– Ну, знаешь, важно не то, что я думаю, а какие у них соображения. – Я покачала головой. – Такие чудеса только в сказках бывают; что же удивляться, что мне трудно в это поверить?
– А ты не допускаешь, что я смог убедить их? – тихо спросил он.
Ой-ой-ой, когда он начинает говорить таким спокойным тоном, я точно знаю, что палку перегнула.
– Ну, в твоей убедительности я вовсе не сомневаюсь, но ты же мне ничего толком не рассказал…
– Что я тебе не рассказал? – О, уже почти кричит – так-то лучше. – Это ты мне совсем ничего не рассказала, кроме случая с чашкой!
Я поморщилась. Чашкой я швырнула в ангела-заместителя, когда он отказался сообщить мне хоть какие-то подробности о том, что происходит с моим ангелом.
– Да мне и рассказывать-то нечего: на работу ходила, дома сидела, тебя ждала…
Я вдруг задумалась, вспомнив о том, что Анабель никогда не рассказывает Франсуа о своих контактах с небесным начальством. Франсуа! Я же обещала сообщить ему, как только мой ангел вернется! Но сначала…
– Хорошо, хорошо, – сказала я, видя, что он набирает воздух в легкие, и внимательно следя за его реакцией на мои слова, – давай сделаем так, как мы и раньше делали. Сначала я тебя спрашиваю – ты отвечаешь; потом наоборот. Согласен?
Так, сразу не отказался. Ну, конечно – он же не знает, что Анабель всегда молчит в таких ситуациях; и, судя по всему, говорить – в приказном порядке – ему не запретили. Хотя я, правда, не уточнила, о чем я буду спрашивать…
– Сначала ты мне расскажешь – день за днем – что с тобой там происходило, а потом я тебе расскажу, как я здесь жила это время, – быстро добавила я.
– День за днем? – спросил он, прищурившись.
– Да хоть поминутно… – пошутила я.
– Договорились, – быстро согласился он, и я мысленно чертыхнулась. Вот же – мастер ловить на слове!
– Нам еще нужно обсудить, как вести себя с Галей и с ее … неудачником, – добавил он, явно очень довольный собой.
– Давай сначала с прошлой неделей разберемся, – возразила я. – Галя – это отдельный разговор. Мне, кстати, случилось поговорить с ней пару раз в твое отсутствие – так что ты тоже не все знаешь… – Вот тебе, о великий и всезнающий!
– Что? – встрепенулся он. – Чего это я не знаю?
Теперь был мой черед испытывать довольство собой.
– Мы же договорились, это – потом. Нам еще нужно в магазин сходить и… – Я задумалась, чем бы выманить его из дому, а то опять – захлестнут эмоции, и конец разговорам. – Ты в парк не хочешь сходить? Ты же там неделю уже не был, – добавила я ехидно.
Сегодня он определенно задался целью выбивать у меня почву из-под ног на каждом слове!
– В парк сходить можно, – сказал он задумчиво, – но сначала в магазин. Сначала нужно, знаешь ли, дело сделать, а потом уже можно и отдохнуть.
Ах, так он уже магазин важным делом считает? А ведь еще совсем недавно при одном намеке на еду его передергивало! Я мысленно улыбнулась – приятно любоваться плодами своих трудов. И тут же дала себе слово не успокаиваться на достигнутом и продолжать свои героические усилия в деле расширения его рациона. Кстати, и опыт Анабель пригодится – она-то мясо ест. Вот и сегодня мы, пожалуй, пойдем сначала в парк с тем, чтобы он зашел в магазин в самом лучшем расположении духа…
Он довольно легко согласился с моими аргументами, что в магазин разумнее идти из парка, чтобы оттуда – с сумками – пойти прямо домой и прямо к ужину.
– Ты знаешь, – сказала я, когда он уже начал подниматься с табуретки, – давай только сначала отправим сообщение Франсуа. Я обещала сразу же сообщить ему о твоем возвращении.
Франсуа в сети не было, поэтому я отправила ему электронное сообщение, и, не дожидаясь ответа, мы отправились, наконец, на улицу.
