Легкая улыбка в ответ на шутливый тон. Интересно, она вообще когда-нибудь смеялась от души, не оглядываясь на окружающих? Увлеченность и даже горячность — по сравнению с ее обычной холодностью, конечно, — при обсуждении политики. Теплел ее взгляд, только когда речь заходила о семье.
Тем не менее им всегда было о чем поговорить, и он находил в этом удовольствие, как и в том, что его сопровождает красивая женщина. Или он сопровождает ее. Неважно.
Наблюдал Люк и как легко меняется она при общении с разными людьми — от любезной с чиновниками и аристократами, сухой, почти высокомерной с журналистами и до внимательной и отзывчивой, пусть и без сердечности, с обычными гражданами.
Чем дальше, тем больше видел он и схожие с Мариной черты в лице старшей Рудлог, в ее жестах. Наклон головы, особенно когда недовольна чем-то. Линия губ — он иногда откровенно засматривался на них. Ровные плечи и манера выпрямляться, если ей что-то не нравилось или нужно было сосредоточиться.
Сегодня же, после неожиданных откровений Ангелины, вся эта схожесть стала еще очевиднее — и невыносимо захотелось хотя бы услышать оригинал. Люк честно продержался до вечера. И набрал-таки Марину.
Несколько скинутых звонков и отключенный телефон разбили в прах всю его выдержку. И захоти она, не смогла бы найти лучшего способа разжечь в нем азарт.
И Люк, усевшись в любимое кресло, покусывая сигарету и попивая коньяк, улыбаясь и хмурясь, разработал очередной план. Действовать аккуратно. Зацепить за любопытство. Провести через сомнения и злость — Люк уже изучил привычки третьей Рудлог, и нежелание говорить означало только одно — что он снова в немилости. Оглушить, ошарашить острыми эмоциями. И при этом постараться сдержать слово — хотя бы формально.
Нужные звонки были сделаны, вся необходимая подготовка проведена — и все равно он до последнего сомневался, что она придет. С Мариной никогда и ни в чем нельзя было быть уверенным.
Она пришла. И он старался держаться поодаль и просто смотреть на нее. Боги, в одних ее глазах было больше жизни, чем во всей Ангелине.
А потом, когда он уже летел к ней сквозь обжигающий ледяной воздух, когда целовал в толще облаков, когда смотрел на нее — изумленную, растерянную, — понял, что если сейчас не переступит через себя, если спустятся вместе, то из клуба он унесет ее к себе, даже если она будет кричать, проклинать его и отбиваться. И даже если этим он спровоцирует войну между Рудлогом и Инляндией.
Сил хватило оторваться от нее, хотя в голове шумело, вытянуться стрелой и полететь вниз. И тогда-то и произошло то, что заставило сомневаться в собственном душевном здравии. Бьющий по лицу воздух вдруг стал ласковым, как руки матери, уплотнился, словно Люк несся к земле в струях щекочущей тело воды.
И он увидел ветер.
Все вокруг было ветром. Стелились по земле белесые и широкие полосы ровного воздушного потока, подметая снег и качая деревья, поднимались над неровностями почвы светлыми волнами, играли в лесу маленькими серебристыми вихрями. Необыкновенно было красиво — темно-зеленый хвойный лес и тысячи танцующих завихрений среди деревьев, похожих на кудри прекрасной женщины. Вокруг самого Люка били вверх, расширяясь и закручиваясь, молочно-голубоватые струи. И кругом, насколько он мог видеть, - поднимались ввысь, огибая облака, и спускались к земле широкими водопадами бесконечные светящиеся ветра. Холодные и теплые, влажные и сухие — он чувствовал их, ощущал кожей, несмотря на костюм, и казалось, что одно усилие — и он сможет полететь вместе с ними так далеко, как только возможно.
Он так ошалел, что только тогда, когда навстречу взметнулся вихрь и мягко принял его в свои объятья, понял, что долетел до земли. И не сразу расслышал вопрос мага, подхватившего его в конце полета и интересующегося, все ли с ним в порядке.
- Прекрасно, - ответил Люк. А когда снова поднял глаза — вокруг все уже было нормально. И только высоко над ним под пестрым сине-красным куполом парила в небесах Марина Рудлог.
