«Лазурный петух» оказался небольшой гостиницей, а хозяйкина дочь – легкой добычей. Анну-Шарлотту и капуцина с рачьими глазами в сером плаще запомнила. Подкрепив внимание припасенной монеткой, выудил, что с неделю назад жена уехала в Англию, за наследством. Отец-то - Баксон, англичанин! Девка говорит, должна возвратиться. А что в той Англии доброму католику делать? Пучеглазый посетил, с чего бы? Плата за службу или еще какие планы? Тогда, пока Анна-Шарлотта вернется, ближе к епископу держаться надо: найдет, кто ищет!
Дни катились, как рябь по Сене, пустые и никчемные: молчание епископа затянулось. Письмо из Перонны полной ясности не добавило: повесив игрока с ворованным перстнем, пероннский бальи Дидье помиловал. Отец Жозеф не сбрехал, тогда, почему не объявляется? За просто так добрые дела не делаются!
С королем свиделись на охоте, где Дидье не ударил в грязь лицом, блеснув приобретенными знаниями, и по возвращении оказался не на псарне, а среди сокольничьих. Приладившись переписывать страницы из Книги - в отсутствие соседа, навострился писать, куда лучше, чередуя это занятие встречами с кучером. С каждым днем беспокойство охватывало все больше, но выхода он не видел, отвергая попытки вытрясти из монаха, что с девушкой – все равно, не скажет. Пара визитов в бордель оказались бесплодными: не то, что Анну-Шарлотту, там и Никакого давно не видали. Больше сидеть и ждать он не мог, ноги сами привели к монастырю капуцинов, и охотник взял за правило прогуливаться по Сен-Оноре, как только позволяла королевская служба. Парень уже начал терять надежду, когда отец Жозеф вышел ему навстречу, сделав знак, чтобы следовать за ним. Привел в небольшую келью. Заговорить не спешили. Пучеглазый начал первым:
- Ты хотел меня видеть?
- Вы обещали помилование.
Проглядев протянутую бумагу, с подписью бальи и королевской печатью, Дидье отметил, что на ней проставлена отсутствовавшая на его копии дата – как раз, после их первой встречи. Озаботились-таки помилованием, выходит, я им нужен. Что заметил монах, он держал при себе, но глядел со вниманием.
- Как здоровье госпожи де Бюэй, отец Жозеф? – решился охотник.
- Насколько я слышал, после того, как герцогиня отказала ей от дома, она вернулась к монахиням в Тироль.
В разрушенном монастыре грехи епископа замаливать?
- Ты скучаешь по ней?
- Скучаю по службе его преосвященству, отец Жозеф.
- И в дополнительном вознаграждении?
- Куда ж без этого, отец Жозеф.
Монах усмехнулся:
- Я и не сомневался, только что-то ты за ним не спешил.
- Так и вы не спешили меня найти, думал, нужен ли?
- Будешь нужен, если рот на замке удержишь.
- Как прикажете, отец Жозеф.
Задание монаха было простым: доносить, кто и что говорит о епископе, особенно, на королевской охоте. Осторожно уточнив, не касается ли это самого короля, получил утвердительный ответ. Записки следовало оставлять в любимом трактире епископскому кучеру. Следили, значит, за мной, ждали, пока приду? Или когда к королю в милость попаду, чтоб больше видел и слышал?
Приказание оставлять записки из рук в руки оспорил сразу – с доносчиком никаких приятельских отношений сложиться не может, а значит, кучер, вряд ли, что еще расскажет об Анне-Шарлотте. Отговорился прибауткой: знают трое, знает свинья! Монах спорить не стал, но уважения во взгляде прибавилось. Договорились оставлять доносы в любимом трактире, в условленном месте, где их и будут забирать. А от Никакого по передаче вознаграждения не отказался, рассчитывая взять постную рожу в суровый оборот, и, пару раз приняв деньги, огорошил вопросом: сколько посредник отставляет себе из передаваемого кошелька? Судя по тому, как серая бесстрастная морда мгновенно стала кирпичного цвета, он попал в точку. Презрев оскорбленное возмущение, и, пока Никакой не выдохся, хранил неумолимо строгое молчание, давая понять: поблажки не будет, не от него – от епископа. До скорбного умом, все же, дошло, и задать вопрос, чем можно загладить содеянное, Никакой догадался. О Шарло только слышал, как монах сетовал: такого от нее не ожидали, и дал обещание поставить в известность, если что еще узнает.
