Пролог
Я – феникс. Вот так просто, и одновременно сложно. И, пока вы не начали задавать мне вопросы, поясняю: да, я бессмертная. Да, перерождаюсь в огне. И да, меня невозможно убить. «Жизнь – малина» - скажите вы и дружный строем пойдете в… лес. Потому что мама запрещает мне ругаться.
В общем, я тоже была бы рада всем этим веселым функциям, если бы не одно но: я ничего не помню о своих прошлых жизнях. Я не помню, а вот люди, с которыми я когда-то общалась, очень даже помнят. И, что самое раздражающее, они активно пытаются влезть в мою жизнь со своими воспоминаниями, заставляя меня вникать в их проблемы и даже иногда пытаться их решить.
Именно поэтому я и решила написать данный трактат, на который, как я искренне надеюсь, никто не наткнется, иначе меня посчитают сумасшедшей. Особенно моя мама, которая и без того разоряется на психолога. Для себя, естественно, мне-то он точно помочь ничем не сможет.
Копаясь в архивах разных городов, я постепенно собирала о себе разные сведения, и сейчас попытаюсь их систематизировать. Я была разной: веселой и угрюмой, любимой жрицей и нелюбимой ведьмой, святошей и грешницей. Такими же разными были все мои жизни, сведения о которых мне удалось отыскать. Где-то я доживала до старости, где-то мне не было и десяти. Они все так не похожи, но, несмотря на это, все они и есть я.
Глава 1: Агейп, жрица Афродиты
Я была молодой девушкой, почти ребенком, хотя в те времена таковой и не считалась. В свои пятнадцать лет я уже была жрицей культа Афродиты в самом знаменитом Средиземноморском храме, расположившемся в городе Пафос. Моим родителям пришлось выложить немаленькую сумму, прежде чем их старшую дочку согласились обучать искусству любви. Так, проходя выучку у лучших гетер Крита, я постепенно свыклась с мыслью, что не вернусь в родной дом. Отец и мать были очень горды мной, ведь стать одной из жриц богини любви – едва ли не заветная мечта каждой девочки. По крайней мере, они так думали, а у меня не было возможности сопротивляться. Мы называли наше время по-другому, но современному человеку будет удобней, если я скажу, что это было в десятом веке до нашей эры.
Ноги с каждым шагом становились все тяжелее, поэтому плюнув на то, что могу испачкаться, я в светлом хитоне опустилась на траву. Святилище богини любви находилось на горе, и до него можно было добраться двумя путями: по протоптанной дорожке, либо прямиком по диким зарослям. Избегая вне стен храма общество просящих, я всегда выбирала вторую дорогу. В конце концов, мне тоже нужен был отдых.
Я вдохнула свежий летний воздух и посмотрела на горизонт, где море сливалось с небом и уходило в бесконечность. Абсолютно спокойное в это время, оно мирно катило свои волны к берегам Крита. На небе не было ни облачка, и в такие дни мне казалось, что если я доплыву до видимого края моря, то смогу шагнуть и по другой, абсолютно недостижимой для человека, голубой глади.
Подул теплый летний ветерок, вороша мои длинные каштановые волосы, которые на солнце отливали медным цветом. Я еще раз вдохнула чистый морской воздух и на миг представила, что нет этого храма, и мне не нужно исполнять обязанности жрицы. Как хорошо было бы, если бы моя судьба принадлежала мне! Такие мысли очень часто бродили в моей голове, но я никогда не позволяла им выходить наружу. Я принадлежу своей богине, а не себе.
Отдышавшись, я встала и продолжила свое восхождение в гору. Наверху уже показалась крыша храма и его массивные колонны. Медная дверь отливала кровавой краснотой в свете восходящего солнца.
- Агейп, где же ты все ходишь?! – воскликнула девушка, выглянувшая из-за дверей храма. Ее золотистые волосы, завивающиеся мягкими локонами, красиво обрамляли круглое лицо с сине-зелеными глазами, цветом напоминающие воды Средиземного моря. В тайне я завидовала девушке, у которой было многое из того, чего не было у меня: вьющиеся волосы, пышные формы и восхитительные ямочки на щеках. Меня же, если слегка изменить прическу, со спины можно было принять за мальчика.
