Завтра он все расскажет ей, и она, конечно, возмутится или даже рассердится, что не предупредил. Но зато он выиграл ей несколько часов спокойного сна и несколько дней без сомнений и нервов. И выполнил свой долг.
- Какой ты холодный, - сонно пробормотала Василина, потерлась об его ноги ступнями, поджала пальцы. Развернулась, почти не просыпаясь, обняла – укутала его своим теплом, даже жаром. И снова ровно задышала.
И он, мгновенно согревшись, прикоснулся губами к ее волосам и тоже провалился в сон.
Марина, 22 января, вечер того же четверга
После ужина с драконами, который вполне можно было бы назвать свадебным, если бы на нем присутствовали жених и невеста, я вернулась в свои покои. Достала телефон, подаренный Люком. Там светилось сообщение.
«На юге Манезии, в эмирате Оннара сейчас время сияющего океана. Любопытно взглянуть, да?»
«Да, - написала я, улыбаясь. – Удиви меня».
Опять страстно захотелось набрать его, сказать – да, хочу видеть тебя, сейчас!
Но завтра нужно было на работу. И я отложила трубку, закурила, достала письмо Ани, чтобы перечитать. Старшая сестра писала прямо и четко, безэмоционально, но у меня руки холодели, когда я представляла себе хрустальный терновник, пьющий кровь – исполнился, исполнился мой сон! - или путешествие в прошлое. А вот последний абзац и вовсе заставлял меня нервничать.
«Марина, мое решение осознанное и я надеюсь, что ты примешь такое же осознанное относительно Дармоншира. К сожалению, здесь я оказалась не очень хорошим примером, и могу лишь просить выждать некоторое время, пока не уляжется скандал, и не демонстрировать отношения на публике. Верю, что ты понимаешь свое положение и не наделаешь глупостей. Лорд Лукас – авантюрист, пренебрегающий мнением света, но он безусловно умен, сила его личности не вызывает сомнений, как и его обаяние. Он много сделал для Рудлога, хоть и имеет своеобразные понятия о верности и чести. Тебе решать, нужен ли он тебе в качестве мужа. И тебе отвечать за свой выбор.
Впрочем, мы еще сможем обсудить все, когда наладят телепорт-сообщение.
Очень люблю тебя. Ангелина».
Мой пес, подросший, но упорно пытающийся спать в лапах огромного медведя, лениво тявкнул. Открылась дверь, заглянула любопытная Алинка. Из-за ее плеча выглядывала самая младшенькая.
- Можно?
Я махнула рукой, сунула письмо под подушку кресла, затушила сигарету. Поднялась и прикрыла окно – заснеженный парк подмигивал мне голубыми и зеленоватыми огоньками ледяного городка, светил фонариками. Его тоже украшали к первому дню весны.
- Заходите. Что-то случилось?
Вид у них был самый таинственный. Видимо, мои приключения и побеги не прошли даром, и сестрички решили, что если где-то и замышлять авантюру, то только у меня.
Увы, Ани одним замужеством не просто сравняла счет, но вышла далеко вперед. Теперь, чтобы вернуть себе титул самой непредсказуемой, надо по крайней мере забеременеть тройней.
Я вообразила себе огромный живот, детей, цепляющихся за руки и юбку всю оставшуюся жизнь, и поспешно решила, что согласна на второе место.
Каролинка отпустила с рук щенка тер-сели, уселась на ковер, разложив перед собой бумагу, карандаши, какие-то рисунки. Щенок метнулся к подоконнику, прыгнул на него – и за ним бросился Бобби, сел у окна, заскулил - спускайся, мол, играть. Его высокомерно игнорировали.
Каролина шуршала бумагой. Я мельком увидела наброски присутствовавших сегодня на обеде драконов, в очередной раз подивилась таланту младшенькой – все были очень узнаваемы. Алина плюхнулась в кресло, сморщилась от запаха табака.
- Все выучила? – полюбопытствовала я.
Она мотнула косичками.
- Ты же ничего не знаешь! Я вчера сдала предпоследний экзамен. Теперь только на следующей неделе.
- Поздравляю, - со смешком сказала я. Вчера пришлось задержаться в госпитале, и родных я не видела. – Сдашь и отпразднуем.
