— Вы где шлындали, ушлепки?! — взревела Люсьен и, как мне показалось, уже удивленно посмотрела на поверженных нами берсерков. Ушлепки сжались и, став меньше размером, что-то залопотали. — Уволю! К херам! — бесновалась фурия по имени Люся.
Я подошла к Завьялову, силящемуся приоткрыть уцелевший глаз, и склонилась над ним. Вот тут-то и дал знать о себе размер лифчика, купленного чокнутой феей. Бюстгальтер расстегнулся как раз в тот момент, когда Захар все же совладал с непослушным веком.
— Я польщен, конечно, — прошамкал он разбитыми губами, разглядывая мои перси, так не вовремя выскочившие из глубокого декольте маленького черного платья, — но, ей богу, не стоило так напрягаться.
— Вы все же непроходимый идиот, товарищ Завьялов, — ощетинилась я, пытаясь вернуть грудь на ее законное место и не обращая внимания на звуки Люсиной расправы над охранниками ее мужа и ее же площадные выражения.
— А вы, Джулия Павловна, ошеломительная растыка. И вообще тридцать три несчастья, — слабо хохотнул Захар. — Жаль, что вы спрятали грудь, она мне понравилась. И теперь ваше обещанное заявление об увольнении не подпишу. Раскидываться такими ценными кадрами — верх безрассудства. И, ради бога, помогите мне встать. Терпеть не могу валяться в грязи у ног подчиненных.
— Дурак и тупица, — пробормотала я, не зная, что ответить на его издевательский спич. Надо же, ценный кадр. Он как это определил, по размеру сисек, что ли? Ну, погоди, Завьялов. А я еще тебя жалела. — Сами встанете, не сисечный, — фыркнула я и, повернувшись спиной к ошалевшему Геннадьичу, пытающемуся придать горизонтальное положение своему телу, поковыляла по тротуару в сторону дома.
Идти было легко. Метровые каблуки охрененно дорогих туфель пали смертью храбрых в бою с Горохом и его приятелями. «Треньк», — сказали трусы и упали к моим ногам. Идиот кутюрье не учел, что в них будут не только красоваться перед любимым, но еще и активно биться в уличной драке, вот они и не выдержали, несчастные. Конечно, ангелы Виктории так не корячатся на подиуме и не скачут верхом на ошалевшем Горохе, молящем о смерти.
Под моим глазом наливался красивый синяк. Интересно, почему у меня все деловые встречи заканчиваются одинаково — травмпунктом и похмельем? А завтра я уволюсь, и пусть только попробует не отпустить меня.
— Трусы мне, кстати, тоже нравятся, — выкрикнул мне вслед Завьялов, чем придал ускорения.
Наверное, сильно он башкой приложился. Нет, даже заявление писать не пойду. Пусть увольняет по несоответствию. Много чести ему видеть меня завтра такой красоткой. Хотя, думаю, он будет выглядеть не намного лучше.
— Бумммм, буммм, бумммм, — тревожным набатом колотил по моему воспаленному мозгу дверной звонок.
Я знала, кого увижу за дверью, и открывать не желала совсем.
— Открывай живо! — проорал из-за двери монстр Катькиным голосом. — А то вынесу дверь, к чертям собачьим!
Я с трудом разлепила не подбитый глаз, потому что раненый в бою никак не желал разлепляться, и трусливо порысила к двери.
— Ты одна? — затаив дыхание, поинтересовалась я, пытаясь прижаться к глазку распухшей физиономией.
Судя по тому, что транслировало тупорылое зеркало, я была похожа на алкашку Гаргалыгу, живущую в соседнем подъезде.
— Как перст, — хмыкнула Катерина, и я поняла, что врет, но рука уже повернула ключ.
— А вот и мы, — заголосила Люся, заполняя своей огромущей, хм… энергией всю мою прихожую. — Собирайся, поедем добивать зверя. Возьмем его тепленьким, — голосила фея.
— Люсь, может, ну его? — вякнула я, затаив в душе надежду на то, что красотка, наконец, посмотрит на мою рожу и одумается.
