Оказавшись одна, она достала записку и прочла: “На закате, когда закончится ужин, все пойдут смотреть на пляшущие огни, а вы должны оказаться в библиотеке на втором этаже. Из нее есть выход на балкон, оттуда будет лучше всего видно. К.” Катрина, выходя из уборной, поймала за руку экономку и спросила, где она может найти библиотеку, чтобы незамедлительно туда отправиться после ужина.
Там действительно обнаружились двери, ведущие на балкон. Катрина открыла их и вышла. Солнце недавно скрылось за горизонтом, посеребрив небо на западе, а в воздухе начала распространяться вечерняя сентябрьская прохлада. Под балконом в саду стояли гости. Девушка смотрела, как они пропустили Кэприсию, которая отошла подальше, туда, где нет деревьев, и воздела руки к небу.
Катрина завороженно наблюдала, как в воздухе над Кэприсией возникает яркое пламя. Большой ярко-красный шар поднялся высоко над домом и взорвался, осыпавшись искрами на гостей. Впрочем, они погасли не причинив никому вреда, и зрители восторженно зааплодировали.
Кэприсия улыбнулась и дунула на ладонь. С нее начали взлетать одна за другой десятки бабочек и светлячков, которые стали порхать по саду. Иллюзорные насекомые исчезали, едва коснувшись листка в саду или гостя.
Катрина протянула руку и поймала одну из бабочек. Она хихикнула, когда та исчезла, слегка пощекотав ее ладонь, и тут же вздрогнула, заметив краем глаза, что стоит на балконе не одна. Рядом оказался наследник империи, принц Аласторн. Он оперся на перила и спросил:
- Впервые видите ее представления?
Девушка засмущалась и спрятала руки за спину.
- Да, ваша светлость. Я всего пару месяцев в столице.
Юноша вытянул руку, коснулся одной из бабочек и поведал:
- Советую не пропустить ничего. Игнациус и Кэприсия балуют нас такими представлениями всего один раз в несколько лет. Будь моя воля, я бы просил, чтобы они делали это чаще, но Илар против. Он старается не допустить представителей Ситарики в совет. Денно и нощно бдит, чтобы коварные ситариканцы не вились вокруг нашей семьи. - Он вздохнул. - Неужели нельзя обойтись без всех этих склок?
Катрина немного осмелела и шагнула поближе к принцу:
- Я тоже не люблю склок, ваша светлость. Мой папенька однажды так рассорился с соседом из-за новой мельницы, что на их крики пришла половина Монтелеоне. Закончилось все тем, что матушка взяла на кухне большой половник и попотчевала им и папеньку, и соседа. - Она хихикнула. - И тогда половина Монтелеоне лицезрела, как два самых уважаемых человека удирают от моей матушки, Фелисьен.
Принц рассмеялся:
- Предлагаете моей матушке тоже взяться за поварёшку?
Катрина представила императрицу, которая гонится за маршалом с половником в руках, и прыснула со смеху, забыв все правила приличия, а принц продолжил:
- Или мне стоит попросить отца призвать вашу матушку ко двору, чтобы она вразумила этих соттарцев?
- Пощадите, ваша светлость! Я же все это сразу представила!
Катрина почти вживую видела, как ее матушка гоняется по императорскому дворцу за соттарцами вместе с императрицей и осела на пол в приступе неудержимого смеха. Принц тоже вообразил и от души расхохотался. К счастью их смеха никто не услышал, так как Кэприсия выпустила высоко в небо десятки огненных шаров, которые с грохотом взрывались, выбрасывая снопы разноцветных искр.
Илар Федерхен стоял у колонны, поддерживающей балкон. Он встал позади гостей, внимательно наблюдая за ними. Оглядев их всех быстрым взглядом, он нахмурился. Император и императрица были на месте, в первом ряду зрителей, но не наследник. Мужчина поставил себе мысленно заметку, узнать, где был принц во время этого представления и главное - с кем.
