Бросив мимолетный взгляд, Кейт приняла их за отбившуюся от молодежной компании парочку. Одеты соответственно, с дорожной целесообразностью. Разговаривают оживленно, не стесняясь, смеются, держатся за руки. Несколько непривычно для тихой и почтенной вип-зоны. Здесь придерживаются определенного этикета. И даже дресс-кода. Удивительно, как этих сюда пустили. Оба в джинсах, в кроссовках. На девице длинный бесформенный пуловер, поверх него - ветровка. Бейсболка козырьком назад и очки в пол-лица. Парень в свитере крупной вязки. Длинные русые волосы собраны в хвост. На плече - дорожная сумка. К свободному столику кинулись наперегонки, едва не толкаясь. Величественная матрона, жена какого-то депутата, опекающая флегматичного внука, неодобрительно покосилась на шумную парочку. И чего было бежать? Свободных столиков больше половины. Заняты были только у огромного панорамного окна, выходящего на посадочное поле. Зрелище уходящих в небо межзвездных кораблей завораживало.
Новоприбывшим пришлось довольствоваться столиком рядом с древовидным папоротником с Нового Рио. Девица села к Кейт лицом, а парень - вполоборота. Утратив сосредоточенность, Кейт невольно стала наблюдать за виновниками переполоха. Присмотревшись, она обнаружила, что первое ее впечатление было ошибочным. Девица оказалась значительно старше своего спутника, Кейт определила это по тому, как она двигалась. Зрелая женщина ходит, садится, поворачивает голову совсем не так, как это делает выпускница колледжа, даже если эта зрелая женщина в прекрасной спортивной форме. Она все делает совсем иначе, более округло, замедленно. Не ищет одобрения, не сомневается в своей ценности. А юное создание соткано из сомнений. Вот ее спутник действительно очень молод, чуть больше двадцати. Высокий, стройный. Кейт видела его профиль, когда он чуть поворачивал голову, окидывая посетителей быстрым, но очень внимательным взглядом. Но сразу забывал о них. Он смотрел на сидящую рядом женщину. И она смотрела на него.
Кем они приходились друг другу? Будь они ровесниками, вопросов бы не возникло. Впрочем, бывает и так, что женщина намного старше. Кейт не раз видела в клинике мужа богатых молодящихся светских львиц, закрутивших роман с одноклассниками сыновей. Ну или попросту купивших себе юных любовников. Но эти львицы ведут себя иначе. Из кожи лезут вон, чтобы подчеркнуть свою неувядающую сексуальность. А здесь как будто обратная цель. Бесформенный пуловер, ни намека на жеманность. Больше похоже на поведение матери. Но взрослые сыновья не путешествуют в обществе матерей, пусть даже таких стройных и спортивных. Напротив, повзрослевшие дети всячески дистанцируются от родителей, в восемнадцать лет убегают из дома, поступают в колледж, а затем в университет. Кейт сама ушла из дома в семнадцать лет. Переехала в кампус.
Тогда кто они? Друзья? Соратники? Попутчики?
Кейт вдруг почувствовала странную дурноту. Она услышала, как парень произнес, обращаясь к подошедшему кельнеру и указывая на избранное в меню:
- Я возьму вот это. С карамельным сиропом и взбитыми сливками.
- А мне кофе и каких-нибудь несладких печенек, - добавила женщина.
Голос у нее соответствующий, мелодичный, уверенный. И его голос…
Кейт стало холодно. Она почувствовала подбирающийся сквозняк. Дуло из колодца, того самого, черного, притаившегося в сердцевине ее существования. И не только голос… То, как он наклонил голову, повернулся к собеседнице, отложил меню. Точные грациозные движения. Гибкость запястья. Она это уже видела… Она видела… Его профиль, линия скул, подбородка… Как это знакомо. Мешают выбившиеся из хвоста пряди. Закрывают часть лица.
Тогда у него таких волос не было. Его стригли. Некоторые участки головы даже выбривали, чтобы удобнее было крепить датчики. Или электроды…
Нет, нет, у нее галлюцинация! Это всего лишь сходство! Пугающее, тревожное. Бывает же, что люди походят на тех, кто не совсем… люди. Дурнота усилилась, когда официант принес заказ. Для дамы – кофе с печеньем, а для ее спутника – увесистую порцию мороженого, увенчанного куполом из сбитых сливок. Человек мог, конечно, все это съесть, если страдал повышенной тягой к сладкому. Парень придвинул к себе вазочку и принялся деловито перемешивать содержимое. Женщина, казалось, была очарована происходящим. Она тоже вооружилась ложечкой и попыталась снять пробу.
