– Как это нечего? – возмутился он. – Ты же с Галей о чем-то говорила в мое отсутствие!
А, это… – В самом деле, эта информация может нам весьма пригодиться в обсуждении наших новых обязанностей. О которых он мне все еще толком не рассказал! Ну что же, не в первый раз мне идти на уступки. Но разве что в двух словах…
Я рассказала ему Галину историю о том, что в нее словно два беса вселились. Один из них внушал ей злобные и завистливые мысли – в частности, в отношении меня, нашедшей ту большую любовь, которую Галя всю жизнь искала. Другой же криком кричал ей на ухо, что нужно прекратить ненавидеть весь белый свет и гнать всех черных кошек прочь в прямом и открытом разговоре. В Галиных отношениях со мной пока победил второй бес.
– Два? – озадаченно переспросил мой ангел, когда я закончила.
– Два, – подтвердила я. – Про бесов это она так сказала; у нас вечно, если человек что-то натворил, так это его «бес попутал». Она скорее боится, что у нее раздвоение личности началось.
– Ну, это вряд ли, – махнул рукой мой ангел. – Я думаю, что это ее личность ей всякие гадости нашептывает, а ангел ее пытается с этим бороться. – Он помолчал немного. – Я только не пойму, чего это он, балбес, криком кричит. И чему его только учили!
– А ты не обзывайся, не разобравшись, – обиделась я как за Галю, так и за этого незнакомого мне ангела. – Чему его учили, я не знаю; а вот у Гали ни злобы, ни зависти внутри нет – я ее знаю.
– А вы, люди, и сами не знаете, что у вас внутри сидит, пока оно наружу не выйдет, – бросил он чрезвычайно снисходительно. – Нужно мне будет и с ней тоже познакомиться.
Еще чего! По-моему, новые обязанности появились у нас – он сам сказал! А теперь получается, что мне и знать об этих задачах не нужно, и решать он их сам будет. Собрала ему, понимаешь, всю первичную информацию – а теперь отойди, Татьяна, в сторонку, раз уж великий мастер вернулся? Кому из нас Галя скорее душу откроет? Хотя, с другой стороны, он же – психолог; с ним людям положено откровенно разговаривать…
Я глянула на часы. Похоже, этот разговор нам тоже придется перенести на позже. А еще лучше – на завтра; может, я подготовиться успею.
– Слушай, время-то уже к вечеру, – сказала я ему. – Давай в магазин сходим, а там и домой, ужинать. А завтра…
Я оглянулась по сторонам. Глупо надеяться, что вся эта толпа народа завтра куда-нибудь рассосется – по случайному стечению обстоятельств. И вдруг меня осенило.
– А завтра, – торжественно заявила я, глядя с улыбкой на его хмурое лицо, – мы с тобой поедем на пляж. На целый день. Купаться еще рановато, вода холодная, так что людей там поменьше будет.
– На какой еще пляж? – уставился он на меня с опаской.
– На речной, какой же еще? – я улыбнулась еще шире. – Это не далеко: на метро до конечной, а там пройти минут пятнадцать-двадцать. Там и песчаные места есть, и просто деревья прямо к воде подходят…
– А что это ты раньше ни на какой пляж не ездила? – спросил он еще более подозрительно.
– Так мне раньше не с кем было ездить! – Я попыталась вспомнить, когда в последний раз ездила к реке… Батюшки-светы, когда студенткой еще была! Потом все как-то не получалось туда выбраться. У Светы Олежка родился, Марина вся в работу ушла, а сотрудники мои лес предпочитают – простора там больше и детвора вокруг не крутится. Не ехать же мне на пляж самой, в самом деле!
Он вдруг разулыбался.
– Ну, давай поедем на пляж.
– А там, кстати, и о Гале можно будет поговорить, – быстро добавила я, чтобы он и мечтать забыл, что тема эта закрыта навсегда и безоговорочно. – Без лишних ушей вокруг.
– Замечательно, – легко согласился он, и у меня появились смутные подозрения, что рано радоваться. – Сегодня вечером у нас другой разговор есть. После ужина.
