И я как-то сразу поняла, что Вик не держит на меня зла, не обвиняет ни в чем. И это придало мне сил. Вот серьезно, будто второе дыхание открылось! Будто и не было ни убийства биолога, ни изматывающего допроса. И смысл вопроса дошел до меня тоже не сразу.
– Э-э…
Я поймала себя на мысли, что не могу однозначно утверждать, что убийца – именно Вик.
– Но скафандр…
– Да, он действительно принадлежит мне, – Вик едва заметно поморщился. – Но сегодня я его не надевал. Я вообще не собирался покидать Новую Терру ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Более того, я ее с шестого числа не выезжал за периметр. Кто-то просто воспользовался моим скафандром.
– Но… зачем? – недоумевала я. – У тебя есть враги, что желают подставить тебя под обвинение в убийстве? Но не слишком ли сложная схема? Надеть твой скафандр, поехать вместо тебя к той пещере, дождаться Хоффмайера и убить его… Менее проблематично убить кого-то, да хоть того же Хоффмайера, здесь, и подбросить… да хоть твой же ремонтный ключ!
Надо сказать, для меня сама мысль о том, что кто-то мог воспользоваться чужим скафандром, была дикой. Дело в том, что наши скафандры изготавливались индивидуально, каждый – с учетом физических параметров и медицинских особенностей того, кому он предназначен, от внутреннего покрытия прот-комбинезона, до составляющих аптечки. Кстати, именно этим объясняется то, что колонистам ни в коем случае нельзя набирать вес – переделывать-то скафандры тут некому.
– Пока не знаю, Надюша. Есть вот мысль, что целью преступления был все же Хоффмайер, а убийца для прикрытия выбрал именно мой скафандр из-за того, что он фигурой похож на меня.
Я окинула Вика пристальным взглядом. Возможно, в его словах что-то есть… Хм… Сам Вик довольно высокий, метр восемьдесят пять примерно, но тонкий, астеник, правда, с широкой грудью и плечами. И я навскидку могу назвать человек пятнадцать-двадцать среди остальных колонистов, которые подходят под эти же параметры. Однако, мне нужно что-то посерьезнее предположения о чужом скафандре, чтобы до конца поверить в невиновность Вика. Как бы мне того не хотелось, а факты прежде всего.
– Да брось, Надь! Повторяю, я невиновен, я никого не убивал. Ну, сама подумай, какой у меня может быть мотив?
– Утром вы с Хоффмайером ссорились… – неуверенно пробормотала я.
– Ну, во-первых, не ссорились, а спорили, – возразил Вик. – Я так каждый день с кем-нибудь спорю, и не по разу. Так не убивать же своих оппонентов! Так я бы уже треть колонии уконтрапупил, а остальные две трети ходили бы и оглядывались. Не любят нас, техников, хоть и понимают, что без нас не обойтись. Такой вот парадокс.
Я против воли хихикнула.
– Во-вторых, я тебе расскажу, из-за чего возник тот спор. Хоффмайеру почему-то приспичило поехать в уже известное тебе ущелье, хотя вчера он никакой заявки на то не подавал. Вне очереди то есть. Причем он с какого-то перепугу настаивал, чтобы его вез именно я. А я не мог.
– Почему?
Вместо ответа Вик сорвал повязку с правой руки, явив моему взору свежие, едва тронутые заживлением ожоги на тыльной стороне кисти и нижних фалангах пальцев.
– Ох, елки-палки! – только и выдохнула я, потянувшись рассмотреть его травму получше. – Как ты так?!
И, не дожидаясь ответа, взяла его руку и начала осторожно поворачивать, чтобы рассмотреть со всех сторон. Вик, хоть и морщился от боли, но терпел. И так подробно отвечал на мой вопрос, что я решила, будто он таким образом пытается отвлечься от неприятных ощущений.
