Лорд Защитник не спешил с ответом. Он снисходительно взирал на перелистывавшего книгу за книгой мальчишку. И когда тот наконец закончил с этим неблагодарным занятием и мысленно признал, что в книгах нет ничего из того, что ему поведал наставник, он уставился на него с готовностью слушать.
— Многие из тех книг, что дошли до нас, неоднократно переписывались, Риан, — сказал лорд Защитник, — и зачастую переписывались теми, кому невыгодно было раскрывать всю правду.
Слушавший его Риан мотнул головой. Ему не все было понятно.
— История Вермирия и его противостояния с братом Легуром — это история предательства и мести, — пояснил лорд Защитник, — ты помнишь, что сказано о вере в Этолии?
Мальчик охотно поделился теми знаниями, которые подчерпнул из книг.
— Во всех древних религиях самым страшным грехом считался грех предательства и братоубийства. Пролитие родной крови в царствах Этолии каралось смертной казнью, — сказав это, Риан тяжело сглотнул.
Он вспомнил об описании одной жестокой казни, которую применяли в Геммере, и ему сделалось не по себе. Раньше, когда вместе с ним выбирала книги принцесса, она говорила, что подобное чтение не для него, и забирала у него эти книги, но вот лорд Защитник был иного мнения.
— Все верно, Риан. Предательство родного человека считалось самым страшным злодеянием. Как и пролитие родной крови. В Ликонии за убийство брата казнили, а тело убийцы выбрасывали на съедение диким зверям. А все потому, что преступник не заслуживал ни поминального обряда, ни могилы. Его имя запрещалось произносить, и о нем не вспоминали, — поведал лорд Защитник о древнем наказании.
— Потому что в Этолии порицали пролитие родной крови.
— Именно поэтому некоторые из народов Этолии и сокрыли греховную правду о своих богах… — с презрением заметил лорд Защитник. — Ликийцы! Поклонники Легура, пролившего родную кровь! Они, как и остальные народы Этолии, считают страшным грехом предательство и убийство брата, а сами почитают преступника. Лицемеры и лжецы!
После его слов Риану сделалось совсем не по себе, он ведь был наполовину ликийцем. Его отец, верно, поклонялся Легуру… И расстроенный этим открытием мальчик поник, втянул голову в плечи и опустил взгляд.
— Поэтому об этом ничего не известно? — тихо спросил он.
— Да, поэтому. Ликийцы постарались стереть любое упоминание о совершенном их богом преступлении, — ответил лорд Защитник, — вот почему ты не смог ничего найти в этих книгах, Риан.
— Что же он совершил… Легур? — осторожно спросил мальчик.
Он поднял глаза на наставника.
— Как я уже сказал, первым появился Вермирий. И его Творец наделил необычайными силами. Легур появился вторым. Он был рожден воином и должен был стать для своего старшего брата щитом. Его защитой и поддержкой. Но Легур возжелал того же могущества, которым обладал и Вермирий. Он не знал, как получить его, поэтому и обратился за помощью к ученицам своей сестры Дермерии. Девушки, которых обучала богиня, были предсказательницами. Они и поведали Легуру, как получить силы Вермирия. На пиру, на котором собрались божественные братья и сестры, Легур устроил представление — потешный бой, во время которого он якобы случайно ранил старшего брата. Он промокнул рану Вермирия повязкой, а когда тот отвлекся, подставил свою серебряную чашу с вином, собрал несколько капель крови и выпил напиток.
— И вместе с кровью Вермирия Легур получил его силы?
— Не все. Только часть его сил, — отозвался лорд Защитник, — он стал бессмертным, научился подчинять своей воле и разгадывать чужие помыслы.
