Пришлось соврать, что тоже арендую. На что мой благоверный добил меня, мол, ты и так платишь аренду, хуже не будет, а его деньги принесут пользу, воплотят мечту мамы о новом ремонте. Из-за этого мы, собственно, и поругались первый раз полтора месяца назад. Раскаяние и последующее за ним перемирие было недолгим. Два дня назад он продал свою машину и заявил, что на вырученные средства решил сделать маме подарок и оплатить ей ремонт. Всё бы ничего, я только за, если бы не одно но… Я теперь обязана была возить его на работу и забирать с неё, сказано это было вовсе не как просьба или предложение, меня поставили перед фактом. Только ему на работу к семи утра, а мне к девяти, Вову это ничуть не смутило. На мой аргумент он ответил, что может и сам ездить, раз я такая бесчувственная, моё дело маленькое – отдать ключи и заправлять бак вовремя. Чтобы он не тратился и скорее мог освободить моё корыто от своей хитрожопой натуры. Когда спросила: «А как же я?», мне ответили: «Тебе ближе добираться на работу, и в автобусе будешь нормально себя чувствовать». А самое интересное, что на его новую машину мы должны будем копить вместе. Он будет откладывать почти всю зарплату, а я сколько смогу, столько и буду добавлять, это при том, что и так все счета на мне, как и пропитание в дни его ночёвок. Учитывая, что, по сути, мы друг другу никем не приходились, оба осознавали, что будущего у этих отношений нет, требования выглядели более чем абсурдными. Подобное предложение съехаться не могло не оттолкнуть, на что только рассчитывал не известно.
Если первый раз ему удалось меня убедить помириться, я решила, что он ляпнул не подумав, поддавшись мечте угодить маме. Оправдывала поведение: «Он не эгоист, он просто хороший сын, немного перегибающий палку в экономии, но это же ради будущего. С таким не пропадёшь, каждая копейка по делу потрачена будет». Теперь не куплюсь, от слова совсем, на очередные бредни.
Помню наше первое свидание, букет полевых цветов и прогулка по парку. Это казалось так необычно и романтично, но в следующие разы всё повторялось, только цветов уже не было. За месяц ни одного похода в кино, ни в ресторан, только прогулки по парку. К отсутствию подарков претензий не имела, ресторанами меня не впечатлить, справедливости ради подобные свидания изначально мне нравились. Раньше наоборот меня все пытались куда-то затащить, чтобы разница в росте не бросалась в глаза, а меня это задевало. Не такая уже и большая она была, тем более что я отказалась от каблуков полностью, только минимальная подошва, почти её отсутствие. Если знакомство было через интернет или попытку свести друзей, всегда оставалась честна. Говорила прямо: «Я шпала по меркам низкоросликов, если не смущает – рада провести время в приятной компании, нет – остановимся на переписках».
Когда Вове мягко намекнула, что, конечно, люблю проводить время с пользой, прогуливаясь по свежему воздуху, но пора как бы и разнообразить досуг, Вова меня неправильно понял и решил, что я подразумеваю интимную близость. В итоге она появилась, а исчезли даже прогулки в парке. Потом его предложение жить вместе, ссора, перемирие, очередная ссора, и теперь пелена с глаз спала полностью. Вова не просто экономный и ответственно подходящий к финансам, он обычный жмот с тетрадочкой, да ещё сующий нос в чужой карман. Подобный разговор явно планировался долго. Больно складно звучали все его доводы, пока он не озвучил решение о продаже машины, а начал его перед праздниками, чтобы сэкономить. На чём? Правильно, на мне. Не настолько я нуждаюсь в мужике под боком, чтобы дальше терпеть подобное. Скажи он, что не может ничего подарить, делает сюрприз маме, я бы только растрогалась и всё было иначе, но Вова пошел по протоптанному пути, а дважды на одни и те же фокусы не покупаемся, по-женски за себя стало обидно. Тем более что сама я на подарки не скупилась, всегда любила больше давать, чем брать. Просто иногда хочется ответного внимания. Едва слышный отклик моей машины прогнал болезненные воспоминания, моя девочка оказалась жива, и это главное. Очистила её, после нескольких дополнительных сюрпризов двинулась в путь.
