Я осталась стоять у двери. По-хорошему, надо как-то поднять тревогу, вызвать помощь… Нет, только не кричать – бесполезно, звукоизоляция тут хорошая. За голопланшет хвататься на глазах у Вика тоже не стоит – обязательно увидит и, скорее всего, разозлится. И неизвестно, какие действия он предпримет после! Не хочу проверять. Надо попытаться сбежать – открытие двери займет пару секунд, однако я не была уверена, что он даст мне эти секунды – от кресла до порога около двух метров, один рывок – и никуда я уже не побегу. Значит, надо дождаться, пока он ослабит бдительность. Раз так, можно и поговорить.
Кроме того, какая-то часть меня сомневалась в правильности принятого решения, подтачивала уверенность в необходимости немедленного побега, советовала не спешить и, как минимум, выслушать обвиняемого. Ведь интересно, как так получилось, что он пробрался в мою каюту, при этом так и не вернувшись в колонию?! Кстати, разговорами можно усыпить его бдительность, и, дождавшись удобного момента, все-таки попытаться убежать!
Или уже не убегать? Уверена, Соммерс и Ван Хауэр не простят Дубровцеву сегодняшнего унижения и пожелают отыграться – увы, не на генерале, а на мне. Генерал им не по зубам. Так вот, наверняка снова дернет на допрос прямо с утра, я не отвечу, дальше – дело техники. Впрочем, с этого станется и в укрывательстве преступника меня обвинить, и в пособничестве, и черт знает в чем еще! Пожалуй, до утра тянуть не стоит. Хм… Лучшим для меня вариантом развития все-таки будет побег и сдача Вика в руки правосудия, это бесспорно. Но почему же меня коробит от одной мысли об этом? Наверное, не могу принять, что добрый, ответственный, хоть порой и лезущий не в свое дело парень – хладнокровный убийца. Просто не укладывается в моей картине мира!
Пока эти мысли атаковали мою голову, я медленно опустилась на край кровати, приняла нарочито расслабленную позу, даже сложила руки на коленях, как примерная ученица. Вскочить и рвануть из каюты я смогу в секунду, он и среагировать-то не успеет. Загвоздка лишь в том, чтобы открыть злосчастный замок…
В голове вертелось не меньше сотни вопросов, и было очень сложно остановиться на каком-то одном. И еще меня так и тянуло сказать: я рада, что с тобой все хорошо. Такое вот иррациональное в данной ситуации желание. Но я справилась – и с собой, и с вопросами. И выбрала из них самый важный:
– Что ты тут делаешь?!
– Вот, насадку в душе починил, – ответил Вик, глядя на меня честными глазами, и продемонстрировал мне многофункциональный ремонтный ключ.
Правда, в уголках его губ все же таилась улыбка.
Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула, борясь с охватившей меня злостью.
– Вик, ты вообще в курсе, что тебя вся колония ищет?! – прошипела я, буравя парня пристальным взглядом. – Тебя обвиняют в убийстве профессора Хоффмайера, доказательства неопровержимые! А ты в это время в моей каюте душ чинишь…
– Да там ничего серьезного, в одном месте подтянуть, в другом чуток ослабить… – Вик с видом недалекого простачка начал чесать в затылке все тем же ремонтным ключом, отчего его «хвостик» смешно задергался.
Опять-таки левой рукой. Правую, на которой по-прежнему красовалась повязка, он берег, старался ею вообще не шевелить. Да и повязка-то другая, не та, что была на его руке утром! Не белая регенеративная, а желтая, бактерицидная. На коже испарина, в глазах блеск нездоровый… Видимо, убийство начальника биолаборатории не прошло для него даром.
– Вик! – повысила я голос, не выдержав его дурачества.
Парень нехотя посерьезнел:
– Конечно в курсе, Надь, – со вздохом ответил он. – И прежде, чем ты начнешь изливать поток своего возмущения на мою голову, хочу сказать: я никого не убивал. Я невиновен в смерти Гедеона.