Вот спасибо – напомнил! С темой «Выходи за меня замуж» все обстояло проще – и сложнее. Ну конечно же, я хочу за него замуж, но… Ну что, мне так и брякнуть ему: «Да-да-да!», а потом еще и добавить с лихорадочным блеском в глазах: «А когда?»? И потом что? Тут не то, что вслух произнести, тут самой себе подумать: «У меня муж – ангел» – водевиль девятнадцатого века и кисейная барышня с поволокой в глазах… Да и страшновато, между прочим. Кто их знает, этих ангелов – на каких китах у них брачные узы покоятся. Вот черт, узы – нехорошее слово! По его словам, правда, у них все отношения построены на сплошном взаимо – уважении, расположении, уважении… Так то ведь у ангелов! А с людьми как? Для них ведь люди – как жучки для энтомолога: наблюдай, изучай и время от времени веточкой подталкивай, чтобы бежали, куда следует. А он и так – чуть что, кричать и командовать мастер…
– Ну, так мы идем в магазин или нет? – прервал он мои размышления.
Ага, похоже, магазин у нас сделался не только важным, но и волнующим делом! Отлично, волнения ему уже, вроде, не противопоказаны.
– А ты хоть помнишь, что покупать-то нужно? – насмешливо спросила я.
Он хмыкнул.
– Интересно, кто завтрак сегодня готовил? У меня такое впечатление, что ты за эту неделю и куска хлеба не купила.
Ну, знаете ли! Он уже и за холодильник меня отчитывать собрался?
– А я по магазинам не бегала, – с достоинством ответила я, – я дома сидела и тебя ждала.
Ой, теперь его волнения, похоже, мне противопоказаны – опять чуть не сплюснул! Так, в магазин и быстро – и дать ему там полную свободу действий, чтобы не отвлекался от поставленной задачи.
В магазине он небрежно подхватил корзинку и уверенно пошел по всем отделам. У него еще хватило нахальства – в моем присутствии – вести вдумчивые беседы с продавщицами о преимуществах того или иного вида продукции! Интересно, почему ему они отвечают на вопросы, чем это отличается от того, в то время как мне обычно фыркают: «Купи и дома попробуешь!»? Чтобы не слышать это безобразие, я отошла в сторону и купила себе мяса. Копченого. Килограмм. И пусть только скажет, что оно напоминает ему окровавленные трупы невинных животных!
Когда я вернулась, он уже нетерпеливо крутил головой во все стороны. Взглядом приглашая его высказаться, я положила в корзинку свое приобретение.
– А это что такое? – спросил он с любопытством.
– Мясо, – коротко ответила я в ожидании того, что сейчас меня накроет залпом благородного негодования.
– Да? А чего оно такое … странное? – Он даже чуть пригнулся, разглядывая пакет, который я только что бросила в корзинку.
Понятно. Из артиллеристов он переквалифицировался в минеры и ведет теперь подрывную деятельность в моей психике. Ну, как мне, скажите на милость, реагировать, если я уже и предположить не могу, на что мне сейчас придется реагировать? Решив восполнить пробел в его ознакомлении с магазинным бытом, я буркнула любимую фразу продавщицы: «Попробуешь – узнаешь».
Он как-то странно глянул на меня и гордо направился к овощному отделу.
Там он справился с выбором продуктов очень быстро.
Как я и предвидела.
Ну, хоть что-то я еще могу предвидеть…
На пути к кассе я дернула его за рукав.
– У нас чай заканчивается. И кофе тоже.
У чайного ряда он опять замер на месте.
– Чай, что, тоже разный бывает?
– Ну конечно, – пожала я плечами. – Черный, зеленый, с разным привкусом…
Он пошел вдоль ряда, внимательно читая надписи на пачках и коробках. С каждым шагом у него светлело лицо, и вдруг он начал накладывать в корзинку пачку за пачкой… Я присмотрелась к ним. Ну конечно! Он выбрал чай с привкусом разных фруктов.
А вот в выборе кофе я позволила себе настоять на своем. Это ведь он у нас оказался чайным … человеком, а кофе, извините, мы будем пить тот, который я люблю. Он опять не стал спорить.
