Он чувствовал гордость, но не эмоциями, а холодным разумом. За что? За единый строй! За грамотно построенную, непобедимую машину. За победоносную систему! За то что каждый человек, без страха и жалости к себе, становился тем самым Шестеренком всеобщей машины.
За то что прогресс одолел мучающие на протяжение веков животные инстинкты человечество, и раскрыл весь его потенциал! За то что наука достигнув своей высшей точки , бросила вызов природе, а затем одолела ее! После неисчисляемых потерь, после вековых поражений, после того как приёмники земли чуть было не уничтожили не только ее, но и самих себя. После всего этого, на его глазах воздвигнут город, построенный на костях многомиллионных страданий и отважным решением самоотрешённости.
За каждым поворотом, после каждого дома, после каждой улицы, смотрящий чувствовал гордость и вкус скорой победы. Одновременно с этим, невольно он вспоминал тех, кто выступал яростно против того кусочка земного рая, по улицам которых он ездил. Он ненавидел их не придавая этому эмоций, ненавидел далёкой ненавистью. Как ненавидят комаров, во время холодной зимы. Они, враги там далеко, за стеной и ещё дальше, рай здесь под ногами, здесь и сейчас, Здесь, мир, порядок и безопасность. Да и не только. Этот город лицо прогресса, достояние и гордость прогресса, Локомотив прогресса. А также единства. Все мыслят одинаково, все преданы одинаково, все служат и работают на благо, одинаково.
В этом гигантском городе, каждый отдельный житель был муравьём, работающий на благо муравейника, но в первую очередь во благо прогресса. Утром, днём, в обед работало одна часть населенья, во благо величия идеи, в сумерках, вечером и ночью лишаясь сна, за работой идея возвышалась на новую ступень. Заменяя друг друга и днём и вечером. Это машина из людей работала и совершенствовалась беспрерывно, без жалости к отдельным шестерёнкам. Ради общего блага. И все это благодаря Вождю, благодаря твёрдой воле, нашего Вождя. Под его сильным, справедливым, строгим и дальновидным руководством, город достиг апогея своего величия и могущество. На фоне всего это, окончательная победа над не согласными оставался лишь вопросом времени. И не важно где, внутри этих стен или далеко за ее пределами. В заброшенных переулках пустоши или за укреплёнными стенами развалин. Песчаные часы времени, обрекли их на безвыходную, неотвратимую, надвигающегося погибель. Точнее ликвидацию. И с каждым днём, крупицы времени, приближали их к концу.
Победа будет за нами!
Звучание едва слышных, но раздражающих писков наполняло салон автомобиля, звук напоминал скорее тонкий свист электрического генератора, нежели мелодию будильника. Сидевшие внутри пассажиры на мгновение озарялись призрачными мимолётными тенями, наводившими на мысли о сумеречном мире за окном, когда внешние прохожие проходили мимо остановившегося автомобиля.
Возможно, машина находилась где-то вне улиц большого города, судя по равномерному бегу теней, отбрасываемых незримым солнцем. Первым, кто решил прервать потаённую тишину в салоне, стал молодой человек со слегка отросшими тёмными волосами, уложенными назад в небрежную, но стильную причёску. Его голос звучал приглушённо в этой полу светлой атмосфере ожидания неизвестности.
- Если сопоставить наше спокойное и упорядоченное сообщество, расположенное за защитным сооружением, с опустошенными землями, выходящими за его пределы, то возникает ощущение глубокого уважения к нашим достижениям. Нам удалось создать в этом месте оазис процветания и порядка, в то время как внешний мир представляет собой картину разрушения и хаоса. За стеной, ограждающей нас от внешних угроз и опасностей, мы выстроили благополучное человеческое поселение, где царят гармония и комфорт. При том, что вокруг нас - одни лишь развалины и запустение, нам удалось сохранить в нашем укрытии признаки цивилизованного общества. Наше достижение тем более выделяется и приобретает еще большую ценность на фоне контраста с царящим за пределами нашего убежища хаосом и разрушением.
С этих слов он аккуратным движением погасил раздражающий писк наручных часов.
- Именно наша неустанная работа и вера друг в друга являются фундаментом этого рая, - заключил он с уверенностью.