– Мы четыре дня назад с ребятами-техниками по поручению Дубровцева ездили к «Марсу-4». Демонитруем его понемногу…
Он говорил об этом спокойно, даже с нарочитой беспечностью, будто о погоде. Однако, зная его историю, я этому спокойствию не поверила. Перебивать, впрочем, тоже не стала. Пока…
– Ну, и мне не повезло. Руку просунул за деталь, думал, подтолкну, и она отвалится. А так получилось, что внешний кожух двигателя корабля прохудился, и моя рука как раз напротив той дыры оказалась. Двигатель-то на антижелезе, он к себе металл примагничивает со страшной силой, а шарнирные соединения экзоскелета как раз металлические. Вот и начали молекулы того металла тянуться к двигателю корабля. Скафандр прорвали!
Тут мне совершенно не к месту вспомнилось, как выглядели экзоскелеты сто лет назад, на заре своего создания – эдакие громоздкие металлопластиковые конструкции, которые не в каждый дверной проем пролезут, а заряд батарей расходовался с такой скоростью, что их не успевали заменять. Впихнуть такой в космический скафандр было невозможно. К счастью, научно-технический прогресс не стоит на месте, на сегодняшний день опорно-силовая конструкция стала частью скафандра, и представляет собой систему пластин из легкого и прочного полимера, правда, подвижные соединения по-прежнему делаются из сплава металлов. Который отлично притягивается сильным магнитом…
– Что, и рип-фенилон?! – сказать, что я удивилась, это ничего не сказать.
Впервые слышу о том, что суперпрочный материал, служащий защитой колониста практически от всего, в том числе и от солнечной радиации за пределами купола жизнеобеспечения, можно повредить механически. Ага, три слоя рип-фенилона, перемежающиеся с технической начинкой, и прот-комбинезон под ними! Да и вообще вся эта ситуация с повреждением перчатки откровенно фантастическая! Я, конечно, об устройстве космических кораблей и изготовлении скафандров знаю крайне мало, но, тем не менее, не могу отделаться от ощущения, будто Вик то ли шутит, то ли издевается надо мной.
– Так и есть, – подтвердил Вик. – Сам сначала не поверил! Но факт – снаружи рип-фенилон оказался прочнее, чем изнутри. Частицы металла тут же обеспечили мне микроразрывы на перчатке. Порча защитных слоев на молекулярном уровне, представляешь!
Я округлила глаза. Это же невероятно! Внештатная ситуация, елки зеленые!
– Внутренний компьютер взвыл сразу, так что я сразу узнал о повреждении и залепил герметиком из ремонтного набора, парни помогли, – продолжил Вик так, будто говорил о ничего не значащей ерунде. – Но ожог получил даже через микроразрывы, благо, не сильный. И небольшую дозу радиации. Гамма-лучи, чтоб их… Вот, собственно, и все.
– Не отпускает тебя «Марс-4»… – я сокрушенно качала головой.
Кажется, он неприятно удивился моей осведомленности, но тему эту развивать не стал.
– Не стоит драматизировать! Я сам был неосторожен. Просто после крушения нужная нам деталь сместилась и ее заклинило среди внутренних конструкций, а их без помощи Бегемота не разрежешь. А последнему там места мало даже для въезда, не то что для полноценной работы манипуляторами. Вот, собственно, и все…
– Да не все, Вик, не все! – переживала я. – Ты ж еще дозу радиации схватил! Да и ожог нехороший…
– С радиацией уже разобрались, – беспечно отмахнулся парень. – Я три дня в медблоке провел безвылазно. И, Надь, можно я воздержусь от детального описания процедур, которым меня там подвергли? Не героически совершенно. И довольно противно.
Я не возражала, тем более, сама в теории знаю, как лечат лучевую болезнь.
– А вот с ожогом, видимо, нет, – протянула я, прикидывая, чем я прямо сейчас могу помочь Вику.
По уму, ему бы вернуться в медблок, в стерильную медкапсулу и под надзор врачей…
Нет, сам по себе ожог, хоть и покрывал всю тыльную сторону ладони и нижние фаланги пальцев, был не так уж страшен – классическая вторая степень, красная с волдырями кожа, наверняка очень болезненно. Хуже было другое – края раны тоже были красными и воспаленными, горячими на ощупь. Я, чуть помедлив, коснулась запястья, а потом и лба Вика. Да он весь горит! Черт побери! Неужели сепсис начался?! Это плохо, очень плохо… Принюхалась, но запаха гниения не уловила. Вроде бы…
– Тебе кололи антибиотики?!
