- Эти жертвы, они…, они сделали тебя вечным? – вопрос звучал глупо и наивно, но он уже вылетел.
- Нет, конечно, нет, – голос моего собеседника звучал ещё выше, неужели в попытке сдержать приступ смеха? – Как можно сделать человеческое тело вечным? Оно создано на определённый срок, как бы ты его ни подпитывал и ни ухаживал, срок годности всё равно имеется. Но знания – вечные, заражённые мной люди обогащают меня, и я в отличие от тебя использую их потенциал по полной программе.
- Как ты их пожираешь? Тебе тоже кажется, что это слияние – самое гармоничное, что может быть в этом мире?
- Это – насыщение, передача информации. Во время синастрии сердцебиений можно почувствовать что-то на уровне экстатического катарсиса, но это – скорее дополнительный бонус. Это – самый пик человеческой жизни, всё, что он наработал, взрывается в этом миге до секунды до смерти. Ты прекрасно знаешь, что обогащаешь себя душой этого человека, и только так он остаётся жить через тебя. Ты же можешь полностью скачать личность этого человека – знания, навыки, эмоции, всё доступно тебе, думаю, восходя на новый этап развития, ты теперь сможешь воспользоваться тем, что тебе предлагает жизнь.
- Но что станет с этими душами, когда человек по имени Зиновий Панов умрёт…как материя?
- Сгинут навсегда, они прокляты, просто пока жив ты, они могут жить через тебя. Но рано или поздно они будут лишены этого временного благословения.
И тут меня одолела необъяснимая тревога, и шум в ушах напомнил о прискорбном факте, что несмотря на то что я был тем, кто разрушает смерть, я при этом всё же оставался человеком. Я боялся этого вопроса, но знал, что сверхспособная интуиция и мастерство психолога уже дали понять Сью, что у меня на уме. Пришлось озвучить это и на словах. – А моя душа?
Слишком долгая пауза. Я видел, что Suinsomnie не хочет отвечать на этот вопрос. – Ты был заражён лично мной. Ты – проклят по умолчанию. Хочешь ты этого или нет, но по окончанию миссии и ты лишишься души. Это – часть жертвы, и если тебе не удастся завершить свою миссию, она перейдёт кому-то другому. Но пройдёт немало лет, прежде чем отыщется новый пророк. До тебя последний пророк покончил с собой почти восемьдесят лет назад. Никому не выгодно, чтобы ты напортачил и сдался раньше срока. Но в данном случае неважно, увенчается ли успехом твоя работа или нет, твоя душа сгинет вместе со всеми, кого ты поглотил. Вам всем дано временное спасение, используй его во благо мира, Зенобиос.
Значит, Сью мне врал в своих письмах. Но я не верил в это. Я просто знал, что если мне удастся завершить эту изнурительную миссию, я не просто спасу свою душу, я трансформируюсь во что-то совершенно иное. Что-то гораздо выше и грандиознее, чем человеческая особь, но что-то, что пока в рамках материального тела я даже не могу вообразить. Во всяком случае, я готов был верить в это. Иначе, какой смысл было вообще стараться? Зачем обрекать себя на такую жизнь и пытаться спасти гнилое человечество? Нет, Suinsomnie не может знать этого, в конце концов, это был я тем, кто разрушает смерть.
Я решил сменить тему, так как не хотел спорить, боясь, что если он мне выдаст дополнительную информацию, моя вера начнёт трещать по швам. – Как заражаешь ты? Через доноров? Можно ли как-то видеть без меток людей, которые прокляты?
- Мы с тобой – носители этого вируса суицида, будем называть это упрощённо. Он не действует на нас, но помогает нам чувствовать больных людей, и мы способны заражать этим вирусом каждого человека. Потому что ни у кого нет противоядия, его пока не существует. Нам не нужны доноры, ты можешь заражать своим собственным вирусом любого, но можешь и передвигать их по своему усмотрению. Ты лечишь лишь на время человека, у которого забираешь вирус, но поскольку вирус уже успел распространиться, а лекарств не существует, в итоге всё заканчивается для человека гибелью. – Помолчав немного, он ответил и на мой последний вопрос. – Люди не могут себя самостоятельно излечить, потому что они даже не знают, что в них вирус. Поэтому таких людей практически не существует, которые прокляты из-за того, что когда-то у них была трансцендентная стигмата.
