— У вас на Тивране принято прославлять братоубийц и предателей, слагать о них песни и вписывать их имена в историю, даже ваши боги не осуждают подобного, а ведь это самый страшный грех! — с презрением заметил Леандр. — Веслав Ранд ради золота и власти убил отца и брата. Какой же он добрый господин?
Лия промолчала. Не знала, что ответить ему. В конце концов, не ей было судить Веслава Ранда.
— Но он открыл нам ворота Ростожи, — напомнил Арвэй.
Теперь настал черед Леандра. Промолчал он. Не стал отвечать, хотя своего мнения о Веславе Ранде и не поменял. Как относился к нему с презрением и недоверием, так и остался с этим. А Арвэй не стал его убеждать. Они по-разному мыслили. Но к мнению друга он все же прислушался и по возвращении в столицу решил во всем разобраться, отправить к Веславу Ранду верных людей и разузнать причастен ли тот к покушению.
И в итоге в Ростожь решили не заезжать. Арвэй отдал приказ ехать в обход крепости.
— Дальше будет небольшой постоялый двор, там и остановимся, — сообщил он.
А когда приехали, встречать их выбежал сам хозяин постоялого двора. Немолодой мужчина с побелевшими висками и бородой. За ним следом выскочили и его взволнованная супруга и дети. Перепуганные неожиданным появлением такого гостя они склонили головы и боялись поднять их, пока Арвэй не ответил им.
— Добро пожаловать, наместник, — дрожащим голосом произнес хозяин.
Арвэй спрыгнул с коня, помог спуститься и Лии, а потом подошел к встречающим хозяевам. Стащил с рук перчатки для верховой езды и оглядел преклонивших перед ним головы.
— Нам нужны комнаты. И пусть твоя жена принесет нам ужин.
— Как вам будет угодно, господин, — в нерешительности поднял голову хозяин постоялого двора.
Он смотрел на Арвэя с нескрываемым страхом. Со страхом глядела и вся его семья. И, наверное, только теперь Лия окончательно поняла, кого спасла на самом деле.
Там, где слово — там медяк,
Где услуга — добрый твард 1.
Разговорчивым плати, молчаливым пригрози…
…Все расскажет, все покажет, сдаст любого добрый Ангвен,
Заплати и не скупись,
Заплати и убедись —
Держит слово добрый Ангвен,
Держит крепко он кошель,
Все расскажет, все покажет, сдаст любого, ты поверь!
старый напев Воровской Кварты Ангвены.
Его путь пролегал через богатейший город-государство Ангвену. На север от Ангвены уходил Торговый тракт, по которому Ничтожество планировал добраться до границ Ликийской империи. А уже там, по имперским дорогам, дойти и до новой столицы. На пути к столице он и должен был встретиться с девочкой. Но откуда он это знал? Кто рассказал ему? Он не помнил. Да и признаться, не предавал этому большого значения. Ничтожество просто знал, что встретит там девочку, и поэтому шел. Брел пыльными дорогами, в потрепанной красной одежде и красных стоптанных башмаках, пряча в карманах от посторонних глаз волшебные камни, найденные им в уничтоженной Церве. По ночам уходил с дороги и прятался в густых зарослях кустарников. Но не потому, что боялся диких зверей. Куда больше старик боялся людей… алчных хищников, нападавших на таких слабых и беззащитных, как он. Потому и спал под открытым небом, вдали от разбойного люда, не разводя костер и прижимая к сердцу самый ценный белый камушек.
— Ничтожество должен помочь девочке, — заводил он старую песню и упрямо шел к своей цели.
Шел в Ангвену, город, который когда-то ненавидел всем сердцем.
— Злой город, — шептал старик, — злые люди в нем.
Ангвена славилась своими мастерами: ювелирами, ткачами, художниками. Славилась торговцами и перекупщиками. Разного рода дельцами. Она была сердцем торговли и ремесла. В Ангвену стекались все основные торговые пути: с юга — из Ифара и Халезии, с востока — из Кироса, с севера — из Ликии, а северо-запада — из Ниннеи, Западного Дарра, Малдунии и Гескарии.
