- Дело в моей маме, — через силу выдохнул он.
Вот это поворот! У Ольги в прямом смысле отвисла челюсть.
- В маме? — переспросила она, не веря своим ушам, и даже встряхнула головой, отчего волосы, собранные в пучок на макушке, рассыпались по плечам. — Как это понимать?
Стас покачал головой и начал рассказ.
У своей матери, Фелиции Львовны, Стас бы единственным поздним и выстраданным ребенком. Ей было уже порядком за тридцать, беременность случилась, когда она уже почти потеряла надежду родить своего ребенка. Кроме того, маленький Стасик оказался слаб здоровьем, и первые несколько лет его жизни мама находилась при нем неотлучно, и, видимо, на фоне постоянного страха за сына она слегка тронулась умом, и от того практически растворилась в своем мальчике. Настолько, что, даже когда тот окреп и пошел в школу, не отпускала его от себя ни на миг, водила за руку, стремилась защитить от всего мира. Так что ни друзей, ни даже приятелей по играм у мальчика не было — Фелиции Львовне все время казалось, что другие дети так и норовят обидеть Стасика, не говоря уже об их мамах. Нет, в драку она не кидалась и скандалы не закатывала — считала себя выше этого. Но есть ведь и другие способы отсечь от любимого чада всех неблагонадежных посторонних, правда? И госпожа Малькова, супруга главного редактора издания, читаемого по всей России (не из первой десятки, конечно, но в первую сотню точно входит), овладела ими в совершенстве. Настолько, что выжила из семьи заодно и мужа, который был в корне не согласен с ее линией воспитания, да так ловко, что осталась и при щедром содержании, и осталась вхожа в круг знакомств отца Стаса. Последний, впрочем, долго не горевал, быстро женился снова, в новой семье у него родились двое детей, однако старший сын с ними даже не знаком — матушка против. Да отец и сам не особо стремился общаться со Стасом.
В общем, Фекла Петровна, вернее, тогда уже Фелиция Львовна, сложившимся положением была довольна — и сын, единственная любовь ее жизни, при ней, и положение, и деньги. Стас, как ни странно, тоже был доволен: мама после развода увлеклась светской жизнью, о которой до того только в журналах и читала, и контроль за жизнью сына ослабила. Настолько, что он даже осмелился тайком записаться в футбольную секцию. Подружиться с кем-то так и не рискнул — матушка вместе со связями, в числе которых оказались и достаточно высокие чины МВД, обрела и возможности, и не гнушалась пользоваться ими вовсю — однако до самого окончания школы не был лишен общения. К сожалению, выбрать университет по велению сердца него не вышло — мать с отцом в кои-то веки объединили усилия и уломали его поступить на журфак, а не на социологию. Потому что в этом случае папа мог оказать ему протекцию в учебе, да и с работой помочь тоже. А мама ни под каким видом не желала рассматривать иной вариант.
А на втором курсе парню случилось влюбиться, да еще и не хватило опыта и осторожности, чтобы утаить свою девушку от мамы. И понеслось! О том, как Фелиция Львовна отваживала от него ту девушку, Стас рассказывать не стал, отговорившись единственной фразой:
- Как вспомню — вздрогну! Никогда бы не подумал, что моя мать способна на... ТАКОЕ! Она едва не сломала жизнь Маше... Мне до сих пор стыдно за нее. Но она моя мать все-таки.
Маша под угрозой вылета из университета и общежития и отправки на малую родину, а то и тюремного срока, со Стасом рассталась. Фелиция Львовна и так уже постаралась, чтобы она завалила сессию и каким-то невероятным вывертом логики следователя оказалась в числе подозреваемых по делу об ограблении со взломом в общежитии. Несмотря на железное алиби! Надо ли говорить, с чьей подачи?
