- Не похож.
- Конечно, не похож - чтоб никто не догадался.
- А как же он замок открывает?
- Вот, видишь, - показала на отверстие для стилуса, - дырочка, для маленького ключика, который шкатулочку откроет. А она, как раскроется, сама ключом послужит. Там внутри желобки, выемки да бороздки, которые к замку приложить надо, вставить в щелки да повернуть, тайник и откроется.
Сын тюремщика поднес ридер поближе к глазам, осмотрел со всех сторон.
- А тут щель тоненькая, если ножом открыть, может, без ключика обойдемся?
- Сломается все внутри, уже ничего не откроешь.
- А не боишься? Ну, как я из тебя вытряхну, где замок находится?
- Толку-то? Ну, узнаешь где, тебя туда без меня не пустят, замок не покажут и открывать не станут.
Парень еще повертел странный предмет, сунул ей в руки и вышел, начисто забыв про вчерашнюю посуду. До завтра, миленький! Поди, поразмысли хорошенько!
Он появился на следующий день ближе к вечеру. Мыслительный процесс затянулся?
- А далеко ехать к тому тайнику? В Лилль?
- В другую сторону.
- Это куда?
- В Орлеан, там покажу.
- Если я тебя выпущу, а сам уеду – на меня сразу подумают.
- А ты позаботься, чтоб и в голову не пришло.
- Легко сказать!
- Легче, чем сделать!
Пошел кумекать – мыслитель! Роден недоделанный!
Поразмыслить парню было, о чем, потому как время для побега узницы было самым, что ни на есть, подходящим. Послезавтра должна состояться его помолвка, на которую приехала лилльская кузина Софи. По правде говоря, привезли девушку не только за этим. Ее собственная помолвка еще не была объявлена, но кандидат в мужья давно обозначился – с детства знакомый сын лилльского купца средней руки. И уже бы все состоялось, не приди ее лансской тетке в голову другой вариант, куда более заманчивый – новый начальник бетюнской полиции, заглядывающий в Ланс по служебным делам и в гости к родне. На помолвке своего отпрыска мадам намеревалась убить двух зайцев, заодно рассчитывая на предложение племяннице. У кого, как не у эшевена Ланса, оставшегося старшим мужчиной в семье, просить руки Софи? Ее матушку, после смерти мужа живущую в Лилле, своевременно поставят в известность, как удачно устроена судьба дочери.
Сына мадам будущая невеста устраивала – местная, с виду ничего, в рот глядит, приданое неплохое. Но когда это денег было много? Торговля его отца переживала не лучшие времена, зачастую сходя на нет, и жалованье начальника тюрьмы являлось ощутимым подспорьем семьи, так что, неожиданное предложение беглой монашки пришлось, как нельзя, кстати. Помочь девке сбежать – это полдела, невесту христову не только переодеть, еще и сопровождать надо, проследив, чтоб с обещанным вознаграждением не обманула. Самому везти в Орлеан никак нельзя, как пить дать, заподозрят, что тогда будет с отцом? Дидье, все едино, из Ланса податься собрался - тут из-за Софи житья не дадут. Младшего братишку за пустяковую провинность прилюдно высекли, а все почему? Чтоб старший близко к племяннице эшевена не подходил! Софи тогда на площади и обуял припадок справедливости - глаза отводила, когда Дидье между домами мелькнул. Если дать монашке сбежать, друг отвезет, куда она скажет, и деньгами без обмана поделится, они с детства дружат, он - человек честный. Главный вопрос - козла отпущения найти! Разве что, этот, из Лилля – Жюль Мартен, что за монашку вступался? Понравилась? Или до ее обетов знакомство водили? На подельника монашек лилльлец не сильно походит – на лбу написано, таким лучше в обители сидеть, а не по дорогам разъезжать, но за неимением кого другого, сгодится. Карета на Париж только завтра, значит, с утра – в Аррас, а пока – Дидье предупредить, чтоб на виду у всех Ланс покинул, и с побегом воровки не связали.