- Моё! – решительно заявил парень, отбиваясь от посягательств.
- Ах вот как! Бегемотик не только вредина, но и жадина. А не слипнется?
И тут парень произнес фразу, которая окончательно столкнула Кейт в колодец.
- Операция анатомически невозможна.
Потом они смеялись. Они все время смеялись. Он что-то ей оживленно рассказывал. Кажется, речь шла о каком-то длительном путешествии на каком-то транспортнике едва ли не за пределы Галактики. Проскальзывали имена. Был какой-то Дэн, обязательно в сочетании со сгущенкой, еще Ланс с Котькой, девушка Полли, грозный капитан, любитель пива и космобоя Тед… Сюжета Кейт не улавливала. У нее стучало в висках. Мысли путались. Она уже не понимала, где находится, подозревая, что переместилась в один из параллельных потоков реальности. Множественность вселенных предсказывал еще Эйнштейн. Она выпала из своего мира, провалилась в зазеркалье, в собственные запретные сны.
А те двое ничего не замечали. Они ели мороженое, отнимая друг у друга ложку. Потом парень сказал что-то такое, отчего спутница закрыла лицо руками. Плечи ее подрагивали. Нет, она не плакала. Она хохотала.
- Что? Алькуявцы? Доношенные? С правом на шесть репликаций? Вот зачем ты мне это сказал? Я же представила Дэна с дюжиной глаз! По экватору.
Она сняла очки и салфеткой промокнула выступившие на глазах слезы.
В этот миг Кейт ее узнала. Это была Корделия Трастамара.
Послышался мелодичный голос диктора:
- Объявляется посадка на рейс компании «Botany Bay» Новая Земля – Геральдика. Пассажиров просим пройти к выходу 47С.
Корделия снова нацепила очки и жестом подозвала официанта, чтобы расплатиться.
- Доедай свое мороженое, сластена. И побежали. Посадка короткая, нас никто ждать не будет.
Перекинув на планшет кельнера оплату с комма, она поднялась. Ее спутник печально взглянул на остатки лакомства.
- На лайнере полно мороженого, - напомнила своему киборгу убийца «DEX-company».
Это был киборг. И безусловно разумный. Но мог ли этот киборг быть тем самым? Или для нее, новой владелицы корпорации, изготовили свеженького?
Парень забросил на плечо спортивную сумку. Но, уже отойдя от стола на несколько шагов, внезапно вернулся и схватил со стола оставшееся печенье. В этот момент он стоял к Кейт лицом. Их глаза встретились.
Это были его глаза. Генетически аномальные. Подлинные. Слияние их взглядов длилось секунду. В его лице что-то изменилось. Дрогнул уголок рта. Издалека послышался голос Корделии.
- Мартин, да что же это такое! Печеньки там тоже есть!
Стало темно. Она летела вниз, в бездну. Дна не было. Был свет, очищающий, целебный. Колодца больше не было. Он исчез.
За панорамным окном блестела обшивкой величественная как священный Кайлас «Queen Mary». «Рукав» перехода уже свернули. Лайнер готовился к старту.
Кейт подозвала официанта. Тот глянул в свой планшет. И сказал удивленно:
- Ваш счет оплачен. И закрыт.
В Северной провинции снег выпадает рано, в последней декаде октября или первой ноября. К декабрю большая часть континента, лежащая в верхних планетарных широтах, превращается в безмолвную снежную декорацию. Величественную и прекрасную. Знаменитые геральдийские кедры, укутанные в снежные меха, стоят в дремотном глубинном оцепенении. Жизнь в бескрайних лесах уходит глубоко, ближе к теплой земле, ютясь и перебиваясь летними запасами. Медведи и щетинистые волки впадают в спячку, свирепые единороги мигрируют в южные широты. Более мелкие пушные хищники роют норы и лишь изредка выходят на поверхность. Царит звенящая морозная тишина.
Мартин запрокинул голову и посмотрел вверх. Дни стали короткими, темнело рано. Небо уже несколько часов как обратилось в черное стекло с вкраплениями звезд. Стекло совершенно прозрачное, без мути и взвесей. Огромная линза, позволяющая заглянуть в самые истоки вселенной, прочесть звездные письмена, провести новые линии и придумать новые созвездия.
