Потом, все потом, когда все кончится… Она позволит себе обморок, истерику, осколки посуды, неудержимый шопинг и спа-процедуры. А пока думай, думай.
В грузовом отсеке «Алиеноры» у нее все получилось. Она собралась, взяла себя в руки, сосредоточилась. И перевербовала Камиллу. Держалась достойно под прицелом бластера. Вела переговоры. Ее не выбило из колеи даже участие Александра. Рассеченная скула кровоточила. Болели ребра. Но она справилась. Сейчас она в безопасности, на «Космическом мозгоеде». Вениамин Игнатьевич зашил ей рассеченную скулу. Даже шрама не останется. И ребра целы. Всего лишь незначительные повреждения. Так почему же она чувствует себя так, будто ей под кожу вместо эластичных мышечных тканей насыпали мелких камешков? И эти камешки сцементировались, застыли неподъемным угловатым грузом.
Да все просто. В грузовом отсеке «Алиеноры» она знала, что Мартину ничего не грозит, что он среди друзей, что он в безопасности. У нее была свобода маневра. Она могла рисковать, играть с судьбой в «прятки», повышать ставки. На зеленый игровой стол выкатилась единственная фишка — ее жизнь. А Мартин был далеко, и для вселенского крупье недосягаем. А теперь все наоборот. Ее карту вынули из колоды, ее фишка помещена в хранилище. Теперь ставка — это жизнь Мартина. И крутится колесо рулетки, и летит шарик по кругу, выбирая задуманный судьбой сектор, и улыбается крупье. Так многообещающе улыбается…
Корделия застыла на розовом диванчике. Ее не трогали, не прогоняли в каюту. Вениамин Игнатьевич подходил время от времени, касался диагностом, давал какие-то таблетки. Полина приносила чай. Корделия пила и даже соглашалась на бутерброд. Вкуса она не чувствовала. Подобно опытному гроссмейстеру, она играла в шахматы с Рифеншталями. Мысленно. Делала ход и проживала возможные комбинации. Хватит ли у нее гроссмейстерского мастерства, чтобы довести партию до эндшпиля?
По ночам экипаж разбредался по каютам. Она оставалась одна. Иногда беспокойно дремала, иногда вставала и бродила от стола к пульту. В одну из ночей в пультогостиную вошел Дэн. Корделия взглянула на него, и что-то в этой властной вертикали, которую она так долго выстраивала, разладилось, лопнуло, поползло. Она слабая и беспомощная, одинокая, потерянная во вселенной женщина. Приподнявшись, она как-то умоляюще протянула руку и прошептала:
— Дэничка…
Ответа она не ждала. И помощи не просила. Потому что не надеялась. Дэн внешне не походил на Мартина, они были совершенно разные и в то же время были в чем-то неуловимо похожи, как двойняшки, разделенные в детстве. Прикоснуться к одному означало прикоснуться и ко второму. Дэн ее услышал. Бесшумно, тенью, приблизился и сел рядом. Корделия погладила рыжую голову и уткнулась лбом в его плечо. Сколько они так просидели, она не знала. Час или два. Потом кто-то вышел из каюты. Дэн так же бесшумно скользнул в навигаторское кресло. Корделия свернулась на диванчике клубком и натянула одеяло. Ей стало легче. Она знала, что справится.
Александр ван дер Велле вышел на связь уже в системе Бетельгейзе. Так они договорились. Он примет условия Уайтера и отправится за Мартином.
— Я выполнил все его требования, — сказал владелец «Алиеноры», когда «Космический мозгоед» ответил на запрос. — Катер и деньги.
— Он намерен взять деньги и оставить заложника на яхте? — уточнил Станислав Федотович.
Переговоры с заказчиком похищения вел он, несмотря на то, что в происходящее, как и весь экипаж, был вовлечен косвенно. «КМ» всего лишь оказался не в том месте и не в то время. Впрочем, как и всегда. Пристыкуйся он к «Сагану» на полчаса раньше, сдал бы груз и отправился бы дальше по своим скромным транспортным заботам. Но закулисный игрок вынудил его вмешаться, и вот уже старый грузовик обратился в сцену основного действия, точку приложения неведомых сил. Интересы двух империй, банковской и медийной, сшиблись именно здесь, в маленькой уютной пультогостиной, на розовом диванчике.
