Приставленный к ее брату муж служанки-ослушницы полученными распоряжениями не пренебрег и, кроме как, «да, господин» и «нет, господин», лишнего не сказал, уверившись, что хозяин и его гость могут быть им довольны. Гримо был единственным из парижских слуг, взятым с собой, и все, что парень думал по поводу поездки в Берри, оставалось при нем. А может быть, он и не думал об этом вовсе, но сомнений в статусе присоединившимся к господам брата и сестры у него не возникло.
Уснуть Атосу не удалось: он то стоял перед их свадебным портретом, отыскивая в лице юной девушки теперешние черты, то перебирал немногочисленные - всего за месяц, подарки жены, то осторожно подходил к ведущей в ее комнаты двери и прислушивался к тишине за ней. Ночь тянулась и тянулась, как все те, что он прожил в одиночестве. Без нее. Наступивший рассвет заставил его выглянуть в окно. На открытом балконе, кругом обходившем комнаты, обнаружился его шурин, потиравший лоб рукой, с воспаленными глазами. Атос жестом пригласил Ваню зайти.
- Как же голова болит! Уснуть толком не удалось, - пожаловался тот.
- Вам ничего не удалось вспомнить? - не выдержал хозяин.
- Не-а, - протянул родственник, - и дежавю - никакого. Вообще!
- Дежа вю?
- Не ощущаю, что когда-то был здесь. Крепко приложило, с амнезией-то! Вот же черт! Ну, хоть сестра, кажется, спит.
- Скоро пора выезжать.
- Пойду, разбужу.
Лён посмотрела на брата сонными глазами:
- Долго заснуть не могла. Это ЕЕ комната. Все представляла, как ОНА тут жила. И как очнулась в лесу, после повешения. И что с ней могло быть потом. Как-то же появилась графиня Винтер, баронесса Шеффилд. И как она живет сейчас. Если судить по Мэтру, ночей с Дартом еще не было.
- И Атос не знает, кто она. Ну, все еще впереди.
- А, ведь, до «Красной голубятни» он ее не искал.
- Ну, не надо было. Выдержка - позавидуешь.
- Что ты хочешь - Атос!
- Граф де Ла Фер! - поправил Ваня.
- Помнишь, у кого-то из фикрайтеров: графа люблю не меньше Атоса, но не будь мушкетера, об его сиятельстве никто бы не узнал?
- Не будь Мэтра, никто бы ничего не узнал. Если что, Саныч только про подвески писал, ну, еще по мелочи – типа, из французской истории, а то спойлер про Армантьер - это жесть! И так сплошная непруха у чела, надо ж так вляпаться: клеймо на плече графини, в его-то время! И как умом не двинулся, а только запил. Фигасе, жену, своими же руками, на дереве! Хоррор отдыхает! Интересно, это еще при нас было или как? И, ведь, не спросишь!
- Сказал, уехал – умереть за короля. Только потому, что нас похитили? Ну, не знаю.
- Тогда, выходит, мы с клейменой графиней знакомы были?
- Может, и так. Насчет жены – его личное дело, - закруглила брата Лён. - Иди, я собираться буду.
Атосу сочувствуешь донельзя, кстати, самой Миледи тоже, как бы нелогично это не выглядит - по большей части, в связи с мерзопакостной подставой гасконца. Брр-ррр! Говорят же: ТАКИМИ женщин делают только мужчины! Вряд ли, хоть одна родилась исчадьем ада. А насчет сцены на охоте, откуда Мэтр мог знать, как дело в другом времени было? Что они с Маке насочиняли, то и выложил. Да еще с дикими нескладушками. Не иначе, чтобы дюманы потом всю голову сломали.