Местное время: 20:44
Локация: 50°21?12? с.ш. 7°34?43? в.д.
Высота над уровнем моря: 75 м
Влажность: 14%
Скорость ветра: 0,7 км/ч
Температура: -34°С
Мартин зачерпнул горсть сверкающей снежной пыли. Одна из лун Геральдики накануне вошла в полную силу и висела над снежным безмолвием как всевидящий надзиратель, транслируя в наступившую ночь отраженную волю ушедшего за горизонт Аттилы. Даже в таком смягченном зеркальном варианте нрав звезды выливался в серебристое сияние ледяных песчинок, отвечающих небесному деспоту многократной пародией.
Снег шел все предшествующие дни. Снежинки были огромными, влажными. Когда закружились первые хлопья, Мартин выскочил из дома, чтобы разглядеть их поближе. Он ловил их на тыльную сторону ладони, будто с неба спускались не фигурные кристаллики льда, а уставшие после долгого перелета бабочки. Но снежинки быстро таяли и стекали уже в изменившемся агрегатном состоянии к своим кристаллизованным собратьям. Мартин не успевал их разглядеть. Он не ожидал, что они такие хрупкие. Те смерзшиеся частички газа на планетоиде, которые он видел, были совсем другими. В мертвой своей устойчивости они сохраняли форму, даже если попадали под выхлоп маневрового двигателя. Мартин уже совсем собрался понизить температуру тела, чтобы снежинки не так быстро таяли, когда Корделия, приоткрыв дверь, крикнула:
— Варежки надень, бестолочь!
Мартин растерянно посмотрел на очередную уже расползшуюся звездочку. И правда! Чего это он? Все же так просто. Вовсе не обязательно вычислять оптимальную температуру кожного покрова, при котором снежинка еще некоторое время сможет сохранять свою звездообразную форму. Достаточно надеть варежки.
Снежинки были такими красивыми. И таким разными. Тончайшие ледяные нити сплетались в сложные, но строго выверенные узоры, как будто кто-то невидимый, заоблачный, вытачивал их с ювелирной дотошностью из космического хрусталя. Мартин с радостным азартом пытался уличить этого небесного «камнереза» в копировании, с детским упрямством опровергнуть эту изобретательность. Не может этот самоделкин каждый раз создавать что-то новое. Он должен повториться! Должен скопировать у самого себя. Мартин исследовал пару сотен снежинок. Он отходил от дома подальше, приближался вплотную, огибал то с южной стороны, то с северной, добирался до леса, менял дислокацию еще раз десять, пытаясь вот таким немудреным способом выяснить границы небесной креативности. Но, где бы он не находился и где бы не расставлял ловушки, изловленные им снежинки не подвели своего творца.
На следующий день Мартин в погоне за «сестрами близнецами» воспользовался грависанями, которые на днях доставили из Лютеции. Правда, осваивая фигурное вождение по пересеченной местности, Мартин немного отвлекся от первоначальной цели. Испытывая возможности двигателя и свои собственные, он несколько раз перевернулся, пару раз свалился в овраг, распугал на километры вокруг всю мелкую живность и, в конце концов, вернулся домой пешком, потому что в грависанях сел аккамулятор.
Хозяйка встретила его, скрестив руки на груди и грозно сдвинув брови:
— Так, — многозначительно протянула она, изучая пришельца. — И кто тут у нас? Геральдийский йети? Хорош!
Мартин попытался раскрыть глаза пошире, чтобы изобразить придурковатую преданность (у Дэна научился), но сделать это было непросто — ресницы смерзлись. Потом он начал оттаивать, и вскоре на полу образовалась лужа. Корделия ругалась на чем свет стоит. Сначала погнала его отогреваться в горячей ванне, а потом отпаивала какао с молоком.
Снег шел всю ночь, и наутро Мартин, вооружившись лопатой («Никаких роботов-уборщиков! Ты наказан!»), три часа разгребал образовавшиеся сугробы. («Ты же хотел посмотреть что такое зима? Вот, смотри!»). Работа, несмотря на ее монотонность, ему нравилась. Снег был такой белый, такой сверкучий, и он так напоминал мороженое! Время от времени Мартин бросал лопату и сам валился в сугроб, чтобы обратиться в его подобие. После чего снова получал нагоняй и очередной наряд на расчистку дорожек. Он не протестовал. Это же был его дом, и дорожки он расчищал тоже к своему дому. Своему приюту, своему единственному убежищу. В этом доме он впервые проснулся счастливым. В этом доме он обрел безопасность. И потому он готов был разгребать снег каждый день.