– Мне, Надь, много чего кололи, – вздохнул Вик. – Так, что аж сидеть больно. И физраствора влили столько, что я два дня булькал. А кровь можно литрами скачивать и биологам отправлять, пусть они из нее новые лекарства синтезируют…
– Антибиотик получал или нет?! – в моем голосе прорезались металлические нотки, отчего его желание паясничать резко уменьшилось.
– Да, получаю. Хиропоприсциллин [1]
– Давно?
– Четыре дня…
– А внутривенно?
– Два из четырех…
Я выругалась. Витиевато, с чувством и упоминанием кучи интимных подробностей и Вика, и сепсиса, и «Марса-4», и колониальных медиков, и вообще всех. Вик уважительно присвистнул. А наш инструктор по физподготовке в «Бредах-9», если б услышал, непременно прослезился бы.
– Не действует, мать его так! – закончила я.
И что теперь делать?!
– Тебе нужно в медблок… – начала я.
Однако Вик туда не собирался. Он предостерегающе вскинул руку, давая понять, что переубеждать его – напрасная трата времени.
– Нельзя мне туда, Надь, меня же сразу под арест возьмут. И, уверен, лечить не станут. Вот еще, драгоценные лекарства на смертника тратить! Ну, сама подумай, какой красивый ход: убийцу схватили, а он через несколько дней умер сам, и ни суда, ни следствия, ни казни. А я невиновен, повторю! И умирать совсем не хочу!
Я потерла лоб. Возможно, в его словах был свой резон. Однако сепсис чреват многими неблагоприятными последствиями – от потери руки до смерти от заражения крови.
– Я не смогу помочь тебе, я не врач, – как ни старалась я говорить спокойно и твердо, голос мой дрожал, и в нем, кажется, даже слышались готовые вот-вот пролиться слезы. – У тебя сепсис начинается…
– А если бы была врачом? – вкрадчивым, игривым, даже каким-то мурлыкающим шепотом осведомился Вик, лукаво прищурившись. – Какое лечение вы бы назначили мне, доктор Беликова?
Я на секунду замялась, решая, не огреть ли мне его чем-нибудь за намеки. Впрочем, может, мне показалось, а флирт не к месту – следствие высокой температуры? Или побочное действие от ранее принятых лекарств? Или это не флирт вовсе, а очередная дурацкая шутка? Прибью вот пациента вместо лечения, а потом выяснится, что он просто пошутил. Или что я все нафантазировала. Да и вообще, у меня Егор есть, так что на провокацию я не поведусь.
С этими мыслями я отправилась к шкафу и достала оттуда собственную аптечку. Примерный план лечения у меня уже был:
- Антибиотик внутривенно, заживляющий гель на ожог, жаропонижающее и анальгетик внутрь, лучше внутримышечно, – деловито перечислила я, доставая из ящика нужные препараты, шприц-пистолет и термометр. – И, раз хиропоприсциллин не помог, уколю тебе акбактраксин [2]
– Я весь ваш, док! – все в той же полушутливой, полуфлиртующей манере ответил Вик.
Хотя по нему было видно, что ему очень плохо. И неудивительно – термометр показал тридцать девять и восемь. Как он до сих пор держится? Да еще и в сознании?
– А знаешь, твое плохое самочувствие отнюдь не гарант того, что я не сдам тебя Ван Хауэру, как только ты отключишься, – сказала я, чтобы хоть как-то поумерить пыл Вика. – А ты отключишься! Через пятнадцать минуту или через час, но отключишься. Ты и так на пределе. Сколько ты весишь, кстати?
– Восемьдесят восемь… Час – это ты слишком оптимистична, Надюша! Раньше, гораздо раньше.