- Она тебе не пара! — заявила Фелиция Львовна на возмущение сына. — Ты должен жениться на девушке своего круга! Зачем тебе эта дворняжка? Я подберу тебе невесту, но позже, когда ты будешь готов к браку. Что? Когда будешь готов? Разумеется, когда Я сочту тебя таковым! Все, это не обсуждается. Или ты хочешь, чтобы я твоей дворняжке еще жизнь попортила? Да, и постарайся детей не наделать! Сам знаешь, у меня связи...
Стас сделал вид, что смирился. Нет, от встреч и свиданий с девушками он не отказался, просто стал осторожнее. Однако мать все равно узнавала, а дальше события развивались по одинаковому сценарию: тайный роман, потом на девушку со всех сторон начинают сыпаться неприятности, потом у нее случается еще более неприятная беседа с Фелицией Львовной, по итогам которой возлюбленная Стаса сбегает куда подальше и после при случайной встрече даже поздороваться боится. А самому молодому человеку приходиться выслушивать долгие материнские наставления.
На момент того разговора ему уже исполнилось двадцать восемь, а Фелиция Львовна до сих пор не дала «добро» не то, что на женитьбу — на более-менее долгосрочные отношения. Стас уже понял, что мать не потерпит ни одну девушку рядом с ним, она хочет всецело царить в жизни сына. Последнему, кстати, способствовало и то, что отец после окончания университета пристроил его в модный тогда еще журнал «Газовый абажур», в котором всем заправлял его старый друг, который, к тому же, был ему чем-то обязан. Так что карьера журналиста Малькова, вернее, Ольховского пошла в гору, все водовороты и подводные камни профессии миновали его, в большинстве своем. А вот личная жизнь... Полетела туда же, куда и право самому определять свою жизнь — коту под хвост! Потому что главред «Абажура», как оказалось, дружен не только с отцом Стаса, но и с Фелицией Львовной! Хотя, «дружен» — не то слово, тут больше подошло бы «безответно влюблен». Именно что безответно, потому что с рождением Стаса в сердце его матери жила только одна любовь — к сыну. Великая, всепоглощающая и уродливая.
В общем, с момента трудоустройства контроль за Стасом удвоился. Впрочем, он и сам за эти годы поднаторел в деле маскировки и заметания следов, так что не все так печально.
- Она действительно ни перед чем не остановится, Оль! — закончил Стас, пока девушка пыталась уложить в голове полученную информацию.
А та только глазами хлопала и головой встряхивала. Для нее тогдашней услышанное было просто дико. Ведь саму Ольгу мама тоже любит, но это та любовь, что поддерживает, направляет, но не душит гиперопекой, позволяя ребенку самому принимать решения и выбирать свой жизненный путь, а также готова подстраховать при случае.
- Мама выбрала, наконец, тебе невесту? — выдавила она из себя.
Стас покачал головой и одарил ее взглядом, исполненным печали.
- Это невозможно. Мама не потерпит, если в моей жизни появится еще одна женщина, кроме нее.
- Тогда... Что ты предлагаешь?
Стас предложил оставить все, как есть.
- Чтоб я и дальше оставалась тайной любовницей и не волновала твою маму? О семье и детях, как я понимаю, речи не идет...
Стас опустил глаза и промолчал. А на предложение Оли уехать подальше от Фелиции Львовны, хоть в Семиреченск, который не так уж далеко от столицы, хоть на другой конец страны, хоть за границу, он только головой покачал:
- Она моя мама, я не могу ее оставить.
На этом бы их разговор в тот вечер и закончился. Однако не прошло и четверти часа, как в квартиру Стаса разъяренной фурией ворвалась та самая Фелиция Львовна. И знакомство с потенциальной свекровью ожидаемо не задалось.
- Опять какая-то девка! — шипела она, прожигая Ольгу безумным от ненависти взглядом. Бросилась бы на нее со своими длинными кроваво-красными ногтями, если б не боялась порвать свой костюм от известного модного дома. — Стас, когда ты, наконец, поймешь, что эти дворняжки не достойны, чтоб ты даже смотрел в их сторону?! Увы, тебя всегда тянет на ширпотреб! О, сколько раз я тебе объясняла: одно дело попользовать их разок-другой, ну, ладно, пару недель, раз уж так хочется! Но тащить в свой дом — совсем другое!
