В день, когда ее не стало, было солнечное затмение, видное не только в Лондоне, но и по всей южной Англии, еще злословили о закате «Солнца Йорков».
Белая королева стеклышки закопченные готовила, а потом нудела, что день пасмурный. А тут – объява о смерти Анны Невилл. И затмение - как предсказамус! А киношники не лоханулись с Камбербэтчем и Барнардом: король – не блондин. Но покостлявей, чем по ДНК. С монастырских харчей? Горбуном он не был, но одно плечо - выше другого. По виду, и не скажешь. Шея – прямая, голову держит ровно, никак не сухорукий и не колченогий. Ваще, не хромает. Ну, Вильям наш Шекспир! Примкнул на свою голову к Мортону и Мору. А чо, правительственный заказ!
- Дату затмения легко уточнить в любом часослове, - усомнился Атос.
- Проверил: не совпадает.
- Ваше величество, - с почтением начал Ваня, - а звезды на небе вам не показались непохожими?
- Не заметил, - пожал плечами король.
- Может быть, что-нибудь еще вам показалось неправдоподобным? - вступила в разговор Лён.
- Многое. К примеру, небылица про казнь Кларенса в бочке с мальвазией. Брат умер от болезни, король никогда бы не лишил его жизни, как бы ни хотелось Вудвиллам.
- Умер в темнице? - уточнил Атос.
- В своей постели, в Уорике.
- Не был заключен в Тауэр, признан виновным в измене и «казнен в частном порядке» лет за семь до Босворта? – переспросил мушкетер.
- Боже спаси! - воскликнул Ричард.
И у нас все попереврали, чтоб Йорков по уши запачкать: типа, младший братец насоветовал, как среднего извести - раз они обеих дочерей кингмейкера к рукам прибрали. Уорик не последний кусок доедал, там имущества – не кот начихал. А когда это кому любоффф наследству помешала?
Помедлив, Атос произнес:
- Ваше величество, возможно, не все потеряно.
Король встрепенулся:
- Есть надежда, что я смогу вернуться домой?
- Не исключаю такой возможности.
- Что для этого нужно?
- Поехать с нами, ваше величество, - заверил мушкетер.
- Вы мне поможете?
- Полагаю, сумеет тот, кто обещал вернуться.
Карлсон улетел, но обещал вернуться. Ну, ждем-с! Чел, похожий на генерального прокурора – ага, на Лёвена-старшего, мож, и разрулит ситуэйшен. Король – походу, из нашего инкубатора, если календарь насчет затмений не лажает. Бедный Йорик, в смысле - Рик! Куда ни кинь - всюду блин!
Вопрос со средством передвижения для короля решился просто: Атос велел хозяину трактирчика включить в стоимость угощения еще цену лошади. Курс на Париж взяли уже восемь всадников.
Когда до Парижа напрямую оставалось около десятка лье, Атос сделал небольшой крюк - навести справки в командерии Мальтийского ордена. Не то, что он сильно рассчитывал на результат, но и случайностью пренебрегать не хотел. Оставив не спешившихся спутников возле коновязи, что-то шепнул стражнику у ворот. Вызванный к воротам офицер, тихо перебросившись с мушкетером несколькими словами, жестом пригласил его внутрь двора и сопроводил в караульное помещение. Лён подняла голову и встретилась с внимательным взглядом ослепительно красивого монаха, разглядывающего их из небольшого окошка, полуоткрытого в башенке, притулившейся на углу старой, местами выщербленной, стены, примерно на высоте второго этажа. Взглядом настолько пронзительным, что ей стало не по себе. Отвернувшись, девушка сосредоточилась на страже у ворот, что, кажется, не сильно ему понравилось. Она опустила голову, перебирая в памяти мальтийские воспоминания: отец, Ваня, мама в платье, взятом напрокат в небольшом магазинчике в Ла-Валетте для какого-то праздника, случившегося, пока там были… Атос вернулся довольно быстро:
- Встретил знакомого, обещал навести справки.
Ваня задумался: «А, собственно, какого это знакомого? Наверно, как мушкетера, он же скрывает свое имя. Человека убил, за то, что тот потребовал на дуэли назваться. Жесть!»
Почти сразу после того, как путники умчались, в воздух вспорхнул голубь с крохотной запиской, привязанной к лапке. В ней было всего одно слово: «Нашел».