Правда, в дом Ариччи подослать ворону будет не так просто: ситариканцы держались особняком и слуг себе подыскивали тоже исключительно с родины. Впрочем, всегда можно найти кого-нибудь, у кого есть обиды на высокий дом. Даже из ситариканцев. Особенно из ситариканцев, учитывая их непомерную гордость и взрывной нрав.
Маршал еще размышлял, наблюдая за огнями в небе, когда сзади подошел улыбающийся наследник, и спросил:
- Лорд Федерхен, отчего вы не выйдете вперед? Отсюда же плохо видно.
Мужчина усмехнулся:
- Что-то мне подсказывает, что если я встану там, то все другие гости попрячутся за деревьями. За исключением вашей семьи, разумеется, мой принц.
Кар-Эвест,
Август, 1227 г. от Явления Пророка
1 год до явления Гласа Нергала
В одну из ночей первого месяца цветения вереска [1]
В сердце Аланис закралась тревога. Она вышла из дома как была: босая и в одной сорочке и прошла на смотровой утёс, ближайший к ремесленному кварталу. Она будто по наитию взглянула на юг и увидела, что даже яркий свет мертвой луны не пробивает тьму, что лежит на горизонте.
Чернокнижница долго вглядывалась в эту тьму, пока не заметила, что та медленно движется. Из этой тьмы восставала огромная фигура черного воина, держащего в руке какое-то длинное оружие, то ли посох, то ли меч. Долгие минуты прошли, прежде чем колосс встал в полный рост спиной к Аланис, а когда встал - также медленно и неотвратимо начал поворачиваться к ней.
Все это происходило в полной тишине и сердце ее наполнилось ужасом, она не хотела встречаться с колоссом глазами, сама не зная почему. Каким-то образом, самым сердцем она осознала, что если привлечет его взгляд, если он увидит ее, произойдет что-то ужасное, что-то, чего допустить никак нельзя. Такое же чувство она испытывала читая заклинания, обращаясь к чистой тьме. Скованная ужасом, онемевшая, неспособная пошевелиться, она, наконец, вздрогнула и побежала обратно в книжную лавку Григора. Так быстро, как только могла и, едва забежав в дом, проснулась в своей постели в Кар-Эвесте.
Ее сердце все еще колотилось в ужасе. Вскочив с кровати, она быстро оделась и отправилась к Сиамару. Она точно знала, что значит ее сон.
Был час волка, когда эльф, заспанный и взлохмаченный открыл дверь и ворчливо произнес:
- Да что такого могло случиться, Аланис, что ты разбудила нас в такой час?
Из-за его плеча хмуро и с опаской выглядывал Миреил.
Она без всякого вступления сказала, с тревогой впиваясь взглядом в лицо друга:
- Я знаю, что Глас Нергала скоро явит себя миру. Мне было видение.
От такого заявления Сиамар проснулся сразу же, схватил ее за руку и втащил в дом. Он усадил нежданную гостью на стул на кухне, навис над ней и серьёзно спросил:
- Что ты видела?
Она пересказала ему весь сон, вместе со всеми ощущениями. Эльф скептически поджал губы. и Аланис решилась на крайнюю меру: предложила использовать видение разумов.
- Ладно, раз ты так настаиваешь. - Проворчал он.
Женщина взглянула ему в глаза и вошла в его разум, показывая видение. Передавая ощущения. Она вновь содрогнулась, вспомнив, в каком ужасе бежала в лавку.
Разорвав ментальную связь она твердо сказала:
- Я отплыву в столицу как можно быстрее.
Сиамар нахмурился, видение и вправду не было похоже ни на что, ни на сон, ни на бред, но все еще полный сомнений эльф заметил:
- К югу от Клыка сотни, если не тысячи городов и деревушек. Почему ты решила плыть именно в столицу, а не, скажем, на Ситарику?
- Если что-то произойдет, то в столицу вести дойдут гарантированно и дойдут быстрее всего. И как только я услышу там что-то странное, я отправлюсь туда, откуда они пришли.
