Пускай, благодаря этому я снискал себе репутацию неуклюжего медведя, это было низкой ценой за те возможности, которыми я был наделён после заражения. Бывали случаи, когда моя наигранная неуклюжесть не приносила результатов, либо же мешали внешние обстоятельства. Но в этот раз моё падение было идеальным, прямо образцовым по всем показателям. Но когда в моём биополе оказалась метка Миши, случилось что-то странное.
Как будто какая-то сила резко оттолкнула меня от Мии и не позволила перенаправить метку. Такого никогда со мной не случалось, даже когда я заражал родителей, братьев или друзей. Я сразу понял, что барьер был слишком сильным, чтобы бороться с ним здесь и сейчас, особенно пока я не осознал причины этого прискорбного инцидента. Мне ничего не оставалось, как вернуть Мише стигмату, потому что держать её в видимости своей собственной ауры я долго не мог, метка слишком быстро выпускала смертельные миазмы, отравляя мозг на путь самоликвидации. Ведь если верить Suinsomnie, даже тот, кто разрушает смерть не был застрахован от пагубного влияния смертельного вируса. Я на какое-то время отрубился, весь этот процесс высосал у меня чересчур много энергии.
Когда я пришёл в себя, то чувствовал себя погано. Не просто плохо, а на полном дне. И хотя физически вроде мне ничего не болело, а слабость была умеренной, это никак не оправдывало то, что я чувствовал изнутри. Всё давило невероятным грузом, даже моргать не хотелось, весь мир был заляпан каким-то серым туманом, какой-то непроходимой и вязкой дымкой отчаяния. Наверное, я слишком долго голодал, и мне срочно нужно найти самоубийцу, чтобы пополнить энергетический запас топлива, поддерживающий функциональность того, кто разрушает смерть. Да и последняя неудача не только ослабила меня энергетически, но и психологически, я ведь был уже на том уровне, когда подобное просто не могло случиться. Не могло.
Усилием воли я заставил себя слезть с кровати и найти кого-нибудь живого. Я был у Мии дома, и небо казалось чересчур светлым для вечера. А это означало, что куда-то делась целая ночь! Я никогда не отключался так надолго, ещё и не выполнив дела! Тревога слегка отодвинула тягучую апатию, заставив меня выйти к людям, хотя это и казалось каким-то непосильным подвигом. Мия сидела в своём излюбленном бордовом кресле, уткнувшись в ноутбук. Напротив на диване сидел Миша, играя в телефоне в свои бессмысленны игры. Метка над его головой не казалась такой яркой как прежде, но всё же я узнавал знакомые цветовые сочетания и абстрактные узоры. У Мии метки не было. Всё вроде бы как прежде, но всё же не до конца. Мне было некомфортно находиться здесь, я и позабыл, что такое страхи, но вот они, каким-то нелепым образом возродились в моём ослабленном сознании, подчеркнув ещё сильнее человеческую уязвимость. Чёрт, я был слабым, что меня удерживало в мире слабых людей? Я же не имел с ними ничего общего! Так что происходило со мной? Это я так переживал, что потерпел неудачу? Или это было чувство вины, что я не справился с последним испытанием и подвёл не только того, кто разрушает смерть, но и обрёк всё человечество на самоликвидацию?
Мне стоило убраться из этого мрачного Лондона, пропахшего гарью и кровью, которыми была пропитана вся эта маска благополучия и могущества, что излучала английская столица. За каждым красивым фасадом скрывались уродливые внутренности, рано или поздно начинающие разлагаться и отравлять своими трупными миазмами всё вокруг. Даже такие сильные и старинные города как Лондон не могли стереть с себя печать страданий и насилия. Боже мой, люди были такими гнилыми, может, не было никакого сбоя, и человечество несёт в себе функцию самоликвидации исходя из их истинной натуры? Карма существовала, и на данный момент я осознавал, что человечество само себя прокляло, не справившись с той тьмой, которую должна была обуздать, трансформировав в новые формы и направив на всеобщее развитие. Я не хотел иметь ничего общего с тем, кто разрушает смерть, потому что я не был грёбаным альтруистом и мучеником, я взялся за самое дисгармоничное задание, на которое только был способен – пытался вылечить гнилое, уродливое и больное. То, что само себя сделало таким, потому что это и была истинная суть человека. И я был одним из них. Это был конец.
