И точно зверь по клетке он метался,
С вином бокал Станислав крепко сжал.
Он ужин этот не с проста затеял,
И Вацлава в поместье пригласил.
Он мысль одну давно уже лелеял,
И юноше пан сделку предложил.
Гость знатное имел происхожденье,
Но род его старинный обеднел.
Из-за долгов он потерял именье,
Учителем в столице он осел.
Науками пан Вацлав увлекался,
Свободно на латинском говорил.
Немного в медицине разбирался,
Детей шляхетских в школе он учил.
Наставника искал Станислав сыну,
Решил он Яна дома обучать.
Умалчивал он ото всех причину –
С чего задумал Вацлава нанять.
Списали на причуды дворянина,
С наследником, мол, хочет рядом быть.
Иная была скрыта здесь причина.
Он с Вацлавом решил дочь поженить.
Красой Чеслава дивной отличалась,
Походкой гордой, нежным голоском.
В глазах её вся неба синь плескалась,
И речь текла журчащим ручейком.
Достоинства её неумолимы,
Но портила нечистая всё кровь.
Клеймо бастарда было с ней незримо,
На Чесу тень, бросая вновь и вновь.
Князь лично в Гродно с Вацлавом встречался,
Он Чесы ему руку предложил.
Учитель долго думал, колебался,
Здесь всё размер приданого решил.
На душу сговор лёг тяжёлой ношей,
Но поздно было отступать с пути.
Пред Чесой грех Станислав чуял кожей,
Покой ему нескоро обрести.
Урчание из пасти вырывалось,
Туман клубился в утреннем лесу.
Грудь мощная размеренно вздымалась,
И запах чужака стоял в носу.
Волчица с интересом наблюдала,
Не ведомы ни страх ей, ни испуг.
Её фигура силу источала,
Всё зверю здесь принадлежит вокруг.
Качнулись ветки, морда показалась,
И волк предстал пред ней во всей красе.
Тьма чёрная в глазах его плескалась,
Шерсть серая намокла и в росе.
Взгляд. Вспышка. Всё кругом застыло,
Навстречу шаг. Надрывный, хриплый вдох.
Удар волчицы сердце пропустило,
Волк опустился перед ней на мох.
Она склонилась, тихо заскулила,
Лизнула нежно тёплый серый бок.
Давление на шее ощутила,
Сомкнулись зубы хищника в замок.
Боль накатила, заставляя сжаться,
Пот градом спину Чесы окатил.
На стены тени мрачные ложатся,
Спазм резкий тело юное схватил.
Она металась, плакала, стонала,
До алой крови закусив губу.
Прозрачная слеза к виску сбежала,
Морщины сеть сплели на белом лбу.
Горела плоть, дышала адским жаром,
Горячка продолжалась до утра.
С рассветом ночь казалась лишь кошмаром,
Вставать на встречу с Вацлавом пора.
Прогулки в парке стали ритуалом,
Чеслава с нетерпеньем ждала их.
Порой они гуляли вместе с Яном,
Но нравились ей встречи без других.
Она любила тихие беседы,
Несмелые прикосновенья рук.
Из горицвета милые букеты,
Он больше Чесе стал уже, чем друг.
В ней пламя чувства к гостю зарождалось,
В души глубинах тлело угольком.
Чеслава перемен в себе боялась,
За ним тянулась, словно за глотком.
Служанку Чеса к Вацлаву послала,
Велела передать ему, не ждать.
Жить в страхе вечном девушка устала,
С тревогой в сердце ночью засыпать.
Чеслава легким перышком летела,
Подол стелился длинный по траве.
Попасть к Ялине девушка хотела,
Метались мысли в юной голове.
В избы прохладу панночка нырнула,
Её окутал дома полумрак.
Дыханье сбилось и она, вздохнула,
На встречу Чесе с лавки встал чужак.
Поджарый точно хищник и высокий,
В движеньях незнакомца мощь сквозит.
Взгляд сердце пробирающий – глубокий,
Огонь в глазах нефритовых горит.
Для Чесы время в миг остановилось,
Прижала руки девушка к груди.
И голова Чеславы закружилась,
Рождая мысль «Быстрее, уходи!».
Но страх сковал оковами тугими,
Чеслава будто к полу приросла.
И искра пролетела между ними,
Сжигая словно пламя их до тла.
Чужак, её дыханьем обжигая,
Приблизился и с жадностью вдохнул.
И хрипло выдал: «Вкусная, какая!»,
Окинув Чесу взглядом, он сглотнул.