Лёгкая улыбка коснулась его губ, когда он обернулся к пассажирам. Чем дольше Джон наблюдал за мелькающим за окном пейзажем. В глазах зажигались искры гордости и веры в лучшее будущее, которое им предстояло создать здесь.
Однако улыбка чуть поблекла, стоило одному из спутников негромко и сдержанно произнести: "Да".
На мгновение Джону Престону показалось, что его слова не до конца поняты или приняты. Ощущение растерянности накрыло его с головой, несмотря на уверенный тон его предыдущей речи.
И всё же вопрос он обратил не к самому себе, а к сидевшему рядом товарищу:
- Что-то не так в том, во что мы верим? Что хотел сказать твоё "да"?
В глазах Джона промелькнула досада на собственную растерянность и желание разобраться в истинных мотивах своего напарника.
Джон удивился столь категоричному тону:
- Что значит "не понял"? Разве ты не имел в виду ничего, кроме простого "да"?
Голос Престона звучал жёстче, чем он планировал. Он понимал - его беспокойство могло быть необоснованным, но в то же время робкое "да" напарника явно означало нечто большее.
- Прошу, говори откровенно, - чуть смягчив интонацию, попросил Джон.
В глазах его плескались не столько упрёк, сколько желание разобраться и решить любые проблемы сообща.
Джон озадаченно наблюдал за его действиями. Тот небрежно достал из кармана шприц-подобный предмет с тонкой иглой на конце. Открыв его и достав маленькую жёлтую капсулу, партнёр быстро зарядил устройство и вонзил иглу себе в шею. На несколько мгновений его лицо исказилось в странной гримасе, словно в нём боролись запретные чувства. Затем эмоции сошли на нет, сменившись привычным хладнокровием. Однако это краткое замешательство не укрылось от Джона. Он поражённо разглядывал товарища, пытаясь понять, что же это было - и что это может значить для их общины. Неужели и у самых верных могут возникнуть сомнения?
- Конечно, - спокойно отозвался тот.
Игла ещё не вонзилась, жёлтая смерть ещё не подступила. Смерть? Почему она? А разве не не в этой жидкости причина смерти, истребления, и геноцида? Она стирает всех несогласных с ней! Разве не она подавляет радость, смех, печаль, грусть, счастье? Все это снова уничтожалась стиралась и подавлялась в одном организме, по мере того как жидкость через иглу вливалась в тело.
Джон некоторое время обдумывал увиденное.
Джон Престон с энергичной целеустремлённостью двигался сквозь толпу людей, заполонивших центральную площадь. Его внимательный взгляд улавливал мельчайшие детали происходящего, сохраняя при этом невозмутимо-уверенное выражение лица. Здесь суетились сотни обитателей их общины, спеша по своим делам с раннего утра. Все они были одеты в стандартные серые комбинезоны, индивидуальность которых сводилась к минимуму. Только этот цвет единообразной одежды указывал на их социальный статус - рядовых жителей.
В то время как некоторые, состоящие на службе в силовых подразделениях, свободно разгуливали в более светлых костюмах, не скрывая открыто носимого оружия. Джон методично обводил взглядом лица толпившихся здесь людей, выискивая знакомые черты. Его целеустремлённые и уверенные движения ясно демонстрировали статус лидера, чьи действия и указания никто не посмеет оспорить.
Джон с внимательным интересом наблюдал за развернувшейся на площади картиной. Его взору предстала внушительная бронемашина белёсого цвета, способная выдержать мощные огневые атаки благодаря крепкому бронированному корпусу. Гул мотора этого военизированного транспортного средства, напоминающего рокот далёкого грома, разносился над толпой.
Джону были хорошо видны мощные пулемёты и гранатомёты, установленные на броне для отражения любой угрозы. Через откинутые люки он мог разглядеть вооружённых до зубов членов патрульной группы, готовых мгновенно отреагировать на любую опасность. Единственными, кто не носил темно-серую униформу, были представители духовенства иначе "тетра-граматон" Помощники Клериков, в белоснежных одеяниях. Один из священнослужителей, не смущаясь сопровождения вооружённого конвоя, уверенной походкой направлялся к массивному зданию храма в дальнем конце площади.