Ни в одном городе не было столько храмов и культов, как в Ангвене. Здесь поклонялись детям Творца, пустынным демонам и священным животным, Деве-Луне и Красноликому Солнцу, богу огня и ремесел, богу торговли и богине искусств. Говорили, что в Ангвене зародился и новый культ. Что его последователи верили в конец света. В уничтожение всего живого. Что Разлом стал карой Творца, и спасения не было. Служители этого культа, больше походившие на сумасшедших, ходили по городу и пугали прохожих. Грозили расплатой за грехи. Но этим бродягам никто не верил. Да и как поверить тому, кто предрекал уничтожение мира, а в следующий миг просил денег на выпивку?
— Злой город, — с горечью шептал Ничтожество и качал головой, — злые люди в нем.
Когда-то он ненавидел его. Ненавидел люто! Всем сердцем. Это чувство разъедало его изнутри, будто прожорливый червь. Не давало покоя. Мучило. Казалось, что еще немного и эта ненависть сведет его с ума… но Ничтожество примирился… кто-то помог ему тогда, кто-то спас его и указал верный путь, но кто…?
— Злой город, — прошептал старик, когда оказался перед Золотыми воротами Ангвены — южными вратами города, украшенными письменами и изображениями птиц и цветов.
Когда-то первые ворота украшала золотая роспись, которая и дала им название. Но ворота испортили. Говорили, что по ночам промышлявшие воровством и разбоем срезали золотые буквы и продавали на рынке. И в итоге ворота заменили на новые, но на этот раз раскрасили белой и желтой красками, которые с годами стерлись, а металлические детали на них поржавели. И теперь Золотые ворота в пору было называть Ржавыми вратами.
— Эй, ты, посторонись! — кто-то крикнул Ничтожеству и оттолкнул с дороги.
Здоровый детина с двумя объемными тяжелыми мешками за плечами прошел в город и даже не обернулся. А уставший старик упал на обочину, прямо в лошадиное дерьмо и перепачкал лицо и трясущиеся руки, и одежду. Он попытался подняться, но не смог.
— Я помогу тебе, добрый человек, — подошла к нему сжалившаяся девушка.
Протянула руки, бережно обхватила за плечи и помогла подняться. Старик закашлялся, стал отплевываться от дерьма. Протер глаза рукавом, а затем неловко обернулся и увидел перед собой открытое добродушное лицо, широкую улыбку, блестящие светло-зеленые глаза в обрамлении длинных рыжих ресниц и веснушки на носу и щеках.
— Больно ушибся? — участливо спросила она.
И старик мотнул головой. Ему стало неловко перед этой милой девушкой. Да только рано он обрадовался чужой помощи.
— Давай, отряхну тебя от этого безобразия, — все так же участливо проговорила она и все с той же широкой улыбкой и добрым лицом, и поспешила помочь растерявшемуся Ничтожеству.
А как отряхнула, пожелала ему доброго дня и убежала в город. А старик долго глядел ей вслед, а когда спохватился, стал проверять карманы и мешочек на поясе. Волшебных камней у него не было. Воровка украла их из-под самого его носа. И Ничтожество чуть не взревел раненным зверем, когда осознал, что украли у него и самый ценный белый камушек. Он взглянул на открытые Золотые ворота, через которые проходили люди, и пошел за той девушкой.
«Злой город», — в отчаянии подумал он.
твард 1 — денежная единица Ангвены, равна ста медякам.
Злой город был прекрасен! Утопавшие в зелени дикого винограда дома из желтого кирпича, широкие улицы, площади с фонтанами и мраморными статуями прославленных героев и богов. Дворцы, храмы, школы искусств, сады с прудами и аллеями для прогулок. Богатые кварталы с трехэтажными особняками, торговые ряды и речной рынок на левом берегу Ганары.
Ангвена была жемчужиной среди городов-государств. Многие знаменитые ученые, математики и астрономы, философы, ораторы, поэты, артисты, скульпторы и художники были родом отсюда. И тем удивительней была история основания города.
Своим названием Ангвена обязана знаменитому вору и интригану — Ангвену Геммерийскому. Он родился и вырос по другую сторону Тирийского океана, на Этолийском континенте. Промышлял воровством и интригами. Сумел втереться в доверие к Геммерийскому царю, а затем и к царям Ликии и Ликонии. Обокрал троих и сбежал с награбленным из Этолии. Нанял корабль, пересек Тирийский океан и уже на Тивране отстроил за награбленное город, которым и стал управлять.