Он лесом пах, листвой и прелой хвоей,
И жар от его тела исходил.
От слов его Чеслава стала белой,
- Я, Лют, - мужчина вновь заговорил.
Тут дверь открылась, травницу впуская,
Избушку солнца яркий свет залил.
Чужак смотрел на Чесу не мигая,
И глаз огнём её он опалил.
Ялина незнакомца обогнула,
И бросила, приблизившись к столу:
- Тебе пора, - и пыль рукой смахнула,
Шаги раздались тут же по полу.
Лют молча вышел, девушка вздохнула,
Без сил она оперлась о стену.
И оторопь недавнюю встряхнула,
С глаз разом прогоняя пелену.
- Кто он такой? - Чеслава просипела,
Ялина не спешила говорить.
И тишь в избе звенящая висела,
А Чеса не решилась повторить.
- Присядь, - знахарка молвила устало,
Не так хотела все я рассказать.
Губу в смятенье девушка кусала,
Тревога стала только возрастать.
- Мне ведомы твои переживанья,
Все страхи, что приходят по ночам.
Пришлись на твою долю испытанья,
Но так угодно было небесам.
Тебя волчица в детстве укусила,
И шрам напоминание о том.
Она тебя укусом обратила,
Отцу твоему на зло ответив злом!
В тебе огонь подземный зародился,
И с каждым годом пламя лишь росло.
По жилам жидким оловом он лился,
И зверя время, наконец, пришло!
Во снах ты видишь суть свою другую,
Противишься и гонишь её прочь.
Но ты должна принять себя иную,
И в этом сможет Лют тебе помочь!
Слова лишь звук, ложь чёрная и злая,
Зачем тогда застряли в голове?
Чеслава шла, тропы не разбирая,
Лицо, подняв к небесной синеве.
Куда идти? От мыслей, где укрыться?
Сбежать от всех и от себя самой?
Хотя-бы ненадолго чтоб забыться,
На время обрести в душе покой.
Лесная глушь как никогда манила,
Листвой шептала, зеленью звала.
И Чеса зову леса уступила,
Все дальше в чащу девушка брела.
Стволы деревьев гладила рукою,
Цветов вдыхала сладкий аромат.
И леса любовалась красотою,
Природы мир прекрасен и богат!
Но вмиг её расслабленность пропала,
Чеслава была больше не одна.
Взгляд глаз зеленых девушка поймала,
В нем мудрость не звериная видна.
Волк был огромный, крупный, грациозный,
Грудь сильная ходила ходуном.
Он царь лесной, чудовищный и грозный,
Но с ней он был ручным, дворовым псом.
Она несмело к зверю потянулась,
Рукой по шерсти мягкой провела.
Пасть хищника в восторге распахнулась,
Лизнуть себя, она ему дала.
Язык шершавый с нежностью щемящей,
Ласкал ладонь, по шраму проводил.
И взгляд его глубокий и дразнящий,
По Чесе с тайной жадностью скользил.
Они без слов друг друга понимали,
Сейчас сердца их бились в унисон.
Девичьи руки волка обнимали,
И морду гладить подставлял ей он.
Они шли рядом, медленно, без спешки,
Жестокий зверь с пичугой молодой.
Вдоль просеки, по неприметной стежке,
Что мхом зелёным поросла с травой.
Он вывел Чесу из леса, к опушке,
И на прощанье к девушке прильнул.
Прижалась Чеса ласково к макушке,
А после серый бок в кустах мелькнул.
Как в маре к дому девушка добралась,
В своих покоях Чеса заперлась.
Измотанность за день на ней сказалась,
В постель она устало улеглась.
И сон её в объятиях укутал,
В улыбке легкой дрогнули уста.
Видений мир оковами опутал,
Сменила вечер ночи темнота.
Чеслава спала крепко, непробудно,
И страхи не тревожили её.
Через окно, сквозь сон звучало смутно,
Лесного зверя грустное вытьё.
Зарю одетой девушка встречала,
Прекрасный лик в лучах её сиял.
По утренней росе она бежала,
И ветер её в спину подгонял.
У кромки леса бег на шаг сменила,
К деревьям взгляд с надеждой обращён.
Лют вышел, Чеса глаз не отводила,
Заметно было – как он напряжен.
Она к нему приблизилась в плотную,
Дотронулась несмело до руки.
И силу ощутила мышц стальную,
Он улыбнулся, ей явив клыки.
Ещё недавно Чеса испугалась,
Прочь бросилась, спасаясь от него.
Но в ней волчица пары добивалась,
С ним не грозит ей больше ничего.