— Ага, точно, — кивнула Люся, и я едва не заорала от радости, не сразу уловив в ее голосе ядовитые нотки, — сядем дома, как три охеревших девицы под окном, колготки вместе постираем, вышьем крестиком член, испечем пирожки. Это будет феерично! — уже проорала она, и у меня появилось ощущение, что я прокатилась на американских горках, потому что порыв ветра, вылетевший изо рта Люсинды, расплющил мои щеки, разгладил на опухшем лице все изъяны, а Катька привалилась плечом к дверному косяку, потому что даже у нее от страха подкосились ноги.
— Люсь, ну, может, правда передохнем? — вякнула она. — Ну какая из нее женщина-вамп? Ты глянь на ее рожу, — залебезила Катька, явно вспомнив приснопамятную Гаргалыгу и ее кавалера, помоечного бомжа Додика.
— Ничего. У нашего Завьялова морда сегодня тоже будет просить кирпича, — хохотнула Фей, выуживая из моего шкафа ярко-красный костюм, который я купила, по всей вероятности, будучи в странном припадке. Потому я так его и не надела.
— Это и вот, — Люся жестом фокусника вытащила из своей торбы новое орудие пыток в виде стрингов размера бегемот плюс и явно мне больших.
Трусы повисли на мне, как использованные моими соседями презервативы на ветках растущего под окнами дерева, опустившись красивой складкой между моих ляжек до самых колен, однако задняя часть секси-стрингов почему-то больно впилась мне в задницу, натянувшись, словно струна.
— Великоваты, — задумчиво констатировала Люся, — ну ничего, с пивом потянет.
Через десять минут я не знала, что делать: мне хотелось истерически хохотать и рыдать одновременно только при одном взгляде в зеркало, из которого на меня смотрел гуманоид, похожий на кровяной сгусток и отсвечивающий невероятно красоты и синевы фингалом, выгодно оттеняемым красным пинжачком.
— Бедный Завьялов, — хрюкнула Катька, зажав рот ладошкой.
— Восхитительна и неподражаема, — хмыкнула Люся, — в самый раз, чтоб писать заявление на увольнение...
Я обалдело уставилась на фею. Откровенно говоря, за ночь я передумала увольняться, и уж никак не собиралась лишаться работы вот так — в угоду сумасшедшей бабе, которую я и знаю-то без году неделю.
— …Только попробуй, — слоном прогудела Люся, явно прочтя мои мысли, — мы его заставим в ногах у нас валяться.
— Знаешь, я думаю, что ты очень много на себя берешь, — пискнула я и сжалась до размеров усохшего воробья, ожидая оплеухи.
— Ты много думаешь, а это вредно, — хмыкнула Люсинда и, схватив меня за шкирку, вытащила в подъезд, до поноса напугав Лелика, явно пришедшего за очередным писяриком.
— Там это, — голозадый твой приехал, — дыхнул выхлопом сосед, сбив на лету зазевавшуюся муху, которая спикировала на мою шевелюру и забилась в конвульсиях.
— Этому какого хрена надо? — зыркнула на меня фея так, что у меня сжались на жопе огроменные трусы.
Ответить я не успела. Сева появился в подъезде, закрытый от обзора огромным веником из лилий, от аромата которых у меня заслезился и жутко зачесался единственный здоровый глаз.
— Тебе, — скромно выдохнул кавалер.
Букет я приняла уже на ощупь, потому что глаз, до этого здоровый, обогнал за минуту по отеку подбитый, и теперь я стала похожа на запутавшуюся в моих волосах муху, и даже ей посочувствовала.
— Чего надо? — простонала я, чувствуя приближение анафилактического шока.
— Она сейчас начнет в корчах колотиться, — шепнула Катерина, знающая о моей «горячей любви» к лилиям.
Люся вырвала из моих пальцев вражеский презент и с силой, которой позавидовал бы чемпион по толканию ядра, метнула его куда-то в заоблачную даль. Ясно, Лелик только и ждал и в броске поймал красотищу, потому что обратно цветы не упали. Будет теперь пир у Лелика. Продаст букетик у метро, и Вася в пинжачке.
— Тут это, босс приказал тебя в офис доставить, живую или мертвую, — наконец буркнул джентльмен.
— Букет от кого? От Захарки? — спросила Люся, явно поборов желание схватить Севу за грудки и хорошенько встряхнуть.