Доехав до Арраса, отец Жюль на парижскую карету не пересел, если б и собирался – места не нашлось. Следующая - через три дня, и, расположившись в единственной аррасской гостинице, священник принялся ждать. Долго не пришлось, Гедеон нашел его на следующий день к вечеру, крайне не довольный фактом, что обнаружил брата еще в Аррасе. На все расспросы об Анне палач отвечал, что приглядит за ней, не ведясь на подробности: все разъяснилось, бояться нечего, ее вот-вот выпустят. Оставив Жюлю денег и собственноручно купленный билет до Парижа, мэтр Дюпон отбыл обратно в Бетюн, пообещав вернуться через два дня рано утром, чтобы убедиться: брат, точно, уехал. И обещание выполнил, примчавшись из Бетюна почти засветло, промахнув почти семь лье, и даже успел скормить младшенькому привезенный завтрак.
Велев Жюлю оставаться в комнате, Гедеон спустился вниз, расплатиться за гостиницу, и услышал, как спрашивают Жюля Мартена. Мальчонка, сильно смахивающий на уличного, топтался у входа.
- Ну?
- Вы Жюль Мартен из Лилля?
- Ну?
- Вам велено передать.
Гедеон протянул руку и в ладонь ему лег знакомый платочек, с вышитыми буквами «А» и «Б».
- Кто послал?
Мальчуган шмыгнул носом и вместо ответа задал стрекача. Мэтр Дюпон поглядел вслед и сунул платок за пазуху. Ох, уж, эта девка! И тут нашла! Хорошо, что Жюль не видел. Усадив брата в карету, палач поспешил в Бетюн – дел сегодня было немеряно.
Дидье покинул Ланс, когда город уже просыпался, по дороге кивая знакомым, а кое-кому и сообщив, что едет к тетке, замужней сестре матери, давно обосновавшейся в Дурже. Впрочем, после наказания братишки на площади ему сочувственно глядели вслед и лишних вопросов не задавали, понимали: парню тяжело. Кто про себя поминал недобрым словом эшевена, а кто-то, поумнее, его сестру. Жена начальника тюрьмы, что тут скажешь!
Анна с трепетом ожидала прихода сына тюремщика. Парень появился ближе к обеду, весь пропыленный и пропахший лошадиным потом, с порога кинул узелок с одеждой и погряз в инструкциях. Ей надлежало дождаться темноты, аккуратно и тихо вынуть прутья решетки, которой забрано окно, потом выбраться наружу, вставить прутья на место и пойти от дома вправо, до пересечения с проезжей дорогой, ведущей в соседнюю деревню, примерно в половине лье от Ланса. На окраине найти заброшенный дом, с проломом в крыше, и затаиться до рассвета, когда за ней приедет друг сына тюремщика - Дидье, что отвезет девушку в Орлеан, где она с ним и рассчитается звонкой монетой.
Вот так, не больше и не меньше! Пёхом по ночному времени, хрен знает, куда, дрожа от страха, и переться в Орлеан с каким-то мужланом, того гляди, приставать будет по дороге. Может, надо было вместо Орлеана Монлюсон назвать – все ближе к Буржу, а там удрать по дороге? Ничего, уточнить маршрут еще успею!
Поставил миску с бурдой рядом с новым кувшином, но добавил хлеб и сыр – чтоб силы были? Напоследок глянул грозно и даже подозрительно – предупреждение не надуть с деньгами? Пожелал удачи и вышел. Удача – очень нужна, пока она не сильно балует, но лучше считать, что лимит невезения уже исчерпан. Надо съесть баланду, пока не остыла, зажевав бурду хлебом, а сыр оставить на потом.
Время тянется медленно, будто резиновое… Наконец-то, вечер! За окном тихо, но надо, наверно, подождать еще… Темно уже – пора!
Девушка проглотила кусок сыра, запив водой, накинула плащ, выданный еще в Лилле Гедеоном – спасибо, палач! Взялась за ледяной ржавый прут решетки и тихонько потянула. Ага, вытащился! Один за одним, вынула их все, и, обмотав полами плаща, чтобы не выскользнули и не загремели, пристроила к телу, залезла на обрубок пня, стоявший под окном, подтянулась и высунулась наружу. Никого! Протиснулась, чуть не ободрав щеку, перевесилась вниз и сползла по стене дома, придерживаясь за нее руками. Черт, лужа - прямо под окном! Перебрала по земле пальцами в ледяной жиже - правее, где посуше, и кинула тело в ту сторону. Получилось! Встала на ноги, потянулась через лужу, и, достав примотанные прутья, по одному вставила в окно на место. Держатся, сразу не видно, что вытаскивали! Подобрав плащ повыше, затянула полы, полностью прикрыв бедра, чтоб накидкой по грязи не елозить. Обошла еще лужу, едва не зачерпнув ногой. Обувка - гибрид тапок с башмаками, не могли, уроды, другую монашкам выдавать! Половина лье, говоришь? Ну, вперед!