- Но можно ли как-то увидеть тех, у кого появится метка? Предотвратить её появление?
- Стигмата есть у каждого человека. Человечество живёт под проклятием самоуничтожения, это – сбой в системе, нет никого, кто живёт без этой ошибки. Но как и с любым вирусом, который живёт в организме каждого человека, существует два варианта – либо человек заболеет, либо нет. В клинике мы исследуем этот феномен, чтобы разработать формулу, как распознать, у кого активизируется сбой. И хотя это никак нас не приблизит к панацее проблемы, пока ты не очистил человечество от этого недуга, всё же мы предпочитаем не сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как этот мир всё быстрее следует путём саморазрушения. Присутствие того, кто разрушает смерть всегда – кризис, количество самоубийств по всему миру удваивается, утраивается, с каждым новым пороком всё повышая цифры. И хотя люди продолжают плодиться как ненормальные, скоро человеческие особи будут лишены здорового плодородия, и когда смертность превысит рождаемость по всему миру, будет понятно, что человечество близко к концу самоликвидации.
- В России смертность превышает рождаемость, - напомнил я.
- Не только в России. И хотя пока люди не страдают бесплодием, а дети стали культом, думаю, все видят, что что-то с этим миром не так, и детский смех и яркие краски не будут вечно сопровождать нас в этом мире. Твоя миссия важна, помни об этом, только ты можешь изменить направление развития. Только ты.
- Почему на тебя не повлияло проклятие? И каким образом ты получил свои знания? Тебя кто-то заразил? Неужели, таких как ты – много?
- Нет, нас не много, - в этот раз ответ Suinsomnie звучал уклончиво. – Меня заразил твой предшественник. Всегда есть те, кому удавалось не только обмануть смерть, но и избавиться от влияния вируса. Но научно я тебе это не объясню. После заражения была попытка самоубийства, но после «того света» мне удалось обуздать свой вирус, а твой предшественник помог мне разобраться, как использовать свой новый дар. Мы были одной командой. А что насчёт души, тут, увы и ах, мне нечем себя тешить. Проклята она, проклята, но ведь для того, чтобы построить новый мир, всегда нужны жертвы. Смирение, и только смирение.
Если верить этому человеку, то ему уже перевалило за восемьдесят, это если учитывать, что его заразили в конце деятельности моего предшественника и в крайне юном возрасте. Но скорее всего, ему уже было больше сотки! Невероятно. Кажется, мы были благословлены на долгую жизнь. Но разве это могло компенсировать уничтожение души? Я снова сменил тему. – Как давно это всё происходит? Сколько у меня было предшественников? Как именно они умирают?
- Никто не знает, как давно рождаются пророки, чтобы исправить чудовищную ошибку, ведущую человечество к самоликвидации, мы отследили со времён христианства, но скорее всего раньше, просто не дошла информация. Секта изучает исторические факты, в принципе это и была главная цель её основания. Неизвестно сколько у тебя было предшественников, да и что сейчас дадут эти цифры? Они все были невидимками, оставив после себя лишь крошки информации, предпочитая нести свой крест под покровом тьмы, прямо в пустоту. Насчёт смертей, тут статистика безутешна, это всегда – суицид. Рано или поздно проклятие настигает даже того, кто разрушает смерть, не дав ему окончить свою миссию. Но ты же – исключение, Зенобиос, разве нет?
Как мне хотелось в это верить, но статистика не утешала, и я уже пожалел, что спросил, вот зачем мне была нужна эта информация? Может, это – выдумки, может, Suinsomnie просто сумасшедший? Но какой ему прок морочить мне голову подобной ложью? Ответов у меня не было. Я вдруг осознал, что сыт по горло новыми фактами, меня тошнило от всего, что говорил этот человек, в голове не укладывалось, что все мои старания меня в итоге никак не награждали. Я в любом случае был обречён, следовал я своему предназначению или нет. Но это если верить лидеру секты, а я ведь предпочёл быть тем, кто спасёт не только человечество, но и собственную душу.
Когда я уже вставал, готовясь произнести банальное прощание, Сью поднялся на ноги и осмотрел меня с ног до головы. А потом произнёс замогильным тоном. – Мы тебя поздравляем, что ты готовишься ступить на новый уровень. Но остались незавершённые дела, прежде чем ты сможешь принять свою награду. Обрубить все привязки, все путы – всё, что мешает тебе развиваться.
