Но насилие никак не начиналось, поэтому я рискнула открыть один глаз, потом другой. Потенциальный насильник меня игнорировал, удерживая у дерева рукой и выглядывая из-за меня в сторону поляны. Потом посмотрел на меня.
- ou faites-vous tirer! – прошептал он раздраженно, и я вдруг поняла, что шипение, которое я слышала все это время – это была французская речь, которую я со страху забыла. Тут же пришла спасительная мысль, что французам незачем насиловать, они могут и так соблазнить. Тем более этот, со своим носом и ростом раза в полтора выше меня. Ну не в полтора, но дотягивала я ему хорошо если до груди.
Мы так постояли еще немного, я своего похитителя не торопила, а он будто и забыл обо мне и снова вглядывался между деревьев. Наконец я откашлялась и зашептала по-французски:
- Может, вы меня отпустите, месье? Зачем вы меня схватили? Это не очень-то приятно, знаете ли. Я заблудилась и хотела спросить дорогу у сидящего там человека. Вы меня до ужаса напугали.
Он снова посмотрел на меня. Закатил глаза.
- Женщины! Стоит им открыть рот, как их не остановить!
- Вы очень вежливы, - сказала я обижено и пальцем демонстративно отодвинула прижимающую меня руку. – Куда вы там пялитесь?
- Тише! – снова прошептал он с раздражением. – Вы же не хотите, чтобы нас заметили?
- Почему это? Я наоборот этого очень даже хочу. Более того, если вы мне не объясните, что происходит, я громко-громко закричу.
Он мотнул головой, как будто отмахиваясь от надоедливого жужжания.
- Я хочу узнать, что это за здание и почему его охраняют с автоматом.
- Да ладно? Тут в Египте половина мужского населения ходит с автоматами. Ну не половина, но охрана в отелях точно. Может, склад арбузов охраняет, кто его знает.
- На территории Джамаля вооруженных людей нет и быть не может, - процедил он сквозь зубы.
- Да? А вы откуда знаете?
Вместо ответа он снова закрыл мне рот рукой. Я повернула голову. К мужику с автоматом подошли еще двое. Похоже, они прошли буквально в четырех –пяти метрах от нас. Один заглянул в строение и вышел оттуда с пакетом из дьюти фри. Второй поменялся местами с охранником. Они закурили и начали о чем –то переговариваться.
Они болтали и болтали, и мне стало это надоедать. Тем более, что момент мог бы быть вполне себе волнующим и романтичным, прямо как в любовных романах. Однако авторы подобного чтива умалчивают о том, что когда тебе зажимают рот, через некоторое время начинают течь слюни, что не прибавляет очарования. А на пальмах, как выяснилось, очень острые треугольные выступы, которые больно упирались мне в спину и то, что пониже. Я мотнула головой и сбросила руку. Мужчина посмотрел на меня как на надоедливого ребенка, которого сто раз просили не орать. Знаю, потому что сама часто применяю такой взгляд к воспитанникам.
- Ладно, - решительно (и на всякий случай тихо) сказала я. – Вы тут продолжайте, а я пойду. Только покажите мне, где выход. В смысле, где отель. Лучше, конечно, проводить меня, потому что я снова наверняка заблужусь. Огромный сад, не правда ли? Наверное, многих денег стоит в пустыне его поддерживать…
Мой похититель смотрел на меня с возрастающим изумлением. Я немного нервничала под этим взглядом, поэтому и продолжала говорить.
- У вас что, внутри генератор болтовни? – прошипел он с смесью раздражения и комичного отчаяния. – Посидите тихо еще немного и я вас отведу к отелю.
Я посидела немного. Я бы посидела и подольше, но мой организм подсказал, что в сыщика он играть не хочет. Зато он ощутимо хочет в туалет, и поскорее. Мой долговязый визави не обращал на меня внимания, глядя на группу из курящих, разговаривающих и смеющихся египтян. Я терпела сколько могла, побаиваясь отвлекать его, но затем физиология победила застенчивость, и я настойчиво подергала его за рукав, а когда он, воздев глаза долу, оборотился, сделала ОЧЕНЬ ЖАЛОБНЫЕ ГЛАЗА и прошептала
- Мне нужно в дамскую комнату….