До соседней деревни она добралась в насквозь промокшей обуви, нашла заброшенный дом на краю, осторожно, чтобы не заскрипела, потянула на себя дверь, и шагнула внутрь. Сбросить мокрые гавнодавы! Обернула грязные ледяные ноги полами плаща, укутывая каждую по отдельности. Не заболеть бы! Зарылась в солому – влажновата, но лучше, чем ничего, и стала ожидать сопровождающего, постаравшись принюхаться к подопрелому, гниловатому запаху.
Уже рассвело, когда услышала стук копыт на дороге. Всадник спешился, приоткрыл дверь, едва слышно позвал по имени. Девушка высунула голову из соломы: на нее смотрел ладный парень, даже, можно сказать, красивый, высокий, с неглупым лицом.
- Вы Дидье?
Он кивнул и приложил палец к губам.
Выбравшись из соломенной кучи, сидя, взяла мокрую обувь в руки, но надеть не решилась, беспомощно посмотрев на парня. Тот подхватил на руки, не разматывая укутавший ноги плащ, вынес на улицу и посадил на лошадь, которую повел в поводу. Немного отойдя от деревни, вскочил на коня позади нее и рысью устремился в небольшой лесок на окраине дороги. Остановив лошадь, снял девушку с коня и, достав его из седельной сумки какой-то сверток, протянул его ей. Анна развернула полученное - женское платье, башмаки - о счастье! И еще теплый плащ с капюшоном! Строго глянула на таращившегося на нее Дидье:
- Отвернись!
Парень поджал губы, но отвернулся. Она стянула с себя все влажное, нацепила на себя рубашку, юбку и лиф, похожий на корсет – великоват, даже затянутый, но сойдет! Снятое с себя скрутила в комок, стараясь его сделать поменьше. Огляделась, заметив под деревом яму, и закинула в нее, завалив сучьями. Дидье с молчаливым интересом смотрел на ее манипуляции, но помочь не пытался. Покончив с одеждой, Анна подошла к лошади и вскочила в седло, под его удивленный возглас. А ты как думал? Парень сел на лошадь позади нее, обняв за талию. Девушка, не оборачиваясь, дернула плечом и, услышав недоверчивый хмык, строго спросила:
- Так мы едем?
- Едем, - согласился Дидье и тронул лошадь. – До Балома путь неблизкий.
- До Балома?
- К родне отца. Я и так почти три лье от Дуржа отмахал, а теперь еще десяток надо. Дай бог, только к ночи на месте будем.
- Так что мы еще стоим?
- Анна, тебе хорошо бы другим именем назваться.
- Каким?
- Ну, хоть, Шарлотта из Салломина. Вон, в том доме живет, беленькая, как ты.
- Шарлотта из Салломина? Легко!
- Не перепутаешь?
- Еще чего!
- Дочка папаши дю Бака.
Анна фыркнула себе под нос - du Bac! Шарлотта Корзина? Или Шарлотта Ящик?
- Я запомню.
А чего тут не запомнить? Почти что, Шарлотта Бак-сон! Ребенок папаши Бака из Салломина. Дидье тронул лошадь. На Балом!
В Лансе Анну хватились не скоро. На следующий день сын тюремщика зашел с похлебкой ближе к вечеру и вышел, прихватив вчерашние пустые миску и кувшин, изображая присутствие монашки в камере. Назавтра успешно проделал то же самое, решив, что послезавтра – уж, как оно получится. На исходе седьмого дня монашкиного заключения прибыл ответ начальника лилльской полиции, сообщавшего, что беглую сестру заберут на следующий день сопровождающие из Тамплемара.
