Жак скатал тонкий плед в валик и, соорудив из него что-то вроде подушки, устроился поближе к окну. Очень скоро он заснул, лежа на спине. А вот ко мне сон не шел. Я безуспешно ворочался на жестком матрасе и корил себя за то, что позволил себе «немножко вздремнуть» в кошачьем облике. Бодрости теперь дня на два хватит.
Я заставлял себя думать о хорошем. О том, как избавлюсь от клейма подозреваемого в убийстве и вернусь к обычной жизни. Но сомнений было слишком много. Какие есть доказательства против меня? Что если граф де Сен-Клод не захочет меня слушать?
Какая несправедливость, почему вампиром быть проще? Дар внушения мне бы сейчас совсем не помешал…Да что это такое!
Отлежав руку, я перевернулся на другой бок.
А что же Франсуа? Его ведь тоже можно записать в подозреваемые. Как бы ни было гадко это признавать, при желании можно было бы подогнать под теорию мотивы предполагаемого убийцы. Франсуа и Катрин давно знали друг друга, и взаимных обид у них должно было накопиться немало.
Что-то скрипнуло. Я приподнялся на кровати и тут же успокоился. Всего лишь окно.
Господи, когда я перестану вздрагивать от каждого шороха?
К моему счастью, до рассвета оставалось совсем немного.
Никакого удовольствия жить в помпезном доме, где нет даже элементарных удобств. Светильники не горели без газа, а кран в ванной комнате с шипением плевался ржавой водой. Воздух стоял спертый, а открывать повсюду окна было нельзя, чтобы не навлечь внимание особо бдительных прохожих. Про пыль и грязь я вообще молчу, этого добра было полно. Паутина с трупиками умерших голодной смертью пауков также не внушала оптимизма. Из съестного, кстати, у нас было только немного хлеба и сыра, да несколько мелких яблок, и Жак вызвался попозже сходить в булочную и в бакалейную лавку на Тисовом бульваре. Так что участь, постигшая несчастных насекомых, нам в ближайшее время не грозила.
Чтобы не сойти с ума от скуки, мы решили устроить что-то вроде экскурсии. Нечего торчать в подсобных помещениях, когда весь особняк в нашем распоряжении. Да и ходить можно, где вздумается, а не по черным лестницам.
Жак с явным неодобрением поглядывал на светящуюся руку славы и довольствовался найденной свечой. В первой же комнате, он ее выронил, и она потухла.
– А если бы пожар устроил? – пожурил я его.
– Я просто испугался…
– Чего? Мы тут одни.
Жак ткнул пальцем куда-то в угол.
– Там крысиный король.
Больше всего на свете мне захотелось схватить его за грудки и встряхнуть. Да, магия существует, но это не повод видеть ее на каждом шагу, особенно там, где ее нет и не может быть.
– Тогда шкаф не открывай, там песочный человек притаился, – посоветовал я и развернулся, чтобы уйти. Все равно здесь не было ничего интересного. Скорее всего, это комната для гостей.
– Как маленький себя ведешь, – неожиданно с моей интонацией выдал Жак.
– Там нет ничего.
– Есть.
– Нет.
– Есть.
Я прошел через всю комнату, посветил в угол между платяным шкафом и этажеркой... Такую пакость я видел впервые в жизни! На полу валялись тела грызунов. Да не просто безжизненные комки шерсти, а высохшие мумии, опутанные тонкими хвостами точно бечевкой. В момент гибели крысы тесно жались друг к другу, да так и застыли навеки вечные.
– Ага, сам испугался, – позлорадствовал Жак. – Видел-видел, ты плечами передернул. Что пялишься? Крысиного короля, что ли, ни разу не видел? Да не бойся, они дохлые. Видать, замерзли с голодухи.
«Замерзли с голодухи», надо же было такой пассаж завернуть.