Время шло, а все расставленные ловушки не сработали, известий об Анне-Шарлотте не было: ни от кучера, ни от Никакого, ни от знакомой блудницы, а повода повидаться с монахом, не говоря о самом епископе, и вывести на разговор на госпожу де Бюэй, все не случалось. Прослышав, что герцогиня де Люинь нашла себе нового мужа, и тот упросил короля вернуть ее в Париж, парень наведался на улицу Сен-Тома-дю-Лувр, где на кухне узнал, что у герцогини новый секретарь – мужчина, а значит, Анна-Шарлотта к месту прежней службы не вернулась. Учитывая, что жена считает его покойником, отчаяние подступало все ближе.
Весна была ранней и дружной, в одночасье став по-летнему жаркой, и после охоты купаться распустили всех. Дидье с удовольствием выгреб на середину и тут же вернулся обратно, заметив, что король и несколько дворян зашли в воду едва по колено. Всех плавать не выучили или только его величество?
Король с горящими глазами поглядывал на пловцов, но дальше в реку не лез, время от времени перебирая ногами или болтая в воде то одной ступней, то другой. С завистью взглянув на своего сокольничего, поинтересовался, как скоро тот выучился плавать. Охотник рассмеялся: он поплыл почти сразу, по совету отца приглядевшись к собакам на воде, и продемонстрировал, как это делается, свистнув бултыхавшегося в воде пса. Ученик, с большим вниманием понаблюдав за собачьими лапами, сделал попытку повторить то же самое, и с криком: «Я плыву!» ожидаемо наглотался воды. Отплевываясь и откашливаясь, его величество повторил попытку, на это раз оказавшуюся более удачной. Охотник напомнил ему про жабу, а, оглядевшись по сторонам и не заметив ни одной, изобразил плаванье по-лягушачьи. Повторить у короля получилось хуже, но его энтузиазм был неисчерпаем. Большинство дворян стояли с видом, будто накушались незрелых яблок, но кое-кто рискнул сунуться в воду, видимо, из опасений за монарха. У Дидье мелькнула мысль, что, если начнут тонуть, он всех сразу не вытащит, но, на счастье, далеко никто не полез, ограничившись тем, что вода доходила до груди. Король был счастлив, чего не сказать о его сопровождающих, но все кончилось благополучно. Когда последний из новоиспеченных пловцов выбрался на берег, охотник вздохнул с облегчением. Назавтра все повторилось, король держался, куда уверенней, особенно, усвоив, как лежать на воде. Лишний раз не открывая рта и не маяча перед господскими глазами, при удобном случае отплывая подальше, Дидье только улыбнулся на королевскую шутку, что он боится замутить воду поблизости - не секрет, богачи любят, когда держишься на расстоянии.
Когда его сделали старшим королевским сокольничьим, не поскупился на выпивку: вино лилось рекой, а трактирщик превзошел сам себя. Товарищи и присоединившийся к их компании епископский кучер поздравляли душевно и искренне, во всяком случае, Дидье так надеялся. Не будь отсутствия жены, он бы сказал, что жизнь удалась, и, поднимая очередной стакан, про себя добавлял, что пьет и за нее.