Нужно было заметить знаки судьбы сразу, а не когда стало поздно. Сначала машину замело, и она потерялась, потом оказалось, что у меня замок замёрз, затем она отказывалась заводиться. Моя девочка упорно не желала никуда меня больше везти, а я её ещё ругала за это. Теперь словно в замедленной сьёмке смотрела, как автобус, едущий по встречке, совершенно неожиданно заносит, после чего он врезается в меня. Я пыталась предпринять меры, но это привело лишь к тому, что моя машина переворачивалась, скача по дороге, как лягушка, попутно увеличивая масштабы ДТП. Дальше сплошные вырванные из памяти эпизоды. Скрежет металла, крики, неприятный специфический запах, один глаз почти не открывается… Боль отсутствовала несколько минут, а потом начало болеть абсолютно всё, но кричать от агонии я не могла. Проваливалась в никуда и возвращалась, упорно пыталась держаться за сознание, конечностей не чувствовала, пошевелиться не получалось, только молча моргала. Держалась за боль, как за якорь, раз больно – значит жива. Затем боль внезапно пропала, это пугало. Автобус лежал на боку совсем рядом, людям в нём тоже сильно досталось. Быстро скачущие тени окружали автобус, они радостно вопили и заглядывали в окна. Картинка перед глазами поплыла, остались лишь расплывчатые пятна, не удавалось понять толком ничего, а потом он… Единственное чёткое пятно – парень из торгового центра, тот самый пережиток Хэллоуина. Он, пристально наблюдающий за мной, стоя у автобуса, напугал до дрожи. Затем эта жуть в пальто металась уже вокруг моей машины, неестественно скорежившись. Изловчившись, он нашел способ подобраться поближе, наши взгляды пересеклись, черноглазый замер. Смотрел как коршун на добычу. Я в свою очередь в его глазах видела отражение своей жизни. Мне больше не было страшно или больно, я просто не хотела умирать. Поэтому с достоинством смотрела на него подплывшим глазом.
– Отойди, – спугнул эту жуть настойчивый, уверенный, явно привыкший командовать голос, но в то же время бархатистый и ласкающий слух. Спасителя рассмотреть было невозможно, он находился вне радиуса обзора.
– Она моя, на ней метка, – противно заскрежетала черноглазая жуть, но всё же отползла от меня. Сладкая дрема брала в свой плен, хотелось уснуть, но я пыталась сосредоточиться на спасителе, за этот голос держалась, словно именно он помогал мне ещё дышать.
– В назначенное время дух не испустила, значит, дело за мной, всё по закону, – стоял незнакомец на своём.
– Всего несколько секунд, но не твоя ли это вина?
– Предъявляешь претензии, не уважаешь закон, хочешь бой?
– Забирай, – крикнуло совсем не походившее на человека искорёженное чудовище и убежало. Я видела потоки света, исходящие от автобуса, серые тени плясали вокруг них, а черноглазое нечто пило этот свет. Затем резко распрямилось, и вот уже это не жуткая штука, пугающая до дрожи, а обычный человек, помогающий раненым выбираться из автобуса. Больше не было сил держаться, глаза закрывались сами по себе, я словно начала проваливаться куда-то. Это снова привлекло внимание черноглазого.
– Ну уж нет, мы с тобой ещё повоюем, Кнопа, – удивил обращением спаситель, телу стало тепло, невозможно было противиться сну. Каждый его слог звучал всё тише, но я почувствовала чужое дыхание на губах, и это всё, ни рук, ни ног не чувствовала, глаза больше не открывались, только чужое дыхание и тепло, следующее за ним.
– Я сейчас чувство боли обратно включу, и что тогда будешь делать? – судя по всему, возмущался черноглазый, и это стало последним, что я услышала.
Не знаю, сколько плыла в темноте, в ней не было ничего: ни звуков, ни мыслей, ни света, только спокойствие. Мысли начали появляться спустя время, просто обнаружила, что снова способна думать. Иногда я видела белые тени, в этой темноте они были такими, а затем начала их и слышать. Смех, крик, рыдания, но не слова. Иногда эти тени проскальзывали сквозь меня, становилось холодно, это единственное, что можно было здесь испытать. А потом голоса звучали чётче и громче, но их перебил ужасный звон, настолько неприятный, что не сразу осознала, насколько сильно затыкаю уши и кричу в противовес этому звуку. Не поняла, когда источник шума исчез, а на смену ему пришли приятные поглаживания по спине, легкие и знакомые с детства. Сложно было сориентироваться, в голове творился хаос, долго пыталась понять сплю ли я, была ли авария, где реальность, а где вымысел.