Похоже, все гости замка спали неважно и завтракали без аппетита. У каждого было, о чем подумать. Фантасмагория визита в будущее, прошедшего, на удивление, просто, так или иначе, ошеломила, а его кратковременность оставила неясное сожаление. Кого-то беспокоили незаданные вопросы, а кого-то – предполагаемые ответы. Предстоящая дорога казалась временем и для того, и другого. Подойдя к приведенным слугами лошадям, французы, как по команде, обернулись на пришельцев из будущего. Атос сделал шаг, чтобы помочь жене, и остановился, когда та взлетела на лошадь, едва коснувшись носком стремени. В прежней жизни он никогда не видел Елену не в женском платье и не в женском седле. Ее было можно принять за юношу: по взгляду из-под надвинутой на брови шляпы, по рукам, уверенно державшим поводья, по шпаге, удобно ипривычно расположившейся сбоку. Брат также выглядел подобающе, умело справляясь с гарцующим жеребцом из замковой конюшни. Кавалькада из семерых всадников высыпалась из ворот Ла Фера и взяла курс на Париж.
Пополудни, когда до Орлеана оставалось уже недалеко, одна из лошадей лишилась подковы. Кузнец нашелся в небольшой деревушке, расположившейся возле старинного монастыря, и, пока Гримо отводил коня в кузницу, господа спешились у ворот обители.
- Монастырь был основан королем Хлодвигом, сильно пострадал в конце Ланкастерской войны, при осаде Орлеана, и лет двадцать назад возрожден, - просветил Атос, заметив, с каким интересом Беловы посматривали на приют слуг господа, и предложил отдохнуть в придорожном трактирчике, расположившемся через несколько домов от монастырских стен.
Кроме них, в пулутемном зальчике оказался еще посетитель, похожий на паломника. Неизвестный расположился неподалеку от очага, погруженный в свои, по всему, нерадостные мысли.
- Так и уверуешь в переселение душ, - забывшись, проговорила Лён.
Вопреки или благодаря Игре, дочь Беловых оказалась не только фанаткой героев легендарного эпоса. Некоторые ее сердечные склонности находились далеко от мушкетерской Франции. В ранней юности школьницу запредельно потрясли люди, устыдившиеся рабства в тогдашней крепостной России, а с возрастом, пересмотрев отношение к декабристскому движению в целом, она сохранила остатки привязанности к его отдельным представителям. Потом стала засматриваться на пионеров авиации и их последователей, поскольку с космонавтами как-то не сложилось. Позже вместе с братом увлеклась восстановленными антропологической реконструкцией портретами известных исторических личностей, старательно соотнося увиденных персонажей с дошедшими о них сведениями. Безымянные лики прельщали ребят гораздо меньше. Подолгу вглядываясь в возрожденные из небытия лица московских княгинь, средневековых завоевателей, египетских фараонов, немецких музыкантов, они приправляли биографические данные личной фантазией, как бы ведя собственное расследование непростых исторических головоломок. Белов-старший виртуальное хобби детей поддерживал, полагая его возможную полезность для реальной жизни. Интерес к отдельным персонажам подогревался литературными бестселлерами, фильмами и историческими сериалами. Фигуры, так или иначе попавшие в поле зрения кинематографистов, могли рассчитывать на самое пристальное внимание. Со временем домашняя коллекция реконструированных изображений вместе с каталогом ссылок на книги, статьи, результаты исследований или воспоминания современников разрослась до весьма солидного размера. Пополнившись реалистичными портретами, ожившими при помощи нейросетей, ребячья пинакотека едва не подвинула семейную подборку по героям Дюма, зачастую не имевших реальных исторических корней. Большая часть их была порождена безграничной фантазией Мэтра, так что, при подготовке к очередной Игре приходилось полагаться, скорее, на добросовестность иллюстраторов, чем на творения искусственного интеллекта.
Ваня всмотрелся в лицо, освещенное очагом. Одно время шведская компьютерная игра War of the Roses («Война Роз») была одной из его любимых.
- Бывал же Ричард Йорк в Бургундии, вот, и оставил потомство.
- Никогда никем неучтенное, - усмехнулась сестра, - ни историками, ни Тюдорами.