Полюбовался на нее — и кивнул магу, терпеливо ожидающему, чтобы открыть Зеркало.
И до сих пор он не мог прийти в себя.
Люк выкрутил кран холодной воды, выругался от острых ощущений — зато в душе воцарилось спокойствие. Все по порядку. Сначала обед, а потом уже разбираться.
Через несколько минут он уже здоровался с семейством, собравшимся в дубовой гостиной. Поцеловал мать, поднявшуюся ему навстречу из обитого кожей кресла, отметив, что она превосходно выглядит, едва ли не его ровесницей.
- Леди Шарлотта, - сказал он галантно, - вы просто светитесь.
- Я счастлива, что все мои дети рядом, милый, - с чувством ответила графиня и ласково погладила главу семьи по затылку.
Щеголяющий в форме братец отметился крепкими, почти костоломными объятьями.
- Берни, полегче, - просипел Люк, и двадцатилетний увалень тут же отпустил его, смущенно потер черную бородку и пробасил:
- Извини. Рад тебя видеть, Люк.
Кажется, малыш к нему действительно привязался — хотя встречались они всего-то пару раз в неделю, выкурить сигарету и поболтать в шутливом тоне.
А вот сестрица, стоявшая у окна, с убранными наверх длинными волосами, одетая в наверняка подаренное матерью синее платье до пола — уж очень недовольно она одергивала его и косилась на свое декольте — сверкала в сторону Люка темными глазами и до ужаса была похожа на Кембритча-старшего.
- Боги, - произнес Люк, подходя к ней, - ты что, кудрявая?
- Всю жизнь такой была, - едко ответила Маргарета, - просто ты всегда смотрел мимо. А вот ты, - она окинула его взглядом, - выглядишь куда лучше, чем семь лет назад.
- Я и соображаю куда лучше, - согласился он, обнимая сестру. - Рад, что ты приехала. Прошу всех к столу.
Повара и слуги расстарались на славу, и собравшееся в роскошной, украшенной золотой лепниной столовой семейство некоторое время дружно отдавало дань восхищения превосходному густому и острому крабовому супу. Потолок столовой, к слову сказать, около двух веков назад разрисовывал известнейший художник, маэстро Фельдин, и теперь на Кембритчей и одного Дармоншира сверху смотрели пухлощекие и крутобедрые девы с внушительными грудями, стыдливо прикрытыми арфами, кистями винограда, кувшинами вина и клочками одежды. Бернард нет-нет да и поглядывал наверх и мечтательно вздыхал. Люка эти взгляды очень веселили.
Леди Шарлотта с легкостью поддерживала светскую беседу, расспрашивая Берни про успехи на военном поприще, а сестру — про учебу. И если первый разливался соловьем, периодически глядя на брата — и Кембритч видел в его глазах потребность в одобрении именно от него, Люка, - то вторая что-то бурчала в ответ и глаз почти не поднимала.
- В этом году сезон дебютанток открывается раньше, - как только слуги удалились, леди Шарлотта перешла в атаку. - Как раз не заденет твою сессию, Рита.
- Да не хочу я, - зло ответила сестра. - Мне еще четыре года учиться. И для чего? Чтобы выйти замуж?
- Милая Рита, - иронично и стараясь не давать прорезаться ехидству произнес Кембритч (сказывалось, ой, сказывалось общение с Тандаджи), - увы, родись ты какой-нибудь Бетти Смит, ты легко могла бы резать пуповины и принимать орущих младенцев сколько захочешь. И быть свободной от необходимости надевать платье стоимостью в годовую зарплату этой Бетти и идти в общество высших домов страны, - он глотнул великолепного вина и аккуратно поставил бокал на кружевную скатерть. - Но так как тебе не повезло носить фамилию Кембритч, давай опустим все наши препирания и уговоры. Иначе я передумаю насчет разных вкусных вещей, которыми решил тебя поощрить, если будешь хорошей девочкой.
- Замуж не пойду, - отрезала Маргарета.