– Тише, тише, моя хорошая.
– Мама?..
– Она очнулась, позовите доктора.
– Мама, что случилось?
– Всё хорошо… Уже всё хорошо, самое страшное позади, – мама словно не меня, а себя успокаивала. – Ты попала в аварию, но слава всем святым, отделалась лёгким испугом. Незначительные царапины и синяки есть, но это всё равно чудо, не иначе. По словам доктора, пока нет причин для беспокойства, никаких серьёзных повреждений. Беспокойство вызывала только долгосрочная потеря сознания, но доктор заверил, что это просто реакция организма на пережитый стресс. Скоро он придёт, осмотрит тебя, дополнит анамнез, и тогда точно можно будет выдохнуть спокойно.
О чём она? Как это я не получила никаких серьёзных повреждений? Я помню осколки, торчащие из моего тела, кровь, её было много, я не чувствовала, как она течёт, но видела её. Осознала, что руки могут шевелиться, в машине они висели тряпочками, обрадовалась, ноги тоже оказались подвижны, захотелось сплясать.
– Смотрите-ка, кто у нас проснулся?
Пьянящий словно вино голос, помню, с другим не спутаю, это он был там.
– Тошнота, давление, спутанность сознания, звон в ушах наблюдается? – задавал вопросы доктор, осматривал, ощупывал, а я вглядывалась в его невероятные глаза, которые были изначально голубыми, а потом стали лавандового цвета. В них плескалось море, кипела жизнь… Тогда даже не представляла, кто говорил с черноглазым, а вот он какой, оказывается, мой спаситель.
– Нет, благодаря вам, – едва смогла выговорить, язык будто к нёбу прирос.
В углу комнаты мелькнула серая тень, и я на неё отвлеклась, такие тени, кажется, ползали по автобусу. Как проходил дальнейший осмотр – спроси кто, не отвечу.
– Постельный режим с постоянным наблюдением, все показатели в норме, если изменений не будет, то вскоре выпишем, – тихо беседовал доктор с мамой.
– Вы уверены, что с ней всё хорошо? Она так долго была без сознания.
– Никаких серьёзных повреждений, невероятная удача. Ваша дочь родилась в рубашке.
– У меня просто хороший ангел-хранитель, – наконец я очнулась от шока.
Доктор повернулся ко мне лицом, когда он на долю секунды улыбнулся, подняв всего лишь уголок губ, даю голову на отсечение, его глаза снова стали лавандовыми. Прищурилась, совершенно обычный парень. Привлекательный брюнет, судя по всему, высокий, хотя рядом с моей миниатюрной мамой все кажутся высокими.
Потёрла виски, похлопала ладонями по лицу, начала дышать часто и громко, этим испугала маму. Доктор тоже вернулся и, видимо, решил провести осмотр заново, но его рука замерла в паре сантиметров от моего века, наверняка, подобный вопрос застал врасплох.
– Вы ведь были там, да?
– Где? – спросила мама.
– На месте аварии, – ответила я, пристально смотря на доктора.
– Нет, меня там не было, – спокойно и мягко ответил доктор, но его взгляд, испытующий и опасный, пытался просверлить во мне дыру. Врёт, как пить дать.
– Мы с тобой ещё повоюем, Кнопа, – так вы тогда сказали. Спасли от черноглазого, я помню ваш голос.
Мама стояла в напряжении, а затем нервно улыбнулась, доктор выдохнул с таким же облегчением, как и она, а я испытала неловкость.
– Здесь был твой брат, это он говорил тебе это, – объяснила мама. – Удивительно, она слышала…
– Но голос… – не унималась я.
– В сознании всё смешалось и исказилось, после подобной аварии и не такое мозг может выкинуть. Человек использует лишь часть его потенциала. Пока вы были без сознания, некоторые органы чувств в отсутствие нормальной работы организма обострились, с тем и связано подобное искаженное воспоминание. Удивительно, не правда ли? На что только способен наш организм. Вероятнее всего, вы на доли секунд приходили в себя, мозг таким способом пытался избавить тело от болевого шока, и это хорошо, так как люди от него умирают. Учитывая, что вам довелось пережить в той жуткой аварии, мог сработать коктейль из эффекта плацебо, воспоминаний и болевого шока, подобное не редкий случай. Мой голос во время приёма и оказания помощи, ободряющие слова вашего брата, авария – всё смешалось. Это как проснуться после реалистичного сна и несколько секунд не осознавать, что это был сон. Потом ещё приходишь в себя и пытаешься отделить воспоминания от сновидений. Будем надеяться, что это единственный случай, а не сигнал о посттравматическом стрессе. Я вызову психиатра для дальнейшей консультации.
