- А сейчас тебя просто не узнать, - закончил он. – Как будто ты год мяса не ела, жила в горах, не дышала смогом и расслаблялась на природе с помощью тидусских или йеллоувиньских практик. Даже голос поменялся, Светка. Сейчас, сейчас, - он задумался, подбирая точное определение, - грудной стал такой, глубокий.
- Ты прелесть, Сереж, - настроение стало уж совсем хорошим, и Света разулыбалась. – Не зря Машка за тебя вышла.
- Третьего ждем, - смущаясь, гордясь и отчаянно картавя, поделился бородатый географ. – А что до работы, слушай. Планируем мы в Бермонте постоянную станцию сделать… Там ледники – самая чистая вода на Туре, и потому активная, живая, биологи криком кричат, хотят работать, да и нам интересно…вот, правда, живность там наглая. Был один случай - пришел к нам в лагерь как-то песец и поселился у склада с консервами…
Они долго и оживленно болтали, вспоминали однокурсников и делились, кто о ком что знает, Сережка увлеченно рассказывал о своих экспедициях, и время прошло легко и незаметно.
Вечером, вернувшись домой и обнаружив родителей, разбирающих покупки и торжественно вручивших ей «беременный» сарафан на будущее пузо, поужинав с ними, Света засела за папку. Засела – и пропала. Ей было безумно интересно – будто она хотя бы так прикасалась к жизни Чета – хоть про него не было ни слова, узнавала про то, как он жил тогда – когда ее, Светы, еще на свете-то не было. Она читала, делала пометки, освежала то, что уже знала, выписывала себе источники; за окнами уже стемнело, а родители давно легли спать, но она все сидела, скрестив ноги, на кровати, с большой кружкой чая и читала, читала, читала, пока не наткнулась на копию перевода документа, который во время написания диплома не видела.
«Драконий люд ликами прекрасен и до женщин охоч, - писал придворный летописец Блакории Гуго Файнтштайбер, описывающий визит королевской семьи в Пески, произошедший более 600 лет назад, - но держится тихо, мягко, оружием не трясет и голоса не повышает. Мужи красноволосы или желтоволосы в рыжину, волос носят длинный, глаза чуть раскосые, как у желтолицых, но крупные, разных оттенков зеленого, от почти черного с прозеленью, как мох на темном камне, до светлых, желтоватых и прозрачных. Носы ястребиные, крупные, скулы высокие, но узости лица не портят, хоть и не в классических канонах, нашими творцами прославляемых. Тело бледное, высоки и в костях тонки, но не хилые, фигуры развиты и нашим воинам по гармонии не уступают. Женщины драконьи гибки и светлокожи, характером резки и обидчивы, оттого, видимо, и живут отдельно в богатых домах по городу и предместьях. Женятся драконы редко, предпочитают иметь женщин из людей, есть у неженатых Владык и гаремы: девушек из гаремов называют нани-шар и считают за честь, если из семьи взяли женщину в гарем; по возвращении встречают с радостью и уважением. Но рода своего продолжение драконисы строго блюдут: осенью и весной оборачиваются и улетают в горы, в брачный полет. Игрища их проходят вдали от людей, и таинство это никто из чужаков не видел. Однако же дети драконьи в городах есть, воспитываются в большинстве своем они и живут с матерями, отцы же принимают участие больше как наставники.
Говорят, живут драконы долго; однако же стариков я не видел, сам Владыка Владык выглядит как цветущий мужчина, хоть ему больше ста лет, на вопрос мой о возрасте достопочтенный Реити, магистр-регент живейшего университета Тафии ответил, что доживают драконы до ста пятидесяти лет, но не все; стареть начинают после ста двадцати и уходят к озерам и горам, устав от людей. Отвечает на вопросы он охотно, но части избегает, надобно отнестись к этому с понятием и не стеснять регента излишним любопытством.