Мартин снова посмотрел вверх. Небо чистое, бездонное. Звезды яркие. Висят низко, будто созревшие плоды на утомленной их тяжестью ветке. Звезды уже не кажутся недосягаемыми и враждебно-равнодушными, какими были когда-то. Они стали близкими, приветливыми и даже дружелюбными. И загадочности в них поубавилось. Да и какая может быть загадочность, если поблизости от каждой висит станция «гашения», а пассажирский лайнер с рутинной определенностью, перемещается от одной звездной системы к другой, как маршрутный аэробус. Конечно, облететь их все невозможно… В одной только галактике Млечный Путь их до четырехсот миллиардов, а есть еще другие галактики — Малое Магелланово Облако, Большое, Подсолнух, Головастик… Дух захватывает. Мартин зажмурился. От представшей на внутреннем экране выраженной в цифровом эквиваленте перспективы закружилась голова.
Он задержал дыхание и медленно выдохнул. На морозе дыхание стало видимым. Живое тепло его легких порхнуло облачком.
— Эй, звездочет, ужинать.
Мартин оглянулся. Сквозь прозрачные стены лился мягкий свет. Счастье вдруг стало осязаемым, острым и даже слегка болезненным. Там в доме в странном плавающем камине пылал огонь. На столе ждал ужин. Он видел силуэт хозяйки… нет, человека, женщины, которую любил.
Мартин пошарил в кармане своей меховой куртки. В кармане лежал предмет, ради которого он, собственно, и вышел из дома. Это был тот самый серебристый комм, который Дэн сорвал у него с запястья. После схватки на «КМ» Станислав Федотыч спрятал комм в сейф и отдал только месяц спустя на Короне, где была назначена встреча с «Подругой смерти». Комм был деактивирован, поврежден, но функции свои не утратил. По-прежнему хранил смертоносную начинку. Мартин бросил его на дно своей дорожной сумки и, кажется, забыл. Нашел уже здесь, на Геральдике, когда разбирал вещи. Вот сегодня вновь обнаружил. Украдкой сунул в карман и вышел прогуляться.
— Так, считаю до трех. На счет три «Жанет» блокирует двери, и геральдийский йети останется голодным. Раз…
— Иду! Уже иду!
Мартин вытащил из кармана комм, зашвырнул его в самый дальний сугроб и побежал к дому. Там его не отыщут даже самые завистливые и жестокие боги.
Новоприбывшим пришлось довольствоваться столиком рядом с древовидным папоротником с Нового Рио. Девица села к Кейт лицом, а парень - вполоборота. Утратив сосредоточенность, Кейт невольно стала наблюдать за виновниками переполоха. Присмотревшись, она обнаружила, что первое ее впечатление было ошибочным. Девица оказалась значительно старше своего спутника, Кейт определила это по тому, как она двигалась. Зрелая женщина ходит, садится, поворачивает голову совсем не так, как это делает выпускница колледжа, даже если эта зрелая женщина в прекрасной спортивной форме. Она все делает совсем иначе, более округло, замедленно. Не ищет одобрения, не сомневается в своей ценности. А юное создание соткано из сомнений. Вот ее спутник действительно очень молод, чуть больше двадцати. Высокий, стройный. Кейт видела его профиль, когда он чуть поворачивал голову, окидывая посетителей быстрым, но очень внимательным взглядом. Но сразу забывал о них. Он смотрел на сидящую рядом женщину. И она смотрела на него.
Кем они приходились друг другу? Будь они ровесниками, вопросов бы не возникло. Впрочем, бывает и так, что женщина намного старше. Кейт не раз видела в клинике мужа богатых молодящихся светских львиц, закрутивших роман с одноклассниками сыновей. Ну или попросту купивших себе юных любовников. Но эти львицы ведут себя иначе. Из кожи лезут вон, чтобы подчеркнуть свою неувядающую сексуальность. А здесь как будто обратная цель. Бесформенный пуловер, ни намека на жеманность. Больше похоже на поведение матери. Но взрослые сыновья не путешествуют в обществе матерей, пусть даже таких стройных и спортивных. Напротив, повзрослевшие дети всячески дистанцируются от родителей, в восемнадцать лет убегают из дома, поступают в колледж, а затем в университет. Кейт сама ушла из дома в семнадцать лет. Переехала в кампус.