Она вздохнула.
- Самый трудный остался. И преподаватель там очень требовательный.
- У меня ведущий хирург тоже требовательный, - поделилась я, поглядывая, как Каролина, сощурив глаза, начинает рисовать меня – короткая стрижка, сигарета в пальцах. – Я его обожаю.
- Ну а я нет, - буркнула Алина, покраснев. – Мариш, мы пришли спросить тебя… Знаешь, Ангелина написала, что в Колодце она видела жизнь нашего прадеда, Седрика. Что Пол искала его записи, а он спрятал их в шахматном столике. Понимаешь, нам ведь не все рассказывают…
- Не все, - честно признала я. – Что случилось?
Алина указала глазами на Каролину. И та подняла голову, протянула мне стопку рисунков. Мятых, где-то разорванных и склеенных.
- Я никому не показывала, - жалобно сказала она. – Страшно было. И не рисовать не могла, мне так плохо было, пока не нарисовала, Марин!
Я молча проглядывала рисунки. Злые, с резкими сердитыми штрихами, с пятнами от воды. Или слез?
Ани с лицом, причудливо украшенным каким-то цветочным орнаментом, в накидке с необычным обручем на волосах. Она же с тонким мечом, поднимающая его на разросшийся кустарник. В сплетениях ветвей, распятая на них, пронзенная шипами. Ани в руках огромного мужчины с едва обозначенным лицом и длинными волосами.
Я снова вспомнила свой сон и передернула плечами. Взяла следующий лист – этот же мужчина за шахматным столиком, и напротив его – соперник, совсем юный, с выразительными нашими фамильными чертами, беловолосый. И дальше – столик на витых ножках, раскрытый на манер ракушки, и в нем тонкая панель с углублением, где лежат бумаги. Мужские руки, грубые, покрытые шрамами, на двух завитушках над ножками.
- Полина говорила, Седрик, очень уважал шахматы, - напомнила Алинка. – Я думаю, если бы у нее было еще немного времени, она бы обязательно догадалась.
Чем дальше я смотрела, тем страшнее мне становилось.
Израненный, окровавленный мужчина на стене, запястья и щиколотки его прихвачены огненными кандалами.
Дракон, застывший в камне, с изогнутой шеей, с вывернутыми крыльями – как мушка в янтаре. Только вот глаза у «мушки» живые и полные страдания.
- Последний посмотри, - попросила Алина.
Там бились двое. Наш новый знакомый, Владыка Четерии, с двумя клинками – очень похожими на то оружие, которым Ани на рисунке рубила кусты, - и высокий, мощный воин, удивительно похожий на друга Алинки, Ситникова.
- Я как этого дракона сегодня увидела, чуть с ума не сошла, - грустно проговорила Каролинка. – А остальное, Марин? Правда?
Она умоляюще посмотрела на меня – губы ее дрожали.
«Боги, ну почему вы ко мне пришли, а не к той же Васе? Она бы нашла слова!»
- Отчасти, - сказала я как можно спокойнее. – Видимо, наша сестричка пережила не лучшие моменты в жизни. Но сейчас же все хорошо. Ты сохрани эти рисунки, при встрече покажешь. Чудо ты наше! А контролировать ты свои видения можешь? Вызывать их?
- Нет, - младшенькая снова чиркала карандашом, осматривая меня. Успокаивается она так, что ли? – У меня вообще всего несколько раз так было.
- Меня не рисовала? – небрежно поинтересовалась я. Не хватало еще, чтобы этот невинный ребенок увидел нас с Люком.
- Нет, - буркнула она. – Не вертись.
Помолчала и закусила губу.
- Полю рисовала, Мариш. В похоронном одеянии.
Я вытащила сигарету и снова закурила. Алинка поморщилась, пересела на ковер к сестре, погладила ее по голове. Каролина, опустив голову, продолжала накладывать тень на мое изображение.
- А что с шахматным столиком? – нарочито бодро и деловито уточнила Алина. – Каролина говорит, она точно такой же видела в музее. Давай сходим, а, Мариш? Вдруг что-то найдем? Покажем Василине…
- Закрыт ведь уже, - попыталась отбиться я. – Завтра, девочки.