Дома мы быстро разложили все покупки по местам, и он радостно потер руки.
– Значит, так – ужин я тоже приготовлю.
Я глянула на него с неприкрытым испугом.
– Да что это с тобой? Ты уверен, что все мне рассказал о том, что с тобой там делали?
Он смутился.
– Да ничего со мной не делали! Просто… – Он замялся. – Я ведь неделю ничего не ел и не пил, а хотелось… – Он глянул на меня с вызовом. – Ну да, хотелось, и нечего на меня так смотреть!
– Нет уж, – улыбнулась я, – давай я ужин приготовлю. А ты пока в душ сходи. Ты ведь и там неделю не был.
Он заколебался и вдруг поднял на меня подозрительно прищуренные глаза.
– Что, опять решила, что я что-то не так сделаю?
– Нет, – ответила я, – мне просто хочется приготовить тебе ужин.
Я сказала это, не раздумывая – так, как чувствовала. Он, по-моему, растерялся – буркнул что-то, потоптался на месте и как-то бочком вышел в коридор. Да? А как у меня постоянно почву из-под ног выбивать? Я подумала, что не все, наверное, первые побуждения нужно подавлять.
За ужином, глядя на его разомлевшее лицо, я вспомнила о необходимости расширения его кулинарных познаний.
– Может, кусочек мяса попробуешь? Смотри – совсем тоненький. А то я что-то так много его купила…
– Татьяна… – начал он.
– А вот Анабель…, – продолжила я.
– То – Анабель, а то – я, – решил он закончить дискуссию неопровержимым аргументом.
– Могу ли я надеяться, – произнесла я нежно, – что примерно через пять лет ты рискнешь … попробовать … понюхать…
– Татьяна, не дави на меня, – рявкнул он.
Слава Богу! А то от его покладистости у меня уже мороз по коже шел.
Чтобы доказать ему, что я не боюсь доверить ему никакое из домашних дел, после ужина я оставила его мыть посуду и пошла пока в ванную. В прошлый раз я принимала ванну до того, как его вызвали на небесный допрос, и всю эту неделю только в душ ходила. По-моему. Мне очень хотелось смыть с себя всю эту нервотрепку, все это состояние неуверенности-злости-обиды-смирения, которые въелись мне в кожу, как черничный сок.
Судя по всему, я задержалась в ванной. А может, он забыл за эту неделю, что ванна у меня растягивается на час-полтора. Когда я вышла оттуда, источая каждой клеточкой своего тела глубокое довольство всем миром, прямо у двери я наткнулась на него – источавшего каждой клеточкой своего тела не менее глубокое … и громко пыхтящее возмущение.
– У тебя вообще совесть есть? – прошипел он. Если бы взгляды имели материальную силу, меня бы, наверное, назад к умывальнику отбросило.
– Что случилось? – спросила я, замирая от ужасного предчувствия. Грохота бьющейся посуды я, по-моему, не слышала, но я ведь и не прислушивалась…
– Ты там … опять целый час … и ни звука! – завопил он под конец.
– Да что я – утону, что ли, в этой ванне? – от облегчения я рассмеялась. И это было моей ошибкой.
Он выпрямился и принялся чеканить каждое слово: – Имей в виду … хоть я раньше такого и не делал… – Он запнулся, видимо переводя дыхание, – но если ты будешь … по три часа там торчать … я буду заглядывать … и проверять, жива ли ты.
А вот это уже не смешно.
– Ты, что, совсем с ума сошел? Это же – ванная, что там со мной может случиться?
– Не знаю, – рявкнул он опять, и на меня опять накатила волна чего-то уютно знакомого. – Новые обязанности не отменили моей главной задачи. Тебя хранить. А для этого я должен знать, что с тобой происходит. Я тут … чего только … не передумал…
Он обхватил меня за плечи и крепко прижал к себе. Ну вот – это совсем другое дело! Дома, не на глазах у половины города я совсем даже не против обниматься… О, и целоваться тоже можно… Ого…
Больше в тот день мы ни о чем не разговаривали. Ха, мелькнуло у меня в голове, он и о том разговоре, начатом в парке, забыл…
Утром в воскресенье, однако, выяснилось, что мы все же разговаривали накануне.