— Да, я полагаю… я уверен, что именно так он и поступит. Во всяком случае, для него это единственно разумный выход. Деньги на анонимном депозите в Общегалактическом. Чтобы воспользоваться ими, удостоверение личности не требуется. Только цифровой код.
Корделия вспомнила, что именно так она расплатилась с Лобиным. Тоже открыла счет в Общегалактическом. С тем же условием — анонимность. Корделия держалась чуть в стороне, чтобы не попадать в обзор камер. Говорить с Александром она не хотела. Потом… Все потом. Когда Мартин будет в безопасности, она поговорит и с Александром по душам. Он несомненно рассчитывал на прямые переговоры. Он выглядел слегка разочарованным, когда вместо нее в вирт-окне появился бывший космодесантник. У Корделии был порыв вмешаться и высказать этому «шахматисту» все, что она о нем думает. Но сдержалась. Будет какой-то рыночный скандал, бытовая разборка. А вести переговоры, подобные тем, какие она вела с Камиллой, Корделия не могла физически. На Александра она способна только кричать. Оглушающе, истерично, самозабвенно. С полной потерей лица. Крик уже поднимался к самому горлу и душил, давил... Корделия стиснула кулаки. Рядом с ней села Полина, сначала погладила по плечу, а затем сунула в руки Котьку.
Ошеломленная от такого самоуправства кошка приняла свою участь смиренно. Напряженная атмосфера нескольких последних суток, преследующая любимого капитана бессонница (даже умурлыкать не удалось) и эта невесть откуда взявшаяся человеческая самка лишили Котьку воли к сопротивлению. Она долго боролась за свое место на транспортнике, за признание своей ценности среди эгоистичных двуногих, практически уже достигла своей цели, доказывая им свою независимость, свое превосходство, добилась служения и поклонения, как вдруг… о ней забыли. Нет, не окончательно. Миска ее регулярно наполнялась. Да и второй киборг по-прежнему переправлял под стол большую часть содержимого своей тарелки. Котька и сама успевала полакать из капитанской кружки. Только как-то это все было… неинтересно. Мимоходом. Наспех. Будто она заводная зверушка какая… вроде того фиолетового чудища. Котька боролась, взывала. Но ее не слышали. На нее не обращали внимания. Даже эта чужая… Котька ее когтями в первый день полоснула, а та и не заметила. Ладно, она еще напомнит о себе.
Корделия, почувствовав под ладонью теплое кошачье тельце, принялась машинально это тельца гладить. Кошка пошевеливала хвостом, но более никак своего недовольства не выражала.
— А что намерены делать вы? — неожиданно спросил капитан, пристально глядя на вирт-собеседника.
На лице Александра ван дер Велле отразилась легкое замешательство. Но он колебался всего секунду.
— Я намерен все это прекратить, — ответил он. — Киборг… то есть Мартин, вернется к своей хозяйке.
— А деньги? Вы позволите пирату улететь с такой суммой? — В голосе капитана по-прежнему звучало недоверие.
Александр не смутился, взгляд не отвел.
— Убытки не критичны. Любой бизнес, даже самый успешный, всегда предполагает потери. Госпожа Трастамара это подтвердит. К тому же господин Уайтер вряд ли сможет в полной мере этими деньгами воспользоваться. Как и своей свободой.
Корделия мысленно с ним согласилась. Казак совершил ошибку.
— Вы беспокоитесь, не нарушу ли я слово и не уведу ли яхту с заложником?
— А следует? — Голос капитана звучал жестко.
Александр вновь усмехнулся.
— Я понимаю, какого вы и… Корделия обо мне мнения. С одной стороны, к подобной оценке моих действий оппонентами мне не привыкать. А с другой, доводить ситуацию до необратимой… неразумно. И невыгодно. Я хочу, чтобы наш бизнес как можно скорее вернулся в правовое поле. К тому же, я бы хотел… я бы хотел помириться с Корделией.