Но в истории Ангвены были и другие цари-воры… не те, которые управляли городом, вели переговоры с другими правителями и заключали торговые союзы. Эти цари поднимались из самых низов и оставались в тени, жили во дворцах под землей, а подчинялись им воры и разбойники. В преступном мире Ангвены заправляли четыре клана, которые поделили между собой власть над ворами, убийцами, продажными девицами, наемниками, попрошайками, шарлатанами и шпионами. Четыре клана управляли, но случалось так, что один из этих кланов, амбициозный и желавший единоличной власти, расправлялся с остальными и провозглашал себя Ангвенским царем. Правда, век таких правителей был недолог. С ними быстро расправлялись и снова возвращали власть Четверых, или Воровской Кварты Ангвены. Тем удивительней была история города, которую писали прославленные ученые мужы, талантливые мастера, ремесленники и торговцы, политики и преступники, дипломаты и артисты. Ангвена была жемчужиной среди городов-государств, и в ее истории было не только множество великих открытий, но и много крови, предательств и интриг!
— Пошел вон, смердящая псина!
— Убирайся с нашей улицы! От тебя разит дерьмом!
Кричали вслед расстроенному Ничтожеству. Он брел по людной гудящей, как переполненный пчелами улей, улице и озирался по сторонам. Искал глазами рыжеволосую девушку с добрым открытым лицом и широкой улыбкой.
«Ничтожество попросит вернуть ему камушки. Хотя бы тот… белый… Ничтожество отдаст его девочке…» — думал несчастный старик, пока шел по кварталу мастеров.
В одинаковых двухэтажных домах из желтого камня, который добывали в здешних краях, жили мастера из разных профессий, их семьи и подмастерья. На втором этаже располагались спальни хозяев и их детей, а на первом — мастерские и комнаты подмастерий и прислуги.
— Дорогу! Дорогу госпоже Оделле! — неожиданно донеслось с соседней улицы.
Ничтожество едва успел отскочить, но его все равно пнули и отшвырнули в сторону стражники богатой знатной горожанки. Мужчины в легких доспехах и с копьями в руках расталкивали нерасторопных прохожих и зевак, чтобы расчистить дорогу госпоже, которую слуги несли в крытых носилках. За развивающейся полупрозрачной тканью носилок проглядывала полная фигура госпожи Оделлы, которая лежала на шелковых подушках и ела с подноса ягоды и орехи. Кто-то из горожан пытался заглянуть внутрь носилок и разглядеть знатную женщину, кто-то кричал ей и желал доброго дня и здоровья ей и ее детям, а кто-то смотрел с нескрываемой злобой и завистью и плевал на дорогу вслед удаляющейся процессии.
На соседней улице Ничтожество заметил служителя Агарийского культа. Мужчина в длинных светлых одеждах, подпоясанный только веревкой, с распростертыми к людям руками, взывал и просил о милости.
— Да будут ваши сердца всегда наполнены добром и чистыми помыслами! Да не очерствеют ваши сердца! Да будут они открыты и милосердны как и наш бог, который учит помогать ближнему, не оставлять в нужде просящего и защищать слабого.
Он стоял на небольшом возвышении рядом с мостом и просил о милостыне для сирот и бродяг из бедных кварталов. На дороге перед ним стояли две большие корзины. В одной на солнце блестели медяки, а в другой лежала пожертвованная прохожими еда: хлеб, сыры и фрукты. За служителем стояли двое охранников в посеребренных доспехах, с мечами и кинжалами на поясе. Они отгоняли от служителя босоногих мальчишек, которые все норовили подойти поближе и стащить из корзин немного денег или еды.
— Подайте нуждающимся из бедных кварталов, и милосердный бог увидит, как чисты ваши сердца! — взывал обритый налысо служитель.
— Добрый господин, Ничтожество не ел со вчерашнего дня, — решил попросить у служителя еды проголодавшийся старик, он подошел ближе и протянул трясущуюся от голода и усталости руку, перепачканную в лошадином дерьме, — дай Ничтожеству немного хлеба.
Служитель при виде него скривил лицо и отступил, даже забыл слова, с которыми обращался к прохожим. Он поднес руку к лицу и закрыл нос и рот. Затем обратился к охранникам и приказал избавиться от вонючего попрошайки:
— Уберите эту старую псину, пока он не распугал людей.