И именно о том, о чем он завел речь в парке.
И я даже сказала ему недвусмысленное «Да» в ответ на предложение выйти за него замуж.
О чем я абсолютно ничего не помнила, выйдя утром на кухню.
Я поинтересовалась, не приснился ли ему этот разговор.
Он спросил, не пытаюсь ли я обвинить его во лжи.
Я сказала ему, что истинными считаются только те ответы, которые даются в здравом уме и твердой памяти.
Он поинтересовался, не ощущаю ли я сейчас каких-либо признаков лихорадочного бреда и помрачения рассудка.
Я вежливо сообщила ему, что мое нынешнее состояние не должно вызывать у него, как у ангела-хранителя, никаких опасений.
Он немедленно спросил, готова ли я сейчас, находясь в полном сознании, отказаться от данного ему накануне слова и забрать свое «Да» назад.
Я открыла было рот … и тут же захлопнула его, клацнув зубами. После того, как из него автоматически вылетело «Нет».
В ответ он громко расхохотался. У меня же слезы на глаза навернулись – от унижения. Нет, ну, вы видели такое? Мало того, что всю манеру поведения поменял – сиди теперь, гадай, как к нему подступиться – так он еще и меня к нужным ему ответам подталкивать взялся, как того жучка веточкой…
Он подошел ко мне и поднял мне пальцами подбородок.
– Ну, чего ты злишься? Ты же сама меня психологом сделала. Ты знаешь, каких трудов мне стоило построить последний вопрос так, чтобы ты на него «Нет» ответила – ты же иначе не умеешь? И потом, это ведь ты мне пример подала. Кто меня обманом чай заставил пить? Кто мне картошку с маслом втихаря подсунул?
Я уставилась на него во все глаза, забыв об обиде – из его глаз на меня вновь смотрели знакомые веселые херувимчики. Нет, в целом, он, конечно, не очень изменился. В нем и перед исчезновением появилась уже эта уверенность, и последнее слово он всегда за собой оставлял, и спорить с ним я уже давно не решалась… И потом, не так давно я готова была даже разозлить его, чтобы потом он на меня смотрел так, как сейчас… И на шее у него повиснуть мне чуть ли не с самой первой встречи хотелось…
Завтрак. Мой завтрак! Если он и сейчас мое молчание за поощрение примет, то он меня и завтрака опять лишит, и половины дня, чтобы поговорить… А до реки еще добираться добрый час…
– Ты еще помнишь, что у тебя появились новые обязанности, которые нам не мешало бы обсудить? – быстро спросила я, отодвигаясь от него.
– Я все помню, – многозначительно ответил он, поведя рукой в сторону накрытого стола.
Нам удалось выбраться из дому прямо после завтрака. Двадцать минут на маршрутке до метро, на метро полчаса (он сразу же направился в конец вагона и сел, как в маршрутке, в пол-оборота ко мне, обняв меня за плечи и закрыв от всех остальных пассажиров) и… Как только мы вышли из метро, на меня повеяло свежестью от близлежащей реки.
В центре города река была одета в каменные берега, и прогулки вдоль нее мне, по крайней мере, особого удовольствия не доставляли. Зато здесь, почти на самой окраине… Новостройки еще не успели подобраться к самому краю воды, и оба берега имели почти нетронутый цивилизацией вид. Почти. Длинные участки, покрытые кустарником и деревьями, спускающимися прямо к воде – где круто, где полого – перемежались небольшими песчаными пляжами с грибочками, кабинками для переодевания и прочими атрибутами организованного отдыха. Именно в таких местах и сосредоточились немногочисленные пока отдыхающие. Семей с детьми там почти не было (любая мама прекрасно знает, что ни одного ребенка долго вдали от воды не удержишь – а та была еще холодной), любителям шашлыков лес больше по душе (здесь найти среди деревьев пологое место для большой компании довольно непросто)… Вот так и получилось, что приехали в этот день к реке кучки молодежи, которые оккупировали песчаные пляжи, и отдельные парочки (вроде нас, хихикнула я про себя), которые просто бродили вдоль берега…
А, это… – В самом деле, эта информация может нам весьма пригодиться в обсуждении наших новых обязанностей. О которых он мне все еще толком не рассказал! Ну что же, не в первый раз мне идти на уступки. Но разве что в двух словах…
Я рассказала ему Галину историю о том, что в нее словно два беса вселились. Один из них внушал ей злобные и завистливые мысли – в частности, в отношении меня, нашедшей ту большую любовь, которую Галя всю жизнь искала. Другой же криком кричал ей на ухо, что нужно прекратить ненавидеть весь белый свет и гнать всех черных кошек прочь в прямом и открытом разговоре. В Галиных отношениях со мной пока победил второй бес.
