К тому времени я планирую написать письмо в Ларгонский литуарий (Прим.авт.: часть церковной структуры, отвечающая за храмы и мирные монастыри) в столице и, когда ответ будет получен, мы узнаем, где тебя готовы принять.
Аланис вздохнула и поднялась, чтобы убрать посуду со стола. Забирая тарелку отца она не удержалась и недовольно проворчала:
- Что мне делать здесь целый год? Еще несколько месяцев и я прочту все книги до единой, из тех, что у нас есть…
Отец положил свою ладонь на руку дочери и мягко заметил:
- Аланис, напомни мне, каково имя третьей добродетели Инаат?
Девушка вздохнула и ответила:
- Смирение, отец.
- Смирение, дочь моя. Эта добродетель у тебя, как я вижу не в почете сегодня, но служение Ей потребует от тебя следование всем четырем ее добродетелям: любви, целомудрию, смирению и справедливости. Ежедневно и еженощно мы смиряем страсти, что одолевают наши сердца, и в смирении радуемся. Ступай к себе, как помоешь посуду, Аланис. Я помолюсь, чтобы Инаат ниспослала тебе терпение, моя ласточка.
Аланис кивнула и чмокнула отца в щеку. Унося посуду на кухню, она втайне ликовала. Сегодня отец наконец раскрыл хотя бы немного, что ее ждет. Он напишет письмо в центральный, Ларгонский литуарий, а это значит, что ее могут послать даже в столицу. На такое она даже не рассчитывала еще с утра.
* * *
Но несмотря на все ее молитвы и молитвы отца, терпение не приходило. Особенно худо стало, когда через месяц после памятного ужина наступил юбилей тетушки Аннель, жены кузнеца и брата Этьена. На празднование съехалось множество родственников и подруг Аннель и Аланис с отцом, конечно, тоже были на празднике. Не обошлось и без бестактных вопросов, за кого ее выдадут замуж и, главное, когда? Аланис поначалу стойко держалась и отражала посягательства на ее будущее подруг, чьи языки явно развязало обилие вина на столе, но затем не выдержала и, после очередного предположения, кто бы лучше всего подошел ей в мужья, вылетела из-за стола, опрокинув кувшин с вином.
Отец беседы на другом конце стола не слышал, но поспешил домой, чтобы найти ее в комнате плачущей.
Этьен сел на кровать и положил руку на плечо дочери:
- Ланни, поговори со мной хоть немного. Ты сбежала и даже не поздравила тетушку Аннель с днем ее тридцатых именин. - В голосе отца слышался мягкий укор. - Опять с подругами поссорилась?
Нет. - Выдавила из себя девушка, уткнувшись носом в подушку. - Просто они снова лезут не в свое дело.
- Снова замуж тебя выдать пытаются? Правильно ведь я думаю?
Аланис шмыгнула носом и подняла голову:
- Они говорят что всех достойных женихов уже разобрали и ты меня выдашь за того прыщавого Дэнниса из соседнего Вулстона, потому что он сын торговца и богат. Я сказала им что скоро уйду в монастырь Серебряных Вод и никогда больше их не увижу. Ни их, ни их страшного Дэна.
Отец улыбнулся:
- Я клянусь, что не выдам тебя замуж ни за какого прыщавого из Вулстона или откуда-либо еще. - Он отчего-то тяжело вздохнул. - Ланни, осталось подождать всего десять месяцев.
Ожидание мучает меня каждый день, отец. Я хочу служить Ей в монастыре больше всего на свете. Стану настоятельницей в храме, прямо как ты, буду наставлять людей и исцелять больных.
Аланис дорожила такими беседами с отцом. К сожалению они случались не так часто: отец Этьен постоянно был занят то в лазарете, то уезжал в соседние деревни, чтобы провести там службу. А матери у нее не было. Как однажды сказал отец - ее звали Астрид и она умерла от родовой лихорадки, рожая ее, и тогда Этьен вернулся в родные края, чтобы семья помогла ему воспитать новорожденную дочь.