— Мой, — на голубом глазу соврал водитель, но глаза отвел. Люся удовлетворенно хмыкнула и толкнула меня в спину, проорав при этом, — процесс пошел. Возможно, даже похищать не придется.
— А возьмите меня с собой, — вдруг отмер Лелик, — подождите, только цветочки домой занесу. Дюже интересно, что дальше будет. Да и матушке твоей, Юлек, я обещал приглядывать за тобой.
Я вздохнула. Ну конечно, сейчас табором поедем в издательство. Прям какой-то фильм-катастрофа со мной в главной роли.
— Берем алкаша и по машинам, — скомандовала Люська, — ты едешь в Завьяловской колымаге. Мы дождемся алконавта и вас догоним. И смотри, без глупостей. Знаешь же, если Люся решила сделать тебя счастливой, то ее ничего не остановит.
— Чего уставился? — рыкнула я, посмотрев на зырящего на меня во все глаза в зеркало заднего вида Севу.
— Нравишься, — расплылся в идиотской улыбке дурачок. — Так мое предложение в силе. Ты выйдешь за меня замуж?
— Вот мне интересно, ты дурачок от рождения, или просто со временем эту волшебную особенность приобрел? — вызверилась я на не обращающего никакого внимания на мои выпады женишка. — Нет, конечно, я столько не выпью.
— Зря ты, Юлек, — обиженно прогудел Сева. — Ты думаешь, я не вижу, что ты на Завьялова глаз положила? Только не выйдет у тебя ничего. Ты на любителя, понимаешь? А Захар Геннадьевич, он красоту любит. Знаешь, таких лёгоньких женщин, как тростиночки. Да и обручен он. Свадьба скоро. Марта даже уже платье купила.
— То есть я уродина, по-твоему?! — задохнулась я от злости.
Ну конечно, с чего я вдруг решила, что такой мужчина, как новый босс, может обратить внимание на такую растыку, как я? И Люся, блин, снова я повелась на чьи-то болезненные фантазии. Громко шмыгнув носом от обиды, я уставилась в окно едва начавшим видеть уцелевшим глазом, физически ощущая присутствие гоп-компании, преследующий нас на розовом, страшно прекрасном джипе.
— Нет, я ж говорю, ты прекрасна, — зарделся Сева, — просто каждому горшку своя крышка.
Остаток пути мы проделали молча. За своими переживаниями я даже не заметила, когда автомобиль, шурша шинами, остановился у самого входа в родное издательство, которому я отдала шесть лет своей жизни. Очнулась, только когда Сева открыл дверцу и подал руку, помогая выбраться. Сегодня мне совсем не хотелось идти на любимую работу. А ведь он прав. Сева, в смысле. Ну конечно, даже надеяться было глупо. А этот полудурок вдруг резко дернул меня за руку, вытянув из лимузина, словно репку, и толкнул мою тушку к стене здания. От неожиданности я даже сопротивляться не стала, просто почувствовала жар прижавшегося ко мне тела и чужие губы на своих.
— Юлька, ну не сопротивляйся, — жарко зашептал идиот, обвив меня руками так, что я дернуться не могла.
— Придурок, пусти, — прошипела я, прикидывая, как бы половчее заехать ему коленом между ног, — вот только отпусти, и я убью тебя, — пообещала, молясь всем богам, чтобы скорее приехала Люся и освободила меня от взбесившегося террориста своим фирменным хуком. Может, тогда у несчастного встанут на место мозги, до теперешнего момента явно болтающиеся в черепной коробке, как жидкий кисель.
— Знаете, Джулия Павловна, я был о вас более высокого мнения, — услышала я насмешливый голос, от звука которого мне захотелось провалиться под землю, — но теперь вижу, что ошибся. Вы просто невоздержанная, сумасбродная особа. И личные отношения совсем не стоит тащить на работу, это просто непрофессионально и неподобающе, в конце концов.
Сева наконец-таки отлепился от меня, и я смогла рассмотреть скривившегося в ядовитой усмешке мужчину. О, хорош как бог, даже с заплывшей фиолетовым фингалом скулой.
— Вы все неправильно поняли, — заблеяла я от неожиданного стыда и злости на полудурка-кавалера, который, дебильно улыбаясь, все еще обнимал меня за плечи.