Сиамар хмыкнул:
- Что ж, звучит здраво. Но, не хочешь ли ты мне поведать, зачем ты собираешься туда, где объявится Глас?
Аланис ни разу не говорила с другом о темном апостоле после того, как они завершили работу над фолиантом. Она закусила губу, напряженно раздумывая: вряд ли Сиамар, который вытащил ее на своем горбу из Башни, оценит ее стремление погибнуть в попытке остановить неизбежное. Он, узнавший ее за три года очень хорошо, по ее лицу моментально понял, что она замыслила что-то совсем дурное. Такое, что ему и не снилось, а глупости он делал мастерски.
Он взял ее за подбородок и спросил, глядя в глаза:
- Что ты задумала, Аланис?
Она тяжело вздохнула и призналась:
- Я намерена найти Глас.
- И-и-и? Что ты собралась делать дальше?
- И убить его. - Сказала чернокнижница тихо. Она подняла глаза на эльфа. - Это будет дорого мне стоить, но если я не попытаюсь, ценой станет всякая жизнь.
Она немного помолчала и добавила:
- Не пытайся понять или отговорить, Сиамар. Поверь, меня ничто не остановит. Я давно все решила.
Эльф упал на стул напротив и, поджав губы, уставился на подругу. Он долго молчал, глядя в ее разом посуровевшее лицо, и наконец тяжело вздохнул. Как бы искусно он ни жонглировал словесами, но взгляд Аланис подсказал ему, что в этот раз они будут бессильны.
- Я могу отплыть с тобой. - Наконец предложил он.
Чернокнижница отрицательно покачала головой:
- Не стоит, эльфы привлекают внимание, даже в столице, а мне оно будет ни к чему. Я планирую затаиться и ничем не выделяться, пока до меня не дойдут вести.
Сиамару стало горько и он в отчаянии спросил:
- Ладно. Я могу тебе хоть как-нибудь помочь?
Аланис немного подумала и заявила с абсолютно серьезным лицом:
- Дай мне свою фамилию, Сиамар.
Эльф ненадолго задумался, осознавая, что она просит, а затем рассмеялся:
- Это дерзко! И фамилию, и титул?
- Только на бумаге. Вы двое все равно не попадете в подушную книгу Эвеста, а “Леди Лаэнис” вызывает куда больше доверия.
- В логике вам не откажешь, леди Лаэнис. Хорошо, сделаем так. - Сиамар широко улыбнулся. - Миреил, ты не против?
Охотник, все это время стоявший в углу, мрачно посмотрел на чернокнижников и отрицательно покачал головой. Идея ему не понравилась совершенно, но Аланис все равно собиралась покинуть Кар-Эвест, и он согласился. Оставалось только молиться всем богам, чтобы однажды к ним не заявились паладины разыскивая других представителей семейства Ан’Гленн.
Свадьбу, не откладывая, назначили на следующий четверг. Сиамар сам пошел в храм и договорился со священником.
Аланис надеялась обстряпать все тихо и незаметно, но едва она проговорилась госпоже Левенс и Адиль, пришедшим ее навестить и выпить чаю, как женщины засуетились, забегали вокруг нее и моментально была придумана тысяча дел, которые нужно успеть сделать до четверга.
Немедленно Аланис была взята под белы ручки и доставлена к портному. Седой худощавый мужчина оценивающе оглядывал ее фигуру, подняв одну кустистую бровь.
- Ну, в срок мы, конечно, уложимся, здесь проблем не будет. - Заявил он записав все мерки. - А что насчет материала? Какой цвет нужен?
Госпожа Левенс, рассматривавшая образцы достала прямоугольник серебристо серой ткани и протянула Аланис со словами:
- Вот, посмотрите на этот, вам так подойдет к волосам!
Чернокнижница мрачно посмотрела на женщину. Жемчужно-серый был цветом вдов и девиц, чья честь была каким-либо образом утрачена, а Аланис несмотря на все, что ей выпало в жизни, не относилась ни к первым, ни ко вторым, и потому демонстративно отложила в сторону кусочек материи.