Мои надежды на то, что парк приведет его в самое наилучшее настроение, оправдались лишь частично.
Парк был полон народу. Ну, что вы хотите – середина мая, погода отличная, дачи есть не у всех, и в лес на пикник мои сограждане выезжают далеко не каждые выходные. Мы могли бы догадаться, что нас ожидает, лишь только пройдя ворота и увидев невообразимую толпу детей с мамами и бабушками на детской площадке. Но мой ангел лишь ускорил шаг, направляясь к концу парка, к своему любимому дубу, на котором он не раз уже выделывал немыслимые гимнастические трюки.
По мере нашего продвижения к концу парка, однако, людей вокруг меньше никак не становилось. Видя, как он затравленно озирается по сторонам и мрачнеет с каждой минутой, я решила повременить со своими расспросами. Вот пусть покувыркается в свое удовольствие, потом…
Но найти уединенное место нам так и не удалось. Ни в центре парка, ни в конце его, ни с другой стороны, куда мы прежде ни разу не забирались. Обойдя его по периметру и обмениваясь на ходу замечаниями, смысл которых сводился, в общем, к «Что такое не везет и как с ним бороться», мы вновь оказались у входа, растерянно глядя друг на друга.
– Может, вернемся и посидим на скамейке? – хмуро предложил он. – По-моему, вон там слева по ходу была одна незанятая…
– А потом, через пять минут кто-нибудь усядется рядом и поговорить не даст? – возразила я. – Нет уж, давай, как тогда, когда мы в первый раз сюда попали…
У него заблестели глаза.
– По дороге туда ты спрашиваешь, на обратном пути – я?
– Точно. – У меня потеплело на душе: надо же, помнит.
Он вдруг подозрительно прищурился.
– Это ты специально только сейчас об этом заговорила, чтобы первой спрашивать?
Я возмутилась.
– Ну, знаешь! Я час терпела, ни одного вопроса не задала, чтобы ты сначала своей акробатикой занялся! Я, между прочим, думала, как эту проблему решить, если парк нам больше не подходит!
Он глянул на меня со скептической надеждой на лице (Вот что-что, а это выражение у него отработано до совершенства!).
– И что, придумала?
– Представь себе! – Я замолчала. Вот слова больше не скажу, пока не сменит скептическую надежду на … просто надежду!
Он тоже молчал. Но недолго. Когда бы речь ни заходила о занятии спортом, ему еще ни разу не удалось меня перемолчать.
– Ну?
– Что ну? – Ничего-ничего, не только мне все из него клещами вытаскивать!
– Ну, говори уже, если начала! Что за манера, честное слово – дразнить меня, как осла морковкой! – Он распыхтелся уже не на шутку.
Меня так и подмывало ответить ему: «Позже» – именно этим словом он доводил меня до бешенства, рассказывая об ангельской жизни и вечно останавливаясь на самом интересном месте. Но я решила показать ему, что, хотя человечество, возможно, и отстает от ангельского братства в отношении высокой духовности, оно явно отличается куда большим милосердием.
– Теперь, когда у тебя есть документы, ты можешь записаться в спортзал, – открыла я перед ним захватывающие дух перспективы.
Но дух его не сдался – скорее, его охватили сомнения.
– И что я там буду делать?
– Как что? – удивилась я. – То же самое, что ты здесь вытворял, и даже больше; там тренажеров всяких – тьма тьмущая.
– А ты что в это время делать будешь? Со мной пойдешь? – спросил он с надеждой в голосе.
– Вот еще! – фыркнула я. – Я же тебе уже объясняла, что у меня с физкультурой ни любви, ни согласия не сложилось. Я… Ну, не знаю, я дома могу пока посидеть…
– Я не имею ни малейшего намерения оставлять тебя без присмотра, – отчеканил он.
– Но ведь тебе все равно придется, – негромко сказала я, впервые осознав эту мысль.
– Это еще с какой стати? – оторопел он.
– Если тебе нужно найти работу, то потом тебе придется на ней работать. И поскольку в нашей фирме вакансии психолога нет, то работать мы будем – а это большая часть дня! – в разных местах.