Каждое движение мне казалось в тягость, голова была пустой, а если мысли и копошились в тяжёлой голове, так это чтобы изрыгать отвращение к своей миссии, которую я добровольно принял, успев сотворить столько омерзительных деяний. Но деяний, свойственных типичному человеку, ведь я таким и являлся. Что я там себе возомнил, я был не лучше других, по уши в дерьме, состоящий из дерьма, мыслящий как тотальное дерьмо и способный творить лишь одно дерьмо. Зачем мне думать о дерьме, я себя вопрошал, снова погружаясь в какую-то давящую пустоту. Пустота была единственным состоянием, где я мог спрятаться от этих грязных потоков человеческого дерьма.
Я провёл несколько дней в этой изматывающей фрустрации, отключая мозг до предела, потому что он был способен только выискивать во всём дерьмо в этот период. Я не понимал до конца, как можно так сильно ненавидеть человечество, когда в тебе атрофированы все чувства и эмоции? Кто пробудил во мне всё гнилое и человеческое, а главное зачем? Неужели, это сделал я сам, наказав себя за свою последнюю неудачу? Но кто дал мне такое право, почему Зиновий Панов обрёл голос? Его мнение не было важно для этого мира, ни одна жалкая человеческая душа не должна была стоять на пути у того кто разрушает смерть! Почему мне не удалось избавиться от всего человеческого в себе?
В этот период со мной связался Сью, явно желая видеть мой прогресс, поздравив с успешным выходом на новый уровень. Мне было стыдно за свои слабости, но потом я размышлял, что Suinsomnie был таким же дерьмовым человеком как я сам, а чего дерьму стесняться дерьма? Это было время, когда я потерял веру абсолютно во всё, но всё же какими-то неимоверными усилиями мне удалось настроить себя на то, что я бы хотел исправить текущее положение дел. А это значило, что я осознавал проблему и даже пытался найти методы, как её решить. Значит, процесс восстановления идёт. Но это не означало, что мне удалось перебороть свою тошнотворную мизантропию, которая была настолько мощной, что высасывала из меня последние крупинки силы воли. Пока что о великих целях того, кто разрушает смерть можно было забыть, но нужно было вытягивать себя из этого болота.
Мы встретились с Suinsomnie в Химкинском лесопарке, прямо возле болота. Это было идеальное место, чтобы дополнить моё внутренне состояние – такое же смертельное, топкое и кишащее паразитами. В этот раз никакого дорогого вина мы не пили, а мой дорогущий малиновый костюм был заменён на поношенный спортивный костюм, которому бы позавидовали разве что клошары. Я выглядел грязным и неухоженным, я почти не ел и не спал последнюю неделю, и мой организм жил на голом приказе мозга, который всё отчётливее терял контроль. И разглядывая летний, защитного цвета наряд Suinsomnie, явно пошитый на заказ, я ощущал себя ещё дерьмовее. Но я ведь и был дерьмом, как ещё я должен был себя чувствовать? А Сью прятал своё дерьмо за показной картинкой, но я-то видел его истинную натуру. Почему я не заразил его? Мог ли я это сделать прямо сейчас?
В этот раз никаких приветствий, никакой демонстрации силы, никаких язвительных комментариев. Отмечать тут было нечего. И хотя я ещё не до конца признал своё поражение, я уже был близок к этому. Какое-то время мы молчали и смотрели на болотистую топь, поросшую густой травой. Вокруг нас жужжали назойливые насекомые, но и они являлись частью этого гнилого мира, всё вокруг росло, дохло и излучало те или иные формы жизни, и это было отвратительно. Весь мир состоял из каких-то уродливых внутренностей, а человек являлся наивысшей точкой этого гротескного мира.
Когда Suinsomnie заговорил, его тон был пресным, как и он сам. Несмотря на безупречный вкус, дорогой наряд и изысканные манеры, сегодня этот человек был невидимкой. – Вот он и настал, твой кризис. Мы подозревали, что ты споткнёшься об своё последнее задание, которое связывает тебя с твоей человеческой стороной, раз ты даже сам от себя пытался скрыть необходимость сего деяния. Надо же, споткнуться об какую-то…Мию? Мию, да? – переспросил он, но не дождавшись ответа, продолжил. – На самом деле, это совершенно нормально. Ты проделал такой колоссальный путь, он тебя вымотал, лишил личности. И когда финиш уже виден, у тебя нет ни сил, ни желания ползти к нему. Ты не видишь смысла, твой путь был слишком изнурительным, ты обнажил себя и выбросил все чувства, что роднили тебя с миром людей. Ты остался пустым, и награда тебя уже не интересует. Но я уверяю тебя, это – временно, всем надо время принять это состояние. Символически ты умер, мозг твой ещё не может принять этого, от того ты так и бунтуешь. Знаешь, чтобы выйти на тот уровень, которого ты достиг сейчас, твоему предшественнику потребовалось сорок лет.