В Париж успели до того, как закрыли городские ворота. Гостей Атос разместил в своем доме на улице Феру, договорившись с хозяйкой. Королю мушкетер уступил одну из двух своих комнат - на втором этаже, а для Беловых мадам арендодатель, неприветливо зыркнув на Лён и поднявшись по скрипучей лесенке, предложила две небольших комнатки в мансарде, давно непроветриваемых и с протечками на потолке. Поглядев на Атоса, выразительно поднявшего брови, хозяйка с тяжелым вздохом опять спустилась на второй этаж, открыв пару вполне сносных комнат, расположенных над нежилым помещением со всякой рухлядью - в гостевых апартаментах, где обычно располагалась родня, иногда наезжавшая из провинции. Этот почти что сьют находился с другой стороны лестничной площадки, зеркально комнатам Атоса.
- Молодым господам здесь будет удобнее.
- Молодые господа – мои близкие родственники, - строго произнес Атос.
- Ах, родственники, да еще близкие, - заулыбалась низкорослая тетка неопределенного возраста. Вроде, не старая, но и молодой, особо, не назовешь. Возможно, так казалось из- за невзрачного, хотя опрятного, платья, которое Беловы про себя окрестили «квакерским». Или от неровных желтоватых зубов, отчетливо проступавших в кривоватой, будто приклеенной, улыбке. Или из-за того - ребята точно помнили, а Мэтр врать не будет, что по книге, вовсю, пыталась соблазнить своего постояльца. Тоже мне, губы раскатала, знай свое место, дурында, сдаешь комнаты, и сдавай! А то, куда конь с копытом, туда и рак с клешней! Как одна бабулька у нас в Беловке говорит: «Не по тебе залётка»! Вот, на ту, что по нему, хоть бы глазком поглядеть! Интересно же, какая она, миледи Винтер? По Королевской площади, что ли, пошастать? Дом номер шесть!
Ваня расположился в смежной комнате на диване, уступив спальню сестре. Пять дней пути откровенно вымотали обоих. При всей привычке к верховой езде, они себя чувствовали, будто по ним промчался целый табун. Утром - в Тампль, потом побродить с Атосом по парижским местам, может, что и найдется, связанное с родителями. Будем доверять классику: Азимов знал, что писал! Кому рассказать – ни в жизнь не поверят! Крутяк! Мож, по дороге пофоткать из-под полы?
За завтраком, накрытым в комнатах Атоса, Ваня вертелся, как на горячей сковородке: хотелось быстрей на улицу, но вместе с королем - сестра еле ковырялась в тарелке – он уплетал за троих, смысле, за четверых, потому как у хозяина, тоже, с аппетитом было плоховато. Покончив с едой и оставив его величество дома - Томаса Мора читать, они спустились к уже оседланным лошадям. Спустились по улице Феру к Сен-Сюльпис. Фонтана Епископов и в помине нет, будет - лет через двести с гаком. Взяли правее, едем к Сене. До Тампля на своих двоих – минут сорок-пятьдесят ходу, думал, верхом – и того меньше. Это я крупно ошибся - не учел местного движения: возы с сеном, с каким-то товаром, кареты, портшезы, народ под ногами снует, не топтать же нам их. А грязь-то какая, хорошо, что верхом! И воняет черте чем!
О, Новый мост впереди! Точно, Пон-Нёф, над второй опорой, считая от берега - Самаритянка! Каменному Генриху Четвертому на коне тож не повезет, как и в жизни!
По мосту - еще медленней, народу-то, народу, а Новый мост-то, на деле - старейший в Париже! Нотр-Дам справа! Ох!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Нет слов!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Сен-Шапель, достанется ей, в революцию. Ничо, отреставрируют! Дворца Правосудия еще нет, вместо него – Консьержери! Мариньи, Монтгомери, Равальяк, и те ли еще тут сидеть будут, до Капетов дойдет!
Вперед, через Сену! Берем правее, как же эта улица называется? Знал бы Атос, чего тут потом понастроили вместо этих домишек.
Тампль - ого, какой! А башни, ёли-пали, вот, корсиканец - лох, такую красоту снести велел! Ха, мы тебе за него отомстили! Под Бородино!
Ваня не утерпел-таки, раскрыл рот:
- А это мальтийское представительство или посольство?
- Представительство, посольство - территория государства, - пояснил Атос.
Въехали во двор, спешились. Какой стремный чел подскочил, чистый киллер с виду, с такой-то рожей. Сам в рясе, с крестом, а под ней железо позвякивает - типа, бронежилет!