Он глянул в сторону, тяжело дыша и играя желваками.
– У меня есть еще время. Они дали мне финансовую поддержку на два месяца.
– Они дали тебе два месяца, чтобы работу себе найти, – поправила его я, – а это, между прочим, дело непростое. Ты хоть думал, как это сделать?
– Нет, – выдавил он из себя, все так же глядя в сторону.
– Ладно, что-нибудь придумаем, – небрежно бросила я. Этот разговор явно не улучшает ему настроение – пора сворачивать его, поскольку в сегодняшнем плане все еще стоит магазин. – Ну, что, пойдем? – спросила я, кивая в противоположную от входа сторону.
Сначала он отвечал на мои вопросы механически; мысли его витали где-то далеко. Меня это вполне устраивало – если у ангелов и непринято говорить с людьми о своих внутренних делах, на что указывает опыт общения с Анабель, то он сейчас явно забыл об этом. Временами он замолкал, когда мимо нас проносились уже открывшие сезон велосипедисты и любители бега трусцой. Он рассказал мне, что в состав комиссии, перед которой он отчитывался, входил его руководитель, его инструктор по подготовке ангелов-хранителей, руководитель Анабель, а также главы отделов по внештатным ситуациям и по снабжению (о том, кем были последние три, он узнал лишь впоследствии).
Собственно отчет его касался контакта со мной, контакта с моим окружением, а также чрезмерных (с точки зрения главы ангелов-снабжателей) финансовых запросов и чрезмерного же увлечения земным образом жизни. С моей точки зрения, отвечая на вопросы комиссии, он слишком уж приукрасил мою роль во всей той истории. Он рассказал им, что я совершенно спокойно приняла его появление (слава Богу, что он не умеет читать мои мысли!). Что я с удовольствием согласилась на его участие в моей жизни (можно подумать, он меня спрашивал!). Что я создала ему абсолютно правдоподобную биографию (ну, здесь, пожалуй,… да и ту не всю!). Что я чрезвычайно естественным образом ввела его в человеческое общество (да он сам себя туда ввел – мне только представить его пришлось!)…
Мы добрались до конца парка, и наступил мой черед рассказывать.
Мой рассказ оказался существенно короче – я уложилась в один проход по парку. Да и о чем, собственно, рассказывать было? Сначала я решила ограничиться одними фактами. Я честно поведала ему о той войне, которую устроила поначалу его заместителю. Как я не давала ему сесть в доме; как я мешала ему протискиваться за мной в двери; как я бродила в обеденный перерыв по улицам, чтобы и его заставить топтаться за мной. Он качал головой и посмеивался. Затем я рассказала ему о добропорядочной части этих шести дней, когда я принялась творить добрые дела, чтобы показать, как хорошо он повлиял на меня, и добавить ему шансов на возвращение. Он засунул руки в карманы и уставился на меня, рискуя споткнуться на каждом шагу. И наконец, я вспомнила о двух последних днях, когда вдруг поняла, что больше так и не увижу его до самого конца жизни, и задалась великой целью не забыть ни секунды из нашего недолгого знакомства…
Он вдруг резко остановился и самым бесцеремонным образом сгреб меня в охапку, уткнувшись лицом мне в волосы.
– Татьяна…. – пробормотал он.
Я бы с удовольствием выслушала все, что он хотел сказать мне по этому поводу, если бы мне не грозила – в очередной раз! – безвременная кончина от удушья. И в очередной раз я поняла, как удается тому, кого душат, с такой изворотливостью брыкаться и извиваться.
– Ну что такое, в самом деле? – возмутился он, разводя руки в стороны.
Я ничего не ответила, старательно дыша. Я только выставила вперед ладонь, давая ему знак помолчать немного и позволить мне набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы высказать ему все, что я думаю о неспортивных методах смены темы разговора.