Он вел её к лесному бурелому,
Завалы ветер здесь образовал.
К болоту путь он преграждал гнилому,
Коряг казалось Лют не замечал.
Едва за ним Чеслава поспевала,
Ни раз, ни два цеплялась за корчи.
Деревьев тень над ними нависала,
Бывают солнца редко здесь лучи.
Глухие дебри чистяком сменились,
Ковёр цветочный под ногами рос.
И стайки пёстрых бабочек кружились,
Ударил сладкий запах сразу в нос.
Чеслава удивленно оглянулась:
- Зачем сюда с тобой мы забрели?
А Лют завыл и Чеса отшатнулась,
Такой же вой вторил ему в дали.
И волки из укрытий выходили:
От молодых до сизых стариков.
И самки на поляну выводили,
К ним жавшихся всклокоченных щенков.
Чеслава растерялась и застыла,
А Лют её за плечи приобнял:
- Мой клан, знакомься, - стая дружно взвыла,
И каждого ей волка представлял.
Наполовину счастья не бывает,
Оно есть в жизни, либо его нет.
И сердце благодатью наполняет,
Как звезды в небе разливает свет.
День этот стал поистине счастливым,
Для Чесы его сделал Лют таким.
Он как мальчишка с нею был игривым,
Он стал для Чесы самым дорогим.
Она с улыбкой Люта вспоминала,
Когда сидела дома за столом.
Весь ужин в облаках она летала,
За гостем не следила и отцом.
Неловкость с замешательством сквозили,
И как-то не вязался разговор.
Напрасно Чесы взгляд они ловили,
Сидела та, потупив ясный взор.
Станислав хмуро к Чесе обратился:
-Ты стала, дочка, часто исчезать!
О стул сердито пан облокотился:
-Где пропадаешь, я хочу узнать?
- Я, батюшка, у знахарки бываю,
Мы травы ходим в лес с ней собирать.
Она их сушит, я ей помогаю,
Не стоит за меня переживать.
Сурово брови стал сводить мужчина,
Гнев медленно в глазах его кипел.
Высокий лоб прорезала морщина,
И голос от досады скрытой сел.
- Вполне разумны опасенья стали,
Мне утром из деревни донесли.
Что волки кабана по лесу гнали,
По следу мои люди их вели.
А ты одна в глуши до ночи бродишь,
И как крестьянка ты себя ведёшь!
С Ялиной полоумной дружбу водишь,
Пора взрослеть! Ну как ты не поймёшь!
Отцу Чеслава возражать не стала,
И пожелав приятных, добрых снов.
Она из-за стола поспешно встала,
Ушла к себе без лишних Чеса слов.
Тревожно было на сердце у пана,
Опасность чует скрытую оно.
Он ночь почти не спал, поднялся рано,
Увидел дочку князь опять в окно.
Как мышь фигурка двор пересекала,
Шаг легок у Чеславы, тороплив.
К воротам старым быстро подбежала,
Исчезла в них, лишь голову склонив.
Что за ребёнок! Неслух нерадивый,
Всё делает отцу наперекор.
Упряма чересчур и нрав строптивый,
За Чесой следом вышел пан во двор.
Её ловить, что ветер в чистом поле,
След дочери давно уже простыл.
Станислав дал ей слишком много воли,
Устало пан глаза свои прикрыл.
А Чеса ничего не замечала,
Волчица её крепла с каждым днём.
По венам кровь звериная бежала,
А грудь горела девушки огнём.
Лют видел, как волчица изнывает,
Боль зверя передалась и ему.
Что в теле Чесы хищница страдает,
Как заключенный, запертый в тюрьму.
Раздумья прочь и всё же он решился,
Чеславу обращаться научить.
С утра Лют с Чесой рядом находился,
Чтоб дар бесценный девушке открыть.
В лесу он выбрал дивную поляну,
Раздеться Чесе до нага велел.
- Не бойся, я смотреть не стану,
И отвернувшись, Лют оцепенел.
Он слышал вздох и шорох одеянья,
Смятенье чуял и девичей страх.
На тело накатил огонь желанья,
Набатом кровь стучит в его висках.
С большим трудом прогнал он наважденье,
Глубокий вдох и ровно задышал.
Как долго сможет сдерживать влеченье?
Ответ мужчина на вопрос не знал.
Он от Чеславы быстро отдалился,
К пню крепкому приблизился и встал.
На гладкий срез взгляд Люта опустился,
Нож с рунами на лезвии достал.
Всадил его он ловко в древесину,
Волна по лесу тут же пронеслась.