- Я пока не нашел отчаянного, который согласился бы тебя взять, не глядя, Рита, - усмехнулся герцог, - поэтому этот вопрос тебе придется решать самостоятельно. Но для начала — сезон.
- Люк, - сестра решила сменить тактику, и в голосе ее прорезались жалобные нотки. - Ты понимаешь, что сейчас, когда ты получил титул и принцессу Рудлог в невесты, меня начнут осаждать толпами? Да и вообще, почему я? Тебе скоро тридцать шесть, а ты еще не женат! В конце концов, Берни старше меня! Давайте его женим.
Бернард побледнел и чуть не подавился супом.
- Ты осторожнее, Рита, - ехидно сказал Люк, - а то останется у тебя только один брат. Берни, в отличие от тебя, блистает уже три сезона. Набирается опыта.
- Знаю я, где он его набирается, - проворчала сестра. Бернард из бледного стал красным и опасливо покосился на мать. Та сделала вид, что ничего не слышала, пригубила вино и отставила бокал.
- Маргарета, - произнесла она примиряюще, - никто пока не говорит о замужестве. Но выезжать тебе давно пора. Я и так дала тебе время, хотя нужно было тебя выводить в шестнадцать. Но если у тебя не состоится дебют этой весной, пойдут сплетни. Это никому не нужно.
- Обо мне? - фыркнула младшая Кембритч. - Да обо мне на фоне слухов о Люке никто и не вспомнит.
- Цени это, - небрежно отозвался новоявленный глава семьи. По сути, Риту он понимал, и если бы не просьба матери, не стал бы давить. Но тут пришлось проявить коварство:
- Если посетишь сезон, на замужестве настаивать до твоего выпуска не буду. Только если сама захочешь. В конце концов, аристократические дома Инляндии ежегодно поставляют на балы сотни жаждущих найти себе мужа девиц. Тебе продержаться одну весну, а потом привыкнут и перестанут обращать внимание.
Рита задумалась, а леди Шарлотта послала сыну благодарный взгляд.
- Ладно, - со вздохом согласилась сестра.
- Но гардероб подбираю я, - строго сказала графиня Кембритч. - И примешь компаньонку в квартиру — не хватало еще, чтобы тебя скомпрометировали. И тебя будет посещать учитель танцев и этикета. Прости, Рита, но твои манеры ужасны. Два года вне дома, и ведешь себя как простолюдинка.
Сестра уныло болтала ложкой в супе, демонстрируя отсутствие тех самых манер.
- Мама, - отвлек воодушевленную графиню Люк, - скажи-ка мне. А в чем, кроме умения понимать животных, проявляется наша родовая магия?
Леди Шарлотта настороженно взглянула на него — и он отметил и этот взгляд, и тревогу в глазах.
- Дед твой боль хорошо умел снимать, - ответила она, - у меня куда слабее это, но, слава богам, ни разу вы у меня не кричали от колик или прорезывания зубок. Да и с животными я не очень, так, успокоить могу, если понадобится. Погоду чуем, но ты это и сам знаешь.
- У меня с животными совсем слабо, - грустно сказала Рита, - это у Бернарда хорошо. Зато я чувствую, где у человека что болит. И органы чувствую, если ладонью провести… правильно ли работает все.
- Я собак слышу, - пробасил Берни. - И они меня слушаются. И вообще… хотел сказать, что после военного училища я, скорее всего, пойду второе образование получать.
- И кем же ты хочешь быть, милый? - удивилась леди Шарлотта. Рита тоже подняла голову, с одобрением взглянула на брата — видимо, она что-то знала.
- Ветеринаром, - смущенно пробормотал Бернард и как-то неловко посмотрел на Люка. - Ты ведь не будешь против?
- Ну, во всяком случае, у нас в семье всегда будет кому присмотреть за беременными и собаками, - саркастически заключил Люк. - Главное, что в монастырь никто не уходит. Мам, и это все?
- Все, - подтвердила леди Шарлотта. - Твой отец тоже имеет ментальные способности — он отличный оратор, повышенный дар убеждения. Как и у тебя, сынок.
- Я думал, это все мое бесконечное обаяние, - усмехнулся Кембритч. - А это отцовское наследие, оказывается.