Похоже, из всей тысячелетней человеческой мудрости лучше всего ангелы (по крайней мере, их отдельные представители) усвоили поговорку: «Молчание – знак согласия». Не случайно он просто развел руки. Не успела я, как следует, отдышаться, как он обхватил ими мою голову… Нет, вы видели такое? Сначала придушить меня, чтобы пискнуть не могла, а потом воспринимать временное онемение как поощрение! Я ведь могу и нарочно бодаться начать…
– Татьяна, выходи за меня замуж, а? – вдруг сказал он, зафиксировав мне голову руками, а глаза – тем своим взглядом-крючком.
Нет-нет-нет! Он же мне еще и половины не рассказал! Я же еще понятия не имею, что нас ждет в самом ближайшем будущем! Я не знаю… Я не могу вести такие разговоры в общественном месте, среди толпы народа!
Я отчаянно заморгала и тут же спохватилась, вспомнив, что таким образом парализованные выражают свой отрицательный ответ.
– Подожди, – пискнула я (О, хоть какие-то звуки уже издаются!).
Он резко опустил руки и даже отступил от меня на шаг. Черт! Я вдруг вспомнила, как он сказал мне то же самое слово, когда я бросилась ему, только что вернувшемуся, на шею, и какую боль оно мне причинило.
– Не в этом смысле подожди – в прямом смысле подожди, – невнятно забормотала я (отчетливые звуки у меня все еще не выговаривались). – Я не могу об этом … вот так, на людях…
– Тогда пошли домой, – предложил он, прищурившись.
Мне показалось, что я поняла.
– Ты не хочешь мне больше ничего рассказывать? – все также негромко спросила я.
Рассказывать? Что еще рассказывать? – К прищуренным глазам добавились плотно сжатые губы.
– Да не злись ты! Мы ведь действительно договорились, что сегодня выясним все, что с нами случилось за эту неделю! – О, голос, похоже, полностью вернулся! – Ну, нельзя же все в одну кучу валить, да еще и то … о чем ты заговорил. – Мне показалось, что он немного оттаял. – Давай с этим закончим, потом в магазин сходим, а потом, дома, в спокойной обстановке…
– Хорошо, дома, – ответил он совсем другим тоном. Ага, нужно запомнить: слово «дома» действует на него умиротворяюще.
– Пошли назад, – сказала я, оглянувшись и впервые заметив, что мы стоим у входа в парк. – Сейчас твоя очередь рассказывать.
Он больше не сопротивлялся. И рассказал мне, что его нестандартное решение проблемы со мной привело к тому, что контрольная комиссия предложила ему более широкое поле приложения способностей – в отряде быстрого реагирования (так ангелы называют между собой отдел внештатных ситуаций) или в отделе снабжения. Как он размышлял над этими предложениями, пытаясь выбрать то, которое дало бы ему возможность хоть изредка попадать на землю – и встречаться со мной…
Когда он дошел до этого места в рассказе, я не стала бороться с желанием взять его под руку и прижаться к ней всем телом. С эмоциональным захлестыванием он уже прекрасно справляется, а толпа народа вокруг… Да какое мне до них дело! Пусть смотрят и завидуют! Он высвободил руку, обнял меня за плечи, и моя рука совершенно естественным образом обвилась вокруг его талии. Хм, очень даже удобно идти, и голос его прямо над головой, и глаза можно немного вверх скосить, чтобы выражение его лица разглядеть.
Он тем временем продолжал рассказывать, что в конечном итоге решил отклонить оба предложения и прямо попросить разрешения остаться со мной в образе человека. Видно, где-то на этом этапе за него и замолвила словечко Анабель. Узнав, что они знакомы, контрольная комиссия обратилась к ней за рекомендациями. Одним словом, получил он это разрешение. А вместе с ним и все необходимые атрибуты земной жизни (кроме работы, с восторгом напомнило мне мое воображение, горя желанием взяться за новую великую задачу), и новые обязанности…
Опять конец парка! Да что же это такое, в самом деле? Прямо какая-то теория относительности в обычной жизни: мои вопросы парк укорачивают, его – удлиняют. Он уже с готовностью развернулся в обратном направлении – и я тоже, поскольку играла сейчас роль коляски мотоцикла. Мне, правда, нечего было больше рассказывать. Так я ему и сказала.