Города их густо заселены, но чисты и зелены, народ приветлив, но к чужакам осторожен, а господ своих обожает, хоть и не раболепствует. Драконье племя в Песках – те же дворяне, занимают Богами данное и благословленное положение аристократии. Но много в советниках, высоких чинах и офицерах простых людей, сие никого не смущает, и слушают их с почтением, что нашим людям непривычно и дико.
Малая часть простого люда кочует с родными и стадами по зеленым лугам Драконии, в чем надобности по изобилию земному нет, но традиционно идут до осени к морю за полосами сочной травы, в первый день октября на берегу Южного моря устраивают праздник в честь Синей Богини, и отправляются обратно к горам на границе с Йеллоувинем. Их нравы более патриархальны и сердцу моему милы.
Большая же часть жителей проживает в городах и корелях, маленьких деревеньках, очень похожих на наши, занимается земледелием и ремеслами.
Мужи простого люда малы ростом, черноглазы и черноволосы, бреют головы и носят платки, одежды свободные, светлые, разговаривают громко, курят, рисуют на телах защитные знаки, суеверны и набожны и все молитвы творят вовремя, храмы посещают исправно и жертву богатую приносят. Почитают родителей, часто живут в одном доме большими семьями, до тридцати человек. Жен наказывать не принято, так как это по суеверию сердит Богиню, кою они почитают наравне с Целителем, но в домах все женщины подчиняются старшей.
Жены людские черны, белозубы и пугливы, любят золото и бирюзу, глаза подводят сильно да голову покрывают, ступают аккуратно, будто по горячим камням, носят закрытую одежду и длинные юбки, дабы стоп не было видно. Мужей слушаются, но вольны сами мужа выбирать и расходиться, ежели муж оный не работает да жену не содержит, на рынках торгуются отчаянно, держат лавки и траттории, называемые у них мат’ами . Блуданариев нет, отчего в нашей свите недовольство высказывали, и Его Величество по сему поводу гневаться изволил и сластолюбцев домой отправил, дабы перед Владыкой Владык королевство не позорили».
Далее Гуго сокрушался о нравах молодых блакорийских дворян и восторгался мудростью правителей, описывал заключенные договора и подарки, которыми гости и хозяева обменивались, и, наконец, завершил политическую часть и снова вернулся к впечатлениям.
«Достопочтенный Реити, угощавший меня превосходным вином и сладкими орехами с кислым сыром, поведал после второго кувшина, что Владыки Городов подчиняются Царю Юга, Владыке Владык, старейшему из сильнейших, отношения между ними как между королем и линдморами кланов в Бермонте, но без вражды; передача власти, когда Владыка Владык уходит на покой, происходит к сильнейшему, оттого и постоянной столицы нет – каждый век она меняется. Жизнь Песков зависит от силы Владык, как наш король Леудбольд, храни его Черный Корвин, Первопредок наш Благословенный, не дает гиблым болотам размочить блакорийскую землю и останавливает моры и болезни, так и Высшие Драконисы сдерживают пустыню и тянут из нутра земного воду, им подчиняются дожди и всякое небесное движение.
Символ власти Владыки– простой ключ, который берегут, вплетают в волосы и носят всю жизнь, корон и украшений они не признают. Ключ тот молодой дракон получает в храме Синей по совершеннолетию: сим Богиня подтверждает его право и силу. Рождаются драконы с силой Владык редко, не обязательно в правящих семьях, и бывают только красноволосыми мужчинами, хвала мудрости Синей, ибо хватает нам и буйной царицы Маль-Серены; число одновременно живущих не превышает десяти, бывает также, что один или два города долго живут без своего Владыки, тогда Царь Юга берет их под свое управление…»
Светлана дочитала до конца, полночи сидела, разбирая другие документы, но подробнее о Ключах написано нигде не было, хотя упоминались они часто. И что из прочитанного следует? Судя по всему, ключ никуда не вставлялся и замков для него не существовало, ну или его предназначением помимо обозначения власти и силы делиться с любознательным и любящим вино блакорийским летописцем никто не стал. Если отбросить все предположения, остается только то, что его вплетали в волосы.