Среднего роста, стройная, вернее, уже сухопарая, ухоженная, с костистым злым лицом, на котором, казалось, навек отпечаталось выражение превосходства. Внешне выглядит отлично и очень, как говорится, дорого. Однако в манерах и поведении, до последнего жеста из-под стильного образа прорывается тетя Фекла. И дело тут совсем не в имени или предубеждениях, а в хабалистой натуре, на которую она так старательно (и, кстати, безуспешно) натягивает личину дамы из высшего общества. Да, возможно, в тот момент дело было в обуявших женщину эмоциях. Но что-то подсказывало Оле: она всегда такая. И что Стас даже не пытался очернить ее в своем рассказе, он был предельно честен. Жаль, целый год тянул с признанием!
- Она еще смеет уговаривать тебя уехать! Уехать! Бросить мать одну, насквозь больную и беспомощную! Да, знаю, все знаю! Все! Я жучок тут установила, мне самый лучший подарили... Ты не представляешь, какие у меня связи!
Фекла-Фелиция тогда еще много чего наговорила. Громкий пронзительный ее голос долетая до Оли как сквозь вату. Неудивительно — та ее не больно-то и слушала.
Больно девушке было не от этих злых, грубых и не то что несправедливых, а абсолютно не соответствующих действительности слов, а от того, что Стас, ее любимый мужчина, враз растерял всю свою мужественность, забился в угол прихожей и таращился оттуда на нее полным мольбы взглядом. Даже не пикнул, чтобы возразить маменьке и защитить свою девушку. И вообще, кажется, изо всех сил прикидывается предметом интерьера. А глаза...
Тем летом Оле довелось гулять по одной из многочисленных набережных родного города (как раз приехала навестить маму) наблюдать, как в прохладный день какой-то женщине взбрело в голову искупать в реке Осиннице той-терьера. Ну, может, это был чихуахуа — не суть важно. Несчастную животинку после вытаскивания из реки надо было видеть: она пошевелиться не могла, не то что встать на поджатые судорогой к животу лапы! Так дрожала, бедняжка! Только ветер огромные уши треплет. А в глазах грусть-печаль, безнадега и робкий призыв о помощи. Вот так же тогда смотрел на нее Стасик. И Олю накрыло понимание: вместе им отныне не быть, даже если он немедленно выставит мамашу за порог и побежит за билетами на Дальний Восток. Просто у нее вмиг пропало уважение к этому несчастному, в сущности, парню, а любовь трансформировалась в жалость. Если он попросит помощи, решила девушка, она поможет. Но на этом их пути разойдутся. М-да... Определенно, причина предыдущих расставаний его с девушками не только во властной без меры матери.
И в свете этого Оля решила с несостоявшейся свекровью не церемониться, тем более та уже завершила словоизлияния по поводу нее самой и переключилась на поливание помоями матери девушки. Да-да, как оказалось, Фелиция Львовна имеет целое досье на Ольгу! А, к черту!
Наверное, в тот момент в Оле проснулись гены бабушки Насти, которая, если надо, могла и все хирургическое отделение построить, и всю больницу с главврачом и чиновниками областного минздрава. Метнув суровый взгляд сначала на Стасика, а после на входную дверь, Оля выставила перед собой дельфина, как щит, и молча пошла на Фелицию Батьковну, выдавливая ее из квартиры, благо Стасик все же догадался распахнуть тяжелую металлическую створку. А та, не имея привычки получать отпор, попятилась и даже на миг растерялась. Впрочем, тут же взяла себя в руки и зачем-то попыталась вырвать мягкую игрушку из рук Ольги. Но не тут-то было!