Ударив ощутимо Люта в спину,
Земля под ним дрожала и тряслась.
- Иди ко мне, - Лют к Чесе обратился,
И та к нему покорно подошла.
От девушки мужчина отступился,
С лица Чеславы краска вдруг сошла.
- Ты через нож сейчас перевернёшься,
Ей вкрадчиво он сзади говорил.
- И так же в человека обернёшься,
А после был прыжок, что было сил.
На лапы Чеса волком приземлялась,
Уткнувшись мордой в сочную траву.
И без привычки хищница шаталась,
Как будто всё не с ней, не наяву.
В нос запахов ударила лавина,
Чихнула раз и сразу же второй.
Из них ей незнакома половина,
Но был один – тягучий и родной.
Слух стал острее – Чеса повернулась,
При этом лапы зверя заплелись.
Глазами с серым хищником схлестнулась,
Огня, в них искры яркие зажглись.
Он Чесу обошёл сперва по кругу,
Обнюхал и довольно зарычал.
Толкнул в бок чёрный верную подругу,
Вперед бежать её он приглашал.
- Ты справилась, - слова его как вспышка,
Звучали у Чеславы в голове.
- Не отставай, заблудишься, трусишка,
Он отошёл, ступая по траве.
Она за ним несмело побежала,
А серый хищник ход свой убыстрял.
И радость в сердце только возрастала,
Восторг безмерный Чесу обуял.
Всё ново было Чесе, интересно,
Мир красками чудесными играл.
В груди от счастья сделалось ей тесно,
Из вида Лют давно уже пропал.
Волчица оглянулась, замедляясь,
Высматривая волка серый бок.
Она брела, в лес дальше углубляясь,
Вдруг тень метнулась, делая рывок.
Лют сверху навалился, точно камень,
Чеславу крепко он к земле прижал.
А это взгляд – как жаркий, жгучий пламень,
Насквозь её, казалось, прожигал.
В груди дыханье сбилось от волненья,
Лют запах сладкий самочки втянул.
Прикрыл глаза самец от наслажденья,
И мокрый нос Чеславы он лизнул.
-Теперь, моя, - он мысль послал волчице,
Клыками шею самки прокусил.
У Чесы тут же дрогнули ресницы,
- Уже, твоя, - обряд Лют завершил.
Она свою признала в волке пару,
Отныне для волчицы он вожак.
Палящему отдалась Чеса жару,
Горит на чёрной шее метка-знак.
Любви и страсти музыка звучала,
В сердцах Чеславы с Лютом в этот день.
В закате алом солнце умирало,
Рождая сумрак вечера и тень.
Лют в предвкушенье первым обратился,
Одежду Чесе медленно подал.
И пылко в губы девушки он впился,
Волной своего желания обдал.
Трава влюблённым ложем мягким стала,
Луна и звезды обручили их.
Чеславе с Лютом было ночи мало,
Она была лишь только для двоих.
Сон пары потревожил луч рассвета,
Но почему, так быстро он настал?
В сиянье мягком радужного света,
Мужчина крепко Чесу обнимал.
Он вёл Чеславу тайными тропами,
За руку твёрдо девушку держал.
Лют замер перед волчьими следами,
Зверь к паре вышел, показав оскал.
Чеслава с ним была уже знакома,
Но волка вид тревогу вызывал.
-, У нас, беда! – он простонал с надломом,
- Щенки попали в яму, - он сказал.
Лют от удара будто отшатнулся,
И Чесе его дрожь передалась.
- Когда? – с собратом он переглянулся,
- Под утро, как облава началась.
Со всех сторон нас люди обложили,
Собаки гнали к ямам дальше в лес.
В ловушку всех загнали, мы кружили,
Охотников большой был перевес.
Лишь чудом стая вырвала свободу,
Все выжили, но раненные есть.
Волчата только канули, как в воду,
Что в яме, долетела позже весть.
Я кинулся прочёсывать округу,
Уж думал, что ты к людям угодил.
- Беги назад, - Лют сухо бросил другу,
- Я скоро буду, - он предупредил.
Гнев волнами от Люта разливался,
Зрачок стал вертикальным, пожелтел,
Под руку с Чесой с места он сорвался,
Пот каплями на лбу его блестел.
Они неслись, тропы не разбирая,
Хлестали ветки Чесу по рукам.
До крови кожу нежную сдирая,
От боли слезы лились по щекам.
Минули чащу, вот и леса кромка,
На Чесе взгляд мужчина задержал.
Обнял её и произнёс негромко:
- Люблю, - и прядь волос с лица убрал.