- А почему ты спрашиваешь? - спросила она уже с откровенной тревогой и тут же осеклась.
Люк покачал головой.
- Интересно просто. А у Инландеров какой дар, кроме виталистического и ментального? - поинтересовался он. - Я в детстве много сказок слышал….
- Что белые короли ночами превращаются в летучих огромных змеев… - загробным голосом произнес Берни.
- И что могут смотреть в любое зеркало, - подхватила его тон Рита.
- А еще как-то один из Инландеров заставил врага съесть свое собственное сердце, - провыл Бернард.
Леди Шарлотта с отвращением посмотрела на отбивную, которую перед ней как раз поставили.
- Это невозможно, Берни, - снисходительно пояснила Рита.
- Эту байку я тебе сам рассказывал, Берни, - усмехнулся Дармоншир. Брат насупился. - Зато ты слушал, открыв рот. Мам, а ты ничего не скажешь?
- Я не знаю, Люк, - сказала она несчастным тоном. - Дом Инландер хорошо хранит свои секреты.
Он кивнул и успокаивающе улыбнулся ей. Хотя очень хотелось спросить, не светились ли у его величества Луциуса глаза, когда тот прижимал леди Шарлотту к стенке.
Люк невольно поморщился и перевел разговор на события в герцогстве.
Позже он все же набрал Тандаджи. Мозг требовал информации, и просто необходимо было прояснить один вопрос.
- Тандаджи, слушаю.
- Майло, - вкрадчиво проговорил Люк, крутя в пальцах зажигалку. Потянулся — после прыжка тело побаливало. - Скажи мне не как глава разведки, а как друг. Что случилось со мной между тем, как меня проткнул гигантский муравей и тем, как я попал в Инляндию?
- Тебя лечили, - ровно отозвался тидусс.
- Меня много раз до этого лечили, - ехидно сообщил Люк, - и либо в яде этого животного было что-то неизвлекаемое галлюциногенное, либо, мой молчаливый начальник, произошло что-то, что ты от меня скрываешь. А так как анализы крови у меня, можно сказать, идеальные…
- … что очень удивительно для твоего образа жизни. Что касается твоего вопроса - это государственная тайна. - Ну кто бы мог кроме Люка заподозрить, что Тандаджи издевается. - Так что думай сам, лезущий туда, куда не зовут, и скорбный головой Дармоншир.
- Хм, - Люк вытянул из пачки сигарету, зажал ее зубами и развалился в кресле, скидывая ботинки. - Значит, это касается королевской семьи Рудлог?
- Если ты еще хоть слово произнесешь, придется тебя ликвидировать, - зловеще предупредил тидусс.
- Уже боюсь, - нагло протянул Люк. - Спасибо, что подтвердил, что есть неучтенный фактор.
- Что-то случилось? - поинтересовался Тандаджи с кажущейся небрежностью.
- Это тайна, - мстительно проговорил Люк и с удовлетворением затянулся.
- Это тебе тайна, а мне одной головной болью меньше, - равнодушно отозвался начальник Зеленого Крыла. - Кстати, рад, что научил тебя заметать следы. Чую, что ты организовал одной из моих подопечных сегодняшний подвиг, а доказать не могу.
- Не понимаю, о чем ты говоришь, - с максимально честными интонациями сообщил Кембритч и забросил ногу на ногу. Ему стало совсем хорошо.
- А вот врать надо еще потренироваться, ваша светлость.
- Ты какой-то подозрительный стал, Майло, - настроение стало совсем замечательным.
- Завершаю разговор, - сухо сказал Тандаджи, - не трать мое время.
- И я был рад тебя слышать, полковник, - с теплотой проговорил Кембритч и положил трубку. И с этим приподнятым настроем Люк пошел пересматривать свои записи о встречах с родными погибших аристократов из списка наследования. Было, было в их рассказах нечто общее. Только вот объяснения он получить не мог, хоть со времени бала в Дармоншир-холле ни дня не проходило без нужных встреч.
