаешь людей, если не являешься пророком, способным снять проклятие?
- Я занимаюсь потенциальными пророками, а также теми, кто как-то мешает нашей деятельности. Я занимаюсь исключительно чисткой во благо этого мира. Ты был заражён не просто ради эксперимента или личной прихоти, ты проходил как потенциальный кандидат на роль пророка.
Всё это трансформационное время, пока я боролся с демонами прошлого, я прекратил переписку с Suinsomnie, я знал, что меня будет отвлекать всё, что связано с этой личностью, а это был – мой путь, и только мой. Возможно, его знания и советы и привели меня на этот путь, но я предпочитал сейчас концентрироваться исключительно на своих собственных достижениях. Меня не страшила изоляция, одиночество было уделом того, кто разрушает смерть, и очистившись от иллюзий, я преклонял колени перед начертанной судьбой. Но сейчас я был свободен, сейчас я мог требовать всех ответов на вопросы, которые тревожили меня столько лет. Я должен понимать лучше свои цели, в чём-то я может и стал просветлённым, но техническими подробностями меня никто не снабдил. Настало время не просто понять своё предназначение, но и оправдать каждое своё движение.
Сью сразу же согласился со мной встретиться. Мне хотелось видеть его воочию, а не получать сухие и лаконичные ответы через письма. Во мне притупились все эмоции и чувства, но не до конца, чтобы спокойно реагировать на критику. Только я был уверен, что преодолел все свои слабости, неужели я шёл туда за похвалой? Нет, я шёл за знаниями. Мне не хватало целых абзацев, даже не отдельных слов, чтобы завершить свою книгу жизни. Я надеялся, что с помощью Suinsomnie смогу дописать свою книгу судьбы, оставив все тайны в прошлом.
Для встречи мы сняли небольшой конференц-зал в одном из элитных отелей столицы. Красные ковровые дорожки, полупустые стены, современные картины, деревянная мебель и нейтральный белый свет способствовали расслаблению. Я принарядился, и хотя душа моя не пела, всё же я считал этот день праздником. Я шёл сюда, чтобы отметить совершеннолетие того, кто разрушает смерть. Я долго прихорашивался, разглядывая своё отражение в зеркале, которое казалось таким чужим, таким отстранённым. Неужели это был я? Я совершенно не был похож на невидимку. Как и не был типичной жертвой. И никакой пустоты не излучал мой взгляд, только опыт, только яркую смесь из всех возможных чувств и эмоций. И это было хорошо. Я знал, что через спасённые жертвы во мне живёт и всё противоречащее смерти и пустоте, через них я продолжал жить в двух мирах – не живой и не мёртвый, не человек и не бог, не добрый и не злой. Я был всем, и я был ничем, я был вне всего, но оставался в мире живых, разве это не было прекрасно? Я смотрел в чёрные глаза своего отражения и осознавал, вот оно и настало, я свободен.
Я пришёл раньше, чтобы вольготно впитать в себя атмосферу помещения, а также для того, чтобы продемонстрировать контроль над ситуацией. Это я был заказчиком встречи, это у меня остались вопросы, и я их получу именно сегодня. Я медленно смаковал итальянское вино Брунелло ди Монтальчино, разглядывая бриллианты на своих запонках. Голова моя была пуста и полна информации одновременно. Я давно уже перестал пьянеть от алкоголя и психостимуляторов, меня не брали никакие лекарства, так что в последнее время я стабильно сохранял трезвый ум. Да и нужды прятать свои переживания за искусственно созданными состояниями уже не было. Моим единственным наркотиком была охота на меченых людей, а пиком экстаза – синастрия сердцебиений после самоубийства жертвы.
Ничто не могло нарушить моего покоя, я наблюдал, как грациозно заходит в конференц-зал мой гость. Аура этого человека мгновенно пропитала всё помещение, оставив свой след на много веков вперёд. Это была такая сильная энергетика и неповторимая харизма? Или это была совокупность всего, что характеризует типичного представителя гомо сапиенс? Suinsomnie был возвышенной индивидуальностью или серой и безликой посредственностью? Я не понимал этого до конца. Видимо, в наших кругах это и было нормой, этот человек мог быть блестящим оратором и вести за собой массы на революции, а мог затеряться в любой толпе, полностью себя обезличив. Но это был человек, просто человек, следовательно, ничем не отличающийся от того балласта биоотходов, которыми я пользовался, чтобы спасать эти же биоотходы от полного самоуничижения. Просто. Человек.
Я уже с первых встреч с сектантами установил правило, что первое слово за мной, и тон беседы задаю я. Эта встреча не была исключением. Это я пригласил Сью, и поскольку я не собирался ему ничего рассказывать о своей трансформации (к тому же я был уверен, что он и так всё знал), то сразу же перешёл к допросу:
- Что ж, приветствую тебя, господин…эээ…госпожа…?