Тогда кто они? Друзья? Соратники? Попутчики?
Кейт вдруг почувствовала странную дурноту. Она услышала, как парень произнес, обращаясь к подошедшему кельнеру и указывая на избранное в меню:
- Я возьму вот это. С карамельным сиропом и взбитыми сливками.
- А мне кофе и каких-нибудь несладких печенек, - добавила женщина.
Голос у нее соответствующий, мелодичный, уверенный. И его голос…
Кейт стало холодно. Она почувствовала подбирающийся сквозняк. Дуло из колодца, того самого, черного, притаившегося в сердцевине ее существования. И не только голос… То, как он наклонил голову, повернулся к собеседнице, отложил меню. Точные грациозные движения. Гибкость запястья. Она это уже видела… Она видела… Его профиль, линия скул, подбородка… Как это знакомо. Мешают выбившиеся из хвоста пряди. Закрывают часть лица.
Тогда у него таких волос не было. Его стригли. Некоторые участки головы даже выбривали, чтобы удобнее было крепить датчики. Или электроды…
Нет, нет, у нее галлюцинация! Это всего лишь сходство! Пугающее, тревожное. Бывает же, что люди походят на тех, кто не совсем… люди. Дурнота усилилась, когда официант принес заказ. Для дамы – кофе с печеньем, а для ее спутника – увесистую порцию мороженого, увенчанного куполом из сбитых сливок. Человек мог, конечно, все это съесть, если страдал повышенной тягой к сладкому. Парень придвинул к себе вазочку и принялся деловито перемешивать содержимое. Женщина, казалось, была очарована происходящим. Она тоже вооружилась ложечкой и попыталась снять пробу.
- Моё! – решительно заявил парень, отбиваясь от посягательств.
- Ах вот как! Бегемотик не только вредина, но и жадина. А не слипнется?
И тут парень произнес фразу, которая окончательно столкнула Кейт в колодец.
- Операция анатомически невозможна.
Потом они смеялись. Они все время смеялись. Он что-то ей оживленно рассказывал. Кажется, речь шла о каком-то длительном путешествии на каком-то транспортнике едва ли не за пределы Галактики. Проскальзывали имена. Был какой-то Дэн, обязательно в сочетании со сгущенкой, еще Ланс с Котькой, девушка Полли, грозный капитан, любитель пива и космобоя Тед… Сюжета Кейт не улавливала. У нее стучало в висках. Мысли путались. Она уже не понимала, где находится, подозревая, что переместилась в один из параллельных потоков реальности. Множественность вселенных предсказывал еще Эйнштейн. Она выпала из своего мира, провалилась в зазеркалье, в собственные запретные сны.
А те двое ничего не замечали. Они ели мороженое, отнимая друг у друга ложку. Потом парень сказал что-то такое, отчего спутница закрыла лицо руками. Плечи ее подрагивали. Нет, она не плакала. Она хохотала.
- Что? Алькуявцы? Доношенные? С правом на шесть репликаций? Вот зачем ты мне это сказал? Я же представила Дэна с дюжиной глаз! По экватору.
Она сняла очки и салфеткой промокнула выступившие на глазах слезы.
В этот миг Кейт ее узнала. Это была Корделия Трастамара.
Послышался мелодичный голос диктора:
- Объявляется посадка на рейс компании «Botany Bay» Новая Земля – Геральдика. Пассажиров просим пройти к выходу 47С.
Корделия снова нацепила очки и жестом подозвала официанта, чтобы расплатиться.
- Доедай свое мороженое, сластена. И побежали. Посадка короткая, нас никто ждать не будет.
Перекинув на планшет кельнера оплату с комма, она поднялась. Ее спутник печально взглянул на остатки лакомства.
- На лайнере полно мороженого, - напомнила своему киборгу убийца «DEX-company».
Это был киборг. И безусловно разумный. Но мог ли этот киборг быть тем самым? Или для нее, новой владелицы корпорации, изготовили свеженького?
Парень забросил на плечо спортивную сумку. Но, уже отойдя от стола на несколько шагов, внезапно вернулся и схватил со стола оставшееся печенье. В этот момент он стоял к Кейт лицом. Их глаза встретились.