— Ну, это она сама будет решать. Меня интересует ваши непосредственные действия.
— Через час я швартуюсь к станции. Как только сделка будет завершена и Уайтер покинет станцию на моем катере, я свяжусь с вами.
— А его подельник? Как его… Скуратов, кажется? Казак возьмет его с собой?
— Не думаю. О подельнике он не сказал ни слова.
И вот уже который час, скрываясь в тени гигантского, ближайшего к станции астероида, они ждут сигнала. Лидар засек сближение катера со станцией. Затем стыковка. Тед рискнул вывести транспортник из тени, чтобы улучшить обзор. Станция с пришвартованной яхтой и катером была отчетливо видна на лидаре. И вдруг… Вдруг катер отстыковался. Но как-то неуверенно, с замедлением. Затем будто провалился в вакуумную яму. Тед презрительно хмыкнул.
— Что это он делает?
— Казак не умеет водить катер, — пояснил Дэн. — А если и умеет, то на уровне стажера. У него был Ретт. На катере такого класса как «Асмодей» прокачанный искин. Пилоту достаточно отстыковаться, а дальше автопилот перехватит управление.
Похоже, что именно так и случилось. Катер выровнялся, развернулся и начал набирать скорость. Вскоре он исчез.
В пультогостиной вновь наступила тревожная тишина. Станция с пристыкованной яхтой медленно вращалась. Один виток, второй. Никаких сигналов. Яхта также не подавала признаков жизни. Корделия почувствовала дурноту. Сейчас яхта запустит маневровые двигатели, отойдет от станции, а «Космический мозгоед» не сможет ей помешать. Он слишком мал, вооружения нет. Даже если транспортник пойдет на перехват, яхта нанесет ему критические повреждения.
Но яхта не запускала двигатели. Она вообще не подавала признаков жизни. Мерцали сигнальные огни.
— Что будем делать? — нетерпеливо спросил Тед, покосившись на капитана.
— Есть вероятность, что на яхте заблокирован терминал связи, — предположил Дэн. — Казак мог намеренно его повредить.
Капитан кивнул, принимая версию.
— Возможно, Мартину нужна помощь… — чуть слышно проговорила Корделия.
— «Маша», свяжись с искином станции, — твердо приказал Станислав Федотович, — Тед, готовься. Мы стыкуемся.
* "Каменный гость" А.С. Пушкин
В стыковочный узел Станислав Корделию не пустил.
Когда она попыталась прорваться, он ее перехватил и деликатно, но твердо водворил обратно в каюту. А каюту запер. Дал доступ Полине и взял с нее слово, что она ни посулам, ни жалости не поддастся и не позволит пассажирке выйти из заключения без разрешения капитана. Полина слово дала, торжественно и вдохновенно. Ей самой не терпелось узнать, что происходит на станции, она готова была уже прибегнуть к действенному и привычному «Ну, Станислав Федотыч!», но возложенная капитаном ответственность так вырастила Полину в собственных глазах (еще не был предан забвению ее подвиг в галерее «Эксплорера»), что она вытянулась во фрунт и едва не козырнула.
— Да, капитан. Взятки не брать, жалости не поддаваться.
— Выполнять.
— Есть, капитан.
Дэн и Ланс, уже в боевом режиме, стояли у выходного шлюза, ожидая, когда стабилизируется давление в камере. Станислав тоже шагнул вперед.
— Может быть, мы первые, Станислав Федотыч? — осторожно предложил Дэн.
Инициатива выглядела разумной. В самом деле, никто не знает, что или кто ожидает их за этим пневмопорталом. Если «Асмодей» отошел от станции, то это вовсе не означает, что Казак покинул яхту. Есть еще его подельник. Да и члены экипажа «Алиеноры» могут встретить незнакомцев не рукопожатиями, а выстрелами. На вызовы яхта не отвечает. На борту есть плазмомет. Вполне вероятно, что по ту сторону мембраны их уже поджидает кто-то вооруженный.