Наконец, он решился, улучив момент, когда возле них с королем не оказалось никого поблизости, и попросил узнать об Анне-Шарлотте Дюма, в девичестве Баксон, уехавшей в Англию за наследством и по сей день не вернувшейся. Его величество отнесся к просьбе со вниманием, но ждать пришлось бесконечно долго. Или это Дидье так показалось? Ответ убил на месте: согласно полученных сведений, жена никогда не ступала на землю английского королевства. Взглянув на побелевшее лицо своего сокольничьего, король заверил, что наведет справки уже во Франции, но, каждый раз встречаясь с Дидье взглядом, отмалчивался. Время шло. Слухов и сплетен во дворце всегда в избытке, есть, что доложить его преосвященству, но, будучи краток, хотя и точен в доносах, охотник никогда не упоминал короля, ни словом, ни намеком, догадываясь: епископу не понравится. Но пока замечаний не поступало, и платили исправно, а он откладывал каждый су. Будем тратить, как найдется жена, мало ли на что ей деньги понадобятся? Зазубрив Фулью, что закрыв глаза, мог представить любую страницу, одну трату он себе позволил – Гастон де Фуа, про охоту. Книга попалась старая, переплет был изрядно поврежден, и, сбив цену, ниже некуда, парень остался доволен. Торговец ничего нового не сказал, но Дидье особо и не ждал. Пропади пропадом, та докторша! Ворюга, и есть. Бог все равно разберется, сказано же: « Не укради!»
Ближе к осени нос к носу столкнулись с уже не епископом, а теперь кардиналом – тот стал часто бывать у короля. Его высокопреосвященство взглянул сквозь охотника и прошел мимо. Ну, и, слава Богу! Свое дело я делаю еженедельно, а то чаще - как по обстановке, в пустых разговорах проку нет, кругом чужих ушей да глаз – немеряно.
Отловив не спешившего вернуться любимого сокола короля, он поспешил показать своенравного упрямца хозяину, но задержался у входа на поляну: возле его величества расположилось несколько дам, ведущих горячий и, похоже, нескончаемый спор о преимуществах соколиной охоты перед псовой. Его величество охотился через день, и дамы на охоте случались нередко. Их присутствие добавляло хлопот, переживаясь королевскими охотниками, как капризы погоды - по принципу безысходности. Держа птицу на перчатке, Дидье застыл возле развесистого дерева, дожидаясь, когда король обратит на него внимание, но тот, со снисходительной усмешкой лениво прислушиваясь к дамскому спору, не глядел в его сторону. Дамы горячились все больше, рассчитывая вовлечь в разговор первого охотника французского королевства:
- Разве не приятнее следить за полетом птицы, чем до изнеможения гнаться за зверем, бегущим перед вами?
- Не прекраснее ли следовать по лесу за гончими, обгоняя их, когда травишь зверя? Охотник гонится за своим соколом, и нет ему передышки. В соколиной охоте прибыли почти что нет.
- Мы добыли в полете много куропаток, почти не утомившись.
- Можно ли сравнивать собак и птиц, которые сотворены столь утонченными, столь прелестными. Разве не очаровательно они выглядят, разве не носят их с собой в дом, так они чисты и опрятны? Разве не восхитительна смелость сокола, когда он бьет журавля или лебедя, атакует поднявшуюся к облакам цаплю и, схватив ее за голову, вихрем низвергается вниз? А сокол ловит жаворонка на лету и спускается с ним на руку хозяина, разве не очаровательно? На псовой охоте только лай, что можно увидеть во время бешеной скачки? Ничего!
- Птицы легко вас покидают, зачастую вернуть их стоит немалого труда. Собаки же всегда к вам вернутся. Кто захотел бы перечислить все их достоинства, был бы в большом затруднении. И дело не в том, кто из этих существ красивей, а кто больше достоин нашей любви.
Надо ж, как подготовились к охоте за королевским вниманием. Или так охоту любят? А что, любовь – тоже охота!
- Предоставим нас рассудить его величеству.
Король раскрыл рот, намереваясь высказаться, но с его уст слетело неожиданное:
- Эй! Нельзя!
Стоящая возле кустов дама, не участвовавшая в споре в виду скуки или собственной неискушенности в охотничьих забавах, держа в руке ветку с волчьими ягодами, тянула одну в рот, не обратив внимания на королевское предупреждение. Охотник подскочил к глупышке:
- Госпожа, ягоды ядовитые!
