- Я не знаю, - честно ответила Русалина.
- Ты такая же, как я, - задумчиво протянула Росинка, - но от тебя пахнет человеком. – Я чую твою теплую кровь, мне хочется прокусить твою кожу и отведать ее сладость.
В подтверждении своих слов, русалка провела по губам узким красным языком. Русалина отшатнулась, увеличивая между ними расстояние. Рядом был Яр, и она знала, что он ее не оставит и спасет. Росинка не отмела опасений девушки, и в одно мгновение, оказавшись рядом, обратила внимание на ее шею:
- Что это у тебя?
Водяница дотронулась до медальона, вертя его между пальцами:
- Не знаю, верно, Незван подарил.
- Какой странный, - Росинка приблизилась, рассматривая необычный оберег. – Узлом скручен особым, словно, тот, кто повязывал, не хотел, чтобы его развязали.
Русалина прислушивалась к словам Росинки, не понимая, к чему она клонит, а та, не унимаясь, приговаривала:
- Колдовской оберег, заговоренный. Не всякому под силу его снять.
- Откуда тебе это ведомо?
- Вода нашептала, - улыбнулась Росинка. – Хочешь быть мне сестрицей? – поймав взгляд Русалины, вдруг спросила русалка. – Людей здесь мало ходит, только если путник какой завернет. Больше зверье лесное забредает водицы испить. Одиноко мне здесь.
- Но как? – Русалина сглотнула ком в горле.
- Коли найду способ освободить тебя от заклятья, согласишься остаться?
Остаться здесь? Девушка обвела глазами озеро. Звучало маняще: опять стать частью водного мира, вернуться к прежней к жизни. Могла ли она об этом мечтать? Взгляд Русалины затуманился, унося ее в прошлое, но громкий рык Яра, вырвал мавку из воспоминай. Будто почуяв неладное, он топтался на месте, а его длинные шеи, словно огромные змеи, закручивались в кольца. Чудовищный дракон беспокоился за нее, и Русалина не скрывая сожаления, повернулась к Росинке:
- Не могу. Он без меня пропадет, - кивнув в сторону Яра, сказала водяница. – Ему тоже одиноко среди черных гор.
Губы Росинки презрительно скривились и стали похожи на хищный оскал.
- Что тебе до этого ящера? Через год он улетит за новой девушкой, и про тебя забудет. А может это случится и того раньше, коль его Марена призовет. Он ее прислужник и охраняет Калинов мост.
- Нет, он этого не сделает, - Русалина покачала головой, отплывая от русалки. – Он меня любит.
- Тебе откуда, то ведомо? – вдогонку ей бросила Росинка.
- Потому что и я его люблю, - тихо призналась девушка.
Не удивилась Русалина своим словам. Давно она подозревала, что те чувства, которые она стала испытывать к Змею, перестали быть привычкой. Когда его не было рядом, ее душили непонятные тоска и одиночество, и тогда, она вглядывалась в далекий окоём, ожидая его. А с ним ей было спокойно и уютно, своим молчанием он говорил ей больше, чем другие говорят тысячей слов.
Сделав свой выбор, Русалина вышла на берег и устремилась к Яру. По очереди гладя каждую голову, она нежно шептала:
- Тише, успокойся, я с тобой.
Ее ласка гасила пламя, бушующее внутри дракона, и тьма рассеивалась, уступая место свету. Ни он, ни она не видели русалку, наблюдавшую за ними из воды, и блеск злобы, вспыхнувший в ее глазах и сделавший их черными.
С обрядовыми песнями род людской провожал юную Лелю и с богатыми требами встречал плодородную Сиву. Она определяла урожай плодов садовых и время их поспевания, от нее зависело, будут ли нынче полны бочки и кадушки моченых яблок.
Вместе с ней пришла на землю осень нарядная. Раскрасила Сива яркими цветами рощи и дубравы, золотом укрыла поля и луга. Не придется народу голодать, угодила богиня, оправдала людские надежды. Дожди обильные пришли на смену солнечным дням, а вслед за ними повылазили шляпки белых и черных груздей, серые и желтые волнушки, красные головки подосиновиков. Пироги да каша с грибами, хрустящие соленья станут долгой зимой напоминанием о щедрости Сивы.
Русалина с грустью прощалась с летом. Сменила тепло сырость промозглая, и все чаще колючие ветра обжигали своим дыханием нежную кожу водяницы. Дни сделались короткими и пасмурными, а ночи длинными и холодными. Все реже и реже пресветлый Хорс показывал свой медный лик, все труднее ему становилось пробиться сквозь тяжелые тучи, нависшие над непроходимыми горами. Казалось, они вот-вот должны лопнуть, и тогда с них уже посыпится белый снег.