– А ты не допускаешь, что я смог убедить их? – тихо спросил он.
Ой-ой-ой, когда он начинает говорить таким спокойным тоном, я точно знаю, что палку перегнула.
– Ну, в твоей убедительности я вовсе не сомневаюсь, но ты же мне ничего толком не рассказал…
– Что я тебе не рассказал? – О, уже почти кричит – так-то лучше. – Это ты мне совсем ничего не рассказала, кроме случая с чашкой!
Я поморщилась. Чашкой я швырнула в ангела-заместителя, когда он отказался сообщить мне хоть какие-то подробности о том, что происходит с моим ангелом.
– Да мне и рассказывать-то нечего: на работу ходила, дома сидела, тебя ждала…
Я вдруг задумалась, вспомнив о том, что Анабель никогда не рассказывает Франсуа о своих контактах с небесным начальством. Франсуа! Я же обещала сообщить ему, как только мой ангел вернется! Но сначала…
– Хорошо, хорошо, – сказала я, видя, что он набирает воздух в легкие, и внимательно следя за его реакцией на мои слова, – давай сделаем так, как мы и раньше делали. Сначала я тебя спрашиваю – ты отвечаешь; потом наоборот. Согласен?
Так, сразу не отказался. Ну, конечно – он же не знает, что Анабель всегда молчит в таких ситуациях; и, судя по всему, говорить – в приказном порядке – ему не запретили. Хотя я, правда, не уточнила, о чем я буду спрашивать…
– Сначала ты мне расскажешь – день за днем – что с тобой там происходило, а потом я тебе расскажу, как я здесь жила это время, – быстро добавила я.
– День за днем? – спросил он, прищурившись.
– Да хоть поминутно… – пошутила я.
– Договорились, – быстро согласился он, и я мысленно чертыхнулась. Вот же – мастер ловить на слове!
– Нам еще нужно обсудить, как вести себя с Галей и с ее … неудачником, – добавил он, явно очень довольный собой.
– Давай сначала с прошлой неделей разберемся, – возразила я. – Галя – это отдельный разговор. Мне, кстати, случилось поговорить с ней пару раз в твое отсутствие – так что ты тоже не все знаешь… – Вот тебе, о великий и всезнающий!
– Что? – встрепенулся он. – Чего это я не знаю?
Теперь был мой черед испытывать довольство собой.
– Мы же договорились, это – потом. Нам еще нужно в магазин сходить и… – Я задумалась, чем бы выманить его из дому, а то опять – захлестнут эмоции, и конец разговорам. – Ты в парк не хочешь сходить? Ты же там неделю уже не был, – добавила я ехидно.
Сегодня он определенно задался целью выбивать у меня почву из-под ног на каждом слове!
– В парк сходить можно, – сказал он задумчиво, – но сначала в магазин. Сначала нужно, знаешь ли, дело сделать, а потом уже можно и отдохнуть.
Ах, так он уже магазин важным делом считает? А ведь еще совсем недавно при одном намеке на еду его передергивало! Я мысленно улыбнулась – приятно любоваться плодами своих трудов. И тут же дала себе слово не успокаиваться на достигнутом и продолжать свои героические усилия в деле расширения его рациона. Кстати, и опыт Анабель пригодится – она-то мясо ест. Вот и сегодня мы, пожалуй, пойдем сначала в парк с тем, чтобы он зашел в магазин в самом лучшем расположении духа…
Он довольно легко согласился с моими аргументами, что в магазин разумнее идти из парка, чтобы оттуда – с сумками – пойти прямо домой и прямо к ужину.
– Ты знаешь, – сказала я, когда он уже начал подниматься с табуретки, – давай только сначала отправим сообщение Франсуа. Я обещала сразу же сообщить ему о твоем возвращении.
Франсуа в сети не было, поэтому я отправила ему электронное сообщение, и, не дожидаясь ответа, мы отправились, наконец, на улицу.
Мои надежды на то, что парк приведет его в самое наилучшее настроение, оправдались лишь частично.