Девушка заискивающе взглянула отцу в глаза:
- А покажи еще раз, пап?
Этьен немного помолчал, сомневаясь, но потом посмотрел в откровенно подхалимское лицо дочери и сдался. Он подошел к распахнутому окну, а Аланис вскочила следом с добротной дубовой кровати. Она встала рядом и завороженно застыла в ожидании. Настоятель храма осторожно надломил веточку яблони, а затем накрыл разлом ладонью и тихо проговорил пару слов на языке святого писания Инаат. На краткий миг ладони осветились изнутри мягким светом, а когда мужчина убрал руки - веточка была цела.
Аланис радостно улыбнулась, видя маленькое чудо. Теперь только красные, слегка припухшие глаза выдавали, что совсем недавно она рыдала в подушку, не желая смириться с действительностью, в которой девушек выдают замуж против их воли, а ее собственный отец не отпускает ее в монахини.
Отец Этьен обнял дочь и чмокнул в рыжие, пахнущие отваром вербены волосы:
Как я могу противиться твоему желанию пойти по пути Инаат, моя ласточка? Но все должно происходить в отмеренное для этого время и потому я снова призываю тебя к смирению.
Девушка снова забралась на кровать с ногами, а отец улыбнулся и присел с краю:
- Ты ведь знаешь, это будет великой честью для нашей семьи, если у тебя окажется дар исцеления. К сожалению он очень редко переходит по наследству. Он схож с талантом к магии… У чародеев дети зачастую оказываются бездарны. Пути Инаат скрыты от нашего разумения: только она решает, кто получит ее дары. Иногда верховный маг приходит к нам из грязных портовых доков, а иной раз дары получает член императорской семьи.
Аланис побледнела, испугавшись, что Инаат обошла ее своим вниманием и дара может и не оказаться.
- А как в литуарии узнают, что я могу исцелять? Пошлют меня помогать в лазарет?
- Ох, дитя, я ведь уже говорил: нарочно этого не узнать. Монахи, паладины, настоятели и послушники проводят дни, месяцы, даже годы в трудах и изучении Слова Инаат. Наша богиня мудра и терпелива. И тебе тоже следует быть терпеливой. Когда будешь готова - не сомневайся, она ниспошлет тебе испытание, какого ты достойна. Даст шанс применить дары. Так я думаю. Именно так случилось и со мной.
- Отец, расскажи еще раз! - Взмолилась Аланис.
- Ну хорошо. - Он развел руками. Чего не сделаешь, ради любимой дочери?
Девушка устроилась на подушке поудобнее, хоть с десяток раз слышала эту историю раньше.
Отец Этьен улыбнулся и повел рассказ издалека:
- Родился я здесь, в Дарри, но когда пришло время, тогдашний настоятель вот этого самого храма, - мужчина обвел глазами стены храмовой пристройки, в которой они жили, - Старый отец Филибер, зная мою любовь к книгам, отправил меня в Ларгонский литуарий. Но я тогда был юн и голова моя была забита рыцарями и сражениями с чудовищами, порожденными Нергалом. Разум был пленен идеей стать паладином и потому, я ничуть этим не горжусь, купив лошадь на деньги, выданные мне отцом Филибером, я отправился не в литуарий, а прямиком в сердце Ордена: в Первый приорат. В Орден меня приняли, но в столице послушников было хоть отбавляй и потому меня распределили на самый север империи, в Арнхельм. Так я попал в Северный Приорат, в Клыке.
Этьен нахмурился и заметил:
- К слову, Аланис, тебя тоже могут направить в Вечернюю Звезду рядом с Дануоллом на севере, или вообще в Соттар. Потому я совершенно не хочу спешить с письмом в литуарий.
Аланис изменилась в лице. Об этом она не думала, а подумать стоило. Что если ее отправят в Беринген, столицу Соттара, где находится обитель Рассветных Лучей? Это будет катастрофа. Едва они получат ответ из Ларгонского литуария, ее судьба будет решена бесповоротно. Священник маленького городишки и его дочь не праве будут оспорить назначение. Все внутри девушки похолодело.