- Граф де Ла Фер, вас ожидают.
Только тут ребята сообразили, что Атос при полном параде, весь из себя сегодня, и, совсем даже, не в мушкетерском плаще. Своим именем назвался? А как же инкогнито?
Их повели по каким-то коридорам, потом по анфиладе комнат. Везде стража, стража! В доспехах! Ага, и с алебардами!
Перед последней дверью остановились, провожатый строго проскрипел:
- Аудиенция только для господина графа, его спутников просят подождать здесь.
Атос кивнул и взглянул на растерявшихся Беловых.
- Прошу, - граф указал на стулья вдоль стены и шагнул в открывшуюся перед ним дверь. Вернулся минут через десять, его до двери проводил какой-то деятель, тоже в рясе с крестом, зорко глянувший на ребят, они даже поежились, ощущения - как на рентгене! Дверь закрылась, не говоря ни слова, их проводили обратно, к лошадям. Выехали из Тампля молча. Ребята ждали, что скажет Атос.
Говорить не торопится - то ли с мыслями собирается, то ли слова подбирает.
-Ну, что? – не выдержали брат с сестрой.
- Обещали навести справки, - повторил Атос ту же фразу, что в командерии.
Никто из них не знал о побочном эффекте от их расспросов: они не просто засветились, они вляпались по полной программе, и каждый - всеми четырьми ногами.
От Тампля взяли левее. У, Сен-Лё впереди! Едем дальше, видим мост, на мосту ворона сохнет… совсем башню от впечатлений рвет! Всякий мусор лезет! Тихо шифером шурша, крыша едет, не спеша, и, не только моя. Систер, вон, с утра, залепила, что Портос встретил Планше, когда тот плевал в воду с Нового моста. Ни фига - с моста де Ла Турнель! Пялился на стрелку Сите. Ну, там есть, на что посмотреть. Пикардиец плевался, любуясь разбежавшимися кругами, а Портос прикинул, что занятие выражает склонность к созерцанию и рассудительности, взял, без разговоров, увел с собой и нанял, на обед, который заказан Атосом. Планше потом к Дарту попал - ввиду кризиса рабочих мест в доме на улице Старой Голубятни. Портос в этом округе часто отсвечивал, в Сен-Лё к Миледи клеился, закрутив усы и пригладив эспаньолку. Ага, такой, пикаперствовал на глазах у своей прокурорши. Она, не иначе, по соседству обретается, если в Сен-Лё-Сен-Жиль к мессе шастает. Тьфу ты, на Медвежьей улице она живет! Реально, и у меня чойто с головой тут не айс!
Шатле впереди, еще целехонький! Бедняга, и до тебя Наполеон добрался! Эх, где ж ты, Центр Жоржа Помпиду? Интересно, если б Атос его увидел, что сказал бы? Или чего бы не озвучил?
Наш гид решил провести по мосту Менял? Нет, взял вправо, по набережной, как ее там, забыл, и на мост Нотр-дам? Фигасе, на нем народу еще больше, чем на Новом.
Блин, чистый Босх: фокусник народ обувает, карманник шурует по чужим кошелькам, один крутит маленькими стаканчиками, двое – рядом, под игроков закосили, лоха обрабатывают, а тот уже слюни пускает в надежде на бабки. Чел, который крутит, чуть приподнял стаканчик, показывает: ничего нет, лох в другой стаканчик тычет. Все, продул, в другой раз тебе повезет или в другой жизни!
Они уже проехали мимо, как услышали:
- Твою мать!
По-русски? Послышалось? А возле наперсточника – кипиш: один глотку дерет, другой - ветряной мельницей машет, обчистили, что ли?
- Monsieur a tort, nous sommes honnetes... (Месье ошибается, мы честные люди…)
Ага, они честные люди, а облапошенный месье в корне неправ!
- Сукин сын!
- Он говорит на вашем языке? – включился Атос.
- Ругается.
Проигравшего скрутили двое, выдернули кошелек и кинули тому, что стаканчиками вертел. Человек прикинул в руке содержимое кошелька и удовлетворенно кивнул, неудачника повели подальше. Беловы всмотрелись в лицо наперсточника. Обыкновенная охотнорядская физия, молодая, ничего такого.
Кидала встряхнул содержимое кошелька и буркнул:
- Франкские су – впрок унесу, чай, не керенки!