Несколько комнат подряд мы с ним не разговаривали. Просто ходили по дому, как праздные воры, приглядывающие что подороже. И чем дальше мы продвигались, тем сильней мне казалось, что до нас здесь кто-то побывал. Насколько мне известно, Элен не стала ничего отсюда забирать, она говорила, что вряд ли Паскаль де Ришандруа хранил в городе что-нибудь стоящее. Может, обстановка здесь всегда была близка к аскетичной, но это настораживало. Ни картин, ни ваз, ни скульптур… Не похоже на жилище аристократа.
В библиотеке книг было мало, многие полки заросли паутиной. Щели между томами навевали мысли о том, что когда-то они были заполнены. Куда делись книги? Граф не любил читать и вряд ли бы взял что-то с собой в поместье. Библиотека ему была нужна только для того, чтобы производить впечатление на гостей и небрежно говорить «Можете что-нибудь почитать перед сном». Щедростью он не отличался, и никогда никому не дарил ничего из своих вещей.
Какие культурные воры пошли.
Первые картины мы нашли в большой спальне. Одно полотно в узорчатой раме изображало молоденьких купальщиц, резвящихся у берега неизвестного водоема. На втором, на цветочной поляне, танцевала другая группа девушек, также не считавшая нужным прикрывать наготу. Я спешно отвернулся от неприличного зрелища. Что удивительно, Жаку картины тоже не пришлись по душе.
– Тьфу! Костлявые.
Конечно, нехорошо говорить о женщинах, как о рыбах в тарелке, но я не стал его переубеждать.
Без сомнений то была спальня самого графа. Он ценил искусство лишь в подобном исполнении, а натюрморты и прочее покупал для того, чтобы быть, как все. Так где же все остальное? Неужели здесь больше ничего и не было?
В ящиках мы обнаружили только несколько бутылок дорогого алкоголя. Я не разрешил его брать Жаку. У графа де Ришандруа, обладателя скверного характера, нашлись бы недоброжелатели, желающие угостить его ядом. Во всяком случае, осторожность никогда не бывает лишней.
Гостиная поразила меня. Если бы не мраморный камин и, заросшая пылью, хрустальная люстра, ее можно было бы назвать пустынной. В грязное, ничем не прикрытое окно светило солнце. В воздухе мелкими звездочками плясали пылинки. Оставляя на полу следы, я прошел в центр комнаты. Я впервые был в особняке, однако теперь твердо уверился, что здесь что-то произошло.
– Итальянский гарнитур прошлого века, – пробормотал я, представляя вещи на местах, – клавесин…
– Что ты там говоришь? – Жак нехотя зашел в гостиную.
– Здесь должно было быть много мебели. Мой отец лично занимался покупкой. Я помню, как он долго переписывался с продавцами, были какие-то проблемы... Отец видел эти вещи своими глазами, он приезжал сюда не раз. Где это все? Элен ничего не забирала. Перетаскивать в другое место просто нет смысла, незаметно вынести из дома невозможно… А, понял.
Жак смотрел на меня с недоумением, но не перебивал.
– Тут, наверное, не столько воры постарались, сколько граф. Он любил азартные игры и всевозможные тотализаторы, – пояснил я. – Удача не была на его стороне, поэтому дом кажется таким пустым. Он все это проиграл.
Ну вот, истина лежала на поверхности, а я ее упорно не замечал. Однако как только появилась догадка, желание бродить по дому испарилось без следа. Уже неинтересно: смотреть не на что, да и размышлять не над чем. Разве что над своими проблемами, а это совсем невесело.
Оставшись один, я принялся за уборку. Нет, приводить в порядок весь дом Сизифов труд. А немного освежить комнату, где мы ночевали, не помешало бы. Предчувствие подсказывало, что придется задержаться здесь на некоторое время, а дышать грязью я уже не мог. После набега на кладовку я с энтузиазмом принялся за дело. Подмел пол, вытряхнул пледы, выгнал моль из комода, вытер пыль со старой мебели, об нее же занозил два пальца и кое-как застелил постели. Дышать легче не стало. Под конец уборки я до слез кашлял и проклинал все на свете.
Утешало то, что в тюрьме было бы еще гаже.
Все еще кашляя, я спустился вниз, на кухню, где царила та же разруха, что и везде. Если мой друг не заблудился, он должен скоро вернуться. Надеюсь, не с пустыми руками, я голоден, как волк.