- Я все время была рядом, Коллидора. Ты же знаешь, нам нельзя далеко отходить от храма нашей богини, - раздраженно ответила я, злясь, что у меня отняли последние секунды наедине с собой.
- Ты все время где-то пропадаешь перед рассветом. Уж не завела ли ты себе любовника? – весело спросила девушка, едва ли не подпрыгивая рядом со мной.
- Брось, Коллидора. Если бы я не была жрицей Афродиты, то ни один нормальный мужчина не посмотрел бы в сторону такой жерди, - ответила я, пытаясь скрыть раздражение за легкой усмешкой.
- Ты просто себя недооцениваешь, - весело отозвалась она, открывая дверь так, чтобы я смогла пройти в храм.
- Ох уж не сказала бы, - пробормотала я себе под нос, проходя в коридор. Стены, сделанные из бело-розового мрамора, мягко отражали свет, который каким-то хитрым образом все время проникал сюда так, что в факелах не было нужды. Мы миновали первый коридор и очутились во внутреннем дворике, в центре которого находился бассейн. Несколько жриц, до этого не отличавшиеся любовью к ранним подъемам, уже были на ногах и вовсю украшали храм.
- Что здесь происходит? – удивленно спросила я, едва увернувшись от одной особенно активной служительницы, переносящей фрукты для жертвы Афродите. Слава золотым Олимпийцам, богине любви не нравились кровавые жертвы, а то бы я точно нашла способ сбежать.
- Сегодня приезжают войны. Говорят, они прибыли к нам аж из-за океана! – возбужденно воскликнула Коллидора, - и сегодня мы будем их благословлять.
- Это хорошо, - кое-как выговорила я онемевшими губами. Мужчины. Опять. Если вы думаете, что жрицы богини любви – это служительницы, к которым никто не имеет права прикасаться, то вот вам их второе, менее употребляемое прозвище – священные блудницы, а их род занятий называли не иначе как «священной проституцией». Конечно, перед обществом они были чистыми девами, но кем сами они считали себя? Никто не говорил об этом вслух, но все же были девушки, которым этот род занятий не доставлял никакого удовольствия.
- Надень свой лучший хитон, потому что сегодня ты будешь представлять нас всех, - сочувственно оповестила меня Коллидора.
Я же напротив едва смогла скрыть свою радость. Значит, сегодня я буду сидеть в выставочном зале, являя собой одно из воплощений богинь, и никто не посмеет ко мне прикоснуться до конца вечера, а, как правило, к этому времени все мужчины выбирают себе других жриц, с которыми соединяются в акте любви.
- Жаль, что не смогу к вам присоединиться, - как можно естественнее ответила я, и, свернув в левый боковой проход, миновала несколько комнат и очутилась в своем скромном жилище. Посередине комнаты стояла огромная кровать, которая являлась главным элементом интерьера, хоть и для многих моих любовников вовсе не обязательным. Справа же стоял небольшой шкаф, в котором расположились мои наряды. Кстати говоря, в одежде недостатка я не знала, потому как некоторые любовники так благодари своих возлюбленных за ночь в стенах храма Афродиты.
Перебрав все свои наряды, я, вспомнив о розах, по обыкновению украшавших зал, выбрала темно-красное платье с золотым поясом. Покончив с подбором наряда, я вышла в основную часть храма и принялась помогать жрицам в подготовке празднества.
Мы работали так усердно, что даже не заметили, как скрылись последние закатные лучи, позволяя храмовым свечам мягко освещать бело-розовые стены. Жрицы со смехом плескались водой, и я на какое-то время присоединилась к ним, забыв все невзгоды и печали. В конце концов, сегодня вряд ли какой-то мужчина ко мне прикоснется, а значит ночь будет не такой отвратительной, как обычно.