Беловы чуть не свалились с лошадей. Точно, попаданец, никак не мигрант из Русского царства первых Романовых, керенки тебе - не рубли. Из какого времени тебя занесло, болезный, прямым ходом из Революции, или как?
Подъехали почти вплотную.
- Messieurs veulent jouer? (Месье хотят сыграть?)
- Сыграть на керенки? – уточнил Ваня. - Мож, на рубли? Германские марки? Или, как их, сибирки?
Русская речь произвела неизгладимое впечатление:
- Родимые, да откель же вы?
Беловы тут же переадресовали вопрос: как занесло русского лохотронщика до города Парижу? Оказывается, парня сначала в Марсель занесло, когда набранную в уральских деревнях пехотную бригаду экспедиционных частей русских войск под Реймс воевать отправили. Потом под Верден, а после весеннего наступления отвели на отдых под Лимож, где солдаты про революцию в России узнали и Временному правительству присягнули. А тех, кто присягу не дал, потом еще пару дней трехдюймовками усмиряли. Самому же наперсточнику повезло: к их благородию прапорщику Гумилеву приставили, что в Ля-Куртин для «приведения к долгу» был командирован. С этого места ребята потребовали поподробней, и, обработав очередную жертву наживы, парижский разводила продолжил рассказ:
- Важный человек, и, главное – ПОЭТ! Хотел ему свои лучшие стихи показать, да, боязно было от дел отрывать, еще осерчает. Дай, думаю, тихохонько, под нос, стихи побубню, ну, как расслышит?
Происходившие события парень описывал до того колоритно и красноречиво, что Беловы просто заслушались, в самых ярких красках представив себе адъютанта при комиссаре Временного правительства в ля-куртинском лагере.
Николай Степанович перечел написанные строчки:
Мне будет сладко в вышине, там воздух чище и морозней.
Оттуда не увидеть мне контрреволюционных козней.
Решительно не пишется, и, как его, Ведмедёв, битый час, какие-то дикие вирши бормочет. Господи, о чем это он?
Уж как наши-то ребята не боятся немчуры
Как поймают супостата оттаскают за вихры…
Фольклор! Этот рядовой вчера в тетрадку что-то писал, сам сочинил или услышал у кого?
Белая королева стеклышки закопченные готовила, а потом нудела, что день пасмурный. А тут – объява о смерти Анны Невилл. И затмение - как предсказамус! А киношники не лоханулись с Камбербэтчем и Барнардом: король – не блондин. Но покостлявей, чем по ДНК. С монастырских харчей? Горбуном он не был, но одно плечо - выше другого. По виду, и не скажешь. Шея – прямая, голову держит ровно, никак не сухорукий и не колченогий. Ваще, не хромает. Ну, Вильям наш Шекспир! Примкнул на свою голову к Мортону и Мору. А чо, правительственный заказ!
- Дату затмения легко уточнить в любом часослове, - усомнился Атос.
- Проверил: не совпадает.
- Ваше величество, - с почтением начал Ваня, - а звезды на небе вам не показались непохожими?
- Не заметил, - пожал плечами король.
- Может быть, что-нибудь еще вам показалось неправдоподобным? - вступила в разговор Лён.
- Многое. К примеру, небылица про казнь Кларенса в бочке с мальвазией. Брат умер от болезни, король никогда бы не лишил его жизни, как бы ни хотелось Вудвиллам.
- Умер в темнице? - уточнил Атос.
- В своей постели, в Уорике.
- Не был заключен в Тауэр, признан виновным в измене и «казнен в частном порядке» лет за семь до Босворта? – переспросил мушкетер.
- Боже спаси! - воскликнул Ричард.
И у нас все попереврали, чтоб Йорков по уши запачкать: типа, младший братец насоветовал, как среднего извести - раз они обеих дочерей кингмейкера к рукам прибрали. Уорик не последний кусок доедал, там имущества – не кот начихал. А когда это кому любоффф наследству помешала?
Помедлив, Атос произнес:
- Ваше величество, возможно, не все потеряно.
Король встрепенулся:
- Есть надежда, что я смогу вернуться домой?
- Не исключаю такой возможности.
- Что для этого нужно?
- Поехать с нами, ваше величество, - заверил мушкетер.
- Вы мне поможете?
- Полагаю, сумеет тот, кто обещал вернуться.