- envoye le meme enfer sur ma tete, - ругнулся он снова, пригнулся, схватил меня за руку и потащил в противоположную от египтян сторону. Мы прошли так, нагнувшись, около десяти метров, затем он сделал знак, что можно подниматься. Обойдя полянку по широкому кругу, мы прошли сквозь какую-то рощу с одуряюще пахнущими цветами, похожими на нашу сирень, только гораздо крупнее. Мой провожатый размашисто шагал впереди, я семенила сзади, держа в руках обе сандалии. Через минут семь показалась дорога, мощенная плиткой.
- Вот, идите, выйдете прямо к воротам, - он махнул рукой, указывая дорогу, и, кивнув на мое жалобное «grand merci et desole» (спасибо и извините, что так получилось) зашагал обратно.
Я же дошлепала до туалета, обрадовавшись ему, как чемодану с миллионом долларов. Пока шла, размахивая шлепанцами, размышляла – можно ли это принять за приключение? Увы, на приключение не тянуло, скорее на недоразумение. Да и таинственный незнакомец оказался суховатым, грубым, не сильно-то красивым (честно говоря, вовсе не красивым), долговязым. Вот вчера, пока Олеська соблазняла попавшего в ее лапки кавалера, мой сегоднящний знакомый показался мне более приятным, хоть и высокомерным. И еще я его раздражала. Всегда смущалась людей, которых я непонятно почему раздражаю. Так что к моменту, когда я дошла до пляжа, уже переодевшись в коттедже в купальник и купив новые шлепанцы, утреннее происшествие твердо заняло место «забавного недоразумения» в кладовке памяти в моей голове. Что не помешало мне в красках поделиться произошедшим с млеющей на пляже Олеськой.
Анна
Я лежала, покрытая слоем пантенола, и ругала на чем свет стоит производителей своего солнцезащитного крема. Лесе повезло больше, крем у нее был мощнее, да и от природы она была гораздо смуглее меня и справлялась с солнцем легче.
-Может, не пойдем?- простонала я, в очередной раз выходя из ванны из-под холодного душа, чтобы потом снова утопнуть в пене обезбаливающего средства против ожогов. В запотевшем зеркале на меня глядела розовая я, с усыпанным появившимися сегодня веснушками лицом, красными пятнами на щеках и шелушащимся носом.
- Но ОН ЖЕ там будет! – воскликнула Олеся, успевшая за прошедший час сделать маникюр, педикюр, побрить все, что можно было побрить, вымыть, высушить и уложить волосы, нанести на тело какой-то лосьон, который придал коже сияние, накраситься и разбросать по номеру всю свою одежду.
На несчастную такое впечатление произвела позавчерашняя встреча с породистым жеребцом, что подруга напрочь проиграла битву с гормонами, потеряв при этом большую часть мозга.
Я аккуратно легла на пол под несущим прохладу кондиционером, и начала с усердием себя жалеть.
- Не раскисай, подруга! – Леся, держа флакончик с пантенолом в растопытеннах пальцах ( чтобы не попортить маникюр), снова обильно полила меня пеной. Полчаса и все пройдет. Сейчас дам тебе еще анальгина, будешь как огурчик!
- Убейте меня!, - проскулила я, просто потому, что было приятно, когда тебя жалеют и бегают вокруг.
Леся тут же всполошилась, дала мне попить водички, принесла таблетку, и вообще смотрела чуть ли не со слезами. Думаю, она очень переживала, что я сорву ей соблазнение призового блондинчика. Хотя зря я так, конечно, Леся вовсе не бездушная, и меня искренне любит. И я ее люблю, так что придется брать себя в руки и вставать. Тем более что пена на спине уже впиталась и явно стало полегче.