Она пожала плечами, хмыкнула. Организм вдруг затребовал есть, и побольше, и Света прокралась на кухню, стянула кусок соленой рыбы, подумала, взяла абрикосового джема и плюхнула ложку пахнущего летом и солнцем лакомства рядом с рыбкой. Поискала черного хлеба, хотелось именно корочку, чтоб хрустело, намазать джемом и заедать рыбу…умммм….но горбушек не было и она от обиды чуть не заплакала. Может, в магазин сходить?
Какой магазин в три часа ночи, Света?
Действительно, какой? Обойдешься мякишем.
С мякишем было не так хорошо, как хотелось, но хотя бы голод унялся. Девушка вымыла руки, и там же, в ванной, сняла с шеи ключ, заплела тонкую прядь темных волос в косичку и вплела в кончик ключ. Ничего не произошло.
«Ты же не красноволосый мужчина-дракон, родившийся с силой Владыки», - усмехнулась она своему отражению. И пошла спать, не убрав ключ из волос. Вдруг во сне все-таки он как-то подействует?
Увы, не подействовал, и она снова бродила по городу, оставляя следы на песке и пугая тушканчиков. Зашла в храм, непривычный – такой же круглый, как принято в Рудлоге, но без статуй Богов. Изображения всех шестерых Великих Стихий были выложены мозаикой на стенах, и у каждого в ногах стояла чаша для жертв, купол был цветным, с острым шпилем, украшенным изнутри резьбой, стены с высокими окнами, узкими, без стекол и витражей. Она прошла по кругу, соответствующему порядку наступления сезонов, полюбовалась на Белого Целителя – с рыжими волосами, узколицего и бледного, с змеиным туловищем вместо ног и своими атрибутами – знаком покоренного пространства и человеческим сердцем в руках, на Желтого Ученого, называемого в старину Мыслителем – с свитком и весами в руках, похожих на тигриные лапы, узкоглазого, желтолицего. На Красного Воина, беловолосого, голубоглазого, с соколиными крыльями, в языках пламени, держащего молот и меч в виде молнии. На Зеленого Пахаря с наброшенной на плечи медвежьей шкурой, темно-русыми волосами и болотного цвета глазами, с снопом пшеничных колосьев, опирающегося на молот куда больший, чем у Красного. На Синюю Богиню – маленькую среди высоких и мощных братьев, черноволосую, сероглазую, с обнаженной грудью, чуть голубоватой кожей, стоящую на роге, из которого вытекало море, с чаячими крыльями вместо рук. И на Черного Жреца – с черепом в одной руке и прижатым к груди лезвием вниз кривым клинком в другой, строгого, с яркими зелеными глазами, с вороном на плече. В тишине, нарушаемой хрустом песка и темноте создавалось полное впечатление, что глаза Богов светятся и что они следят за ней, Светой. Воздух в храме сгущался, становилось неуютно и страшно, и она поспешно пошла к выходу. В ту ночь она так и не решила загадку.
«… Прошу тебя обговорить с Тандаджи, что дракону, который принес мое письмо, не будут чинить препятствий. Недальновидно будет обрывать единственный возможный на данный момент канал связи, который в перспективе вполне может стать основой для переговоров. Также, думаю, разумно будет с ответом мне отправить личное послание Владыке Валлерудиану с предложением сесть за стол переговоров. Де-факто мы, как я поняла, все еще находимся в состоянии войны с Песками, мирный договор так и не был заключен. Для вернувшихся из заключения драконов все произошло будто вчера, поэтому отношение ко мне негативное и подозрительное, но авторитет главы государства защищает меня от попыток отомстить.