Карлсон улетел, но обещал вернуться. Ну, ждем-с! Чел, похожий на генерального прокурора – ага, на Лёвена-старшего, мож, и разрулит ситуэйшен. Король – походу, из нашего инкубатора, если календарь насчет затмений не лажает. Бедный Йорик, в смысле - Рик! Куда ни кинь - всюду блин!
Вопрос со средством передвижения для короля решился просто: Атос велел хозяину трактирчика включить в стоимость угощения еще цену лошади. Курс на Париж взяли уже восемь всадников.
Глава 6. Побочный эффект.
Когда до Парижа напрямую оставалось около десятка лье, Атос сделал небольшой крюк - навести справки в командерии Мальтийского ордена. Не то, что он сильно рассчитывал на результат, но и случайностью пренебрегать не хотел. Оставив не спешившихся спутников возле коновязи, что-то шепнул стражнику у ворот. Вызванный к воротам офицер, тихо перебросившись с мушкетером несколькими словами, жестом пригласил его внутрь двора и сопроводил в караульное помещение. Лён подняла голову и встретилась с внимательным взглядом ослепительно красивого монаха, разглядывающего их из небольшого окошка, полуоткрытого в башенке, притулившейся на углу старой, местами выщербленной, стены, примерно на высоте второго этажа. Взглядом настолько пронзительным, что ей стало не по себе. Отвернувшись, девушка сосредоточилась на страже у ворот, что, кажется, не сильно ему понравилось. Она опустила голову, перебирая в памяти мальтийские воспоминания: отец, Ваня, мама в платье, взятом напрокат в небольшом магазинчике в Ла-Валетте для какого-то праздника, случившегося, пока там были… Атос вернулся довольно быстро:
- Встретил знакомого, обещал навести справки.
Ваня задумался: «А, собственно, какого это знакомого? Наверно, как мушкетера, он же скрывает свое имя. Человека убил, за то, что тот потребовал на дуэли назваться. Жесть!»
Почти сразу после того, как путники умчались, в воздух вспорхнул голубь с крохотной запиской, привязанной к лапке. В ней было всего одно слово: «Нашел».
В Париж успели до того, как закрыли городские ворота. Гостей Атос разместил в своем доме на улице Феру, договорившись с хозяйкой. Королю мушкетер уступил одну из двух своих комнат - на втором этаже, а для Беловых мадам арендодатель, неприветливо зыркнув на Лён и поднявшись по скрипучей лесенке, предложила две небольших комнатки в мансарде, давно непроветриваемых и с протечками на потолке. Поглядев на Атоса, выразительно поднявшего брови, хозяйка с тяжелым вздохом опять спустилась на второй этаж, открыв пару вполне сносных комнат, расположенных над нежилым помещением со всякой рухлядью - в гостевых апартаментах, где обычно располагалась родня, иногда наезжавшая из провинции. Этот почти что сьют находился с другой стороны лестничной площадки, зеркально комнатам Атоса.
- Молодым господам здесь будет удобнее.
- Молодые господа – мои близкие родственники, - строго произнес Атос.
- Ах, родственники, да еще близкие, - заулыбалась низкорослая тетка неопределенного возраста. Вроде, не старая, но и молодой, особо, не назовешь. Возможно, так казалось из- за невзрачного, хотя опрятного, платья, которое Беловы про себя окрестили «квакерским». Или от неровных желтоватых зубов, отчетливо проступавших в кривоватой, будто приклеенной, улыбке. Или из-за того - ребята точно помнили, а Мэтр врать не будет, что по книге, вовсю, пыталась соблазнить своего постояльца. Тоже мне, губы раскатала, знай свое место, дурында, сдаешь комнаты, и сдавай! А то, куда конь с копытом, туда и рак с клешней! Как одна бабулька у нас в Беловке говорит: «Не по тебе залётка»! Вот, на ту, что по нему, хоть бы глазком поглядеть! Интересно же, какая она, миледи Винтер? По Королевской площади, что ли, пошастать? Дом номер шесть!
Ваня расположился в смежной комнате на диване, уступив спальню сестре. Пять дней пути откровенно вымотали обоих. При всей привычке к верховой езде, они себя чувствовали, будто по ним промчался целый табун. Утром - в Тампль, потом побродить с Атосом по парижским местам, может, что и найдется, связанное с родителями. Будем доверять классику: Азимов знал, что писал! Кому рассказать – ни в жизнь не поверят! Крутяк! Мож, по дороге пофоткать из-под полы?