Та испуганно уронила красненькую отраву и отпустила ветку, хлестнувшую парня по лицу. Собравшиеся на поляне посмотрели на них, в том числе, и стоявшая спиной дама, до этого оживленно любезничавшая с разодетым кавалером. Охотник узнал свою бывшую хозяйку. Неожиданно попав в центр внимания, Дидье низко поклонился и, пятясь, поспешил скрыться, чувствуя скрестившиеся на нем взгляды, моментально переведенные на короля, когда тот вздумал пошутить, что дама перепутала волчьи ягоды с красной смородиной, понадобившейся, чтобы не поддаться вниманию кавалера.
Похожая на камеристку незнакомая девица посетила к вечеру. Показав кошелек, вкрадчиво осведомилась, не знает ли, где найти Анну де Бюэй, и, невзирая на отрицательный ответ, деньги отдала, пообещав, что он получит вдвое больше, если узнает, где означенное лицо можно найти. Не растерявшись, Дидье уточнил, к кому прийти за обещанной наградой. После встречи на охоте имя бывшей хозяйки прозвучало для него не столь неожиданно, но он всю ночь ломал голову, на какой предмет Анна-Шарлотта могла понадобиться герцогине. Хочет опять принять на службу? Раньше сильной хозяйской привязанности не наблюдалось. Захотела б найти, разве бы к нему обратилась, да еще через свою служанку? Скорее, пришли б от управляющего герцогини. Почему именно ко мне? Везде разыскивают? Зачем? Рассудив, что дело нечисто, в очередном доносе предупредил, что герцогиня де Шеврез ищет Анну де Бюэй. Ответа не последовало ни письменно, ни устно. Кардинал отозвался иначе.
Дидье было отчего насторожиться: король зачастую отдавал приказания по грядущей охоте на ходу, иногда на Птичьем дворе, но первый раз вызвал его к себе. Переступая порог королевского кабинета, лишний раз мысленно перебрал в памяти причины, которые могли бы это вызвать, но ничто из происходившего за последние дни подобного не предвещало. Его величество, скрестив длинные ноги в запыленных ботфортах, сидел со стаканом в руках возле разожженного камина, и отблески огня придавали королевскому лицу с нахмуренными бровями и сжатыми в ниточку губами воистину устрашающее выражение. На столике рядом валялась разворошенная стопка мелко сложенных бумаг, в которых охотник с ужасом узнал свои доносы. Бухнувшись на колени прямо возле двери, опустив голову и прикипев взглядом к полу, содрогаясь от страха, ждал, когда на него изольется неминуемый королевский гнев, но обычно скорый на расправу король молчал, потягивая вино и уставясь на огонь. Прозвучавший через несколько минут неожиданный вопрос окончательно сбил с толку:
- В твоих доносах нет ни одного упоминания обо мне. Ты пишешь о всякой всячине, но о своем короле ни слова. Отчего же?
- В собственном государстве правитель может делать все, что угодно, не будучи обсуждаем. Никто не смеет знать больше, чем того пожелает первый после Бога.
- Так ты любишь меня, мой бедный Дидье?
Перехватившее горло помешало ответить, и охотник только несколько раз кивнул, по-прежнему не в силах поднять взгляд на хозяина.
- Мне сказали, что ты сам вызвался шпионить.
- Когда что-то делаешь под дулом приставленного ко лбу пистолета, тоже считается, что сам?
- Вот как?
Историю о пероннских злоключениях король выслушал со вниманием, уловив, что дата на помиловании появилась только после первой встречи с отцом Жозефом.
- Кардинал сообщил, что отправил тебя ко мне с рассказом о последних днях Люиня по приказанию моей матери.
Не найдя, что ответить, Дидье только пожал плечами.
- А если я прикажу тебя повесить?
- В собственном государстве его правитель может делать все, что ему угодно, - твердо повторил, подняв глаза.