- Для нас откроют, - уперто возразила Алина. – И даже отпрашиваться ни у кого не надо, это ведь территория дворцового комплекса. Охранников возьмем и все.
- Ну пойдем, - заканючила Каролина. – Я туда часто хожу по вечерам, рисую, сторож уже привык. Все равно тебя завтра днем не будет, а без тебя не так интересно.
Гавкнул Бобби, глядя на меня с надеждой. С ним уже гуляли, но когда это для пса прогулка будет лишней? И я со вздохом поднялась.
- Идите, одевайтесь. Тащите вашу старушку-сестру на мороз.
Через несколько минут мы выскользнули из дверей семейного крыла в парк. Алина, как ледокол, целеустремленно топала вперед, оставив нас позади, за нами шагала охрана, вокруг, по заснеженному парку, между украшенных фонариками деревьев, носились Бобби и водяной дух. Тер-сели мухлевал – подпускал моего пса близко, быстро-быстро сыпал задними лапами ему в морду снег и уносился с победным лаем.
Собак мы оставили на улице под присмотром одного из охранников. Сторож музея, пожилой мужчина с интеллигентным лицом, отложил «Культурный вестник», встал, поклонился. Выслушал нашу просьбу, открыл зал и включил свет.
Музей был гулок и пуст. Многочисленные вещи нашей семьи, изображения предков, статуи. Тревожно было здесь – будто за нами следили. Будто мы пришли во время, принадлежащее духам прошлого.
- Вот, - прошептала Алинка, - вот он!
Шахматный столик стоял в экспозиции, посвященной Седрику Победоносцу. Алинка шагнула за ограждение, присела.
- Кариш, иди сюда! Покажи, что там у тебя нарисовано!
Сестры склонились над рисунком, зашушукались. Начали жать на завитки.
- Не сломайте от большого усердия, - попросила я, любуясь на них. Сестренки синхронно оглянулись, укоризненно уставились на меня, и Алина упрямо нажала на очередные завитки. Столик щелкнул и раскрылся. Наша студентка взвизгнула, потянулась к лежащим там свиткам.
- Стой! – шикнула Каролина возмущенно. – Ты что, не знаешь, что они могут рассыпаться от прикосновения? Сюда нужно реставраторов! Или того, кто сможет их стазисом накрыть!
- Но ведь оставлять так тоже нельзя, - Алинка едва не подпрыгивала от любопытства. – А вдруг кто украдет? А если прочитают? Там же наше, семейное! Мариш, - я уже стояла рядом, всматриваясь в бледные строчки на свитках. Подтверждение того, что Ангелине показали в Колодце. Не самые славные страницы нашей истории. – Позвони Зигфриду, а?
Бедный, бедный Зигфрид.
Можно было бы позвать Мартина. Но за привлечение постороннего меня по голове не погладят. А еще я так и не нашла в себе сил встретиться с ним лично. Мы созванивались, болтали, смеялись, договорились встретиться на выходных – и все это время я чувствовала себя предательницей и лгуньей. Как будто я ему изменила. И про Люка никак не могла сказать.
Так что лучше Зигфрид.
Придворный маг появился через три минуты – почему-то в официальной одежде, с трагичными глазами. Посмотрел на меня, как на палача, выслушал просьбу сестер, вздохнул и сделал, что просили.
- А пакетика у вас нет? – с надеждой спросила Алинка.
Блакориец снова исчез и вернулся с пакетом, куда и перекочевали свитки.
- Я могу еще чем-то помочь? – поинтересовался таким голосом, будто если я отвечу «да», он повесится. Кажется, работа у нас ввела его в меланхолию.
- Нет, - ответила я, нежно улыбаясь. – Спасибо вам, господин Кляйншвитцер. И спокойной ночи. Мы вас больше не потревожим. Сегодня.
Он кивнул, начал настраивать Зеркало – и тут у него зазвонил телефон.
- Да, господин Тандаджи, - проговорил маг, пытаясь изобразить воодушевление. – Конечно. Через минуту буду у телепорта.
Он отключился и покосился на нас – едва удерживающихся от того, чтобы не захихикать.