Розовый «щит» в мгновение ока стал «мечом». Вернее, если вспомнить, как именно Ольга размахивала дельфином, то слово «дубинка» подходит больше. Но, так или иначе, перевес в тот вечер был на стороне силы, молодости и железобетонной уверенности в правильности своего поступка — корону Фелиции Львовне поправили, из квартиры выгнали и ускорения придали, и даже подарочный бантик в прическе остался. И это все без единого синяка. А вот дельфину она почти оторвала плавник своим жутким маникюром. Пришлось пришивать.
Молча. Предварительно отпоив Стасика валерьянкой. Пока парень приходил в себя, пряча нутро той-терьера под маской респектабельного молодого человека. Под его же оправдания о том, что он у мамы единственный, что не может ее оставить, потому что без него она потеряет смысл жизни, а под конец разговора, распаленный молчанием Оли, выдал:
- В «Абажуре» я звезда, Оль, и это действительно только благодаря симпатии к ней главреда, иначе он мариновал бы меня так же, как тебя сейчас, и рано или поздно выжил бы. Не любит молодых. А начинать все сначала там, где меня никто не знает, и с неизвестным результатом... Нет, я не могу.
Оля кивнула. Что ж, все ясно. Человек стремится изменить свою жизнь, если минусы его положения перевешивают плюсы. И Стас — это не тот случай. Что ж, он свой выбор сделал. А она сделала свой...
- Ты тогда просто ушла, даже не попрощалась, — с легким укором произнес Стас, ставя перед Ольгой латте и мятный чизкейк.
Та лишь шевельнула бровью. Неужели не забыл? Ну, какой мужчина будет помнить о вкусах бывшей? Только тот, что надеется на возобновление отношений. Хороший признак? Полчаса назад Оля согласилась бы. А сейчас ее терзали сомнения. В голове совершенно не к месту возникла уверенность, что она зря теряет время.
- А ты так и не попытался связаться со мной, — в тон ему ответила девушка. — Даже когда узнал, что меня уволили. И не ври, что не знал: работы я лишилась в тот же вечер, и на следующий день в «Абажуре» о том каждая собака знала. И что уехала тоже.
В тот памятный вечер, когда Ольга поставила жирную точку в отношениях со Стасом, случились еще два судьбоносных звонка. Первым позвонил главред, сухо сообщив, что в ее услугах журнал больше не нуждается — Фелиция Львовна постаралась. А второй мама — сообщила, что ее положили в больницу с подозрением на инфаркт. Тогда девушка окончательно выбросила из головы бывшего с его мамашей и приняла решение вернуться в Семиреченск.
Стас развел руками.
- Извини, не хотел, чтобы ты пострадала еще больше. Мама бы одним твоим увольнением не удовольствовалась. Она сразу к своему другу из МВД побежала заявление на тебя писать, только тот ее завернул - сам уже был под пристальным наблюдением службы собственной безопасности из-за превышения должностных полномочий. Это тебя и спасло. Мама с ним, естественно, рассорилась и долго возмущалась, что он просто посмеялся над нем, мол, получила Фекла леща дельфином.
Ольга, с трудом сдержав довольную улыбку, пожала плечами.
- Я удивился, когда получил твое сообщение, — продолжил Стас. — Не ожидал.
- Воспоминания одолели, — улыбнулась она. — Вдруг захотелось тебя увидеть. Сентиментальной становлюсь, наверное. А тут такая возможность...
И обвела взглядом холл.
- Отдыхаешь?
- И да, и нет, — улыбнулся в ответ Стас. — Всего понемногу. Хорошее место, кстати! И сервис на уровне, и цены не запредельные. А еще, Оль, я книгу решил написать. Помнишь, как мы с тобой мечтали?
Девушка кивнула. Как давно это было... Кажется, целую жизнь назад...
И поежилась, жадно глотая кофе — от брошки по телу расползался неприятный холодок. Если до того холодило в одной точке, то теперь как будто что-то изменилось...
На стоянку перед главным корпусом лениво вполз черный, намертво затонированный внедорожник, прокрался мимо окон в дальний угол и остановился. И никто из него не вышел. Ну а Ольге что за дело?