Я удивленно вскинула брови. Это ж насколько надо быть наглым и самоуверенным, чтобы утверждать противоположное тому, что видела, наверное, уже вся колония!
– Вик, я все видела своими глазами! – строго возразила я, решив сразу расставить точки над «i». – Так что не стоит тратить время, пытаясь запутать меня и навешать на уши то, что должно плавать в супе!
Вик отложил, наконец, свой ключ и, подперев подбородок здоровой рукой, воззрился на меня с интересом естествоиспытателя.
– А что, собственно, ты видела?
Этот вопрос поставил меня в тупик.
– В смысле? Я видела, как ты убиваешь Хоффмайера, камнем проламываешь ему иллюминатор шлема, отчего последний умирает в страшных муках! – выпалила я.
И вдруг сообразила, что, раз уж Вик некоторое время находится в моей каюте, и его до сих пор не арестовали, его голопланшет, скорее всего, не просто в спящем режиме, он полностью дезактивирован, соответственно, для внутренних систем наблюдения Новой Терры он невидим. Но у такого положения есть и обратная сторона – каким-то образом получить доступ к данным с сервера и посмотреть видео, на основании которого стал обвиняемым в убийстве, он не может. Если только не воспользовался чужим голопланшетом или стационарным компьютером.
– Твой дрон заснял мое лицо крупным планом? – в голосе Вика слышалась насмешка и легкая снисходительность.
– Ну… Нет, он так близко не подлетал, он на расстоянии двадцати метров кружил… – на мгновение замялась я. – Я тебя по скафандру узнала! Я ж твой череп с костями прекрасно рассмотрела, когда мы за дроном ездили! В смысле, тот, что на твоем скафандре.
Было дело. Когда я еще только-только осваивалась на новом месте работы, обнаружила неисправности в трех из десяти подотчетных мне беспилотниках. Может, заводской брак, может, небрежность при транспортировке, а, может, и вездесущая марсианская пыль с оксидом железа были тому виной – я точно не знаю. Я тогда тут почти никого не знала, кроме людей, с которыми была непосредственно связана по работе, руководства Новой Терры, и, разумеется, Егора с Дашей. Так что за помощью сперва обратилась к начальнику материально-технического обеспечения колонии, Ицхаку Питкерсону. Наивная! Начальник МТО давно мечтал спихнуть эти самые дроны под чью-то ответственность, и потому еле дождался присланного с Земли оператора беспилотников. Так что на вопрос, что мне теперь делать и к кому обращаться, только развел руками и отправил меня к Джереми Соммерсу. Как выяснилось потом, послали меня по самому долгому, извилистому и тупиковому пути к инженерам-ремонтникам. Но это уже было после.
К счастью, я тогда еще плохо ориентировалась в Новой Терре и перепутала ангары 1-1 и 1-2, и попала к самому генералу Дубровцеву. Как меня только охрана пропустила?! И почему начальник колонии лично выслушал просьбу о помощи в починке дронов?! Не понимаю. Возможно, ему просто стало интересно, ведь до того судьба сталкивала нас с ним лишь на приветственном слове, когда мы, пятая волна колонистов, только-только прилетели на Марс.
Генерал обещал помочь и отправил меня обратно. И не обманул – часа не прошло, как в ангар 4-4, который до сих пор занимаю только я и мои беспилотники, по личному поручению Юрия Валентиновича явился Виктор Котт, техник-ремонтник и водитель марсохода в одном лице. Сначала я сомневалась, что парень легкомысленного вида – улыбается постоянно, длинные, ниже плеч волосы, худи со сценой из ретро-блокбастера, рваные джинсы, да еще и, как выяснилось, он всего на пару лет старше меня – разберется с хитрой техникой. Однако он справился и, кстати, довольно быстро. Вернее, мне показалось, что времени прошло немного, а на самом деле ремонт занял четыре часа. И за веселой дружеской болтовней они пролетели незаметно. Вот честно, я, наверное, с самого прилета так болтала только с Дашей! Общаться с ними обоими мне очень легко, не чувствуется никакой скованности, да и симпатия возникла почти сразу.