Выехавшие из монастыря по едва начавшей светлеть темноте отец Роже и сестра Полин добрались до Ланса после полудня. Для перевозки строптивой девчонки аббатиса выдала священнику пузырек с сонным снадобьем - проверенным, на основе высушенного сока маковых коробочек. Отцу Роже прочли лекцию, как «слезами мака» успешно лечились многие - от Александра Великого и римского кесаря до Авиценны и Парацельса, уточнив, сколько капель накапать в вино для здорового и крепкого сна.
Обнаружив отсутствие сестры Анны по месту заключения, начальник тюрьмы впал в глубокий ступор. Вошедший вслед за ним в камеру отец Роже внимательно осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил и со злости саданул кулаком по ограждавшей окно решетке. Удивленно посмотрев на выскочивший из окна ржавый прут, ткнул еще и по соседнему, тут же выпавшему на улицу. Только и произнес:
- Однако!
Начальник тюрьмы отмер и, подскочив к решетке, по одному вынес оставшиеся прутья, со звоном попадавшие, кто куда. Как совершен побег, ясно, когда – тоже: если миска с едой не тронута, то этой ночью. Далеко ли могла уйти беглянка пешком за половину дня? Поставленный в известность о произошедшем лансский эшевен разослал верховых во все стороны. К вечеру все вернулись ни с чем, и стало ясно, что скрыть побег от начальника полиции не удастся. Отправив сына начальника тюрьмы в Бетюн с прискорбным известием, эшевен уповал на заключенную помолвку главы полиции с племянницей, ибо больше было не на что.
Отец Роже не был восхищен перспективой ночевки в Лансе – от переживаний разболелась голова, но не ехать же, в самом деле, глядя на ночь? Накапав в вино из аббатисиного пузырька, священник принял хваленое лекарство и до самого утра проспал крепким, а, главное, здоровым сном. Снадобье, и вправду, оказалось чудодейственным, и отец Роже взял его на заметку – мигрени мучали с навязчивой периодичностью. Поутру сестра Полин, посмотрев на все еще сонного святого отца, дала себе слово почаще напоминать тому о волшебном лекарстве. Последствия приема «маковых слез» ей были хорошо известны. Разумеется, по некоторым страждущим, посещавшим Дом графини. Очень скоро отец Роже не сможет обходиться без этого снадобья, со всеми вытекающими последствиями. Смерть бабушки будет отомщена!
Добравшись до баломской родни, Дидье был неприятно изумлен, когда тетка недвусмысленно отказалась снабдить деньгами на дальнейшую дорогу, сославшись на непреходящее безденежье. Без денег они до Орлеана - почти шестьдесят лье - не доберутся. До Перонны, к теткиной сводной сестре - не больше пяти миль. Должна же родня хоть на что-нибудь сгодиться! Завалившись спать – жалко, не в одной комнате с невестой - но тут тетка была непреклонна, Дидье предался сну. Что ему снилось? Бог весть! Намотавшись за день, Анна тоже быстро уснула. И, как и каждую ночь, приснился граф де Ла Фер.
Насчет денег в Перонне выяснилось быстро – их не нашлось и там. Вконец расстроившись, Дидье оставил девушку на попечение родни и вышел развеяться. Дом тетки располагался неподалеку от Бретонских ворот, откуда было видно Сомму и окрестности. Медленно бредя по улице, Дидье наткнулся на небольшой трактир, стоящий прямо на дороге. Мысль сесть играть оформилась моментально, стоило заглянуть в приоткрытое окно и увидеть мужчин, по очереди кидающих на стол пару игральных костей. Одному из них сегодня не повезло – другой с усмешкой сгреб выложенные на стол монеты и покачал головой. Не дает отыграться? Ну-и-ну. Дидье решительно распахнул дверь в трактир, прикидывая в уме, сколько может поставить. Выходило, что совсем немного, но попытать счастья стоило.
Он шагнул к столу игроков. Подскочивший хозяин тут же поставил глиняный стаканчик с выпивкой. Дидье хлебнул для храбрости и взялся за кости, поставив все из тех крох, которыми мог рискнуть. Сначала выиграл он, потом другой, что не давал предыдущему партнеру отыграться. Не дал он взять реванш и Дидье, кинул хозяину пару монет, откланялся и был таков.