– Два? – озадаченно переспросил мой ангел, когда я закончила.
– Два, – подтвердила я. – Про бесов это она так сказала; у нас вечно, если человек что-то натворил, так это его «бес попутал». Она скорее боится, что у нее раздвоение личности началось.
– Ну, это вряд ли, – махнул рукой мой ангел. – Я думаю, что это ее личность ей всякие гадости нашептывает, а ангел ее пытается с этим бороться. – Он помолчал немного. – Я только не пойму, чего это он, балбес, криком кричит. И чему его только учили!
– А ты не обзывайся, не разобравшись, – обиделась я как за Галю, так и за этого незнакомого мне ангела. – Чему его учили, я не знаю; а вот у Гали ни злобы, ни зависти внутри нет – я ее знаю.
– А вы, люди, и сами не знаете, что у вас внутри сидит, пока оно наружу не выйдет, – бросил он чрезвычайно снисходительно. – Нужно мне будет и с ней тоже познакомиться.
Еще чего! По-моему, новые обязанности появились у нас – он сам сказал! А теперь получается, что мне и знать об этих задачах не нужно, и решать он их сам будет. Собрала ему, понимаешь, всю первичную информацию – а теперь отойди, Татьяна, в сторонку, раз уж великий мастер вернулся? Кому из нас Галя скорее душу откроет? Хотя, с другой стороны, он же – психолог; с ним людям положено откровенно разговаривать…
Я глянула на часы. Похоже, этот разговор нам тоже придется перенести на позже. А еще лучше – на завтра; может, я подготовиться успею.
– Слушай, время-то уже к вечеру, – сказала я ему. – Давай в магазин сходим, а там и домой, ужинать. А завтра…
Я оглянулась по сторонам. Глупо надеяться, что вся эта толпа народа завтра куда-нибудь рассосется – по случайному стечению обстоятельств. И вдруг меня осенило.
Глава 1.3
– А завтра, – торжественно заявила я, глядя с улыбкой на его хмурое лицо, – мы с тобой поедем на пляж. На целый день. Купаться еще рановато, вода холодная, так что людей там поменьше будет.
– На какой еще пляж? – уставился он на меня с опаской.
– На речной, какой же еще? – я улыбнулась еще шире. – Это не далеко: на метро до конечной, а там пройти минут пятнадцать-двадцать. Там и песчаные места есть, и просто деревья прямо к воде подходят…
– А что это ты раньше ни на какой пляж не ездила? – спросил он еще более подозрительно.
– Так мне раньше не с кем было ездить! – Я попыталась вспомнить, когда в последний раз ездила к реке… Батюшки-светы, когда студенткой еще была! Потом все как-то не получалось туда выбраться. У Светы Олежка родился, Марина вся в работу ушла, а сотрудники мои лес предпочитают – простора там больше и детвора вокруг не крутится. Не ехать же мне на пляж самой, в самом деле!
Он вдруг разулыбался.
– Ну, давай поедем на пляж.
– А там, кстати, и о Гале можно будет поговорить, – быстро добавила я, чтобы он и мечтать забыл, что тема эта закрыта навсегда и безоговорочно. – Без лишних ушей вокруг.
– Замечательно, – легко согласился он, и у меня появились смутные подозрения, что рано радоваться. – Сегодня вечером у нас другой разговор есть. После ужина.