— Мы женимся, — сообщил он, забивая последний гвоздь в крышку моего гроба.
— Правда? — насмешливо приподнял бровь Завьялов, вот только лицо его почему-то осталось серьезным. — Вы серьезно выходите замуж за Севу?
Я промолчала. Просто пропал дар речи, и горло пересохло, и в голове пронеслись все виды казней, про которые я когда-то читала по долгу службы. Мы тогда издавали книгу какого-то маньячилы, описывающего в подробностях кровавые казни и ритуалы. Так вот сейчас я вдруг вспомнила тот опус почти дословно и даже решила, каким способом лишу жизни дурака Севу.
— Да, — вместо меня ответил женишок, воспользовавшись моим офигевшим состоянием и вынужденной немотой.
— Иди работать, Сева, — вдруг зло выплюнул Завьялов и так посмотрел на шофера, что тот испарился в мгновение ока. — Значит, замуж выходите? — продолжил ехидствовать Завьялов, едва осела пыль, поднятая копытами моего кавалера. — А маменька ваша в курсе? Одобрила избранника?
— Только попробуйте ей рассказать, — зарычала я.
— Всенепременно. Тем более сегодня я вновь зван на суаре. Надеюсь, вы придете со своим избранником, — хмыкнул Захар и, резко развернувшись, зашагал к входу.
— Меня не звали, — едва не засмеялась я, испытав огромное облегчение.
— Правильно. Эту замечательную миссию, тетушка и ваша мама возложили на мои плечи. Так вот — я вас официально приглашаю. Вас и вашего замечательного жениха. Надеюсь, вы уже научили его правильно пользоваться столовыми приборами? В противном случае, я думаю, рафинированные дамы его просто отпинают лабутенами.
Я почувствовала, как у меня под ногами качается земля, а из горла рвется полный ужаса крик в предчувствии катастрофы, в сравнении с которым десятибалльное землетрясение просто легкая забава из серии карусель «колокольчик» в парке городка с чудесным именем Подзалупинск. Это будет катастрофа.
Вздохнув, я достала телефон. И набрала мамулин номер в надежде, что смогу отмазаться от званого ужина и избежать очередного фиаско. А паразит Завьялов, бодро насвистывая, скрылся за дверью. «Ну ничего», — подумала я ехидно, представив, как начальник явится на суаре к мамуле с расквашенной физиономией, совершенно не подумав о том, что сама-то еще краше выгляжу.
Как раз в этот момент подкатил розовый рыдван, из которого, как горошины, выкатились Люся, Катька и даже почти трезвый Лелик.
— Что тут произошло? — спросила Люся, с тревогой вглядываясь в мое лицо, которое я старательно терла кулаками, стараясь сдержать выступающие из здорового глаза горькие слезы. — Говори сейчас же, кого убить?
— Уже никого не надо. Все явки провалены, — зарыдала я и, захлебываясь, рассказала, что произошло, горячо надеясь, что моя крестная фея сейчас взмахнет своей волшебной дубинкой и превратит суку Севу в отбивную котлету.
— Так это же амбеливебал! — взвыла заводской трубой Люсинда, и я едва сдержала мочеиспускание, услышав сей страшный звук.
Лелик пошатнулся, а потом и вовсе упал в придорожную пыль. И только Катька сохранила расположение духа и просто замерла на месте, уставившись на меня пустыми глазами. Ее явно контузило звуковой волной.
— И чего в этом такого амбелиеловного? — поинтересовалась я, придя в себя немного.
— Так он же тебя ревнует, Захарка твой, — гаркнула фея.
— Ты сумасшедшая… — наконец, осенило меня.
Боже, как же до меня сразу это не дошло? Ясно же, что баба с левой резьбой, а я ее сразу домой притащила. Ооо, а если б она меня ножом пырнула? Представив себя с вывалившимися наружу из пореза кишками, я взвыла еще громче, чем раньше.
— Не ссы, нормальная я, — хохотнула Люсинда, — у меня и справок штук пятнадцать есть. Я их в свое время для судов брала. Неважно. Здорова я, как троянский конь.