- И в итоге он сдался, - прервал я молчание, которое сохранял уже больше недели, и голос мой звучал особенно гнусно. – Что же стало последней каплей моего предшественника? Неужели какая-то глупая привязка к абсолютно бессмысленному человеку?
- Ты судишь себя слишком строго, Зенобиос, - в голосе Suinsomnie звучали утешительные нотки. – Твоё человеческое естество продолжает удерживать тебя в рабстве человеческих размышлений, но ты давно уже их преодолел, и страх расстаться с человеком внутри себя и стал тем последним кризисом. Но если ты глубже начнёшь копать, то осознаешь – расставаться не с чем, всё убито, всё вырвано с корнем, всё атрофировано. В тебе не осталось ни капли человеческого, Зенобиос, так что же тебе мешает принять того, кто разрушает смерть?
- Именно это и мешает, я – человек, и каким бы дерьмовым ни был, живя среди такого же дерьма, всё же…это – моё дерьмо, моё человеческое дерьмо! Моё!
- Твоего ничего не осталось, ты убил свою личность, и ты это уже понимаешь. Но ещё не готовый принять в себе того, кто разрушает смерть, ты терзаешь себя в этом промежуточном состоянии. Пойми, обратной дороги для тебя уже быть не может. Тебе некуда возвращаться, ты не можешь катиться дальше вниз, ты достиг дна, дальше дороги не существует. Ты можешь жалеть себя и ещё долго пребывать в этом состоянии нигредо, но нельзя дважды упасть на самое дно, нельзя повторно разложиться, невозможно умирать и умирать, смерть – необратимый процесс, который ты уже принял.
- Почему умер мой предшественник? Что стало его последней каплей? – не успокаивался я, подозревая, что мне не хватает именно этих знаний. Какая-то информация ускользала от меня, которая прояснила бы моё состояние и подсказала, как двигаться дальше. И есть ли это «дальше».
- То же, что и случилось с тобой. Невозможность отпустить в себе человека. Разобщиться со своим эго. Хотя и в его случае отпускать там было уже нечего, это уже была иллюзия на воспоминания того, кем ты когда-то был. И в момент отчаянной попытки сохранить в себе человека и случался сбой. Всеми путями он хотел сохранить этого жалкого мёртвого человека в себе. И единственный метод, который ему остался доступен – это функция самоуничтожения. Доказательство, что он всё ещё был человеком, раз имел волю распоряжаться своей жизнью. И даже зная о том, что это деяние лишит его навсегда души, это не остановило его. Это было ужасное падение, от наивысшего пика чистоты и истины, отделявшего тебя от всего грязного, порочного и человечного, угодить добровольно в ловушку проклятия, против которого ты так усердно и эффективно боролся. И вместе с этим всплыли все воспоминания – все ненужные смерти, все самоубийства, всё дерьмо, которое ты творил ради своих амбиций. Ты просто осознаёшь, что являлся маньяком, смакующим всё самое отвратительное. Хотя это и не так, но в этот миг трудно избавиться от угрызений совести, которые ты все эти годы заглушал. И вот они прорвались и тянут теперь не только Зиновия, но и того, кто разрушает смерть в могилу, за врата ада, ведущие в великое ничто.
- Это – не совсем мои размышления, я так понимаю? – спросил я, пытаясь воспринимать объяснения Suinsomnie как терапию, а не поучения.
- В тебе запустился защитный механизм – сохранить всеми путями человека в себе. В этом тебе помогают все твои жертвы, что ты пожрал. Чем больше их, тем сложнее справиться с их давящим шёпотом. Они тебя будут терзать, пока ты не выдержишь и снова не кинешься в петлю. Но ты справишься, каждого тебе удастся заткнуть и выбросить из своего биополя, из своей жизни, из этого мира туда, где им самое место – в пустоту. Ты должен был пользоваться их присутствием себе и миру во благо, но в итоге они захватили твой разум, чтобы не позволить тебе убить в себе человека. Но помни одно – невозможно повторно убить мёртвое. В тебе нет человека, все их уловки и приказы – всего лишь химеры. А разве можно бояться иллюзий? Разве можно следовать зову того, чего не существует? Помни, что это испытание ты создал себе сам, и это означает, что только ты сам знаешь, как его преодолеть.