Парк был полон народу. Ну, что вы хотите – середина мая, погода отличная, дачи есть не у всех, и в лес на пикник мои сограждане выезжают далеко не каждые выходные. Мы могли бы догадаться, что нас ожидает, лишь только пройдя ворота и увидев невообразимую толпу детей с мамами и бабушками на детской площадке. Но мой ангел лишь ускорил шаг, направляясь к концу парка, к своему любимому дубу, на котором он не раз уже выделывал немыслимые гимнастические трюки.
По мере нашего продвижения к концу парка, однако, людей вокруг меньше никак не становилось. Видя, как он затравленно озирается по сторонам и мрачнеет с каждой минутой, я решила повременить со своими расспросами. Вот пусть покувыркается в свое удовольствие, потом…
Но найти уединенное место нам так и не удалось. Ни в центре парка, ни в конце его, ни с другой стороны, куда мы прежде ни разу не забирались. Обойдя его по периметру и обмениваясь на ходу замечаниями, смысл которых сводился, в общем, к «Что такое не везет и как с ним бороться», мы вновь оказались у входа, растерянно глядя друг на друга.
– Может, вернемся и посидим на скамейке? – хмуро предложил он. – По-моему, вон там слева по ходу была одна незанятая…
– А потом, через пять минут кто-нибудь усядется рядом и поговорить не даст? – возразила я. – Нет уж, давай, как тогда, когда мы в первый раз сюда попали…
У него заблестели глаза.
– По дороге туда ты спрашиваешь, на обратном пути – я?
– Точно. – У меня потеплело на душе: надо же, помнит.
Он вдруг подозрительно прищурился.
– Это ты специально только сейчас об этом заговорила, чтобы первой спрашивать?
Я возмутилась.
– Ну, знаешь! Я час терпела, ни одного вопроса не задала, чтобы ты сначала своей акробатикой занялся! Я, между прочим, думала, как эту проблему решить, если парк нам больше не подходит!
Он глянул на меня со скептической надеждой на лице (Вот что-что, а это выражение у него отработано до совершенства!).
– И что, придумала?
– Представь себе! – Я замолчала. Вот слова больше не скажу, пока не сменит скептическую надежду на … просто надежду!
Он тоже молчал. Но недолго. Когда бы речь ни заходила о занятии спортом, ему еще ни разу не удалось меня перемолчать.
– Ну?
– Что ну? – Ничего-ничего, не только мне все из него клещами вытаскивать!
– Ну, говори уже, если начала! Что за манера, честное слово – дразнить меня, как осла морковкой! – Он распыхтелся уже не на шутку.
Меня так и подмывало ответить ему: «Позже» – именно этим словом он доводил меня до бешенства, рассказывая об ангельской жизни и вечно останавливаясь на самом интересном месте. Но я решила показать ему, что, хотя человечество, возможно, и отстает от ангельского братства в отношении высокой духовности, оно явно отличается куда большим милосердием.
Глава 1.2
– Теперь, когда у тебя есть документы, ты можешь записаться в спортзал, – открыла я перед ним захватывающие дух перспективы.
Но дух его не сдался – скорее, его охватили сомнения.
– И что я там буду делать?
– Как что? – удивилась я. – То же самое, что ты здесь вытворял, и даже больше; там тренажеров всяких – тьма тьмущая.
– А ты что в это время делать будешь? Со мной пойдешь? – спросил он с надеждой в голосе.
– Вот еще! – фыркнула я. – Я же тебе уже объясняла, что у меня с физкультурой ни любви, ни согласия не сложилось. Я… Ну, не знаю, я дома могу пока посидеть…
– Я не имею ни малейшего намерения оставлять тебя без присмотра, – отчеканил он.
– Но ведь тебе все равно придется, – негромко сказала я, впервые осознав эту мысль.
– Это еще с какой стати? – оторопел он.
– Если тебе нужно найти работу, то потом тебе придется на ней работать. И поскольку в нашей фирме вакансии психолога нет, то работать мы будем – а это большая часть дня! – в разных местах.