— Он деревянным был, кстати, — вякнул Лелик, стряхивая с себя пыль, сухие ветки и какие-то катышки, подозрительно напоминающие засохшие собачьи какашки.
Я подошла к Завьялову, силящемуся приоткрыть уцелевший глаз, и склонилась над ним. Вот тут-то и дал знать о себе размер лифчика, купленного чокнутой феей. Бюстгальтер расстегнулся как раз в тот момент, когда Захар все же совладал с непослушным веком.
— Я польщен, конечно, — прошамкал он разбитыми губами, разглядывая мои перси, так не вовремя выскочившие из глубокого декольте маленького черного платья, — но, ей богу, не стоило так напрягаться.
— Вы все же непроходимый идиот, товарищ Завьялов, — ощетинилась я, пытаясь вернуть грудь на ее законное место и не обращая внимания на звуки Люсиной расправы над охранниками ее мужа и ее же площадные выражения.
— А вы, Джулия Павловна, ошеломительная растыка. И вообще тридцать три несчастья, — слабо хохотнул Захар. — Жаль, что вы спрятали грудь, она мне понравилась. И теперь ваше обещанное заявление об увольнении не подпишу. Раскидываться такими ценными кадрами — верх безрассудства. И, ради бога, помогите мне встать. Терпеть не могу валяться в грязи у ног подчиненных.
— Дурак и тупица, — пробормотала я, не зная, что ответить на его издевательский спич. Надо же, ценный кадр. Он как это определил, по размеру сисек, что ли? Ну, погоди, Завьялов. А я еще тебя жалела. — Сами встанете, не сисечный, — фыркнула я и, повернувшись спиной к ошалевшему Геннадьичу, пытающемуся придать горизонтальное положение своему телу, поковыляла по тротуару в сторону дома.
Идти было легко. Метровые каблуки охрененно дорогих туфель пали смертью храбрых в бою с Горохом и его приятелями. «Треньк», — сказали трусы и упали к моим ногам. Идиот кутюрье не учел, что в них будут не только красоваться перед любимым, но еще и активно биться в уличной драке, вот они и не выдержали, несчастные. Конечно, ангелы Виктории так не корячатся на подиуме и не скачут верхом на ошалевшем Горохе, молящем о смерти.
Под моим глазом наливался красивый синяк. Интересно, почему у меня все деловые встречи заканчиваются одинаково — травмпунктом и похмельем? А завтра я уволюсь, и пусть только попробует не отпустить меня.
— Трусы мне, кстати, тоже нравятся, — выкрикнул мне вслед Завьялов, чем придал ускорения.
Наверное, сильно он башкой приложился. Нет, даже заявление писать не пойду. Пусть увольняет по несоответствию. Много чести ему видеть меня завтра такой красоткой. Хотя, думаю, он будет выглядеть не намного лучше.
Глава 24. День седьмой. О коллективной стирке колготок
— Бумммм, буммм, бумммм, — тревожным набатом колотил по моему воспаленному мозгу дверной звонок.
Я знала, кого увижу за дверью, и открывать не желала совсем.
— Открывай живо! — проорал из-за двери монстр Катькиным голосом. — А то вынесу дверь, к чертям собачьим!
Я с трудом разлепила не подбитый глаз, потому что раненый в бою никак не желал разлепляться, и трусливо порысила к двери.
— Ты одна? — затаив дыхание, поинтересовалась я, пытаясь прижаться к глазку распухшей физиономией.
Судя по тому, что транслировало тупорылое зеркало, я была похожа на алкашку Гаргалыгу, живущую в соседнем подъезде.
— Как перст, — хмыкнула Катерина, и я поняла, что врет, но рука уже повернула ключ.
— А вот и мы, — заголосила Люся, заполняя своей огромущей, хм… энергией всю мою прихожую. — Собирайся, поедем добивать зверя. Возьмем его тепленьким, — голосила фея.
— Люсь, может, ну его? — вякнула я, затаив в душе надежду на то, что красотка, наконец, посмотрит на мою рожу и одумается.