Вот это поворот! У Ольги в прямом смысле отвисла челюсть.
- В маме? — переспросила она, не веря своим ушам, и даже встряхнула головой, отчего волосы, собранные в пучок на макушке, рассыпались по плечам. — Как это понимать?
Стас покачал головой и начал рассказ.
У своей матери, Фелиции Львовны, Стас бы единственным поздним и выстраданным ребенком. Ей было уже порядком за тридцать, беременность случилась, когда она уже почти потеряла надежду родить своего ребенка. Кроме того, маленький Стасик оказался слаб здоровьем, и первые несколько лет его жизни мама находилась при нем неотлучно, и, видимо, на фоне постоянного страха за сына она слегка тронулась умом, и от того практически растворилась в своем мальчике. Настолько, что, даже когда тот окреп и пошел в школу, не отпускала его от себя ни на миг, водила за руку, стремилась защитить от всего мира. Так что ни друзей, ни даже приятелей по играм у мальчика не было — Фелиции Львовне все время казалось, что другие дети так и норовят обидеть Стасика, не говоря уже об их мамах. Нет, в драку она не кидалась и скандалы не закатывала — считала себя выше этого. Но есть ведь и другие способы отсечь от любимого чада всех неблагонадежных посторонних, правда? И госпожа Малькова, супруга главного редактора издания, читаемого по всей России (не из первой десятки, конечно, но в первую сотню точно входит), овладела ими в совершенстве. Настолько, что выжила из семьи заодно и мужа, который был в корне не согласен с ее линией воспитания, да так ловко, что осталась и при щедром содержании, и осталась вхожа в круг знакомств отца Стаса. Последний, впрочем, долго не горевал, быстро женился снова, в новой семье у него родились двое детей, однако старший сын с ними даже не знаком — матушка против. Да отец и сам не особо стремился общаться со Стасом.
В общем, Фекла Петровна, вернее, тогда уже Фелиция Львовна, сложившимся положением была довольна — и сын, единственная любовь ее жизни, при ней, и положение, и деньги. Стас, как ни странно, тоже был доволен: мама после развода увлеклась светской жизнью, о которой до того только в журналах и читала, и контроль за жизнью сына ослабила. Настолько, что он даже осмелился тайком записаться в футбольную секцию. Подружиться с кем-то так и не рискнул — матушка вместе со связями, в числе которых оказались и достаточно высокие чины МВД, обрела и возможности, и не гнушалась пользоваться ими вовсю — однако до самого окончания школы не был лишен общения. К сожалению, выбрать университет по велению сердца него не вышло — мать с отцом в кои-то веки объединили усилия и уломали его поступить на журфак, а не на социологию. Потому что в этом случае папа мог оказать ему протекцию в учебе, да и с работой помочь тоже. А мама ни под каким видом не желала рассматривать иной вариант.
А на втором курсе парню случилось влюбиться, да еще и не хватило опыта и осторожности, чтобы утаить свою девушку от мамы. И понеслось! О том, как Фелиция Львовна отваживала от него ту девушку, Стас рассказывать не стал, отговорившись единственной фразой:
- Как вспомню — вздрогну! Никогда бы не подумал, что моя мать способна на... ТАКОЕ! Она едва не сломала жизнь Маше... Мне до сих пор стыдно за нее. Но она моя мать все-таки.
Маша под угрозой вылета из университета и общежития и отправки на малую родину, а то и тюремного срока, со Стасом рассталась. Фелиция Львовна и так уже постаралась, чтобы она завалила сессию и каким-то невероятным вывертом логики следователя оказалась в числе подозреваемых по делу об ограблении со взломом в общежитии. Несмотря на железное алиби! Надо ли говорить, с чьей подачи?