И признаться честно, он наслаждался этим расследованием. Снова его потряхивало от азарта, и заскучавший было без дела ум работал как надо, и добыча информации требовала определенных артистических усилий… наконец-то Люк занимался тем, что доставляло ему ни с чем не сравнимое интеллектуальное удовольствие.
Тем не менее им всегда было о чем поговорить, и он находил в этом удовольствие, как и в том, что его сопровождает красивая женщина. Или он сопровождает ее. Неважно.
Наблюдал Люк и как легко меняется она при общении с разными людьми — от любезной с чиновниками и аристократами, сухой, почти высокомерной с журналистами и до внимательной и отзывчивой, пусть и без сердечности, с обычными гражданами.
Чем дальше, тем больше видел он и схожие с Мариной черты в лице старшей Рудлог, в ее жестах. Наклон головы, особенно когда недовольна чем-то. Линия губ — он иногда откровенно засматривался на них. Ровные плечи и манера выпрямляться, если ей что-то не нравилось или нужно было сосредоточиться.
Сегодня же, после неожиданных откровений Ангелины, вся эта схожесть стала еще очевиднее — и невыносимо захотелось хотя бы услышать оригинал. Люк честно продержался до вечера. И набрал-таки Марину.
Несколько скинутых звонков и отключенный телефон разбили в прах всю его выдержку. И захоти она, не смогла бы найти лучшего способа разжечь в нем азарт.
И Люк, усевшись в любимое кресло, покусывая сигарету и попивая коньяк, улыбаясь и хмурясь, разработал очередной план. Действовать аккуратно. Зацепить за любопытство. Провести через сомнения и злость — Люк уже изучил привычки третьей Рудлог, и нежелание говорить означало только одно — что он снова в немилости. Оглушить, ошарашить острыми эмоциями. И при этом постараться сдержать слово — хотя бы формально.
Нужные звонки были сделаны, вся необходимая подготовка проведена — и все равно он до последнего сомневался, что она придет. С Мариной никогда и ни в чем нельзя было быть уверенным.
Она пришла. И он старался держаться поодаль и просто смотреть на нее. Боги, в одних ее глазах было больше жизни, чем во всей Ангелине.
А потом, когда он уже летел к ней сквозь обжигающий ледяной воздух, когда целовал в толще облаков, когда смотрел на нее — изумленную, растерянную, — понял, что если сейчас не переступит через себя, если спустятся вместе, то из клуба он унесет ее к себе, даже если она будет кричать, проклинать его и отбиваться. И даже если этим он спровоцирует войну между Рудлогом и Инляндией.
Сил хватило оторваться от нее, хотя в голове шумело, вытянуться стрелой и полететь вниз. И тогда-то и произошло то, что заставило сомневаться в собственном душевном здравии. Бьющий по лицу воздух вдруг стал ласковым, как руки матери, уплотнился, словно Люк несся к земле в струях щекочущей тело воды.
И он увидел ветер.
Все вокруг было ветром. Стелились по земле белесые и широкие полосы ровного воздушного потока, подметая снег и качая деревья, поднимались над неровностями почвы светлыми волнами, играли в лесу маленькими серебристыми вихрями. Необыкновенно было красиво — темно-зеленый хвойный лес и тысячи танцующих завихрений среди деревьев, похожих на кудри прекрасной женщины. Вокруг самого Люка били вверх, расширяясь и закручиваясь, молочно-голубоватые струи. И кругом, насколько он мог видеть, - поднимались ввысь, огибая облака, и спускались к земле широкими водопадами бесконечные светящиеся ветра. Холодные и теплые, влажные и сухие — он чувствовал их, ощущал кожей, несмотря на костюм, и казалось, что одно усилие — и он сможет полететь вместе с ними так далеко, как только возможно.
Он так ошалел, что только тогда, когда навстречу взметнулся вихрь и мягко принял его в свои объятья, понял, что долетел до земли. И не сразу расслышал вопрос мага, подхватившего его в конце полета и интересующегося, все ли с ним в порядке.
- Прекрасно, - ответил Люк. А когда снова поднял глаза — вокруг все уже было нормально. И только высоко над ним под пестрым сине-красным куполом парила в небесах Марина Рудлог.
Полюбовался на нее — и кивнул магу, терпеливо ожидающему, чтобы открыть Зеркало.