Риан вспомнил, как невольно подчинил своей воле старостину жену и ее подруг сплетниц. Как заставил женщин подобно курицам бегать по улице и кричать. Выходит, что через отцовскую кровь ему, Риану, передались способности бога воина Легура. По крайней мере, одна из них. Способность подчинять своей воле людей.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — неожиданно прервал его мысли лорд Защитник, он смотрел на мальчика, но, казалась, что заглядывал ему в самое сердце, — но тебе не стоит бояться своих сил. Ты должен научиться управлять ими и контролировать. И использовать во благо.
— Вряд ли у меня получиться, — честно сознался он, — ведь я никогда раньше… я… то, что произошло в моей родной деревне… вы ведь наверняка об этом знаете?
И он посмотрел на лорда Защитника. Тот утвердительно кивнул.
— Его величество рассказал мне твою историю, Риан.
— Я не знаю, как все произошло… я просто рассердился и… я не хотел, — виновато проговорил мальчик и исподлобья посмотрел на своего наставника.
Тот, к счастью, не смотрел с осуждением.
— Тебе не в чем себя винить, Риан. Просто настало время твоим силам проявить себя.
— Но этого больше не случалось, — заявил мальчик, — эти силы во мне… они больше не проявляли себя.
Лорд Защитник снисходительно улыбнулся ему.
— Всему свое время, Риан. Если ты не против, я научу тебя.
— Но ведь вы не легур, — вырвалось у него, и он сразу же пожалел о своих неосторожных словах. Мальчик посмотрел на лорда Защитника, но тот не выглядел злым или сердитым. — Да я и не хочу быть таким как они.
— Понимаю, — ответил тот, — но ведь ты и не обязан учиться тому, что знают другие легуры. В тебе есть силы, Риан, а это главное.
Мальчик задумался над его словами.
— Ты можешь использовать их иначе…
Лорд Защитник поднялся из-за стола первым, он собрал все книги, которые лежали перед Рианом, и понес на место. Сегодня он не выбирал новых книг для него.
— Скажите, мой лорд, на сегодня я могу быть свободен? — спросил Риан, спрашивать о другом он просто побоялся.
Ему ведь не показалось, и лорд Защитник предлагал обучать Риана тому, что знал сам? Посвятить его Вермирию? Хотел ли этого Риан?
Весь вечер и всю ночь он промаялся в своих покоях. Не выходил из них, сидел будто затворник. Боялся и носа показать. И за этот страх ему было стыдно.
Ночью он почти не спал, лежал с открытыми глазами и пялился то в потолок, то в окно, через которое проникал в его комнату серебристый лунный свет. Что-то терзало его изнутри. Не давало покоя. Снедало. Когда он закрывал глаза и засыпал ненадолго, ему снилась тетя Леля, хоругв и Ее высочество. Затем он просыпался и снова маялся. Крутился на сбитых простынях, откидывал одеяло, потому что ему становилось жарко, потом снова укрывался им, потому что в следующий миг ему казалось, что становится холодно, потом поднимался и садился в постели и взбивал кулаками подушки. И бил по ним не то от злости, не от стыда за свой страх. А страшно ему было. И еще очень стыдно. И он понимал, что вряд ли признается в этом лорду Защитнику.
А на следующее утро, когда слуга принес ему традиционный горький травяной чай и завтрак, он сказал, что чувствует себя неважно и притворился больным. Слуга ушел, оставив солгавшего ему мальчика одного. А вскоре к нему пришли лорд Защитник и принцесса Талисса, и Риан чуть со стыда не сгорел, когда смотрел в глаза наставника. Тот стоял в стороне, пока обеспокоенная принцесса кружила над Рианом и заставляла поесть. Его глаза проникали в душу мальчика. Они, казалось, видели его насквозь.
— Все же стоит позвать придворного лекаря, — спокойно заключил лорд Защитник и ушел.
Риану показалось, что смотрел он на него с жалостью. А может с презрением. Он так и не понял. Но ему стало совсем худо после этого визита. Вскоре ушла и опечаленная принцесса, а потом появилась в сопровождении придворного лекаря. После длительного осмотра тот настоятельно рекомендовал постельный режим и какую-то настойку от нервов.