Если Арнхельм после многочисленных рассказов отца наполненных ностальгией представлялся ей величественными горами на севере, населенным такими же величественными и благородными жителями, то соседей в Долине недолюбливали, и чувства эти были обоюдными. В былые времена, когда Талорская империя была шестью отдельными королевствами, горный Соттар постоянно пытался отхватить у Долины и Ситарики часть плодородных земель.
Отец, погруженный в воспоминания своей юности, не заметил испуга на лице дочери и продолжил рассказ.
- Когда я прибыл в Клык, то поначалу проводил много времени в библиотеке, но, как ты знаешь - послушник Ордена должен пройти два пути. Путь меча и Путь Веры. И если со словом Инаат я дружил, то с мечом и щитом знаком не был.
Аланис на время оставила тревожные мысли о назначении и снова прислушалась к рассказу. Она нетерпеливо пошевелилась - начиналась самая интересная часть истории.
- Вскоре мне назначили обязательные тренировки с оружием. Послушники учатся обращаться не только с мечом. Но еще с луком, боевым молотом и прочим… - Отец едва заметно мечтательно улыбнулся, глядя в сторону. Затем он продолжил.
- На одной из вечерних тренировок такому же сопляку-послушнику, как я, перебили кисть то ли тренировочным мечом или щитом, то ли еще чем. Боюсь, сейчас я точно уже и не вспомню... Помню только, что оглянулся в панике, а никого из старших рядом не оказалось. Все вокруг будто оцепенели, пока мальчишка громко выл, пряча изувеченную руку. Я с трудом уговорил показать ее. Тогда я в отчаянии и ужасе воззвал к Инаат. От этих его криков и страха, что всех нас строжайше накажут, получилось не сразу, но потом… Она, - отец Майлс благоговейно улыбнулся, - ответила на мой призыв о помощи для этого еще совсем юнца и мальчик был исцелен. Конечно, походил еще пару недель с перевязанной рукой, но кисть смогла сохранить движение. Не окажись я тогда рядом - остаться бы ему калекой и его определили бы в слуги при ордене пожизненно. - Отец Майлс хмыкнул. - звали его Сэд, простой мальчишка из окрестностей столицы. Говорят, он стал потом помощником ищейки и сам показывал талант, хоть и скромный, в этом деле.
- Пап, а расскажи про паладинов-ищеек?
- На сегодня достаточно моих сказок про Орден, Аланис, а тебе еще возвращаться к тетушке Аннель. Она расстроится, если ты ее не поздравишь.
Отец, как всегда был прав. Аланис вздохнула и пошла к кувшину с холодной водой, чтобы умыться, прежде чем предстать перед именинницей.
* * *
Мельницы Дарри
Август, 1216 г. от Явления Пророка
Нынешнее лето, как и предыдущие четыре, выдалось крайне удачным для урожая, хоть некоторые, полные скепсиса, местные жители и утверждали, что пять лет подряд не может быть хорошей погоды. И все же солнечные недели перемежались с дождливыми, а поля, сады и виноградники цвели и давали столько плодов, что все амбары были полны. Днем фермеры старательно работали в полях, обливаясь потом, а вечерами собирались в придорожных трактирах и местных тавернах. Там они попивали молодые вина, которыми славилась Долина, и радостно потирали руки, рассчитывая собрать три урожая против обычных двух: по закону, принятому нынешним владельцем этих земель Анри Клермоном, третий урожай уже несколько лет, как не облагался налогом. Так что фермеры буквально боготворили своего молодого герцога.
В один из таких солнечных и жарких дней в августе Аланис сбежала с работы в храмовых виноградниках. Не проработав и пары часов, она взяла книгу из маленькой приходской библиотеки и улизнула через задний двор храма. Чудом избежав встречи со своим отцом, Аланис выбралась из городка и спряталась в зарослях ивы, растущей на берегу реки. За веселый плеск вод о мелкое каменистое дно местные прозвали ее Звонкой.