Ну вот, теперь я чувствовала себя сумасшедшей, не смотря на абсолютно дурацкое объяснение.
– Не нужно психиатра, я в порядке.
– Виктория Андреевна, вам сейчас нужен полный покой, никакого напряжения, ни интеллектуального, ни физического. Отдыхайте, наша цель поставить вас на ноги до праздников. По секрету скажу, что здесь совсем не весело их проводить.
Я уставилась в одну точку и слушала вполуха. Доктор ушел, а страх, что я стану сумасшедшей, продолжал оплетать липкой паутиной. Действительно же бред. Такого же попросту не могло быть, видимо я крепко уснула, как-то так отреагировал мой организм.
– Где я? – спросила маму.
– В частной клинике, в центре. Алиса договорилась с Александром Дмитриевичем о твоей госпитализации.
– Алиса знает? О нет, не стоило ей говорить, а если ребёнок из-за этого пострадает?
– Мы не хотели, так получилось. Алиса набирала тебя, а трубку взял один из очевидцев аварии.
– Кошмар.
– Зато она единственная из нас, кто не впал в ступор и начал действовать. К счастью, нужная клиника была ближе всего от места аварии, Алиса даже коммерческую скорую вызвала, иначе бы пришлось инициировать перевод. Пострадавших было много, поэтому в скорой только обрадовались такому раскладу. Тут лучший диагностический центр и никаких очередей, неизвестно, что бы тебя ждало в городской. Алиса с Макаром вынужденно уехали по делам в полицию, но обещали вернуться, как только разберутся с делом какого-то снеговика в торговом центре.
– Мам, доктор дал рекомендации отдыхать, я, пожалуй, посплю. Поезжай к Алисе, убедись, что она в порядке, я себе не прощу, если моему племяннику по моей вине что-то угрожает.
– А вдруг тебе что-то надо будет, а меня нет рядом?
– Мама, я большая девочка, справлюсь, на крайний случай есть кнопка вызова персонала.
– Ты уверена, что я тебе не нужна?
– Я просто хочу отдохнуть.
– Спи, солнышко.
Родители у нас Макаром самые замечательные, немного перебарщивают с гиперопекой, но вовремя умеют остановиться. В их глазах мы, наверное, всегда будем маленькими и неразумными.
Мама всё же уехала, а я и правда уснула. С той поры, как проснулась, всё казалось таким, как и обычно – никаких тебе теней, странностей в докторах или ещё чего-то. Тот врач больше не приходил, а я была только рада такому раскладу, было до жути стыдно смотреть ему в глаза.
Если первый раз ему удалось меня убедить помириться, я решила, что он ляпнул не подумав, поддавшись мечте угодить маме. Оправдывала поведение: «Он не эгоист, он просто хороший сын, немного перегибающий палку в экономии, но это же ради будущего. С таким не пропадёшь, каждая копейка по делу потрачена будет». Теперь не куплюсь, от слова совсем, на очередные бредни.
Помню наше первое свидание, букет полевых цветов и прогулка по парку. Это казалось так необычно и романтично, но в следующие разы всё повторялось, только цветов уже не было. За месяц ни одного похода в кино, ни в ресторан, только прогулки по парку. К отсутствию подарков претензий не имела, ресторанами меня не впечатлить, справедливости ради подобные свидания изначально мне нравились. Раньше наоборот меня все пытались куда-то затащить, чтобы разница в росте не бросалась в глаза, а меня это задевало. Не такая уже и большая она была, тем более что я отказалась от каблуков полностью, только минимальная подошва, почти её отсутствие. Если знакомство было через интернет или попытку свести друзей, всегда оставалась честна. Говорила прямо: «Я шпала по меркам низкоросликов, если не смущает – рада провести время в приятной компании, нет – остановимся на переписках».