- Она тебе не пара! — заявила Фелиция Львовна на возмущение сына. — Ты должен жениться на девушке своего круга! Зачем тебе эта дворняжка? Я подберу тебе невесту, но позже, когда ты будешь готов к браку. Что? Когда будешь готов? Разумеется, когда Я сочту тебя таковым! Все, это не обсуждается. Или ты хочешь, чтобы я твоей дворняжке еще жизнь попортила? Да, и постарайся детей не наделать! Сам знаешь, у меня связи...
Стас сделал вид, что смирился. Нет, от встреч и свиданий с девушками он не отказался, просто стал осторожнее. Однако мать все равно узнавала, а дальше события развивались по одинаковому сценарию: тайный роман, потом на девушку со всех сторон начинают сыпаться неприятности, потом у нее случается еще более неприятная беседа с Фелицией Львовной, по итогам которой возлюбленная Стаса сбегает куда подальше и после при случайной встрече даже поздороваться боится. А самому молодому человеку приходиться выслушивать долгие материнские наставления.
На момент того разговора ему уже исполнилось двадцать восемь, а Фелиция Львовна до сих пор не дала «добро» не то, что на женитьбу — на более-менее долгосрочные отношения. Стас уже понял, что мать не потерпит ни одну девушку рядом с ним, она хочет всецело царить в жизни сына. Последнему, кстати, способствовало и то, что отец после окончания университета пристроил его в модный тогда еще журнал «Газовый абажур», в котором всем заправлял его старый друг, который, к тому же, был ему чем-то обязан. Так что карьера журналиста Малькова, вернее, Ольховского пошла в гору, все водовороты и подводные камни профессии миновали его, в большинстве своем. А вот личная жизнь... Полетела туда же, куда и право самому определять свою жизнь — коту под хвост! Потому что главред «Абажура», как оказалось, дружен не только с отцом Стаса, но и с Фелицией Львовной! Хотя, «дружен» — не то слово, тут больше подошло бы «безответно влюблен». Именно что безответно, потому что с рождением Стаса в сердце его матери жила только одна любовь — к сыну. Великая, всепоглощающая и уродливая.
В общем, с момента трудоустройства контроль за Стасом удвоился. Впрочем, он и сам за эти годы поднаторел в деле маскировки и заметания следов, так что не все так печально.
- Она действительно ни перед чем не остановится, Оль! — закончил Стас, пока девушка пыталась уложить в голове полученную информацию.
А та только глазами хлопала и головой встряхивала. Для нее тогдашней услышанное было просто дико. Ведь саму Ольгу мама тоже любит, но это та любовь, что поддерживает, направляет, но не душит гиперопекой, позволяя ребенку самому принимать решения и выбирать свой жизненный путь, а также готова подстраховать при случае.
- Мама выбрала, наконец, тебе невесту? — выдавила она из себя.
Стас покачал головой и одарил ее взглядом, исполненным печали.
- Это невозможно. Мама не потерпит, если в моей жизни появится еще одна женщина, кроме нее.
- Тогда... Что ты предлагаешь?
Стас предложил оставить все, как есть.
- Чтоб я и дальше оставалась тайной любовницей и не волновала твою маму? О семье и детях, как я понимаю, речи не идет...
Стас опустил глаза и промолчал. А на предложение Оли уехать подальше от Фелиции Львовны, хоть в Семиреченск, который не так уж далеко от столицы, хоть на другой конец страны, хоть за границу, он только головой покачал:
- Она моя мама, я не могу ее оставить.
На этом бы их разговор в тот вечер и закончился. Однако не прошло и четверти часа, как в квартиру Стаса разъяренной фурией ворвалась та самая Фелиция Львовна. И знакомство с потенциальной свекровью ожидаемо не задалось.
- Опять какая-то девка! — шипела она, прожигая Ольгу безумным от ненависти взглядом. Бросилась бы на нее со своими длинными кроваво-красными ногтями, если б не боялась порвать свой костюм от известного модного дома. — Стас, когда ты, наконец, поймешь, что эти дворняжки не достойны, чтоб ты даже смотрел в их сторону?! Увы, тебя всегда тянет на ширпотреб! О, сколько раз я тебе объясняла: одно дело попользовать их разок-другой, ну, ладно, пару недель, раз уж так хочется! Но тащить в свой дом — совсем другое!