Сидевший у очага поднял голову, внимательно глянув в их сторону.
- Ну, вот, - подосадовала Лён, - привлекли внимание.
- Мы ж по-нашему.
Незнакомец продолжал прислушиваться.
- Этот человек вам знаком? - прищурился Атос.
- Похож на того, кто никак не мог здесь оказаться.
- На кого же?
- На короля Ричарда Третьего Йоркского, - приглушив голос, ответила Лён.
Мушкетер всмотрелся в объект их внимания, и ответил также негромко:
- Я слышал, прижизненных портретов короля не осталось.
Беловы остереглись рассказывать про восстановленные по ДНК портреты, как и про Лестерское захоронение, осторожно заверив: им посчастливилось увидеть изображение, что чудом сохранилось.
- Король Ричард Плантагенет погиб в августе 1485 года под Босвортом, - припомнил Атос. - И впрямь, оказаться здесь не мог.
- Но мы тоже здесь, - по-прежнему тихо, продолжал настаивать Ваня, не сводя глаз с паломника.
По лицу незнакомца скользнула шальная улыбка, он резко поднялся на ноги и пересел за их стол:
- Вы позволите?
Хозяева стола отвечать не торопились, разглядывая незваного гостя.
- С кем имеем честь? - холодно уточнил Атос.
- С тем, кого эти господа узнали, - паломник кивнул на Беловых.
- Вы понимаете по-русски? - изумился Ваня.
- Слова: «Ричард», «Йорк» и «Тюдоры» понятны даже на незнакомом языке, тем более, что «Плантагенет» - по-французски.
- У вас острый слух, - отрезал мушкетер.
- Что мне еще осталось? - покаялся паломник.
- Может быть, близкое знакомство с полицией? - вкрадчиво уточнил Арамис.
- Ваши друзья ТОЖЕ из другого времени? - кивнул паломник на Беловых, - если, они ТОЖЕ здесь?
«Вот и спалились», - мелькнуло у Вани в голове. Французы молча схватились за шпаги.
- Подождите, - вмешалась Лён, - вы хотите сказать, что вы - это он? А как вы здесь оказались? Когда? Это фантасмагория какая-то!
- Я сам так думал, - устало пояснил король, и начал вспоминать. Заслушались даже Беловы. Это-то после прочитанных и просмотренных «попадансов»!
Последние два года жизни короля Англии были самыми тяжелыми в его тридцатидвухлетней жизни. Потерять Эдуарда, единственного законнорожденного сына, умершего через год после смерти дяди-короля, бесценного старшего брата Ричарда, а потом бесконечно любимую жену Анну, не сумевшую перенести потерю. Еще не отойдя от горя, король назначил наследником сына старшей сестры и отправил предложение в Португалию о двойной свадьбе: своей - на сестре короля, а племянницы – с его кузеном. Надо заставить умолкнуть мерзкие россказни о связи со старшей дочерью Елизаветы Вудвилл, будь она трижды неладна вместе со своим детищем! Была бы моя воля, я не женился еще раз никогда, но короли не властны в своей судьбе, куда больше, чем простые смертные! Португалия – союзник, не чета многим! Нужно собрать все силы, всех федератов, каких возможно найти. Ради Англии, ради дома Йорков! Верность обязывает меня! Loyaulte me lie!