С вином бокал Станислав крепко сжал.
Он ужин этот не с проста затеял,
И Вацлава в поместье пригласил.
Он мысль одну давно уже лелеял,
И юноше пан сделку предложил.
Гость знатное имел происхожденье,
Но род его старинный обеднел.
Из-за долгов он потерял именье,
Учителем в столице он осел.
Науками пан Вацлав увлекался,
Свободно на латинском говорил.
Немного в медицине разбирался,
Детей шляхетских в школе он учил.
Наставника искал Станислав сыну,
Решил он Яна дома обучать.
Умалчивал он ото всех причину –
С чего задумал Вацлава нанять.
Списали на причуды дворянина,
С наследником, мол, хочет рядом быть.
Иная была скрыта здесь причина.
Он с Вацлавом решил дочь поженить.
Красой Чеслава дивной отличалась,
Походкой гордой, нежным голоском.
В глазах её вся неба синь плескалась,
И речь текла журчащим ручейком.
Достоинства её неумолимы,
Но портила нечистая всё кровь.
Клеймо бастарда было с ней незримо,
На Чесу тень, бросая вновь и вновь.
Князь лично в Гродно с Вацлавом встречался,
Он Чесы ему руку предложил.
Учитель долго думал, колебался,
Здесь всё размер приданого решил.
На душу сговор лёг тяжёлой ношей,
Но поздно было отступать с пути.
Пред Чесой грех Станислав чуял кожей,
Покой ему нескоро обрести.
***
Урчание из пасти вырывалось,
Туман клубился в утреннем лесу.
Грудь мощная размеренно вздымалась,
И запах чужака стоял в носу.
Волчица с интересом наблюдала,
Не ведомы ни страх ей, ни испуг.
Её фигура силу источала,
Всё зверю здесь принадлежит вокруг.
Качнулись ветки, морда показалась,
И волк предстал пред ней во всей красе.
Тьма чёрная в глазах его плескалась,
Шерсть серая намокла и в росе.
Взгляд. Вспышка. Всё кругом застыло,
Навстречу шаг. Надрывный, хриплый вдох.
Удар волчицы сердце пропустило,
Волк опустился перед ней на мох.
Она склонилась, тихо заскулила,
Лизнула нежно тёплый серый бок.
Давление на шее ощутила,
Сомкнулись зубы хищника в замок.
Боль накатила, заставляя сжаться,
Пот градом спину Чесы окатил.
На стены тени мрачные ложатся,
Спазм резкий тело юное схватил.
Она металась, плакала, стонала,
До алой крови закусив губу.
Прозрачная слеза к виску сбежала,
Морщины сеть сплели на белом лбу.
Горела плоть, дышала адским жаром,
Горячка продолжалась до утра.
С рассветом ночь казалась лишь кошмаром,
Вставать на встречу с Вацлавом пора.
Прогулки в парке стали ритуалом,
Чеслава с нетерпеньем ждала их.
Порой они гуляли вместе с Яном,
Но нравились ей встречи без других.
Она любила тихие беседы,
Несмелые прикосновенья рук.
Из горицвета милые букеты,
Он больше Чесе стал уже, чем друг.
В ней пламя чувства к гостю зарождалось,
В души глубинах тлело угольком.
Чеслава перемен в себе боялась,
За ним тянулась, словно за глотком.
Служанку Чеса к Вацлаву послала,
Велела передать ему, не ждать.
Жить в страхе вечном девушка устала,
С тревогой в сердце ночью засыпать.
Чеслава легким перышком летела,
Подол стелился длинный по траве.
Попасть к Ялине девушка хотела,
Метались мысли в юной голове.
В избы прохладу панночка нырнула,
Её окутал дома полумрак.
Дыханье сбилось и она, вздохнула,
На встречу Чесе с лавки встал чужак.
Поджарый точно хищник и высокий,
В движеньях незнакомца мощь сквозит.
Взгляд сердце пробирающий – глубокий,
Огонь в глазах нефритовых горит.
Для Чесы время в миг остановилось,
Прижала руки девушка к груди.
И голова Чеславы закружилась,
Рождая мысль «Быстрее, уходи!».
Но страх сковал оковами тугими,
Чеслава будто к полу приросла.
И искра пролетела между ними,
Сжигая словно пламя их до тла.
Чужак, её дыханьем обжигая,
Приблизился и с жадностью вдохнул.
И хрипло выдал: «Вкусная, какая!»,
Окинув Чесу взглядом, он сглотнул.
Он лесом пах, листвой и прелой хвоей,
И жар от его тела исходил.