Я с кряхтением поднялась, и снова двинулась в ванну – умыться. С наслаждением поплескав себе в лицо прохладной водички, я подняла глаза. Из запотевшего зеркала на меня глядела розовая я, с усыпанным появившимися сегодня веснушками лицом, красными пятнами на щеках и шелушащимся носом.
- Ну просто девушка мечты, - пробурчала я, накладывая на лицо увлажняющий крем.
Мы прошли вслед за официантом к нашему столику, где уже сидело несколько человек. Я еле волочила ноги, Олеся же шествовала, как королевна. Она действительно была хороша,моя подруга – высокая, стройная, но не плоская, с шапкой вьющихся кольцами светлых волос, которые придавали ей просто неземной вид. Сейчас волосы были прихвачены тонким золотым ободком, глаза мерцали, губы маняще розовели, длинное сливового цвета платье развевалось – настоящая героиня романа. Я рядом с ней казалась себе смешариком Нюшей в желтом сарафане. Что сделаешь, когда у тебя рост метр пятьдесят шесть в прыжке. Женщина, которая не достает ногами до пола в метро, по определению имеет мало шансов на успех в жизни.
Высокие женщины имеют неоспоримое преимущество перед нами, мелочью, как и огромные машины – их издалека видать, и ими приятно пофорсить перед друзьями.
Маленьких же никто не воспринимает всерьез, пока на нас не наступят и не приходится извиняться.
Пока мы садились, официант на хорошем английском представил нас нашим соседям по столику. Их оказалось четверо – Тереза Вильямс, милая, очень стройная старушка с белыми волосами, уложенными в прическу в стиле 30х годов , ее супруг Джон, судя по выправке – бывший военный, такой же пожилой, но крепкий, еще один дедулька с обвисшими будто у бульдога щеками, имени которого я не расслышала, и давешний мужик из компании Леськиного блондина, в черной рубашке с воротничком-стойкой. Он представился как Дэвид Керриган.
Убедившись, что все уже вовсю уминают закуски , в изобилии представленные на столах, я тоже решила не отставать, тем более, что кроме еды заняться было нечем.
Леська не ела, вертела головой в поисках своего прекрасного принца, а я отдавала должное копченому лососю и сырам, когда вдруг раздался вибрирующий звук, похожий на сигнал парохода. Сначала тихий, затем громче, громче, пока люди не стали закрывать уши и обеспокоенно переглядываться. Он звучал и звучал, а потом внезапно затих, и тишина показалась оглушающей. Погасли все огни, стало совершенно темно.
И в этой тишине и темноте вдруг раздалась глухая барабанная дробь. Вспыхнула сцена, на которой полукругом разместились виденные нами днем «хиппи». Они сидели с арабскими барабанами, и играли какой-то бешеный восточный ритм, который все убыстрялся и убыстрялся, пока не превратился в бесконечный рев. Один из музыкантов встал, закрутился волчком и впечатал свой барабан посреди сцены. В вновь наступившей тишине на сцену вышла женщина в ярком наряде восточной танцовщицы.
- Ой, какая большая тетя, - со смешком сказала , наклонившись мне, Леся. И правда, женщина была очень полной, с больщим животом и бедрами, со складками жира на боках и крупными руками.
Тем временем «тетя» уперла руку в бок, горделиво откинула голову назад и выгнулась так, что длинные волосы ее коснулись сзади пола. Снова раздалась барабанная дробь, она качнула бедрами влево-вправо, оставаясь в той же позиции, затем тряска перешла на грудь и она резко выпрямилась. Тум-тум-тум – били барабаны, а она шла сложным шагом вокруг поставленного посреди сцены барабана, то останавливаясь и показывая какие-то невероятным тряски, то легко подпрыгивая и вертясь волчком, все сужая и сужая круг, пока не остановилась прямо за барабаном и не вскочила на него.
Она уже не казалась массивной, так легко и изящно она двигалась и так сложны были ее движения. Я глянула на подругу – она сидела широко раскрыв глаза. Справа от меня преподобный Керриган еще больше ссутулился. Он смущенно протирал очки, затем глянул на меня, на подругу и неловко улыбнулся. Глаза у него были холодные и чистые, как зимнее стальное и безоблачное небо над Питером.