В тот понедельник в присутствии лондонских магистратов король публично опровергнул кривотолки о близких отношениях с племянницей, отосланной в Шериф-Хатон, и приказал арестовать клеветников. Войдя за час до начала вечерней мессы в Вестминстерский собор, Ричард Йоркский хотел немного просто побыть неутешным мужем и отцом. Сын спит далеко отсюда - в Миддлгеме, а здесь, в Вестминстере, направо от входа - могила моей любви и счастья, утешения, надежд и радости. Сопровождавший его Роберт Кэтсби-младший, оруженосец короля с начала злосчастного года, как-то нелепо взмахнул руками и, подавившись криком, исчез на глазах короля, будто растворившись в полумраке собора. Ричард сделал несколько шагов вперед, силясь понять происходящее, и вдруг задохнулся до потемнения в глазах, до обморока, до полной потери себя. Он очнулся на руках верного Кэтсби уже во Франции, в небольшом аббатстве близ Орлеана, а когда тьма, захватившая разум и глаза, понемногу рассеялась, король рассмотрел лицо оруженосца, и потерял сознание еще раз: юному Роберту было уже за сорок. Кэтсби, которого во Франции называли Робер Пети, провел больше четверти века в этом месте, и как удалось сохранить рассудок, удивляло не только его. Ричарду было легче, на вопросы, что у него возникали, мог быть получен ответ. На все, кроме одного: как их угораздило тут оказаться? Почему это произошло именно с ними? Кто знает, уж, точно, не они. Очутившись на развалинах монастыря, который только начали отстраивать заново, юный Кэтсби не растерялся. Быстро скинул неподобающую одежду, спрятал, закидав ее камнями, и остался в одной рубахе. Ему не пришлось сочинять, кто он и откуда, братья-бенедиктинцы все сделали за него. Англичанин-католик, слегка не в себе после побега с родины, где еретики подняли руку на Церковь, вызывал желание помочь, обогреть, накормить, приодеть, пожалеть. Благодаря няньке-француженке, умение читать и писать пошло «на ура», парнишка не гнушался и камни таскать, доски строгать, и молился вместе с братией. Доступ к книгам, какие удалось спасти аббатству за время долгой войны, новоиспеченный монах получил быстро. Видя его усердие, настоятель замолвил словечко перед ректором в Орлеанском университете, и любознательный наблюдательный юноша принялся изучать факты и делать выводы, надо сказать, неутешительные, особенно, от перехода количества сведений в качество невезения. К моменту появления своего господина бывший оруженосец был уверен в том, что без дьявола не обошлось. Может, у Тюдора с нечистым договор был заключен? Похоже на то! Из бастарда бастардов - в короли не у всех получится! То, что удалось почерпнуть из книг и осторожных расспросов, откровенно сшибало с ног: его господин, законный король в Англии, самый добрый, справедливый, наконец, самый красивый, кого Роберт только знал в этой жизни, был представлен на суд потомков уродом и исчадьем ада. Монах добросовестно перечитал все, что только удалось найти: англичан, французов, поэтов, прозаиков, летописцев, простых обывателей, оставивших письменный след. Концов не найдешь, кто первым врать начал, как с цепи сорвались все, точно - не без Лукавого!
Все прошедшие годы скучать Кэтсби было некогда, а с приходом его господина – тем более, в особенности, первое время, когда короля откачивать приходилось. А как бы вы хотели: остаться в глазах потомков не пойми кем, и исправить ничего нельзя, спустя более, чем полтора века! А что и Тюдоров самих давно нет, утешает слабо, совсем, знаете ли, не утешает. Так им и надо, узурпаторам, лгунам, прохвостам, убийцам, клятвопреступникам, еретикам!
Туберкулез, который, на свое несчастье, монах где-то подхватил - то ли когда камни таскал, а то от расстройства, свел Робера Пети в могилу на руках у потрясенного короля несколько дней назад. Оставшись один, Ричард долго прикидывал, что ему делать с тем, что оказался вычеркнут из жизни, из памяти людской, буквально - из Истории. Король полагал, что при Босворте вместо него сражался самозванец. Если бы ему удалось вернуться домой, с учетом того, что теперь знает, он бы сражение не проиграл. Придумать, как суметь вернуться, решительно не получалось. Не надумал ничего умнее, как отправиться по пути святого Якова. Добраться до Сантьяго-де-Компостелла, видимо, ближе всего по турской дороге. Святое место подскажет, что делать дальше. Так далеко идти за помощью Ричарду не пришлось: бог сказал свое слово раньше, в крохотном придорожном трактире.