За завтраком, накрытым в комнатах Атоса, Ваня вертелся, как на горячей сковородке: хотелось быстрей на улицу, но вместе с королем - сестра еле ковырялась в тарелке – он уплетал за троих, смысле, за четверых, потому как у хозяина, тоже, с аппетитом было плоховато. Покончив с едой и оставив его величество дома - Томаса Мора читать, они спустились к уже оседланным лошадям. Спустились по улице Феру к Сен-Сюльпис. Фонтана Епископов и в помине нет, будет - лет через двести с гаком. Взяли правее, едем к Сене. До Тампля на своих двоих – минут сорок-пятьдесят ходу, думал, верхом – и того меньше. Это я крупно ошибся - не учел местного движения: возы с сеном, с каким-то товаром, кареты, портшезы, народ под ногами снует, не топтать же нам их. А грязь-то какая, хорошо, что верхом! И воняет черте чем!
О, Новый мост впереди! Точно, Пон-Нёф, над второй опорой, считая от берега - Самаритянка! Каменному Генриху Четвертому на коне тож не повезет, как и в жизни!
По мосту - еще медленней, народу-то, народу, а Новый мост-то, на деле - старейший в Париже! Нотр-Дам справа! Ох!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Нет слов!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Сен-Шапель, достанется ей, в революцию. Ничо, отреставрируют! Дворца Правосудия еще нет, вместо него – Консьержери! Мариньи, Монтгомери, Равальяк, и те ли еще тут сидеть будут, до Капетов дойдет!
Вперед, через Сену! Берем правее, как же эта улица называется? Знал бы Атос, чего тут потом понастроили вместо этих домишек.
Тампль - ого, какой! А башни, ёли-пали, вот, корсиканец - лох, такую красоту снести велел! Ха, мы тебе за него отомстили! Под Бородино!
Ваня не утерпел-таки, раскрыл рот:
- А это мальтийское представительство или посольство?
- Представительство, посольство - территория государства, - пояснил Атос.
Въехали во двор, спешились. Какой стремный чел подскочил, чистый киллер с виду, с такой-то рожей. Сам в рясе, с крестом, а под ней железо позвякивает - типа, бронежилет!
- Граф де Ла Фер, вас ожидают.
Только тут ребята сообразили, что Атос при полном параде, весь из себя сегодня, и, совсем даже, не в мушкетерском плаще. Своим именем назвался? А как же инкогнито?
Их повели по каким-то коридорам, потом по анфиладе комнат. Везде стража, стража! В доспехах! Ага, и с алебардами!
Перед последней дверью остановились, провожатый строго проскрипел:
- Аудиенция только для господина графа, его спутников просят подождать здесь.
Атос кивнул и взглянул на растерявшихся Беловых.
- Прошу, - граф указал на стулья вдоль стены и шагнул в открывшуюся перед ним дверь. Вернулся минут через десять, его до двери проводил какой-то деятель, тоже в рясе с крестом, зорко глянувший на ребят, они даже поежились, ощущения - как на рентгене! Дверь закрылась, не говоря ни слова, их проводили обратно, к лошадям. Выехали из Тампля молча. Ребята ждали, что скажет Атос.
Говорить не торопится - то ли с мыслями собирается, то ли слова подбирает.
-Ну, что? – не выдержали брат с сестрой.
- Обещали навести справки, - повторил Атос ту же фразу, что в командерии.
Никто из них не знал о побочном эффекте от их расспросов: они не просто засветились, они вляпались по полной программе, и каждый - всеми четырьми ногами.
Глава 7. Кидала с моста Нотр-Дам.
От Тампля взяли левее. У, Сен-Лё впереди! Едем дальше, видим мост, на мосту ворона сохнет… совсем башню от впечатлений рвет! Всякий мусор лезет! Тихо шифером шурша, крыша едет, не спеша, и, не только моя. Систер, вон, с утра, залепила, что Портос встретил Планше, когда тот плевал в воду с Нового моста. Ни фига - с моста де Ла Турнель! Пялился на стрелку Сите. Ну, там есть, на что посмотреть. Пикардиец плевался, любуясь разбежавшимися кругами, а Портос прикинул, что занятие выражает склонность к созерцанию и рассудительности, взял, без разговоров, увел с собой и нанял, на обед, который заказан Атосом. Планше потом к Дарту попал - ввиду кризиса рабочих мест в доме на улице Старой Голубятни. Портос в этом округе часто отсвечивал, в Сен-Лё к Миледи клеился, закрутив усы и пригладив эспаньолку. Ага, такой, пикаперствовал на глазах у своей прокурорши. Она, не иначе, по соседству обретается, если в Сен-Лё-Сен-Жиль к мессе шастает. Тьфу ты, на Медвежьей улице она живет! Реально, и у меня чойто с головой тут не айс!