- Ах уж это юношеское любопытство, разве играет хоть какую-то роль мой пол в нашей беседе? – Suinsomnie наливал себе вино с элегантностью бывалого сомелье. – Всё зависит от ситуации, иногда легче добиться целей в облике мужчины, а иногда всё так и идёт тебе в руки в амплуа женщины. В секте я позиционирую себя в мужском обличье, в клинике – в женском. Мои фамилии тоже отличаются, это чисто формальность для удобства, я-то предпочитаю различать людей не по их кодовым названиям, а по их ауре. По их индивидуальным душам. Или ты уже не считаешь каждую душу индивидуальной, а, Зенобиос?
Он попал в точку, но я ощутил некий упрёк и насмешку в его словах, да и задело немного то, что этому существу удалось выявить моё любопытство, пол Сью реально ничего не менял. Я пропустил его ответ, сконцентрировавшись на важном:
- Как вы отыскали своего пророка? Чисто случайно или благодаря исследованиям пророчеств о том, кто разрушает смерть? Или через высшие силы?
- Мы уже давно знаем, насколько случайности не случайны, но в твоём случае, как ни парадоксально, это была скорее случайность, ты был просто рандомным человеком, который получил метку.
Что, какую ещё метку? Я был в шоке, неужели моя попытка самоубийства была спровоцирована меткой? Неужели всё так просто? Но как это возможно, кто мог мне её навязать? Я лихорадочно обдумывал свой ответ, пытаясь обуздать неожиданные эмоции, пока Suinsomnie сам не заговорил:
- Ты получил метку лично от меня. Люди со стигматами движутся лишь к одной цели – к полному самоуничтожению личности. Они убивают не только своё тело, но и душу. Ты же выжил. Такое случалось, но после этого всегда следовали повторные попытки, пока человек не добивался того, на что был запрограммирован. Это был и твой случай. Во всяком случае, так мы думали, терпеливо дожидаясь, пока у тебя снова не появится трансцендентная стигмата. От того и был повышенный интерес к твоей личности в клинике, наши шпионы следили за тобой денно и нощно, пытаясь не пропустить момент образования метки, чудесное время, ничего не скажешь.
- Разве меня изучали не потому, что в клинике проводили эксперименты, чтобы сконструировать схему мозговой деятельности человека, который покончит с собой? Чтобы по этим данным пытаться его вылечить?
- Ну не без этого, в московском центре по предотвращению самоубийств действительно ведутся подобные исследования. Потому что этому миру нужны научные факты и обобщённая информация о любой болезни, ведь человеческий мозг может переварить информацию только в разжёванном и упрощённом виде. К сожалению, из-за проклятия в каждом человеке заложена внутри программа самоуничтожения, и если она активизируется (либо если кто-нибудь поможет её активизировать, как любишь делать ты), человек погибает. Душа его умирает, отправляясь в никуда. Эти эксперименты ведутся для того, чтобы объяснить людям суть проклятия, замаскировав его под вирус, психиатрический недуг, физический сбой организма. Неважно, как это называть. Это даст возможность противостоять проклятию, ты же понимаешь, что мы только случайно можем преодолевать то, что не понимаем или то, чего боимся. А эти знания в корне изменят ситуацию.
- Тогда почему после того, как я перестал интересовать фонд, со мной хотели как можно скорее распрощаться и назначили стандартное лечение, совершенно не соответствующее моему ментальному состоянию? – спросил я, вспомнив с далёкой горечью весь этот период хаоса.
- Тебя нужно было отправить в свободное плавание, чтобы дать возможность завершить свой путь. По правде говоря, мы были уверены, что ты – не жилец, и что проклятие заберёт тебя в ближайшие месяцы. Ты же понимаешь, сколько таких случаев, никто тебя долго не брал в голову. Конечно, нас занимал тот факт, что ты единожды умирал, это было необычно, но судьба уберегла тебя, только было непонятно, зачем? С тобой велись стандартные процедуры, ты теперь был для клиники обычным пациентом, который доживал свои последние дни, пока проклятие не поставит точку в твоей истории. Конечно, твои данные были любопытны, как и твоя мозговая деятельность, и мне даже было немого жаль, что такой потенциал подвержен проклятию самоликвидации.
- Почему меня не приняли в Швейцарской клинике? Неужели мир медицины знает о ваших экспериментах? Да и…эти эксперименты, разве они, по сути, не безобидные?
- Для общества любой эксперимент, который провоцирует самоубийство, не является безобидным, - тень улыбки украсила это каменное лицо, и я впервые заметил идеальность пропорций, которая по умолчанию должна была вызвать мысли о красоте, но не вызывала. – А если у нас за год могли покончить с собой сотни людей, конечно, это вызывает подозрения. Но мы умеем заметать следы. Но всё же люди бы не были людьми, если бы не копались в опасном дерьме. Репутация нашей клиники много раз страдала. Но ты же понимаешь, всякий раз, когда появлялся кто-то, способный нам навредить, он довольно быстро терял возможность выступить против нас. Исчез, сошёл с ума, умер…неважно, главное, что стало тихо. Но, как говорится, говно убрали, а запах остался. От того любые аномалии считались швейцарской клиникой чем-то противоречащим всем их моральным принципам. Но мне было абсолютно наплевать, где ты умрёшь – в России или в Швейцарии. Так что нет, это не наши происки.