— Прими лекарство, Риан, — ласково просила Талисса, а сама не могла скрыть беспокойства и страха за своего юного друга.
Вечером навестить его пришла и добрая Лотта. Принесла специально испеченный для него сладкий пирог. Причитала над ним и ушла только тогда, когда мальчик перевернулся на другой бок и притворился спящим. Весь день он притворялся и разыгрывал роль, от которой самому было тошно. Но ничего другого придумать он не мог. Не сознаваться же лорду Защитнику в своей трусости? Так и пролежал он несколько дней, притворяясь больным, пока одним утром в его комнату не ворвался бледный перепуганный слуга.
— Его величество и остальные в тронном зале… — задыхаясь проговорил он и указал дрожащей рукой на дверь, — вести с приграничных территорий и… еще… там…
Слуга резко замолчал, его губы дрожали, руки тряслись, и сам он выглядел паршиво, будто увидел оживших мертвецов. Риан вскочил с постели, позабыв, что должен разыгрывать слабого и больного.
— Что там?! — вскричал мальчик, почувствовал что-то неладное и испугался.
Слуга только повернул голову к двери. И Риан, забыв переодеться, как был в ночной сорочке и босой, побежал к тронному залу.
— Нет, я запрещаю! — доносился громкий голос принцессы. На памяти Риана Ее высочество впервые повышала голос и говорила в подобном дерзком тоне с братом и остальными. — Он ведь еще ребенок! Ему десять. Вы должны пощадить его!
— Он имеет право знать, — отзывался спокойный голос ее жениха.
— Талисса, дорогая моя, — вторил голос Его величества, не смотря на наигранную ласковость в нем чувствовались нотки раздражения, — мы все знаем, как ты привязалась к этому мальчику, но пойми…
— Я отказываюсь понимать! — огрызнулась принцесса. — Вы не скажете об этом Риану. Не посмеете!
В тот миг он вбежал в тронный зал, уже предчувствуя что-то ужасное, посмотрел большими круглыми глазами на обернувшуюся к нему принцессу и на стоявших лицом к нему короля и лорда Защитника. Позади возвышались два стражника, в ногах у них стояла какая-то плетенная коробка.
— А вот и он, — с облегчением выдохнул Его величество.
Взглянул на лорда Защитника, а потом снова перевел взгляд на запыхавшегося Риана.
— Что ты здесь делаешь, Риан?! — строго, как никогда еще прежде не говорила с ним, вопросила принцесса.
Она подошла к нему, схватила его за руку и потащила к выходу.
— Ваше высочество, скажите мне, что стряслось?
— Как ты здесь очутился? — обвинительно посмотрела на него.
А растерянный и перепуганный мальчик лишь обернулся к двери. Слуга, который сообщил ему, не пошел за ним.
— Довольно, Талисса! — раздалось за ее спиной.
Это был приказ короля, а не просьба брата. И Ее высочество, верно распознав это, не смогла противиться, остановилась, обернулась к брату и так посмотрела на него, что Риан подумал, как бы король не пожалел о своих следующих словах. Но Теренас Авий, похоже, не собирался ни о чем жалеть.
— Не надо, — взмолилась Талисса.
Но разве королю принцесса указ?
— Ликийцев снова видели на границе, — сообщил Его величество застывшему мальчику, он отдал приказ стоявшим позади стражникам, и пока один из них открывал плетенный короб, продолжил, — они спалили твою деревню, Риан, и вырезали жителей. Мне очень жаль.
Когда стражник стал доставать что-то из короба, Талисса успела закрыть глаза Риана ладонью.