Затем она обратилась к портному:
- Нет ли у вас простого отбеленного хлопка?
Госпожа Левенс вытаращилась на подругу и, ощущая неловкость момента, испуганно переглянулась с Адиль:
- Но мы думали у вас был ребенок, Лаэнис… - Она растерянно моргнула.
- По всей видимости, он был не моим. - Заметила чернокнижница сухо. Все эти приготовления к ненастоящей свадьбе ее уже порядком утомили, едва начавшись.
Старик-портной кивнул и вытянул из сундучка с образцами несколько кусочков ткани подходящего цвета. Аланис остановила свой выбор на самом скромном - в отличие от обычных девиц, она не собиралась сильно тратиться, чтобы просто получить фамилию.
Если бы была возможность, то она и в храм бы не пошла, но иначе было в подушную книгу не попасть.
Женщина тяжело вздохнула, вспомнив как десять лет назад ее подруги выходили замуж. Как девушки суетились и волновались перед назначенным днем, как они все вместе проводили часы за выбором ткани для платья, как плели венки из белых цветов накануне. Их всех венчал ее отец и она, разумеется присутствовала, но даже тогда она не мечтала о церемонии в храме для себя. А, возможно, стоило.
Когда они наконец вышли от портного, госпожа Левенс отправилась на рынок, закупить муки и яиц - она собралась делать торты и пирожные, хотя Аланис протестовала. Адиль же потянула ее в другую сторону улицы, к цветочнику, чтобы заказать свежие цветы для венков.
Аланис поморщилась - венки были были самым главным в церемонии. Символом, отсылающим к непорочности и Венцу Первых Людей. Будущие супруги обменивались венками, сплетенными из белых цветов, принося клятвы под взором священника и Инаат. Чернокнижница не смогла удержаться и громко фыркнула, пряча звук в кашель, рассматривая цветы на прилавке. Ей, как девице, были положены четыре белые лилии.
В назначенный день было тепло и солнечно. Сиамар заехал за Аланис и вместе они подъехали к хорошо знакомому храму незадолго до полудня. Из всех четырех храмов Кар-Эвеста он умудрился выбрать тот самый, в котором настоятелем был отец Броссе, и Аланис поморщилась, спешиваясь и оглядывая знакомые двери. Это не ускользнуло от эльфа и он заметил, улыбаясь:
- Что-то не так? Ты передумала и хочешь сбежать из-под венца?
Чернокнижница отрицательно покачала головой и ответила:
- Я знаю этого настоятеля, Сиамар. Мне, наверное, следовало предупредить, но теперь то уж что поделать…
- Ну, это ближайший храм к лавке Вермеера, а я не хотел тащить тебя на лошади через весь город. Пойдем, все равно ты этого настоятеля больше не увидишь, а значит и переживать не о чем. - Он тепло улыбнулся и пошел привязывать коня.
Аланис ступила под своды храма и огляделась. На скамьях в первом ряду уже сидели госпожа Левенс, Адиль и Эмма. Со стороны жениха не было никого, но чернокнижница и не ожидала, что Миреил снизойдет до церемонии, которую он разрешил сжав зубы.
Невеста подошла к подругам и улыбнулась, здороваясь. Она заметила, что девушки сегодня волновались больше чем она сама. Они то и дело оглядывались на двери, с нетерпением ожидая появления жениха. Девушки ничего не знали о Сиамаре и чернокнижница украдкой улыбнулась, глядя в сторону: ей стало любопытно, как девицы отнесутся к тому, что ее будущий супруг эльф.
На коленях у девушек лежали венки, которые они должны будут вручить перед тем, как будут принесены обеты, и, по словам госпожи Левенс, они намедни чуть не подрались, пока решали кто кому будет вручать.