- Конечно, не похож - чтоб никто не догадался.
- А как же он замок открывает?
- Вот, видишь, - показала на отверстие для стилуса, - дырочка, для маленького ключика, который шкатулочку откроет. А она, как раскроется, сама ключом послужит. Там внутри желобки, выемки да бороздки, которые к замку приложить надо, вставить в щелки да повернуть, тайник и откроется.
Сын тюремщика поднес ридер поближе к глазам, осмотрел со всех сторон.
- А тут щель тоненькая, если ножом открыть, может, без ключика обойдемся?
- Сломается все внутри, уже ничего не откроешь.
- А не боишься? Ну, как я из тебя вытряхну, где замок находится?
- Толку-то? Ну, узнаешь где, тебя туда без меня не пустят, замок не покажут и открывать не станут.
Парень еще повертел странный предмет, сунул ей в руки и вышел, начисто забыв про вчерашнюю посуду. До завтра, миленький! Поди, поразмысли хорошенько!
Он появился на следующий день ближе к вечеру. Мыслительный процесс затянулся?
- А далеко ехать к тому тайнику? В Лилль?
- В другую сторону.
- Это куда?
- В Орлеан, там покажу.
- Если я тебя выпущу, а сам уеду – на меня сразу подумают.
- А ты позаботься, чтоб и в голову не пришло.
- Легко сказать!
- Легче, чем сделать!
Пошел кумекать – мыслитель! Роден недоделанный!
Поразмыслить парню было, о чем, потому как время для побега узницы было самым, что ни на есть, подходящим. Послезавтра должна состояться его помолвка, на которую приехала лилльская кузина Софи. По правде говоря, привезли девушку не только за этим. Ее собственная помолвка еще не была объявлена, но кандидат в мужья давно обозначился – с детства знакомый сын лилльского купца средней руки. И уже бы все состоялось, не приди ее лансской тетке в голову другой вариант, куда более заманчивый – новый начальник бетюнской полиции, заглядывающий в Ланс по служебным делам и в гости к родне. На помолвке своего отпрыска мадам намеревалась убить двух зайцев, заодно рассчитывая на предложение племяннице. У кого, как не у эшевена Ланса, оставшегося старшим мужчиной в семье, просить руки Софи? Ее матушку, после смерти мужа живущую в Лилле, своевременно поставят в известность, как удачно устроена судьба дочери.
Сына мадам будущая невеста устраивала – местная, с виду ничего, в рот глядит, приданое неплохое. Но когда это денег было много? Торговля его отца переживала не лучшие времена, зачастую сходя на нет, и жалованье начальника тюрьмы являлось ощутимым подспорьем семьи, так что, неожиданное предложение беглой монашки пришлось, как нельзя, кстати. Помочь девке сбежать – это полдела, невесту христову не только переодеть, еще и сопровождать надо, проследив, чтоб с обещанным вознаграждением не обманула. Самому везти в Орлеан никак нельзя, как пить дать, заподозрят, что тогда будет с отцом? Дидье, все едино, из Ланса податься собрался - тут из-за Софи житья не дадут. Младшего братишку за пустяковую провинность прилюдно высекли, а все почему? Чтоб старший близко к племяннице эшевена не подходил! Софи тогда на площади и обуял припадок справедливости - глаза отводила, когда Дидье между домами мелькнул. Если дать монашке сбежать, друг отвезет, куда она скажет, и деньгами без обмана поделится, они с детства дружат, он - человек честный. Главный вопрос - козла отпущения найти! Разве что, этот, из Лилля – Жюль Мартен, что за монашку вступался? Понравилась? Или до ее обетов знакомство водили? На подельника монашек лилльлец не сильно походит – на лбу написано, таким лучше в обители сидеть, а не по дорогам разъезжать, но за неимением кого другого, сгодится. Карета на Париж только завтра, значит, с утра – в Аррас, а пока – Дидье предупредить, чтоб на виду у всех Ланс покинул, и с побегом воровки не связали.
Глава.16. Без вины виноваты.