Два дня он не ел и не пил, не покидал отведенной ему комнаты и, если не спал, то лежал и безучастно глядел в потолок или окно, через которое доносились звуки продолжающейся жизни. Чтобы он не думал, а жизнь после всего не остановилась, она текла в привычном русле и не менялась с уходом всего одной женщины… пусть и столь дорогой для несчастного мальчишки, который остался круглым сиротой… Ничего не поменялось в замке Теренаса Авия и за его пределами… ничего, кроме надвигающейся войны… Но Риану, казалось, не было до этого никакого дела. Время для него как будто остановилось, и он не замечал смены дня и ночи. Засыпал и просыпался, не ведая который час и совершенно не интересуясь тем, что происходило за стенами его комнаты.
Почти все время он спал.
— В его состоянии так будет лучше, — увещевал лекарь, поглядывая на равнодушного ко всему мальчишку.
Ученый муж приносил для него снотворное в стеклянной баночке и буквально вливал в мальчика, который отказывался от всего, даже любимых сладостей.
— Он ничего не ест, — жаловалась принцесса, — за все время мне удалось только пару раз напоить его водой.
Про то, что ко всему прочему он перестал говорить, она уже и не вспоминала. Лишь бы накормить его и привести в чувства.
Принцесса и добрая Лотта, придворный лекарь и слуги сменяли друг друга, присматривая за ним.
А однажды к Риану пришел и король. Посмотрел с недовольством и едва скрываемым раздражением, потом вышел и сказал лекарю о том, что думает. Дверь была не заперта, и Риан хорошо слышал, что говорил Его величество, находящийся в коридоре.
— Этот наглец слишком долго пользуется моей добротой и терпением. А они не безграничны! Сама принцесса носится с этим крестьянским выкормышем. Когда уже он встанет и сможет исполнить свой долг?
Озадаченный словами короля лекарь осторожно спросил, что имел ввиду Его величество:
— Смотря, чего вы ждете от этого мальчика? Думаю, подняться он сможет уже через несколько дней. Ему бы набраться сил. А вот его душевное состояние…
— Меня не волнует его душевное состояние, — резко отрезал король, — этому сопляку итак оказывается слишком много внимания! Разве нет?! Я позволял все последнее время носится с ним, как с принцем крови и, похоже, он почувствовал себя принцем. А каков результат?!
— Чего же вы от меня хотите, Ваше величество? — растерянно проговорил придворный лекарь.
Король молчал, видимо, раздумывал над ответом.
— Делай, что должен. Поставь уже этого сопляка на ноги! Мне он нужен! И нужен здоровый и способный выполнять приказы!
И Его величество ушел. А придворный лекарь теперь вливал в Риана еще какие-то настойки. Пытался спаивать отвратительным травяным чаем мальчика и тот слуга, который приходил по утрам и приносил завтраки. Видя, что Риан не ест, он уносил поднос с едой, а вот чашу с чаем всегда оставлял.
— Вы должны это выпить, — не выдержав на третий день, слуга подошел к лежащему на постели Риану, поднес к нему чашу, но мальчик даже не взглянул на нее, — непременно! Вы не пили уже два дня, а это нехорошо…
И видя, что мальчишка никак не реагирует, слуга разозлился.
— Мне приказано проследить за тем, чтобы ты, маленький избалованный сопляк, это выпил! И я не стану ждать, когда ты соизволишь это сделать! Ты выпьешь это сейчас!
И слуга свободной рукой ухватился за подушку, на которой лежала голова Риана, встряхнул ее, но мальчик снова никак не отреагировал. Тогда слуга схватил его за черные волосы на затылке и потянул со всей силы вверх. Риан скривился от боли, но и слова не произнес.
— Пей! — и слуга подставил к его рту чашу с горьким травяным чаем, от которого Риана всегда тошнило. Рукав от серой рубахи слуги опустился по локоть и открыл часть руки, на которой были красные давно зажившие рубцы. — Я сказал, пей!
И через сомкнутые губы мальчика полилась противная на вкус жидкость, несколько капель попали ему в горло, но большая часть пролилась на постель, оставляя темные пятна на одеяле и простыне.
— Пей, ликийский приблудыш! Сколько еще мне носится с тобой и делать вид, что ты для меня господин?! Я устал притворяться!