Когда Вове мягко намекнула, что, конечно, люблю проводить время с пользой, прогуливаясь по свежему воздуху, но пора как бы и разнообразить досуг, Вова меня неправильно понял и решил, что я подразумеваю интимную близость. В итоге она появилась, а исчезли даже прогулки в парке. Потом его предложение жить вместе, ссора, перемирие, очередная ссора, и теперь пелена с глаз спала полностью. Вова не просто экономный и ответственно подходящий к финансам, он обычный жмот с тетрадочкой, да ещё сующий нос в чужой карман. Подобный разговор явно планировался долго. Больно складно звучали все его доводы, пока он не озвучил решение о продаже машины, а начал его перед праздниками, чтобы сэкономить. На чём? Правильно, на мне. Не настолько я нуждаюсь в мужике под боком, чтобы дальше терпеть подобное. Скажи он, что не может ничего подарить, делает сюрприз маме, я бы только растрогалась и всё было иначе, но Вова пошел по протоптанному пути, а дважды на одни и те же фокусы не покупаемся, по-женски за себя стало обидно. Тем более что сама я на подарки не скупилась, всегда любила больше давать, чем брать. Просто иногда хочется ответного внимания. Едва слышный отклик моей машины прогнал болезненные воспоминания, моя девочка оказалась жива, и это главное. Очистила её, после нескольких дополнительных сюрпризов двинулась в путь.
Нужно было заметить знаки судьбы сразу, а не когда стало поздно. Сначала машину замело, и она потерялась, потом оказалось, что у меня замок замёрз, затем она отказывалась заводиться. Моя девочка упорно не желала никуда меня больше везти, а я её ещё ругала за это. Теперь словно в замедленной сьёмке смотрела, как автобус, едущий по встречке, совершенно неожиданно заносит, после чего он врезается в меня. Я пыталась предпринять меры, но это привело лишь к тому, что моя машина переворачивалась, скача по дороге, как лягушка, попутно увеличивая масштабы ДТП. Дальше сплошные вырванные из памяти эпизоды. Скрежет металла, крики, неприятный специфический запах, один глаз почти не открывается… Боль отсутствовала несколько минут, а потом начало болеть абсолютно всё, но кричать от агонии я не могла. Проваливалась в никуда и возвращалась, упорно пыталась держаться за сознание, конечностей не чувствовала, пошевелиться не получалось, только молча моргала. Держалась за боль, как за якорь, раз больно – значит жива. Затем боль внезапно пропала, это пугало. Автобус лежал на боку совсем рядом, людям в нём тоже сильно досталось. Быстро скачущие тени окружали автобус, они радостно вопили и заглядывали в окна. Картинка перед глазами поплыла, остались лишь расплывчатые пятна, не удавалось понять толком ничего, а потом он… Единственное чёткое пятно – парень из торгового центра, тот самый пережиток Хэллоуина. Он, пристально наблюдающий за мной, стоя у автобуса, напугал до дрожи. Затем эта жуть в пальто металась уже вокруг моей машины, неестественно скорежившись. Изловчившись, он нашел способ подобраться поближе, наши взгляды пересеклись, черноглазый замер. Смотрел как коршун на добычу. Я в свою очередь в его глазах видела отражение своей жизни. Мне больше не было страшно или больно, я просто не хотела умирать. Поэтому с достоинством смотрела на него подплывшим глазом.
– Отойди, – спугнул эту жуть настойчивый, уверенный, явно привыкший командовать голос, но в то же время бархатистый и ласкающий слух. Спасителя рассмотреть было невозможно, он находился вне радиуса обзора.
– Она моя, на ней метка, – противно заскрежетала черноглазая жуть, но всё же отползла от меня. Сладкая дрема брала в свой плен, хотелось уснуть, но я пыталась сосредоточиться на спасителе, за этот голос держалась, словно именно он помогал мне ещё дышать.
– В назначенное время дух не испустила, значит, дело за мной, всё по закону, – стоял незнакомец на своём.
– Всего несколько секунд, но не твоя ли это вина?
– Предъявляешь претензии, не уважаешь закон, хочешь бой?
– Забирай, – крикнуло совсем не походившее на человека искорёженное чудовище и убежало. Я видела потоки света, исходящие от автобуса, серые тени плясали вокруг них, а черноглазое нечто пило этот свет. Затем резко распрямилось, и вот уже это не жуткая штука, пугающая до дрожи, а обычный человек, помогающий раненым выбираться из автобуса. Больше не было сил держаться, глаза закрывались сами по себе, я словно начала проваливаться куда-то. Это снова привлекло внимание черноглазого.