Дэн продолжал вопросительно смотреть на капитана. А тот все еще колебался. Укрыться за спинами двух киборгов или возглавить разведывательную операцию? В былые времена он бы не колебался, как не колебались офицеры на Васильке или на Шебе. Ценность жизни человека несоизмерима с ценностью псевдожизни киборга. Органические машины для того и созданы — идти вперед, жертвовать собой. Таково их предназначение.
Но тогда, в армии, это были неразумные, правильные киборги. Механизмы. Роботы. Те же андроиды, только с генномодифицированным эпителием и усиленными мышцами. А Станислав после встречи с Дэном, Лансом, а затем и с Мартином, даже тех, из далекого армейского прошлого, когда все виделось в черно-белых, уставных категориях, воспринимать как неодушевленные, бесчувственные предметы уже не мог. Вдруг те, армейские, безропотные, безымянные, тоже что-то понимали, что-то чувствовали и тоже на что-то надеялись? Только знака подать не могли. Они вообще ничего не могли. Только подчинялись. Их устаревший процессор не допускал ни мышечной, ни эмоциональной импровизации.
Оказалось, что в своих сомнениях он не одинок. Корделия пребывала в том же раздрае. Однажды они засиделись за разговорами в пультогостиной, и неожиданная пассажирка призналась, что с тех пор, как в ее жизни появился Мартин, она ищет отблеск разума в каждом киборге, каждому смотрит в глаза с необъяснимым виноватым ожиданием.
— Вот даже охранник в моем доме на Новой Москве, — рассказывала она. — Там всегда дежурят двое, киборг и человек. У человека смена шесть часов, а киборга — двенадцать. Нет, работа там нетрудная, скучная только. Встречать-провожать жильцов, проверять гостей. Я каждый раз здороваюсь с обоими, и с киборгом и с человеком. Они оба отвечают. Человек — по инструкции, киборг — согласно программе. И мне каждый раз не по себе. А вдруг он тоже мечтает увидеть море, снег, звезды… Как когда-то об этом мечтал Мартин. Он же, этот киборг, ничего не видит, кроме поста охраны и служебного помещения, где восполняет ресурсы и проводит отведенные часы отдыха. Человек, по крайней мере, может взять отгул, поехать в отпуск, сменить род деятельности, а киборг ничего не может. Я тогда настояла, чтобы техники из ОЗК проверили всех охранных киборгов. И моих, из службы безопасности.
— И? — спросил Станислав.
Корделия покачала головой.
— Уверили, что признаков мозговой активности нет. Все они… нормальные, и в охране, и в холдинге. Только я все равно смотрю и… Даже после того, как Мартин подтвердил. Он тоже как-то определяет. По активности процессора, по стандартному пакету данных. Я понимаю, что разумных ничтожный процент. Но сама возможность…
Возможно, еще год назад Станислав заподозрил бы у нее паранойю, так часто приписываемую женщинам эмоциональную нестабильность. Но за этот прошедший год столько всего случилось, что он внезапно стал находить у себя и эту самую нестабильность, и паранойю. А вдруг они… все? Вот и Кира утверждает, что среди «семерок» разумна каждая вторая. Достаточно вживить им нечто вроде адаптера, переходника между процессором и мозгом, и они смогут действовать самостоятельно, руководствуясь собственной волей. Как люди. Следовательно, ценность их жизни уравнивается с ценностью жизни человеческой. А если приоритета нет, то какое он имеет право посылать вперед Дэна и Ланса? Пусть он и капитан, но у них не военный корвет, а гражданский транспортник. И Станислав больше не старшина-космодесантник, бросающий в атаку свое подразделение. У него сугубо гражданский экипаж. А с другой стороны, рискнуть жизнью и оставить корабль без капитана не менее безответственно. Если он сунется вперед и угодит под струю плазмы, что будет с «Мозгоедом»? Кто возьмет на себя командование? Кто вытащит этих олухов из очередной передряги? Да еще с такой пассажиркой на борту?