- С этим покончено, - мои слова звучали гордо, я преодолел все слабости, окончательно похоронив в себе человека ради самоубийственной миссии, в которой ни при каких обстоятельствах не останусь победителем. – Я не выделяю людей, ни одна душа не рассматривается мною как индивидуальность. Даже твоя. Я – свободен и чист.
Голос Сью никак не дрогнул при моей завуалированной угрозе. – Свободен, да разум твой блуждает в иллюзиях, может, виной тому – твои друзья по переписке? Кстати, ты обратил внимание, что я тебя всё ещё называю по имени? Думаю, тут не надо долго размышлять, чтобы понять, почему я до сих пор употребляю кодовое название по отношению к тому, кто разрушает смерть.
В ушах у меня звучали погребальные колокола, потому что мне так и не удалось запрятать своё трепетное отношение к Мие, она была единственной в списке, кого я просто решил вычеркнуть из своей жизни без какого-либо вмешательства. И хотя я понимал, что это может и не решить проблему, всё же не посмел её тронуть. Это была моя последняя слабость – видеть Мию в мире живых, лишённой проклятия. Но взгляд Suinsomnie говорил обратное, я сам не смогу забраться на пьедестал победителя, пока не разрублю каждую привязку. И в момент нашего прощания я понял, выбор сделать придётся.
45
Каждый раз, когда жизнь заставляла меня принять пугающую трансформацию, я брал время на размышление и переосмысление жизни, и в конце концов, учился принимать перемены. Люди созданы так, что неспособны принимать большие изменения в мгновение ока, всегда нужно время переварить их, чтобы полностью их принять. Для меня это были всегда мучительные периоды, когда я ломал себя и пытался найти ответы, пока истина не начинала пускать корни в моём новом мировоззрении. Сейчас же я отчётливо понял, никакое время не способно мне дать передышку, чтобы принять и осознать то, что я должен был сделать. Я чувствовал опасность привязанностей, я был уверен на двести процентов, что именно привязки и груз вины и становились в итоге причиной самоубийства всех моих предшественников. Я дошёл так далеко, так почему такая мизерная мелочь вдруг встала поперёк горла, преградив путь к новой ступени? Я вычеркнул всё, что мог из своей головы, концентрируясь на глобальных целях, в конечном итоге все люди были смертными, душ на свете была тьма тьмущая, пора было завершить период увязания, чтобы ничто не мешало принять с достоинством предначертанную судьбу.
На следующий день после встречи с главой секты я купил билет в Лондон, прихватив с собой своего нового знакомого из клиники – двадцатилетнего Мишу с острой параноидной шизофренией, у которого во время очередного галлюцинаторно-параноидного синдрома была попытка покончить с собой. Безуспешная. Но он не унывал, как только его выписали из больницы, его метка выглядела такой, как будто ему оставалось жить пару дней. С ним-то я и полетел в Великобританию к своей подружке Мие, так как ещё не понимал, как самостоятельно заражать людей без помощи доноров. Но я был уверен, что пойму это после того, как люди перестанут влиять на моё психоэмоциональное состояние. Я был настроен решительно, сожалений в пути не испытывал, всё на чём я концентрировался, было связано с практическими навыками использования знаний тех душ, которые я пожрал. Suinsomnie и подобные ему явно могли бы направить меня, как использовать эти дары, но было ли возможно научить этому? Но зато теперь ни один социальный контакт не загрязнял моё собственное мышление, которое и вело меня к высшей цели. Мия была последним звеном, чтобы доказать это и самому себе – последний кармический узелок, что ещё связывал меня с моим прошлым.
Всё шло подозрительно гладко, такое спокойствие внутри, такая уверенность в своих действиях, так почему я отложил этот пустяк, что мешало мне заразить Мию в период, когда я избавлялся от своих родных? Я же не был влюблён в Мию, я редко думал о ней, когда мы с ней не общались, и абсолютно выбрасывал из головы, когда был тем, кто разрушает смерть. Но что-то ведь было нечисто с Мией, почему я не решился тронуть её. И хотя я приехал к ней в гости как товарищ Зиновий Панов, в уютной английской гостиной сидел тот, кто разрушает смерть. От смерти Зиновия зависело будущее того, кто разрушает смерть. А смерть Зиновия зависела от смерти Мии, всё было до предела просто. Между нами сидел Миша, чья метка слегка приглушилась после того, как мы покатались на двухэтажном автобусе, а потом ещё и на колесе обозрения, легендарном лондонском глазе. Он ни разу не был за границей, и его жажда смерти сегодня притупилась новыми впечатлениями, которые он воспринял с каким-то детским энтузиазмом. Мне было всё равно – радуется он или страдает, он был одной ногой в могиле, и с каждым новым днём его засасывало в недра смерти всё глубже. Он просто выполнял мою роль, но ключевую в моём развитии.