Джон с любопытством и размышлениями наблюдал за этими сценами, пытаясь проанализировать взаимодействие разных слоёв общества и их функции в социуме.
Джон со всем вниманием и максимальной сосредоточенностью прислушивался к звучащим из громкоговорителей, установленных по периметру центральной городской площади, мелодичным, но в то же время чётким и ясным интонациям женского голоса, который транслировал очередное важное радиосообщение от местных властей. Он старательно фиксировал в памяти каждое произносимое слово и тончайшие нюансы в дикции диктора, пытаясь тщательно уловить смысл сообщаемой информации. Безличные, но вежливые интонации дикторши извещали жителей о введении ряда строгих нововведений и изменений в действующие на данный момент городские правила и нормы поведения в общественных местах. Джон понимал, что эти вновь установленные ограничения и ограничительные меры, о сути которых сейчас сообщается, неминуемо отразятся на привычном укладе его повседневной жизни и привнесут определённые коррективы в сложившийся ранее образ действий.
Внимательно улавливая каждое слово, он узнал, что целый ряд произведений искусства, музыкальных композиций и интерактивных приложений теперь попадали в чёрный список как предметы, представляющие, якобы, угрозу для общественного порядка. Хранение, распространение или использование таких вещей влекло за собой суровые наказания.
Внезапно женский голос прервал грубый мужской бас:
- Дикторша сообщила, что ей необходимо внести уточнение и конкретизацию в перечень тех вещей и предметов, запрещённых к обороту и использованию согласно нововведённым правилам. Она попросила прощения за необходимость дополнительно уточнить и прояснить ситуацию. Затем дикторша сообщила, что по указанию и распоряжению верховного лидера государства происходит изменение классификации и категоризации ряда литературных и художественных произведений, которые ранее относились к определённой группе. Женский голос вежливо, но чётко сообщил, что по указу правителя каждение статуса некоторых книг, фильмов и иных творений меняется, и отныне они попадают под иную категорию ввиду пересмотренной оценки их содержания.
Дальнейшее объявление перебивалось кашлем и помехами. Раздался какой-то шум, затем наступила тишина. Джон насторожился - не часто видные чиновники позволяли себе перебивать друг друга публично. Что-то явно изменилось в верхах власти по поводу новых законов.
Джон испытал живой интерес, какие конкретно литературные или художественные произведения могли быть исключены из перечня запрещённых материалов в свете уточнения, о котором сообщила дикторша. Его любопытство нарастало с каждой секундой прерывистой и нечёткой речи дикторши, а также моментов помех и наступавшей после них тишины. Эти паузы и перебои в трансляции лишь ещё больше распалили желание Джона узнать, какие именно творения теперь разрешено будет просматривать и читать. Неполадки в громкой связи невольно настраивали его на мысль о возможных неладах в самом руководстве города, которое, видимо, пыталось скрыть или смягчить какие-то факты, давая нечёткие и прерывистые комментарии о пересмотренном списке.
Приблизившись к своей цели маршрута. Джон Престон с восхищением и некоторым трепетом рассматривал монументальное сооружение, возвышающееся на противоположном краю площади. Этот внушительный по масштабам объект архитектуры не походил ни на какие другие здания, что Джону доводилось видеть. Его серые монолитные стены, десятки этажей и площади напоминали огромный скальный массив, незыблемо стоящий против ветров времени.
Казалось, это сооружение не испытывало воздействия стихийных сил, сохраняя свой неустрашимый и торжественный вид на протяжении долгих лет. Его грозное и господственное присутствие ощущалось всеми вокруг. Джону чудилась в архитектуре и масштабах этого сооружения монументальная красота и мощь. Перед лицом его незыблемой громады люди казались совсем крохотными и незначительными, подобно муравьям. Это место являло собой олицетворение какой-то непоколебимой силы и власти, перед которой все должны были склониться.
Джон Престон долго и с нескрываемым восхищением рассматривал огромное архитектурное сооружение, возвышающееся на дальнем краю площади. Ему было трудно даже вообразить тот масштаб труда и усилий, которые потребовались для создания столь монументального сооружения. Его многочисленные этажи и помещения казались бесконечными. Уже сам факт подъёма к самому первому входу представлял немалое испытание. Крутые, высокие ступени вели ко второму уровню, что явно требовало определённой физической подготовки.