Король невесело расхохотался и бросил лежавшие на столике доносы в огонь:
- Будь, по-твоему, этим бумагам там самое место.
Его величество в упор разглядывал своего сокольничьего, будто в первый раз его видел, надолго задержав взгляд его на лице.
Дни катились, как рябь по Сене, пустые и никчемные: молчание епископа затянулось. Письмо из Перонны полной ясности не добавило: повесив игрока с ворованным перстнем, пероннский бальи Дидье помиловал. Отец Жозеф не сбрехал, тогда, почему не объявляется? За просто так добрые дела не делаются!
С королем свиделись на охоте, где Дидье не ударил в грязь лицом, блеснув приобретенными знаниями, и по возвращении оказался не на псарне, а среди сокольничьих. Приладившись переписывать страницы из Книги - в отсутствие соседа, навострился писать, куда лучше, чередуя это занятие встречами с кучером. С каждым днем беспокойство охватывало все больше, но выхода он не видел, отвергая попытки вытрясти из монаха, что с девушкой – все равно, не скажет. Пара визитов в бордель оказались бесплодными: не то, что Анну-Шарлотту, там и Никакого давно не видали. Больше сидеть и ждать он не мог, ноги сами привели к монастырю капуцинов, и охотник взял за правило прогуливаться по Сен-Оноре, как только позволяла королевская служба. Парень уже начал терять надежду, когда отец Жозеф вышел ему навстречу, сделав знак, чтобы следовать за ним. Привел в небольшую келью. Заговорить не спешили. Пучеглазый начал первым:
- Ты хотел меня видеть?
- Вы обещали помилование.
Проглядев протянутую бумагу, с подписью бальи и королевской печатью, Дидье отметил, что на ней проставлена отсутствовавшая на его копии дата – как раз, после их первой встречи. Озаботились-таки помилованием, выходит, я им нужен. Что заметил монах, он держал при себе, но глядел со вниманием.
- Как здоровье госпожи де Бюэй, отец Жозеф? – решился охотник.
- Насколько я слышал, после того, как герцогиня отказала ей от дома, она вернулась к монахиням в Тироль.
В разрушенном монастыре грехи епископа замаливать?
- Ты скучаешь по ней?
- Скучаю по службе его преосвященству, отец Жозеф.
- И в дополнительном вознаграждении?
- Куда ж без этого, отец Жозеф.
Монах усмехнулся:
- Я и не сомневался, только что-то ты за ним не спешил.
- Так и вы не спешили меня найти, думал, нужен ли?
- Будешь нужен, если рот на замке удержишь.
- Как прикажете, отец Жозеф.
Задание монаха было простым: доносить, кто и что говорит о епископе, особенно, на королевской охоте. Осторожно уточнив, не касается ли это самого короля, получил утвердительный ответ. Записки следовало оставлять в любимом трактире епископскому кучеру. Следили, значит, за мной, ждали, пока приду? Или когда к королю в милость попаду, чтоб больше видел и слышал?
Приказание оставлять записки из рук в руки оспорил сразу – с доносчиком никаких приятельских отношений сложиться не может, а значит, кучер, вряд ли, что еще расскажет об Анне-Шарлотте. Отговорился прибауткой: знают трое, знает свинья! Монах спорить не стал, но уважения во взгляде прибавилось. Договорились оставлять доносы в любимом трактире, в условленном месте, где их и будут забирать. А от Никакого по передаче вознаграждения не отказался, рассчитывая взять постную рожу в суровый оборот, и, пару раз приняв деньги, огорошил вопросом: сколько посредник отставляет себе из передаваемого кошелька? Судя по тому, как серая бесстрастная морда мгновенно стала кирпичного цвета, он попал в точку. Презрев оскорбленное возмущение, и, пока Никакой не выдохся, хранил неумолимо строгое молчание, давая понять: поблажки не будет, не от него – от епископа. До скорбного умом, все же, дошло, и задать вопрос, чем можно загладить содеянное, Никакой догадался. О Шарло только слышал, как монах сетовал: такого от нее не ожидали, и дал обещание поставить в известность, если что еще узнает.