Подобрав подол простого платья и сняв туфли, девушка сидела на большом камне и читала, болтая ногами в прохладной воде. В приходской библиотеке осталось всего три книги, которые она еще не успела прочесть. Сегодня ей попались “Сказания Эвеста”, сборник эльфийских преданий и легенд. Она читала внимательно, изредка выговаривала самые сложные предложения вслух.
Аланис любила сбежать с книгой и просидеть полдня в тени ивы у реки. Частенько её так и находила единственная оставшаяся в Дарри подруга - веселая и непоседливая девочка Нэнси, младшая кузнецова дочь. Иногда Аланис учила ее читать, но как правило Нэн пыталась отнять книжку, чтобы заставить подругу играть во что-нибудь "не такое скушное!". Но сегодня Нэн, которую вся семья и Аланис звали просто Веснушкой, за обилие веснушек на круглом вечно улыбающемся личике, уехала с отцом и старшими братьями на ярмарку в Вороний Камень - ближайший к Дарри город, и некому было помешать Аланис изучать сказания эльфов в уединении.
Где-то после полудня на дороге, ведущей из восточных краев, появилась старушка с груженым всяким хламом пони. Старую Хильду, ее ворчливый нрав и старомодную шляпу с выгоревшими на солнце цветами знали все в Мельницах. Очередной приход старьевщицы был ожидаемым событием, и у Аланис с собой были кое-какие вещи, найденные в пыльном старом сундуке в подвале: горсть пуговиц с речным перламутром и маленькая музыкальная шкатулка из дерева. Едва услышав знакомое старушечье ворчание и перестук копыт в пыли, девушка вскочила, выбежала к дороге и приветственно помахала рукой. Старьевщица остановилась рядом и улыбнулась:
– Эй, девчонка, а ну-ка покажись. Ба, как выросла то! Опять от работы отлыниваешь? – Старушка шутливо погрозила пальцем. – Вижу – вижу: чего–то приготовила. Показывай, что там у тебя в узелке?
Музыкальная шкатулка привела Хильду в добродушное настроение:
– А это чего? - Заинтересовалась она толстой книгой в руках Аланис. - Книжку никак читаешь? Ты, девонька, лучше бросай это дело. Тебе вон, замуж пора уж, дите растить!
– Так ведь нравится, бабушка! Отец меня Слову Инаат учит и языкам разным. Если в столице очутишься, говорит он, язык всегда выведет! – Девушка убрала прядь рыжих волос под платок и в ее зеленых глазах запрыгали радостные искорки: с кучей хлама старьевщица приносила еще и кучу новостей, а значит сегодня вечером нужно пораньше занять местечко в таверне мадам Коринн. Хильда каждый год останавливалась в Дарри на денек и снимала чулан у хозяйки таверны и устраивала настоящее выступление в общем зале. Появление в их краях старушки собирало полную местных жителей, которые потчевали ее медом взамен историй.
Старьевщица крякнула, повернулась к пони и вытащила из дорожной пыльной сумки три потертые книжки без надписей. Одна книга была большая и толстая, а две другие - поменьше и куда как более потрепанные. Она протянула их Аланис.
– Держи, девонька, коли хочешь читать, все равно нашла их в заброшенной избе по пути из Дольского кантона. Пролистала вдоль и поперек, а слова нашенского ни одного не нашла. Их никто и не купит, а тебе сгодятся, быть может, раз ты всякие языки знаешь. – Старушка завязала сумку. – Ну, пойду я к твоему отцу и в таверну к Коринн, она еще в прошлом году обещала мне собрать и насушить трав к зиме да научить делать отвар для коленей. Знаешь, как оно бывает: на небе ни облачка, а все кости ноют, будто гроза вот-вот налетит...
Ворча на старость, погоду и тяжелую жизнь дорожную старушка двинулась к городку, оставив Аланис со старыми книгами в одной руке и парой серебряных монеток за шкатулку в другой.