Там действительно обнаружились двери, ведущие на балкон. Катрина открыла их и вышла. Солнце недавно скрылось за горизонтом, посеребрив небо на западе, а в воздухе начала распространяться вечерняя сентябрьская прохлада. Под балконом в саду стояли гости. Девушка смотрела, как они пропустили Кэприсию, которая отошла подальше, туда, где нет деревьев, и воздела руки к небу.
Катрина завороженно наблюдала, как в воздухе над Кэприсией возникает яркое пламя. Большой ярко-красный шар поднялся высоко над домом и взорвался, осыпавшись искрами на гостей. Впрочем, они погасли не причинив никому вреда, и зрители восторженно зааплодировали.
Кэприсия улыбнулась и дунула на ладонь. С нее начали взлетать одна за другой десятки бабочек и светлячков, которые стали порхать по саду. Иллюзорные насекомые исчезали, едва коснувшись листка в саду или гостя.
Катрина протянула руку и поймала одну из бабочек. Она хихикнула, когда та исчезла, слегка пощекотав ее ладонь, и тут же вздрогнула, заметив краем глаза, что стоит на балконе не одна. Рядом оказался наследник империи, принц Аласторн. Он оперся на перила и спросил:
- Впервые видите ее представления?
Девушка засмущалась и спрятала руки за спину.
- Да, ваша светлость. Я всего пару месяцев в столице.
Юноша вытянул руку, коснулся одной из бабочек и поведал:
- Советую не пропустить ничего. Игнациус и Кэприсия балуют нас такими представлениями всего один раз в несколько лет. Будь моя воля, я бы просил, чтобы они делали это чаще, но Илар против. Он старается не допустить представителей Ситарики в совет. Денно и нощно бдит, чтобы коварные ситариканцы не вились вокруг нашей семьи. - Он вздохнул. - Неужели нельзя обойтись без всех этих склок?
Катрина немного осмелела и шагнула поближе к принцу:
- Я тоже не люблю склок, ваша светлость. Мой папенька однажды так рассорился с соседом из-за новой мельницы, что на их крики пришла половина Монтелеоне. Закончилось все тем, что матушка взяла на кухне большой половник и попотчевала им и папеньку, и соседа. - Она хихикнула. - И тогда половина Монтелеоне лицезрела, как два самых уважаемых человека удирают от моей матушки, Фелисьен.
Принц рассмеялся:
- Предлагаете моей матушке тоже взяться за поварёшку?
Катрина представила императрицу, которая гонится за маршалом с половником в руках, и прыснула со смеху, забыв все правила приличия, а принц продолжил:
- Или мне стоит попросить отца призвать вашу матушку ко двору, чтобы она вразумила этих соттарцев?
- Пощадите, ваша светлость! Я же все это сразу представила!
Катрина почти вживую видела, как ее матушка гоняется по императорскому дворцу за соттарцами вместе с императрицей и осела на пол в приступе неудержимого смеха. Принц тоже вообразил и от души расхохотался. К счастью их смеха никто не услышал, так как Кэприсия выпустила высоко в небо десятки огненных шаров, которые с грохотом взрывались, выбрасывая снопы разноцветных искр.
Илар Федерхен стоял у колонны, поддерживающей балкон. Он встал позади гостей, внимательно наблюдая за ними. Оглядев их всех быстрым взглядом, он нахмурился. Император и императрица были на месте, в первом ряду зрителей, но не наследник. Мужчина поставил себе мысленно заметку, узнать, где был принц во время этого представления и главное - с кем.
Правда, в дом Ариччи подослать ворону будет не так просто: ситариканцы держались особняком и слуг себе подыскивали тоже исключительно с родины. Впрочем, всегда можно найти кого-нибудь, у кого есть обиды на высокий дом. Даже из ситариканцев. Особенно из ситариканцев, учитывая их непомерную гордость и взрывной нрав.
Маршал еще размышлял, наблюдая за огнями в небе, когда сзади подошел улыбающийся наследник, и спросил:
- Лорд Федерхен, отчего вы не выйдете вперед? Отсюда же плохо видно.