Время шло, а все расставленные ловушки не сработали, известий об Анне-Шарлотте не было: ни от кучера, ни от Никакого, ни от знакомой блудницы, а повода повидаться с монахом, не говоря о самом епископе, и вывести на разговор на госпожу де Бюэй, все не случалось. Прослышав, что герцогиня де Люинь нашла себе нового мужа, и тот упросил короля вернуть ее в Париж, парень наведался на улицу Сен-Тома-дю-Лувр, где на кухне узнал, что у герцогини новый секретарь – мужчина, а значит, Анна-Шарлотта к месту прежней службы не вернулась. Учитывая, что жена считает его покойником, отчаяние подступало все ближе.
Весна была ранней и дружной, в одночасье став по-летнему жаркой, и после охоты купаться распустили всех. Дидье с удовольствием выгреб на середину и тут же вернулся обратно, заметив, что король и несколько дворян зашли в воду едва по колено. Всех плавать не выучили или только его величество?
Король с горящими глазами поглядывал на пловцов, но дальше в реку не лез, время от времени перебирая ногами или болтая в воде то одной ступней, то другой. С завистью взглянув на своего сокольничего, поинтересовался, как скоро тот выучился плавать. Охотник рассмеялся: он поплыл почти сразу, по совету отца приглядевшись к собакам на воде, и продемонстрировал, как это делается, свистнув бултыхавшегося в воде пса. Ученик, с большим вниманием понаблюдав за собачьими лапами, сделал попытку повторить то же самое, и с криком: «Я плыву!» ожидаемо наглотался воды. Отплевываясь и откашливаясь, его величество повторил попытку, на это раз оказавшуюся более удачной. Охотник напомнил ему про жабу, а, оглядевшись по сторонам и не заметив ни одной, изобразил плаванье по-лягушачьи. Повторить у короля получилось хуже, но его энтузиазм был неисчерпаем. Большинство дворян стояли с видом, будто накушались незрелых яблок, но кое-кто рискнул сунуться в воду, видимо, из опасений за монарха. У Дидье мелькнула мысль, что, если начнут тонуть, он всех сразу не вытащит, но, на счастье, далеко никто не полез, ограничившись тем, что вода доходила до груди. Король был счастлив, чего не сказать о его сопровождающих, но все кончилось благополучно. Когда последний из новоиспеченных пловцов выбрался на берег, охотник вздохнул с облегчением. Назавтра все повторилось, король держался, куда уверенней, особенно, усвоив, как лежать на воде. Лишний раз не открывая рта и не маяча перед господскими глазами, при удобном случае отплывая подальше, Дидье только улыбнулся на королевскую шутку, что он боится замутить воду поблизости - не секрет, богачи любят, когда держишься на расстоянии.
Когда его сделали старшим королевским сокольничьим, не поскупился на выпивку: вино лилось рекой, а трактирщик превзошел сам себя. Товарищи и присоединившийся к их компании епископский кучер поздравляли душевно и искренне, во всяком случае, Дидье так надеялся. Не будь отсутствия жены, он бы сказал, что жизнь удалась, и, поднимая очередной стакан, про себя добавлял, что пьет и за нее.