В грузовом отсеке «Алиеноры» у нее все получилось. Она собралась, взяла себя в руки, сосредоточилась. И перевербовала Камиллу. Держалась достойно под прицелом бластера. Вела переговоры. Ее не выбило из колеи даже участие Александра. Рассеченная скула кровоточила. Болели ребра. Но она справилась. Сейчас она в безопасности, на «Космическом мозгоеде». Вениамин Игнатьевич зашил ей рассеченную скулу. Даже шрама не останется. И ребра целы. Всего лишь незначительные повреждения. Так почему же она чувствует себя так, будто ей под кожу вместо эластичных мышечных тканей насыпали мелких камешков? И эти камешки сцементировались, застыли неподъемным угловатым грузом.
Да все просто. В грузовом отсеке «Алиеноры» она знала, что Мартину ничего не грозит, что он среди друзей, что он в безопасности. У нее была свобода маневра. Она могла рисковать, играть с судьбой в «прятки», повышать ставки. На зеленый игровой стол выкатилась единственная фишка — ее жизнь. А Мартин был далеко, и для вселенского крупье недосягаем. А теперь все наоборот. Ее карту вынули из колоды, ее фишка помещена в хранилище. Теперь ставка — это жизнь Мартина. И крутится колесо рулетки, и летит шарик по кругу, выбирая задуманный судьбой сектор, и улыбается крупье. Так многообещающе улыбается…
Корделия застыла на розовом диванчике. Ее не трогали, не прогоняли в каюту. Вениамин Игнатьевич подходил время от времени, касался диагностом, давал какие-то таблетки. Полина приносила чай. Корделия пила и даже соглашалась на бутерброд. Вкуса она не чувствовала. Подобно опытному гроссмейстеру, она играла в шахматы с Рифеншталями. Мысленно. Делала ход и проживала возможные комбинации. Хватит ли у нее гроссмейстерского мастерства, чтобы довести партию до эндшпиля?
По ночам экипаж разбредался по каютам. Она оставалась одна. Иногда беспокойно дремала, иногда вставала и бродила от стола к пульту. В одну из ночей в пультогостиную вошел Дэн. Корделия взглянула на него, и что-то в этой властной вертикали, которую она так долго выстраивала, разладилось, лопнуло, поползло. Она слабая и беспомощная, одинокая, потерянная во вселенной женщина. Приподнявшись, она как-то умоляюще протянула руку и прошептала:
— Дэничка…
Ответа она не ждала. И помощи не просила. Потому что не надеялась. Дэн внешне не походил на Мартина, они были совершенно разные и в то же время были в чем-то неуловимо похожи, как двойняшки, разделенные в детстве. Прикоснуться к одному означало прикоснуться и ко второму. Дэн ее услышал. Бесшумно, тенью, приблизился и сел рядом. Корделия погладила рыжую голову и уткнулась лбом в его плечо. Сколько они так просидели, она не знала. Час или два. Потом кто-то вышел из каюты. Дэн так же бесшумно скользнул в навигаторское кресло. Корделия свернулась на диванчике клубком и натянула одеяло. Ей стало легче. Она знала, что справится.
Александр ван дер Велле вышел на связь уже в системе Бетельгейзе. Так они договорились. Он примет условия Уайтера и отправится за Мартином.
— Я выполнил все его требования, — сказал владелец «Алиеноры», когда «Космический мозгоед» ответил на запрос. — Катер и деньги.
— Он намерен взять деньги и оставить заложника на яхте? — уточнил Станислав Федотович.
Переговоры с заказчиком похищения вел он, несмотря на то, что в происходящее, как и весь экипаж, был вовлечен косвенно. «КМ» всего лишь оказался не в том месте и не в то время. Впрочем, как и всегда. Пристыкуйся он к «Сагану» на полчаса раньше, сдал бы груз и отправился бы дальше по своим скромным транспортным заботам. Но закулисный игрок вынудил его вмешаться, и вот уже старый грузовик обратился в сцену основного действия, точку приложения неведомых сил. Интересы двух империй, банковской и медийной, сшиблись именно здесь, в маленькой уютной пультогостиной, на розовом диванчике.