Обсудили мы с Виком тогда все – и «новости» с Земли (в кавычках, потому что какие они новости спустя месяц полета и две недели карантина?), и сам полет, и стыковку «Марса-5» с модуль-станцией, и жизнь в колонии, и текущие перспективы терраформирования нашего нового дома, и много всего еще вплоть до любимой музыки, голофильмов, оставленных на Земле семей, даже домашнего зверинца его деда, состоявшего из здоровенного пса и четырех кошек. И я, признаться, даже пожалела, что в какой-то момент неисправные дроны закончились.
Уходя, Вик предложил обращаться к нему напрямую, если помощь потребуется вновь. И почему-то без оговорки о том, что речь идет о помощи технической… Я пообещала, что так и сделаю.
В дальнейшем мы встречались едва ли не каждый день – в столовой, в коридорах жилого модуля или просто под куполом жизнеобеспечения. Здоровались, просто болтали. Ничего предосудительного или выходящего за рамки обычной дружбы, завязывающейся между двумя людьми. Наверное, не будь я на тот момент по уши влюблена в Егора, вполне могла бы попытаться узнать получше Вика. Но, увы… Первая наша встреча на том и закончилась. Расстались мы почти друзьями.
А восемнадцатого сентября этого года одна из моих «птичек» в очередном полете за образцами внезапно перестала подавать сигналы и реагировать на мои команды. Я сразу написала о том Вику, и уже через два часа мы с ним катили в громадном сером марсоходе, прозванном Бегемотом, туда, где в последний раз фиксировался сигнал пропавшего беспилотника. Это был мой первый и пока что единственный выезд за пределы Новой Терры. Хотя, мне, как экологу, выезды тоже полагались, но все время что-то не срасталось – то мест в марсоходе нет, потому что очередь за месяц формируется, то заявок на образцы много, то еще что-нибудь всплывает. Хм, а за пропавшим дроном выезд получился сразу… И непонятно, в чем причина – в ценности дрона или стараниях Вика? В общем, как получилось, так получилось.
Тогда-то я и имела возможность рассмотреть метку на его скафандре. Да и вообще, мы много разговаривали, и на этот раз беседы наши уже не походили на дружескую болтовню – в них сквозило уже что-то более личное, что будто объединяло нас. Но что? Я так до конца и не смогла осознать это.
Кстати, Вик тогда пообещал свозить меня к загадочным марсианским пирамидам, к Олимпу, самому большому вулкану в Солнечной системе, и к другим менее известным достопримечательностям красной планеты.
– Скажи, как надумаешь, – говорил он с веселой улыбкой.
Видеть его лицо я в тот момент не могла из-за того, что мы оба были в скафандрах, и он смотрел на дорогу, а не на меня. Однако, судя по его голосу, звучавшему в передатчиках моего шлема, так и было. Я сдержанно отвечала, что подумаю, посмотрю… В тот момент очарование беседы вдруг улетучилось, и мне стало грустно. Конечно, я хотела посетить эти места. Но только с Егором, который на тот момент, увы, не обращал на меня внимания.