Он глянул в сторону, тяжело дыша и играя желваками.
– У меня есть еще время. Они дали мне финансовую поддержку на два месяца.
– Они дали тебе два месяца, чтобы работу себе найти, – поправила его я, – а это, между прочим, дело непростое. Ты хоть думал, как это сделать?
– Нет, – выдавил он из себя, все так же глядя в сторону.
– Ладно, что-нибудь придумаем, – небрежно бросила я. Этот разговор явно не улучшает ему настроение – пора сворачивать его, поскольку в сегодняшнем плане все еще стоит магазин. – Ну, что, пойдем? – спросила я, кивая в противоположную от входа сторону.
Сначала он отвечал на мои вопросы механически; мысли его витали где-то далеко. Меня это вполне устраивало – если у ангелов и непринято говорить с людьми о своих внутренних делах, на что указывает опыт общения с Анабель, то он сейчас явно забыл об этом. Временами он замолкал, когда мимо нас проносились уже открывшие сезон велосипедисты и любители бега трусцой. Он рассказал мне, что в состав комиссии, перед которой он отчитывался, входил его руководитель, его инструктор по подготовке ангелов-хранителей, руководитель Анабель, а также главы отделов по внештатным ситуациям и по снабжению (о том, кем были последние три, он узнал лишь впоследствии).
Собственно отчет его касался контакта со мной, контакта с моим окружением, а также чрезмерных (с точки зрения главы ангелов-снабжателей) финансовых запросов и чрезмерного же увлечения земным образом жизни. С моей точки зрения, отвечая на вопросы комиссии, он слишком уж приукрасил мою роль во всей той истории. Он рассказал им, что я совершенно спокойно приняла его появление (слава Богу, что он не умеет читать мои мысли!). Что я с удовольствием согласилась на его участие в моей жизни (можно подумать, он меня спрашивал!). Что я создала ему абсолютно правдоподобную биографию (ну, здесь, пожалуй,… да и ту не всю!). Что я чрезвычайно естественным образом ввела его в человеческое общество (да он сам себя туда ввел – мне только представить его пришлось!)…
Мы добрались до конца парка, и наступил мой черед рассказывать.
Мой рассказ оказался существенно короче – я уложилась в один проход по парку. Да и о чем, собственно, рассказывать было? Сначала я решила ограничиться одними фактами. Я честно поведала ему о той войне, которую устроила поначалу его заместителю. Как я не давала ему сесть в доме; как я мешала ему протискиваться за мной в двери; как я бродила в обеденный перерыв по улицам, чтобы и его заставить топтаться за мной. Он качал головой и посмеивался. Затем я рассказала ему о добропорядочной части этих шести дней, когда я принялась творить добрые дела, чтобы показать, как хорошо он повлиял на меня, и добавить ему шансов на возвращение. Он засунул руки в карманы и уставился на меня, рискуя споткнуться на каждом шагу. И наконец, я вспомнила о двух последних днях, когда вдруг поняла, что больше так и не увижу его до самого конца жизни, и задалась великой целью не забыть ни секунды из нашего недолгого знакомства…
Он вдруг резко остановился и самым бесцеремонным образом сгреб меня в охапку, уткнувшись лицом мне в волосы.
– Татьяна…. – пробормотал он.
Я бы с удовольствием выслушала все, что он хотел сказать мне по этому поводу, если бы мне не грозила – в очередной раз! – безвременная кончина от удушья. И в очередной раз я поняла, как удается тому, кого душат, с такой изворотливостью брыкаться и извиваться.
– Ну что такое, в самом деле? – возмутился он, разводя руки в стороны.
Я ничего не ответила, старательно дыша. Я только выставила вперед ладонь, давая ему знак помолчать немного и позволить мне набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы высказать ему все, что я думаю о неспортивных методах смены темы разговора.