Танцовщица тем временем танцевала на барабане диаметром с обеденную тарелку, поворачивалась, тряслась и изгибалась, вставала на цыпочки и подпрыгивала в такт дроби, а тело ее вместе с яркой одеждой колыхалось и играло, но совершенно не производило отталкивающего впечатления. Она была так кокетлива, так уверена в себе, так играла в этом танце, что уже через несколько минут после начала выступления зрители начали дружно хлопать в такт барабанного боя и восхищенными криками поддерживать наиболее эффектные элементы танца.
Танец закончился, танцовщица остановилась, раскинув руки, а зрители просто взорвались аплодисментами и криками. Наш столик не отставал от всех.
- Боже мой, кто это? – Леська старалась перекричать шум аплодисментов. Она повторила по английски для Керригана и стариков.
- Это Мандана (Mandanah), очень известная танцовщица bellydance, - ответил он, улыбаясь Леськиному восторгу. – Об этом написано в карте вечера, – и он достал из стоящей на столе брошюрницы два листочка и передал мне и Олесе. – Вы можете посмотреть в Youtube ее выступления, очень талантливая женщина.
Я углубилась в изучение карты вечера. Сразу после выступления Манданы на сцену выйдут танцующие с огнем, затем воздушные акробаты. Затем перерыв, конкурс красоты и , как было написано в брошюре, «сюрприз вечера, который всем пощекочет нервы и даст заряд адреналина». А после – какое-то «Чудесное водное представление»
-Ну, наворотили, сколько ж это стоит? – пробурчала я себе под нос. Краем уха я услышала, как Олеся интересуется у Керригана, не запрещено ли ему, как носителю сана, смотреть на такие эротичные танцы. Пастор отвечал что-то вроде, что во-первых у них нет целибата и никто не мешает наслаждаться красотой женщин (тут он покраснел, ибо Олеся настоящая красавица), а во вторых это вовсе не эротический танец, а традиционное искусство.
- Ну да, ну да, - скептически пробормотала подруга и прекратила терзать и так краснеющего, как помидор, преподобного отца.
- ou faites-vous tirer! – прошептал он раздраженно, и я вдруг поняла, что шипение, которое я слышала все это время – это была французская речь, которую я со страху забыла. Тут же пришла спасительная мысль, что французам незачем насиловать, они могут и так соблазнить. Тем более этот, со своим носом и ростом раза в полтора выше меня. Ну не в полтора, но дотягивала я ему хорошо если до груди.
Мы так постояли еще немного, я своего похитителя не торопила, а он будто и забыл обо мне и снова вглядывался между деревьев. Наконец я откашлялась и зашептала по-французски:
- Может, вы меня отпустите, месье? Зачем вы меня схватили? Это не очень-то приятно, знаете ли. Я заблудилась и хотела спросить дорогу у сидящего там человека. Вы меня до ужаса напугали.
Он снова посмотрел на меня. Закатил глаза.
- Женщины! Стоит им открыть рот, как их не остановить!
- Вы очень вежливы, - сказала я обижено и пальцем демонстративно отодвинула прижимающую меня руку. – Куда вы там пялитесь?
- Тише! – снова прошептал он с раздражением. – Вы же не хотите, чтобы нас заметили?
- Почему это? Я наоборот этого очень даже хочу. Более того, если вы мне не объясните, что происходит, я громко-громко закричу.
Он мотнул головой, как будто отмахиваясь от надоедливого жужжания.
- Я хочу узнать, что это за здание и почему его охраняют с автоматом.
- Да ладно? Тут в Египте половина мужского населения ходит с автоматами. Ну не половина, но охрана в отелях точно. Может, склад арбузов охраняет, кто его знает.
- На территории Джамаля вооруженных людей нет и быть не может, - процедил он сквозь зубы.
- Да? А вы откуда знаете?