Дрон мы нашли – он почему-то упал в одну из пещер TAR-46223, провалившись туда через вертикальную шахту, так что нам пришлось побродить по кавернам и туннелям, прежде чем найти его. Хорошо, что запаса воздуха в скафандрах хватает на восемь часов, иначе боюсь даже представить, чем могло бы закончиться это неожиданное приключение. А на выходе из пещеры мы встретились со спасательной командой, но не из Новой Терры, а с модуль-станции «Фобос». Оттуда заметили одиноко стоящий в изгибающемся подковой ущелье марсоход, рация которого не отвечала, и отправили на разведку двухместный реактивный модуль «Шершень» с Егором в качестве пилота. Тогда мне удалось прокатиться еще и на нем. В смысле, на «Шершне», а не на Егоре! Этот модуль по конструкции, кстати, очень похож на боевой истребитель – Цветанов почему-то прилетел на нем один, без второго пилота. Да, нарушение должностной инструкции, но он очень спешил на разведку и, возможно, на помощь, так что не стал ждать, пока напарник закончит обедать, полетел один. А Вику тогда пришлось возвращаться на Бегемотище одному, в компании с поврежденным дроном. Тоже нарушение инструкции. Но он, если и в обиде, ничего мне не сказал.
А после я его вообще три недели не видела – заболела. Каким-то образом подхватила марсианскую бактериальную инфекцию, да такую сильную, что с ней даже суперсовременные антибиотики, разработанные специально для применения на красной планете, не справлялись. Неделю лежала пластом в медблоке, потом, едва стало чуть легче, с трудом отпросилась в свою каюту – там все же лучше. И да, карантин, несмотря на изменение места пребывания пациентки, продолжился – ко мне никого не пускали, кроме врача и медсестры, да и тех только в защитных костюмах.
Кстати, в первый же день моего домашнего карантина кто-то через службу доставки прислал мне воистину царский подарок – лимон, головку чеснока, банки с медом и малиновым вареньем! Да-да, именно банки, стеклянные, закатанные жестяными крышками, объемом в один литр! Я раньше такие только у прабабушки в деревне видела! В Новую Терру они могли попасть только с личным багажом кого-то из колонистов. Выходит, кто-то из моих коллег расщедрился… Очень сильно расщедрился!
Дело в том, что жители колонии в связи с отсутствием смысла в деньгах и прочих материальных ценностях, вернулись к натуральному обмену. Каменный век, как мы шутим между собой. Иными словами, за какую-либо услугу, например, стрижку, маникюр, пошив одежды, можно расплатиться привезенными (присланными) с Земли продуктами, косметикой и т.д. Так что та посылочка была, в прямом смысле, на вес золота. А содержимое ее помогло мне вылечиться, потому что антибиотики действовали очень уж непоследовательно – то помогали, то вдруг начинали пасовать перед болезнью, и последняя набрасывалась на меня с новой силой. И те народные средства пришлись очень кстати. К сожалению, я до сих пор точно не знаю, кто именно мне их прислал – ни записки, ни других опознавательных знаков в посылке не обнаружилось.
Потом я как-то рассказала Егору о той посылке и даже спросила, не от него ли она была. На что мой любимый только улыбнулся загадочно и прервал мои речи поцелуем. Да, после моего выздоровления у нас с ним началась любовь. Как-то само собой все закрутилось. А началось с того, что, войдя в столовую в первый же день после снятия карантина, я увидела, как Даша и Егор сидят за одним столиком и машут мне руками, приглашая присоединиться к ним. С тех пор я счастлива от того, что любовь моя стала взаимной.
Правда, ложкой дегтя стал Вик, общение с которым мне пришлось свести к минимуму из-за того, что он как-то на правах друга завел странный, изобилующий намеками и недосказанностями разговор о том, что Егор мне не пара. И повторяющиеся почти каждую ночь кошмары…
– Надь, ты что, уснула? – голос Вика заставил меня вздрогнуть.
Оказывается, я так глубоко погрузилась в воспоминания, что прослушала его вопрос, причем уже дважды.
– Что?!
Вик издал тихий смешок и потер лоб.
– Я предположил, что убийство Хоффмайера заснял тот самый дрон, за которым мы с тобой ездили.
– Да, тот же самый! – удивилась я его проницательности.