И до сих пор он не мог прийти в себя.
Люк выкрутил кран холодной воды, выругался от острых ощущений — зато в душе воцарилось спокойствие. Все по порядку. Сначала обед, а потом уже разбираться.
Через несколько минут он уже здоровался с семейством, собравшимся в дубовой гостиной. Поцеловал мать, поднявшуюся ему навстречу из обитого кожей кресла, отметив, что она превосходно выглядит, едва ли не его ровесницей.
- Леди Шарлотта, - сказал он галантно, - вы просто светитесь.
- Я счастлива, что все мои дети рядом, милый, - с чувством ответила графиня и ласково погладила главу семьи по затылку.
Щеголяющий в форме братец отметился крепкими, почти костоломными объятьями.
- Берни, полегче, - просипел Люк, и двадцатилетний увалень тут же отпустил его, смущенно потер черную бородку и пробасил:
- Извини. Рад тебя видеть, Люк.
Кажется, малыш к нему действительно привязался — хотя встречались они всего-то пару раз в неделю, выкурить сигарету и поболтать в шутливом тоне.
А вот сестрица, стоявшая у окна, с убранными наверх длинными волосами, одетая в наверняка подаренное матерью синее платье до пола — уж очень недовольно она одергивала его и косилась на свое декольте — сверкала в сторону Люка темными глазами и до ужаса была похожа на Кембритча-старшего.
- Боги, - произнес Люк, подходя к ней, - ты что, кудрявая?
- Всю жизнь такой была, - едко ответила Маргарета, - просто ты всегда смотрел мимо. А вот ты, - она окинула его взглядом, - выглядишь куда лучше, чем семь лет назад.
- Я и соображаю куда лучше, - согласился он, обнимая сестру. - Рад, что ты приехала. Прошу всех к столу.
Повара и слуги расстарались на славу, и собравшееся в роскошной, украшенной золотой лепниной столовой семейство некоторое время дружно отдавало дань восхищения превосходному густому и острому крабовому супу. Потолок столовой, к слову сказать, около двух веков назад разрисовывал известнейший художник, маэстро Фельдин, и теперь на Кембритчей и одного Дармоншира сверху смотрели пухлощекие и крутобедрые девы с внушительными грудями, стыдливо прикрытыми арфами, кистями винограда, кувшинами вина и клочками одежды. Бернард нет-нет да и поглядывал наверх и мечтательно вздыхал. Люка эти взгляды очень веселили.
Леди Шарлотта с легкостью поддерживала светскую беседу, расспрашивая Берни про успехи на военном поприще, а сестру — про учебу. И если первый разливался соловьем, периодически глядя на брата — и Кембритч видел в его глазах потребность в одобрении именно от него, Люка, - то вторая что-то бурчала в ответ и глаз почти не поднимала.
- В этом году сезон дебютанток открывается раньше, - как только слуги удалились, леди Шарлотта перешла в атаку. - Как раз не заденет твою сессию, Рита.
- Да не хочу я, - зло ответила сестра. - Мне еще четыре года учиться. И для чего? Чтобы выйти замуж?
- Милая Рита, - иронично и стараясь не давать прорезаться ехидству произнес Кембритч (сказывалось, ой, сказывалось общение с Тандаджи), - увы, родись ты какой-нибудь Бетти Смит, ты легко могла бы резать пуповины и принимать орущих младенцев сколько захочешь. И быть свободной от необходимости надевать платье стоимостью в годовую зарплату этой Бетти и идти в общество высших домов страны, - он глотнул великолепного вина и аккуратно поставил бокал на кружевную скатерть. - Но так как тебе не повезло носить фамилию Кембритч, давай опустим все наши препирания и уговоры. Иначе я передумаю насчет разных вкусных вещей, которыми решил тебя поощрить, если будешь хорошей девочкой.
- Замуж не пойду, - отрезала Маргарета.
- Я пока не нашел отчаянного, который согласился бы тебя взять, не глядя, Рита, - усмехнулся герцог, - поэтому этот вопрос тебе придется решать самостоятельно. Но для начала — сезон.