И это подействовало на мальчика отрезвляюще. Как пощёчина. Он вздрогнул и пришел в себя.
— Многие из тех книг, что дошли до нас, неоднократно переписывались, Риан, — сказал лорд Защитник, — и зачастую переписывались теми, кому невыгодно было раскрывать всю правду.
Слушавший его Риан мотнул головой. Ему не все было понятно.
— История Вермирия и его противостояния с братом Легуром — это история предательства и мести, — пояснил лорд Защитник, — ты помнишь, что сказано о вере в Этолии?
Мальчик охотно поделился теми знаниями, которые подчерпнул из книг.
— Во всех древних религиях самым страшным грехом считался грех предательства и братоубийства. Пролитие родной крови в царствах Этолии каралось смертной казнью, — сказав это, Риан тяжело сглотнул.
Он вспомнил об описании одной жестокой казни, которую применяли в Геммере, и ему сделалось не по себе. Раньше, когда вместе с ним выбирала книги принцесса, она говорила, что подобное чтение не для него, и забирала у него эти книги, но вот лорд Защитник был иного мнения.
— Все верно, Риан. Предательство родного человека считалось самым страшным злодеянием. Как и пролитие родной крови. В Ликонии за убийство брата казнили, а тело убийцы выбрасывали на съедение диким зверям. А все потому, что преступник не заслуживал ни поминального обряда, ни могилы. Его имя запрещалось произносить, и о нем не вспоминали, — поведал лорд Защитник о древнем наказании.
— Потому что в Этолии порицали пролитие родной крови.
— Именно поэтому некоторые из народов Этолии и сокрыли греховную правду о своих богах… — с презрением заметил лорд Защитник. — Ликийцы! Поклонники Легура, пролившего родную кровь! Они, как и остальные народы Этолии, считают страшным грехом предательство и убийство брата, а сами почитают преступника. Лицемеры и лжецы!
После его слов Риану сделалось совсем не по себе, он ведь был наполовину ликийцем. Его отец, верно, поклонялся Легуру… И расстроенный этим открытием мальчик поник, втянул голову в плечи и опустил взгляд.
— Поэтому об этом ничего не известно? — тихо спросил он.
— Да, поэтому. Ликийцы постарались стереть любое упоминание о совершенном их богом преступлении, — ответил лорд Защитник, — вот почему ты не смог ничего найти в этих книгах, Риан.
— Что же он совершил… Легур? — осторожно спросил мальчик.
Он поднял глаза на наставника.
— Как я уже сказал, первым появился Вермирий. И его Творец наделил необычайными силами. Легур появился вторым. Он был рожден воином и должен был стать для своего старшего брата щитом. Его защитой и поддержкой. Но Легур возжелал того же могущества, которым обладал и Вермирий. Он не знал, как получить его, поэтому и обратился за помощью к ученицам своей сестры Дермерии. Девушки, которых обучала богиня, были предсказательницами. Они и поведали Легуру, как получить силы Вермирия. На пиру, на котором собрались божественные братья и сестры, Легур устроил представление — потешный бой, во время которого он якобы случайно ранил старшего брата. Он промокнул рану Вермирия повязкой, а когда тот отвлекся, подставил свою серебряную чашу с вином, собрал несколько капель крови и выпил напиток.
— И вместе с кровью Вермирия Легур получил его силы?
— Не все. Только часть его сил, — отозвался лорд Защитник, — он стал бессмертным, научился подчинять своей воле и разгадывать чужие помыслы.
Риан вспомнил, как невольно подчинил своей воле старостину жену и ее подруг сплетниц. Как заставил женщин подобно курицам бегать по улице и кричать. Выходит, что через отцовскую кровь ему, Риану, передались способности бога воина Легура. По крайней мере, одна из них. Способность подчинять своей воле людей.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — неожиданно прервал его мысли лорд Защитник, он смотрел на мальчика, но, казалась, что заглядывал ему в самое сердце, — но тебе не стоит бояться своих сил. Ты должен научиться управлять ими и контролировать. И использовать во благо.