Наконец, он решился, улучив момент, когда возле них с королем не оказалось никого поблизости, и попросил узнать об Анне-Шарлотте Дюма, в девичестве Баксон, уехавшей в Англию за наследством и по сей день не вернувшейся. Его величество отнесся к просьбе со вниманием, но ждать пришлось бесконечно долго. Или это Дидье так показалось? Ответ убил на месте: согласно полученных сведений, жена никогда не ступала на землю английского королевства. Взглянув на побелевшее лицо своего сокольничьего, король заверил, что наведет справки уже во Франции, но, каждый раз встречаясь с Дидье взглядом, отмалчивался. Время шло. Слухов и сплетен во дворце всегда в избытке, есть, что доложить его преосвященству, но, будучи краток, хотя и точен в доносах, охотник никогда не упоминал короля, ни словом, ни намеком, догадываясь: епископу не понравится. Но пока замечаний не поступало, и платили исправно, а он откладывал каждый су. Будем тратить, как найдется жена, мало ли на что ей деньги понадобятся? Зазубрив Фулью, что закрыв глаза, мог представить любую страницу, одну трату он себе позволил – Гастон де Фуа, про охоту. Книга попалась старая, переплет был изрядно поврежден, и, сбив цену, ниже некуда, парень остался доволен. Торговец ничего нового не сказал, но Дидье особо и не ждал. Пропади пропадом, та докторша! Ворюга, и есть. Бог все равно разберется, сказано же: « Не укради!»
Ближе к осени нос к носу столкнулись с уже не епископом, а теперь кардиналом – тот стал часто бывать у короля. Его высокопреосвященство взглянул сквозь охотника и прошел мимо. Ну, и, слава Богу! Свое дело я делаю еженедельно, а то чаще - как по обстановке, в пустых разговорах проку нет, кругом чужих ушей да глаз – немеряно.
Отловив не спешившего вернуться любимого сокола короля, он поспешил показать своенравного упрямца хозяину, но задержался у входа на поляну: возле его величества расположилось несколько дам, ведущих горячий и, похоже, нескончаемый спор о преимуществах соколиной охоты перед псовой. Его величество охотился через день, и дамы на охоте случались нередко. Их присутствие добавляло хлопот, переживаясь королевскими охотниками, как капризы погоды - по принципу безысходности. Держа птицу на перчатке, Дидье застыл возле развесистого дерева, дожидаясь, когда король обратит на него внимание, но тот, со снисходительной усмешкой лениво прислушиваясь к дамскому спору, не глядел в его сторону. Дамы горячились все больше, рассчитывая вовлечь в разговор первого охотника французского королевства:
- Разве не приятнее следить за полетом птицы, чем до изнеможения гнаться за зверем, бегущим перед вами?
- Не прекраснее ли следовать по лесу за гончими, обгоняя их, когда травишь зверя? Охотник гонится за своим соколом, и нет ему передышки. В соколиной охоте прибыли почти что нет.
- Мы добыли в полете много куропаток, почти не утомившись.
- Можно ли сравнивать собак и птиц, которые сотворены столь утонченными, столь прелестными. Разве не очаровательно они выглядят, разве не носят их с собой в дом, так они чисты и опрятны? Разве не восхитительна смелость сокола, когда он бьет журавля или лебедя, атакует поднявшуюся к облакам цаплю и, схватив ее за голову, вихрем низвергается вниз? А сокол ловит жаворонка на лету и спускается с ним на руку хозяина, разве не очаровательно? На псовой охоте только лай, что можно увидеть во время бешеной скачки? Ничего!
- Птицы легко вас покидают, зачастую вернуть их стоит немалого труда. Собаки же всегда к вам вернутся. Кто захотел бы перечислить все их достоинства, был бы в большом затруднении. И дело не в том, кто из этих существ красивей, а кто больше достоин нашей любви.
Надо ж, как подготовились к охоте за королевским вниманием. Или так охоту любят? А что, любовь – тоже охота!
- Предоставим нас рассудить его величеству.
Король раскрыл рот, намереваясь высказаться, но с его уст слетело неожиданное:
- Эй! Нельзя!
Стоящая возле кустов дама, не участвовавшая в споре в виду скуки или собственной неискушенности в охотничьих забавах, держа в руке ветку с волчьими ягодами, тянула одну в рот, не обратив внимания на королевское предупреждение. Охотник подскочил к глупышке:
- Госпожа, ягоды ядовитые!