Дверь многообещающе закряхтела. На долю секунды в проеме мелькнул чей-то силуэт, и дверь захлопнулась.
Это не Жак.
Как бы то ни было, незваный гость даже порога не преступил. Доверившись первобытному инстинкту, я бросился в погоню. Он мог оказаться гораздо опасней заурядного грабителя, но я ни о чем не думал, просто знал, что просто так отпускать незнакомца нельзя. Беглец пересек сад и почти достиг увитой плющом ограды, когда я нагнал его. Дернул его за куртку и, воспользовавшись тем, что парень покачнулся от рывка, повалил его на землю. Он выругался, неожиданно по-английски, и попытался сбросить меня, но не вышло. Наше противостояние даже дракой было трудно назвать, мы так и не нанесли друг другу ни одного удара, я сидел на противнике верхом, заломив ему руки за спину. Он так отчаянно сопротивлялся, что я был готов в любой момент оказаться на его месте.
– Хватит, – невнятно сказал он, отплевываясь от травы, – отпусти.
– С какой стати?
– Я не убегу.
– Так я тебе и поверил. Кто ты?
– Пусти, больно.
Я слез с него, но не потому, что поддался на уговоры. Больше не было сил его сдерживать.
Чертыхаясь, парень перевернулся и, убрав с глаз челку, замер. Невольно затаил дыхание и я: на меня с удивлением смотрело мое отражение! Может, с отражением я преувеличил, но иначе объяснить, почему мы с ним так похожи, я не мог. Отличия были просто смехотворны. Незначительно разнилась длина волос (мои покороче) и… Разную одежду можно в таком случае считать отличием? Одет двойник, кстати, был дурно. Когда-то вполне пристойные вещи выглядели прилично поношенными и вообще друг с другом не сочетались. Коричневая куртка была великовата, как будто с чужого плеча, шляпа, валяющаяся в траве, так же имела непритязательный вид.
Испуг в глазах двойника быстро исчез, на губах заиграла озорная улыбка.
– Вот так встреча.
Машинально отметив, что его голос ниже моего, я отодвинулся подальше.
– Что это за фокус? Проклятая магия…
– Хватит таращиться на меня, как на черта! Я тоже не ожидал такого, но не делаю же из этого трагедию. Если здесь и замешана магия, то разве что магия крови.
– Мы как две капли воды.
Он пожал плечами.
– Такое бывает с родственниками.
– С кем? – поперхнулся я.
– Ты всегда так медленно соображаешь? Меня зовут Роберт, – он протянул мне руку. – Роберт Сандерс.
Никогда особо не жаловался на свои умственные способности, однако в этот раз они напрочь отказали. Я бы охотней поверил, что некий злоумышленник с помощью колдовства принял мой облик, чем в то, что где-то по свету бродит мой брат-близнец.
Мое имя так же резануло слух Роберту. Он скривился, но не стал делиться мыслями по этому поводу.
– А зачем сбежать пытался, родственник? – ядовито поинтересовался я.
– Привычка.
«Хороша привычка», – подумал я, а вслух сказал:
– Идем в дом.
В полумраке кухни новоиспеченный родственник мне еще больше не понравился. Без света вообще все кажется менее дружелюбным, а свалившийся с неба двойник и тезка в одном флаконе представлял собой поистине зловещее существо. Держался он уверенно, так, словно встреча произошла самым благоприятным образом. Закинув ногу на ногу, Роберт сидел на столе и рассматривал меня с нахальной улыбкой.
– Кто ты такой? – я скрестил руки на груди, стараясь не выдать волнения. – Почему у нас с тобой одно имя?
Роберт провел рукой по столешнице и медленно растер пальцами налипшую грязь.
– Будут еще вопросы или это все?
– Посмотрим.
Он протяжно хмыкнул, бегло взглянул на потолок, после чего устремил взор не на меня, а в сторону сложенной кухонной утвари. Очень похоже себя ведет Жак Пулен, прежде чем сочинить оправдание очередной своей проделке.