- Самое удивительное, - проговорил король, - что переврали не только дату смерти моей жены, а и дело рук божьих.
Уснуть Атосу не удалось: он то стоял перед их свадебным портретом, отыскивая в лице юной девушки теперешние черты, то перебирал немногочисленные - всего за месяц, подарки жены, то осторожно подходил к ведущей в ее комнаты двери и прислушивался к тишине за ней. Ночь тянулась и тянулась, как все те, что он прожил в одиночестве. Без нее. Наступивший рассвет заставил его выглянуть в окно. На открытом балконе, кругом обходившем комнаты, обнаружился его шурин, потиравший лоб рукой, с воспаленными глазами. Атос жестом пригласил Ваню зайти.
- Как же голова болит! Уснуть толком не удалось, - пожаловался тот.
- Вам ничего не удалось вспомнить? - не выдержал хозяин.
- Не-а, - протянул родственник, - и дежавю - никакого. Вообще!
- Дежа вю?
- Не ощущаю, что когда-то был здесь. Крепко приложило, с амнезией-то! Вот же черт! Ну, хоть сестра, кажется, спит.
- Скоро пора выезжать.
- Пойду, разбужу.
Лён посмотрела на брата сонными глазами:
- Долго заснуть не могла. Это ЕЕ комната. Все представляла, как ОНА тут жила. И как очнулась в лесу, после повешения. И что с ней могло быть потом. Как-то же появилась графиня Винтер, баронесса Шеффилд. И как она живет сейчас. Если судить по Мэтру, ночей с Дартом еще не было.
- И Атос не знает, кто она. Ну, все еще впереди.
- А, ведь, до «Красной голубятни» он ее не искал.
- Ну, не надо было. Выдержка - позавидуешь.
- Что ты хочешь - Атос!
- Граф де Ла Фер! - поправил Ваня.
- Помнишь, у кого-то из фикрайтеров: графа люблю не меньше Атоса, но не будь мушкетера, об его сиятельстве никто бы не узнал?
- Не будь Мэтра, никто бы ничего не узнал. Если что, Саныч только про подвески писал, ну, еще по мелочи – типа, из французской истории, а то спойлер про Армантьер - это жесть! И так сплошная непруха у чела, надо ж так вляпаться: клеймо на плече графини, в его-то время! И как умом не двинулся, а только запил. Фигасе, жену, своими же руками, на дереве! Хоррор отдыхает! Интересно, это еще при нас было или как? И, ведь, не спросишь!
- Сказал, уехал – умереть за короля. Только потому, что нас похитили? Ну, не знаю.
- Тогда, выходит, мы с клейменой графиней знакомы были?
- Может, и так. Насчет жены – его личное дело, - закруглила брата Лён. - Иди, я собираться буду.
Атосу сочувствуешь донельзя, кстати, самой Миледи тоже, как бы нелогично это не выглядит - по большей части, в связи с мерзопакостной подставой гасконца. Брр-ррр! Говорят же: ТАКИМИ женщин делают только мужчины! Вряд ли, хоть одна родилась исчадьем ада. А насчет сцены на охоте, откуда Мэтр мог знать, как дело в другом времени было? Что они с Маке насочиняли, то и выложил. Да еще с дикими нескладушками. Не иначе, чтобы дюманы потом всю голову сломали.