Прощальным подарком послала Сива на землю последний по-летнему жаркий день. Русалина не хотела провести его среди серых камней, потому попросила Яра отнести ее к озеру:
- Хочу напоследок взглянуть на бирюзовую водицу. Недолго осталось ждать прихода зимы, и тогда заморозит она ее, превратив в кусок стылого льда.
Никогда не отказывал дракон водянице и этот раз не стал исключением. Быстрее ветра летел Змей, поскорее хотел он доставить радость девушке.
Озеро уже не было прежним: вместо белых кувшинок, опавшие листья устилали его поверхность, и желтая пожухлая трава окаймляла покатые берега. Оно было по-осеннему прекрасным и волшебным. Полуденное солнце палило нещадно и на лбу водяницы выступили бисеринки пота. Смахнув их рукой, она с сомнением посмотрела на воду. Заметив ее нерешительность, Змей легонько подтолкнул девушку к водоему.
- Я быстро, - снимая с себя одежду, сказала Русалина, - окунусь только и сразу выйду.
Яр отступил, пропуская девушку, и в ожидании ее лег у самой кромки воды. Прерывистые вздохи мавки доносились до его острого слуха, и легкие всплески воды сопровождали ее уверенные гребки. Но внезапно все стихло, и девичий крик разрезал тишину. Змей вскочил, и его взору открылась ужасная картина: темно-зеленые водоросли, будто тугие веревки оплели шею и голову девушки, чудовищными щупальцами разрывая на ней рубаху.
Расправив крылья, Яр бросился в озеро. Лапы дракона вязли в илистом дне, затрудняя его движения. Вода достигла бронированного брюха Змея, и он замер. Дальше хода не было, и яростный огонь вырвался из его разинутых пастей. Раненным зверем ревел Яр, и сквозь красную пелену на глазах он увидел, что Русалина проигрывает борьбу с водной стихией. Она ослабла, и в глазах ее соединились боль вместе с отчаяньем. А рядом плавала белокурая русалка, с диким клекотом вместо смеха, наблюдая за драконом.
- Яр, - глухо прохрипела девушка. - Яр, - то ли стон, то ли мольба.
Забурило озеро белой пеной, закрутился водоворот, и разверзлась бездна. Невесть откуда взявшийся ветер поднял высокие волны, которые сомкнулись над Русалиной, навсегда отрезая ее от Змея. В лютой злобе зарычал Яр, и небеса вторили ему громкими раскатами грома. А озеро наоборот успокоилось, вновь став гладким и безмятежным.
Одолев плен вязкого дна, дракон выбрался на сушу. Сгорбившись, он повернулся не к водоему, ощеривая зубастые пасти в свирепом оскале. Его распирало от скопившегося гнева, а набрав полную грудь воздуха, он выплюнул шквальный огонь. Загорелась сухая трава, вспыхнули кусты и деревья, полетели птицы спасаясь. Пламя растекалось полноводной рекой, оставляя после себя черную сажу и смерть. В алое зарево окрасилась округа, а зверю было мало. Его убили, и он убивал.
Но и у чудовищ бывает предел. Яр упал, поднимая клубы серого пепла, и раскаленная зола беспросветным дождем падала на его тело. Внутренняя боль душила, причиняя невыносимые муки. Прозрачная слеза скатилась с аметистового глаза, прочертив дорожку по остроконечной морде. Змей встряхнул левой головой, сбрасывая оцепенение, и взгляд его привлек тусклый блеск у закрайка озера.
Грузно поднявшись, он подошел к воде, широкими лапами разгребая песок вперемешку с сажей. Сквозь комья грязи его стальные когти царапнули по шершавой поверхности. Это был медальон Русалины. Разорванная тесьма жалкими обрывками свисала по его бокам, и сам оберег был с отколотым краем. Вода навсегда смыла запах Русалины, теперь он был, лишь жалким напоминаем, о той, которая никогда уже не вернется.
Плакал зверь, ну а с ним небеса умирали,
Проливаясь осенним, звенящим дождём.
Вою Змея вторя, они громко стенали,
Песнь печали и скорби, слагая о нём.
Никогда больше в горы дракон не вернулся,
Не расправил он крыльев, и в небо не взмыл.
Возле озера Змей исполинский свернулся,
Изваянием мёртвым навеки застыл.
Полируют ветра его стылое тело,
Солнце жжёт, заметают седые снега.
И под гнётом времён оно в землю осело,
Становясь её частью теперь навсегда.
На том камне нередко русалку видали,
Из жемчужин озёрных с венцом на челе.
Твердь застывшую пряди девичьи ласкали,
Златом медным стелились они по земле.
После смерти с любимой дракон не расстался,
Для любви стать преградой она не смогла.
С Русалиной прислужник Марены остался,
Рядом с нею душа его мир обрела.