Спина его, уходящего в Зеркало, выражала крайнюю степень обреченности.
- Завтра отдам их Василине, - воодушевленно рассуждала Алинка, бережно прижимая к груди пакет и шагая по расчищенной дорожке ко дворцу. Окна покоев нашей венценосной сестры уже погасли – наверное, легли с Марианом спать. – Пусть решает, кому доверить реставрацию. Эх, почему же Поли с нами нет! Она бы обрадовалась. Столько эти записи искала.
- Еще порадуется, - уверенно проговорила я и свистнула, подзывая Бобби. Тер-сели уже устроился на руках у Каролинки и заснул. Она гладила его и вздыхала.
- Думаешь? – тихо проговорила Алина. И посмотрела на меня своими зеленющими глазами, полными совсем еще детской надежды и просьбой не разрушать ее.
- Конечно, - ответила я с немного горьким сарказмом. – Ты не заметила? Мы же неубиваемые, Алиш. Что бы ни происходило – мы выживаем. И с Полей все будет хорошо.
- Дай-то боги, - прошептала она и замолчала.
- Каролин, - позвала я, когда мы уже шли по коридору Семейного крыла. Сестричка остановилась. – Послушай. Прошу тебя, если ты еще что-то такое почувствуешь и нарисуешь, покажи кому-то из нас. Не прячь и не рви. Это важно. Хорошо?
Она кивнула и опустила глаза в пол. Развернулась и пошла дальше.
23 января, пятница, Иоаннесбург.
Королева Василина проснулась с тяжелым сердцем. Сомнения опять одолели ее, а ведь сегодня нужно было распорядиться о телепорте – и драконья делегация должна была улететь.
И Мариана рядом не было. Он вернулся с пробежки, когда она уже умывалась. Зашел в ванную, поцеловал ее величество в плечо, стянул влажную футболку.
- Я вчера ночью летал в Пески, - сказал он, продолжая раздеваться. Королева замерла. – С Ангелиной все так, как она написала. Не солгали драконы.
Она проглотила укоризненное «Опять не сказал мне» - слишком велико было облегчение.
- Как она?
Муж прошел в душ, включил воду.
- Необычно умиротворена, василек. Если бы не смущающие обстоятельства, я бы не желал для нее лучшего брака. Ты уже принимала душ?
- Нет, - проговорила она растерянно.
- Иди ко мне.
Королева сняла пеньюар, сорочку. Мысли разбегались.
- Спасибо, - пробормотала она, обнимая мужа под струями горячей воды. Взяла мыло, провела по его груди. – Теперь я хотя бы могу действовать без сомнений. Распоряжусь, чтобы связались с Дармонширом, надо решить этот вопрос. Как ты добрался туда?
- Четери отнес от телепорта на границе, - Байдек тоже потянулся за мылом, за мочалкой. Пробежался ладонью по спине супруги. – Лететь совсем недолго.
- И опасно, - все же не выдержала она. – А если бы тебя похитили?
- Ну что ты, - проговорил он серьезно. – Здесь во дворце брат Владыки и с ним еще четырнадцать драконов. Даже если не принимать во внимание мое чутье, кто бы рисковал ими? Гости очень легко превращаются в заложников, доступа за щит дворца у них нет, я усилил охрану. Повернись, Василина.
Она послушно отвернулась к стенке, пока Мариан натирал ей спину, подробно рассказывая о встрече. И потом – так любимые им ягодицы, то ли намыливая, то ли поглаживая их. И ноги.
Когда она повернулась обратно, глаза его блестели. И она, улыбнувшись, взяла из его рук мочалку и повела ей вниз по широкой груди.
Такие совместные минуты словно возвращали ее в те времена, когда ей нужно было быть баронессой, хозяйкой его дома, матерью его детей, и, главное - его женой. Они успокаивали, скрепляли их семейный мирок – и позволяли ей не сойти с ума от груза ответственности.
Корона короной, а когда муж говорит «иди ко мне» - она идет. Подождет корона. И страна подождет.
Рабочий день начался после спешного завтрака, с распоряжений помощнице, встреч с придворным магом и начальником разведуправления, министрами, и продолжился переговорами с драконами. Но теперь в Синем зале присутствовали не только Мариан, но и премьер Минкен, и министры иностранных дел и обороны, и целая толпа помощников.