И вдруг замерла от неожиданной догадки:
– И место было то же самое – ущелье TAR-46223, только парой километров южнее…
Вик шевельнул бровью и, кажется, задумался. Однако мыслями своими делиться со мной не торопился. И молчал он недолго:
– Так вот, возвращаясь к убийству Хоффмайера… Ты уверена, что в том скафандре был именно я, Надюша?
Мое имя он произнес мягко, с какой-то затаенной нежностью, так… Даже не могу подобрать определения.
Кроме того, какая-то часть меня сомневалась в правильности принятого решения, подтачивала уверенность в необходимости немедленного побега, советовала не спешить и, как минимум, выслушать обвиняемого. Ведь интересно, как так получилось, что он пробрался в мою каюту, при этом так и не вернувшись в колонию?! Кстати, разговорами можно усыпить его бдительность, и, дождавшись удобного момента, все-таки попытаться убежать!
Или уже не убегать? Уверена, Соммерс и Ван Хауэр не простят Дубровцеву сегодняшнего унижения и пожелают отыграться – увы, не на генерале, а на мне. Генерал им не по зубам. Так вот, наверняка снова дернет на допрос прямо с утра, я не отвечу, дальше – дело техники. Впрочем, с этого станется и в укрывательстве преступника меня обвинить, и в пособничестве, и черт знает в чем еще! Пожалуй, до утра тянуть не стоит. Хм… Лучшим для меня вариантом развития все-таки будет побег и сдача Вика в руки правосудия, это бесспорно. Но почему же меня коробит от одной мысли об этом? Наверное, не могу принять, что добрый, ответственный, хоть порой и лезущий не в свое дело парень – хладнокровный убийца. Просто не укладывается в моей картине мира!
Пока эти мысли атаковали мою голову, я медленно опустилась на край кровати, приняла нарочито расслабленную позу, даже сложила руки на коленях, как примерная ученица. Вскочить и рвануть из каюты я смогу в секунду, он и среагировать-то не успеет. Загвоздка лишь в том, чтобы открыть злосчастный замок…
В голове вертелось не меньше сотни вопросов, и было очень сложно остановиться на каком-то одном. И еще меня так и тянуло сказать: я рада, что с тобой все хорошо. Такое вот иррациональное в данной ситуации желание. Но я справилась – и с собой, и с вопросами. И выбрала из них самый важный:
– Что ты тут делаешь?!
– Вот, насадку в душе починил, – ответил Вик, глядя на меня честными глазами, и продемонстрировал мне многофункциональный ремонтный ключ.
Правда, в уголках его губ все же таилась улыбка.
Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула, борясь с охватившей меня злостью.
– Вик, ты вообще в курсе, что тебя вся колония ищет?! – прошипела я, буравя парня пристальным взглядом. – Тебя обвиняют в убийстве профессора Хоффмайера, доказательства неопровержимые! А ты в это время в моей каюте душ чинишь…
– Да там ничего серьезного, в одном месте подтянуть, в другом чуток ослабить… – Вик с видом недалекого простачка начал чесать в затылке все тем же ремонтным ключом, отчего его «хвостик» смешно задергался.
Опять-таки левой рукой. Правую, на которой по-прежнему красовалась повязка, он берег, старался ею вообще не шевелить. Да и повязка-то другая, не та, что была на его руке утром! Не белая регенеративная, а желтая, бактерицидная. На коже испарина, в глазах блеск нездоровый… Видимо, убийство начальника биолаборатории не прошло для него даром.
– Вик! – повысила я голос, не выдержав его дурачества.
Парень нехотя посерьезнел:
– Конечно в курсе, Надь, – со вздохом ответил он. – И прежде, чем ты начнешь изливать поток своего возмущения на мою голову, хочу сказать: я никого не убивал. Я невиновен в смерти Гедеона.
Я удивленно вскинула брови. Это ж насколько надо быть наглым и самоуверенным, чтобы утверждать противоположное тому, что видела, наверное, уже вся колония!