Та испуганно уронила красненькую отраву и отпустила ветку, хлестнувшую парня по лицу. Собравшиеся на поляне посмотрели на них, в том числе, и стоявшая спиной дама, до этого оживленно любезничавшая с разодетым кавалером. Охотник узнал свою бывшую хозяйку. Неожиданно попав в центр внимания, Дидье низко поклонился и, пятясь, поспешил скрыться, чувствуя скрестившиеся на нем взгляды, моментально переведенные на короля, когда тот вздумал пошутить, что дама перепутала волчьи ягоды с красной смородиной, понадобившейся, чтобы не поддаться вниманию кавалера.
Похожая на камеристку незнакомая девица посетила к вечеру. Показав кошелек, вкрадчиво осведомилась, не знает ли, где найти Анну де Бюэй, и, невзирая на отрицательный ответ, деньги отдала, пообещав, что он получит вдвое больше, если узнает, где означенное лицо можно найти. Не растерявшись, Дидье уточнил, к кому прийти за обещанной наградой. После встречи на охоте имя бывшей хозяйки прозвучало для него не столь неожиданно, но он всю ночь ломал голову, на какой предмет Анна-Шарлотта могла понадобиться герцогине. Хочет опять принять на службу? Раньше сильной хозяйской привязанности не наблюдалось. Захотела б найти, разве бы к нему обратилась, да еще через свою служанку? Скорее, пришли б от управляющего герцогини. Почему именно ко мне? Везде разыскивают? Зачем? Рассудив, что дело нечисто, в очередном доносе предупредил, что герцогиня де Шеврез ищет Анну де Бюэй. Ответа не последовало ни письменно, ни устно. Кардинал отозвался иначе.
Глава 32. Лазутчик.
Дидье было отчего насторожиться: король зачастую отдавал приказания по грядущей охоте на ходу, иногда на Птичьем дворе, но первый раз вызвал его к себе. Переступая порог королевского кабинета, лишний раз мысленно перебрал в памяти причины, которые могли бы это вызвать, но ничто из происходившего за последние дни подобного не предвещало. Его величество, скрестив длинные ноги в запыленных ботфортах, сидел со стаканом в руках возле разожженного камина, и отблески огня придавали королевскому лицу с нахмуренными бровями и сжатыми в ниточку губами воистину устрашающее выражение. На столике рядом валялась разворошенная стопка мелко сложенных бумаг, в которых охотник с ужасом узнал свои доносы. Бухнувшись на колени прямо возле двери, опустив голову и прикипев взглядом к полу, содрогаясь от страха, ждал, когда на него изольется неминуемый королевский гнев, но обычно скорый на расправу король молчал, потягивая вино и уставясь на огонь. Прозвучавший через несколько минут неожиданный вопрос окончательно сбил с толку:
- В твоих доносах нет ни одного упоминания обо мне. Ты пишешь о всякой всячине, но о своем короле ни слова. Отчего же?
- В собственном государстве правитель может делать все, что угодно, не будучи обсуждаем. Никто не смеет знать больше, чем того пожелает первый после Бога.
- Так ты любишь меня, мой бедный Дидье?
Перехватившее горло помешало ответить, и охотник только несколько раз кивнул, по-прежнему не в силах поднять взгляд на хозяина.
- Мне сказали, что ты сам вызвался шпионить.
- Когда что-то делаешь под дулом приставленного ко лбу пистолета, тоже считается, что сам?
- Вот как?
Историю о пероннских злоключениях король выслушал со вниманием, уловив, что дата на помиловании появилась только после первой встречи с отцом Жозефом.
- Кардинал сообщил, что отправил тебя ко мне с рассказом о последних днях Люиня по приказанию моей матери.
Не найдя, что ответить, Дидье только пожал плечами.
- А если я прикажу тебя повесить?
- В собственном государстве его правитель может делать все, что ему угодно, - твердо повторил, подняв глаза.
Король невесело расхохотался и бросил лежавшие на столике доносы в огонь:
- Будь, по-твоему, этим бумагам там самое место.
Его величество в упор разглядывал своего сокольничьего, будто в первый раз его видел, надолго задержав взгляд его на лице.