Я ввела вес Вика в дозатор пневмошприца и загрузила ампулу с антибиотиком. Данное приспособление хорошо тем, что дозу лекарства отмерит самостоятельно, вколет именно столько, сколько нужно, а неиспользованную часть препарата оставит во флаконе до следующего раза. Кроме того, определит время следующего введения лекарства, если задать соответствующие параметры, и предупредит о его наступлении. Хм, вторую дозу акбактраксина надо будет ввести через шесть часов после первой… И тут лучше положиться на пневмошприц, так как он, в отличие от голопланшета, к локальной сети колонии не подключен. Соответственно, отследить сигнал с главного сервера или откуда-то еще не получится. А то мало ли, вдруг излишне ретивого следователя заинтересует, почему главная свидетельница (пока что у меня в этом расследовании такой статус) вдруг заводит будильник на половину второго ночи.
– Вот, ты и сам это понимаешь! – меж тем говорила я. – Раз так, тебе придется постараться убедить меня в своей невиновности. Иначе рискуешь проснуться уже в карцере.
– Понимаю, – вздохнул Вик, медленно и осторожно пытаясь стянуть с больной руки рукав толстовки, на этот раз однотонной, темно-серой и без надписей. – Безусловно, ты имеешь право на сомнения.
– Ближе к делу! – потребовала я, помогая ему одной рукой. – И хотелось бы не только голословных утверждений, но и доказательств.
Вик криво усмехнулся.
– Доказательств… Ладно, будет тебе доказательство.
И, вдруг сжал больную руку в кулак. Вернее, попытался сжать, но, увы, остановился на полпути – кожа по краям ожога начала трескаться, выступила кровь, лопнул и один из волдырей, окропив меня сукровицей. Парень зашипел от боли, а усмешка тотчас превратилась в страдальческую гримасу.
– Зачем?! – пораженно охнула я.
– Затем, Надь, что я уже четыре дня не могу свободно двигать рукой, а теперь, когда к ожогу добавилось воспаление, мне даже пальцами шевелить проблематично, – отдышавшись, ответил Вик. – Больно очень. Еще и рана открыться норовит. Вот, открылась…
Я еще раз внимательно посмотрела на ожог. Там действительно можно было разглядеть признаки начавшегося заживления. Значит, Вик не врет, он действительно получил травму именно пятого числа.
– Это я к тому, что управлять марсоходом или держать камень в одной руке, да еще и бить им кого-то я сегодня, в принципе, не смог бы. Даже при поддержке экзоскелета.
– Это да, – согласилась я. – Это да… Давай вену!
Еще один аргумент в пользу его невиновности. Я, конечно, не врач, но курсы по оказанию первой помощи за плечами имею, и знаю, как тяжело заживают инфицированные раны и ожоги. Так вот, даже если бы Вик убил Хоффмайера, предварительно накачавшись обезболивающим по самые уши, ожог выглядел бы иначе. Признаков заживления я бы там не увидела. А они должны были быть, потому что утром на его руке была именно что заживляющая, регенеративная повязка, но уже не чисто белая, а слегка побуревшая. Испачкалась от марсианской пыли с одежды. Стало быть, Вик на момент нашей встречи во внешнем кольце жилого модуля носил ее уже часа два, не меньше.
А сейчас он снял с руки желтоватую, защищающую от бактерий повязку, у которой ранозаживляющие функции отсутствуют. Хотя, тоже грязную. И о чем это говорит? Да о том, что, во-первых, воспаление началось не ранее как сегодня, что обнадеживает. Хотя и странно, что это случилось на четвертый день приема антибиотиков! Могло ли оно возникнуть само по себе? Или это следствие того, что Вик разбередил рану? Пока непонятно. Хм, не будет ли выглядеть подозрительным мое копание в медицинских справочниках, содержащихся на главном сервере? Может, дождаться утра и проконсультироваться с кем-нибудь из медиков при личной встрече?
И, во-вторых, воспаленная, но не вскрывшаяся рана также косвенно свидетельствует в пользу версии Вика о подставе. По крайней мере, по ней можно сделать вывод о том, что правую руку парень сегодня почти не использовал. Но тогда…
– Э-э…
Я поймала себя на мысли, что не могу однозначно утверждать, что убийца – именно Вик.