– Вик, я все видела своими глазами! – строго возразила я, решив сразу расставить точки над «i». – Так что не стоит тратить время, пытаясь запутать меня и навешать на уши то, что должно плавать в супе!
Вик отложил, наконец, свой ключ и, подперев подбородок здоровой рукой, воззрился на меня с интересом естествоиспытателя.
– А что, собственно, ты видела?
Этот вопрос поставил меня в тупик.
– В смысле? Я видела, как ты убиваешь Хоффмайера, камнем проламываешь ему иллюминатор шлема, отчего последний умирает в страшных муках! – выпалила я.
И вдруг сообразила, что, раз уж Вик некоторое время находится в моей каюте, и его до сих пор не арестовали, его голопланшет, скорее всего, не просто в спящем режиме, он полностью дезактивирован, соответственно, для внутренних систем наблюдения Новой Терры он невидим. Но у такого положения есть и обратная сторона – каким-то образом получить доступ к данным с сервера и посмотреть видео, на основании которого стал обвиняемым в убийстве, он не может. Если только не воспользовался чужим голопланшетом или стационарным компьютером.
– Твой дрон заснял мое лицо крупным планом? – в голосе Вика слышалась насмешка и легкая снисходительность.
– Ну… Нет, он так близко не подлетал, он на расстоянии двадцати метров кружил… – на мгновение замялась я. – Я тебя по скафандру узнала! Я ж твой череп с костями прекрасно рассмотрела, когда мы за дроном ездили! В смысле, тот, что на твоем скафандре.
Было дело. Когда я еще только-только осваивалась на новом месте работы, обнаружила неисправности в трех из десяти подотчетных мне беспилотниках. Может, заводской брак, может, небрежность при транспортировке, а, может, и вездесущая марсианская пыль с оксидом железа были тому виной – я точно не знаю. Я тогда тут почти никого не знала, кроме людей, с которыми была непосредственно связана по работе, руководства Новой Терры, и, разумеется, Егора с Дашей. Так что за помощью сперва обратилась к начальнику материально-технического обеспечения колонии, Ицхаку Питкерсону. Наивная! Начальник МТО давно мечтал спихнуть эти самые дроны под чью-то ответственность, и потому еле дождался присланного с Земли оператора беспилотников. Так что на вопрос, что мне теперь делать и к кому обращаться, только развел руками и отправил меня к Джереми Соммерсу. Как выяснилось потом, послали меня по самому долгому, извилистому и тупиковому пути к инженерам-ремонтникам. Но это уже было после.
К счастью, я тогда еще плохо ориентировалась в Новой Терре и перепутала ангары 1-1 и 1-2, и попала к самому генералу Дубровцеву. Как меня только охрана пропустила?! И почему начальник колонии лично выслушал просьбу о помощи в починке дронов?! Не понимаю. Возможно, ему просто стало интересно, ведь до того судьба сталкивала нас с ним лишь на приветственном слове, когда мы, пятая волна колонистов, только-только прилетели на Марс.
Генерал обещал помочь и отправил меня обратно. И не обманул – часа не прошло, как в ангар 4-4, который до сих пор занимаю только я и мои беспилотники, по личному поручению Юрия Валентиновича явился Виктор Котт, техник-ремонтник и водитель марсохода в одном лице. Сначала я сомневалась, что парень легкомысленного вида – улыбается постоянно, длинные, ниже плеч волосы, худи со сценой из ретро-блокбастера, рваные джинсы, да еще и, как выяснилось, он всего на пару лет старше меня – разберется с хитрой техникой. Однако он справился и, кстати, довольно быстро. Вернее, мне показалось, что времени прошло немного, а на самом деле ремонт занял четыре часа. И за веселой дружеской болтовней они пролетели незаметно. Вот честно, я, наверное, с самого прилета так болтала только с Дашей! Общаться с ними обоими мне очень легко, не чувствуется никакой скованности, да и симпатия возникла почти сразу.