— Ага, точно, — кивнула Люся, и я едва не заорала от радости, не сразу уловив в ее голосе ядовитые нотки, — сядем дома, как три охеревших девицы под окном, колготки вместе постираем, вышьем крестиком член, испечем пирожки. Это будет феерично! — уже проорала она, и у меня появилось ощущение, что я прокатилась на американских горках, потому что порыв ветра, вылетевший изо рта Люсинды, расплющил мои щеки, разгладил на опухшем лице все изъяны, а Катька привалилась плечом к дверному косяку, потому что даже у нее от страха подкосились ноги.
— Люсь, ну, может, правда передохнем? — вякнула она. — Ну какая из нее женщина-вамп? Ты глянь на ее рожу, — залебезила Катька, явно вспомнив приснопамятную Гаргалыгу и ее кавалера, помоечного бомжа Додика.
— Ничего. У нашего Завьялова морда сегодня тоже будет просить кирпича, — хохотнула Фей, выуживая из моего шкафа ярко-красный костюм, который я купила, по всей вероятности, будучи в странном припадке. Потому я так его и не надела.
— Это и вот, — Люся жестом фокусника вытащила из своей торбы новое орудие пыток в виде стрингов размера бегемот плюс и явно мне больших.
Трусы повисли на мне, как использованные моими соседями презервативы на ветках растущего под окнами дерева, опустившись красивой складкой между моих ляжек до самых колен, однако задняя часть секси-стрингов почему-то больно впилась мне в задницу, натянувшись, словно струна.
— Великоваты, — задумчиво констатировала Люся, — ну ничего, с пивом потянет.
Через десять минут я не знала, что делать: мне хотелось истерически хохотать и рыдать одновременно только при одном взгляде в зеркало, из которого на меня смотрел гуманоид, похожий на кровяной сгусток и отсвечивающий невероятно красоты и синевы фингалом, выгодно оттеняемым красным пинжачком.
— Бедный Завьялов, — хрюкнула Катька, зажав рот ладошкой.
— Восхитительна и неподражаема, — хмыкнула Люся, — в самый раз, чтоб писать заявление на увольнение...
Я обалдело уставилась на фею. Откровенно говоря, за ночь я передумала увольняться, и уж никак не собиралась лишаться работы вот так — в угоду сумасшедшей бабе, которую я и знаю-то без году неделю.
— …Только попробуй, — слоном прогудела Люся, явно прочтя мои мысли, — мы его заставим в ногах у нас валяться.
— Знаешь, я думаю, что ты очень много на себя берешь, — пискнула я и сжалась до размеров усохшего воробья, ожидая оплеухи.
— Ты много думаешь, а это вредно, — хмыкнула Люсинда и, схватив меня за шкирку, вытащила в подъезд, до поноса напугав Лелика, явно пришедшего за очередным писяриком.
— Там это, — голозадый твой приехал, — дыхнул выхлопом сосед, сбив на лету зазевавшуюся муху, которая спикировала на мою шевелюру и забилась в конвульсиях.
— Этому какого хрена надо? — зыркнула на меня фея так, что у меня сжались на жопе огроменные трусы.
Ответить я не успела. Сева появился в подъезде, закрытый от обзора огромным веником из лилий, от аромата которых у меня заслезился и жутко зачесался единственный здоровый глаз.
— Тебе, — скромно выдохнул кавалер.
Букет я приняла уже на ощупь, потому что глаз, до этого здоровый, обогнал за минуту по отеку подбитый, и теперь я стала похожа на запутавшуюся в моих волосах муху, и даже ей посочувствовала.
— Чего надо? — простонала я, чувствуя приближение анафилактического шока.
— Она сейчас начнет в корчах колотиться, — шепнула Катерина, знающая о моей «горячей любви» к лилиям.
Люся вырвала из моих пальцев вражеский презент и с силой, которой позавидовал бы чемпион по толканию ядра, метнула его куда-то в заоблачную даль. Ясно, Лелик только и ждал и в броске поймал красотищу, потому что обратно цветы не упали. Будет теперь пир у Лелика. Продаст букетик у метро, и Вася в пинжачке.
— Тут это, босс приказал тебя в офис доставить, живую или мертвую, — наконец буркнул джентльмен.
— Букет от кого? От Захарки? — спросила Люся, явно поборов желание схватить Севу за грудки и хорошенько встряхнуть.
— Мой, — на голубом глазу соврал водитель, но глаза отвел. Люся удовлетворенно хмыкнула и толкнула меня в спину, проорав при этом, — процесс пошел. Возможно, даже похищать не придется.