Вечером почти вся деревня собралась вокруг старушки Хильды, предвкушая новости. Аланис прибежала в таверну заранее.
Аланис вздохнула и поднялась, чтобы убрать посуду со стола. Забирая тарелку отца она не удержалась и недовольно проворчала:
- Что мне делать здесь целый год? Еще несколько месяцев и я прочту все книги до единой, из тех, что у нас есть…
Отец положил свою ладонь на руку дочери и мягко заметил:
- Аланис, напомни мне, каково имя третьей добродетели Инаат?
Девушка вздохнула и ответила:
- Смирение, отец.
- Смирение, дочь моя. Эта добродетель у тебя, как я вижу не в почете сегодня, но служение Ей потребует от тебя следование всем четырем ее добродетелям: любви, целомудрию, смирению и справедливости. Ежедневно и еженощно мы смиряем страсти, что одолевают наши сердца, и в смирении радуемся. Ступай к себе, как помоешь посуду, Аланис. Я помолюсь, чтобы Инаат ниспослала тебе терпение, моя ласточка.
Аланис кивнула и чмокнула отца в щеку. Унося посуду на кухню, она втайне ликовала. Сегодня отец наконец раскрыл хотя бы немного, что ее ждет. Он напишет письмо в центральный, Ларгонский литуарий, а это значит, что ее могут послать даже в столицу. На такое она даже не рассчитывала еще с утра.
* * *
Но несмотря на все ее молитвы и молитвы отца, терпение не приходило. Особенно худо стало, когда через месяц после памятного ужина наступил юбилей тетушки Аннель, жены кузнеца и брата Этьена. На празднование съехалось множество родственников и подруг Аннель и Аланис с отцом, конечно, тоже были на празднике. Не обошлось и без бестактных вопросов, за кого ее выдадут замуж и, главное, когда? Аланис поначалу стойко держалась и отражала посягательства на ее будущее подруг, чьи языки явно развязало обилие вина на столе, но затем не выдержала и, после очередного предположения, кто бы лучше всего подошел ей в мужья, вылетела из-за стола, опрокинув кувшин с вином.
Отец беседы на другом конце стола не слышал, но поспешил домой, чтобы найти ее в комнате плачущей.
Этьен сел на кровать и положил руку на плечо дочери:
- Ланни, поговори со мной хоть немного. Ты сбежала и даже не поздравила тетушку Аннель с днем ее тридцатых именин. - В голосе отца слышался мягкий укор. - Опять с подругами поссорилась?
Нет. - Выдавила из себя девушка, уткнувшись носом в подушку. - Просто они снова лезут не в свое дело.
- Снова замуж тебя выдать пытаются? Правильно ведь я думаю?
Аланис шмыгнула носом и подняла голову:
- Они говорят что всех достойных женихов уже разобрали и ты меня выдашь за того прыщавого Дэнниса из соседнего Вулстона, потому что он сын торговца и богат. Я сказала им что скоро уйду в монастырь Серебряных Вод и никогда больше их не увижу. Ни их, ни их страшного Дэна.
Отец улыбнулся:
- Я клянусь, что не выдам тебя замуж ни за какого прыщавого из Вулстона или откуда-либо еще. - Он отчего-то тяжело вздохнул. - Ланни, осталось подождать всего десять месяцев.
Ожидание мучает меня каждый день, отец. Я хочу служить Ей в монастыре больше всего на свете. Стану настоятельницей в храме, прямо как ты, буду наставлять людей и исцелять больных.
Аланис дорожила такими беседами с отцом. К сожалению они случались не так часто: отец Этьен постоянно был занят то в лазарете, то уезжал в соседние деревни, чтобы провести там службу. А матери у нее не было. Как однажды сказал отец - ее звали Астрид и она умерла от родовой лихорадки, рожая ее, и тогда Этьен вернулся в родные края, чтобы семья помогла ему воспитать новорожденную дочь.
Девушка заискивающе взглянула отцу в глаза:
- А покажи еще раз, пап?