Вот спасибо – напомнил! С темой «Выходи за меня замуж» все обстояло проще – и сложнее. Ну конечно же, я хочу за него замуж, но… Ну что, мне так и брякнуть ему: «Да-да-да!», а потом еще и добавить с лихорадочным блеском в глазах: «А когда?»? И потом что? Тут не то, что вслух произнести, тут самой себе подумать: «У меня муж – ангел» – водевиль девятнадцатого века и кисейная барышня с поволокой в глазах… Да и страшновато, между прочим. Кто их знает, этих ангелов – на каких китах у них брачные узы покоятся. Вот черт, узы – нехорошее слово! По его словам, правда, у них все отношения построены на сплошном взаимо – уважении, расположении, уважении… Так то ведь у ангелов! А с людьми как? Для них ведь люди – как жучки для энтомолога: наблюдай, изучай и время от времени веточкой подталкивай, чтобы бежали, куда следует. А он и так – чуть что, кричать и командовать мастер…
– Ну, так мы идем в магазин или нет? – прервал он мои размышления.
Ага, похоже, магазин у нас сделался не только важным, но и волнующим делом! Отлично, волнения ему уже, вроде, не противопоказаны.
– А ты хоть помнишь, что покупать-то нужно? – насмешливо спросила я.
Он хмыкнул.
– Интересно, кто завтрак сегодня готовил? У меня такое впечатление, что ты за эту неделю и куска хлеба не купила.
Ну, знаете ли! Он уже и за холодильник меня отчитывать собрался?
– А я по магазинам не бегала, – с достоинством ответила я, – я дома сидела и тебя ждала.
Ой, теперь его волнения, похоже, мне противопоказаны – опять чуть не сплюснул! Так, в магазин и быстро – и дать ему там полную свободу действий, чтобы не отвлекался от поставленной задачи.
В магазине он небрежно подхватил корзинку и уверенно пошел по всем отделам. У него еще хватило нахальства – в моем присутствии – вести вдумчивые беседы с продавщицами о преимуществах того или иного вида продукции! Интересно, почему ему они отвечают на вопросы, чем это отличается от того, в то время как мне обычно фыркают: «Купи и дома попробуешь!»? Чтобы не слышать это безобразие, я отошла в сторону и купила себе мяса. Копченого. Килограмм. И пусть только скажет, что оно напоминает ему окровавленные трупы невинных животных!
Когда я вернулась, он уже нетерпеливо крутил головой во все стороны. Взглядом приглашая его высказаться, я положила в корзинку свое приобретение.
– А это что такое? – спросил он с любопытством.
– Мясо, – коротко ответила я в ожидании того, что сейчас меня накроет залпом благородного негодования.
– Да? А чего оно такое … странное? – Он даже чуть пригнулся, разглядывая пакет, который я только что бросила в корзинку.
Понятно. Из артиллеристов он переквалифицировался в минеры и ведет теперь подрывную деятельность в моей психике. Ну, как мне, скажите на милость, реагировать, если я уже и предположить не могу, на что мне сейчас придется реагировать? Решив восполнить пробел в его ознакомлении с магазинным бытом, я буркнула любимую фразу продавщицы: «Попробуешь – узнаешь».
Он как-то странно глянул на меня и гордо направился к овощному отделу.
Там он справился с выбором продуктов очень быстро.
Как я и предвидела.
Ну, хоть что-то я еще могу предвидеть…
На пути к кассе я дернула его за рукав.
– У нас чай заканчивается. И кофе тоже.
У чайного ряда он опять замер на месте.
– Чай, что, тоже разный бывает?
– Ну конечно, – пожала я плечами. – Черный, зеленый, с разным привкусом…
Он пошел вдоль ряда, внимательно читая надписи на пачках и коробках. С каждым шагом у него светлело лицо, и вдруг он начал накладывать в корзинку пачку за пачкой… Я присмотрелась к ним. Ну конечно! Он выбрал чай с привкусом разных фруктов.
А вот в выборе кофе я позволила себе настоять на своем. Это ведь он у нас оказался чайным … человеком, а кофе, извините, мы будем пить тот, который я люблю. Он опять не стал спорить.
Дома мы быстро разложили все покупки по местам, и он радостно потер руки.