Василина, мне трудно писать, не зная, какая у вас обстановка. Но если все-таки ты у власти и в стране покой, то прошу, найди время и распорядись поискать информацию о войне Рудлога и Песков, а также информацию о торговле, о сотрудничестве до войны. Хроники военных действий. Очень странно, что мы ничего этого не знаем…»
- Госпожа! – в ее гостиную буквально ворвалась черноволосая Зара, пребывавшая в совершенно невменяемом состоянии. – Простите, госпожа, вы должны это увидеть!
Ангелина, нахмурившись, отложила грифель, вытащила гребень из волос – несколько прядей выбилось, снова закрутила волосы, заколола.
- Что случилось?
- Увидите, - сверкая глазами, пообещала нани-шар. – Пожалуйста, идите со мной!
Ани с сожалением посмотрела на уже достаточно объемное письмо – она каждый день писала, дополняла, выдвигала предложения, делилась размышлениями, практически вела дневник, и в конце концов оно стало своеобразным ее диалогом с сестрами, ниточкой к дому. И отрываться, чтобы не терять мысль, не хотелось. Тем более, что время шло к полудню, а дел было еще много. Но Зара глядела умоляющими темными глазами и даже легонько притоптывала на месте от нетерпения, отчего длинная бирюзовая юбка колыхалась и шуршала.
- Идем, - сказала Ангелина спокойно, и девушка обрадованно сорвалась с места, не обращая внимания на укоризненно покачавшую головой Сурезу, протиравшую напольные тяжелые вазы – служанка очень гордилась тем, что госпожа так занята и так уважаема простыми людьми, и ревностно оберегала ее во время работы.
Зара провела ее по длинному светлому коридору, из окон которого уже дышало жарой и слышались голоса работников в саду, свернула ко внутреннему двору – чуть дальше была кухня, и повара готовили обед для хозяев и гостей дворца, и запахи жареного мяса, специй, свежих овощей были умопомрачительны. Остановилась у двери в галерею, опоясывающую внутренний двор – по сути это был каменный навес, поддерживаемый изящными колоннами и арками и дающий тень. Толкнула дверь – там было шумно, и Ани прошла во двор.
И тут же пожалела. Стоять и смотреть на это – вульгарно, глупо.
Под навесом, примостившись у стен и спрятавшись за колонны, расположился, наверное, весь гарем, и слуги со служанками, и чуть в отдалении - драконицы. Они завороженно наблюдали за происходившим во дворе. А там, у фонтана, вокруг которого на почтительном расстоянии собралась толпа драконов, шел бой.
Красавец Четери, в каких-то странных темных шароварах, заканчивающихся под коленями, с широким поясом, многократно обвязанным вокруг талии, обнаженный по пояс, двигался легко и быстро, как бабочка. Только очень опасная бабочка, нечеловечески стремительная, с жалами-клинками в обеих руках, с пляшущим огнем красных волос, завораживающая своей красотой и совершенством. И звенел металл, и он улыбался, как-то немыслимо разворачиваясь, крутя лезвиями в сильных руках и нападая на двоих драконов – тоже с клинками, тоже быстрых, но уступающих во всем и способных только отбиваться.
Оживший вихрь, смертоносный ветер, секущий песчинками до боли и поражающий своей мощью, безжалостный и прекрасный ураган…
Ани сама не заметила, как подошла к границе тени и света, как остановилась, засмотрелась, как глаза ее стали такими же мечтательными, как у остальных – затаивших дыхание, раскрасневшихся.
Все-таки женщины любят воинов. Никуда не денешься, древний инстинкт, естественный, как сама природа и такой же неумолимый.
В воздухе остро пахло разгоряченными мужчинами, потом, кровью, возбуждением и тягучим южным полднем.
Владыка Нории тоже наблюдал за боем, поглядывал на уже прошедших через поединок соплеменников – кто-то обтирал лицо и тело полотенцем, кто-то останавливал кровь из порезов, но ни один не ушел. Чет прилетел с утра, бодрый, свежий, ворвался в зал, где он завтракал с гостями, кого-то поддразнил, кого-то похлопал по плечу и, насмешливо щуря глаза, сказал, что хочет размяться и тому, кто выстоит против него более пяти минут, подарит прекрасный нож из своей коллекции.