Обсудили мы с Виком тогда все – и «новости» с Земли (в кавычках, потому что какие они новости спустя месяц полета и две недели карантина?), и сам полет, и стыковку «Марса-5» с модуль-станцией, и жизнь в колонии, и текущие перспективы терраформирования нашего нового дома, и много всего еще вплоть до любимой музыки, голофильмов, оставленных на Земле семей, даже домашнего зверинца его деда, состоявшего из здоровенного пса и четырех кошек. И я, признаться, даже пожалела, что в какой-то момент неисправные дроны закончились.
Уходя, Вик предложил обращаться к нему напрямую, если помощь потребуется вновь. И почему-то без оговорки о том, что речь идет о помощи технической… Я пообещала, что так и сделаю.
В дальнейшем мы встречались едва ли не каждый день – в столовой, в коридорах жилого модуля или просто под куполом жизнеобеспечения. Здоровались, просто болтали. Ничего предосудительного или выходящего за рамки обычной дружбы, завязывающейся между двумя людьми. Наверное, не будь я на тот момент по уши влюблена в Егора, вполне могла бы попытаться узнать получше Вика. Но, увы… Первая наша встреча на том и закончилась. Расстались мы почти друзьями.
А восемнадцатого сентября этого года одна из моих «птичек» в очередном полете за образцами внезапно перестала подавать сигналы и реагировать на мои команды. Я сразу написала о том Вику, и уже через два часа мы с ним катили в громадном сером марсоходе, прозванном Бегемотом, туда, где в последний раз фиксировался сигнал пропавшего беспилотника. Это был мой первый и пока что единственный выезд за пределы Новой Терры. Хотя, мне, как экологу, выезды тоже полагались, но все время что-то не срасталось – то мест в марсоходе нет, потому что очередь за месяц формируется, то заявок на образцы много, то еще что-нибудь всплывает. Хм, а за пропавшим дроном выезд получился сразу… И непонятно, в чем причина – в ценности дрона или стараниях Вика? В общем, как получилось, так получилось.
Тогда-то я и имела возможность рассмотреть метку на его скафандре. Да и вообще, мы много разговаривали, и на этот раз беседы наши уже не походили на дружескую болтовню – в них сквозило уже что-то более личное, что будто объединяло нас. Но что? Я так до конца и не смогла осознать это.
Кстати, Вик тогда пообещал свозить меня к загадочным марсианским пирамидам, к Олимпу, самому большому вулкану в Солнечной системе, и к другим менее известным достопримечательностям красной планеты.
– Скажи, как надумаешь, – говорил он с веселой улыбкой.
Видеть его лицо я в тот момент не могла из-за того, что мы оба были в скафандрах, и он смотрел на дорогу, а не на меня. Однако, судя по его голосу, звучавшему в передатчиках моего шлема, так и было. Я сдержанно отвечала, что подумаю, посмотрю… В тот момент очарование беседы вдруг улетучилось, и мне стало грустно. Конечно, я хотела посетить эти места. Но только с Егором, который на тот момент, увы, не обращал на меня внимания.
Дрон мы нашли – он почему-то упал в одну из пещер TAR-46223, провалившись туда через вертикальную шахту, так что нам пришлось побродить по кавернам и туннелям, прежде чем найти его. Хорошо, что запаса воздуха в скафандрах хватает на восемь часов, иначе боюсь даже представить, чем могло бы закончиться это неожиданное приключение. А на выходе из пещеры мы встретились со спасательной командой, но не из Новой Терры, а с модуль-станции «Фобос». Оттуда заметили одиноко стоящий в изгибающемся подковой ущелье марсоход, рация которого не отвечала, и отправили на разведку двухместный реактивный модуль «Шершень» с Егором в качестве пилота. Тогда мне удалось прокатиться еще и на нем. В смысле, на «Шершне», а не на Егоре! Этот модуль по конструкции, кстати, очень похож на боевой истребитель – Цветанов почему-то прилетел на нем один, без второго пилота. Да, нарушение должностной инструкции, но он очень спешил на разведку и, возможно, на помощь, так что не стал ждать, пока напарник закончит обедать, полетел один. А Вику тогда пришлось возвращаться на Бегемотище одному, в компании с поврежденным дроном. Тоже нарушение инструкции. Но он, если и в обиде, ничего мне не сказал.