— Да, я полагаю… я уверен, что именно так он и поступит. Во всяком случае, для него это единственно разумный выход. Деньги на анонимном депозите в Общегалактическом. Чтобы воспользоваться ими, удостоверение личности не требуется. Только цифровой код.
Корделия вспомнила, что именно так она расплатилась с Лобиным. Тоже открыла счет в Общегалактическом. С тем же условием — анонимность. Корделия держалась чуть в стороне, чтобы не попадать в обзор камер. Говорить с Александром она не хотела. Потом… Все потом. Когда Мартин будет в безопасности, она поговорит и с Александром по душам. Он несомненно рассчитывал на прямые переговоры. Он выглядел слегка разочарованным, когда вместо нее в вирт-окне появился бывший космодесантник. У Корделии был порыв вмешаться и высказать этому «шахматисту» все, что она о нем думает. Но сдержалась. Будет какой-то рыночный скандал, бытовая разборка. А вести переговоры, подобные тем, какие она вела с Камиллой, Корделия не могла физически. На Александра она способна только кричать. Оглушающе, истерично, самозабвенно. С полной потерей лица. Крик уже поднимался к самому горлу и душил, давил... Корделия стиснула кулаки. Рядом с ней села Полина, сначала погладила по плечу, а затем сунула в руки Котьку.
Ошеломленная от такого самоуправства кошка приняла свою участь смиренно. Напряженная атмосфера нескольких последних суток, преследующая любимого капитана бессонница (даже умурлыкать не удалось) и эта невесть откуда взявшаяся человеческая самка лишили Котьку воли к сопротивлению. Она долго боролась за свое место на транспортнике, за признание своей ценности среди эгоистичных двуногих, практически уже достигла своей цели, доказывая им свою независимость, свое превосходство, добилась служения и поклонения, как вдруг… о ней забыли. Нет, не окончательно. Миска ее регулярно наполнялась. Да и второй киборг по-прежнему переправлял под стол большую часть содержимого своей тарелки. Котька и сама успевала полакать из капитанской кружки. Только как-то это все было… неинтересно. Мимоходом. Наспех. Будто она заводная зверушка какая… вроде того фиолетового чудища. Котька боролась, взывала. Но ее не слышали. На нее не обращали внимания. Даже эта чужая… Котька ее когтями в первый день полоснула, а та и не заметила. Ладно, она еще напомнит о себе.
Корделия, почувствовав под ладонью теплое кошачье тельце, принялась машинально это тельца гладить. Кошка пошевеливала хвостом, но более никак своего недовольства не выражала.
— А что намерены делать вы? — неожиданно спросил капитан, пристально глядя на вирт-собеседника.
На лице Александра ван дер Велле отразилась легкое замешательство. Но он колебался всего секунду.
— Я намерен все это прекратить, — ответил он. — Киборг… то есть Мартин, вернется к своей хозяйке.
— А деньги? Вы позволите пирату улететь с такой суммой? — В голосе капитана по-прежнему звучало недоверие.
Александр не смутился, взгляд не отвел.
— Убытки не критичны. Любой бизнес, даже самый успешный, всегда предполагает потери. Госпожа Трастамара это подтвердит. К тому же господин Уайтер вряд ли сможет в полной мере этими деньгами воспользоваться. Как и своей свободой.
Корделия мысленно с ним согласилась. Казак совершил ошибку.
— Вы беспокоитесь, не нарушу ли я слово и не уведу ли яхту с заложником?
— А следует? — Голос капитана звучал жестко.
Александр вновь усмехнулся.
— Я понимаю, какого вы и… Корделия обо мне мнения. С одной стороны, к подобной оценке моих действий оппонентами мне не привыкать. А с другой, доводить ситуацию до необратимой… неразумно. И невыгодно. Я хочу, чтобы наш бизнес как можно скорее вернулся в правовое поле. К тому же, я бы хотел… я бы хотел помириться с Корделией.