– Наши отцы были единокровными братьями, так что, можно сказать, мы кузены. А почему имя одно на двоих… Слушай, а тебе не все равно, почему? Совпало так. Судьба.
Какое изящное объяснение – судьба, надо взять на заметку. А рассказ все равно подозрительный. Я-то рассчитывал услышать нечто менее замысловатое, например, историю про пропавшего в детстве близнеца.
– Допустим, мы с тобой кузены, – недоверчиво начал я, – тогда почему мы встретились именно здесь и сейчас? Тоже дело рук судьбы?
– Что ты привязался, я тебе не гадалка! Я знаю не больше тебя.
– Да неужели? Ты знал о моем существовании, а я о твоем – нет. И ты нашел меня в чужой стране, в доме, где я еще и дня не прожил.
– Можно подумать, это было легко. Даже твое имя мне до сегодняшнего дня было неизвестно…
– Что бы ты ни говорил, я тебе не верю. Слишком много нестыковок.
– По-твоему, я лжец?
– Не знаю.
Между нами повисло напряжение, как перед дикими животными, готовыми вцепиться друг другу в глотку. Я почти не сомневался, что этот Роберт и впрямь может накинуться на меня. От страха снова перехватило дыхание. Кто он? Еще один потомок моего злосчастного деда или самозванец? Честное слово, я бы не удивился, если бы он вдруг превратился в Филдвика.
– Теперь моя очередь задавать вопросы, братец, – вкрадчиво заговорил он, и при этом в его голосе почти ничего не осталось от моего тембра. – Для начала, как ты смотришь на то, чтобы поделиться наследством?
Вещи Родерика предстали перед глазами. Все до единой.
– У меня ничего нет, – горло словно сжимало тисками, – родители ничего мне не оставили, и даже если бы что-то было…
– Не прикидывайся, ты все понимаешь. Твой отец хранил магические артефакты Родерика Сандерса, и сейчас они у тебя.
– Нет.
– Брешешь.
В этот момент дверь распахнулась нараспашку, и внутрь зашел Жак.
– Вот ты где! – он швырнул в Роберта два свертка. Один был благополучно пойман налету, второй с треском ударился о край стола и упал на пол. – Учти, это было в последний раз! Больше я никуда один не пойду. Пока лавки нужные искал, чуть не поседел, а как возвращался, так еще сильней заплутал. Про лавку-то хоть у людей спросить можно, помогут, а тут как? Дом же у нас тайный…
Я так редко видел друга рассерженным, что не сразу осознал произошедшее.
– Жак, я здесь. У очага.
Наконец встретившись с ним глазами, я помахал в ироническом приветствии. Жак громко ахнул и вновь уставился на Роберта. Тот отсалютовал надкушенной булкой.
– Ты тоже его видишь?
– Конечно. Он же человек. Хотелось бы верить…
– Эй, тут не все такие ученые, можно говорить по-английски? – встрял Роберт, активно уминая сдобу. Половину слов я разобрал чисто интуитивно.
– Он не человек, а призрачный двойник! Он предвещает смерть, – на полном серьезе сообщил Жак.
– Брат, что он там кудахчет?
– Его надо прогнать молитвой!
– Все французы такие истерики?
– Отче наш… Роберт, не стой столбом, за мной повторяй!
– Фу, у вас на пороге мышь дохлая валяется.
– Да что ты молчишь?!
– Скажи ему, чтоб заткнулся.
– Сгинь, ты его не получишь!..
От двойного напора аж голова шла кругом. Едва я открывал рот, чтобы успокоить одного, меня сбивал другой. Даже педагогический опыт не пришел на помощь. В принципе, он никогда меня особо не выручал.
– Ничего себе! – Роберт слез со стола и, разглаживая на ходу газетную страницу, в которую только что были завернуты свечи, выбежал на свет. – Это что? Это ты?!
Как завороженный, я приблизился к кузену, и мне чуть ли не в лицо уткнулась пропахшая бакалеей бумага. Напечатанная на ней статья была проиллюстрирована… моей фотографией. Голова чуть повернута в сторону, в глазах настороженность, губы, как у человека, который никогда не улыбается, от чего я не кажусь наивным юнцом, как обычно. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где был сделан снимок. На вечере графа де Сен-Клода в Праге. Результатом я целиком и полностью обязан Филдвику.