- Люк, - сестра решила сменить тактику, и в голосе ее прорезались жалобные нотки. - Ты понимаешь, что сейчас, когда ты получил титул и принцессу Рудлог в невесты, меня начнут осаждать толпами? Да и вообще, почему я? Тебе скоро тридцать шесть, а ты еще не женат! В конце концов, Берни старше меня! Давайте его женим.
Бернард побледнел и чуть не подавился супом.
- Ты осторожнее, Рита, - ехидно сказал Люк, - а то останется у тебя только один брат. Берни, в отличие от тебя, блистает уже три сезона. Набирается опыта.
- Знаю я, где он его набирается, - проворчала сестра. Бернард из бледного стал красным и опасливо покосился на мать. Та сделала вид, что ничего не слышала, пригубила вино и отставила бокал.
- Маргарета, - произнесла она примиряюще, - никто пока не говорит о замужестве. Но выезжать тебе давно пора. Я и так дала тебе время, хотя нужно было тебя выводить в шестнадцать. Но если у тебя не состоится дебют этой весной, пойдут сплетни. Это никому не нужно.
- Обо мне? - фыркнула младшая Кембритч. - Да обо мне на фоне слухов о Люке никто и не вспомнит.
- Цени это, - небрежно отозвался новоявленный глава семьи. По сути, Риту он понимал, и если бы не просьба матери, не стал бы давить. Но тут пришлось проявить коварство:
- Если посетишь сезон, на замужестве настаивать до твоего выпуска не буду. Только если сама захочешь. В конце концов, аристократические дома Инляндии ежегодно поставляют на балы сотни жаждущих найти себе мужа девиц. Тебе продержаться одну весну, а потом привыкнут и перестанут обращать внимание.
Рита задумалась, а леди Шарлотта послала сыну благодарный взгляд.
- Ладно, - со вздохом согласилась сестра.
- Но гардероб подбираю я, - строго сказала графиня Кембритч. - И примешь компаньонку в квартиру — не хватало еще, чтобы тебя скомпрометировали. И тебя будет посещать учитель танцев и этикета. Прости, Рита, но твои манеры ужасны. Два года вне дома, и ведешь себя как простолюдинка.
Сестра уныло болтала ложкой в супе, демонстрируя отсутствие тех самых манер.
- Мама, - отвлек воодушевленную графиню Люк, - скажи-ка мне. А в чем, кроме умения понимать животных, проявляется наша родовая магия?
Леди Шарлотта настороженно взглянула на него — и он отметил и этот взгляд, и тревогу в глазах.
- Дед твой боль хорошо умел снимать, - ответила она, - у меня куда слабее это, но, слава богам, ни разу вы у меня не кричали от колик или прорезывания зубок. Да и с животными я не очень, так, успокоить могу, если понадобится. Погоду чуем, но ты это и сам знаешь.
- У меня с животными совсем слабо, - грустно сказала Рита, - это у Бернарда хорошо. Зато я чувствую, где у человека что болит. И органы чувствую, если ладонью провести… правильно ли работает все.
- Я собак слышу, - пробасил Берни. - И они меня слушаются. И вообще… хотел сказать, что после военного училища я, скорее всего, пойду второе образование получать.
- И кем же ты хочешь быть, милый? - удивилась леди Шарлотта. Рита тоже подняла голову, с одобрением взглянула на брата — видимо, она что-то знала.
- Ветеринаром, - смущенно пробормотал Бернард и как-то неловко посмотрел на Люка. - Ты ведь не будешь против?
- Ну, во всяком случае, у нас в семье всегда будет кому присмотреть за беременными и собаками, - саркастически заключил Люк. - Главное, что в монастырь никто не уходит. Мам, и это все?
- Все, - подтвердила леди Шарлотта. - Твой отец тоже имеет ментальные способности — он отличный оратор, повышенный дар убеждения. Как и у тебя, сынок.
- Я думал, это все мое бесконечное обаяние, - усмехнулся Кембритч. - А это отцовское наследие, оказывается.
- А почему ты спрашиваешь? - спросила она уже с откровенной тревогой и тут же осеклась.
Люк покачал головой.