Было неприятно, как спокойно он говорил о том, живой я или мёртвый, но потом осознал, что и сам так размышляю. Мне было всё равно, живёт человек или умирает, все они были одинаковым грузом, подходящим для жертвоприношений. Но я-то был особенным! Откровения неприятно покалывали нервными окончаниями по всему телу, я давно не испытывал такого волнения, и я бы не сказал, что новая информация мне нравилась. – Но как же все пророчества, как вы могли не понять, что я и был тем, кто разрушает смерть?
- Пророчества мы притянули за уши позже, - махнул театрально рукой Suinsomnie. – Да, там были совпадения, от того ты и был заражён лично мной. Я выслеживаю тех, кто мог потенциально быть тем, кто разрушает смерть, только в твоём случае никто уже в успех не верил. Всё стало на свои места, когда ты начал видеть стигматы. Это в корне изменило абсолютно всё! Конечно, надо было понаблюдать за тобой, чтобы убедиться на сто процентов, что проклятие тебя не берёт, кончать с собой ты не намерен, смерть не стоит у тебя за спиной, и стигматы ты действительно не выдумываешь. Вот тогда мы и подсуетились, начали с тобой сотрудничать, пытаясь понять твой потенциал, а также пробудить интерес к твоей новой личности. Твой скептицизм долго мешал тебе раскрыться, но вскоре мы убедились, что дождались того, кто разрушает смерть. Это было неожиданно, наконец-то чудо свершилось.
- И какова же твоя роль во всём этом? Я понять не могу, как ты можешь заражать других, как и я? Неужели ты тоже являешься тем, кто разрушает смерть? Я не один такой? – меня почему-то напугали перспективы, что я могу быть не единственным в этом мире пророком.
- Я – скромный страж, который вечно бдит и направляет, очищает мир и готовит людей к тому, чтобы помочь им понять свой недуг. А также для того, чтобы дождаться того, кто разрушает смерть. – Скромностью его слова не пахли. – Ты не концентрируйся на моей личности, просто принимай помощь, воспринимая как биомусор, просто очередной человек, так ведь проще?
- Почему нельзя было сразу объяснить появление меток и то, как я должен себя вести с мечеными людьми? Почему нельзя было подготовить меня к тому, чтобы я правильно завершал самоубийства?
- Никто не способен прожить чужой опыт, Зенобиос, - ответил спокойно Сью, ни капли чувства вины. – Никто кроме тебя самого. Тебе была дана та информация, которая вела тебя к твоим собственным экспериментам, через которые ты получал необходимую практику. Так ты не только учился пользоваться своим даром, но и принимать свою новую личность. Тебе всегда была оказана помощь, и ты это знаешь, думаю, сейчас ты и сам понимаешь, что ни на что не променял бы свой собственный опыт становления собой. Ты преодолел все искушения, бесился с жиру и страдал, был милосердным и кровожадным, активно работал и уходил в спячку морального истощения. В твоей жизни было всё, ты учился принимать смерть как необходимость поддерживать жизнь. Ты научился убивать, поняв свою истинную натуру. Ты простил себя и преодолел все привязки, наконец-то поняв свою значимость.
Всё было так, чего было вспоминать старые обиды, из-за которых я вдоволь настрадался, сейчас же всё было иначе. Сейчас всё было так просто, так правильно, я был тем, кто разрушает смерть! Я улыбался, потряхивая бокал с недопитым вином, через отражение наблюдая за невозмутимой позой Suinsomnie. Такая гармоничная личность по всем параметрам, до того гармоничная, что эта слащавость создавала её антипод – дисгармонию. Как это было возможно? Под гнётом этих размышлений я решил вернуться к мучившему меня много лет вопросу. – Это – правда, что самоубийцы лишены души? То есть совсем-совсем?
- Да, - ответил всё тем же до тошноты спокойным тоном мой собеседник (или всё-таки собеседница, манеры были больно женственными, да и голос смущал). – Но тебя такие вещи не должны волновать. То, что искажено, восстановлению не подлежит, лишь заражая всё вокруг. Мы можем рассматривать самоубийство как смертельный вирус, который всегда ведёт к одному финалу – полному уничтожению и материи и духа. Пока проклятие самоликвидации не будет снято, этот факт невозможно изменить. С ним можно только смириться.
- Зачем же ты заражаешь людей, если не являешься пророком, способным снять проклятие?
- Я занимаюсь потенциальными пророками, а также теми, кто как-то мешает нашей деятельности. Я занимаюсь исключительно чисткой во благо этого мира. Ты был заражён не просто ради эксперимента или личной прихоти, ты проходил как потенциальный кандидат на роль пророка.