Я заставлял себя думать о хорошем. О том, как избавлюсь от клейма подозреваемого в убийстве и вернусь к обычной жизни. Но сомнений было слишком много. Какие есть доказательства против меня? Что если граф де Сен-Клод не захочет меня слушать?
Какая несправедливость, почему вампиром быть проще? Дар внушения мне бы сейчас совсем не помешал…Да что это такое!
Отлежав руку, я перевернулся на другой бок.
А что же Франсуа? Его ведь тоже можно записать в подозреваемые. Как бы ни было гадко это признавать, при желании можно было бы подогнать под теорию мотивы предполагаемого убийцы. Франсуа и Катрин давно знали друг друга, и взаимных обид у них должно было накопиться немало.
Что-то скрипнуло. Я приподнялся на кровати и тут же успокоился. Всего лишь окно.
Господи, когда я перестану вздрагивать от каждого шороха?
К моему счастью, до рассвета оставалось совсем немного.
Никакого удовольствия жить в помпезном доме, где нет даже элементарных удобств. Светильники не горели без газа, а кран в ванной комнате с шипением плевался ржавой водой. Воздух стоял спертый, а открывать повсюду окна было нельзя, чтобы не навлечь внимание особо бдительных прохожих. Про пыль и грязь я вообще молчу, этого добра было полно. Паутина с трупиками умерших голодной смертью пауков также не внушала оптимизма. Из съестного, кстати, у нас было только немного хлеба и сыра, да несколько мелких яблок, и Жак вызвался попозже сходить в булочную и в бакалейную лавку на Тисовом бульваре. Так что участь, постигшая несчастных насекомых, нам в ближайшее время не грозила.
Чтобы не сойти с ума от скуки, мы решили устроить что-то вроде экскурсии. Нечего торчать в подсобных помещениях, когда весь особняк в нашем распоряжении. Да и ходить можно, где вздумается, а не по черным лестницам.
Жак с явным неодобрением поглядывал на светящуюся руку славы и довольствовался найденной свечой. В первой же комнате, он ее выронил, и она потухла.
– А если бы пожар устроил? – пожурил я его.
– Я просто испугался…
– Чего? Мы тут одни.
Жак ткнул пальцем куда-то в угол.
– Там крысиный король.
Больше всего на свете мне захотелось схватить его за грудки и встряхнуть. Да, магия существует, но это не повод видеть ее на каждом шагу, особенно там, где ее нет и не может быть.
– Тогда шкаф не открывай, там песочный человек притаился, – посоветовал я и развернулся, чтобы уйти. Все равно здесь не было ничего интересного. Скорее всего, это комната для гостей.
– Как маленький себя ведешь, – неожиданно с моей интонацией выдал Жак.
– Там нет ничего.
– Есть.
– Нет.
– Есть.
Я прошел через всю комнату, посветил в угол между платяным шкафом и этажеркой... Такую пакость я видел впервые в жизни! На полу валялись тела грызунов. Да не просто безжизненные комки шерсти, а высохшие мумии, опутанные тонкими хвостами точно бечевкой. В момент гибели крысы тесно жались друг к другу, да так и застыли навеки вечные.
– Ага, сам испугался, – позлорадствовал Жак. – Видел-видел, ты плечами передернул. Что пялишься? Крысиного короля, что ли, ни разу не видел? Да не бойся, они дохлые. Видать, замерзли с голодухи.
«Замерзли с голодухи», надо же было такой пассаж завернуть.
Несколько комнат подряд мы с ним не разговаривали. Просто ходили по дому, как праздные воры, приглядывающие что подороже. И чем дальше мы продвигались, тем сильней мне казалось, что до нас здесь кто-то побывал. Насколько мне известно, Элен не стала ничего отсюда забирать, она говорила, что вряд ли Паскаль де Ришандруа хранил в городе что-нибудь стоящее. Может, обстановка здесь всегда была близка к аскетичной, но это настораживало. Ни картин, ни ваз, ни скульптур… Не похоже на жилище аристократа.