Этьен немного помолчал, сомневаясь, но потом посмотрел в откровенно подхалимское лицо дочери и сдался. Он подошел к распахнутому окну, а Аланис вскочила следом с добротной дубовой кровати. Она встала рядом и завороженно застыла в ожидании. Настоятель храма осторожно надломил веточку яблони, а затем накрыл разлом ладонью и тихо проговорил пару слов на языке святого писания Инаат. На краткий миг ладони осветились изнутри мягким светом, а когда мужчина убрал руки - веточка была цела.
Аланис радостно улыбнулась, видя маленькое чудо. Теперь только красные, слегка припухшие глаза выдавали, что совсем недавно она рыдала в подушку, не желая смириться с действительностью, в которой девушек выдают замуж против их воли, а ее собственный отец не отпускает ее в монахини.
Отец Этьен обнял дочь и чмокнул в рыжие, пахнущие отваром вербены волосы:
Как я могу противиться твоему желанию пойти по пути Инаат, моя ласточка? Но все должно происходить в отмеренное для этого время и потому я снова призываю тебя к смирению.
Девушка снова забралась на кровать с ногами, а отец улыбнулся и присел с краю:
- Ты ведь знаешь, это будет великой честью для нашей семьи, если у тебя окажется дар исцеления. К сожалению он очень редко переходит по наследству. Он схож с талантом к магии… У чародеев дети зачастую оказываются бездарны. Пути Инаат скрыты от нашего разумения: только она решает, кто получит ее дары. Иногда верховный маг приходит к нам из грязных портовых доков, а иной раз дары получает член императорской семьи.
Аланис побледнела, испугавшись, что Инаат обошла ее своим вниманием и дара может и не оказаться.
- А как в литуарии узнают, что я могу исцелять? Пошлют меня помогать в лазарет?
- Ох, дитя, я ведь уже говорил: нарочно этого не узнать. Монахи, паладины, настоятели и послушники проводят дни, месяцы, даже годы в трудах и изучении Слова Инаат. Наша богиня мудра и терпелива. И тебе тоже следует быть терпеливой. Когда будешь готова - не сомневайся, она ниспошлет тебе испытание, какого ты достойна. Даст шанс применить дары. Так я думаю. Именно так случилось и со мной.
- Отец, расскажи еще раз! - Взмолилась Аланис.
- Ну хорошо. - Он развел руками. Чего не сделаешь, ради любимой дочери?
Девушка устроилась на подушке поудобнее, хоть с десяток раз слышала эту историю раньше.
Отец Этьен улыбнулся и повел рассказ издалека:
- Родился я здесь, в Дарри, но когда пришло время, тогдашний настоятель вот этого самого храма, - мужчина обвел глазами стены храмовой пристройки, в которой они жили, - Старый отец Филибер, зная мою любовь к книгам, отправил меня в Ларгонский литуарий. Но я тогда был юн и голова моя была забита рыцарями и сражениями с чудовищами, порожденными Нергалом. Разум был пленен идеей стать паладином и потому, я ничуть этим не горжусь, купив лошадь на деньги, выданные мне отцом Филибером, я отправился не в литуарий, а прямиком в сердце Ордена: в Первый приорат. В Орден меня приняли, но в столице послушников было хоть отбавляй и потому меня распределили на самый север империи, в Арнхельм. Так я попал в Северный Приорат, в Клыке.
Этьен нахмурился и заметил:
- К слову, Аланис, тебя тоже могут направить в Вечернюю Звезду рядом с Дануоллом на севере, или вообще в Соттар. Потому я совершенно не хочу спешить с письмом в литуарий.
Аланис изменилась в лице. Об этом она не думала, а подумать стоило. Что если ее отправят в Беринген, столицу Соттара, где находится обитель Рассветных Лучей? Это будет катастрофа. Едва они получат ответ из Ларгонского литуария, ее судьба будет решена бесповоротно. Священник маленького городишки и его дочь не праве будут оспорить назначение. Все внутри девушки похолодело.