- Ты такая же, как я, - задумчиво протянула Росинка, - но от тебя пахнет человеком. – Я чую твою теплую кровь, мне хочется прокусить твою кожу и отведать ее сладость.
В подтверждении своих слов, русалка провела по губам узким красным языком. Русалина отшатнулась, увеличивая между ними расстояние. Рядом был Яр, и она знала, что он ее не оставит и спасет. Росинка не отмела опасений девушки, и в одно мгновение, оказавшись рядом, обратила внимание на ее шею:
- Что это у тебя?
Водяница дотронулась до медальона, вертя его между пальцами:
- Не знаю, верно, Незван подарил.
- Какой странный, - Росинка приблизилась, рассматривая необычный оберег. – Узлом скручен особым, словно, тот, кто повязывал, не хотел, чтобы его развязали.
Русалина прислушивалась к словам Росинки, не понимая, к чему она клонит, а та, не унимаясь, приговаривала:
- Колдовской оберег, заговоренный. Не всякому под силу его снять.
- Откуда тебе это ведомо?
- Вода нашептала, - улыбнулась Росинка. – Хочешь быть мне сестрицей? – поймав взгляд Русалины, вдруг спросила русалка. – Людей здесь мало ходит, только если путник какой завернет. Больше зверье лесное забредает водицы испить. Одиноко мне здесь.
- Но как? – Русалина сглотнула ком в горле.
- Коли найду способ освободить тебя от заклятья, согласишься остаться?
Остаться здесь? Девушка обвела глазами озеро. Звучало маняще: опять стать частью водного мира, вернуться к прежней к жизни. Могла ли она об этом мечтать? Взгляд Русалины затуманился, унося ее в прошлое, но громкий рык Яра, вырвал мавку из воспоминай. Будто почуяв неладное, он топтался на месте, а его длинные шеи, словно огромные змеи, закручивались в кольца. Чудовищный дракон беспокоился за нее, и Русалина не скрывая сожаления, повернулась к Росинке:
- Не могу. Он без меня пропадет, - кивнув в сторону Яра, сказала водяница. – Ему тоже одиноко среди черных гор.
Губы Росинки презрительно скривились и стали похожи на хищный оскал.
- Что тебе до этого ящера? Через год он улетит за новой девушкой, и про тебя забудет. А может это случится и того раньше, коль его Марена призовет. Он ее прислужник и охраняет Калинов мост.
- Нет, он этого не сделает, - Русалина покачала головой, отплывая от русалки. – Он меня любит.
- Тебе откуда, то ведомо? – вдогонку ей бросила Росинка.
- Потому что и я его люблю, - тихо призналась девушка.
Не удивилась Русалина своим словам. Давно она подозревала, что те чувства, которые она стала испытывать к Змею, перестали быть привычкой. Когда его не было рядом, ее душили непонятные тоска и одиночество, и тогда, она вглядывалась в далекий окоём, ожидая его. А с ним ей было спокойно и уютно, своим молчанием он говорил ей больше, чем другие говорят тысячей слов.
Сделав свой выбор, Русалина вышла на берег и устремилась к Яру. По очереди гладя каждую голову, она нежно шептала:
- Тише, успокойся, я с тобой.
Ее ласка гасила пламя, бушующее внутри дракона, и тьма рассеивалась, уступая место свету. Ни он, ни она не видели русалку, наблюдавшую за ними из воды, и блеск злобы, вспыхнувший в ее глазах и сделавший их черными.
***
С обрядовыми песнями род людской провожал юную Лелю и с богатыми требами встречал плодородную Сиву. Она определяла урожай плодов садовых и время их поспевания, от нее зависело, будут ли нынче полны бочки и кадушки моченых яблок.
Вместе с ней пришла на землю осень нарядная. Раскрасила Сива яркими цветами рощи и дубравы, золотом укрыла поля и луга. Не придется народу голодать, угодила богиня, оправдала людские надежды. Дожди обильные пришли на смену солнечным дням, а вслед за ними повылазили шляпки белых и черных груздей, серые и желтые волнушки, красные головки подосиновиков. Пироги да каша с грибами, хрустящие соленья станут долгой зимой напоминанием о щедрости Сивы.
Русалина с грустью прощалась с летом. Сменила тепло сырость промозглая, и все чаще колючие ветра обжигали своим дыханием нежную кожу водяницы. Дни сделались короткими и пасмурными, а ночи длинными и холодными. Все реже и реже пресветлый Хорс показывал свой медный лик, все труднее ему становилось пробиться сквозь тяжелые тучи, нависшие над непроходимыми горами. Казалось, они вот-вот должны лопнуть, и тогда с них уже посыпится белый снег.