Однако больше всего Джона привлекла мощная охранная система сооружения. На равном расстоянии друг от друга вдоль широких лестничных пролётов на всех уровнях были выставлены посты тяжеловооруженных стражей. Они были полностью скрыты под многослойными бронежилетами и шлемами. В руках держали или мощные дробовики, или пулемёты. Их суровый и неподвижный вид внушал ощущение постоянной боеготовности и защищённости этого величественного здания.
Ему было ясно, что перед ним находится истинный центр власти и управления всем городом. Ибо отсюда, подобно жизненным артериям, расходились основные магистрали и коммуникации. Здание представляло собой монолитную глыбу, высеченную со всех сторон колоннами величественного ордера. На их массивных телах Джон смог разглядеть гравированные эмблемы «Тетра-граматона» - древнего символа контроля и упорядоченности.
Вокруг объекта беспрерывно патрулировала бронетехника с вооружёнными людьми. Эскорт дополнительно подчёркивал значимость этого места и готовность его защитников. Даже простой взгляд на монументальность постройки вызвал у Джона чувство потрясающего восторга и благоговения перед воплощённой в нем мощью. Глядя на этот образец архитектурного мастерства, он осознал - перед ним само сердце города.
Джон Престон не мог отвести восхищённого взора от громады выстоявшего над площадью сооружения. Его грандиозные размеры, казалось, задевали сами облака, а колоссальные стены нависали над окружающим пространством, словно скалы. С каждым мгновением рассматривания Джона охватывало всё возрастающее чувство потрясения и благоговения перед архитектурным шедевром таких масштабов.
В ритмично сменяющихся рядах мощных колонн, устремлённых к самому небу, чудилась какая-то грандиозная, вселенская сила. Их размеры и стройность поражали воображение. Ни одного окна, ни малейшего декоративного элемента - лишь холодные, бесстрастные лица аскетичных стен. В их равнодушии и строгости чувствовалась непоколебимая воля, подавляющая любое несогласие. Глядя на это монументальное творение архитектурного мастерства, Джон понимал - здесь заключена сама суть контроля и непреклонной власти над человеческими душами.
За то что прогресс одолел мучающие на протяжение веков животные инстинкты человечество, и раскрыл весь его потенциал! За то что наука достигнув своей высшей точки , бросила вызов природе, а затем одолела ее! После неисчисляемых потерь, после вековых поражений, после того как приёмники земли чуть было не уничтожили не только ее, но и самих себя. После всего этого, на его глазах воздвигнут город, построенный на костях многомиллионных страданий и отважным решением самоотрешённости.
За каждым поворотом, после каждого дома, после каждой улицы, смотрящий чувствовал гордость и вкус скорой победы. Одновременно с этим, невольно он вспоминал тех, кто выступал яростно против того кусочка земного рая, по улицам которых он ездил. Он ненавидел их не придавая этому эмоций, ненавидел далёкой ненавистью. Как ненавидят комаров, во время холодной зимы. Они, враги там далеко, за стеной и ещё дальше, рай здесь под ногами, здесь и сейчас, Здесь, мир, порядок и безопасность. Да и не только. Этот город лицо прогресса, достояние и гордость прогресса, Локомотив прогресса. А также единства. Все мыслят одинаково, все преданы одинаково, все служат и работают на благо, одинаково.
В этом гигантском городе, каждый отдельный житель был муравьём, работающий на благо муравейника, но в первую очередь во благо прогресса. Утром, днём, в обед работало одна часть населенья, во благо величия идеи, в сумерках, вечером и ночью лишаясь сна, за работой идея возвышалась на новую ступень. Заменяя друг друга и днём и вечером. Это машина из людей работала и совершенствовалась беспрерывно, без жалости к отдельным шестерёнкам. Ради общего блага. И все это благодаря Вождю, благодаря твёрдой воле, нашего Вождя. Под его сильным, справедливым, строгим и дальновидным руководством, город достиг апогея своего величия и могущество. На фоне всего это, окончательная победа над не согласными оставался лишь вопросом времени. И не важно где, внутри этих стен или далеко за ее пределами. В заброшенных переулках пустоши или за укреплёнными стенами развалин. Песчаные часы времени, обрекли их на безвыходную, неотвратимую, надвигающегося погибель. Точнее ликвидацию. И с каждым днём, крупицы времени, приближали их к концу.