Похоже, все гости замка спали неважно и завтракали без аппетита. У каждого было, о чем подумать. Фантасмагория визита в будущее, прошедшего, на удивление, просто, так или иначе, ошеломила, а его кратковременность оставила неясное сожаление. Кого-то беспокоили незаданные вопросы, а кого-то – предполагаемые ответы. Предстоящая дорога казалась временем и для того, и другого. Подойдя к приведенным слугами лошадям, французы, как по команде, обернулись на пришельцев из будущего. Атос сделал шаг, чтобы помочь жене, и остановился, когда та взлетела на лошадь, едва коснувшись носком стремени. В прежней жизни он никогда не видел Елену не в женском платье и не в женском седле. Ее было можно принять за юношу: по взгляду из-под надвинутой на брови шляпы, по рукам, уверенно державшим поводья, по шпаге, удобно ипривычно расположившейся сбоку. Брат также выглядел подобающе, умело справляясь с гарцующим жеребцом из замковой конюшни. Кавалькада из семерых всадников высыпалась из ворот Ла Фера и взяла курс на Париж.
Глава 5. Дорожная встреча.
Пополудни, когда до Орлеана оставалось уже недалеко, одна из лошадей лишилась подковы. Кузнец нашелся в небольшой деревушке, расположившейся возле старинного монастыря, и, пока Гримо отводил коня в кузницу, господа спешились у ворот обители.
- Монастырь был основан королем Хлодвигом, сильно пострадал в конце Ланкастерской войны, при осаде Орлеана, и лет двадцать назад возрожден, - просветил Атос, заметив, с каким интересом Беловы посматривали на приют слуг господа, и предложил отдохнуть в придорожном трактирчике, расположившемся через несколько домов от монастырских стен.
Кроме них, в пулутемном зальчике оказался еще посетитель, похожий на паломника. Неизвестный расположился неподалеку от очага, погруженный в свои, по всему, нерадостные мысли.
- Так и уверуешь в переселение душ, - забывшись, проговорила Лён.
Вопреки или благодаря Игре, дочь Беловых оказалась не только фанаткой героев легендарного эпоса. Некоторые ее сердечные склонности находились далеко от мушкетерской Франции. В ранней юности школьницу запредельно потрясли люди, устыдившиеся рабства в тогдашней крепостной России, а с возрастом, пересмотрев отношение к декабристскому движению в целом, она сохранила остатки привязанности к его отдельным представителям. Потом стала засматриваться на пионеров авиации и их последователей, поскольку с космонавтами как-то не сложилось. Позже вместе с братом увлеклась восстановленными антропологической реконструкцией портретами известных исторических личностей, старательно соотнося увиденных персонажей с дошедшими о них сведениями. Безымянные лики прельщали ребят гораздо меньше. Подолгу вглядываясь в возрожденные из небытия лица московских княгинь, средневековых завоевателей, египетских фараонов, немецких музыкантов, они приправляли биографические данные личной фантазией, как бы ведя собственное расследование непростых исторических головоломок. Белов-старший виртуальное хобби детей поддерживал, полагая его возможную полезность для реальной жизни. Интерес к отдельным персонажам подогревался литературными бестселлерами, фильмами и историческими сериалами. Фигуры, так или иначе попавшие в поле зрения кинематографистов, могли рассчитывать на самое пристальное внимание. Со временем домашняя коллекция реконструированных изображений вместе с каталогом ссылок на книги, статьи, результаты исследований или воспоминания современников разрослась до весьма солидного размера. Пополнившись реалистичными портретами, ожившими при помощи нейросетей, ребячья пинакотека едва не подвинула семейную подборку по героям Дюма, зачастую не имевших реальных исторических корней. Большая часть их была порождена безграничной фантазией Мэтра, так что, при подготовке к очередной Игре приходилось полагаться, скорее, на добросовестность иллюстраторов, чем на творения искусственного интеллекта.
Ваня всмотрелся в лицо, освещенное очагом. Одно время шведская компьютерная игра War of the Roses («Война Роз») была одной из его любимых.
- Бывал же Ричард Йорк в Бургундии, вот, и оставил потомство.
- Никогда никем неучтенное, - усмехнулась сестра, - ни историками, ни Тюдорами.
Сидевший у очага поднял голову, внимательно глянув в их сторону.
- Ну, вот, - подосадовала Лён, - привлекли внимание.
- Мы ж по-нашему.