В библиотеке книг было мало, многие полки заросли паутиной. Щели между томами навевали мысли о том, что когда-то они были заполнены. Куда делись книги? Граф не любил читать и вряд ли бы взял что-то с собой в поместье. Библиотека ему была нужна только для того, чтобы производить впечатление на гостей и небрежно говорить «Можете что-нибудь почитать перед сном». Щедростью он не отличался, и никогда никому не дарил ничего из своих вещей.
Какие культурные воры пошли.
Первые картины мы нашли в большой спальне. Одно полотно в узорчатой раме изображало молоденьких купальщиц, резвящихся у берега неизвестного водоема. На втором, на цветочной поляне, танцевала другая группа девушек, также не считавшая нужным прикрывать наготу. Я спешно отвернулся от неприличного зрелища. Что удивительно, Жаку картины тоже не пришлись по душе.
– Тьфу! Костлявые.
Конечно, нехорошо говорить о женщинах, как о рыбах в тарелке, но я не стал его переубеждать.
Без сомнений то была спальня самого графа. Он ценил искусство лишь в подобном исполнении, а натюрморты и прочее покупал для того, чтобы быть, как все. Так где же все остальное? Неужели здесь больше ничего и не было?
В ящиках мы обнаружили только несколько бутылок дорогого алкоголя. Я не разрешил его брать Жаку. У графа де Ришандруа, обладателя скверного характера, нашлись бы недоброжелатели, желающие угостить его ядом. Во всяком случае, осторожность никогда не бывает лишней.
Гостиная поразила меня. Если бы не мраморный камин и, заросшая пылью, хрустальная люстра, ее можно было бы назвать пустынной. В грязное, ничем не прикрытое окно светило солнце. В воздухе мелкими звездочками плясали пылинки. Оставляя на полу следы, я прошел в центр комнаты. Я впервые был в особняке, однако теперь твердо уверился, что здесь что-то произошло.
– Итальянский гарнитур прошлого века, – пробормотал я, представляя вещи на местах, – клавесин…
– Что ты там говоришь? – Жак нехотя зашел в гостиную.
– Здесь должно было быть много мебели. Мой отец лично занимался покупкой. Я помню, как он долго переписывался с продавцами, были какие-то проблемы... Отец видел эти вещи своими глазами, он приезжал сюда не раз. Где это все? Элен ничего не забирала. Перетаскивать в другое место просто нет смысла, незаметно вынести из дома невозможно… А, понял.
Жак смотрел на меня с недоумением, но не перебивал.
– Тут, наверное, не столько воры постарались, сколько граф. Он любил азартные игры и всевозможные тотализаторы, – пояснил я. – Удача не была на его стороне, поэтому дом кажется таким пустым. Он все это проиграл.
Ну вот, истина лежала на поверхности, а я ее упорно не замечал. Однако как только появилась догадка, желание бродить по дому испарилось без следа. Уже неинтересно: смотреть не на что, да и размышлять не над чем. Разве что над своими проблемами, а это совсем невесело.
Оставшись один, я принялся за уборку. Нет, приводить в порядок весь дом Сизифов труд. А немного освежить комнату, где мы ночевали, не помешало бы. Предчувствие подсказывало, что придется задержаться здесь на некоторое время, а дышать грязью я уже не мог. После набега на кладовку я с энтузиазмом принялся за дело. Подмел пол, вытряхнул пледы, выгнал моль из комода, вытер пыль со старой мебели, об нее же занозил два пальца и кое-как застелил постели. Дышать легче не стало. Под конец уборки я до слез кашлял и проклинал все на свете.
Утешало то, что в тюрьме было бы еще гаже.
Все еще кашляя, я спустился вниз, на кухню, где царила та же разруха, что и везде. Если мой друг не заблудился, он должен скоро вернуться. Надеюсь, не с пустыми руками, я голоден, как волк.
Дверь многообещающе закряхтела. На долю секунды в проеме мелькнул чей-то силуэт, и дверь захлопнулась.