Старшая жрица важно зашла во внутренний двор и громогласно скомандовала:
- Всем одеваться. Наши гости прибудут с минуты на минуту.
Я снова прошла в свою комнату и облачилась в выбранный хитон. В деревянную дверь неожиданно постучали.
- Войдите, - опасливо сказала я, пытаясь при этом успокоить сердце.
- Агейп, это я, Коллидора, - тихо сказала девушка, просовывая свою хорошенькую головку в щель между дверью и стеной.
- Проходи скорей, - тут же ответила я, - гости уже у нас на пороге?
- Нет, их еще нет, и я решила воспользоваться этим, чтобы кое-что дать тебе, - быстро проговорила девушка, протягивая мне руку, в которой находилась золотая подвеска в виде солнца. В центре этой подвески были выгравированы какие-то письмена, прочитать которые я была не в состоянии, так как не владела грамотой.
- Коллидора, я не могу принять столь дорогой подарок, - медленно проговорила я, ошарашено глядя на жрицу.
- Недавно был праздник, после которого я нашла в своей комнате отрез голубой ткани, так удачно сочетающейся с моими глазами. Знаю, ты меня не очень любишь, но еще я знаю и то, что никто, кроме тебя, не мог преподнести мне такой подарок, ведь только тебе я рассказывала о значимости этого дня. Считай, что это моя благодарность.
- А я думала, ты не догадаешься, - с усмешкой ответила я, беря в руку подвеску на тонкой золотой цепочке. Металл тут же нагрелся, и теперь ощущался как нечто совершенно естественное.
- Продавец сказал, что этот кулон принесет счастье, если подарить его от чистого сердца и с добрыми умыслами, - продолжила девушка, помогая мне застегнуть цепочку, - а мыслей чище, чем у меня, тебе не найти.
- Спасибо, - искренне поблагодарила я, и впервые за все время службы обняла ее.
- Надеюсь, ты сможешь уйти отсюда, и парки выткут для тебя новую нить судьбы, в которой ты обретешь покой, - сказала мне Коллидора так тихо, что, даже учитывая слуховые окошки, я была уверена, что это останется между нами.
Я сдержанно кивнула и отстранилась, но не слишком далеко, так что мы, шагая рука об руку дошли до бассейна, у которого разделились. Я пошла направо в «выставочную» комнату, а она – встречать гостей.
Первые воины уже прошли в храм Афродиты. Их тяжелая поступь и низкие грубые голоса эхом отдавались от мраморных стен, привнося шум в самые затаенные уголки храма. Кто-то рассмеялся, и я позволила себе поморщиться. «Варвары» - промелькнула мысль в моей голове, в то время как лицо снова приобрело вид каменного изваяния.
Дверь открылась, и в зал вошел первый воин. Я с трудом подавила желание поднять бровь, высказав тем самым удивление. Передо мной стоял высокий мужчина. Его кожа отливала бронзой, которой ее наградило беспощадное морское солнце. Казалось, ветер и сейчас играет его отросшими темными волосами, в которых были заметны медные пряди. Его одежда была чиста и скромна – кожаная кираса, закрывающая грудь, и длинная темная ткань, похожая на хитон, доходящая воин до колен.
Но все это померло, как только я заглянула в его глаза. Темные, словно на меня смотрела самая глубокая морская пропасть, они ярко сверкали в свете десятков факелов, но вместе с тем в них не было того животного огня похоти, с которым приходят другие воины.
- Приветствую тебя, богиня, - сказал он, и звучный низкий голос, похожий на громовой раскат, разнесся по залу, заставляя дрожать каждую клеточку моего тела. Впервые такое происходило со мной. Я старалась отвести глаза, но не могла этого сделать. В коридоре послышался новый взрыв смеха, и я непроизвольно вздрогнула всем телом, что не осталось незамеченным для моего посетителя.