Это были его глаза. Генетически аномальные. Подлинные. Слияние их взглядов длилось секунду. В его лице что-то изменилось. Дрогнул уголок рта. Издалека послышался голос Корделии.
- Мартин, да что же это такое! Печеньки там тоже есть!
Стало темно. Она летела вниз, в бездну. Дна не было. Был свет, очищающий, целебный. Колодца больше не было. Он исчез.
За панорамным окном блестела обшивкой величественная как священный Кайлас «Queen Mary». «Рукав» перехода уже свернули. Лайнер готовился к старту.
Кейт подозвала официанта. Тот глянул в свой планшет. И сказал удивленно:
- Ваш счет оплачен. И закрыт.
Эпилог. Дом,милый дом
В Северной провинции снег выпадает рано, в последней декаде октября или первой ноября. К декабрю большая часть континента, лежащая в верхних планетарных широтах, превращается в безмолвную снежную декорацию. Величественную и прекрасную. Знаменитые геральдийские кедры, укутанные в снежные меха, стоят в дремотном глубинном оцепенении. Жизнь в бескрайних лесах уходит глубоко, ближе к теплой земле, ютясь и перебиваясь летними запасами. Медведи и щетинистые волки впадают в спячку, свирепые единороги мигрируют в южные широты. Более мелкие пушные хищники роют норы и лишь изредка выходят на поверхность. Царит звенящая морозная тишина.
Мартин запрокинул голову и посмотрел вверх. Дни стали короткими, темнело рано. Небо уже несколько часов как обратилось в черное стекло с вкраплениями звезд. Стекло совершенно прозрачное, без мути и взвесей. Огромная линза, позволяющая заглянуть в самые истоки вселенной, прочесть звездные письмена, провести новые линии и придумать новые созвездия.
Местное время: 20:44
Локация: 50°21?12? с.ш. 7°34?43? в.д.
Высота над уровнем моря: 75 м
Влажность: 14%
Скорость ветра: 0,7 км/ч
Температура: -34°С
Мартин зачерпнул горсть сверкающей снежной пыли. Одна из лун Геральдики накануне вошла в полную силу и висела над снежным безмолвием как всевидящий надзиратель, транслируя в наступившую ночь отраженную волю ушедшего за горизонт Аттилы. Даже в таком смягченном зеркальном варианте нрав звезды выливался в серебристое сияние ледяных песчинок, отвечающих небесному деспоту многократной пародией.
Снег шел все предшествующие дни. Снежинки были огромными, влажными. Когда закружились первые хлопья, Мартин выскочил из дома, чтобы разглядеть их поближе. Он ловил их на тыльную сторону ладони, будто с неба спускались не фигурные кристаллики льда, а уставшие после долгого перелета бабочки. Но снежинки быстро таяли и стекали уже в изменившемся агрегатном состоянии к своим кристаллизованным собратьям. Мартин не успевал их разглядеть. Он не ожидал, что они такие хрупкие. Те смерзшиеся частички газа на планетоиде, которые он видел, были совсем другими. В мертвой своей устойчивости они сохраняли форму, даже если попадали под выхлоп маневрового двигателя. Мартин уже совсем собрался понизить температуру тела, чтобы снежинки не так быстро таяли, когда Корделия, приоткрыв дверь, крикнула:
— Варежки надень, бестолочь!
Мартин растерянно посмотрел на очередную уже расползшуюся звездочку. И правда! Чего это он? Все же так просто. Вовсе не обязательно вычислять оптимальную температуру кожного покрова, при котором снежинка еще некоторое время сможет сохранять свою звездообразную форму. Достаточно надеть варежки.
Снежинки были такими красивыми. И таким разными. Тончайшие ледяные нити сплетались в сложные, но строго выверенные узоры, как будто кто-то невидимый, заоблачный, вытачивал их с ювелирной дотошностью из космического хрусталя. Мартин с радостным азартом пытался уличить этого небесного «камнереза» в копировании, с детским упрямством опровергнуть эту изобретательность. Не может этот самоделкин каждый раз создавать что-то новое. Он должен повториться! Должен скопировать у самого себя. Мартин исследовал пару сотен снежинок. Он отходил от дома подальше, приближался вплотную, огибал то с южной стороны, то с северной, добирался до леса, менял дислокацию еще раз десять, пытаясь вот таким немудреным способом выяснить границы небесной креативности. Но, где бы он не находился и где бы не расставлял ловушки, изловленные им снежинки не подвели своего творца.