– Но скафандр…
– Да, он действительно принадлежит мне, – Вик едва заметно поморщился. – Но сегодня я его не надевал. Я вообще не собирался покидать Новую Терру ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Более того, я ее с шестого числа не выезжал за периметр. Кто-то просто воспользовался моим скафандром.
– Но… зачем? – недоумевала я. – У тебя есть враги, что желают подставить тебя под обвинение в убийстве? Но не слишком ли сложная схема? Надеть твой скафандр, поехать вместо тебя к той пещере, дождаться Хоффмайера и убить его… Менее проблематично убить кого-то, да хоть того же Хоффмайера, здесь, и подбросить… да хоть твой же ремонтный ключ!
Надо сказать, для меня сама мысль о том, что кто-то мог воспользоваться чужим скафандром, была дикой. Дело в том, что наши скафандры изготавливались индивидуально, каждый – с учетом физических параметров и медицинских особенностей того, кому он предназначен, от внутреннего покрытия прот-комбинезона, до составляющих аптечки. Кстати, именно этим объясняется то, что колонистам ни в коем случае нельзя набирать вес – переделывать-то скафандры тут некому.
– Пока не знаю, Надюша. Есть вот мысль, что целью преступления был все же Хоффмайер, а убийца для прикрытия выбрал именно мой скафандр из-за того, что он фигурой похож на меня.
Я окинула Вика пристальным взглядом. Возможно, в его словах что-то есть… Хм… Сам Вик довольно высокий, метр восемьдесят пять примерно, но тонкий, астеник, правда, с широкой грудью и плечами. И я навскидку могу назвать человек пятнадцать-двадцать среди остальных колонистов, которые подходят под эти же параметры. Однако, мне нужно что-то посерьезнее предположения о чужом скафандре, чтобы до конца поверить в невиновность Вика. Как бы мне того не хотелось, а факты прежде всего.
– Да брось, Надь! Повторяю, я невиновен, я никого не убивал. Ну, сама подумай, какой у меня может быть мотив?
– Утром вы с Хоффмайером ссорились… – неуверенно пробормотала я.
– Ну, во-первых, не ссорились, а спорили, – возразил Вик. – Я так каждый день с кем-нибудь спорю, и не по разу. Так не убивать же своих оппонентов! Так я бы уже треть колонии уконтрапупил, а остальные две трети ходили бы и оглядывались. Не любят нас, техников, хоть и понимают, что без нас не обойтись. Такой вот парадокс.
Я против воли хихикнула.
– Во-вторых, я тебе расскажу, из-за чего возник тот спор. Хоффмайеру почему-то приспичило поехать в уже известное тебе ущелье, хотя вчера он никакой заявки на то не подавал. Вне очереди то есть. Причем он с какого-то перепугу настаивал, чтобы его вез именно я. А я не мог.
– Почему?
Вместо ответа Вик сорвал повязку с правой руки, явив моему взору свежие, едва тронутые заживлением ожоги на тыльной стороне кисти и нижних фалангах пальцев.
– Ох, елки-палки! – только и выдохнула я, потянувшись рассмотреть его травму получше. – Как ты так?!
И, не дожидаясь ответа, взяла его руку и начала осторожно поворачивать, чтобы рассмотреть со всех сторон. Вик, хоть и морщился от боли, но терпел. И так подробно отвечал на мой вопрос, что я решила, будто он таким образом пытается отвлечься от неприятных ощущений.
– Мы четыре дня назад с ребятами-техниками по поручению Дубровцева ездили к «Марсу-4». Демонитруем его понемногу…
Он говорил об этом спокойно, даже с нарочитой беспечностью, будто о погоде. Однако, зная его историю, я этому спокойствию не поверила. Перебивать, впрочем, тоже не стала. Пока…
– Ну, и мне не повезло. Руку просунул за деталь, думал, подтолкну, и она отвалится. А так получилось, что внешний кожух двигателя корабля прохудился, и моя рука как раз напротив той дыры оказалась. Двигатель-то на антижелезе, он к себе металл примагничивает со страшной силой, а шарнирные соединения экзоскелета как раз металлические. Вот и начали молекулы того металла тянуться к двигателю корабля. Скафандр прорвали!