Победа будет за нами!
Глава 6: Покорность зову
Звучание едва слышных, но раздражающих писков наполняло салон автомобиля, звук напоминал скорее тонкий свист электрического генератора, нежели мелодию будильника. Сидевшие внутри пассажиры на мгновение озарялись призрачными мимолётными тенями, наводившими на мысли о сумеречном мире за окном, когда внешние прохожие проходили мимо остановившегося автомобиля.
Возможно, машина находилась где-то вне улиц большого города, судя по равномерному бегу теней, отбрасываемых незримым солнцем. Первым, кто решил прервать потаённую тишину в салоне, стал молодой человек со слегка отросшими тёмными волосами, уложенными назад в небрежную, но стильную причёску. Его голос звучал приглушённо в этой полу светлой атмосфере ожидания неизвестности.
- Если сопоставить наше спокойное и упорядоченное сообщество, расположенное за защитным сооружением, с опустошенными землями, выходящими за его пределы, то возникает ощущение глубокого уважения к нашим достижениям. Нам удалось создать в этом месте оазис процветания и порядка, в то время как внешний мир представляет собой картину разрушения и хаоса. За стеной, ограждающей нас от внешних угроз и опасностей, мы выстроили благополучное человеческое поселение, где царят гармония и комфорт. При том, что вокруг нас - одни лишь развалины и запустение, нам удалось сохранить в нашем укрытии признаки цивилизованного общества. Наше достижение тем более выделяется и приобретает еще большую ценность на фоне контраста с царящим за пределами нашего убежища хаосом и разрушением.
С этих слов он аккуратным движением погасил раздражающий писк наручных часов.
- Именно наша неустанная работа и вера друг в друга являются фундаментом этого рая, - заключил он с уверенностью.
Лёгкая улыбка коснулась его губ, когда он обернулся к пассажирам. Чем дольше Джон наблюдал за мелькающим за окном пейзажем. В глазах зажигались искры гордости и веры в лучшее будущее, которое им предстояло создать здесь.
Однако улыбка чуть поблекла, стоило одному из спутников негромко и сдержанно произнести: "Да".
На мгновение Джону Престону показалось, что его слова не до конца поняты или приняты. Ощущение растерянности накрыло его с головой, несмотря на уверенный тон его предыдущей речи.
И всё же вопрос он обратил не к самому себе, а к сидевшему рядом товарищу:
- Что-то не так в том, во что мы верим? Что хотел сказать твоё "да"?
В глазах Джона промелькнула досада на собственную растерянность и желание разобраться в истинных мотивах своего напарника.
Джон удивился столь категоричному тону:
- Что значит "не понял"? Разве ты не имел в виду ничего, кроме простого "да"?
Голос Престона звучал жёстче, чем он планировал. Он понимал - его беспокойство могло быть необоснованным, но в то же время робкое "да" напарника явно означало нечто большее.
- Прошу, говори откровенно, - чуть смягчив интонацию, попросил Джон.
В глазах его плескались не столько упрёк, сколько желание разобраться и решить любые проблемы сообща.
Джон озадаченно наблюдал за его действиями. Тот небрежно достал из кармана шприц-подобный предмет с тонкой иглой на конце. Открыв его и достав маленькую жёлтую капсулу, партнёр быстро зарядил устройство и вонзил иглу себе в шею. На несколько мгновений его лицо исказилось в странной гримасе, словно в нём боролись запретные чувства. Затем эмоции сошли на нет, сменившись привычным хладнокровием. Однако это краткое замешательство не укрылось от Джона. Он поражённо разглядывал товарища, пытаясь понять, что же это было - и что это может значить для их общины. Неужели и у самых верных могут возникнуть сомнения?
- Конечно, - спокойно отозвался тот.
Игла ещё не вонзилась, жёлтая смерть ещё не подступила. Смерть? Почему она? А разве не не в этой жидкости причина смерти, истребления, и геноцида? Она стирает всех несогласных с ней! Разве не она подавляет радость, смех, печаль, грусть, счастье? Все это снова уничтожалась стиралась и подавлялась в одном организме, по мере того как жидкость через иглу вливалась в тело.