От слов его Чеслава стала белой,
- Я, Лют, - мужчина вновь заговорил.
Тут дверь открылась, травницу впуская,
Избушку солнца яркий свет залил.
Чужак смотрел на Чесу не мигая,
И глаз огнём её он опалил.
Ялина незнакомца обогнула,
И бросила, приблизившись к столу:
- Тебе пора, - и пыль рукой смахнула,
Шаги раздались тут же по полу.
Лют молча вышел, девушка вздохнула,
Без сил она оперлась о стену.
И оторопь недавнюю встряхнула,
С глаз разом прогоняя пелену.
- Кто он такой? - Чеслава просипела,
Ялина не спешила говорить.
И тишь в избе звенящая висела,
А Чеса не решилась повторить.
- Присядь, - знахарка молвила устало,
Не так хотела все я рассказать.
Губу в смятенье девушка кусала,
Тревога стала только возрастать.
- Мне ведомы твои переживанья,
Все страхи, что приходят по ночам.
Пришлись на твою долю испытанья,
Но так угодно было небесам.
Тебя волчица в детстве укусила,
И шрам напоминание о том.
Она тебя укусом обратила,
Отцу твоему на зло ответив злом!
В тебе огонь подземный зародился,
И с каждым годом пламя лишь росло.
По жилам жидким оловом он лился,
И зверя время, наконец, пришло!
Во снах ты видишь суть свою другую,
Противишься и гонишь её прочь.
Но ты должна принять себя иную,
И в этом сможет Лют тебе помочь!
***
Слова лишь звук, ложь чёрная и злая,
Зачем тогда застряли в голове?
Чеслава шла, тропы не разбирая,
Лицо, подняв к небесной синеве.
Куда идти? От мыслей, где укрыться?
Сбежать от всех и от себя самой?
Хотя-бы ненадолго чтоб забыться,
На время обрести в душе покой.
Лесная глушь как никогда манила,
Листвой шептала, зеленью звала.
И Чеса зову леса уступила,
Все дальше в чащу девушка брела.
Стволы деревьев гладила рукою,
Цветов вдыхала сладкий аромат.
И леса любовалась красотою,
Природы мир прекрасен и богат!
Но вмиг её расслабленность пропала,
Чеслава была больше не одна.
Взгляд глаз зеленых девушка поймала,
В нем мудрость не звериная видна.
Волк был огромный, крупный, грациозный,
Грудь сильная ходила ходуном.
Он царь лесной, чудовищный и грозный,
Но с ней он был ручным, дворовым псом.
Она несмело к зверю потянулась,
Рукой по шерсти мягкой провела.
Пасть хищника в восторге распахнулась,
Лизнуть себя, она ему дала.
Язык шершавый с нежностью щемящей,
Ласкал ладонь, по шраму проводил.
И взгляд его глубокий и дразнящий,
По Чесе с тайной жадностью скользил.
Они без слов друг друга понимали,
Сейчас сердца их бились в унисон.
Девичьи руки волка обнимали,
И морду гладить подставлял ей он.
Они шли рядом, медленно, без спешки,
Жестокий зверь с пичугой молодой.
Вдоль просеки, по неприметной стежке,
Что мхом зелёным поросла с травой.
Он вывел Чесу из леса, к опушке,
И на прощанье к девушке прильнул.
Прижалась Чеса ласково к макушке,
А после серый бок в кустах мелькнул.
Как в маре к дому девушка добралась,
В своих покоях Чеса заперлась.
Измотанность за день на ней сказалась,
В постель она устало улеглась.
И сон её в объятиях укутал,
В улыбке легкой дрогнули уста.
Видений мир оковами опутал,
Сменила вечер ночи темнота.
Чеслава спала крепко, непробудно,
И страхи не тревожили её.
Через окно, сквозь сон звучало смутно,
Лесного зверя грустное вытьё.
***
Зарю одетой девушка встречала,
Прекрасный лик в лучах её сиял.
По утренней росе она бежала,
И ветер её в спину подгонял.
У кромки леса бег на шаг сменила,
К деревьям взгляд с надеждой обращён.
Лют вышел, Чеса глаз не отводила,
Заметно было – как он напряжен.
Она к нему приблизилась в плотную,
Дотронулась несмело до руки.
И силу ощутила мышц стальную,
Он улыбнулся, ей явив клыки.
Ещё недавно Чеса испугалась,
Прочь бросилась, спасаясь от него.
Но в ней волчица пары добивалась,
С ним не грозит ей больше ничего.