- Какой ты холодный, - сонно пробормотала Василина, потерлась об его ноги ступнями, поджала пальцы. Развернулась, почти не просыпаясь, обняла – укутала его своим теплом, даже жаром. И снова ровно задышала.
И он, мгновенно согревшись, прикоснулся губами к ее волосам и тоже провалился в сон.
Глава 6
Марина, 22 января, вечер того же четверга
После ужина с драконами, который вполне можно было бы назвать свадебным, если бы на нем присутствовали жених и невеста, я вернулась в свои покои. Достала телефон, подаренный Люком. Там светилось сообщение.
«На юге Манезии, в эмирате Оннара сейчас время сияющего океана. Любопытно взглянуть, да?»
«Да, - написала я, улыбаясь. – Удиви меня».
Опять страстно захотелось набрать его, сказать – да, хочу видеть тебя, сейчас!
Но завтра нужно было на работу. И я отложила трубку, закурила, достала письмо Ани, чтобы перечитать. Старшая сестра писала прямо и четко, безэмоционально, но у меня руки холодели, когда я представляла себе хрустальный терновник, пьющий кровь – исполнился, исполнился мой сон! - или путешествие в прошлое. А вот последний абзац и вовсе заставлял меня нервничать.
«Марина, мое решение осознанное и я надеюсь, что ты примешь такое же осознанное относительно Дармоншира. К сожалению, здесь я оказалась не очень хорошим примером, и могу лишь просить выждать некоторое время, пока не уляжется скандал, и не демонстрировать отношения на публике. Верю, что ты понимаешь свое положение и не наделаешь глупостей. Лорд Лукас – авантюрист, пренебрегающий мнением света, но он безусловно умен, сила его личности не вызывает сомнений, как и его обаяние. Он много сделал для Рудлога, хоть и имеет своеобразные понятия о верности и чести. Тебе решать, нужен ли он тебе в качестве мужа. И тебе отвечать за свой выбор.
Впрочем, мы еще сможем обсудить все, когда наладят телепорт-сообщение.
Очень люблю тебя. Ангелина».
Мой пес, подросший, но упорно пытающийся спать в лапах огромного медведя, лениво тявкнул. Открылась дверь, заглянула любопытная Алинка. Из-за ее плеча выглядывала самая младшенькая.
- Можно?
Я махнула рукой, сунула письмо под подушку кресла, затушила сигарету. Поднялась и прикрыла окно – заснеженный парк подмигивал мне голубыми и зеленоватыми огоньками ледяного городка, светил фонариками. Его тоже украшали к первому дню весны.
- Заходите. Что-то случилось?
Вид у них был самый таинственный. Видимо, мои приключения и побеги не прошли даром, и сестрички решили, что если где-то и замышлять авантюру, то только у меня.
Увы, Ани одним замужеством не просто сравняла счет, но вышла далеко вперед. Теперь, чтобы вернуть себе титул самой непредсказуемой, надо по крайней мере забеременеть тройней.
Я вообразила себе огромный живот, детей, цепляющихся за руки и юбку всю оставшуюся жизнь, и поспешно решила, что согласна на второе место.
Каролинка отпустила с рук щенка тер-сели, уселась на ковер, разложив перед собой бумагу, карандаши, какие-то рисунки. Щенок метнулся к подоконнику, прыгнул на него – и за ним бросился Бобби, сел у окна, заскулил - спускайся, мол, играть. Его высокомерно игнорировали.
Каролина шуршала бумагой. Я мельком увидела наброски присутствовавших сегодня на обеде драконов, в очередной раз подивилась таланту младшенькой – все были очень узнаваемы. Алина плюхнулась в кресло, сморщилась от запаха табака.
- Все выучила? – полюбопытствовала я.
Она мотнула косичками.
- Ты же ничего не знаешь! Я вчера сдала предпоследний экзамен. Теперь только на следующей неделе.
- Поздравляю, - со смешком сказала я. Вчера пришлось задержаться в госпитале, и родных я не видела. – Сдашь и отпразднуем.
Она вздохнула.