Джон некоторое время обдумывал увиденное.
Джон Престон с энергичной целеустремлённостью двигался сквозь толпу людей, заполонивших центральную площадь. Его внимательный взгляд улавливал мельчайшие детали происходящего, сохраняя при этом невозмутимо-уверенное выражение лица. Здесь суетились сотни обитателей их общины, спеша по своим делам с раннего утра. Все они были одеты в стандартные серые комбинезоны, индивидуальность которых сводилась к минимуму. Только этот цвет единообразной одежды указывал на их социальный статус - рядовых жителей.
В то время как некоторые, состоящие на службе в силовых подразделениях, свободно разгуливали в более светлых костюмах, не скрывая открыто носимого оружия. Джон методично обводил взглядом лица толпившихся здесь людей, выискивая знакомые черты. Его целеустремлённые и уверенные движения ясно демонстрировали статус лидера, чьи действия и указания никто не посмеет оспорить.
Джон с внимательным интересом наблюдал за развернувшейся на площади картиной. Его взору предстала внушительная бронемашина белёсого цвета, способная выдержать мощные огневые атаки благодаря крепкому бронированному корпусу. Гул мотора этого военизированного транспортного средства, напоминающего рокот далёкого грома, разносился над толпой.
Джону были хорошо видны мощные пулемёты и гранатомёты, установленные на броне для отражения любой угрозы. Через откинутые люки он мог разглядеть вооружённых до зубов членов патрульной группы, готовых мгновенно отреагировать на любую опасность. Единственными, кто не носил темно-серую униформу, были представители духовенства иначе "тетра-граматон" Помощники Клериков, в белоснежных одеяниях. Один из священнослужителей, не смущаясь сопровождения вооружённого конвоя, уверенной походкой направлялся к массивному зданию храма в дальнем конце площади.
Джон с любопытством и размышлениями наблюдал за этими сценами, пытаясь проанализировать взаимодействие разных слоёв общества и их функции в социуме.
Джон со всем вниманием и максимальной сосредоточенностью прислушивался к звучащим из громкоговорителей, установленных по периметру центральной городской площади, мелодичным, но в то же время чётким и ясным интонациям женского голоса, который транслировал очередное важное радиосообщение от местных властей. Он старательно фиксировал в памяти каждое произносимое слово и тончайшие нюансы в дикции диктора, пытаясь тщательно уловить смысл сообщаемой информации. Безличные, но вежливые интонации дикторши извещали жителей о введении ряда строгих нововведений и изменений в действующие на данный момент городские правила и нормы поведения в общественных местах. Джон понимал, что эти вновь установленные ограничения и ограничительные меры, о сути которых сейчас сообщается, неминуемо отразятся на привычном укладе его повседневной жизни и привнесут определённые коррективы в сложившийся ранее образ действий.
Внимательно улавливая каждое слово, он узнал, что целый ряд произведений искусства, музыкальных композиций и интерактивных приложений теперь попадали в чёрный список как предметы, представляющие, якобы, угрозу для общественного порядка. Хранение, распространение или использование таких вещей влекло за собой суровые наказания.
Внезапно женский голос прервал грубый мужской бас:
- Дикторша сообщила, что ей необходимо внести уточнение и конкретизацию в перечень тех вещей и предметов, запрещённых к обороту и использованию согласно нововведённым правилам. Она попросила прощения за необходимость дополнительно уточнить и прояснить ситуацию. Затем дикторша сообщила, что по указанию и распоряжению верховного лидера государства происходит изменение классификации и категоризации ряда литературных и художественных произведений, которые ранее относились к определённой группе. Женский голос вежливо, но чётко сообщил, что по указу правителя каждение статуса некоторых книг, фильмов и иных творений меняется, и отныне они попадают под иную категорию ввиду пересмотренной оценки их содержания.
Дальнейшее объявление перебивалось кашлем и помехами. Раздался какой-то шум, затем наступила тишина. Джон насторожился - не часто видные чиновники позволяли себе перебивать друг друга публично. Что-то явно изменилось в верхах власти по поводу новых законов.