- Ты прелесть, Сереж, - настроение стало уж совсем хорошим, и Света разулыбалась. – Не зря Машка за тебя вышла.
- Третьего ждем, - смущаясь, гордясь и отчаянно картавя, поделился бородатый географ. – А что до работы, слушай. Планируем мы в Бермонте постоянную станцию сделать… Там ледники – самая чистая вода на Туре, и потому активная, живая, биологи криком кричат, хотят работать, да и нам интересно…вот, правда, живность там наглая. Был один случай - пришел к нам в лагерь как-то песец и поселился у склада с консервами…
Они долго и оживленно болтали, вспоминали однокурсников и делились, кто о ком что знает, Сережка увлеченно рассказывал о своих экспедициях, и время прошло легко и незаметно.
Вечером, вернувшись домой и обнаружив родителей, разбирающих покупки и торжественно вручивших ей «беременный» сарафан на будущее пузо, поужинав с ними, Света засела за папку. Засела – и пропала. Ей было безумно интересно – будто она хотя бы так прикасалась к жизни Чета – хоть про него не было ни слова, узнавала про то, как он жил тогда – когда ее, Светы, еще на свете-то не было. Она читала, делала пометки, освежала то, что уже знала, выписывала себе источники; за окнами уже стемнело, а родители давно легли спать, но она все сидела, скрестив ноги, на кровати, с большой кружкой чая и читала, читала, читала, пока не наткнулась на копию перевода документа, который во время написания диплома не видела.
«Драконий люд ликами прекрасен и до женщин охоч, - писал придворный летописец Блакории Гуго Файнтштайбер, описывающий визит королевской семьи в Пески, произошедший более 600 лет назад, - но держится тихо, мягко, оружием не трясет и голоса не повышает. Мужи красноволосы или желтоволосы в рыжину, волос носят длинный, глаза чуть раскосые, как у желтолицых, но крупные, разных оттенков зеленого, от почти черного с прозеленью, как мох на темном камне, до светлых, желтоватых и прозрачных. Носы ястребиные, крупные, скулы высокие, но узости лица не портят, хоть и не в классических канонах, нашими творцами прославляемых. Тело бледное, высоки и в костях тонки, но не хилые, фигуры развиты и нашим воинам по гармонии не уступают. Женщины драконьи гибки и светлокожи, характером резки и обидчивы, оттого, видимо, и живут отдельно в богатых домах по городу и предместьях. Женятся драконы редко, предпочитают иметь женщин из людей, есть у неженатых Владык и гаремы: девушек из гаремов называют нани-шар и считают за честь, если из семьи взяли женщину в гарем; по возвращении встречают с радостью и уважением. Но рода своего продолжение драконисы строго блюдут: осенью и весной оборачиваются и улетают в горы, в брачный полет. Игрища их проходят вдали от людей, и таинство это никто из чужаков не видел. Однако же дети драконьи в городах есть, воспитываются в большинстве своем они и живут с матерями, отцы же принимают участие больше как наставники.
Говорят, живут драконы долго; однако же стариков я не видел, сам Владыка Владык выглядит как цветущий мужчина, хоть ему больше ста лет, на вопрос мой о возрасте достопочтенный Реити, магистр-регент живейшего университета Тафии ответил, что доживают драконы до ста пятидесяти лет, но не все; стареть начинают после ста двадцати и уходят к озерам и горам, устав от людей. Отвечает на вопросы он охотно, но части избегает, надобно отнестись к этому с понятием и не стеснять регента излишним любопытством.
Города их густо заселены, но чисты и зелены, народ приветлив, но к чужакам осторожен, а господ своих обожает, хоть и не раболепствует. Драконье племя в Песках – те же дворяне, занимают Богами данное и благословленное положение аристократии. Но много в советниках, высоких чинах и офицерах простых людей, сие никого не смущает, и слушают их с почтением, что нашим людям непривычно и дико.