Шатле впереди, еще целехонький! Бедняга, и до тебя Наполеон добрался! Эх, где ж ты, Центр Жоржа Помпиду? Интересно, если б Атос его увидел, что сказал бы? Или чего бы не озвучил?
Наш гид решил провести по мосту Менял? Нет, взял вправо, по набережной, как ее там, забыл, и на мост Нотр-дам? Фигасе, на нем народу еще больше, чем на Новом.
Блин, чистый Босх: фокусник народ обувает, карманник шурует по чужим кошелькам, один крутит маленькими стаканчиками, двое – рядом, под игроков закосили, лоха обрабатывают, а тот уже слюни пускает в надежде на бабки. Чел, который крутит, чуть приподнял стаканчик, показывает: ничего нет, лох в другой стаканчик тычет. Все, продул, в другой раз тебе повезет или в другой жизни!
Они уже проехали мимо, как услышали:
- Твою мать!
По-русски? Послышалось? А возле наперсточника – кипиш: один глотку дерет, другой - ветряной мельницей машет, обчистили, что ли?
- Monsieur a tort, nous sommes honnetes... (Месье ошибается, мы честные люди…)
Ага, они честные люди, а облапошенный месье в корне неправ!
- Сукин сын!
- Он говорит на вашем языке? – включился Атос.
- Ругается.
Проигравшего скрутили двое, выдернули кошелек и кинули тому, что стаканчиками вертел. Человек прикинул в руке содержимое кошелька и удовлетворенно кивнул, неудачника повели подальше. Беловы всмотрелись в лицо наперсточника. Обыкновенная охотнорядская физия, молодая, ничего такого.
Кидала встряхнул содержимое кошелька и буркнул:
- Франкские су – впрок унесу, чай, не керенки!
Беловы чуть не свалились с лошадей. Точно, попаданец, никак не мигрант из Русского царства первых Романовых, керенки тебе - не рубли. Из какого времени тебя занесло, болезный, прямым ходом из Революции, или как?
Подъехали почти вплотную.
- Messieurs veulent jouer? (Месье хотят сыграть?)
- Сыграть на керенки? – уточнил Ваня. - Мож, на рубли? Германские марки? Или, как их, сибирки?
Русская речь произвела неизгладимое впечатление:
- Родимые, да откель же вы?
Беловы тут же переадресовали вопрос: как занесло русского лохотронщика до города Парижу? Оказывается, парня сначала в Марсель занесло, когда набранную в уральских деревнях пехотную бригаду экспедиционных частей русских войск под Реймс воевать отправили. Потом под Верден, а после весеннего наступления отвели на отдых под Лимож, где солдаты про революцию в России узнали и Временному правительству присягнули. А тех, кто присягу не дал, потом еще пару дней трехдюймовками усмиряли. Самому же наперсточнику повезло: к их благородию прапорщику Гумилеву приставили, что в Ля-Куртин для «приведения к долгу» был командирован. С этого места ребята потребовали поподробней, и, обработав очередную жертву наживы, парижский разводила продолжил рассказ:
- Важный человек, и, главное – ПОЭТ! Хотел ему свои лучшие стихи показать, да, боязно было от дел отрывать, еще осерчает. Дай, думаю, тихохонько, под нос, стихи побубню, ну, как расслышит?
Происходившие события парень описывал до того колоритно и красноречиво, что Беловы просто заслушались, в самых ярких красках представив себе адъютанта при комиссаре Временного правительства в ля-куртинском лагере.
Николай Степанович перечел написанные строчки:
Мне будет сладко в вышине, там воздух чище и морозней.
Оттуда не увидеть мне контрреволюционных козней.
Решительно не пишется, и, как его, Ведмедёв, битый час, какие-то дикие вирши бормочет. Господи, о чем это он?
Уж как наши-то ребята не боятся немчуры
Как поймают супостата оттаскают за вихры…
Фольклор! Этот рядовой вчера в тетрадку что-то писал, сам сочинил или услышал у кого?