– Ну уж нет, мы с тобой ещё повоюем, Кнопа, – удивил обращением спаситель, телу стало тепло, невозможно было противиться сну. Каждый его слог звучал всё тише, но я почувствовала чужое дыхание на губах, и это всё, ни рук, ни ног не чувствовала, глаза больше не открывались, только чужое дыхание и тепло, следующее за ним.
– Я сейчас чувство боли обратно включу, и что тогда будешь делать? – судя по всему, возмущался черноглазый, и это стало последним, что я услышала.
Не знаю, сколько плыла в темноте, в ней не было ничего: ни звуков, ни мыслей, ни света, только спокойствие. Мысли начали появляться спустя время, просто обнаружила, что снова способна думать. Иногда я видела белые тени, в этой темноте они были такими, а затем начала их и слышать. Смех, крик, рыдания, но не слова. Иногда эти тени проскальзывали сквозь меня, становилось холодно, это единственное, что можно было здесь испытать. А потом голоса звучали чётче и громче, но их перебил ужасный звон, настолько неприятный, что не сразу осознала, насколько сильно затыкаю уши и кричу в противовес этому звуку. Не поняла, когда источник шума исчез, а на смену ему пришли приятные поглаживания по спине, легкие и знакомые с детства. Сложно было сориентироваться, в голове творился хаос, долго пыталась понять сплю ли я, была ли авария, где реальность, а где вымысел.
– Тише, тише, моя хорошая.
– Мама?..
– Она очнулась, позовите доктора.
– Мама, что случилось?
– Всё хорошо… Уже всё хорошо, самое страшное позади, – мама словно не меня, а себя успокаивала. – Ты попала в аварию, но слава всем святым, отделалась лёгким испугом. Незначительные царапины и синяки есть, но это всё равно чудо, не иначе. По словам доктора, пока нет причин для беспокойства, никаких серьёзных повреждений. Беспокойство вызывала только долгосрочная потеря сознания, но доктор заверил, что это просто реакция организма на пережитый стресс. Скоро он придёт, осмотрит тебя, дополнит анамнез, и тогда точно можно будет выдохнуть спокойно.
О чём она? Как это я не получила никаких серьёзных повреждений? Я помню осколки, торчащие из моего тела, кровь, её было много, я не чувствовала, как она течёт, но видела её. Осознала, что руки могут шевелиться, в машине они висели тряпочками, обрадовалась, ноги тоже оказались подвижны, захотелось сплясать.
– Смотрите-ка, кто у нас проснулся?
Пьянящий словно вино голос, помню, с другим не спутаю, это он был там.
– Тошнота, давление, спутанность сознания, звон в ушах наблюдается? – задавал вопросы доктор, осматривал, ощупывал, а я вглядывалась в его невероятные глаза, которые были изначально голубыми, а потом стали лавандового цвета. В них плескалось море, кипела жизнь… Тогда даже не представляла, кто говорил с черноглазым, а вот он какой, оказывается, мой спаситель.
– Нет, благодаря вам, – едва смогла выговорить, язык будто к нёбу прирос.
В углу комнаты мелькнула серая тень, и я на неё отвлеклась, такие тени, кажется, ползали по автобусу. Как проходил дальнейший осмотр – спроси кто, не отвечу.
– Постельный режим с постоянным наблюдением, все показатели в норме, если изменений не будет, то вскоре выпишем, – тихо беседовал доктор с мамой.
– Вы уверены, что с ней всё хорошо? Она так долго была без сознания.
– Никаких серьёзных повреждений, невероятная удача. Ваша дочь родилась в рубашке.
– У меня просто хороший ангел-хранитель, – наконец я очнулась от шока.
Доктор повернулся ко мне лицом, когда он на долю секунды улыбнулся, подняв всего лишь уголок губ, даю голову на отсечение, его глаза снова стали лавандовыми. Прищурилась, совершенно обычный парень. Привлекательный брюнет, судя по всему, высокий, хотя рядом с моей миниатюрной мамой все кажутся высокими.
Потёрла виски, похлопала ладонями по лицу, начала дышать часто и громко, этим испугала маму. Доктор тоже вернулся и, видимо, решил провести осмотр заново, но его рука замерла в паре сантиметров от моего века, наверняка, подобный вопрос застал врасплох.