- Не значит ли это, что у меня появилась метка? – я с ужасом осознавал последствия этого вопроса, но куда уже было сильнее разочаровываться в себе.
- Я её вижу. Чёрная с радужными вкраплениями, очень яркими, прямо обжигающими. Она пульсирует вокруг тебя, затемняя твоё лицо. Твой проклятый нимб, который сначала возвысил тебя до экзальтированного просветления, а потом сломал крылья и показал твоё ничтожество. Но ты же понимаешь, что ни один пророк, ни один бог не избежал искушений, не избежал того, что спускал все силы ада на себя и мир, пока не обуздывал собственной волей этих иллюзорных демонов и не возвращался на тропу своего предназначения. Ты – в игре, из которой невозможно выйти. Ты можешь блуждать вечно в её лабиринтах, переживая одни и те же препятствия, спотыкаясь о них и возвращаясь каждый раз в самый низ. Но есть ведь путь наверх, и только достигнув его, можно покинуть поле игры. Никто не знает, что там вне игры, но это – твой путь, твой опыт. Помни, что дисгармонию создают не обстоятельства и даже не окружающие люди, дисгармония – состояние, которое мы создаём исключительно своими силами. Забудь о проклятии. Помни, что изначально человек существует в полной гармонии с собой и окружающим миром. А потом его мышление загрязняет окружение и жизненные уроки, но в душе ты должен сохранить полный дзен. И тебе очень повезло, что ты уже достиг этого просветления, даже не споткнувшись о последнее препятствие, а просто не способный принять свою награду. Тебе удалось уничтожить в себе человека и стереть свою личность. Твои цели не были корыстными, ты следовал не зову природы, а божественному гласу. Тебе даже не нужно ничего делать, просто рассеять иллюзии и заткнуть всё человеческое, что пытается к тебе присосаться, сбивая с пути. Протяни руку и ты коснёшься этой награды, осознав, как жалок этот материальный мир с его надуманными проблемами. Я в последний раз назову тебя – Зенобиос, проснись, раскрой глаза и рассей дьявольские миражи! Тебя уже нет в мире людей, осознай это и спасёшь не только себя, но и весь мир.
Как будто какая-то сила резко оттолкнула меня от Мии и не позволила перенаправить метку. Такого никогда со мной не случалось, даже когда я заражал родителей, братьев или друзей. Я сразу понял, что барьер был слишком сильным, чтобы бороться с ним здесь и сейчас, особенно пока я не осознал причины этого прискорбного инцидента. Мне ничего не оставалось, как вернуть Мише стигмату, потому что держать её в видимости своей собственной ауры я долго не мог, метка слишком быстро выпускала смертельные миазмы, отравляя мозг на путь самоликвидации. Ведь если верить Suinsomnie, даже тот, кто разрушает смерть не был застрахован от пагубного влияния смертельного вируса. Я на какое-то время отрубился, весь этот процесс высосал у меня чересчур много энергии.
Когда я пришёл в себя, то чувствовал себя погано. Не просто плохо, а на полном дне. И хотя физически вроде мне ничего не болело, а слабость была умеренной, это никак не оправдывало то, что я чувствовал изнутри. Всё давило невероятным грузом, даже моргать не хотелось, весь мир был заляпан каким-то серым туманом, какой-то непроходимой и вязкой дымкой отчаяния. Наверное, я слишком долго голодал, и мне срочно нужно найти самоубийцу, чтобы пополнить энергетический запас топлива, поддерживающий функциональность того, кто разрушает смерть. Да и последняя неудача не только ослабила меня энергетически, но и психологически, я ведь был уже на том уровне, когда подобное просто не могло случиться. Не могло.