А после я его вообще три недели не видела – заболела. Каким-то образом подхватила марсианскую бактериальную инфекцию, да такую сильную, что с ней даже суперсовременные антибиотики, разработанные специально для применения на красной планете, не справлялись. Неделю лежала пластом в медблоке, потом, едва стало чуть легче, с трудом отпросилась в свою каюту – там все же лучше. И да, карантин, несмотря на изменение места пребывания пациентки, продолжился – ко мне никого не пускали, кроме врача и медсестры, да и тех только в защитных костюмах.
Кстати, в первый же день моего домашнего карантина кто-то через службу доставки прислал мне воистину царский подарок – лимон, головку чеснока, банки с медом и малиновым вареньем! Да-да, именно банки, стеклянные, закатанные жестяными крышками, объемом в один литр! Я раньше такие только у прабабушки в деревне видела! В Новую Терру они могли попасть только с личным багажом кого-то из колонистов. Выходит, кто-то из моих коллег расщедрился… Очень сильно расщедрился!
Дело в том, что жители колонии в связи с отсутствием смысла в деньгах и прочих материальных ценностях, вернулись к натуральному обмену. Каменный век, как мы шутим между собой. Иными словами, за какую-либо услугу, например, стрижку, маникюр, пошив одежды, можно расплатиться привезенными (присланными) с Земли продуктами, косметикой и т.д. Так что та посылочка была, в прямом смысле, на вес золота. А содержимое ее помогло мне вылечиться, потому что антибиотики действовали очень уж непоследовательно – то помогали, то вдруг начинали пасовать перед болезнью, и последняя набрасывалась на меня с новой силой. И те народные средства пришлись очень кстати. К сожалению, я до сих пор точно не знаю, кто именно мне их прислал – ни записки, ни других опознавательных знаков в посылке не обнаружилось.
Потом я как-то рассказала Егору о той посылке и даже спросила, не от него ли она была. На что мой любимый только улыбнулся загадочно и прервал мои речи поцелуем. Да, после моего выздоровления у нас с ним началась любовь. Как-то само собой все закрутилось. А началось с того, что, войдя в столовую в первый же день после снятия карантина, я увидела, как Даша и Егор сидят за одним столиком и машут мне руками, приглашая присоединиться к ним. С тех пор я счастлива от того, что любовь моя стала взаимной.
Правда, ложкой дегтя стал Вик, общение с которым мне пришлось свести к минимуму из-за того, что он как-то на правах друга завел странный, изобилующий намеками и недосказанностями разговор о том, что Егор мне не пара. И повторяющиеся почти каждую ночь кошмары…
– Надь, ты что, уснула? – голос Вика заставил меня вздрогнуть.
Оказывается, я так глубоко погрузилась в воспоминания, что прослушала его вопрос, причем уже дважды.
– Что?!
Вик издал тихий смешок и потер лоб.
– Я предположил, что убийство Хоффмайера заснял тот самый дрон, за которым мы с тобой ездили.
– Да, тот же самый! – удивилась я его проницательности.
И вдруг замерла от неожиданной догадки:
– И место было то же самое – ущелье TAR-46223, только парой километров южнее…
Вик шевельнул бровью и, кажется, задумался. Однако мыслями своими делиться со мной не торопился. И молчал он недолго:
– Так вот, возвращаясь к убийству Хоффмайера… Ты уверена, что в том скафандре был именно я, Надюша?
Мое имя он произнес мягко, с какой-то затаенной нежностью, так… Даже не могу подобрать определения.