Если Арнхельм после многочисленных рассказов отца наполненных ностальгией представлялся ей величественными горами на севере, населенным такими же величественными и благородными жителями, то соседей в Долине недолюбливали, и чувства эти были обоюдными. В былые времена, когда Талорская империя была шестью отдельными королевствами, горный Соттар постоянно пытался отхватить у Долины и Ситарики часть плодородных земель.
Отец, погруженный в воспоминания своей юности, не заметил испуга на лице дочери и продолжил рассказ.
- Когда я прибыл в Клык, то поначалу проводил много времени в библиотеке, но, как ты знаешь - послушник Ордена должен пройти два пути. Путь меча и Путь Веры. И если со словом Инаат я дружил, то с мечом и щитом знаком не был.
Аланис на время оставила тревожные мысли о назначении и снова прислушалась к рассказу. Она нетерпеливо пошевелилась - начиналась самая интересная часть истории.
- Вскоре мне назначили обязательные тренировки с оружием. Послушники учатся обращаться не только с мечом. Но еще с луком, боевым молотом и прочим… - Отец едва заметно мечтательно улыбнулся, глядя в сторону. Затем он продолжил.
- На одной из вечерних тренировок такому же сопляку-послушнику, как я, перебили кисть то ли тренировочным мечом или щитом, то ли еще чем. Боюсь, сейчас я точно уже и не вспомню... Помню только, что оглянулся в панике, а никого из старших рядом не оказалось. Все вокруг будто оцепенели, пока мальчишка громко выл, пряча изувеченную руку. Я с трудом уговорил показать ее. Тогда я в отчаянии и ужасе воззвал к Инаат. От этих его криков и страха, что всех нас строжайше накажут, получилось не сразу, но потом… Она, - отец Майлс благоговейно улыбнулся, - ответила на мой призыв о помощи для этого еще совсем юнца и мальчик был исцелен. Конечно, походил еще пару недель с перевязанной рукой, но кисть смогла сохранить движение. Не окажись я тогда рядом - остаться бы ему калекой и его определили бы в слуги при ордене пожизненно. - Отец Майлс хмыкнул. - звали его Сэд, простой мальчишка из окрестностей столицы. Говорят, он стал потом помощником ищейки и сам показывал талант, хоть и скромный, в этом деле.
- Пап, а расскажи про паладинов-ищеек?
- На сегодня достаточно моих сказок про Орден, Аланис, а тебе еще возвращаться к тетушке Аннель. Она расстроится, если ты ее не поздравишь.
Отец, как всегда был прав. Аланис вздохнула и пошла к кувшину с холодной водой, чтобы умыться, прежде чем предстать перед именинницей.
* * *
Мельницы Дарри
Август, 1216 г. от Явления Пророка
Нынешнее лето, как и предыдущие четыре, выдалось крайне удачным для урожая, хоть некоторые, полные скепсиса, местные жители и утверждали, что пять лет подряд не может быть хорошей погоды. И все же солнечные недели перемежались с дождливыми, а поля, сады и виноградники цвели и давали столько плодов, что все амбары были полны. Днем фермеры старательно работали в полях, обливаясь потом, а вечерами собирались в придорожных трактирах и местных тавернах. Там они попивали молодые вина, которыми славилась Долина, и радостно потирали руки, рассчитывая собрать три урожая против обычных двух: по закону, принятому нынешним владельцем этих земель Анри Клермоном, третий урожай уже несколько лет, как не облагался налогом. Так что фермеры буквально боготворили своего молодого герцога.
В один из таких солнечных и жарких дней в августе Аланис сбежала с работы в храмовых виноградниках. Не проработав и пары часов, она взяла книгу из маленькой приходской библиотеки и улизнула через задний двор храма. Чудом избежав встречи со своим отцом, Аланис выбралась из городка и спряталась в зарослях ивы, растущей на берегу реки. За веселый плеск вод о мелкое каменистое дно местные прозвали ее Звонкой.