Малая часть простого люда кочует с родными и стадами по зеленым лугам Драконии, в чем надобности по изобилию земному нет, но традиционно идут до осени к морю за полосами сочной травы, в первый день октября на берегу Южного моря устраивают праздник в честь Синей Богини, и отправляются обратно к горам на границе с Йеллоувинем. Их нравы более патриархальны и сердцу моему милы.
Большая же часть жителей проживает в городах и корелях, маленьких деревеньках, очень похожих на наши, занимается земледелием и ремеслами.
Мужи простого люда малы ростом, черноглазы и черноволосы, бреют головы и носят платки, одежды свободные, светлые, разговаривают громко, курят, рисуют на телах защитные знаки, суеверны и набожны и все молитвы творят вовремя, храмы посещают исправно и жертву богатую приносят. Почитают родителей, часто живут в одном доме большими семьями, до тридцати человек. Жен наказывать не принято, так как это по суеверию сердит Богиню, кою они почитают наравне с Целителем, но в домах все женщины подчиняются старшей.
Жены людские черны, белозубы и пугливы, любят золото и бирюзу, глаза подводят сильно да голову покрывают, ступают аккуратно, будто по горячим камням, носят закрытую одежду и длинные юбки, дабы стоп не было видно. Мужей слушаются, но вольны сами мужа выбирать и расходиться, ежели муж оный не работает да жену не содержит, на рынках торгуются отчаянно, держат лавки и траттории, называемые у них мат’ами . Блуданариев нет, отчего в нашей свите недовольство высказывали, и Его Величество по сему поводу гневаться изволил и сластолюбцев домой отправил, дабы перед Владыкой Владык королевство не позорили».
Далее Гуго сокрушался о нравах молодых блакорийских дворян и восторгался мудростью правителей, описывал заключенные договора и подарки, которыми гости и хозяева обменивались, и, наконец, завершил политическую часть и снова вернулся к впечатлениям.
«Достопочтенный Реити, угощавший меня превосходным вином и сладкими орехами с кислым сыром, поведал после второго кувшина, что Владыки Городов подчиняются Царю Юга, Владыке Владык, старейшему из сильнейших, отношения между ними как между королем и линдморами кланов в Бермонте, но без вражды; передача власти, когда Владыка Владык уходит на покой, происходит к сильнейшему, оттого и постоянной столицы нет – каждый век она меняется. Жизнь Песков зависит от силы Владык, как наш король Леудбольд, храни его Черный Корвин, Первопредок наш Благословенный, не дает гиблым болотам размочить блакорийскую землю и останавливает моры и болезни, так и Высшие Драконисы сдерживают пустыню и тянут из нутра земного воду, им подчиняются дожди и всякое небесное движение.
Символ власти Владыки– простой ключ, который берегут, вплетают в волосы и носят всю жизнь, корон и украшений они не признают. Ключ тот молодой дракон получает в храме Синей по совершеннолетию: сим Богиня подтверждает его право и силу. Рождаются драконы с силой Владык редко, не обязательно в правящих семьях, и бывают только красноволосыми мужчинами, хвала мудрости Синей, ибо хватает нам и буйной царицы Маль-Серены; число одновременно живущих не превышает десяти, бывает также, что один или два города долго живут без своего Владыки, тогда Царь Юга берет их под свое управление…»
Светлана дочитала до конца, полночи сидела, разбирая другие документы, но подробнее о Ключах написано нигде не было, хотя упоминались они часто. И что из прочитанного следует? Судя по всему, ключ никуда не вставлялся и замков для него не существовало, ну или его предназначением помимо обозначения власти и силы делиться с любознательным и любящим вино блакорийским летописцем никто не стал. Если отбросить все предположения, остается только то, что его вплетали в волосы.