Я вёл себя абсолютно естественно, никогда раньше не считал себя одарённым актёрским талантом, но жизнь научила меня раскрывать в себе даже те грани, которые казались мне из области фантастики. Моя личность стала многогранной, и явно не без помощи тех душ, что сейчас обитали в моём раздутом биополе, и хотя я так и не распознал, как пользоваться их знаниями и опытом, подсознание всё же брало какие-то крохи. Пока мы общались на нейтральные темы, обсуждали рабочие приколы и анализировали британский финансовый рынок, я вдруг осознал, что именно меня трогало в Мие. В какой-то степени я в ней ощущал того человека, которым когда-то был сам до суицида и последующей суицидальной кары (или благословения, я до сих пор не определился). Потому общаясь с ней, я не просто ощущал максимальную расслабленность, я оставался тем, кем хотел себя видеть – с кристально чистой совестью, с развитыми человеческими качествами и неопределённым будущим. Даже в одиночестве я никогда не мог настолько расслабиться, она излучала гармонию, которая мне была доступна лишь во время синастрии сердцебиений. Именно в Мие я каким-то образом нашёл всё то, что считал навеки утерянным в самом себе. Гордость быть человеком. Человеколюбие. Гуманизм.
Я всё тянул с заражением, хотелось в последний раз насладиться безмятежным антропизмом, ставя всё человеческое на первое место. Я жил в человеческом теле, конечно, было нелегко полностью избавиться от подобного влияния, но решение было принято, медлить было бессмысленно. Когда настало время прощаться, я воспользовался своей излюбленной техникой заражения – споткнуться об донора и упасть на будущую жертву. Во время этого падения я перетягивал метку в нужное мне биополе, подобное я проделывал сотни и сотни раз.
- Нет, конечно, нет, – голос моего собеседника звучал ещё выше, неужели в попытке сдержать приступ смеха? – Как можно сделать человеческое тело вечным? Оно создано на определённый срок, как бы ты его ни подпитывал и ни ухаживал, срок годности всё равно имеется. Но знания – вечные, заражённые мной люди обогащают меня, и я в отличие от тебя использую их потенциал по полной программе.
- Как ты их пожираешь? Тебе тоже кажется, что это слияние – самое гармоничное, что может быть в этом мире?
- Это – насыщение, передача информации. Во время синастрии сердцебиений можно почувствовать что-то на уровне экстатического катарсиса, но это – скорее дополнительный бонус. Это – самый пик человеческой жизни, всё, что он наработал, взрывается в этом миге до секунды до смерти. Ты прекрасно знаешь, что обогащаешь себя душой этого человека, и только так он остаётся жить через тебя. Ты же можешь полностью скачать личность этого человека – знания, навыки, эмоции, всё доступно тебе, думаю, восходя на новый этап развития, ты теперь сможешь воспользоваться тем, что тебе предлагает жизнь.
- Но что станет с этими душами, когда человек по имени Зиновий Панов умрёт…как материя?
- Сгинут навсегда, они прокляты, просто пока жив ты, они могут жить через тебя. Но рано или поздно они будут лишены этого временного благословения.
И тут меня одолела необъяснимая тревога, и шум в ушах напомнил о прискорбном факте, что несмотря на то что я был тем, кто разрушает смерть, я при этом всё же оставался человеком. Я боялся этого вопроса, но знал, что сверхспособная интуиция и мастерство психолога уже дали понять Сью, что у меня на уме. Пришлось озвучить это и на словах. – А моя душа?