Он вел её к лесному бурелому,
Завалы ветер здесь образовал.
К болоту путь он преграждал гнилому,
Коряг казалось Лют не замечал.
Едва за ним Чеслава поспевала,
Ни раз, ни два цеплялась за корчи.
Деревьев тень над ними нависала,
Бывают солнца редко здесь лучи.
Глухие дебри чистяком сменились,
Ковёр цветочный под ногами рос.
И стайки пёстрых бабочек кружились,
Ударил сладкий запах сразу в нос.
Чеслава удивленно оглянулась:
- Зачем сюда с тобой мы забрели?
А Лют завыл и Чеса отшатнулась,
Такой же вой вторил ему в дали.
И волки из укрытий выходили:
От молодых до сизых стариков.
И самки на поляну выводили,
К ним жавшихся всклокоченных щенков.
Чеслава растерялась и застыла,
А Лют её за плечи приобнял:
- Мой клан, знакомься, - стая дружно взвыла,
И каждого ей волка представлял.
Наполовину счастья не бывает,
Оно есть в жизни, либо его нет.
И сердце благодатью наполняет,
Как звезды в небе разливает свет.
День этот стал поистине счастливым,
Для Чесы его сделал Лют таким.
Он как мальчишка с нею был игривым,
Он стал для Чесы самым дорогим.
***
Она с улыбкой Люта вспоминала,
Когда сидела дома за столом.
Весь ужин в облаках она летала,
За гостем не следила и отцом.
Неловкость с замешательством сквозили,
И как-то не вязался разговор.
Напрасно Чесы взгляд они ловили,
Сидела та, потупив ясный взор.
Станислав хмуро к Чесе обратился:
-Ты стала, дочка, часто исчезать!
О стул сердито пан облокотился:
-Где пропадаешь, я хочу узнать?
- Я, батюшка, у знахарки бываю,
Мы травы ходим в лес с ней собирать.
Она их сушит, я ей помогаю,
Не стоит за меня переживать.
Сурово брови стал сводить мужчина,
Гнев медленно в глазах его кипел.
Высокий лоб прорезала морщина,
И голос от досады скрытой сел.
- Вполне разумны опасенья стали,
Мне утром из деревни донесли.
Что волки кабана по лесу гнали,
По следу мои люди их вели.
А ты одна в глуши до ночи бродишь,
И как крестьянка ты себя ведёшь!
С Ялиной полоумной дружбу водишь,
Пора взрослеть! Ну как ты не поймёшь!
Отцу Чеслава возражать не стала,
И пожелав приятных, добрых снов.
Она из-за стола поспешно встала,
Ушла к себе без лишних Чеса слов.
Тревожно было на сердце у пана,
Опасность чует скрытую оно.
Он ночь почти не спал, поднялся рано,
Увидел дочку князь опять в окно.
Как мышь фигурка двор пересекала,
Шаг легок у Чеславы, тороплив.
К воротам старым быстро подбежала,
Исчезла в них, лишь голову склонив.
Что за ребёнок! Неслух нерадивый,
Всё делает отцу наперекор.
Упряма чересчур и нрав строптивый,
За Чесой следом вышел пан во двор.
Её ловить, что ветер в чистом поле,
След дочери давно уже простыл.
Станислав дал ей слишком много воли,
Устало пан глаза свои прикрыл.
***
А Чеса ничего не замечала,
Волчица её крепла с каждым днём.
По венам кровь звериная бежала,
А грудь горела девушки огнём.
Лют видел, как волчица изнывает,
Боль зверя передалась и ему.
Что в теле Чесы хищница страдает,
Как заключенный, запертый в тюрьму.
Раздумья прочь и всё же он решился,
Чеславу обращаться научить.
С утра Лют с Чесой рядом находился,
Чтоб дар бесценный девушке открыть.
В лесу он выбрал дивную поляну,
Раздеться Чесе до нага велел.
- Не бойся, я смотреть не стану,
И отвернувшись, Лют оцепенел.
Он слышал вздох и шорох одеянья,
Смятенье чуял и девичей страх.
На тело накатил огонь желанья,
Набатом кровь стучит в его висках.
С большим трудом прогнал он наважденье,
Глубокий вдох и ровно задышал.
Как долго сможет сдерживать влеченье?
Ответ мужчина на вопрос не знал.
Он от Чеславы быстро отдалился,
К пню крепкому приблизился и встал.
На гладкий срез взгляд Люта опустился,
Нож с рунами на лезвии достал.
Всадил его он ловко в древесину,
Волна по лесу тут же пронеслась.