— Вряд ли у меня получиться, — честно сознался он, — ведь я никогда раньше… я… то, что произошло в моей родной деревне… вы ведь наверняка об этом знаете?
И он посмотрел на лорда Защитника. Тот утвердительно кивнул.
— Его величество рассказал мне твою историю, Риан.
— Я не знаю, как все произошло… я просто рассердился и… я не хотел, — виновато проговорил мальчик и исподлобья посмотрел на своего наставника.
Тот, к счастью, не смотрел с осуждением.
— Тебе не в чем себя винить, Риан. Просто настало время твоим силам проявить себя.
— Но этого больше не случалось, — заявил мальчик, — эти силы во мне… они больше не проявляли себя.
Лорд Защитник снисходительно улыбнулся ему.
— Всему свое время, Риан. Если ты не против, я научу тебя.
— Но ведь вы не легур, — вырвалось у него, и он сразу же пожалел о своих неосторожных словах. Мальчик посмотрел на лорда Защитника, но тот не выглядел злым или сердитым. — Да я и не хочу быть таким как они.
— Понимаю, — ответил тот, — но ведь ты и не обязан учиться тому, что знают другие легуры. В тебе есть силы, Риан, а это главное.
Мальчик задумался над его словами.
— Ты можешь использовать их иначе…
Лорд Защитник поднялся из-за стола первым, он собрал все книги, которые лежали перед Рианом, и понес на место. Сегодня он не выбирал новых книг для него.
— Скажите, мой лорд, на сегодня я могу быть свободен? — спросил Риан, спрашивать о другом он просто побоялся.
Ему ведь не показалось, и лорд Защитник предлагал обучать Риана тому, что знал сам? Посвятить его Вермирию? Хотел ли этого Риан?
Весь вечер и всю ночь он промаялся в своих покоях. Не выходил из них, сидел будто затворник. Боялся и носа показать. И за этот страх ему было стыдно.
Ночью он почти не спал, лежал с открытыми глазами и пялился то в потолок, то в окно, через которое проникал в его комнату серебристый лунный свет. Что-то терзало его изнутри. Не давало покоя. Снедало. Когда он закрывал глаза и засыпал ненадолго, ему снилась тетя Леля, хоругв и Ее высочество. Затем он просыпался и снова маялся. Крутился на сбитых простынях, откидывал одеяло, потому что ему становилось жарко, потом снова укрывался им, потому что в следующий миг ему казалось, что становится холодно, потом поднимался и садился в постели и взбивал кулаками подушки. И бил по ним не то от злости, не от стыда за свой страх. А страшно ему было. И еще очень стыдно. И он понимал, что вряд ли признается в этом лорду Защитнику.
А на следующее утро, когда слуга принес ему традиционный горький травяной чай и завтрак, он сказал, что чувствует себя неважно и притворился больным. Слуга ушел, оставив солгавшего ему мальчика одного. А вскоре к нему пришли лорд Защитник и принцесса Талисса, и Риан чуть со стыда не сгорел, когда смотрел в глаза наставника. Тот стоял в стороне, пока обеспокоенная принцесса кружила над Рианом и заставляла поесть. Его глаза проникали в душу мальчика. Они, казалось, видели его насквозь.
— Все же стоит позвать придворного лекаря, — спокойно заключил лорд Защитник и ушел.
Риану показалось, что смотрел он на него с жалостью. А может с презрением. Он так и не понял. Но ему стало совсем худо после этого визита. Вскоре ушла и опечаленная принцесса, а потом появилась в сопровождении придворного лекаря. После длительного осмотра тот настоятельно рекомендовал постельный режим и какую-то настойку от нервов.
— Прими лекарство, Риан, — ласково просила Талисса, а сама не могла скрыть беспокойства и страха за своего юного друга.