Мужчина усмехнулся:
- Что-то мне подсказывает, что если я встану там, то все другие гости попрячутся за деревьями. За исключением вашей семьи, разумеется, мой принц.
Глава VIII Леди Ан’Гленн
Кар-Эвест,
Август, 1227 г. от Явления Пророка
1 год до явления Гласа Нергала
В одну из ночей первого месяца цветения вереска [1]
Закрыть
, заснув в Кар-Эвесте Аланис снова обнаружила себя в постели в доме Григора в Северном Клыке. В доме было очень тихо. Она встала и выглянула в знакомое окно и увидела знакомую улицу, только город вокруг был всё же другой, не такой каким она его помнила. В окнах домов Северного Клыка не горел свет, снаружи не светили фонари. На улицах не было никого. Ветра и холода тоже не было, только яркая луна освещала дома и улицы мертвенным зеленоватым светом. Не было даже намека на движение воздуха.(июль)
В сердце Аланис закралась тревога. Она вышла из дома как была: босая и в одной сорочке и прошла на смотровой утёс, ближайший к ремесленному кварталу. Она будто по наитию взглянула на юг и увидела, что даже яркий свет мертвой луны не пробивает тьму, что лежит на горизонте.
Чернокнижница долго вглядывалась в эту тьму, пока не заметила, что та медленно движется. Из этой тьмы восставала огромная фигура черного воина, держащего в руке какое-то длинное оружие, то ли посох, то ли меч. Долгие минуты прошли, прежде чем колосс встал в полный рост спиной к Аланис, а когда встал - также медленно и неотвратимо начал поворачиваться к ней.
Все это происходило в полной тишине и сердце ее наполнилось ужасом, она не хотела встречаться с колоссом глазами, сама не зная почему. Каким-то образом, самым сердцем она осознала, что если привлечет его взгляд, если он увидит ее, произойдет что-то ужасное, что-то, чего допустить никак нельзя. Такое же чувство она испытывала читая заклинания, обращаясь к чистой тьме. Скованная ужасом, онемевшая, неспособная пошевелиться, она, наконец, вздрогнула и побежала обратно в книжную лавку Григора. Так быстро, как только могла и, едва забежав в дом, проснулась в своей постели в Кар-Эвесте.
Ее сердце все еще колотилось в ужасе. Вскочив с кровати, она быстро оделась и отправилась к Сиамару. Она точно знала, что значит ее сон.
Был час волка, когда эльф, заспанный и взлохмаченный открыл дверь и ворчливо произнес:
- Да что такого могло случиться, Аланис, что ты разбудила нас в такой час?
Из-за его плеча хмуро и с опаской выглядывал Миреил.
Она без всякого вступления сказала, с тревогой впиваясь взглядом в лицо друга:
- Я знаю, что Глас Нергала скоро явит себя миру. Мне было видение.
От такого заявления Сиамар проснулся сразу же, схватил ее за руку и втащил в дом. Он усадил нежданную гостью на стул на кухне, навис над ней и серьёзно спросил:
- Что ты видела?
Она пересказала ему весь сон, вместе со всеми ощущениями. Эльф скептически поджал губы. и Аланис решилась на крайнюю меру: предложила использовать видение разумов.
- Ладно, раз ты так настаиваешь. - Проворчал он.
Женщина взглянула ему в глаза и вошла в его разум, показывая видение. Передавая ощущения. Она вновь содрогнулась, вспомнив, в каком ужасе бежала в лавку.
Разорвав ментальную связь она твердо сказала:
- Я отплыву в столицу как можно быстрее.
Сиамар нахмурился, видение и вправду не было похоже ни на что, ни на сон, ни на бред, но все еще полный сомнений эльф заметил:
- К югу от Клыка сотни, если не тысячи городов и деревушек. Почему ты решила плыть именно в столицу, а не, скажем, на Ситарику?