Джон испытал живой интерес, какие конкретно литературные или художественные произведения могли быть исключены из перечня запрещённых материалов в свете уточнения, о котором сообщила дикторша. Его любопытство нарастало с каждой секундой прерывистой и нечёткой речи дикторши, а также моментов помех и наступавшей после них тишины. Эти паузы и перебои в трансляции лишь ещё больше распалили желание Джона узнать, какие именно творения теперь разрешено будет просматривать и читать. Неполадки в громкой связи невольно настраивали его на мысль о возможных неладах в самом руководстве города, которое, видимо, пыталось скрыть или смягчить какие-то факты, давая нечёткие и прерывистые комментарии о пересмотренном списке.
Приблизившись к своей цели маршрута. Джон Престон с восхищением и некоторым трепетом рассматривал монументальное сооружение, возвышающееся на противоположном краю площади. Этот внушительный по масштабам объект архитектуры не походил ни на какие другие здания, что Джону доводилось видеть. Его серые монолитные стены, десятки этажей и площади напоминали огромный скальный массив, незыблемо стоящий против ветров времени.
Казалось, это сооружение не испытывало воздействия стихийных сил, сохраняя свой неустрашимый и торжественный вид на протяжении долгих лет. Его грозное и господственное присутствие ощущалось всеми вокруг. Джону чудилась в архитектуре и масштабах этого сооружения монументальная красота и мощь. Перед лицом его незыблемой громады люди казались совсем крохотными и незначительными, подобно муравьям. Это место являло собой олицетворение какой-то непоколебимой силы и власти, перед которой все должны были склониться.
Джон Престон долго и с нескрываемым восхищением рассматривал огромное архитектурное сооружение, возвышающееся на дальнем краю площади. Ему было трудно даже вообразить тот масштаб труда и усилий, которые потребовались для создания столь монументального сооружения. Его многочисленные этажи и помещения казались бесконечными. Уже сам факт подъёма к самому первому входу представлял немалое испытание. Крутые, высокие ступени вели ко второму уровню, что явно требовало определённой физической подготовки.
Однако больше всего Джона привлекла мощная охранная система сооружения. На равном расстоянии друг от друга вдоль широких лестничных пролётов на всех уровнях были выставлены посты тяжеловооруженных стражей. Они были полностью скрыты под многослойными бронежилетами и шлемами. В руках держали или мощные дробовики, или пулемёты. Их суровый и неподвижный вид внушал ощущение постоянной боеготовности и защищённости этого величественного здания.
Ему было ясно, что перед ним находится истинный центр власти и управления всем городом. Ибо отсюда, подобно жизненным артериям, расходились основные магистрали и коммуникации. Здание представляло собой монолитную глыбу, высеченную со всех сторон колоннами величественного ордера. На их массивных телах Джон смог разглядеть гравированные эмблемы «Тетра-граматона» - древнего символа контроля и упорядоченности.
Вокруг объекта беспрерывно патрулировала бронетехника с вооружёнными людьми. Эскорт дополнительно подчёркивал значимость этого места и готовность его защитников. Даже простой взгляд на монументальность постройки вызвал у Джона чувство потрясающего восторга и благоговения перед воплощённой в нем мощью. Глядя на этот образец архитектурного мастерства, он осознал - перед ним само сердце города.
Джон Престон не мог отвести восхищённого взора от громады выстоявшего над площадью сооружения. Его грандиозные размеры, казалось, задевали сами облака, а колоссальные стены нависали над окружающим пространством, словно скалы. С каждым мгновением рассматривания Джона охватывало всё возрастающее чувство потрясения и благоговения перед архитектурным шедевром таких масштабов.
В ритмично сменяющихся рядах мощных колонн, устремлённых к самому небу, чудилась какая-то грандиозная, вселенская сила. Их размеры и стройность поражали воображение. Ни одного окна, ни малейшего декоративного элемента - лишь холодные, бесстрастные лица аскетичных стен. В их равнодушии и строгости чувствовалась непоколебимая воля, подавляющая любое несогласие. Глядя на это монументальное творение архитектурного мастерства, Джон понимал - здесь заключена сама суть контроля и непреклонной власти над человеческими душами.