Это не Жак.
Как бы то ни было, незваный гость даже порога не преступил. Доверившись первобытному инстинкту, я бросился в погоню. Он мог оказаться гораздо опасней заурядного грабителя, но я ни о чем не думал, просто знал, что просто так отпускать незнакомца нельзя. Беглец пересек сад и почти достиг увитой плющом ограды, когда я нагнал его. Дернул его за куртку и, воспользовавшись тем, что парень покачнулся от рывка, повалил его на землю. Он выругался, неожиданно по-английски, и попытался сбросить меня, но не вышло. Наше противостояние даже дракой было трудно назвать, мы так и не нанесли друг другу ни одного удара, я сидел на противнике верхом, заломив ему руки за спину. Он так отчаянно сопротивлялся, что я был готов в любой момент оказаться на его месте.
– Хватит, – невнятно сказал он, отплевываясь от травы, – отпусти.
– С какой стати?
– Я не убегу.
– Так я тебе и поверил. Кто ты?
– Пусти, больно.
Я слез с него, но не потому, что поддался на уговоры. Больше не было сил его сдерживать.
Чертыхаясь, парень перевернулся и, убрав с глаз челку, замер. Невольно затаил дыхание и я: на меня с удивлением смотрело мое отражение! Может, с отражением я преувеличил, но иначе объяснить, почему мы с ним так похожи, я не мог. Отличия были просто смехотворны. Незначительно разнилась длина волос (мои покороче) и… Разную одежду можно в таком случае считать отличием? Одет двойник, кстати, был дурно. Когда-то вполне пристойные вещи выглядели прилично поношенными и вообще друг с другом не сочетались. Коричневая куртка была великовата, как будто с чужого плеча, шляпа, валяющаяся в траве, так же имела непритязательный вид.
Испуг в глазах двойника быстро исчез, на губах заиграла озорная улыбка.
– Вот так встреча.
Машинально отметив, что его голос ниже моего, я отодвинулся подальше.
– Что это за фокус? Проклятая магия…
– Хватит таращиться на меня, как на черта! Я тоже не ожидал такого, но не делаю же из этого трагедию. Если здесь и замешана магия, то разве что магия крови.
– Мы как две капли воды.
Он пожал плечами.
– Такое бывает с родственниками.
– С кем? – поперхнулся я.
– Ты всегда так медленно соображаешь? Меня зовут Роберт, – он протянул мне руку. – Роберт Сандерс.
Никогда особо не жаловался на свои умственные способности, однако в этот раз они напрочь отказали. Я бы охотней поверил, что некий злоумышленник с помощью колдовства принял мой облик, чем в то, что где-то по свету бродит мой брат-близнец.
Мое имя так же резануло слух Роберту. Он скривился, но не стал делиться мыслями по этому поводу.
– А зачем сбежать пытался, родственник? – ядовито поинтересовался я.
– Привычка.
«Хороша привычка», – подумал я, а вслух сказал:
– Идем в дом.
В полумраке кухни новоиспеченный родственник мне еще больше не понравился. Без света вообще все кажется менее дружелюбным, а свалившийся с неба двойник и тезка в одном флаконе представлял собой поистине зловещее существо. Держался он уверенно, так, словно встреча произошла самым благоприятным образом. Закинув ногу на ногу, Роберт сидел на столе и рассматривал меня с нахальной улыбкой.
– Кто ты такой? – я скрестил руки на груди, стараясь не выдать волнения. – Почему у нас с тобой одно имя?
Роберт провел рукой по столешнице и медленно растер пальцами налипшую грязь.
– Будут еще вопросы или это все?
– Посмотрим.
Он протяжно хмыкнул, бегло взглянул на потолок, после чего устремил взор не на меня, а в сторону сложенной кухонной утвари. Очень похоже себя ведет Жак Пулен, прежде чем сочинить оправдание очередной своей проделке.
– Наши отцы были единокровными братьями, так что, можно сказать, мы кузены. А почему имя одно на двоих… Слушай, а тебе не все равно, почему? Совпало так. Судьба.