Вечером навестить его пришла и добрая Лотта. Принесла специально испеченный для него сладкий пирог. Причитала над ним и ушла только тогда, когда мальчик перевернулся на другой бок и притворился спящим. Весь день он притворялся и разыгрывал роль, от которой самому было тошно. Но ничего другого придумать он не мог. Не сознаваться же лорду Защитнику в своей трусости? Так и пролежал он несколько дней, притворяясь больным, пока одним утром в его комнату не ворвался бледный перепуганный слуга.
— Его величество и остальные в тронном зале… — задыхаясь проговорил он и указал дрожащей рукой на дверь, — вести с приграничных территорий и… еще… там…
Слуга резко замолчал, его губы дрожали, руки тряслись, и сам он выглядел паршиво, будто увидел оживших мертвецов. Риан вскочил с постели, позабыв, что должен разыгрывать слабого и больного.
— Что там?! — вскричал мальчик, почувствовал что-то неладное и испугался.
Слуга только повернул голову к двери. И Риан, забыв переодеться, как был в ночной сорочке и босой, побежал к тронному залу.
— Нет, я запрещаю! — доносился громкий голос принцессы. На памяти Риана Ее высочество впервые повышала голос и говорила в подобном дерзком тоне с братом и остальными. — Он ведь еще ребенок! Ему десять. Вы должны пощадить его!
— Он имеет право знать, — отзывался спокойный голос ее жениха.
— Талисса, дорогая моя, — вторил голос Его величества, не смотря на наигранную ласковость в нем чувствовались нотки раздражения, — мы все знаем, как ты привязалась к этому мальчику, но пойми…
— Я отказываюсь понимать! — огрызнулась принцесса. — Вы не скажете об этом Риану. Не посмеете!
В тот миг он вбежал в тронный зал, уже предчувствуя что-то ужасное, посмотрел большими круглыми глазами на обернувшуюся к нему принцессу и на стоявших лицом к нему короля и лорда Защитника. Позади возвышались два стражника, в ногах у них стояла какая-то плетенная коробка.
— А вот и он, — с облегчением выдохнул Его величество.
Взглянул на лорда Защитника, а потом снова перевел взгляд на запыхавшегося Риана.
— Что ты здесь делаешь, Риан?! — строго, как никогда еще прежде не говорила с ним, вопросила принцесса.
Она подошла к нему, схватила его за руку и потащила к выходу.
— Ваше высочество, скажите мне, что стряслось?
— Как ты здесь очутился? — обвинительно посмотрела на него.
А растерянный и перепуганный мальчик лишь обернулся к двери. Слуга, который сообщил ему, не пошел за ним.
— Довольно, Талисса! — раздалось за ее спиной.
Это был приказ короля, а не просьба брата. И Ее высочество, верно распознав это, не смогла противиться, остановилась, обернулась к брату и так посмотрела на него, что Риан подумал, как бы король не пожалел о своих следующих словах. Но Теренас Авий, похоже, не собирался ни о чем жалеть.
— Не надо, — взмолилась Талисса.
Но разве королю принцесса указ?
— Ликийцев снова видели на границе, — сообщил Его величество застывшему мальчику, он отдал приказ стоявшим позади стражникам, и пока один из них открывал плетенный короб, продолжил, — они спалили твою деревню, Риан, и вырезали жителей. Мне очень жаль.
Когда стражник стал доставать что-то из короба, Талисса успела закрыть глаза Риана ладонью.
Прода от 10.07.2024, 18:41
Глава XXII. VI часть (Риан).
Два дня он не ел и не пил, не покидал отведенной ему комнаты и, если не спал, то лежал и безучастно глядел в потолок или окно, через которое доносились звуки продолжающейся жизни. Чтобы он не думал, а жизнь после всего не остановилась, она текла в привычном русле и не менялась с уходом всего одной женщины… пусть и столь дорогой для несчастного мальчишки, который остался круглым сиротой… Ничего не поменялось в замке Теренаса Авия и за его пределами… ничего, кроме надвигающейся войны… Но Риану, казалось, не было до этого никакого дела. Время для него как будто остановилось, и он не замечал смены дня и ночи. Засыпал и просыпался, не ведая который час и совершенно не интересуясь тем, что происходило за стенами его комнаты.