– Значит, так – ужин я тоже приготовлю.
Я глянула на него с неприкрытым испугом.
– Да что это с тобой? Ты уверен, что все мне рассказал о том, что с тобой там делали?
Он смутился.
– Да ничего со мной не делали! Просто… – Он замялся. – Я ведь неделю ничего не ел и не пил, а хотелось… – Он глянул на меня с вызовом. – Ну да, хотелось, и нечего на меня так смотреть!
– Нет уж, – улыбнулась я, – давай я ужин приготовлю. А ты пока в душ сходи. Ты ведь и там неделю не был.
Он заколебался и вдруг поднял на меня подозрительно прищуренные глаза.
– Что, опять решила, что я что-то не так сделаю?
– Нет, – ответила я, – мне просто хочется приготовить тебе ужин.
Я сказала это, не раздумывая – так, как чувствовала. Он, по-моему, растерялся – буркнул что-то, потоптался на месте и как-то бочком вышел в коридор. Да? А как у меня постоянно почву из-под ног выбивать? Я подумала, что не все, наверное, первые побуждения нужно подавлять.
За ужином, глядя на его разомлевшее лицо, я вспомнила о необходимости расширения его кулинарных познаний.
– Может, кусочек мяса попробуешь? Смотри – совсем тоненький. А то я что-то так много его купила…
– Татьяна… – начал он.
– А вот Анабель…, – продолжила я.
– То – Анабель, а то – я, – решил он закончить дискуссию неопровержимым аргументом.
– Могу ли я надеяться, – произнесла я нежно, – что примерно через пять лет ты рискнешь … попробовать … понюхать…
– Татьяна, не дави на меня, – рявкнул он.
Слава Богу! А то от его покладистости у меня уже мороз по коже шел.
Чтобы доказать ему, что я не боюсь доверить ему никакое из домашних дел, после ужина я оставила его мыть посуду и пошла пока в ванную. В прошлый раз я принимала ванну до того, как его вызвали на небесный допрос, и всю эту неделю только в душ ходила. По-моему. Мне очень хотелось смыть с себя всю эту нервотрепку, все это состояние неуверенности-злости-обиды-смирения, которые въелись мне в кожу, как черничный сок.
Судя по всему, я задержалась в ванной. А может, он забыл за эту неделю, что ванна у меня растягивается на час-полтора. Когда я вышла оттуда, источая каждой клеточкой своего тела глубокое довольство всем миром, прямо у двери я наткнулась на него – источавшего каждой клеточкой своего тела не менее глубокое … и громко пыхтящее возмущение.
– У тебя вообще совесть есть? – прошипел он. Если бы взгляды имели материальную силу, меня бы, наверное, назад к умывальнику отбросило.
– Что случилось? – спросила я, замирая от ужасного предчувствия. Грохота бьющейся посуды я, по-моему, не слышала, но я ведь и не прислушивалась…
– Ты там … опять целый час … и ни звука! – завопил он под конец.
– Да что я – утону, что ли, в этой ванне? – от облегчения я рассмеялась. И это было моей ошибкой.
Он выпрямился и принялся чеканить каждое слово: – Имей в виду … хоть я раньше такого и не делал… – Он запнулся, видимо переводя дыхание, – но если ты будешь … по три часа там торчать … я буду заглядывать … и проверять, жива ли ты.
А вот это уже не смешно.
– Ты, что, совсем с ума сошел? Это же – ванная, что там со мной может случиться?
– Не знаю, – рявкнул он опять, и на меня опять накатила волна чего-то уютно знакомого. – Новые обязанности не отменили моей главной задачи. Тебя хранить. А для этого я должен знать, что с тобой происходит. Я тут … чего только … не передумал…
Он обхватил меня за плечи и крепко прижал к себе. Ну вот – это совсем другое дело! Дома, не на глазах у половины города я совсем даже не против обниматься… О, и целоваться тоже можно… Ого…
Больше в тот день мы ни о чем не разговаривали. Ха, мелькнуло у меня в голове, он и о том разговоре, начатом в парке, забыл…
Глава 1.4
Утром в воскресенье, однако, выяснилось, что мы все же разговаривали накануне.