- Самый трудный остался. И преподаватель там очень требовательный.
- У меня ведущий хирург тоже требовательный, - поделилась я, поглядывая, как Каролина, сощурив глаза, начинает рисовать меня – короткая стрижка, сигарета в пальцах. – Я его обожаю.
- Ну а я нет, - буркнула Алина, покраснев. – Мариш, мы пришли спросить тебя… Знаешь, Ангелина написала, что в Колодце она видела жизнь нашего прадеда, Седрика. Что Пол искала его записи, а он спрятал их в шахматном столике. Понимаешь, нам ведь не все рассказывают…
- Не все, - честно признала я. – Что случилось?
Алина указала глазами на Каролину. И та подняла голову, протянула мне стопку рисунков. Мятых, где-то разорванных и склеенных.
- Я никому не показывала, - жалобно сказала она. – Страшно было. И не рисовать не могла, мне так плохо было, пока не нарисовала, Марин!
Я молча проглядывала рисунки. Злые, с резкими сердитыми штрихами, с пятнами от воды. Или слез?
Ани с лицом, причудливо украшенным каким-то цветочным орнаментом, в накидке с необычным обручем на волосах. Она же с тонким мечом, поднимающая его на разросшийся кустарник. В сплетениях ветвей, распятая на них, пронзенная шипами. Ани в руках огромного мужчины с едва обозначенным лицом и длинными волосами.
Я снова вспомнила свой сон и передернула плечами. Взяла следующий лист – этот же мужчина за шахматным столиком, и напротив его – соперник, совсем юный, с выразительными нашими фамильными чертами, беловолосый. И дальше – столик на витых ножках, раскрытый на манер ракушки, и в нем тонкая панель с углублением, где лежат бумаги. Мужские руки, грубые, покрытые шрамами, на двух завитушках над ножками.
- Полина говорила, Седрик, очень уважал шахматы, - напомнила Алинка. – Я думаю, если бы у нее было еще немного времени, она бы обязательно догадалась.
Чем дальше я смотрела, тем страшнее мне становилось.
Израненный, окровавленный мужчина на стене, запястья и щиколотки его прихвачены огненными кандалами.
Дракон, застывший в камне, с изогнутой шеей, с вывернутыми крыльями – как мушка в янтаре. Только вот глаза у «мушки» живые и полные страдания.
- Последний посмотри, - попросила Алина.
Там бились двое. Наш новый знакомый, Владыка Четерии, с двумя клинками – очень похожими на то оружие, которым Ани на рисунке рубила кусты, - и высокий, мощный воин, удивительно похожий на друга Алинки, Ситникова.
- Я как этого дракона сегодня увидела, чуть с ума не сошла, - грустно проговорила Каролинка. – А остальное, Марин? Правда?
Она умоляюще посмотрела на меня – губы ее дрожали.
«Боги, ну почему вы ко мне пришли, а не к той же Васе? Она бы нашла слова!»
- Отчасти, - сказала я как можно спокойнее. – Видимо, наша сестричка пережила не лучшие моменты в жизни. Но сейчас же все хорошо. Ты сохрани эти рисунки, при встрече покажешь. Чудо ты наше! А контролировать ты свои видения можешь? Вызывать их?
- Нет, - младшенькая снова чиркала карандашом, осматривая меня. Успокаивается она так, что ли? – У меня вообще всего несколько раз так было.
- Меня не рисовала? – небрежно поинтересовалась я. Не хватало еще, чтобы этот невинный ребенок увидел нас с Люком.
- Нет, - буркнула она. – Не вертись.
Помолчала и закусила губу.
- Полю рисовала, Мариш. В похоронном одеянии.
Я вытащила сигарету и снова закурила. Алинка поморщилась, пересела на ковер к сестре, погладила ее по голове. Каролина, опустив голову, продолжала накладывать тень на мое изображение.
- А что с шахматным столиком? – нарочито бодро и деловито уточнила Алина. – Каролина говорит, она точно такой же видела в музее. Давай сходим, а, Мариш? Вдруг что-то найдем? Покажем Василине…
- Закрыт ведь уже, - попыталась отбиться я. – Завтра, девочки.