Один из охранников коротко кивнул, достал из ножен меч и припугнул им Ничтожество.
— Уноси отсюда ноги, старик!
— Ничтожество лишь хочет есть, — жалко промолвил старик и с надеждой посмотрел на корзину с едой.
Над фруктами уже кружили мошки, а по хлебу ползала жирная черная муха.
— Ты ничего не получишь. Убирайся, пока не вырезал на твоем лице свое имя, — наставил на него меч охранник.
И Ничтожеству ничего другого не оставалось, как уйти. Он и правда ничего не ел со вчерашнего вечера, и теперь голод притуплял все мысли, и старик чувствовал, как слабеет. Идти было все тяжелее. Но он не сдавался, пытался забыть про мучивший голод и снова стал повторять, что должен найти камушек и вернуть его девочке.
— Про какой камушек говоришь, старик? — нагнали его двое мальчишек в разорванных рубахах и грязных холщовых штанах.
Перепачканные, со сбитыми костяшками и шрамами на лице. Они были выше его на голову. И Ничтожество сразу понял, что они не будут улыбаться ему как та рыжеволосая девушка с веснушками на лице. Старик покачал головой и слезно ответил:
— Нет у Ничтожества камушка. Забрали его. Но Ничтожество попросит, чтобы ему вернули камушек.
Мальчишки опасно оскалились и толкнули старика в подворотню, туда где не было людей, и мерзко пахло сыростью и помоями. Там только и бегали здоровые крысы с длинными хвостами и острыми зубами.
— Так, говоришь, что нет у тебя камушка? — спросил один из мальчишек и толкнул Ничтожество к своему приятелю.
Тот ототкнул его в ответ.
— Ну, отвечай, старик!
У Ничтожества от страха пропал дар речи. Он не мог ничего ответить хулиганам. «Ничтожество должен помочь девочке», — думал он, пока его толкали и пинали, выспрашивая про камушек и громко насмехаясь.
И когда у несчастного старика все померкло перед глазами, он упал без чувств на холодные камни. Издевавшиеся над ним хулиганы склонились и стали обшаривать его одежду.
Лия промолчала. Не знала, что ответить ему. В конце концов, не ей было судить Веслава Ранда.
— Но он открыл нам ворота Ростожи, — напомнил Арвэй.
Теперь настал черед Леандра. Промолчал он. Не стал отвечать, хотя своего мнения о Веславе Ранде и не поменял. Как относился к нему с презрением и недоверием, так и остался с этим. А Арвэй не стал его убеждать. Они по-разному мыслили. Но к мнению друга он все же прислушался и по возвращении в столицу решил во всем разобраться, отправить к Веславу Ранду верных людей и разузнать причастен ли тот к покушению.
И в итоге в Ростожь решили не заезжать. Арвэй отдал приказ ехать в обход крепости.
— Дальше будет небольшой постоялый двор, там и остановимся, — сообщил он.
А когда приехали, встречать их выбежал сам хозяин постоялого двора. Немолодой мужчина с побелевшими висками и бородой. За ним следом выскочили и его взволнованная супруга и дети. Перепуганные неожиданным появлением такого гостя они склонили головы и боялись поднять их, пока Арвэй не ответил им.
— Добро пожаловать, наместник, — дрожащим голосом произнес хозяин.
Арвэй спрыгнул с коня, помог спуститься и Лии, а потом подошел к встречающим хозяевам. Стащил с рук перчатки для верховой езды и оглядел преклонивших перед ним головы.
— Нам нужны комнаты. И пусть твоя жена принесет нам ужин.
— Как вам будет угодно, господин, — в нерешительности поднял голову хозяин постоялого двора.
Он смотрел на Арвэя с нескрываемым страхом. Со страхом глядела и вся его семья. И, наверное, только теперь Лия окончательно поняла, кого спасла на самом деле.
Глава XX. I часть (Ничтожество).
Там, где слово — там медяк,
Где услуга — добрый твард 1.
Разговорчивым плати, молчаливым пригрози…
…Все расскажет, все покажет, сдаст любого добрый Ангвен,
Заплати и не скупись,
Заплати и убедись —
Держит слово добрый Ангвен,
Держит крепко он кошель,
Все расскажет, все покажет, сдаст любого, ты поверь!