Похоже, из всей тысячелетней человеческой мудрости лучше всего ангелы (по крайней мере, их отдельные представители) усвоили поговорку: «Молчание – знак согласия». Не случайно он просто развел руки. Не успела я, как следует, отдышаться, как он обхватил ими мою голову… Нет, вы видели такое? Сначала придушить меня, чтобы пискнуть не могла, а потом воспринимать временное онемение как поощрение! Я ведь могу и нарочно бодаться начать…
– Татьяна, выходи за меня замуж, а? – вдруг сказал он, зафиксировав мне голову руками, а глаза – тем своим взглядом-крючком.
Нет-нет-нет! Он же мне еще и половины не рассказал! Я же еще понятия не имею, что нас ждет в самом ближайшем будущем! Я не знаю… Я не могу вести такие разговоры в общественном месте, среди толпы народа!
Я отчаянно заморгала и тут же спохватилась, вспомнив, что таким образом парализованные выражают свой отрицательный ответ.
– Подожди, – пискнула я (О, хоть какие-то звуки уже издаются!).
Он резко опустил руки и даже отступил от меня на шаг. Черт! Я вдруг вспомнила, как он сказал мне то же самое слово, когда я бросилась ему, только что вернувшемуся, на шею, и какую боль оно мне причинило.
– Не в этом смысле подожди – в прямом смысле подожди, – невнятно забормотала я (отчетливые звуки у меня все еще не выговаривались). – Я не могу об этом … вот так, на людях…
– Тогда пошли домой, – предложил он, прищурившись.
Мне показалось, что я поняла.
– Ты не хочешь мне больше ничего рассказывать? – все также негромко спросила я.
Рассказывать? Что еще рассказывать? – К прищуренным глазам добавились плотно сжатые губы.
– Да не злись ты! Мы ведь действительно договорились, что сегодня выясним все, что с нами случилось за эту неделю! – О, голос, похоже, полностью вернулся! – Ну, нельзя же все в одну кучу валить, да еще и то … о чем ты заговорил. – Мне показалось, что он немного оттаял. – Давай с этим закончим, потом в магазин сходим, а потом, дома, в спокойной обстановке…
– Хорошо, дома, – ответил он совсем другим тоном. Ага, нужно запомнить: слово «дома» действует на него умиротворяюще.
– Пошли назад, – сказала я, оглянувшись и впервые заметив, что мы стоим у входа в парк. – Сейчас твоя очередь рассказывать.
Он больше не сопротивлялся. И рассказал мне, что его нестандартное решение проблемы со мной привело к тому, что контрольная комиссия предложила ему более широкое поле приложения способностей – в отряде быстрого реагирования (так ангелы называют между собой отдел внештатных ситуаций) или в отделе снабжения. Как он размышлял над этими предложениями, пытаясь выбрать то, которое дало бы ему возможность хоть изредка попадать на землю – и встречаться со мной…
Когда он дошел до этого места в рассказе, я не стала бороться с желанием взять его под руку и прижаться к ней всем телом. С эмоциональным захлестыванием он уже прекрасно справляется, а толпа народа вокруг… Да какое мне до них дело! Пусть смотрят и завидуют! Он высвободил руку, обнял меня за плечи, и моя рука совершенно естественным образом обвилась вокруг его талии. Хм, очень даже удобно идти, и голос его прямо над головой, и глаза можно немного вверх скосить, чтобы выражение его лица разглядеть.
Он тем временем продолжал рассказывать, что в конечном итоге решил отклонить оба предложения и прямо попросить разрешения остаться со мной в образе человека. Видно, где-то на этом этапе за него и замолвила словечко Анабель. Узнав, что они знакомы, контрольная комиссия обратилась к ней за рекомендациями. Одним словом, получил он это разрешение. А вместе с ним и все необходимые атрибуты земной жизни (кроме работы, с восторгом напомнило мне мое воображение, горя желанием взяться за новую великую задачу), и новые обязанности…
Опять конец парка! Да что же это такое, в самом деле? Прямо какая-то теория относительности в обычной жизни: мои вопросы парк укорачивают, его – удлиняют. Он уже с готовностью развернулся в обратном направлении – и я тоже, поскольку играла сейчас роль коляски мотоцикла. Мне, правда, нечего было больше рассказывать. Так я ему и сказала.