Вместо ответа он снова закрыл мне рот рукой. Я повернула голову. К мужику с автоматом подошли еще двое. Похоже, они прошли буквально в четырех –пяти метрах от нас. Один заглянул в строение и вышел оттуда с пакетом из дьюти фри. Второй поменялся местами с охранником. Они закурили и начали о чем –то переговариваться.
Они болтали и болтали, и мне стало это надоедать. Тем более, что момент мог бы быть вполне себе волнующим и романтичным, прямо как в любовных романах. Однако авторы подобного чтива умалчивают о том, что когда тебе зажимают рот, через некоторое время начинают течь слюни, что не прибавляет очарования. А на пальмах, как выяснилось, очень острые треугольные выступы, которые больно упирались мне в спину и то, что пониже. Я мотнула головой и сбросила руку. Мужчина посмотрел на меня как на надоедливого ребенка, которого сто раз просили не орать. Знаю, потому что сама часто применяю такой взгляд к воспитанникам.
- Ладно, - решительно (и на всякий случай тихо) сказала я. – Вы тут продолжайте, а я пойду. Только покажите мне, где выход. В смысле, где отель. Лучше, конечно, проводить меня, потому что я снова наверняка заблужусь. Огромный сад, не правда ли? Наверное, многих денег стоит в пустыне его поддерживать…
Мой похититель смотрел на меня с возрастающим изумлением. Я немного нервничала под этим взглядом, поэтому и продолжала говорить.
- У вас что, внутри генератор болтовни? – прошипел он с смесью раздражения и комичного отчаяния. – Посидите тихо еще немного и я вас отведу к отелю.
Я посидела немного. Я бы посидела и подольше, но мой организм подсказал, что в сыщика он играть не хочет. Зато он ощутимо хочет в туалет, и поскорее. Мой долговязый визави не обращал на меня внимания, глядя на группу из курящих, разговаривающих и смеющихся египтян. Я терпела сколько могла, побаиваясь отвлекать его, но затем физиология победила застенчивость, и я настойчиво подергала его за рукав, а когда он, воздев глаза долу, оборотился, сделала ОЧЕНЬ ЖАЛОБНЫЕ ГЛАЗА и прошептала
- Мне нужно в дамскую комнату….
- envoye le meme enfer sur ma tete, - ругнулся он снова, пригнулся, схватил меня за руку и потащил в противоположную от египтян сторону. Мы прошли так, нагнувшись, около десяти метров, затем он сделал знак, что можно подниматься. Обойдя полянку по широкому кругу, мы прошли сквозь какую-то рощу с одуряюще пахнущими цветами, похожими на нашу сирень, только гораздо крупнее. Мой провожатый размашисто шагал впереди, я семенила сзади, держа в руках обе сандалии. Через минут семь показалась дорога, мощенная плиткой.
- Вот, идите, выйдете прямо к воротам, - он махнул рукой, указывая дорогу, и, кивнув на мое жалобное «grand merci et desole» (спасибо и извините, что так получилось) зашагал обратно.
Я же дошлепала до туалета, обрадовавшись ему, как чемодану с миллионом долларов. Пока шла, размахивая шлепанцами, размышляла – можно ли это принять за приключение? Увы, на приключение не тянуло, скорее на недоразумение. Да и таинственный незнакомец оказался суховатым, грубым, не сильно-то красивым (честно говоря, вовсе не красивым), долговязым. Вот вчера, пока Олеська соблазняла попавшего в ее лапки кавалера, мой сегоднящний знакомый показался мне более приятным, хоть и высокомерным. И еще я его раздражала. Всегда смущалась людей, которых я непонятно почему раздражаю. Так что к моменту, когда я дошла до пляжа, уже переодевшись в коттедже в купальник и купив новые шлепанцы, утреннее происшествие твердо заняло место «забавного недоразумения» в кладовке памяти в моей голове. Что не помешало мне в красках поделиться произошедшим с млеющей на пляже Олеськой.
Анна
Я лежала, покрытая слоем пантенола, и ругала на чем свет стоит производителей своего солнцезащитного крема. Лесе повезло больше, крем у нее был мощнее, да и от природы она была гораздо смуглее меня и справлялась с солнцем легче.