Тут мне совершенно не к месту вспомнилось, как выглядели экзоскелеты сто лет назад, на заре своего создания – эдакие громоздкие металлопластиковые конструкции, которые не в каждый дверной проем пролезут, а заряд батарей расходовался с такой скоростью, что их не успевали заменять. Впихнуть такой в космический скафандр было невозможно. К счастью, научно-технический прогресс не стоит на месте, на сегодняшний день опорно-силовая конструкция стала частью скафандра, и представляет собой систему пластин из легкого и прочного полимера, правда, подвижные соединения по-прежнему делаются из сплава металлов. Который отлично притягивается сильным магнитом…
– Что, и рип-фенилон?! – сказать, что я удивилась, это ничего не сказать.
Впервые слышу о том, что суперпрочный материал, служащий защитой колониста практически от всего, в том числе и от солнечной радиации за пределами купола жизнеобеспечения, можно повредить механически. Ага, три слоя рип-фенилона, перемежающиеся с технической начинкой, и прот-комбинезон под ними! Да и вообще вся эта ситуация с повреждением перчатки откровенно фантастическая! Я, конечно, об устройстве космических кораблей и изготовлении скафандров знаю крайне мало, но, тем не менее, не могу отделаться от ощущения, будто Вик то ли шутит, то ли издевается надо мной.
– Так и есть, – подтвердил Вик. – Сам сначала не поверил! Но факт – снаружи рип-фенилон оказался прочнее, чем изнутри. Частицы металла тут же обеспечили мне микроразрывы на перчатке. Порча защитных слоев на молекулярном уровне, представляешь!
Я округлила глаза. Это же невероятно! Внештатная ситуация, елки зеленые!
– Внутренний компьютер взвыл сразу, так что я сразу узнал о повреждении и залепил герметиком из ремонтного набора, парни помогли, – продолжил Вик так, будто говорил о ничего не значащей ерунде. – Но ожог получил даже через микроразрывы, благо, не сильный. И небольшую дозу радиации. Гамма-лучи, чтоб их… Вот, собственно, и все.
– Не отпускает тебя «Марс-4»… – я сокрушенно качала головой.
Кажется, он неприятно удивился моей осведомленности, но тему эту развивать не стал.
– Не стоит драматизировать! Я сам был неосторожен. Просто после крушения нужная нам деталь сместилась и ее заклинило среди внутренних конструкций, а их без помощи Бегемота не разрежешь. А последнему там места мало даже для въезда, не то что для полноценной работы манипуляторами. Вот, собственно, и все…
– Да не все, Вик, не все! – переживала я. – Ты ж еще дозу радиации схватил! Да и ожог нехороший…
– С радиацией уже разобрались, – беспечно отмахнулся парень. – Я три дня в медблоке провел безвылазно. И, Надь, можно я воздержусь от детального описания процедур, которым меня там подвергли? Не героически совершенно. И довольно противно.
Я не возражала, тем более, сама в теории знаю, как лечат лучевую болезнь.
– А вот с ожогом, видимо, нет, – протянула я, прикидывая, чем я прямо сейчас могу помочь Вику.
По уму, ему бы вернуться в медблок, в стерильную медкапсулу и под надзор врачей…
Нет, сам по себе ожог, хоть и покрывал всю тыльную сторону ладони и нижние фаланги пальцев, был не так уж страшен – классическая вторая степень, красная с волдырями кожа, наверняка очень болезненно. Хуже было другое – края раны тоже были красными и воспаленными, горячими на ощупь. Я, чуть помедлив, коснулась запястья, а потом и лба Вика. Да он весь горит! Черт побери! Неужели сепсис начался?! Это плохо, очень плохо… Принюхалась, но запаха гниения не уловила. Вроде бы…
– Тебе кололи антибиотики?!