Слишком долгая пауза. Я видел, что Suinsomnie не хочет отвечать на этот вопрос. – Ты был заражён лично мной. Ты – проклят по умолчанию. Хочешь ты этого или нет, но по окончанию миссии и ты лишишься души. Это – часть жертвы, и если тебе не удастся завершить свою миссию, она перейдёт кому-то другому. Но пройдёт немало лет, прежде чем отыщется новый пророк. До тебя последний пророк покончил с собой почти восемьдесят лет назад. Никому не выгодно, чтобы ты напортачил и сдался раньше срока. Но в данном случае неважно, увенчается ли успехом твоя работа или нет, твоя душа сгинет вместе со всеми, кого ты поглотил. Вам всем дано временное спасение, используй его во благо мира, Зенобиос.
Значит, Сью мне врал в своих письмах. Но я не верил в это. Я просто знал, что если мне удастся завершить эту изнурительную миссию, я не просто спасу свою душу, я трансформируюсь во что-то совершенно иное. Что-то гораздо выше и грандиознее, чем человеческая особь, но что-то, что пока в рамках материального тела я даже не могу вообразить. Во всяком случае, я готов был верить в это. Иначе, какой смысл было вообще стараться? Зачем обрекать себя на такую жизнь и пытаться спасти гнилое человечество? Нет, Suinsomnie не может знать этого, в конце концов, это был я тем, кто разрушает смерть.
Я решил сменить тему, так как не хотел спорить, боясь, что если он мне выдаст дополнительную информацию, моя вера начнёт трещать по швам. – Как заражаешь ты? Через доноров? Можно ли как-то видеть без меток людей, которые прокляты?
- Мы с тобой – носители этого вируса суицида, будем называть это упрощённо. Он не действует на нас, но помогает нам чувствовать больных людей, и мы способны заражать этим вирусом каждого человека. Потому что ни у кого нет противоядия, его пока не существует. Нам не нужны доноры, ты можешь заражать своим собственным вирусом любого, но можешь и передвигать их по своему усмотрению. Ты лечишь лишь на время человека, у которого забираешь вирус, но поскольку вирус уже успел распространиться, а лекарств не существует, в итоге всё заканчивается для человека гибелью. – Помолчав немного, он ответил и на мой последний вопрос. – Люди не могут себя самостоятельно излечить, потому что они даже не знают, что в них вирус. Поэтому таких людей практически не существует, которые прокляты из-за того, что когда-то у них была трансцендентная стигмата.
- Но можно ли как-то увидеть тех, у кого появится метка? Предотвратить её появление?
- Стигмата есть у каждого человека. Человечество живёт под проклятием самоуничтожения, это – сбой в системе, нет никого, кто живёт без этой ошибки. Но как и с любым вирусом, который живёт в организме каждого человека, существует два варианта – либо человек заболеет, либо нет. В клинике мы исследуем этот феномен, чтобы разработать формулу, как распознать, у кого активизируется сбой. И хотя это никак нас не приблизит к панацее проблемы, пока ты не очистил человечество от этого недуга, всё же мы предпочитаем не сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как этот мир всё быстрее следует путём саморазрушения. Присутствие того, кто разрушает смерть всегда – кризис, количество самоубийств по всему миру удваивается, утраивается, с каждым новым пороком всё повышая цифры. И хотя люди продолжают плодиться как ненормальные, скоро человеческие особи будут лишены здорового плодородия, и когда смертность превысит рождаемость по всему миру, будет понятно, что человечество близко к концу самоликвидации.
- В России смертность превышает рождаемость, - напомнил я.
- Не только в России. И хотя пока люди не страдают бесплодием, а дети стали культом, думаю, все видят, что что-то с этим миром не так, и детский смех и яркие краски не будут вечно сопровождать нас в этом мире. Твоя миссия важна, помни об этом, только ты можешь изменить направление развития. Только ты.
- Почему на тебя не повлияло проклятие? И каким образом ты получил свои знания? Тебя кто-то заразил? Неужели, таких как ты – много?
- Нет, нас не много, - в этот раз ответ Suinsomnie звучал уклончиво. – Меня заразил твой предшественник. Всегда есть те, кому удавалось не только обмануть смерть, но и избавиться от влияния вируса. Но научно я тебе это не объясню. После заражения была попытка самоубийства, но после «того света» мне удалось обуздать свой вирус, а твой предшественник помог мне разобраться, как использовать свой новый дар. Мы были одной командой. А что насчёт души, тут, увы и ах, мне нечем себя тешить. Проклята она, проклята, но ведь для того, чтобы построить новый мир, всегда нужны жертвы. Смирение, и только смирение.