Доехав до Арраса, отец Жюль на парижскую карету не пересел, если б и собирался – места не нашлось. Следующая - через три дня, и, расположившись в единственной аррасской гостинице, священник принялся ждать. Долго не пришлось, Гедеон нашел его на следующий день к вечеру, крайне не довольный фактом, что обнаружил брата еще в Аррасе. На все расспросы об Анне палач отвечал, что приглядит за ней, не ведясь на подробности: все разъяснилось, бояться нечего, ее вот-вот выпустят. Оставив Жюлю денег и собственноручно купленный билет до Парижа, мэтр Дюпон отбыл обратно в Бетюн, пообещав вернуться через два дня рано утром, чтобы убедиться: брат, точно, уехал. И обещание выполнил, примчавшись из Бетюна почти засветло, промахнув почти семь лье, и даже успел скормить младшенькому привезенный завтрак.
Велев Жюлю оставаться в комнате, Гедеон спустился вниз, расплатиться за гостиницу, и услышал, как спрашивают Жюля Мартена. Мальчонка, сильно смахивающий на уличного, топтался у входа.
- Ну?
- Вы Жюль Мартен из Лилля?
- Ну?
- Вам велено передать.
Гедеон протянул руку и в ладонь ему лег знакомый платочек, с вышитыми буквами «А» и «Б».
- Кто послал?
Мальчуган шмыгнул носом и вместо ответа задал стрекача. Мэтр Дюпон поглядел вслед и сунул платок за пазуху. Ох, уж, эта девка! И тут нашла! Хорошо, что Жюль не видел. Усадив брата в карету, палач поспешил в Бетюн – дел сегодня было немеряно.
Дидье покинул Ланс, когда город уже просыпался, по дороге кивая знакомым, а кое-кому и сообщив, что едет к тетке, замужней сестре матери, давно обосновавшейся в Дурже. Впрочем, после наказания братишки на площади ему сочувственно глядели вслед и лишних вопросов не задавали, понимали: парню тяжело. Кто про себя поминал недобрым словом эшевена, а кто-то, поумнее, его сестру. Жена начальника тюрьмы, что тут скажешь!
Анна с трепетом ожидала прихода сына тюремщика. Парень появился ближе к обеду, весь пропыленный и пропахший лошадиным потом, с порога кинул узелок с одеждой и погряз в инструкциях. Ей надлежало дождаться темноты, аккуратно и тихо вынуть прутья решетки, которой забрано окно, потом выбраться наружу, вставить прутья на место и пойти от дома вправо, до пересечения с проезжей дорогой, ведущей в соседнюю деревню, примерно в половине лье от Ланса. На окраине найти заброшенный дом, с проломом в крыше, и затаиться до рассвета, когда за ней приедет друг сына тюремщика - Дидье, что отвезет девушку в Орлеан, где она с ним и рассчитается звонкой монетой.
Вот так, не больше и не меньше! Пёхом по ночному времени, хрен знает, куда, дрожа от страха, и переться в Орлеан с каким-то мужланом, того гляди, приставать будет по дороге. Может, надо было вместо Орлеана Монлюсон назвать – все ближе к Буржу, а там удрать по дороге? Ничего, уточнить маршрут еще успею!
Поставил миску с бурдой рядом с новым кувшином, но добавил хлеб и сыр – чтоб силы были? Напоследок глянул грозно и даже подозрительно – предупреждение не надуть с деньгами? Пожелал удачи и вышел. Удача – очень нужна, пока она не сильно балует, но лучше считать, что лимит невезения уже исчерпан. Надо съесть баланду, пока не остыла, зажевав бурду хлебом, а сыр оставить на потом.
Время тянется медленно, будто резиновое… Наконец-то, вечер! За окном тихо, но надо, наверно, подождать еще… Темно уже – пора!
Девушка проглотила кусок сыра, запив водой, накинула плащ, выданный еще в Лилле Гедеоном – спасибо, палач! Взялась за ледяной ржавый прут решетки и тихонько потянула. Ага, вытащился! Один за одним, вынула их все, и, обмотав полами плаща, чтобы не выскользнули и не загремели, пристроила к телу, залезла на обрубок пня, стоявший под окном, подтянулась и высунулась наружу. Никого! Протиснулась, чуть не ободрав щеку, перевесилась вниз и сползла по стене дома, придерживаясь за нее руками. Черт, лужа - прямо под окном! Перебрала по земле пальцами в ледяной жиже - правее, где посуше, и кинула тело в ту сторону. Получилось! Встала на ноги, потянулась через лужу, и, достав примотанные прутья, по одному вставила в окно на место. Держатся, сразу не видно, что вытаскивали! Подобрав плащ повыше, затянула полы, полностью прикрыв бедра, чтоб накидкой по грязи не елозить. Обошла еще лужу, едва не зачерпнув ногой. Обувка - гибрид тапок с башмаками, не могли, уроды, другую монашкам выдавать! Половина лье, говоришь? Ну, вперед!