- У тебя испуганный вид, - гулко сказал мужчина, подходя ближе. Дверь за его спиной захлопнулась, отделяя нас от остального храма, - но тебе не стоит меня бояться. Я здесь не за тем, за чем приходят другие войны.
Я сглотнула и бросила красноречивый взгляд на дверь, надеясь, что он откроет ее. Даже его слова не стали для меня утешением. Однако мой взгляд был понят неправильно.
- Они все уже нашли своих жриц и тебя не побеспокоят. Так что сегодня здесь только ты и я.
Я попыталась успокоиться. По правилам, я не могу двигаться и разговаривать до того времени, пока первые лучи рассветного солнца не коснуться стен храма. Следовательно, у меня есть в запасе еще куча времени, а ему, наверное, скоро надоест ждать.
Вместо этого, мужчина сделал то, что изумило меня – он сел на пол прямо напротив того возвышения, на котором я сидела. В каждом его движении чувствовалась звериная грация и сила, но все же я поняла, что он мне не врал, и не собирается принуждать меня к чему-либо. Однако сердце билось чаще каждый раз, как я смотрела в его глаза. Если это не страх, то что же тогда?
- Смотрю, ты немного успокоилась, - проговорил мой собеседник, подгибая под себя колени, - знаю, тебе нельзя мне отвечать, но, как мне кажется, именно этот факт и сделает из тебя идеального слушателя.
Я выдохнула и слегка расслабилась. В мою смену такого еще не происходило, но другие жрицы рассказывали, что некоторые мужчина действительно приходили просто для того, чтобы поговорить с богиней о своих любовных неудачах. Вспомнив это, я постаралась не хмурится. Какие, спрашивается, неудачи, могут быть у такого мужчины?
- У тебя очень красивые глаза цвета грозового неба, - проговорил мужчина, в то время как я подавляла желание фыркнуть. Для кого-то грозовое небо, а для кого-то мутно-серый, - и секунду назад я видел в них удивление, а сейчас замечаю насмешку.
Поразительно, как он может угадывать мои чувства, даже не зная меня саму?
- А сейчас снова удивление, - удовлетворенно заметил он,- и я удовлетворю твое любопытство, милая жрица, - продолжил он, - дело в том, что твоя богиня причинила мне боль. Она дала мне женщину, которую я полюбил. Я носил ей дорогие ткани и драгоценности, угощал самыми дорогими винами, какие были у меня в коллекции. Забыв все и всех, я ходил за ней, словно ее раб. Я полюбил Юмелию больше всего на свете, готовый бросить все ради нее, только вот не успел. Она вышла замуж за другого, следуя велению своего сердца,- проговорил он. Из его взгляда исчез огонь. Теперь там были только тлеющие угли и нескончаемая боль. Мое сердце заныло, превратившись в камень, который тянул меня к земле. Неужели такого сильного мужчину смог сломить брак любимой девушки?
- Вижу в твоих глазах недоумение. Правильно, ведь это не конец истории. Ее муж – тот еще человек, чего она естественно не замечала, окрыленная любовью к нему. Через несколько месяцев после ее замужества между моими людьми и его разгорелась война. Мы побеждали почти в каждой битве на суше и на море. Тогда, зная о моих чувства к своей жене, Фобос поставил мне условие: либо моя армия сдается, либо он убьет Юмелию на рассвете так, чтобы я это видел. Мои верные друзья приняли решение за меня: они закрыли меня в подвале собственного дома, полагая, что армия дороже девушки. Я метался всю ночь, а ближе к восходу солнца, когда все-таки сумел выбраться, увидел тело Юмелии. Он не сдержал свое обещание, убив ее за несколько минут до рассвета. Если бы я не был таким глупцом и не кричал на каждом углу о своей любви, то она была бы еще жива, - закончил он, закрыв руками глаза. Нет, слез не было. Только беспредельное отчаяние, способное разорвать душу даже самому закостенелому сухарю.
- За что твоя богиня так обошлась со мной? – почти промычал он, не отнимая ладоней от лица.
Тогда я сделала то, что не должна была делать.