-Может, не пойдем?- простонала я, в очередной раз выходя из ванны из-под холодного душа, чтобы потом снова утопнуть в пене обезбаливающего средства против ожогов. В запотевшем зеркале на меня глядела розовая я, с усыпанным появившимися сегодня веснушками лицом, красными пятнами на щеках и шелушащимся носом.
- Но ОН ЖЕ там будет! – воскликнула Олеся, успевшая за прошедший час сделать маникюр, педикюр, побрить все, что можно было побрить, вымыть, высушить и уложить волосы, нанести на тело какой-то лосьон, который придал коже сияние, накраситься и разбросать по номеру всю свою одежду.
На несчастную такое впечатление произвела позавчерашняя встреча с породистым жеребцом, что подруга напрочь проиграла битву с гормонами, потеряв при этом большую часть мозга.
Я аккуратно легла на пол под несущим прохладу кондиционером, и начала с усердием себя жалеть.
- Не раскисай, подруга! – Леся, держа флакончик с пантенолом в растопытеннах пальцах ( чтобы не попортить маникюр), снова обильно полила меня пеной. Полчаса и все пройдет. Сейчас дам тебе еще анальгина, будешь как огурчик!
- Убейте меня!, - проскулила я, просто потому, что было приятно, когда тебя жалеют и бегают вокруг.
Леся тут же всполошилась, дала мне попить водички, принесла таблетку, и вообще смотрела чуть ли не со слезами. Думаю, она очень переживала, что я сорву ей соблазнение призового блондинчика. Хотя зря я так, конечно, Леся вовсе не бездушная, и меня искренне любит. И я ее люблю, так что придется брать себя в руки и вставать. Тем более что пена на спине уже впиталась и явно стало полегче.
Я с кряхтением поднялась, и снова двинулась в ванну – умыться. С наслаждением поплескав себе в лицо прохладной водички, я подняла глаза. Из запотевшего зеркала на меня глядела розовая я, с усыпанным появившимися сегодня веснушками лицом, красными пятнами на щеках и шелушащимся носом.
- Ну просто девушка мечты, - пробурчала я, накладывая на лицо увлажняющий крем.
Мы прошли вслед за официантом к нашему столику, где уже сидело несколько человек. Я еле волочила ноги, Олеся же шествовала, как королевна. Она действительно была хороша,моя подруга – высокая, стройная, но не плоская, с шапкой вьющихся кольцами светлых волос, которые придавали ей просто неземной вид. Сейчас волосы были прихвачены тонким золотым ободком, глаза мерцали, губы маняще розовели, длинное сливового цвета платье развевалось – настоящая героиня романа. Я рядом с ней казалась себе смешариком Нюшей в желтом сарафане. Что сделаешь, когда у тебя рост метр пятьдесят шесть в прыжке. Женщина, которая не достает ногами до пола в метро, по определению имеет мало шансов на успех в жизни.
Высокие женщины имеют неоспоримое преимущество перед нами, мелочью, как и огромные машины – их издалека видать, и ими приятно пофорсить перед друзьями.
Маленьких же никто не воспринимает всерьез, пока на нас не наступят и не приходится извиняться.
Пока мы садились, официант на хорошем английском представил нас нашим соседям по столику. Их оказалось четверо – Тереза Вильямс, милая, очень стройная старушка с белыми волосами, уложенными в прическу в стиле 30х годов , ее супруг Джон, судя по выправке – бывший военный, такой же пожилой, но крепкий, еще один дедулька с обвисшими будто у бульдога щеками, имени которого я не расслышала, и давешний мужик из компании Леськиного блондина, в черной рубашке с воротничком-стойкой. Он представился как Дэвид Керриган.
Убедившись, что все уже вовсю уминают закуски , в изобилии представленные на столах, я тоже решила не отставать, тем более, что кроме еды заняться было нечем.