До соседней деревни она добралась в насквозь промокшей обуви, нашла заброшенный дом на краю, осторожно, чтобы не заскрипела, потянула на себя дверь, и шагнула внутрь. Сбросить мокрые гавнодавы! Обернула грязные ледяные ноги полами плаща, укутывая каждую по отдельности. Не заболеть бы! Зарылась в солому – влажновата, но лучше, чем ничего, и стала ожидать сопровождающего, постаравшись принюхаться к подопрелому, гниловатому запаху.
Уже рассвело, когда услышала стук копыт на дороге. Всадник спешился, приоткрыл дверь, едва слышно позвал по имени. Девушка высунула голову из соломы: на нее смотрел ладный парень, даже, можно сказать, красивый, высокий, с неглупым лицом.
- Вы Дидье?
Он кивнул и приложил палец к губам.
Выбравшись из соломенной кучи, сидя, взяла мокрую обувь в руки, но надеть не решилась, беспомощно посмотрев на парня. Тот подхватил на руки, не разматывая укутавший ноги плащ, вынес на улицу и посадил на лошадь, которую повел в поводу. Немного отойдя от деревни, вскочил на коня позади нее и рысью устремился в небольшой лесок на окраине дороги. Остановив лошадь, снял девушку с коня и, достав его из седельной сумки какой-то сверток, протянул его ей. Анна развернула полученное - женское платье, башмаки - о счастье! И еще теплый плащ с капюшоном! Строго глянула на таращившегося на нее Дидье:
- Отвернись!
Парень поджал губы, но отвернулся. Она стянула с себя все влажное, нацепила на себя рубашку, юбку и лиф, похожий на корсет – великоват, даже затянутый, но сойдет! Снятое с себя скрутила в комок, стараясь его сделать поменьше. Огляделась, заметив под деревом яму, и закинула в нее, завалив сучьями. Дидье с молчаливым интересом смотрел на ее манипуляции, но помочь не пытался. Покончив с одеждой, Анна подошла к лошади и вскочила в седло, под его удивленный возглас. А ты как думал? Парень сел на лошадь позади нее, обняв за талию. Девушка, не оборачиваясь, дернула плечом и, услышав недоверчивый хмык, строго спросила:
- Так мы едем?
- Едем, - согласился Дидье и тронул лошадь. – До Балома путь неблизкий.
- До Балома?
- К родне отца. Я и так почти три лье от Дуржа отмахал, а теперь еще десяток надо. Дай бог, только к ночи на месте будем.
- Так что мы еще стоим?
- Анна, тебе хорошо бы другим именем назваться.
- Каким?
- Ну, хоть, Шарлотта из Салломина. Вон, в том доме живет, беленькая, как ты.
- Шарлотта из Салломина? Легко!
- Не перепутаешь?
- Еще чего!
- Дочка папаши дю Бака.
Анна фыркнула себе под нос - du Bac! Шарлотта Корзина? Или Шарлотта Ящик?
- Я запомню.
А чего тут не запомнить? Почти что, Шарлотта Бак-сон! Ребенок папаши Бака из Салломина. Дидье тронул лошадь. На Балом!
В Лансе Анну хватились не скоро. На следующий день сын тюремщика зашел с похлебкой ближе к вечеру и вышел, прихватив вчерашние пустые миску и кувшин, изображая присутствие монашки в камере. Назавтра успешно проделал то же самое, решив, что послезавтра – уж, как оно получится. На исходе седьмого дня монашкиного заключения прибыл ответ начальника лилльской полиции, сообщавшего, что беглую сестру заберут на следующий день сопровождающие из Тамплемара.