Она пожала плечами, хмыкнула. Организм вдруг затребовал есть, и побольше, и Света прокралась на кухню, стянула кусок соленой рыбы, подумала, взяла абрикосового джема и плюхнула ложку пахнущего летом и солнцем лакомства рядом с рыбкой. Поискала черного хлеба, хотелось именно корочку, чтоб хрустело, намазать джемом и заедать рыбу…умммм….но горбушек не было и она от обиды чуть не заплакала. Может, в магазин сходить?
Какой магазин в три часа ночи, Света?
Действительно, какой? Обойдешься мякишем.
С мякишем было не так хорошо, как хотелось, но хотя бы голод унялся. Девушка вымыла руки, и там же, в ванной, сняла с шеи ключ, заплела тонкую прядь темных волос в косичку и вплела в кончик ключ. Ничего не произошло.
«Ты же не красноволосый мужчина-дракон, родившийся с силой Владыки», - усмехнулась она своему отражению. И пошла спать, не убрав ключ из волос. Вдруг во сне все-таки он как-то подействует?
Увы, не подействовал, и она снова бродила по городу, оставляя следы на песке и пугая тушканчиков. Зашла в храм, непривычный – такой же круглый, как принято в Рудлоге, но без статуй Богов. Изображения всех шестерых Великих Стихий были выложены мозаикой на стенах, и у каждого в ногах стояла чаша для жертв, купол был цветным, с острым шпилем, украшенным изнутри резьбой, стены с высокими окнами, узкими, без стекол и витражей. Она прошла по кругу, соответствующему порядку наступления сезонов, полюбовалась на Белого Целителя – с рыжими волосами, узколицего и бледного, с змеиным туловищем вместо ног и своими атрибутами – знаком покоренного пространства и человеческим сердцем в руках, на Желтого Ученого, называемого в старину Мыслителем – с свитком и весами в руках, похожих на тигриные лапы, узкоглазого, желтолицего. На Красного Воина, беловолосого, голубоглазого, с соколиными крыльями, в языках пламени, держащего молот и меч в виде молнии. На Зеленого Пахаря с наброшенной на плечи медвежьей шкурой, темно-русыми волосами и болотного цвета глазами, с снопом пшеничных колосьев, опирающегося на молот куда больший, чем у Красного. На Синюю Богиню – маленькую среди высоких и мощных братьев, черноволосую, сероглазую, с обнаженной грудью, чуть голубоватой кожей, стоящую на роге, из которого вытекало море, с чаячими крыльями вместо рук. И на Черного Жреца – с черепом в одной руке и прижатым к груди лезвием вниз кривым клинком в другой, строгого, с яркими зелеными глазами, с вороном на плече. В тишине, нарушаемой хрустом песка и темноте создавалось полное впечатление, что глаза Богов светятся и что они следят за ней, Светой. Воздух в храме сгущался, становилось неуютно и страшно, и она поспешно пошла к выходу. В ту ночь она так и не решила загадку.
Глава 5
«… Прошу тебя обговорить с Тандаджи, что дракону, который принес мое письмо, не будут чинить препятствий. Недальновидно будет обрывать единственный возможный на данный момент канал связи, который в перспективе вполне может стать основой для переговоров. Также, думаю, разумно будет с ответом мне отправить личное послание Владыке Валлерудиану с предложением сесть за стол переговоров. Де-факто мы, как я поняла, все еще находимся в состоянии войны с Песками, мирный договор так и не был заключен. Для вернувшихся из заключения драконов все произошло будто вчера, поэтому отношение ко мне негативное и подозрительное, но авторитет главы государства защищает меня от попыток отомстить.
Василина, мне трудно писать, не зная, какая у вас обстановка. Но если все-таки ты у власти и в стране покой, то прошу, найди время и распорядись поискать информацию о войне Рудлога и Песков, а также информацию о торговле, о сотрудничестве до войны. Хроники военных действий. Очень странно, что мы ничего этого не знаем…»
- Госпожа! – в ее гостиную буквально ворвалась черноволосая Зара, пребывавшая в совершенно невменяемом состоянии. – Простите, госпожа, вы должны это увидеть!