— А возьмите меня с собой, — вдруг отмер Лелик, — подождите, только цветочки домой занесу. Дюже интересно, что дальше будет. Да и матушке твоей, Юлек, я обещал приглядывать за тобой.
Я вздохнула. Ну конечно, сейчас табором поедем в издательство. Прям какой-то фильм-катастрофа со мной в главной роли.
— Берем алкаша и по машинам, — скомандовала Люська, — ты едешь в Завьяловской колымаге. Мы дождемся алконавта и вас догоним. И смотри, без глупостей. Знаешь же, если Люся решила сделать тебя счастливой, то ее ничего не остановит.
Глава 25
— Чего уставился? — рыкнула я, посмотрев на зырящего на меня во все глаза в зеркало заднего вида Севу.
— Нравишься, — расплылся в идиотской улыбке дурачок. — Так мое предложение в силе. Ты выйдешь за меня замуж?
— Вот мне интересно, ты дурачок от рождения, или просто со временем эту волшебную особенность приобрел? — вызверилась я на не обращающего никакого внимания на мои выпады женишка. — Нет, конечно, я столько не выпью.
— Зря ты, Юлек, — обиженно прогудел Сева. — Ты думаешь, я не вижу, что ты на Завьялова глаз положила? Только не выйдет у тебя ничего. Ты на любителя, понимаешь? А Захар Геннадьевич, он красоту любит. Знаешь, таких лёгоньких женщин, как тростиночки. Да и обручен он. Свадьба скоро. Марта даже уже платье купила.
— То есть я уродина, по-твоему?! — задохнулась я от злости.
Ну конечно, с чего я вдруг решила, что такой мужчина, как новый босс, может обратить внимание на такую растыку, как я? И Люся, блин, снова я повелась на чьи-то болезненные фантазии. Громко шмыгнув носом от обиды, я уставилась в окно едва начавшим видеть уцелевшим глазом, физически ощущая присутствие гоп-компании, преследующий нас на розовом, страшно прекрасном джипе.
— Нет, я ж говорю, ты прекрасна, — зарделся Сева, — просто каждому горшку своя крышка.
Остаток пути мы проделали молча. За своими переживаниями я даже не заметила, когда автомобиль, шурша шинами, остановился у самого входа в родное издательство, которому я отдала шесть лет своей жизни. Очнулась, только когда Сева открыл дверцу и подал руку, помогая выбраться. Сегодня мне совсем не хотелось идти на любимую работу. А ведь он прав. Сева, в смысле. Ну конечно, даже надеяться было глупо. А этот полудурок вдруг резко дернул меня за руку, вытянув из лимузина, словно репку, и толкнул мою тушку к стене здания. От неожиданности я даже сопротивляться не стала, просто почувствовала жар прижавшегося ко мне тела и чужие губы на своих.
— Юлька, ну не сопротивляйся, — жарко зашептал идиот, обвив меня руками так, что я дернуться не могла.
— Придурок, пусти, — прошипела я, прикидывая, как бы половчее заехать ему коленом между ног, — вот только отпусти, и я убью тебя, — пообещала, молясь всем богам, чтобы скорее приехала Люся и освободила меня от взбесившегося террориста своим фирменным хуком. Может, тогда у несчастного встанут на место мозги, до теперешнего момента явно болтающиеся в черепной коробке, как жидкий кисель.
— Знаете, Джулия Павловна, я был о вас более высокого мнения, — услышала я насмешливый голос, от звука которого мне захотелось провалиться под землю, — но теперь вижу, что ошибся. Вы просто невоздержанная, сумасбродная особа. И личные отношения совсем не стоит тащить на работу, это просто непрофессионально и неподобающе, в конце концов.
Сева наконец-таки отлепился от меня, и я смогла рассмотреть скривившегося в ядовитой усмешке мужчину. О, хорош как бог, даже с заплывшей фиолетовым фингалом скулой.
— Вы все неправильно поняли, — заблеяла я от неожиданного стыда и злости на полудурка-кавалера, который, дебильно улыбаясь, все еще обнимал меня за плечи.
— Мы женимся, — сообщил он, забивая последний гвоздь в крышку моего гроба.