- Для нас откроют, - уперто возразила Алина. – И даже отпрашиваться ни у кого не надо, это ведь территория дворцового комплекса. Охранников возьмем и все.
- Ну пойдем, - заканючила Каролина. – Я туда часто хожу по вечерам, рисую, сторож уже привык. Все равно тебя завтра днем не будет, а без тебя не так интересно.
Гавкнул Бобби, глядя на меня с надеждой. С ним уже гуляли, но когда это для пса прогулка будет лишней? И я со вздохом поднялась.
- Идите, одевайтесь. Тащите вашу старушку-сестру на мороз.
Через несколько минут мы выскользнули из дверей семейного крыла в парк. Алина, как ледокол, целеустремленно топала вперед, оставив нас позади, за нами шагала охрана, вокруг, по заснеженному парку, между украшенных фонариками деревьев, носились Бобби и водяной дух. Тер-сели мухлевал – подпускал моего пса близко, быстро-быстро сыпал задними лапами ему в морду снег и уносился с победным лаем.
Собак мы оставили на улице под присмотром одного из охранников. Сторож музея, пожилой мужчина с интеллигентным лицом, отложил «Культурный вестник», встал, поклонился. Выслушал нашу просьбу, открыл зал и включил свет.
Музей был гулок и пуст. Многочисленные вещи нашей семьи, изображения предков, статуи. Тревожно было здесь – будто за нами следили. Будто мы пришли во время, принадлежащее духам прошлого.
- Вот, - прошептала Алинка, - вот он!
Шахматный столик стоял в экспозиции, посвященной Седрику Победоносцу. Алинка шагнула за ограждение, присела.
- Кариш, иди сюда! Покажи, что там у тебя нарисовано!
Сестры склонились над рисунком, зашушукались. Начали жать на завитки.
- Не сломайте от большого усердия, - попросила я, любуясь на них. Сестренки синхронно оглянулись, укоризненно уставились на меня, и Алина упрямо нажала на очередные завитки. Столик щелкнул и раскрылся. Наша студентка взвизгнула, потянулась к лежащим там свиткам.
- Стой! – шикнула Каролина возмущенно. – Ты что, не знаешь, что они могут рассыпаться от прикосновения? Сюда нужно реставраторов! Или того, кто сможет их стазисом накрыть!
- Но ведь оставлять так тоже нельзя, - Алинка едва не подпрыгивала от любопытства. – А вдруг кто украдет? А если прочитают? Там же наше, семейное! Мариш, - я уже стояла рядом, всматриваясь в бледные строчки на свитках. Подтверждение того, что Ангелине показали в Колодце. Не самые славные страницы нашей истории. – Позвони Зигфриду, а?
Бедный, бедный Зигфрид.
Можно было бы позвать Мартина. Но за привлечение постороннего меня по голове не погладят. А еще я так и не нашла в себе сил встретиться с ним лично. Мы созванивались, болтали, смеялись, договорились встретиться на выходных – и все это время я чувствовала себя предательницей и лгуньей. Как будто я ему изменила. И про Люка никак не могла сказать.
Так что лучше Зигфрид.
Придворный маг появился через три минуты – почему-то в официальной одежде, с трагичными глазами. Посмотрел на меня, как на палача, выслушал просьбу сестер, вздохнул и сделал, что просили.
- А пакетика у вас нет? – с надеждой спросила Алинка.
Блакориец снова исчез и вернулся с пакетом, куда и перекочевали свитки.
- Я могу еще чем-то помочь? – поинтересовался таким голосом, будто если я отвечу «да», он повесится. Кажется, работа у нас ввела его в меланхолию.
- Нет, - ответила я, нежно улыбаясь. – Спасибо вам, господин Кляйншвитцер. И спокойной ночи. Мы вас больше не потревожим. Сегодня.
Он кивнул, начал настраивать Зеркало – и тут у него зазвонил телефон.
- Да, господин Тандаджи, - проговорил маг, пытаясь изобразить воодушевление. – Конечно. Через минуту буду у телепорта.
Он отключился и покосился на нас – едва удерживающихся от того, чтобы не захихикать.
Спина его, уходящего в Зеркало, выражала крайнюю степень обреченности.