Какое изящное объяснение – судьба, надо взять на заметку. А рассказ все равно подозрительный. Я-то рассчитывал услышать нечто менее замысловатое, например, историю про пропавшего в детстве близнеца.
– Допустим, мы с тобой кузены, – недоверчиво начал я, – тогда почему мы встретились именно здесь и сейчас? Тоже дело рук судьбы?
– Что ты привязался, я тебе не гадалка! Я знаю не больше тебя.
– Да неужели? Ты знал о моем существовании, а я о твоем – нет. И ты нашел меня в чужой стране, в доме, где я еще и дня не прожил.
– Можно подумать, это было легко. Даже твое имя мне до сегодняшнего дня было неизвестно…
– Что бы ты ни говорил, я тебе не верю. Слишком много нестыковок.
– По-твоему, я лжец?
– Не знаю.
Между нами повисло напряжение, как перед дикими животными, готовыми вцепиться друг другу в глотку. Я почти не сомневался, что этот Роберт и впрямь может накинуться на меня. От страха снова перехватило дыхание. Кто он? Еще один потомок моего злосчастного деда или самозванец? Честное слово, я бы не удивился, если бы он вдруг превратился в Филдвика.
– Теперь моя очередь задавать вопросы, братец, – вкрадчиво заговорил он, и при этом в его голосе почти ничего не осталось от моего тембра. – Для начала, как ты смотришь на то, чтобы поделиться наследством?
Вещи Родерика предстали перед глазами. Все до единой.
– У меня ничего нет, – горло словно сжимало тисками, – родители ничего мне не оставили, и даже если бы что-то было…
– Не прикидывайся, ты все понимаешь. Твой отец хранил магические артефакты Родерика Сандерса, и сейчас они у тебя.
– Нет.
– Брешешь.
В этот момент дверь распахнулась нараспашку, и внутрь зашел Жак.
– Вот ты где! – он швырнул в Роберта два свертка. Один был благополучно пойман налету, второй с треском ударился о край стола и упал на пол. – Учти, это было в последний раз! Больше я никуда один не пойду. Пока лавки нужные искал, чуть не поседел, а как возвращался, так еще сильней заплутал. Про лавку-то хоть у людей спросить можно, помогут, а тут как? Дом же у нас тайный…
Я так редко видел друга рассерженным, что не сразу осознал произошедшее.
– Жак, я здесь. У очага.
Наконец встретившись с ним глазами, я помахал в ироническом приветствии. Жак громко ахнул и вновь уставился на Роберта. Тот отсалютовал надкушенной булкой.
– Ты тоже его видишь?
– Конечно. Он же человек. Хотелось бы верить…
– Эй, тут не все такие ученые, можно говорить по-английски? – встрял Роберт, активно уминая сдобу. Половину слов я разобрал чисто интуитивно.
– Он не человек, а призрачный двойник! Он предвещает смерть, – на полном серьезе сообщил Жак.
– Брат, что он там кудахчет?
– Его надо прогнать молитвой!
– Все французы такие истерики?
– Отче наш… Роберт, не стой столбом, за мной повторяй!
– Фу, у вас на пороге мышь дохлая валяется.
– Да что ты молчишь?!
– Скажи ему, чтоб заткнулся.
– Сгинь, ты его не получишь!..
От двойного напора аж голова шла кругом. Едва я открывал рот, чтобы успокоить одного, меня сбивал другой. Даже педагогический опыт не пришел на помощь. В принципе, он никогда меня особо не выручал.
– Ничего себе! – Роберт слез со стола и, разглаживая на ходу газетную страницу, в которую только что были завернуты свечи, выбежал на свет. – Это что? Это ты?!
Как завороженный, я приблизился к кузену, и мне чуть ли не в лицо уткнулась пропахшая бакалеей бумага. Напечатанная на ней статья была проиллюстрирована… моей фотографией. Голова чуть повернута в сторону, в глазах настороженность, губы, как у человека, который никогда не улыбается, от чего я не кажусь наивным юнцом, как обычно. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где был сделан снимок. На вечере графа де Сен-Клода в Праге. Результатом я целиком и полностью обязан Филдвику.