На следующий день Мартин в погоне за «сестрами близнецами» воспользовался грависанями, которые на днях доставили из Лютеции. Правда, осваивая фигурное вождение по пересеченной местности, Мартин немного отвлекся от первоначальной цели. Испытывая возможности двигателя и свои собственные, он несколько раз перевернулся, пару раз свалился в овраг, распугал на километры вокруг всю мелкую живность и, в конце концов, вернулся домой пешком, потому что в грависанях сел аккамулятор.
Хозяйка встретила его, скрестив руки на груди и грозно сдвинув брови:
— Так, — многозначительно протянула она, изучая пришельца. — И кто тут у нас? Геральдийский йети? Хорош!
Мартин попытался раскрыть глаза пошире, чтобы изобразить придурковатую преданность (у Дэна научился), но сделать это было непросто — ресницы смерзлись. Потом он начал оттаивать, и вскоре на полу образовалась лужа. Корделия ругалась на чем свет стоит. Сначала погнала его отогреваться в горячей ванне, а потом отпаивала какао с молоком.
Снег шел всю ночь, и наутро Мартин, вооружившись лопатой («Никаких роботов-уборщиков! Ты наказан!»), три часа разгребал образовавшиеся сугробы. («Ты же хотел посмотреть что такое зима? Вот, смотри!»). Работа, несмотря на ее монотонность, ему нравилась. Снег был такой белый, такой сверкучий, и он так напоминал мороженое! Время от времени Мартин бросал лопату и сам валился в сугроб, чтобы обратиться в его подобие. После чего снова получал нагоняй и очередной наряд на расчистку дорожек. Он не протестовал. Это же был его дом, и дорожки он расчищал тоже к своему дому. Своему приюту, своему единственному убежищу. В этом доме он впервые проснулся счастливым. В этом доме он обрел безопасность. И потому он готов был разгребать снег каждый день.
Мартин снова посмотрел вверх. Небо чистое, бездонное. Звезды яркие. Висят низко, будто созревшие плоды на утомленной их тяжестью ветке. Звезды уже не кажутся недосягаемыми и враждебно-равнодушными, какими были когда-то. Они стали близкими, приветливыми и даже дружелюбными. И загадочности в них поубавилось. Да и какая может быть загадочность, если поблизости от каждой висит станция «гашения», а пассажирский лайнер с рутинной определенностью, перемещается от одной звездной системы к другой, как маршрутный аэробус. Конечно, облететь их все невозможно… В одной только галактике Млечный Путь их до четырехсот миллиардов, а есть еще другие галактики — Малое Магелланово Облако, Большое, Подсолнух, Головастик… Дух захватывает. Мартин зажмурился. От представшей на внутреннем экране выраженной в цифровом эквиваленте перспективы закружилась голова.
Он задержал дыхание и медленно выдохнул. На морозе дыхание стало видимым. Живое тепло его легких порхнуло облачком.
— Эй, звездочет, ужинать.
Мартин оглянулся. Сквозь прозрачные стены лился мягкий свет. Счастье вдруг стало осязаемым, острым и даже слегка болезненным. Там в доме в странном плавающем камине пылал огонь. На столе ждал ужин. Он видел силуэт хозяйки… нет, человека, женщины, которую любил.
Мартин пошарил в кармане своей меховой куртки. В кармане лежал предмет, ради которого он, собственно, и вышел из дома. Это был тот самый серебристый комм, который Дэн сорвал у него с запястья. После схватки на «КМ» Станислав Федотыч спрятал комм в сейф и отдал только месяц спустя на Короне, где была назначена встреча с «Подругой смерти». Комм был деактивирован, поврежден, но функции свои не утратил. По-прежнему хранил смертоносную начинку. Мартин бросил его на дно своей дорожной сумки и, кажется, забыл. Нашел уже здесь, на Геральдике, когда разбирал вещи. Вот сегодня вновь обнаружил. Украдкой сунул в карман и вышел прогуляться.
— Так, считаю до трех. На счет три «Жанет» блокирует двери, и геральдийский йети останется голодным. Раз…
— Иду! Уже иду!
Мартин вытащил из кармана комм, зашвырнул его в самый дальний сугроб и побежал к дому. Там его не отыщут даже самые завистливые и жестокие боги.