- Если что-то произойдет, то в столицу вести дойдут гарантированно и дойдут быстрее всего. И как только я услышу там что-то странное, я отправлюсь туда, откуда они пришли.
Сиамар хмыкнул:
- Что ж, звучит здраво. Но, не хочешь ли ты мне поведать, зачем ты собираешься туда, где объявится Глас?
Аланис ни разу не говорила с другом о темном апостоле после того, как они завершили работу над фолиантом. Она закусила губу, напряженно раздумывая: вряд ли Сиамар, который вытащил ее на своем горбу из Башни, оценит ее стремление погибнуть в попытке остановить неизбежное. Он, узнавший ее за три года очень хорошо, по ее лицу моментально понял, что она замыслила что-то совсем дурное. Такое, что ему и не снилось, а глупости он делал мастерски.
Он взял ее за подбородок и спросил, глядя в глаза:
- Что ты задумала, Аланис?
Она тяжело вздохнула и призналась:
- Я намерена найти Глас.
- И-и-и? Что ты собралась делать дальше?
- И убить его. - Сказала чернокнижница тихо. Она подняла глаза на эльфа. - Это будет дорого мне стоить, но если я не попытаюсь, ценой станет всякая жизнь.
Она немного помолчала и добавила:
- Не пытайся понять или отговорить, Сиамар. Поверь, меня ничто не остановит. Я давно все решила.
Эльф упал на стул напротив и, поджав губы, уставился на подругу. Он долго молчал, глядя в ее разом посуровевшее лицо, и наконец тяжело вздохнул. Как бы искусно он ни жонглировал словесами, но взгляд Аланис подсказал ему, что в этот раз они будут бессильны.
- Я могу отплыть с тобой. - Наконец предложил он.
Чернокнижница отрицательно покачала головой:
- Не стоит, эльфы привлекают внимание, даже в столице, а мне оно будет ни к чему. Я планирую затаиться и ничем не выделяться, пока до меня не дойдут вести.
Сиамару стало горько и он в отчаянии спросил:
- Ладно. Я могу тебе хоть как-нибудь помочь?
Аланис немного подумала и заявила с абсолютно серьезным лицом:
- Дай мне свою фамилию, Сиамар.
Эльф ненадолго задумался, осознавая, что она просит, а затем рассмеялся:
- Это дерзко! И фамилию, и титул?
- Только на бумаге. Вы двое все равно не попадете в подушную книгу Эвеста, а “Леди Лаэнис” вызывает куда больше доверия.
- В логике вам не откажешь, леди Лаэнис. Хорошо, сделаем так. - Сиамар широко улыбнулся. - Миреил, ты не против?
Охотник, все это время стоявший в углу, мрачно посмотрел на чернокнижников и отрицательно покачал головой. Идея ему не понравилась совершенно, но Аланис все равно собиралась покинуть Кар-Эвест, и он согласился. Оставалось только молиться всем богам, чтобы однажды к ним не заявились паладины разыскивая других представителей семейства Ан’Гленн.
***
Свадьбу, не откладывая, назначили на следующий четверг. Сиамар сам пошел в храм и договорился со священником.
Аланис надеялась обстряпать все тихо и незаметно, но едва она проговорилась госпоже Левенс и Адиль, пришедшим ее навестить и выпить чаю, как женщины засуетились, забегали вокруг нее и моментально была придумана тысяча дел, которые нужно успеть сделать до четверга.
Немедленно Аланис была взята под белы ручки и доставлена к портному. Седой худощавый мужчина оценивающе оглядывал ее фигуру, подняв одну кустистую бровь.
- Ну, в срок мы, конечно, уложимся, здесь проблем не будет. - Заявил он записав все мерки. - А что насчет материала? Какой цвет нужен?
Госпожа Левенс, рассматривавшая образцы достала прямоугольник серебристо серой ткани и протянула Аланис со словами:
- Вот, посмотрите на этот, вам так подойдет к волосам!