Незнакомец продолжал прислушиваться.
- Этот человек вам знаком? - прищурился Атос.
- Похож на того, кто никак не мог здесь оказаться.
- На кого же?
- На короля Ричарда Третьего Йоркского, - приглушив голос, ответила Лён.
Мушкетер всмотрелся в объект их внимания, и ответил также негромко:
- Я слышал, прижизненных портретов короля не осталось.
Беловы остереглись рассказывать про восстановленные по ДНК портреты, как и про Лестерское захоронение, осторожно заверив: им посчастливилось увидеть изображение, что чудом сохранилось.
- Король Ричард Плантагенет погиб в августе 1485 года под Босвортом, - припомнил Атос. - И впрямь, оказаться здесь не мог.
- Но мы тоже здесь, - по-прежнему тихо, продолжал настаивать Ваня, не сводя глаз с паломника.
По лицу незнакомца скользнула шальная улыбка, он резко поднялся на ноги и пересел за их стол:
- Вы позволите?
Хозяева стола отвечать не торопились, разглядывая незваного гостя.
- С кем имеем честь? - холодно уточнил Атос.
- С тем, кого эти господа узнали, - паломник кивнул на Беловых.
- Вы понимаете по-русски? - изумился Ваня.
- Слова: «Ричард», «Йорк» и «Тюдоры» понятны даже на незнакомом языке, тем более, что «Плантагенет» - по-французски.
- У вас острый слух, - отрезал мушкетер.
- Что мне еще осталось? - покаялся паломник.
- Может быть, близкое знакомство с полицией? - вкрадчиво уточнил Арамис.
- Ваши друзья ТОЖЕ из другого времени? - кивнул паломник на Беловых, - если, они ТОЖЕ здесь?
«Вот и спалились», - мелькнуло у Вани в голове. Французы молча схватились за шпаги.
- Подождите, - вмешалась Лён, - вы хотите сказать, что вы - это он? А как вы здесь оказались? Когда? Это фантасмагория какая-то!
- Я сам так думал, - устало пояснил король, и начал вспоминать. Заслушались даже Беловы. Это-то после прочитанных и просмотренных «попадансов»!
Последние два года жизни короля Англии были самыми тяжелыми в его тридцатидвухлетней жизни. Потерять Эдуарда, единственного законнорожденного сына, умершего через год после смерти дяди-короля, бесценного старшего брата Ричарда, а потом бесконечно любимую жену Анну, не сумевшую перенести потерю. Еще не отойдя от горя, король назначил наследником сына старшей сестры и отправил предложение в Португалию о двойной свадьбе: своей - на сестре короля, а племянницы – с его кузеном. Надо заставить умолкнуть мерзкие россказни о связи со старшей дочерью Елизаветы Вудвилл, будь она трижды неладна вместе со своим детищем! Была бы моя воля, я не женился еще раз никогда, но короли не властны в своей судьбе, куда больше, чем простые смертные! Португалия – союзник, не чета многим! Нужно собрать все силы, всех федератов, каких возможно найти. Ради Англии, ради дома Йорков! Верность обязывает меня! Loyaulte me lie!