Почти все время он спал.
— В его состоянии так будет лучше, — увещевал лекарь, поглядывая на равнодушного ко всему мальчишку.
Ученый муж приносил для него снотворное в стеклянной баночке и буквально вливал в мальчика, который отказывался от всего, даже любимых сладостей.
— Он ничего не ест, — жаловалась принцесса, — за все время мне удалось только пару раз напоить его водой.
Про то, что ко всему прочему он перестал говорить, она уже и не вспоминала. Лишь бы накормить его и привести в чувства.
Принцесса и добрая Лотта, придворный лекарь и слуги сменяли друг друга, присматривая за ним.
А однажды к Риану пришел и король. Посмотрел с недовольством и едва скрываемым раздражением, потом вышел и сказал лекарю о том, что думает. Дверь была не заперта, и Риан хорошо слышал, что говорил Его величество, находящийся в коридоре.
— Этот наглец слишком долго пользуется моей добротой и терпением. А они не безграничны! Сама принцесса носится с этим крестьянским выкормышем. Когда уже он встанет и сможет исполнить свой долг?
Озадаченный словами короля лекарь осторожно спросил, что имел ввиду Его величество:
— Смотря, чего вы ждете от этого мальчика? Думаю, подняться он сможет уже через несколько дней. Ему бы набраться сил. А вот его душевное состояние…
— Меня не волнует его душевное состояние, — резко отрезал король, — этому сопляку итак оказывается слишком много внимания! Разве нет?! Я позволял все последнее время носится с ним, как с принцем крови и, похоже, он почувствовал себя принцем. А каков результат?!
— Чего же вы от меня хотите, Ваше величество? — растерянно проговорил придворный лекарь.
Король молчал, видимо, раздумывал над ответом.
— Делай, что должен. Поставь уже этого сопляка на ноги! Мне он нужен! И нужен здоровый и способный выполнять приказы!
И Его величество ушел. А придворный лекарь теперь вливал в Риана еще какие-то настойки. Пытался спаивать отвратительным травяным чаем мальчика и тот слуга, который приходил по утрам и приносил завтраки. Видя, что Риан не ест, он уносил поднос с едой, а вот чашу с чаем всегда оставлял.
— Вы должны это выпить, — не выдержав на третий день, слуга подошел к лежащему на постели Риану, поднес к нему чашу, но мальчик даже не взглянул на нее, — непременно! Вы не пили уже два дня, а это нехорошо…
И видя, что мальчишка никак не реагирует, слуга разозлился.
— Мне приказано проследить за тем, чтобы ты, маленький избалованный сопляк, это выпил! И я не стану ждать, когда ты соизволишь это сделать! Ты выпьешь это сейчас!
И слуга свободной рукой ухватился за подушку, на которой лежала голова Риана, встряхнул ее, но мальчик снова никак не отреагировал. Тогда слуга схватил его за черные волосы на затылке и потянул со всей силы вверх. Риан скривился от боли, но и слова не произнес.
— Пей! — и слуга подставил к его рту чашу с горьким травяным чаем, от которого Риана всегда тошнило. Рукав от серой рубахи слуги опустился по локоть и открыл часть руки, на которой были красные давно зажившие рубцы. — Я сказал, пей!
И через сомкнутые губы мальчика полилась противная на вкус жидкость, несколько капель попали ему в горло, но большая часть пролилась на постель, оставляя темные пятна на одеяле и простыне.
— Пей, ликийский приблудыш! Сколько еще мне носится с тобой и делать вид, что ты для меня господин?! Я устал притворяться!
И это подействовало на мальчика отрезвляюще. Как пощёчина. Он вздрогнул и пришел в себя.