Среднего роста, стройная, вернее, уже сухопарая, ухоженная, с костистым злым лицом, на котором, казалось, навек отпечаталось выражение превосходства. Внешне выглядит отлично и очень, как говорится, дорого. Однако в манерах и поведении, до последнего жеста из-под стильного образа прорывается тетя Фекла. И дело тут совсем не в имени или предубеждениях, а в хабалистой натуре, на которую она так старательно (и, кстати, безуспешно) натягивает личину дамы из высшего общества. Да, возможно, в тот момент дело было в обуявших женщину эмоциях. Но что-то подсказывало Оле: она всегда такая. И что Стас даже не пытался очернить ее в своем рассказе, он был предельно честен. Жаль, целый год тянул с признанием!
- Она еще смеет уговаривать тебя уехать! Уехать! Бросить мать одну, насквозь больную и беспомощную! Да, знаю, все знаю! Все! Я жучок тут установила, мне самый лучший подарили... Ты не представляешь, какие у меня связи!
Фекла-Фелиция тогда еще много чего наговорила. Громкий пронзительный ее голос долетая до Оли как сквозь вату. Неудивительно — та ее не больно-то и слушала.
Больно девушке было не от этих злых, грубых и не то что несправедливых, а абсолютно не соответствующих действительности слов, а от того, что Стас, ее любимый мужчина, враз растерял всю свою мужественность, забился в угол прихожей и таращился оттуда на нее полным мольбы взглядом. Даже не пикнул, чтобы возразить маменьке и защитить свою девушку. И вообще, кажется, изо всех сил прикидывается предметом интерьера. А глаза...
Тем летом Оле довелось гулять по одной из многочисленных набережных родного города (как раз приехала навестить маму) наблюдать, как в прохладный день какой-то женщине взбрело в голову искупать в реке Осиннице той-терьера. Ну, может, это был чихуахуа — не суть важно. Несчастную животинку после вытаскивания из реки надо было видеть: она пошевелиться не могла, не то что встать на поджатые судорогой к животу лапы! Так дрожала, бедняжка! Только ветер огромные уши треплет. А в глазах грусть-печаль, безнадега и робкий призыв о помощи. Вот так же тогда смотрел на нее Стасик. И Олю накрыло понимание: вместе им отныне не быть, даже если он немедленно выставит мамашу за порог и побежит за билетами на Дальний Восток. Просто у нее вмиг пропало уважение к этому несчастному, в сущности, парню, а любовь трансформировалась в жалость. Если он попросит помощи, решила девушка, она поможет. Но на этом их пути разойдутся. М-да... Определенно, причина предыдущих расставаний его с девушками не только во властной без меры матери.
И в свете этого Оля решила с несостоявшейся свекровью не церемониться, тем более та уже завершила словоизлияния по поводу нее самой и переключилась на поливание помоями матери девушки. Да-да, как оказалось, Фелиция Львовна имеет целое досье на Ольгу! А, к черту!
Наверное, в тот момент в Оле проснулись гены бабушки Насти, которая, если надо, могла и все хирургическое отделение построить, и всю больницу с главврачом и чиновниками областного минздрава. Метнув суровый взгляд сначала на Стасика, а после на входную дверь, Оля выставила перед собой дельфина, как щит, и молча пошла на Фелицию Батьковну, выдавливая ее из квартиры, благо Стасик все же догадался распахнуть тяжелую металлическую створку. А та, не имея привычки получать отпор, попятилась и даже на миг растерялась. Впрочем, тут же взяла себя в руки и зачем-то попыталась вырвать мягкую игрушку из рук Ольги. Но не тут-то было!