В тот понедельник в присутствии лондонских магистратов король публично опровергнул кривотолки о близких отношениях с племянницей, отосланной в Шериф-Хатон, и приказал арестовать клеветников. Войдя за час до начала вечерней мессы в Вестминстерский собор, Ричард Йоркский хотел немного просто побыть неутешным мужем и отцом. Сын спит далеко отсюда - в Миддлгеме, а здесь, в Вестминстере, направо от входа - могила моей любви и счастья, утешения, надежд и радости. Сопровождавший его Роберт Кэтсби-младший, оруженосец короля с начала злосчастного года, как-то нелепо взмахнул руками и, подавившись криком, исчез на глазах короля, будто растворившись в полумраке собора. Ричард сделал несколько шагов вперед, силясь понять происходящее, и вдруг задохнулся до потемнения в глазах, до обморока, до полной потери себя. Он очнулся на руках верного Кэтсби уже во Франции, в небольшом аббатстве близ Орлеана, а когда тьма, захватившая разум и глаза, понемногу рассеялась, король рассмотрел лицо оруженосца, и потерял сознание еще раз: юному Роберту было уже за сорок. Кэтсби, которого во Франции называли Робер Пети, провел больше четверти века в этом месте, и как удалось сохранить рассудок, удивляло не только его. Ричарду было легче, на вопросы, что у него возникали, мог быть получен ответ. На все, кроме одного: как их угораздило тут оказаться? Почему это произошло именно с ними? Кто знает, уж, точно, не они. Очутившись на развалинах монастыря, который только начали отстраивать заново, юный Кэтсби не растерялся. Быстро скинул неподобающую одежду, спрятал, закидав ее камнями, и остался в одной рубахе. Ему не пришлось сочинять, кто он и откуда, братья-бенедиктинцы все сделали за него. Англичанин-католик, слегка не в себе после побега с родины, где еретики подняли руку на Церковь, вызывал желание помочь, обогреть, накормить, приодеть, пожалеть. Благодаря няньке-француженке, умение читать и писать пошло «на ура», парнишка не гнушался и камни таскать, доски строгать, и молился вместе с братией. Доступ к книгам, какие удалось спасти аббатству за время долгой войны, новоиспеченный монах получил быстро. Видя его усердие, настоятель замолвил словечко перед ректором в Орлеанском университете, и любознательный наблюдательный юноша принялся изучать факты и делать выводы, надо сказать, неутешительные, особенно, от перехода количества сведений в качество невезения. К моменту появления своего господина бывший оруженосец был уверен в том, что без дьявола не обошлось. Может, у Тюдора с нечистым договор был заключен? Похоже на то! Из бастарда бастардов - в короли не у всех получится! То, что удалось почерпнуть из книг и осторожных расспросов, откровенно сшибало с ног: его господин, законный король в Англии, самый добрый, справедливый, наконец, самый красивый, кого Роберт только знал в этой жизни, был представлен на суд потомков уродом и исчадьем ада. Монах добросовестно перечитал все, что только удалось найти: англичан, французов, поэтов, прозаиков, летописцев, простых обывателей, оставивших письменный след. Концов не найдешь, кто первым врать начал, как с цепи сорвались все, точно - не без Лукавого!
Все прошедшие годы скучать Кэтсби было некогда, а с приходом его господина – тем более, в особенности, первое время, когда короля откачивать приходилось. А как бы вы хотели: остаться в глазах потомков не пойми кем, и исправить ничего нельзя, спустя более, чем полтора века! А что и Тюдоров самих давно нет, утешает слабо, совсем, знаете ли, не утешает. Так им и надо, узурпаторам, лгунам, прохвостам, убийцам, клятвопреступникам, еретикам!
Туберкулез, который, на свое несчастье, монах где-то подхватил - то ли когда камни таскал, а то от расстройства, свел Робера Пети в могилу на руках у потрясенного короля несколько дней назад. Оставшись один, Ричард долго прикидывал, что ему делать с тем, что оказался вычеркнут из жизни, из памяти людской, буквально - из Истории. Король полагал, что при Босворте вместо него сражался самозванец. Если бы ему удалось вернуться домой, с учетом того, что теперь знает, он бы сражение не проиграл. Придумать, как суметь вернуться, решительно не получалось. Не надумал ничего умнее, как отправиться по пути святого Якова. Добраться до Сантьяго-де-Компостелла, видимо, ближе всего по турской дороге. Святое место подскажет, что делать дальше. Так далеко идти за помощью Ричарду не пришлось: бог сказал свое слово раньше, в крохотном придорожном трактире.
- Самое удивительное, - проговорил король, - что переврали не только дату смерти моей жены, а и дело рук божьих.