– Мне, Надь, много чего кололи, – вздохнул Вик. – Так, что аж сидеть больно. И физраствора влили столько, что я два дня булькал. А кровь можно литрами скачивать и биологам отправлять, пусть они из нее новые лекарства синтезируют…
– Антибиотик получал или нет?! – в моем голосе прорезались металлические нотки, отчего его желание паясничать резко уменьшилось.
– Да, получаю. Хиропоприсциллин [1]
Закрыть
. Четыре раза в сутки, сначала в з… в мускулюс максимус, потом внутривенно. Название придумано автором, все совпадения случайны
– Давно?
– Четыре дня…
– А внутривенно?
– Два из четырех…
Я выругалась. Витиевато, с чувством и упоминанием кучи интимных подробностей и Вика, и сепсиса, и «Марса-4», и колониальных медиков, и вообще всех. Вик уважительно присвистнул. А наш инструктор по физподготовке в «Бредах-9», если б услышал, непременно прослезился бы.
– Не действует, мать его так! – закончила я.
И что теперь делать?!
– Тебе нужно в медблок… – начала я.
Однако Вик туда не собирался. Он предостерегающе вскинул руку, давая понять, что переубеждать его – напрасная трата времени.
– Нельзя мне туда, Надь, меня же сразу под арест возьмут. И, уверен, лечить не станут. Вот еще, драгоценные лекарства на смертника тратить! Ну, сама подумай, какой красивый ход: убийцу схватили, а он через несколько дней умер сам, и ни суда, ни следствия, ни казни. А я невиновен, повторю! И умирать совсем не хочу!
Я потерла лоб. Возможно, в его словах был свой резон. Однако сепсис чреват многими неблагоприятными последствиями – от потери руки до смерти от заражения крови.
– Я не смогу помочь тебе, я не врач, – как ни старалась я говорить спокойно и твердо, голос мой дрожал, и в нем, кажется, даже слышались готовые вот-вот пролиться слезы. – У тебя сепсис начинается…
– А если бы была врачом? – вкрадчивым, игривым, даже каким-то мурлыкающим шепотом осведомился Вик, лукаво прищурившись. – Какое лечение вы бы назначили мне, доктор Беликова?
Я на секунду замялась, решая, не огреть ли мне его чем-нибудь за намеки. Впрочем, может, мне показалось, а флирт не к месту – следствие высокой температуры? Или побочное действие от ранее принятых лекарств? Или это не флирт вовсе, а очередная дурацкая шутка? Прибью вот пациента вместо лечения, а потом выяснится, что он просто пошутил. Или что я все нафантазировала. Да и вообще, у меня Егор есть, так что на провокацию я не поведусь.
С этими мыслями я отправилась к шкафу и достала оттуда собственную аптечку. Примерный план лечения у меня уже был:
- Антибиотик внутривенно, заживляющий гель на ожог, жаропонижающее и анальгетик внутрь, лучше внутримышечно, – деловито перечислила я, доставая из ящика нужные препараты, шприц-пистолет и термометр. – И, раз хиропоприсциллин не помог, уколю тебе акбактраксин [2]
Закрыть
. Он сильнее, но и побочки от него больше. Так что пробиотики придется глотать в двойном объеме. Остальное по ситуации. Название придумано автором, все совпадения случайны
– Я весь ваш, док! – все в той же полушутливой, полуфлиртующей манере ответил Вик.
Хотя по нему было видно, что ему очень плохо. И неудивительно – термометр показал тридцать девять и восемь. Как он до сих пор держится? Да еще и в сознании?
– А знаешь, твое плохое самочувствие отнюдь не гарант того, что я не сдам тебя Ван Хауэру, как только ты отключишься, – сказала я, чтобы хоть как-то поумерить пыл Вика. – А ты отключишься! Через пятнадцать минуту или через час, но отключишься. Ты и так на пределе. Сколько ты весишь, кстати?
– Восемьдесят восемь… Час – это ты слишком оптимистична, Надюша! Раньше, гораздо раньше.