Усилием воли я заставил себя слезть с кровати и найти кого-нибудь живого. Я был у Мии дома, и небо казалось чересчур светлым для вечера. А это означало, что куда-то делась целая ночь! Я никогда не отключался так надолго, ещё и не выполнив дела! Тревога слегка отодвинула тягучую апатию, заставив меня выйти к людям, хотя это и казалось каким-то непосильным подвигом. Мия сидела в своём излюбленном бордовом кресле, уткнувшись в ноутбук. Напротив на диване сидел Миша, играя в телефоне в свои бессмысленны игры. Метка над его головой не казалась такой яркой как прежде, но всё же я узнавал знакомые цветовые сочетания и абстрактные узоры. У Мии метки не было. Всё вроде бы как прежде, но всё же не до конца. Мне было некомфортно находиться здесь, я и позабыл, что такое страхи, но вот они, каким-то нелепым образом возродились в моём ослабленном сознании, подчеркнув ещё сильнее человеческую уязвимость. Чёрт, я был слабым, что меня удерживало в мире слабых людей? Я же не имел с ними ничего общего! Так что происходило со мной? Это я так переживал, что потерпел неудачу? Или это было чувство вины, что я не справился с последним испытанием и подвёл не только того, кто разрушает смерть, но и обрёк всё человечество на самоликвидацию?
Мне стоило убраться из этого мрачного Лондона, пропахшего гарью и кровью, которыми была пропитана вся эта маска благополучия и могущества, что излучала английская столица. За каждым красивым фасадом скрывались уродливые внутренности, рано или поздно начинающие разлагаться и отравлять своими трупными миазмами всё вокруг. Даже такие сильные и старинные города как Лондон не могли стереть с себя печать страданий и насилия. Боже мой, люди были такими гнилыми, может, не было никакого сбоя, и человечество несёт в себе функцию самоликвидации исходя из их истинной натуры? Карма существовала, и на данный момент я осознавал, что человечество само себя прокляло, не справившись с той тьмой, которую должна была обуздать, трансформировав в новые формы и направив на всеобщее развитие. Я не хотел иметь ничего общего с тем, кто разрушает смерть, потому что я не был грёбаным альтруистом и мучеником, я взялся за самое дисгармоничное задание, на которое только был способен – пытался вылечить гнилое, уродливое и больное. То, что само себя сделало таким, потому что это и была истинная суть человека. И я был одним из них. Это был конец.
Каждое движение мне казалось в тягость, голова была пустой, а если мысли и копошились в тяжёлой голове, так это чтобы изрыгать отвращение к своей миссии, которую я добровольно принял, успев сотворить столько омерзительных деяний. Но деяний, свойственных типичному человеку, ведь я таким и являлся. Что я там себе возомнил, я был не лучше других, по уши в дерьме, состоящий из дерьма, мыслящий как тотальное дерьмо и способный творить лишь одно дерьмо. Зачем мне думать о дерьме, я себя вопрошал, снова погружаясь в какую-то давящую пустоту. Пустота была единственным состоянием, где я мог спрятаться от этих грязных потоков человеческого дерьма.
Я провёл несколько дней в этой изматывающей фрустрации, отключая мозг до предела, потому что он был способен только выискивать во всём дерьмо в этот период. Я не понимал до конца, как можно так сильно ненавидеть человечество, когда в тебе атрофированы все чувства и эмоции? Кто пробудил во мне всё гнилое и человеческое, а главное зачем? Неужели, это сделал я сам, наказав себя за свою последнюю неудачу? Но кто дал мне такое право, почему Зиновий Панов обрёл голос? Его мнение не было важно для этого мира, ни одна жалкая человеческая душа не должна была стоять на пути у того кто разрушает смерть! Почему мне не удалось избавиться от всего человеческого в себе?
В этот период со мной связался Сью, явно желая видеть мой прогресс, поздравив с успешным выходом на новый уровень. Мне было стыдно за свои слабости, но потом я размышлял, что Suinsomnie был таким же дерьмовым человеком как я сам, а чего дерьму стесняться дерьма? Это было время, когда я потерял веру абсолютно во всё, но всё же какими-то неимоверными усилиями мне удалось настроить себя на то, что я бы хотел исправить текущее положение дел. А это значило, что я осознавал проблему и даже пытался найти методы, как её решить. Значит, процесс восстановления идёт. Но это не означало, что мне удалось перебороть свою тошнотворную мизантропию, которая была настолько мощной, что высасывала из меня последние крупинки силы воли. Пока что о великих целях того, кто разрушает смерть можно было забыть, но нужно было вытягивать себя из этого болота.