Ударив ощутимо Люта в спину,
Земля под ним дрожала и тряслась.
- Иди ко мне, - Лют к Чесе обратился,
И та к нему покорно подошла.
От девушки мужчина отступился,
С лица Чеславы краска вдруг сошла.
- Ты через нож сейчас перевернёшься,
Ей вкрадчиво он сзади говорил.
- И так же в человека обернёшься,
А после был прыжок, что было сил.
На лапы Чеса волком приземлялась,
Уткнувшись мордой в сочную траву.
И без привычки хищница шаталась,
Как будто всё не с ней, не наяву.
В нос запахов ударила лавина,
Чихнула раз и сразу же второй.
Из них ей незнакома половина,
Но был один – тягучий и родной.
Слух стал острее – Чеса повернулась,
При этом лапы зверя заплелись.
Глазами с серым хищником схлестнулась,
Огня, в них искры яркие зажглись.
Он Чесу обошёл сперва по кругу,
Обнюхал и довольно зарычал.
Толкнул в бок чёрный верную подругу,
Вперед бежать её он приглашал.
- Ты справилась, - слова его как вспышка,
Звучали у Чеславы в голове.
- Не отставай, заблудишься, трусишка,
Он отошёл, ступая по траве.
Она за ним несмело побежала,
А серый хищник ход свой убыстрял.
И радость в сердце только возрастала,
Восторг безмерный Чесу обуял.
Всё ново было Чесе, интересно,
Мир красками чудесными играл.
В груди от счастья сделалось ей тесно,
Из вида Лют давно уже пропал.
Волчица оглянулась, замедляясь,
Высматривая волка серый бок.
Она брела, в лес дальше углубляясь,
Вдруг тень метнулась, делая рывок.
Лют сверху навалился, точно камень,
Чеславу крепко он к земле прижал.
А это взгляд – как жаркий, жгучий пламень,
Насквозь её, казалось, прожигал.
В груди дыханье сбилось от волненья,
Лют запах сладкий самочки втянул.
Прикрыл глаза самец от наслажденья,
И мокрый нос Чеславы он лизнул.
-Теперь, моя, - он мысль послал волчице,
Клыками шею самки прокусил.
У Чесы тут же дрогнули ресницы,
- Уже, твоя, - обряд Лют завершил.
Она свою признала в волке пару,
Отныне для волчицы он вожак.
Палящему отдалась Чеса жару,
Горит на чёрной шее метка-знак.
Любви и страсти музыка звучала,
В сердцах Чеславы с Лютом в этот день.
В закате алом солнце умирало,
Рождая сумрак вечера и тень.
Лют в предвкушенье первым обратился,
Одежду Чесе медленно подал.
И пылко в губы девушки он впился,
Волной своего желания обдал.
Трава влюблённым ложем мягким стала,
Луна и звезды обручили их.
Чеславе с Лютом было ночи мало,
Она была лишь только для двоих.
Сон пары потревожил луч рассвета,
Но почему, так быстро он настал?
В сиянье мягком радужного света,
Мужчина крепко Чесу обнимал.
Он вёл Чеславу тайными тропами,
За руку твёрдо девушку держал.
Лют замер перед волчьими следами,
Зверь к паре вышел, показав оскал.
Чеслава с ним была уже знакома,
Но волка вид тревогу вызывал.
-, У нас, беда! – он простонал с надломом,
- Щенки попали в яму, - он сказал.
Лют от удара будто отшатнулся,
И Чесе его дрожь передалась.
- Когда? – с собратом он переглянулся,
- Под утро, как облава началась.
Со всех сторон нас люди обложили,
Собаки гнали к ямам дальше в лес.
В ловушку всех загнали, мы кружили,
Охотников большой был перевес.
Лишь чудом стая вырвала свободу,
Все выжили, но раненные есть.
Волчата только канули, как в воду,
Что в яме, долетела позже весть.
Я кинулся прочёсывать округу,
Уж думал, что ты к людям угодил.
- Беги назад, - Лют сухо бросил другу,
- Я скоро буду, - он предупредил.
Гнев волнами от Люта разливался,
Зрачок стал вертикальным, пожелтел,
Под руку с Чесой с места он сорвался,
Пот каплями на лбу его блестел.
Они неслись, тропы не разбирая,
Хлестали ветки Чесу по рукам.
До крови кожу нежную сдирая,
От боли слезы лились по щекам.
Минули чащу, вот и леса кромка,
На Чесе взгляд мужчина задержал.
Обнял её и произнёс негромко:
- Люблю, - и прядь волос с лица убрал.