Я ввела вес Вика в дозатор пневмошприца и загрузила ампулу с антибиотиком. Данное приспособление хорошо тем, что дозу лекарства отмерит самостоятельно, вколет именно столько, сколько нужно, а неиспользованную часть препарата оставит во флаконе до следующего раза. Кроме того, определит время следующего введения лекарства, если задать соответствующие параметры, и предупредит о его наступлении. Хм, вторую дозу акбактраксина надо будет ввести через шесть часов после первой… И тут лучше положиться на пневмошприц, так как он, в отличие от голопланшета, к локальной сети колонии не подключен. Соответственно, отследить сигнал с главного сервера или откуда-то еще не получится. А то мало ли, вдруг излишне ретивого следователя заинтересует, почему главная свидетельница (пока что у меня в этом расследовании такой статус) вдруг заводит будильник на половину второго ночи.
– Вот, ты и сам это понимаешь! – меж тем говорила я. – Раз так, тебе придется постараться убедить меня в своей невиновности. Иначе рискуешь проснуться уже в карцере.
– Понимаю, – вздохнул Вик, медленно и осторожно пытаясь стянуть с больной руки рукав толстовки, на этот раз однотонной, темно-серой и без надписей. – Безусловно, ты имеешь право на сомнения.
– Ближе к делу! – потребовала я, помогая ему одной рукой. – И хотелось бы не только голословных утверждений, но и доказательств.
Вик криво усмехнулся.
– Доказательств… Ладно, будет тебе доказательство.
И, вдруг сжал больную руку в кулак. Вернее, попытался сжать, но, увы, остановился на полпути – кожа по краям ожога начала трескаться, выступила кровь, лопнул и один из волдырей, окропив меня сукровицей. Парень зашипел от боли, а усмешка тотчас превратилась в страдальческую гримасу.
– Зачем?! – пораженно охнула я.
– Затем, Надь, что я уже четыре дня не могу свободно двигать рукой, а теперь, когда к ожогу добавилось воспаление, мне даже пальцами шевелить проблематично, – отдышавшись, ответил Вик. – Больно очень. Еще и рана открыться норовит. Вот, открылась…
Я еще раз внимательно посмотрела на ожог. Там действительно можно было разглядеть признаки начавшегося заживления. Значит, Вик не врет, он действительно получил травму именно пятого числа.
– Это я к тому, что управлять марсоходом или держать камень в одной руке, да еще и бить им кого-то я сегодня, в принципе, не смог бы. Даже при поддержке экзоскелета.
– Это да, – согласилась я. – Это да… Давай вену!
Еще один аргумент в пользу его невиновности. Я, конечно, не врач, но курсы по оказанию первой помощи за плечами имею, и знаю, как тяжело заживают инфицированные раны и ожоги. Так вот, даже если бы Вик убил Хоффмайера, предварительно накачавшись обезболивающим по самые уши, ожог выглядел бы иначе. Признаков заживления я бы там не увидела. А они должны были быть, потому что утром на его руке была именно что заживляющая, регенеративная повязка, но уже не чисто белая, а слегка побуревшая. Испачкалась от марсианской пыли с одежды. Стало быть, Вик на момент нашей встречи во внешнем кольце жилого модуля носил ее уже часа два, не меньше.
А сейчас он снял с руки желтоватую, защищающую от бактерий повязку, у которой ранозаживляющие функции отсутствуют. Хотя, тоже грязную. И о чем это говорит? Да о том, что, во-первых, воспаление началось не ранее как сегодня, что обнадеживает. Хотя и странно, что это случилось на четвертый день приема антибиотиков! Могло ли оно возникнуть само по себе? Или это следствие того, что Вик разбередил рану? Пока непонятно. Хм, не будет ли выглядеть подозрительным мое копание в медицинских справочниках, содержащихся на главном сервере? Может, дождаться утра и проконсультироваться с кем-нибудь из медиков при личной встрече?
И, во-вторых, воспаленная, но не вскрывшаяся рана также косвенно свидетельствует в пользу версии Вика о подставе. По крайней мере, по ней можно сделать вывод о том, что правую руку парень сегодня почти не использовал. Но тогда…