Чернокнижница мрачно посмотрела на женщину. Жемчужно-серый был цветом вдов и девиц, чья честь была каким-либо образом утрачена, а Аланис несмотря на все, что ей выпало в жизни, не относилась ни к первым, ни ко вторым, и потому демонстративно отложила в сторону кусочек материи.
Затем она обратилась к портному:
- Нет ли у вас простого отбеленного хлопка?
Госпожа Левенс вытаращилась на подругу и, ощущая неловкость момента, испуганно переглянулась с Адиль:
- Но мы думали у вас был ребенок, Лаэнис… - Она растерянно моргнула.
- По всей видимости, он был не моим. - Заметила чернокнижница сухо. Все эти приготовления к ненастоящей свадьбе ее уже порядком утомили, едва начавшись.
Старик-портной кивнул и вытянул из сундучка с образцами несколько кусочков ткани подходящего цвета. Аланис остановила свой выбор на самом скромном - в отличие от обычных девиц, она не собиралась сильно тратиться, чтобы просто получить фамилию.
Если бы была возможность, то она и в храм бы не пошла, но иначе было в подушную книгу не попасть.
Женщина тяжело вздохнула, вспомнив как десять лет назад ее подруги выходили замуж. Как девушки суетились и волновались перед назначенным днем, как они все вместе проводили часы за выбором ткани для платья, как плели венки из белых цветов накануне. Их всех венчал ее отец и она, разумеется присутствовала, но даже тогда она не мечтала о церемонии в храме для себя. А, возможно, стоило.
Когда они наконец вышли от портного, госпожа Левенс отправилась на рынок, закупить муки и яиц - она собралась делать торты и пирожные, хотя Аланис протестовала. Адиль же потянула ее в другую сторону улицы, к цветочнику, чтобы заказать свежие цветы для венков.
Аланис поморщилась - венки были были самым главным в церемонии. Символом, отсылающим к непорочности и Венцу Первых Людей. Будущие супруги обменивались венками, сплетенными из белых цветов, принося клятвы под взором священника и Инаат. Чернокнижница не смогла удержаться и громко фыркнула, пряча звук в кашель, рассматривая цветы на прилавке. Ей, как девице, были положены четыре белые лилии.
В назначенный день было тепло и солнечно. Сиамар заехал за Аланис и вместе они подъехали к хорошо знакомому храму незадолго до полудня. Из всех четырех храмов Кар-Эвеста он умудрился выбрать тот самый, в котором настоятелем был отец Броссе, и Аланис поморщилась, спешиваясь и оглядывая знакомые двери. Это не ускользнуло от эльфа и он заметил, улыбаясь:
- Что-то не так? Ты передумала и хочешь сбежать из-под венца?
Чернокнижница отрицательно покачала головой и ответила:
- Я знаю этого настоятеля, Сиамар. Мне, наверное, следовало предупредить, но теперь то уж что поделать…
- Ну, это ближайший храм к лавке Вермеера, а я не хотел тащить тебя на лошади через весь город. Пойдем, все равно ты этого настоятеля больше не увидишь, а значит и переживать не о чем. - Он тепло улыбнулся и пошел привязывать коня.
Аланис ступила под своды храма и огляделась. На скамьях в первом ряду уже сидели госпожа Левенс, Адиль и Эмма. Со стороны жениха не было никого, но чернокнижница и не ожидала, что Миреил снизойдет до церемонии, которую он разрешил сжав зубы.
Невеста подошла к подругам и улыбнулась, здороваясь. Она заметила, что девушки сегодня волновались больше чем она сама. Они то и дело оглядывались на двери, с нетерпением ожидая появления жениха. Девушки ничего не знали о Сиамаре и чернокнижница украдкой улыбнулась, глядя в сторону: ей стало любопытно, как девицы отнесутся к тому, что ее будущий супруг эльф.
На коленях у девушек лежали венки, которые они должны будут вручить перед тем, как будут принесены обеты, и, по словам госпожи Левенс, они намедни чуть не подрались, пока решали кто кому будет вручать.