- Интересно просто. А у Инландеров какой дар, кроме виталистического и ментального? - поинтересовался он. - Я в детстве много сказок слышал….
- Что белые короли ночами превращаются в летучих огромных змеев… - загробным голосом произнес Берни.
- И что могут смотреть в любое зеркало, - подхватила его тон Рита.
- А еще как-то один из Инландеров заставил врага съесть свое собственное сердце, - провыл Бернард.
Леди Шарлотта с отвращением посмотрела на отбивную, которую перед ней как раз поставили.
- Это невозможно, Берни, - снисходительно пояснила Рита.
- Эту байку я тебе сам рассказывал, Берни, - усмехнулся Дармоншир. Брат насупился. - Зато ты слушал, открыв рот. Мам, а ты ничего не скажешь?
- Я не знаю, Люк, - сказала она несчастным тоном. - Дом Инландер хорошо хранит свои секреты.
Он кивнул и успокаивающе улыбнулся ей. Хотя очень хотелось спросить, не светились ли у его величества Луциуса глаза, когда тот прижимал леди Шарлотту к стенке.
Люк невольно поморщился и перевел разговор на события в герцогстве.
Позже он все же набрал Тандаджи. Мозг требовал информации, и просто необходимо было прояснить один вопрос.
- Тандаджи, слушаю.
- Майло, - вкрадчиво проговорил Люк, крутя в пальцах зажигалку. Потянулся — после прыжка тело побаливало. - Скажи мне не как глава разведки, а как друг. Что случилось со мной между тем, как меня проткнул гигантский муравей и тем, как я попал в Инляндию?
- Тебя лечили, - ровно отозвался тидусс.
- Меня много раз до этого лечили, - ехидно сообщил Люк, - и либо в яде этого животного было что-то неизвлекаемое галлюциногенное, либо, мой молчаливый начальник, произошло что-то, что ты от меня скрываешь. А так как анализы крови у меня, можно сказать, идеальные…
- … что очень удивительно для твоего образа жизни. Что касается твоего вопроса - это государственная тайна. - Ну кто бы мог кроме Люка заподозрить, что Тандаджи издевается. - Так что думай сам, лезущий туда, куда не зовут, и скорбный головой Дармоншир.
- Хм, - Люк вытянул из пачки сигарету, зажал ее зубами и развалился в кресле, скидывая ботинки. - Значит, это касается королевской семьи Рудлог?
- Если ты еще хоть слово произнесешь, придется тебя ликвидировать, - зловеще предупредил тидусс.
- Уже боюсь, - нагло протянул Люк. - Спасибо, что подтвердил, что есть неучтенный фактор.
- Что-то случилось? - поинтересовался Тандаджи с кажущейся небрежностью.
- Это тайна, - мстительно проговорил Люк и с удовлетворением затянулся.
- Это тебе тайна, а мне одной головной болью меньше, - равнодушно отозвался начальник Зеленого Крыла. - Кстати, рад, что научил тебя заметать следы. Чую, что ты организовал одной из моих подопечных сегодняшний подвиг, а доказать не могу.
- Не понимаю, о чем ты говоришь, - с максимально честными интонациями сообщил Кембритч и забросил ногу на ногу. Ему стало совсем хорошо.
- А вот врать надо еще потренироваться, ваша светлость.
- Ты какой-то подозрительный стал, Майло, - настроение стало совсем замечательным.
- Завершаю разговор, - сухо сказал Тандаджи, - не трать мое время.
- И я был рад тебя слышать, полковник, - с теплотой проговорил Кембритч и положил трубку. И с этим приподнятым настроем Люк пошел пересматривать свои записи о встречах с родными погибших аристократов из списка наследования. Было, было в их рассказах нечто общее. Только вот объяснения он получить не мог, хоть со времени бала в Дармоншир-холле ни дня не проходило без нужных встреч.
И признаться честно, он наслаждался этим расследованием. Снова его потряхивало от азарта, и заскучавший было без дела ум работал как надо, и добыча информации требовала определенных артистических усилий… наконец-то Люк занимался тем, что доставляло ему ни с чем не сравнимое интеллектуальное удовольствие.