старый напев Воровской Кварты Ангвены.
Его путь пролегал через богатейший город-государство Ангвену. На север от Ангвены уходил Торговый тракт, по которому Ничтожество планировал добраться до границ Ликийской империи. А уже там, по имперским дорогам, дойти и до новой столицы. На пути к столице он и должен был встретиться с девочкой. Но откуда он это знал? Кто рассказал ему? Он не помнил. Да и признаться, не предавал этому большого значения. Ничтожество просто знал, что встретит там девочку, и поэтому шел. Брел пыльными дорогами, в потрепанной красной одежде и красных стоптанных башмаках, пряча в карманах от посторонних глаз волшебные камни, найденные им в уничтоженной Церве. По ночам уходил с дороги и прятался в густых зарослях кустарников. Но не потому, что боялся диких зверей. Куда больше старик боялся людей… алчных хищников, нападавших на таких слабых и беззащитных, как он. Потому и спал под открытым небом, вдали от разбойного люда, не разводя костер и прижимая к сердцу самый ценный белый камушек.
— Ничтожество должен помочь девочке, — заводил он старую песню и упрямо шел к своей цели.
Шел в Ангвену, город, который когда-то ненавидел всем сердцем.
— Злой город, — шептал старик, — злые люди в нем.
Ангвена славилась своими мастерами: ювелирами, ткачами, художниками. Славилась торговцами и перекупщиками. Разного рода дельцами. Она была сердцем торговли и ремесла. В Ангвену стекались все основные торговые пути: с юга — из Ифара и Халезии, с востока — из Кироса, с севера — из Ликии, а северо-запада — из Ниннеи, Западного Дарра, Малдунии и Гескарии.
Ни в одном городе не было столько храмов и культов, как в Ангвене. Здесь поклонялись детям Творца, пустынным демонам и священным животным, Деве-Луне и Красноликому Солнцу, богу огня и ремесел, богу торговли и богине искусств. Говорили, что в Ангвене зародился и новый культ. Что его последователи верили в конец света. В уничтожение всего живого. Что Разлом стал карой Творца, и спасения не было. Служители этого культа, больше походившие на сумасшедших, ходили по городу и пугали прохожих. Грозили расплатой за грехи. Но этим бродягам никто не верил. Да и как поверить тому, кто предрекал уничтожение мира, а в следующий миг просил денег на выпивку?
— Злой город, — с горечью шептал Ничтожество и качал головой, — злые люди в нем.
Когда-то он ненавидел его. Ненавидел люто! Всем сердцем. Это чувство разъедало его изнутри, будто прожорливый червь. Не давало покоя. Мучило. Казалось, что еще немного и эта ненависть сведет его с ума… но Ничтожество примирился… кто-то помог ему тогда, кто-то спас его и указал верный путь, но кто…?
— Злой город, — прошептал старик, когда оказался перед Золотыми воротами Ангвены — южными вратами города, украшенными письменами и изображениями птиц и цветов.
Когда-то первые ворота украшала золотая роспись, которая и дала им название. Но ворота испортили. Говорили, что по ночам промышлявшие воровством и разбоем срезали золотые буквы и продавали на рынке. И в итоге ворота заменили на новые, но на этот раз раскрасили белой и желтой красками, которые с годами стерлись, а металлические детали на них поржавели. И теперь Золотые ворота в пору было называть Ржавыми вратами.
— Эй, ты, посторонись! — кто-то крикнул Ничтожеству и оттолкнул с дороги.
Здоровый детина с двумя объемными тяжелыми мешками за плечами прошел в город и даже не обернулся. А уставший старик упал на обочину, прямо в лошадиное дерьмо и перепачкал лицо и трясущиеся руки, и одежду. Он попытался подняться, но не смог.
— Я помогу тебе, добрый человек, — подошла к нему сжалившаяся девушка.
Протянула руки, бережно обхватила за плечи и помогла подняться. Старик закашлялся, стал отплевываться от дерьма. Протер глаза рукавом, а затем неловко обернулся и увидел перед собой открытое добродушное лицо, широкую улыбку, блестящие светло-зеленые глаза в обрамлении длинных рыжих ресниц и веснушки на носу и щеках.