- Завтра отдам их Василине, - воодушевленно рассуждала Алинка, бережно прижимая к груди пакет и шагая по расчищенной дорожке ко дворцу. Окна покоев нашей венценосной сестры уже погасли – наверное, легли с Марианом спать. – Пусть решает, кому доверить реставрацию. Эх, почему же Поли с нами нет! Она бы обрадовалась. Столько эти записи искала.
- Еще порадуется, - уверенно проговорила я и свистнула, подзывая Бобби. Тер-сели уже устроился на руках у Каролинки и заснул. Она гладила его и вздыхала.
- Думаешь? – тихо проговорила Алина. И посмотрела на меня своими зеленющими глазами, полными совсем еще детской надежды и просьбой не разрушать ее.
- Конечно, - ответила я с немного горьким сарказмом. – Ты не заметила? Мы же неубиваемые, Алиш. Что бы ни происходило – мы выживаем. И с Полей все будет хорошо.
- Дай-то боги, - прошептала она и замолчала.
- Каролин, - позвала я, когда мы уже шли по коридору Семейного крыла. Сестричка остановилась. – Послушай. Прошу тебя, если ты еще что-то такое почувствуешь и нарисуешь, покажи кому-то из нас. Не прячь и не рви. Это важно. Хорошо?
Она кивнула и опустила глаза в пол. Развернулась и пошла дальше.
23 января, пятница, Иоаннесбург.
Королева Василина проснулась с тяжелым сердцем. Сомнения опять одолели ее, а ведь сегодня нужно было распорядиться о телепорте – и драконья делегация должна была улететь.
И Мариана рядом не было. Он вернулся с пробежки, когда она уже умывалась. Зашел в ванную, поцеловал ее величество в плечо, стянул влажную футболку.
- Я вчера ночью летал в Пески, - сказал он, продолжая раздеваться. Королева замерла. – С Ангелиной все так, как она написала. Не солгали драконы.
Она проглотила укоризненное «Опять не сказал мне» - слишком велико было облегчение.
- Как она?
Муж прошел в душ, включил воду.
- Необычно умиротворена, василек. Если бы не смущающие обстоятельства, я бы не желал для нее лучшего брака. Ты уже принимала душ?
- Нет, - проговорила она растерянно.
- Иди ко мне.
Королева сняла пеньюар, сорочку. Мысли разбегались.
- Спасибо, - пробормотала она, обнимая мужа под струями горячей воды. Взяла мыло, провела по его груди. – Теперь я хотя бы могу действовать без сомнений. Распоряжусь, чтобы связались с Дармонширом, надо решить этот вопрос. Как ты добрался туда?
- Четери отнес от телепорта на границе, - Байдек тоже потянулся за мылом, за мочалкой. Пробежался ладонью по спине супруги. – Лететь совсем недолго.
- И опасно, - все же не выдержала она. – А если бы тебя похитили?
- Ну что ты, - проговорил он серьезно. – Здесь во дворце брат Владыки и с ним еще четырнадцать драконов. Даже если не принимать во внимание мое чутье, кто бы рисковал ими? Гости очень легко превращаются в заложников, доступа за щит дворца у них нет, я усилил охрану. Повернись, Василина.
Она послушно отвернулась к стенке, пока Мариан натирал ей спину, подробно рассказывая о встрече. И потом – так любимые им ягодицы, то ли намыливая, то ли поглаживая их. И ноги.
Когда она повернулась обратно, глаза его блестели. И она, улыбнувшись, взяла из его рук мочалку и повела ей вниз по широкой груди.
Такие совместные минуты словно возвращали ее в те времена, когда ей нужно было быть баронессой, хозяйкой его дома, матерью его детей, и, главное - его женой. Они успокаивали, скрепляли их семейный мирок – и позволяли ей не сойти с ума от груза ответственности.
Корона короной, а когда муж говорит «иди ко мне» - она идет. Подождет корона. И страна подождет.
Рабочий день начался после спешного завтрака, с распоряжений помощнице, встреч с придворным магом и начальником разведуправления, министрами, и продолжился переговорами с драконами. Но теперь в Синем зале присутствовали не только Мариан, но и премьер Минкен, и министры иностранных дел и обороны, и целая толпа помощников.