Выехавшие из монастыря по едва начавшей светлеть темноте отец Роже и сестра Полин добрались до Ланса после полудня. Для перевозки строптивой девчонки аббатиса выдала священнику пузырек с сонным снадобьем - проверенным, на основе высушенного сока маковых коробочек. Отцу Роже прочли лекцию, как «слезами мака» успешно лечились многие - от Александра Великого и римского кесаря до Авиценны и Парацельса, уточнив, сколько капель накапать в вино для здорового и крепкого сна.
Обнаружив отсутствие сестры Анны по месту заключения, начальник тюрьмы впал в глубокий ступор. Вошедший вслед за ним в камеру отец Роже внимательно осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил и со злости саданул кулаком по ограждавшей окно решетке. Удивленно посмотрев на выскочивший из окна ржавый прут, ткнул еще и по соседнему, тут же выпавшему на улицу. Только и произнес:
- Однако!
Начальник тюрьмы отмер и, подскочив к решетке, по одному вынес оставшиеся прутья, со звоном попадавшие, кто куда. Как совершен побег, ясно, когда – тоже: если миска с едой не тронута, то этой ночью. Далеко ли могла уйти беглянка пешком за половину дня? Поставленный в известность о произошедшем лансский эшевен разослал верховых во все стороны. К вечеру все вернулись ни с чем, и стало ясно, что скрыть побег от начальника полиции не удастся. Отправив сына начальника тюрьмы в Бетюн с прискорбным известием, эшевен уповал на заключенную помолвку главы полиции с племянницей, ибо больше было не на что.
Отец Роже не был восхищен перспективой ночевки в Лансе – от переживаний разболелась голова, но не ехать же, в самом деле, глядя на ночь? Накапав в вино из аббатисиного пузырька, священник принял хваленое лекарство и до самого утра проспал крепким, а, главное, здоровым сном. Снадобье, и вправду, оказалось чудодейственным, и отец Роже взял его на заметку – мигрени мучали с навязчивой периодичностью. Поутру сестра Полин, посмотрев на все еще сонного святого отца, дала себе слово почаще напоминать тому о волшебном лекарстве. Последствия приема «маковых слез» ей были хорошо известны. Разумеется, по некоторым страждущим, посещавшим Дом графини. Очень скоро отец Роже не сможет обходиться без этого снадобья, со всеми вытекающими последствиями. Смерть бабушки будет отомщена!
Добравшись до баломской родни, Дидье был неприятно изумлен, когда тетка недвусмысленно отказалась снабдить деньгами на дальнейшую дорогу, сославшись на непреходящее безденежье. Без денег они до Орлеана - почти шестьдесят лье - не доберутся. До Перонны, к теткиной сводной сестре - не больше пяти миль. Должна же родня хоть на что-нибудь сгодиться! Завалившись спать – жалко, не в одной комнате с невестой - но тут тетка была непреклонна, Дидье предался сну. Что ему снилось? Бог весть! Намотавшись за день, Анна тоже быстро уснула. И, как и каждую ночь, приснился граф де Ла Фер.
Насчет денег в Перонне выяснилось быстро – их не нашлось и там. Вконец расстроившись, Дидье оставил девушку на попечение родни и вышел развеяться. Дом тетки располагался неподалеку от Бретонских ворот, откуда было видно Сомму и окрестности. Медленно бредя по улице, Дидье наткнулся на небольшой трактир, стоящий прямо на дороге. Мысль сесть играть оформилась моментально, стоило заглянуть в приоткрытое окно и увидеть мужчин, по очереди кидающих на стол пару игральных костей. Одному из них сегодня не повезло – другой с усмешкой сгреб выложенные на стол монеты и покачал головой. Не дает отыграться? Ну-и-ну. Дидье решительно распахнул дверь в трактир, прикидывая в уме, сколько может поставить. Выходило, что совсем немного, но попытать счастья стоило.
Он шагнул к столу игроков. Подскочивший хозяин тут же поставил глиняный стаканчик с выпивкой. Дидье хлебнул для храбрости и взялся за кости, поставив все из тех крох, которыми мог рискнуть. Сначала выиграл он, потом другой, что не давал предыдущему партнеру отыграться. Не дал он взять реванш и Дидье, кинул хозяину пару монет, откланялся и был таков.