И именно о том, о чем он завел речь в парке.
И я даже сказала ему недвусмысленное «Да» в ответ на предложение выйти за него замуж.
О чем я абсолютно ничего не помнила, выйдя утром на кухню.
Я поинтересовалась, не приснился ли ему этот разговор.
Он спросил, не пытаюсь ли я обвинить его во лжи.
Я сказала ему, что истинными считаются только те ответы, которые даются в здравом уме и твердой памяти.
Он поинтересовался, не ощущаю ли я сейчас каких-либо признаков лихорадочного бреда и помрачения рассудка.
Я вежливо сообщила ему, что мое нынешнее состояние не должно вызывать у него, как у ангела-хранителя, никаких опасений.
Он немедленно спросил, готова ли я сейчас, находясь в полном сознании, отказаться от данного ему накануне слова и забрать свое «Да» назад.
Я открыла было рот … и тут же захлопнула его, клацнув зубами. После того, как из него автоматически вылетело «Нет».
В ответ он громко расхохотался. У меня же слезы на глаза навернулись – от унижения. Нет, ну, вы видели такое? Мало того, что всю манеру поведения поменял – сиди теперь, гадай, как к нему подступиться – так он еще и меня к нужным ему ответам подталкивать взялся, как того жучка веточкой…
Он подошел ко мне и поднял мне пальцами подбородок.
– Ну, чего ты злишься? Ты же сама меня психологом сделала. Ты знаешь, каких трудов мне стоило построить последний вопрос так, чтобы ты на него «Нет» ответила – ты же иначе не умеешь? И потом, это ведь ты мне пример подала. Кто меня обманом чай заставил пить? Кто мне картошку с маслом втихаря подсунул?
Я уставилась на него во все глаза, забыв об обиде – из его глаз на меня вновь смотрели знакомые веселые херувимчики. Нет, в целом, он, конечно, не очень изменился. В нем и перед исчезновением появилась уже эта уверенность, и последнее слово он всегда за собой оставлял, и спорить с ним я уже давно не решалась… И потом, не так давно я готова была даже разозлить его, чтобы потом он на меня смотрел так, как сейчас… И на шее у него повиснуть мне чуть ли не с самой первой встречи хотелось…
Завтрак. Мой завтрак! Если он и сейчас мое молчание за поощрение примет, то он меня и завтрака опять лишит, и половины дня, чтобы поговорить… А до реки еще добираться добрый час…
– Ты еще помнишь, что у тебя появились новые обязанности, которые нам не мешало бы обсудить? – быстро спросила я, отодвигаясь от него.
– Я все помню, – многозначительно ответил он, поведя рукой в сторону накрытого стола.
Нам удалось выбраться из дому прямо после завтрака. Двадцать минут на маршрутке до метро, на метро полчаса (он сразу же направился в конец вагона и сел, как в маршрутке, в пол-оборота ко мне, обняв меня за плечи и закрыв от всех остальных пассажиров) и… Как только мы вышли из метро, на меня повеяло свежестью от близлежащей реки.
В центре города река была одета в каменные берега, и прогулки вдоль нее мне, по крайней мере, особого удовольствия не доставляли. Зато здесь, почти на самой окраине… Новостройки еще не успели подобраться к самому краю воды, и оба берега имели почти нетронутый цивилизацией вид. Почти. Длинные участки, покрытые кустарником и деревьями, спускающимися прямо к воде – где круто, где полого – перемежались небольшими песчаными пляжами с грибочками, кабинками для переодевания и прочими атрибутами организованного отдыха. Именно в таких местах и сосредоточились немногочисленные пока отдыхающие. Семей с детьми там почти не было (любая мама прекрасно знает, что ни одного ребенка долго вдали от воды не удержишь – а та была еще холодной), любителям шашлыков лес больше по душе (здесь найти среди деревьев пологое место для большой компании довольно непросто)… Вот так и получилось, что приехали в этот день к реке кучки молодежи, которые оккупировали песчаные пляжи, и отдельные парочки (вроде нас, хихикнула я про себя), которые просто бродили вдоль берега…