Подобрав подол простого платья и сняв туфли, девушка сидела на большом камне и читала, болтая ногами в прохладной воде. В приходской библиотеке осталось всего три книги, которые она еще не успела прочесть. Сегодня ей попались “Сказания Эвеста”, сборник эльфийских преданий и легенд. Она читала внимательно, изредка выговаривала самые сложные предложения вслух.
Аланис любила сбежать с книгой и просидеть полдня в тени ивы у реки. Частенько её так и находила единственная оставшаяся в Дарри подруга - веселая и непоседливая девочка Нэнси, младшая кузнецова дочь. Иногда Аланис учила ее читать, но как правило Нэн пыталась отнять книжку, чтобы заставить подругу играть во что-нибудь "не такое скушное!". Но сегодня Нэн, которую вся семья и Аланис звали просто Веснушкой, за обилие веснушек на круглом вечно улыбающемся личике, уехала с отцом и старшими братьями на ярмарку в Вороний Камень - ближайший к Дарри город, и некому было помешать Аланис изучать сказания эльфов в уединении.
Где-то после полудня на дороге, ведущей из восточных краев, появилась старушка с груженым всяким хламом пони. Старую Хильду, ее ворчливый нрав и старомодную шляпу с выгоревшими на солнце цветами знали все в Мельницах. Очередной приход старьевщицы был ожидаемым событием, и у Аланис с собой были кое-какие вещи, найденные в пыльном старом сундуке в подвале: горсть пуговиц с речным перламутром и маленькая музыкальная шкатулка из дерева. Едва услышав знакомое старушечье ворчание и перестук копыт в пыли, девушка вскочила, выбежала к дороге и приветственно помахала рукой. Старьевщица остановилась рядом и улыбнулась:
– Эй, девчонка, а ну-ка покажись. Ба, как выросла то! Опять от работы отлыниваешь? – Старушка шутливо погрозила пальцем. – Вижу – вижу: чего–то приготовила. Показывай, что там у тебя в узелке?
Музыкальная шкатулка привела Хильду в добродушное настроение:
– А это чего? - Заинтересовалась она толстой книгой в руках Аланис. - Книжку никак читаешь? Ты, девонька, лучше бросай это дело. Тебе вон, замуж пора уж, дите растить!
– Так ведь нравится, бабушка! Отец меня Слову Инаат учит и языкам разным. Если в столице очутишься, говорит он, язык всегда выведет! – Девушка убрала прядь рыжих волос под платок и в ее зеленых глазах запрыгали радостные искорки: с кучей хлама старьевщица приносила еще и кучу новостей, а значит сегодня вечером нужно пораньше занять местечко в таверне мадам Коринн. Хильда каждый год останавливалась в Дарри на денек и снимала чулан у хозяйки таверны и устраивала настоящее выступление в общем зале. Появление в их краях старушки собирало полную местных жителей, которые потчевали ее медом взамен историй.
Старьевщица крякнула, повернулась к пони и вытащила из дорожной пыльной сумки три потертые книжки без надписей. Одна книга была большая и толстая, а две другие - поменьше и куда как более потрепанные. Она протянула их Аланис.
– Держи, девонька, коли хочешь читать, все равно нашла их в заброшенной избе по пути из Дольского кантона. Пролистала вдоль и поперек, а слова нашенского ни одного не нашла. Их никто и не купит, а тебе сгодятся, быть может, раз ты всякие языки знаешь. – Старушка завязала сумку. – Ну, пойду я к твоему отцу и в таверну к Коринн, она еще в прошлом году обещала мне собрать и насушить трав к зиме да научить делать отвар для коленей. Знаешь, как оно бывает: на небе ни облачка, а все кости ноют, будто гроза вот-вот налетит...
Ворча на старость, погоду и тяжелую жизнь дорожную старушка двинулась к городку, оставив Аланис со старыми книгами в одной руке и парой серебряных монеток за шкатулку в другой.
***
Вечером почти вся деревня собралась вокруг старушки Хильды, предвкушая новости. Аланис прибежала в таверну заранее.