Если верить этому человеку, то ему уже перевалило за восемьдесят, это если учитывать, что его заразили в конце деятельности моего предшественника и в крайне юном возрасте. Но скорее всего, ему уже было больше сотки! Невероятно. Кажется, мы были благословлены на долгую жизнь. Но разве это могло компенсировать уничтожение души? Я снова сменил тему. – Как давно это всё происходит? Сколько у меня было предшественников? Как именно они умирают?
- Никто не знает, как давно рождаются пророки, чтобы исправить чудовищную ошибку, ведущую человечество к самоликвидации, мы отследили со времён христианства, но скорее всего раньше, просто не дошла информация. Секта изучает исторические факты, в принципе это и была главная цель её основания. Неизвестно сколько у тебя было предшественников, да и что сейчас дадут эти цифры? Они все были невидимками, оставив после себя лишь крошки информации, предпочитая нести свой крест под покровом тьмы, прямо в пустоту. Насчёт смертей, тут статистика безутешна, это всегда – суицид. Рано или поздно проклятие настигает даже того, кто разрушает смерть, не дав ему окончить свою миссию. Но ты же – исключение, Зенобиос, разве нет?
Как мне хотелось в это верить, но статистика не утешала, и я уже пожалел, что спросил, вот зачем мне была нужна эта информация? Может, это – выдумки, может, Suinsomnie просто сумасшедший? Но какой ему прок морочить мне голову подобной ложью? Ответов у меня не было. Я вдруг осознал, что сыт по горло новыми фактами, меня тошнило от всего, что говорил этот человек, в голове не укладывалось, что все мои старания меня в итоге никак не награждали. Я в любом случае был обречён, следовал я своему предназначению или нет. Но это если верить лидеру секты, а я ведь предпочёл быть тем, кто спасёт не только человечество, но и собственную душу.
Когда я уже вставал, готовясь произнести банальное прощание, Сью поднялся на ноги и осмотрел меня с ног до головы. А потом произнёс замогильным тоном. – Мы тебя поздравляем, что ты готовишься ступить на новый уровень. Но остались незавершённые дела, прежде чем ты сможешь принять свою награду. Обрубить все привязки, все путы – всё, что мешает тебе развиваться.
- С этим покончено, - мои слова звучали гордо, я преодолел все слабости, окончательно похоронив в себе человека ради самоубийственной миссии, в которой ни при каких обстоятельствах не останусь победителем. – Я не выделяю людей, ни одна душа не рассматривается мною как индивидуальность. Даже твоя. Я – свободен и чист.
Голос Сью никак не дрогнул при моей завуалированной угрозе. – Свободен, да разум твой блуждает в иллюзиях, может, виной тому – твои друзья по переписке? Кстати, ты обратил внимание, что я тебя всё ещё называю по имени? Думаю, тут не надо долго размышлять, чтобы понять, почему я до сих пор употребляю кодовое название по отношению к тому, кто разрушает смерть.
В ушах у меня звучали погребальные колокола, потому что мне так и не удалось запрятать своё трепетное отношение к Мие, она была единственной в списке, кого я просто решил вычеркнуть из своей жизни без какого-либо вмешательства. И хотя я понимал, что это может и не решить проблему, всё же не посмел её тронуть. Это была моя последняя слабость – видеть Мию в мире живых, лишённой проклятия. Но взгляд Suinsomnie говорил обратное, я сам не смогу забраться на пьедестал победителя, пока не разрублю каждую привязку. И в момент нашего прощания я понял, выбор сделать придётся.
45
Каждый раз, когда жизнь заставляла меня принять пугающую трансформацию, я брал время на размышление и переосмысление жизни, и в конце концов, учился принимать перемены. Люди созданы так, что неспособны принимать большие изменения в мгновение ока, всегда нужно время переварить их, чтобы полностью их принять. Для меня это были всегда мучительные периоды, когда я ломал себя и пытался найти ответы, пока истина не начинала пускать корни в моём новом мировоззрении. Сейчас же я отчётливо понял, никакое время не способно мне дать передышку, чтобы принять и осознать то, что я должен был сделать. Я чувствовал опасность привязанностей, я был уверен на двести процентов, что именно привязки и груз вины и становились в итоге причиной самоубийства всех моих предшественников. Я дошёл так далеко, так почему такая мизерная мелочь вдруг встала поперёк горла, преградив путь к новой ступени? Я вычеркнул всё, что мог из своей головы, концентрируясь на глобальных целях, в конечном итоге все люди были смертными, душ на свете была тьма тьмущая, пора было завершить период увязания, чтобы ничто не мешало принять с достоинством предначертанную судьбу.