Ангелина, нахмурившись, отложила грифель, вытащила гребень из волос – несколько прядей выбилось, снова закрутила волосы, заколола.
- Что случилось?
- Увидите, - сверкая глазами, пообещала нани-шар. – Пожалуйста, идите со мной!
Ани с сожалением посмотрела на уже достаточно объемное письмо – она каждый день писала, дополняла, выдвигала предложения, делилась размышлениями, практически вела дневник, и в конце концов оно стало своеобразным ее диалогом с сестрами, ниточкой к дому. И отрываться, чтобы не терять мысль, не хотелось. Тем более, что время шло к полудню, а дел было еще много. Но Зара глядела умоляющими темными глазами и даже легонько притоптывала на месте от нетерпения, отчего длинная бирюзовая юбка колыхалась и шуршала.
- Идем, - сказала Ангелина спокойно, и девушка обрадованно сорвалась с места, не обращая внимания на укоризненно покачавшую головой Сурезу, протиравшую напольные тяжелые вазы – служанка очень гордилась тем, что госпожа так занята и так уважаема простыми людьми, и ревностно оберегала ее во время работы.
Зара провела ее по длинному светлому коридору, из окон которого уже дышало жарой и слышались голоса работников в саду, свернула ко внутреннему двору – чуть дальше была кухня, и повара готовили обед для хозяев и гостей дворца, и запахи жареного мяса, специй, свежих овощей были умопомрачительны. Остановилась у двери в галерею, опоясывающую внутренний двор – по сути это был каменный навес, поддерживаемый изящными колоннами и арками и дающий тень. Толкнула дверь – там было шумно, и Ани прошла во двор.
И тут же пожалела. Стоять и смотреть на это – вульгарно, глупо.
Под навесом, примостившись у стен и спрятавшись за колонны, расположился, наверное, весь гарем, и слуги со служанками, и чуть в отдалении - драконицы. Они завороженно наблюдали за происходившим во дворе. А там, у фонтана, вокруг которого на почтительном расстоянии собралась толпа драконов, шел бой.
Красавец Четери, в каких-то странных темных шароварах, заканчивающихся под коленями, с широким поясом, многократно обвязанным вокруг талии, обнаженный по пояс, двигался легко и быстро, как бабочка. Только очень опасная бабочка, нечеловечески стремительная, с жалами-клинками в обеих руках, с пляшущим огнем красных волос, завораживающая своей красотой и совершенством. И звенел металл, и он улыбался, как-то немыслимо разворачиваясь, крутя лезвиями в сильных руках и нападая на двоих драконов – тоже с клинками, тоже быстрых, но уступающих во всем и способных только отбиваться.
Оживший вихрь, смертоносный ветер, секущий песчинками до боли и поражающий своей мощью, безжалостный и прекрасный ураган…
Ани сама не заметила, как подошла к границе тени и света, как остановилась, засмотрелась, как глаза ее стали такими же мечтательными, как у остальных – затаивших дыхание, раскрасневшихся.
Все-таки женщины любят воинов. Никуда не денешься, древний инстинкт, естественный, как сама природа и такой же неумолимый.
В воздухе остро пахло разгоряченными мужчинами, потом, кровью, возбуждением и тягучим южным полднем.
Владыка Нории тоже наблюдал за боем, поглядывал на уже прошедших через поединок соплеменников – кто-то обтирал лицо и тело полотенцем, кто-то останавливал кровь из порезов, но ни один не ушел. Чет прилетел с утра, бодрый, свежий, ворвался в зал, где он завтракал с гостями, кого-то поддразнил, кого-то похлопал по плечу и, насмешливо щуря глаза, сказал, что хочет размяться и тому, кто выстоит против него более пяти минут, подарит прекрасный нож из своей коллекции.