— Больно ушибся? — участливо спросила она.
И старик мотнул головой. Ему стало неловко перед этой милой девушкой. Да только рано он обрадовался чужой помощи.
— Давай, отряхну тебя от этого безобразия, — все так же участливо проговорила она и все с той же широкой улыбкой и добрым лицом, и поспешила помочь растерявшемуся Ничтожеству.
А как отряхнула, пожелала ему доброго дня и убежала в город. А старик долго глядел ей вслед, а когда спохватился, стал проверять карманы и мешочек на поясе. Волшебных камней у него не было. Воровка украла их из-под самого его носа. И Ничтожество чуть не взревел раненным зверем, когда осознал, что украли у него и самый ценный белый камушек. Он взглянул на открытые Золотые ворота, через которые проходили люди, и пошел за той девушкой.
«Злой город», — в отчаянии подумал он.
твард 1 — денежная единица Ангвены, равна ста медякам.
Глава XX. II часть (Ничтожество).
Злой город был прекрасен! Утопавшие в зелени дикого винограда дома из желтого кирпича, широкие улицы, площади с фонтанами и мраморными статуями прославленных героев и богов. Дворцы, храмы, школы искусств, сады с прудами и аллеями для прогулок. Богатые кварталы с трехэтажными особняками, торговые ряды и речной рынок на левом берегу Ганары.
Ангвена была жемчужиной среди городов-государств. Многие знаменитые ученые, математики и астрономы, философы, ораторы, поэты, артисты, скульпторы и художники были родом отсюда. И тем удивительней была история основания города.
Своим названием Ангвена обязана знаменитому вору и интригану — Ангвену Геммерийскому. Он родился и вырос по другую сторону Тирийского океана, на Этолийском континенте. Промышлял воровством и интригами. Сумел втереться в доверие к Геммерийскому царю, а затем и к царям Ликии и Ликонии. Обокрал троих и сбежал с награбленным из Этолии. Нанял корабль, пересек Тирийский океан и уже на Тивране отстроил за награбленное город, которым и стал управлять.
Но в истории Ангвены были и другие цари-воры… не те, которые управляли городом, вели переговоры с другими правителями и заключали торговые союзы. Эти цари поднимались из самых низов и оставались в тени, жили во дворцах под землей, а подчинялись им воры и разбойники. В преступном мире Ангвены заправляли четыре клана, которые поделили между собой власть над ворами, убийцами, продажными девицами, наемниками, попрошайками, шарлатанами и шпионами. Четыре клана управляли, но случалось так, что один из этих кланов, амбициозный и желавший единоличной власти, расправлялся с остальными и провозглашал себя Ангвенским царем. Правда, век таких правителей был недолог. С ними быстро расправлялись и снова возвращали власть Четверых, или Воровской Кварты Ангвены. Тем удивительней была история города, которую писали прославленные ученые мужы, талантливые мастера, ремесленники и торговцы, политики и преступники, дипломаты и артисты. Ангвена была жемчужиной среди городов-государств, и в ее истории было не только множество великих открытий, но и много крови, предательств и интриг!
— Пошел вон, смердящая псина!
— Убирайся с нашей улицы! От тебя разит дерьмом!
Кричали вслед расстроенному Ничтожеству. Он брел по людной гудящей, как переполненный пчелами улей, улице и озирался по сторонам. Искал глазами рыжеволосую девушку с добрым открытым лицом и широкой улыбкой.
«Ничтожество попросит вернуть ему камушки. Хотя бы тот… белый… Ничтожество отдаст его девочке…» — думал несчастный старик, пока шел по кварталу мастеров.
В одинаковых двухэтажных домах из желтого камня, который добывали в здешних краях, жили мастера из разных профессий, их семьи и подмастерья. На втором этаже располагались спальни хозяев и их детей, а на первом — мастерские и комнаты подмастерий и прислуги.
— Дорогу! Дорогу госпоже Оделле! — неожиданно донеслось с соседней улицы.