— Ну, это она сама будет решать. Меня интересует ваши непосредственные действия.
— Через час я швартуюсь к станции. Как только сделка будет завершена и Уайтер покинет станцию на моем катере, я свяжусь с вами.
— А его подельник? Как его… Скуратов, кажется? Казак возьмет его с собой?
— Не думаю. О подельнике он не сказал ни слова.
И вот уже который час, скрываясь в тени гигантского, ближайшего к станции астероида, они ждут сигнала. Лидар засек сближение катера со станцией. Затем стыковка. Тед рискнул вывести транспортник из тени, чтобы улучшить обзор. Станция с пришвартованной яхтой и катером была отчетливо видна на лидаре. И вдруг… Вдруг катер отстыковался. Но как-то неуверенно, с замедлением. Затем будто провалился в вакуумную яму. Тед презрительно хмыкнул.
— Что это он делает?
— Казак не умеет водить катер, — пояснил Дэн. — А если и умеет, то на уровне стажера. У него был Ретт. На катере такого класса как «Асмодей» прокачанный искин. Пилоту достаточно отстыковаться, а дальше автопилот перехватит управление.
Похоже, что именно так и случилось. Катер выровнялся, развернулся и начал набирать скорость. Вскоре он исчез.
В пультогостиной вновь наступила тревожная тишина. Станция с пристыкованной яхтой медленно вращалась. Один виток, второй. Никаких сигналов. Яхта также не подавала признаков жизни. Корделия почувствовала дурноту. Сейчас яхта запустит маневровые двигатели, отойдет от станции, а «Космический мозгоед» не сможет ей помешать. Он слишком мал, вооружения нет. Даже если транспортник пойдет на перехват, яхта нанесет ему критические повреждения.
Но яхта не запускала двигатели. Она вообще не подавала признаков жизни. Мерцали сигнальные огни.
— Что будем делать? — нетерпеливо спросил Тед, покосившись на капитана.
— Есть вероятность, что на яхте заблокирован терминал связи, — предположил Дэн. — Казак мог намеренно его повредить.
Капитан кивнул, принимая версию.
— Возможно, Мартину нужна помощь… — чуть слышно проговорила Корделия.
— «Маша», свяжись с искином станции, — твердо приказал Станислав Федотович, — Тед, готовься. Мы стыкуемся.
* "Каменный гость" А.С. Пушкин
Прода от 27.05.2021, 23:57
Глава 13. Иногда они возвращаются
В стыковочный узел Станислав Корделию не пустил.
Когда она попыталась прорваться, он ее перехватил и деликатно, но твердо водворил обратно в каюту. А каюту запер. Дал доступ Полине и взял с нее слово, что она ни посулам, ни жалости не поддастся и не позволит пассажирке выйти из заключения без разрешения капитана. Полина слово дала, торжественно и вдохновенно. Ей самой не терпелось узнать, что происходит на станции, она готова была уже прибегнуть к действенному и привычному «Ну, Станислав Федотыч!», но возложенная капитаном ответственность так вырастила Полину в собственных глазах (еще не был предан забвению ее подвиг в галерее «Эксплорера»), что она вытянулась во фрунт и едва не козырнула.
— Да, капитан. Взятки не брать, жалости не поддаваться.
— Выполнять.
— Есть, капитан.
Дэн и Ланс, уже в боевом режиме, стояли у выходного шлюза, ожидая, когда стабилизируется давление в камере. Станислав тоже шагнул вперед.
— Может быть, мы первые, Станислав Федотыч? — осторожно предложил Дэн.
Инициатива выглядела разумной. В самом деле, никто не знает, что или кто ожидает их за этим пневмопорталом. Если «Асмодей» отошел от станции, то это вовсе не означает, что Казак покинул яхту. Есть еще его подельник. Да и члены экипажа «Алиеноры» могут встретить незнакомцев не рукопожатиями, а выстрелами. На вызовы яхта не отвечает. На борту есть плазмомет. Вполне вероятно, что по ту сторону мембраны их уже поджидает кто-то вооруженный.