Леська не ела, вертела головой в поисках своего прекрасного принца, а я отдавала должное копченому лососю и сырам, когда вдруг раздался вибрирующий звук, похожий на сигнал парохода. Сначала тихий, затем громче, громче, пока люди не стали закрывать уши и обеспокоенно переглядываться. Он звучал и звучал, а потом внезапно затих, и тишина показалась оглушающей. Погасли все огни, стало совершенно темно.
И в этой тишине и темноте вдруг раздалась глухая барабанная дробь. Вспыхнула сцена, на которой полукругом разместились виденные нами днем «хиппи». Они сидели с арабскими барабанами, и играли какой-то бешеный восточный ритм, который все убыстрялся и убыстрялся, пока не превратился в бесконечный рев. Один из музыкантов встал, закрутился волчком и впечатал свой барабан посреди сцены. В вновь наступившей тишине на сцену вышла женщина в ярком наряде восточной танцовщицы.
- Ой, какая большая тетя, - со смешком сказала , наклонившись мне, Леся. И правда, женщина была очень полной, с больщим животом и бедрами, со складками жира на боках и крупными руками.
Тем временем «тетя» уперла руку в бок, горделиво откинула голову назад и выгнулась так, что длинные волосы ее коснулись сзади пола. Снова раздалась барабанная дробь, она качнула бедрами влево-вправо, оставаясь в той же позиции, затем тряска перешла на грудь и она резко выпрямилась. Тум-тум-тум – били барабаны, а она шла сложным шагом вокруг поставленного посреди сцены барабана, то останавливаясь и показывая какие-то невероятным тряски, то легко подпрыгивая и вертясь волчком, все сужая и сужая круг, пока не остановилась прямо за барабаном и не вскочила на него.
Она уже не казалась массивной, так легко и изящно она двигалась и так сложны были ее движения. Я глянула на подругу – она сидела широко раскрыв глаза. Справа от меня преподобный Керриган еще больше ссутулился. Он смущенно протирал очки, затем глянул на меня, на подругу и неловко улыбнулся. Глаза у него были холодные и чистые, как зимнее стальное и безоблачное небо над Питером.
Танцовщица тем временем танцевала на барабане диаметром с обеденную тарелку, поворачивалась, тряслась и изгибалась, вставала на цыпочки и подпрыгивала в такт дроби, а тело ее вместе с яркой одеждой колыхалось и играло, но совершенно не производило отталкивающего впечатления. Она была так кокетлива, так уверена в себе, так играла в этом танце, что уже через несколько минут после начала выступления зрители начали дружно хлопать в такт барабанного боя и восхищенными криками поддерживать наиболее эффектные элементы танца.
Танец закончился, танцовщица остановилась, раскинув руки, а зрители просто взорвались аплодисментами и криками. Наш столик не отставал от всех.
- Боже мой, кто это? – Леська старалась перекричать шум аплодисментов. Она повторила по английски для Керригана и стариков.
- Это Мандана (Mandanah), очень известная танцовщица bellydance, - ответил он, улыбаясь Леськиному восторгу. – Об этом написано в карте вечера, – и он достал из стоящей на столе брошюрницы два листочка и передал мне и Олесе. – Вы можете посмотреть в Youtube ее выступления, очень талантливая женщина.
Я углубилась в изучение карты вечера. Сразу после выступления Манданы на сцену выйдут танцующие с огнем, затем воздушные акробаты. Затем перерыв, конкурс красоты и , как было написано в брошюре, «сюрприз вечера, который всем пощекочет нервы и даст заряд адреналина». А после – какое-то «Чудесное водное представление»
-Ну, наворотили, сколько ж это стоит? – пробурчала я себе под нос. Краем уха я услышала, как Олеся интересуется у Керригана, не запрещено ли ему, как носителю сана, смотреть на такие эротичные танцы. Пастор отвечал что-то вроде, что во-первых у них нет целибата и никто не мешает наслаждаться красотой женщин (тут он покраснел, ибо Олеся настоящая красавица), а во вторых это вовсе не эротический танец, а традиционное искусство.
- Ну да, ну да, - скептически пробормотала подруга и прекратила терзать и так краснеющего, как помидор, преподобного отца.