Ничтожество едва успел отскочить, но его все равно пнули и отшвырнули в сторону стражники богатой знатной горожанки. Мужчины в легких доспехах и с копьями в руках расталкивали нерасторопных прохожих и зевак, чтобы расчистить дорогу госпоже, которую слуги несли в крытых носилках. За развивающейся полупрозрачной тканью носилок проглядывала полная фигура госпожи Оделлы, которая лежала на шелковых подушках и ела с подноса ягоды и орехи. Кто-то из горожан пытался заглянуть внутрь носилок и разглядеть знатную женщину, кто-то кричал ей и желал доброго дня и здоровья ей и ее детям, а кто-то смотрел с нескрываемой злобой и завистью и плевал на дорогу вслед удаляющейся процессии.
На соседней улице Ничтожество заметил служителя Агарийского культа. Мужчина в длинных светлых одеждах, подпоясанный только веревкой, с распростертыми к людям руками, взывал и просил о милости.
— Да будут ваши сердца всегда наполнены добром и чистыми помыслами! Да не очерствеют ваши сердца! Да будут они открыты и милосердны как и наш бог, который учит помогать ближнему, не оставлять в нужде просящего и защищать слабого.
Он стоял на небольшом возвышении рядом с мостом и просил о милостыне для сирот и бродяг из бедных кварталов. На дороге перед ним стояли две большие корзины. В одной на солнце блестели медяки, а в другой лежала пожертвованная прохожими еда: хлеб, сыры и фрукты. За служителем стояли двое охранников в посеребренных доспехах, с мечами и кинжалами на поясе. Они отгоняли от служителя босоногих мальчишек, которые все норовили подойти поближе и стащить из корзин немного денег или еды.
— Подайте нуждающимся из бедных кварталов, и милосердный бог увидит, как чисты ваши сердца! — взывал обритый налысо служитель.
— Добрый господин, Ничтожество не ел со вчерашнего дня, — решил попросить у служителя еды проголодавшийся старик, он подошел ближе и протянул трясущуюся от голода и усталости руку, перепачканную в лошадином дерьме, — дай Ничтожеству немного хлеба.
Служитель при виде него скривил лицо и отступил, даже забыл слова, с которыми обращался к прохожим. Он поднес руку к лицу и закрыл нос и рот. Затем обратился к охранникам и приказал избавиться от вонючего попрошайки:
— Уберите эту старую псину, пока он не распугал людей.
Один из охранников коротко кивнул, достал из ножен меч и припугнул им Ничтожество.
— Уноси отсюда ноги, старик!
— Ничтожество лишь хочет есть, — жалко промолвил старик и с надеждой посмотрел на корзину с едой.
Над фруктами уже кружили мошки, а по хлебу ползала жирная черная муха.
— Ты ничего не получишь. Убирайся, пока не вырезал на твоем лице свое имя, — наставил на него меч охранник.
И Ничтожеству ничего другого не оставалось, как уйти. Он и правда ничего не ел со вчерашнего вечера, и теперь голод притуплял все мысли, и старик чувствовал, как слабеет. Идти было все тяжелее. Но он не сдавался, пытался забыть про мучивший голод и снова стал повторять, что должен найти камушек и вернуть его девочке.
— Про какой камушек говоришь, старик? — нагнали его двое мальчишек в разорванных рубахах и грязных холщовых штанах.
Перепачканные, со сбитыми костяшками и шрамами на лице. Они были выше его на голову. И Ничтожество сразу понял, что они не будут улыбаться ему как та рыжеволосая девушка с веснушками на лице. Старик покачал головой и слезно ответил:
— Нет у Ничтожества камушка. Забрали его. Но Ничтожество попросит, чтобы ему вернули камушек.
Мальчишки опасно оскалились и толкнули старика в подворотню, туда где не было людей, и мерзко пахло сыростью и помоями. Там только и бегали здоровые крысы с длинными хвостами и острыми зубами.
— Так, говоришь, что нет у тебя камушка? — спросил один из мальчишек и толкнул Ничтожество к своему приятелю.
Тот ототкнул его в ответ.
— Ну, отвечай, старик!
У Ничтожества от страха пропал дар речи. Он не мог ничего ответить хулиганам. «Ничтожество должен помочь девочке», — думал он, пока его толкали и пинали, выспрашивая про камушек и громко насмехаясь.
И когда у несчастного старика все померкло перед глазами, он упал без чувств на холодные камни. Издевавшиеся над ним хулиганы склонились и стали обшаривать его одежду.