Мы встретились с Suinsomnie в Химкинском лесопарке, прямо возле болота. Это было идеальное место, чтобы дополнить моё внутренне состояние – такое же смертельное, топкое и кишащее паразитами. В этот раз никакого дорогого вина мы не пили, а мой дорогущий малиновый костюм был заменён на поношенный спортивный костюм, которому бы позавидовали разве что клошары. Я выглядел грязным и неухоженным, я почти не ел и не спал последнюю неделю, и мой организм жил на голом приказе мозга, который всё отчётливее терял контроль. И разглядывая летний, защитного цвета наряд Suinsomnie, явно пошитый на заказ, я ощущал себя ещё дерьмовее. Но я ведь и был дерьмом, как ещё я должен был себя чувствовать? А Сью прятал своё дерьмо за показной картинкой, но я-то видел его истинную натуру. Почему я не заразил его? Мог ли я это сделать прямо сейчас?
В этот раз никаких приветствий, никакой демонстрации силы, никаких язвительных комментариев. Отмечать тут было нечего. И хотя я ещё не до конца признал своё поражение, я уже был близок к этому. Какое-то время мы молчали и смотрели на болотистую топь, поросшую густой травой. Вокруг нас жужжали назойливые насекомые, но и они являлись частью этого гнилого мира, всё вокруг росло, дохло и излучало те или иные формы жизни, и это было отвратительно. Весь мир состоял из каких-то уродливых внутренностей, а человек являлся наивысшей точкой этого гротескного мира.
Когда Suinsomnie заговорил, его тон был пресным, как и он сам. Несмотря на безупречный вкус, дорогой наряд и изысканные манеры, сегодня этот человек был невидимкой. – Вот он и настал, твой кризис. Мы подозревали, что ты споткнёшься об своё последнее задание, которое связывает тебя с твоей человеческой стороной, раз ты даже сам от себя пытался скрыть необходимость сего деяния. Надо же, споткнуться об какую-то…Мию? Мию, да? – переспросил он, но не дождавшись ответа, продолжил. – На самом деле, это совершенно нормально. Ты проделал такой колоссальный путь, он тебя вымотал, лишил личности. И когда финиш уже виден, у тебя нет ни сил, ни желания ползти к нему. Ты не видишь смысла, твой путь был слишком изнурительным, ты обнажил себя и выбросил все чувства, что роднили тебя с миром людей. Ты остался пустым, и награда тебя уже не интересует. Но я уверяю тебя, это – временно, всем надо время принять это состояние. Символически ты умер, мозг твой ещё не может принять этого, от того ты так и бунтуешь. Знаешь, чтобы выйти на тот уровень, которого ты достиг сейчас, твоему предшественнику потребовалось сорок лет.
- И в итоге он сдался, - прервал я молчание, которое сохранял уже больше недели, и голос мой звучал особенно гнусно. – Что же стало последней каплей моего предшественника? Неужели какая-то глупая привязка к абсолютно бессмысленному человеку?
- Ты судишь себя слишком строго, Зенобиос, - в голосе Suinsomnie звучали утешительные нотки. – Твоё человеческое естество продолжает удерживать тебя в рабстве человеческих размышлений, но ты давно уже их преодолел, и страх расстаться с человеком внутри себя и стал тем последним кризисом. Но если ты глубже начнёшь копать, то осознаешь – расставаться не с чем, всё убито, всё вырвано с корнем, всё атрофировано. В тебе не осталось ни капли человеческого, Зенобиос, так что же тебе мешает принять того, кто разрушает смерть?
- Именно это и мешает, я – человек, и каким бы дерьмовым ни был, живя среди такого же дерьма, всё же…это – моё дерьмо, моё человеческое дерьмо! Моё!
- Твоего ничего не осталось, ты убил свою личность, и ты это уже понимаешь. Но ещё не готовый принять в себе того, кто разрушает смерть, ты терзаешь себя в этом промежуточном состоянии. Пойми, обратной дороги для тебя уже быть не может. Тебе некуда возвращаться, ты не можешь катиться дальше вниз, ты достиг дна, дальше дороги не существует. Ты можешь жалеть себя и ещё долго пребывать в этом состоянии нигредо, но нельзя дважды упасть на самое дно, нельзя повторно разложиться, невозможно умирать и умирать, смерть – необратимый процесс, который ты уже принял.
- Почему умер мой предшественник? Что стало его последней каплей? – не успокаивался я, подозревая, что мне не хватает именно этих знаний. Какая-то информация ускользала от меня, которая прояснила бы моё состояние и подсказала, как двигаться дальше. И есть ли это «дальше».