На следующий день после встречи с главой секты я купил билет в Лондон, прихватив с собой своего нового знакомого из клиники – двадцатилетнего Мишу с острой параноидной шизофренией, у которого во время очередного галлюцинаторно-параноидного синдрома была попытка покончить с собой. Безуспешная. Но он не унывал, как только его выписали из больницы, его метка выглядела такой, как будто ему оставалось жить пару дней. С ним-то я и полетел в Великобританию к своей подружке Мие, так как ещё не понимал, как самостоятельно заражать людей без помощи доноров. Но я был уверен, что пойму это после того, как люди перестанут влиять на моё психоэмоциональное состояние. Я был настроен решительно, сожалений в пути не испытывал, всё на чём я концентрировался, было связано с практическими навыками использования знаний тех душ, которые я пожрал. Suinsomnie и подобные ему явно могли бы направить меня, как использовать эти дары, но было ли возможно научить этому? Но зато теперь ни один социальный контакт не загрязнял моё собственное мышление, которое и вело меня к высшей цели. Мия была последним звеном, чтобы доказать это и самому себе – последний кармический узелок, что ещё связывал меня с моим прошлым.
Всё шло подозрительно гладко, такое спокойствие внутри, такая уверенность в своих действиях, так почему я отложил этот пустяк, что мешало мне заразить Мию в период, когда я избавлялся от своих родных? Я же не был влюблён в Мию, я редко думал о ней, когда мы с ней не общались, и абсолютно выбрасывал из головы, когда был тем, кто разрушает смерть. Но что-то ведь было нечисто с Мией, почему я не решился тронуть её. И хотя я приехал к ней в гости как товарищ Зиновий Панов, в уютной английской гостиной сидел тот, кто разрушает смерть. От смерти Зиновия зависело будущее того, кто разрушает смерть. А смерть Зиновия зависела от смерти Мии, всё было до предела просто. Между нами сидел Миша, чья метка слегка приглушилась после того, как мы покатались на двухэтажном автобусе, а потом ещё и на колесе обозрения, легендарном лондонском глазе. Он ни разу не был за границей, и его жажда смерти сегодня притупилась новыми впечатлениями, которые он воспринял с каким-то детским энтузиазмом. Мне было всё равно – радуется он или страдает, он был одной ногой в могиле, и с каждым новым днём его засасывало в недра смерти всё глубже. Он просто выполнял мою роль, но ключевую в моём развитии.
Я вёл себя абсолютно естественно, никогда раньше не считал себя одарённым актёрским талантом, но жизнь научила меня раскрывать в себе даже те грани, которые казались мне из области фантастики. Моя личность стала многогранной, и явно не без помощи тех душ, что сейчас обитали в моём раздутом биополе, и хотя я так и не распознал, как пользоваться их знаниями и опытом, подсознание всё же брало какие-то крохи. Пока мы общались на нейтральные темы, обсуждали рабочие приколы и анализировали британский финансовый рынок, я вдруг осознал, что именно меня трогало в Мие. В какой-то степени я в ней ощущал того человека, которым когда-то был сам до суицида и последующей суицидальной кары (или благословения, я до сих пор не определился). Потому общаясь с ней, я не просто ощущал максимальную расслабленность, я оставался тем, кем хотел себя видеть – с кристально чистой совестью, с развитыми человеческими качествами и неопределённым будущим. Даже в одиночестве я никогда не мог настолько расслабиться, она излучала гармонию, которая мне была доступна лишь во время синастрии сердцебиений. Именно в Мие я каким-то образом нашёл всё то, что считал навеки утерянным в самом себе. Гордость быть человеком. Человеколюбие. Гуманизм.
Я всё тянул с заражением, хотелось в последний раз насладиться безмятежным антропизмом, ставя всё человеческое на первое место. Я жил в человеческом теле, конечно, было нелегко полностью избавиться от подобного влияния, но решение было принято, медлить было бессмысленно. Когда настало время прощаться, я воспользовался своей излюбленной техникой заражения – споткнуться об донора и упасть на будущую жертву. Во время этого падения я перетягивал метку в нужное мне биополе, подобное я проделывал сотни и сотни раз.