Прощальным подарком послала Сива на землю последний по-летнему жаркий день. Русалина не хотела провести его среди серых камней, потому попросила Яра отнести ее к озеру:
- Хочу напоследок взглянуть на бирюзовую водицу. Недолго осталось ждать прихода зимы, и тогда заморозит она ее, превратив в кусок стылого льда.
Никогда не отказывал дракон водянице и этот раз не стал исключением. Быстрее ветра летел Змей, поскорее хотел он доставить радость девушке.
***
Озеро уже не было прежним: вместо белых кувшинок, опавшие листья устилали его поверхность, и желтая пожухлая трава окаймляла покатые берега. Оно было по-осеннему прекрасным и волшебным. Полуденное солнце палило нещадно и на лбу водяницы выступили бисеринки пота. Смахнув их рукой, она с сомнением посмотрела на воду. Заметив ее нерешительность, Змей легонько подтолкнул девушку к водоему.
- Я быстро, - снимая с себя одежду, сказала Русалина, - окунусь только и сразу выйду.
Яр отступил, пропуская девушку, и в ожидании ее лег у самой кромки воды. Прерывистые вздохи мавки доносились до его острого слуха, и легкие всплески воды сопровождали ее уверенные гребки. Но внезапно все стихло, и девичий крик разрезал тишину. Змей вскочил, и его взору открылась ужасная картина: темно-зеленые водоросли, будто тугие веревки оплели шею и голову девушки, чудовищными щупальцами разрывая на ней рубаху.
Расправив крылья, Яр бросился в озеро. Лапы дракона вязли в илистом дне, затрудняя его движения. Вода достигла бронированного брюха Змея, и он замер. Дальше хода не было, и яростный огонь вырвался из его разинутых пастей. Раненным зверем ревел Яр, и сквозь красную пелену на глазах он увидел, что Русалина проигрывает борьбу с водной стихией. Она ослабла, и в глазах ее соединились боль вместе с отчаяньем. А рядом плавала белокурая русалка, с диким клекотом вместо смеха, наблюдая за драконом.
- Яр, - глухо прохрипела девушка. - Яр, - то ли стон, то ли мольба.
Забурило озеро белой пеной, закрутился водоворот, и разверзлась бездна. Невесть откуда взявшийся ветер поднял высокие волны, которые сомкнулись над Русалиной, навсегда отрезая ее от Змея. В лютой злобе зарычал Яр, и небеса вторили ему громкими раскатами грома. А озеро наоборот успокоилось, вновь став гладким и безмятежным.
Одолев плен вязкого дна, дракон выбрался на сушу. Сгорбившись, он повернулся не к водоему, ощеривая зубастые пасти в свирепом оскале. Его распирало от скопившегося гнева, а набрав полную грудь воздуха, он выплюнул шквальный огонь. Загорелась сухая трава, вспыхнули кусты и деревья, полетели птицы спасаясь. Пламя растекалось полноводной рекой, оставляя после себя черную сажу и смерть. В алое зарево окрасилась округа, а зверю было мало. Его убили, и он убивал.
Но и у чудовищ бывает предел. Яр упал, поднимая клубы серого пепла, и раскаленная зола беспросветным дождем падала на его тело. Внутренняя боль душила, причиняя невыносимые муки. Прозрачная слеза скатилась с аметистового глаза, прочертив дорожку по остроконечной морде. Змей встряхнул левой головой, сбрасывая оцепенение, и взгляд его привлек тусклый блеск у закрайка озера.
Грузно поднявшись, он подошел к воде, широкими лапами разгребая песок вперемешку с сажей. Сквозь комья грязи его стальные когти царапнули по шершавой поверхности. Это был медальон Русалины. Разорванная тесьма жалкими обрывками свисала по его бокам, и сам оберег был с отколотым краем. Вода навсегда смыла запах Русалины, теперь он был, лишь жалким напоминаем, о той, которая никогда уже не вернется.
Плакал зверь, ну а с ним небеса умирали,
Проливаясь осенним, звенящим дождём.
Вою Змея вторя, они громко стенали,
Песнь печали и скорби, слагая о нём.
Никогда больше в горы дракон не вернулся,
Не расправил он крыльев, и в небо не взмыл.
Возле озера Змей исполинский свернулся,
Изваянием мёртвым навеки застыл.
Полируют ветра его стылое тело,
Солнце жжёт, заметают седые снега.
И под гнётом времён оно в землю осело,
Становясь её частью теперь навсегда.
На том камне нередко русалку видали,
Из жемчужин озёрных с венцом на челе.
Твердь застывшую пряди девичьи ласкали,
Златом медным стелились они по земле.
После смерти с любимой дракон не расстался,
Для любви стать преградой она не смогла.
С Русалиной прислужник Марены остался,
Рядом с нею душа его мир обрела.