Розовый «щит» в мгновение ока стал «мечом». Вернее, если вспомнить, как именно Ольга размахивала дельфином, то слово «дубинка» подходит больше. Но, так или иначе, перевес в тот вечер был на стороне силы, молодости и железобетонной уверенности в правильности своего поступка — корону Фелиции Львовне поправили, из квартиры выгнали и ускорения придали, и даже подарочный бантик в прическе остался. И это все без единого синяка. А вот дельфину она почти оторвала плавник своим жутким маникюром. Пришлось пришивать.
Молча. Предварительно отпоив Стасика валерьянкой. Пока парень приходил в себя, пряча нутро той-терьера под маской респектабельного молодого человека. Под его же оправдания о том, что он у мамы единственный, что не может ее оставить, потому что без него она потеряет смысл жизни, а под конец разговора, распаленный молчанием Оли, выдал:
- В «Абажуре» я звезда, Оль, и это действительно только благодаря симпатии к ней главреда, иначе он мариновал бы меня так же, как тебя сейчас, и рано или поздно выжил бы. Не любит молодых. А начинать все сначала там, где меня никто не знает, и с неизвестным результатом... Нет, я не могу.
Оля кивнула. Что ж, все ясно. Человек стремится изменить свою жизнь, если минусы его положения перевешивают плюсы. И Стас — это не тот случай. Что ж, он свой выбор сделал. А она сделала свой...
- Ты тогда просто ушла, даже не попрощалась, — с легким укором произнес Стас, ставя перед Ольгой латте и мятный чизкейк.
Та лишь шевельнула бровью. Неужели не забыл? Ну, какой мужчина будет помнить о вкусах бывшей? Только тот, что надеется на возобновление отношений. Хороший признак? Полчаса назад Оля согласилась бы. А сейчас ее терзали сомнения. В голове совершенно не к месту возникла уверенность, что она зря теряет время.
- А ты так и не попытался связаться со мной, — в тон ему ответила девушка. — Даже когда узнал, что меня уволили. И не ври, что не знал: работы я лишилась в тот же вечер, и на следующий день в «Абажуре» о том каждая собака знала. И что уехала тоже.
В тот памятный вечер, когда Ольга поставила жирную точку в отношениях со Стасом, случились еще два судьбоносных звонка. Первым позвонил главред, сухо сообщив, что в ее услугах журнал больше не нуждается — Фелиция Львовна постаралась. А второй мама — сообщила, что ее положили в больницу с подозрением на инфаркт. Тогда девушка окончательно выбросила из головы бывшего с его мамашей и приняла решение вернуться в Семиреченск.
Стас развел руками.
- Извини, не хотел, чтобы ты пострадала еще больше. Мама бы одним твоим увольнением не удовольствовалась. Она сразу к своему другу из МВД побежала заявление на тебя писать, только тот ее завернул - сам уже был под пристальным наблюдением службы собственной безопасности из-за превышения должностных полномочий. Это тебя и спасло. Мама с ним, естественно, рассорилась и долго возмущалась, что он просто посмеялся над нем, мол, получила Фекла леща дельфином.
Ольга, с трудом сдержав довольную улыбку, пожала плечами.
- Я удивился, когда получил твое сообщение, — продолжил Стас. — Не ожидал.
- Воспоминания одолели, — улыбнулась она. — Вдруг захотелось тебя увидеть. Сентиментальной становлюсь, наверное. А тут такая возможность...
И обвела взглядом холл.
- Отдыхаешь?
- И да, и нет, — улыбнулся в ответ Стас. — Всего понемногу. Хорошее место, кстати! И сервис на уровне, и цены не запредельные. А еще, Оль, я книгу решил написать. Помнишь, как мы с тобой мечтали?
Девушка кивнула. Как давно это было... Кажется, целую жизнь назад...
И поежилась, жадно глотая кофе — от брошки по телу расползался неприятный холодок. Если до того холодило в одной точке, то теперь как будто что-то изменилось...
На стоянку перед главным корпусом лениво вполз черный, намертво затонированный внедорожник, прокрался мимо окон в дальний угол и остановился. И никто из него не вышел. Ну а Ольге что за дело?