— Правда? — насмешливо приподнял бровь Завьялов, вот только лицо его почему-то осталось серьезным. — Вы серьезно выходите замуж за Севу?
Я промолчала. Просто пропал дар речи, и горло пересохло, и в голове пронеслись все виды казней, про которые я когда-то читала по долгу службы. Мы тогда издавали книгу какого-то маньячилы, описывающего в подробностях кровавые казни и ритуалы. Так вот сейчас я вдруг вспомнила тот опус почти дословно и даже решила, каким способом лишу жизни дурака Севу.
— Да, — вместо меня ответил женишок, воспользовавшись моим офигевшим состоянием и вынужденной немотой.
— Иди работать, Сева, — вдруг зло выплюнул Завьялов и так посмотрел на шофера, что тот испарился в мгновение ока. — Значит, замуж выходите? — продолжил ехидствовать Завьялов, едва осела пыль, поднятая копытами моего кавалера. — А маменька ваша в курсе? Одобрила избранника?
— Только попробуйте ей рассказать, — зарычала я.
— Всенепременно. Тем более сегодня я вновь зван на суаре. Надеюсь, вы придете со своим избранником, — хмыкнул Захар и, резко развернувшись, зашагал к входу.
— Меня не звали, — едва не засмеялась я, испытав огромное облегчение.
— Правильно. Эту замечательную миссию, тетушка и ваша мама возложили на мои плечи. Так вот — я вас официально приглашаю. Вас и вашего замечательного жениха. Надеюсь, вы уже научили его правильно пользоваться столовыми приборами? В противном случае, я думаю, рафинированные дамы его просто отпинают лабутенами.
Я почувствовала, как у меня под ногами качается земля, а из горла рвется полный ужаса крик в предчувствии катастрофы, в сравнении с которым десятибалльное землетрясение просто легкая забава из серии карусель «колокольчик» в парке городка с чудесным именем Подзалупинск. Это будет катастрофа.
Вздохнув, я достала телефон. И набрала мамулин номер в надежде, что смогу отмазаться от званого ужина и избежать очередного фиаско. А паразит Завьялов, бодро насвистывая, скрылся за дверью. «Ну ничего», — подумала я ехидно, представив, как начальник явится на суаре к мамуле с расквашенной физиономией, совершенно не подумав о том, что сама-то еще краше выгляжу.
Как раз в этот момент подкатил розовый рыдван, из которого, как горошины, выкатились Люся, Катька и даже почти трезвый Лелик.
Глава 26
— Что тут произошло? — спросила Люся, с тревогой вглядываясь в мое лицо, которое я старательно терла кулаками, стараясь сдержать выступающие из здорового глаза горькие слезы. — Говори сейчас же, кого убить?
— Уже никого не надо. Все явки провалены, — зарыдала я и, захлебываясь, рассказала, что произошло, горячо надеясь, что моя крестная фея сейчас взмахнет своей волшебной дубинкой и превратит суку Севу в отбивную котлету.
— Так это же амбеливебал! — взвыла заводской трубой Люсинда, и я едва сдержала мочеиспускание, услышав сей страшный звук.
Лелик пошатнулся, а потом и вовсе упал в придорожную пыль. И только Катька сохранила расположение духа и просто замерла на месте, уставившись на меня пустыми глазами. Ее явно контузило звуковой волной.
— И чего в этом такого амбелиеловного? — поинтересовалась я, придя в себя немного.
— Так он же тебя ревнует, Захарка твой, — гаркнула фея.
— Ты сумасшедшая… — наконец, осенило меня.
Боже, как же до меня сразу это не дошло? Ясно же, что баба с левой резьбой, а я ее сразу домой притащила. Ооо, а если б она меня ножом пырнула? Представив себя с вывалившимися наружу из пореза кишками, я взвыла еще громче, чем раньше.
— Не ссы, нормальная я, — хохотнула Люсинда, — у меня и справок штук пятнадцать есть. Я их в свое время для судов брала. Неважно. Здорова я, как троянский конь.
— Он деревянным был, кстати, — вякнул Лелик, стряхивая с себя пыль, сухие ветки и какие-то катышки, подозрительно напоминающие засохшие собачьи какашки.