Дэн продолжал вопросительно смотреть на капитана. А тот все еще колебался. Укрыться за спинами двух киборгов или возглавить разведывательную операцию? В былые времена он бы не колебался, как не колебались офицеры на Васильке или на Шебе. Ценность жизни человека несоизмерима с ценностью псевдожизни киборга. Органические машины для того и созданы — идти вперед, жертвовать собой. Таково их предназначение.
Но тогда, в армии, это были неразумные, правильные киборги. Механизмы. Роботы. Те же андроиды, только с генномодифицированным эпителием и усиленными мышцами. А Станислав после встречи с Дэном, Лансом, а затем и с Мартином, даже тех, из далекого армейского прошлого, когда все виделось в черно-белых, уставных категориях, воспринимать как неодушевленные, бесчувственные предметы уже не мог. Вдруг те, армейские, безропотные, безымянные, тоже что-то понимали, что-то чувствовали и тоже на что-то надеялись? Только знака подать не могли. Они вообще ничего не могли. Только подчинялись. Их устаревший процессор не допускал ни мышечной, ни эмоциональной импровизации.
Оказалось, что в своих сомнениях он не одинок. Корделия пребывала в том же раздрае. Однажды они засиделись за разговорами в пультогостиной, и неожиданная пассажирка призналась, что с тех пор, как в ее жизни появился Мартин, она ищет отблеск разума в каждом киборге, каждому смотрит в глаза с необъяснимым виноватым ожиданием.
— Вот даже охранник в моем доме на Новой Москве, — рассказывала она. — Там всегда дежурят двое, киборг и человек. У человека смена шесть часов, а киборга — двенадцать. Нет, работа там нетрудная, скучная только. Встречать-провожать жильцов, проверять гостей. Я каждый раз здороваюсь с обоими, и с киборгом и с человеком. Они оба отвечают. Человек — по инструкции, киборг — согласно программе. И мне каждый раз не по себе. А вдруг он тоже мечтает увидеть море, снег, звезды… Как когда-то об этом мечтал Мартин. Он же, этот киборг, ничего не видит, кроме поста охраны и служебного помещения, где восполняет ресурсы и проводит отведенные часы отдыха. Человек, по крайней мере, может взять отгул, поехать в отпуск, сменить род деятельности, а киборг ничего не может. Я тогда настояла, чтобы техники из ОЗК проверили всех охранных киборгов. И моих, из службы безопасности.
— И? — спросил Станислав.
Корделия покачала головой.
— Уверили, что признаков мозговой активности нет. Все они… нормальные, и в охране, и в холдинге. Только я все равно смотрю и… Даже после того, как Мартин подтвердил. Он тоже как-то определяет. По активности процессора, по стандартному пакету данных. Я понимаю, что разумных ничтожный процент. Но сама возможность…
Возможно, еще год назад Станислав заподозрил бы у нее паранойю, так часто приписываемую женщинам эмоциональную нестабильность. Но за этот прошедший год столько всего случилось, что он внезапно стал находить у себя и эту самую нестабильность, и паранойю. А вдруг они… все? Вот и Кира утверждает, что среди «семерок» разумна каждая вторая. Достаточно вживить им нечто вроде адаптера, переходника между процессором и мозгом, и они смогут действовать самостоятельно, руководствуясь собственной волей. Как люди. Следовательно, ценность их жизни уравнивается с ценностью жизни человеческой. А если приоритета нет, то какое он имеет право посылать вперед Дэна и Ланса? Пусть он и капитан, но у них не военный корвет, а гражданский транспортник. И Станислав больше не старшина-космодесантник, бросающий в атаку свое подразделение. У него сугубо гражданский экипаж. А с другой стороны, рискнуть жизнью и оставить корабль без капитана не менее безответственно. Если он сунется вперед и угодит под струю плазмы, что будет с «Мозгоедом»? Кто возьмет на себя командование? Кто вытащит этих олухов из очередной передряги? Да еще с такой пассажиркой на борту?