- То же, что и случилось с тобой. Невозможность отпустить в себе человека. Разобщиться со своим эго. Хотя и в его случае отпускать там было уже нечего, это уже была иллюзия на воспоминания того, кем ты когда-то был. И в момент отчаянной попытки сохранить в себе человека и случался сбой. Всеми путями он хотел сохранить этого жалкого мёртвого человека в себе. И единственный метод, который ему остался доступен – это функция самоуничтожения. Доказательство, что он всё ещё был человеком, раз имел волю распоряжаться своей жизнью. И даже зная о том, что это деяние лишит его навсегда души, это не остановило его. Это было ужасное падение, от наивысшего пика чистоты и истины, отделявшего тебя от всего грязного, порочного и человечного, угодить добровольно в ловушку проклятия, против которого ты так усердно и эффективно боролся. И вместе с этим всплыли все воспоминания – все ненужные смерти, все самоубийства, всё дерьмо, которое ты творил ради своих амбиций. Ты просто осознаёшь, что являлся маньяком, смакующим всё самое отвратительное. Хотя это и не так, но в этот миг трудно избавиться от угрызений совести, которые ты все эти годы заглушал. И вот они прорвались и тянут теперь не только Зиновия, но и того, кто разрушает смерть в могилу, за врата ада, ведущие в великое ничто.
- Это – не совсем мои размышления, я так понимаю? – спросил я, пытаясь воспринимать объяснения Suinsomnie как терапию, а не поучения.
- В тебе запустился защитный механизм – сохранить всеми путями человека в себе. В этом тебе помогают все твои жертвы, что ты пожрал. Чем больше их, тем сложнее справиться с их давящим шёпотом. Они тебя будут терзать, пока ты не выдержишь и снова не кинешься в петлю. Но ты справишься, каждого тебе удастся заткнуть и выбросить из своего биополя, из своей жизни, из этого мира туда, где им самое место – в пустоту. Ты должен был пользоваться их присутствием себе и миру во благо, но в итоге они захватили твой разум, чтобы не позволить тебе убить в себе человека. Но помни одно – невозможно повторно убить мёртвое. В тебе нет человека, все их уловки и приказы – всего лишь химеры. А разве можно бояться иллюзий? Разве можно следовать зову того, чего не существует? Помни, что это испытание ты создал себе сам, и это означает, что только ты сам знаешь, как его преодолеть.
- Не значит ли это, что у меня появилась метка? – я с ужасом осознавал последствия этого вопроса, но куда уже было сильнее разочаровываться в себе.
- Я её вижу. Чёрная с радужными вкраплениями, очень яркими, прямо обжигающими. Она пульсирует вокруг тебя, затемняя твоё лицо. Твой проклятый нимб, который сначала возвысил тебя до экзальтированного просветления, а потом сломал крылья и показал твоё ничтожество. Но ты же понимаешь, что ни один пророк, ни один бог не избежал искушений, не избежал того, что спускал все силы ада на себя и мир, пока не обуздывал собственной волей этих иллюзорных демонов и не возвращался на тропу своего предназначения. Ты – в игре, из которой невозможно выйти. Ты можешь блуждать вечно в её лабиринтах, переживая одни и те же препятствия, спотыкаясь о них и возвращаясь каждый раз в самый низ. Но есть ведь путь наверх, и только достигнув его, можно покинуть поле игры. Никто не знает, что там вне игры, но это – твой путь, твой опыт. Помни, что дисгармонию создают не обстоятельства и даже не окружающие люди, дисгармония – состояние, которое мы создаём исключительно своими силами. Забудь о проклятии. Помни, что изначально человек существует в полной гармонии с собой и окружающим миром. А потом его мышление загрязняет окружение и жизненные уроки, но в душе ты должен сохранить полный дзен. И тебе очень повезло, что ты уже достиг этого просветления, даже не споткнувшись о последнее препятствие, а просто не способный принять свою награду. Тебе удалось уничтожить в себе человека и стереть свою личность. Твои цели не были корыстными, ты следовал не зову природы, а божественному гласу. Тебе даже не нужно ничего делать, просто рассеять иллюзии и заткнуть всё человеческое, что пытается к тебе присосаться, сбивая с пути. Протяни руку и ты коснёшься этой награды, осознав, как жалок этот материальный мир с его надуманными проблемами. Я в последний раз назову тебя – Зенобиос, проснись, раскрой глаза и рассей дьявольские миражи! Тебя уже нет в мире людей, осознай это и спасёшь не только себя, но и весь мир.