– Вы ведь были там, да?
– Где? – спросила мама.
– На месте аварии, – ответила я, пристально смотря на доктора.
– Нет, меня там не было, – спокойно и мягко ответил доктор, но его взгляд, испытующий и опасный, пытался просверлить во мне дыру. Врёт, как пить дать.
– Мы с тобой ещё повоюем, Кнопа, – так вы тогда сказали. Спасли от черноглазого, я помню ваш голос.
Мама стояла в напряжении, а затем нервно улыбнулась, доктор выдохнул с таким же облегчением, как и она, а я испытала неловкость.
– Здесь был твой брат, это он говорил тебе это, – объяснила мама. – Удивительно, она слышала…
– Но голос… – не унималась я.
– В сознании всё смешалось и исказилось, после подобной аварии и не такое мозг может выкинуть. Человек использует лишь часть его потенциала. Пока вы были без сознания, некоторые органы чувств в отсутствие нормальной работы организма обострились, с тем и связано подобное искаженное воспоминание. Удивительно, не правда ли? На что только способен наш организм. Вероятнее всего, вы на доли секунд приходили в себя, мозг таким способом пытался избавить тело от болевого шока, и это хорошо, так как люди от него умирают. Учитывая, что вам довелось пережить в той жуткой аварии, мог сработать коктейль из эффекта плацебо, воспоминаний и болевого шока, подобное не редкий случай. Мой голос во время приёма и оказания помощи, ободряющие слова вашего брата, авария – всё смешалось. Это как проснуться после реалистичного сна и несколько секунд не осознавать, что это был сон. Потом ещё приходишь в себя и пытаешься отделить воспоминания от сновидений. Будем надеяться, что это единственный случай, а не сигнал о посттравматическом стрессе. Я вызову психиатра для дальнейшей консультации.
Ну вот, теперь я чувствовала себя сумасшедшей, не смотря на абсолютно дурацкое объяснение.
– Не нужно психиатра, я в порядке.
– Виктория Андреевна, вам сейчас нужен полный покой, никакого напряжения, ни интеллектуального, ни физического. Отдыхайте, наша цель поставить вас на ноги до праздников. По секрету скажу, что здесь совсем не весело их проводить.
Я уставилась в одну точку и слушала вполуха. Доктор ушел, а страх, что я стану сумасшедшей, продолжал оплетать липкой паутиной. Действительно же бред. Такого же попросту не могло быть, видимо я крепко уснула, как-то так отреагировал мой организм.
– Где я? – спросила маму.
– В частной клинике, в центре. Алиса договорилась с Александром Дмитриевичем о твоей госпитализации.
– Алиса знает? О нет, не стоило ей говорить, а если ребёнок из-за этого пострадает?
– Мы не хотели, так получилось. Алиса набирала тебя, а трубку взял один из очевидцев аварии.
– Кошмар.
– Зато она единственная из нас, кто не впал в ступор и начал действовать. К счастью, нужная клиника была ближе всего от места аварии, Алиса даже коммерческую скорую вызвала, иначе бы пришлось инициировать перевод. Пострадавших было много, поэтому в скорой только обрадовались такому раскладу. Тут лучший диагностический центр и никаких очередей, неизвестно, что бы тебя ждало в городской. Алиса с Макаром вынужденно уехали по делам в полицию, но обещали вернуться, как только разберутся с делом какого-то снеговика в торговом центре.
– Мам, доктор дал рекомендации отдыхать, я, пожалуй, посплю. Поезжай к Алисе, убедись, что она в порядке, я себе не прощу, если моему племяннику по моей вине что-то угрожает.
– А вдруг тебе что-то надо будет, а меня нет рядом?
– Мама, я большая девочка, справлюсь, на крайний случай есть кнопка вызова персонала.
– Ты уверена, что я тебе не нужна?
– Я просто хочу отдохнуть.
– Спи, солнышко.
Родители у нас Макаром самые замечательные, немного перебарщивают с гиперопекой, но вовремя умеют остановиться. В их глазах мы, наверное, всегда будем маленькими и неразумными.
Мама всё же уехала, а я и правда уснула. С той поры, как проснулась, всё казалось таким, как и обычно – никаких тебе теней, странностей в докторах или ещё чего-то. Тот врач больше не приходил, а я была только рада такому раскладу, было до жути стыдно смотреть ему в глаза.
