Внутри нее живет та, другая, которая знает и понимает больше, чем говорит. Она скрытна и немного цинична, но с цинизмом привыкла справляться, применяя его на практике в небольших дозах, и только как «средство предохранения от нежелательного вмешательства», когда особенно достают.
Она переводчик, мама, жена и дочь.
Милая, нежная большеглазая женщина, излучающая искреннее тепло. Она, как летний день, как отголосок детского сна. Она кажется ранимой и уязвимой. К ней хочется прикоснуться, обнять, защитить и укрыть от чего-то.
Она - как взбитые сливки. Но внутри нежной, тающей сладости таится крепкая сердцевинка - налитой орешек в скорлупке, зубом которую не раскусишь и до ядрышка не доберешься.
Островатая свежесть весеннего утра, щекочущая обоняние, врывается через приоткрытое в машине окно. Вдыхаешь поглубже, и голову прочищает похлеще нашатыря.
Радио настроено на волну Jazz FM, и хрустальный голос Ане Брун поет «Островной блюз»:
Здравствуй, моя любовь...
Становится холоднее на этом острове.
Музыка и порции свежего ветра соединяются в отвлекающий от реальности коктейль, который поглощается легко, без усилий. Впитываешь это обонятельно-слуховое попурри, и оно ненадолго уносит куда-то, тонкой гранью отделяя сознание от всего сиюминутного.
- Твои планы на сегодня не меняются? - голос мужа - это якорь, который не дает унестись слишком далеко.
Вера неохотно оторвала взгляд от окна.
- Не меняются. Все в силе. А в чем дело? – поинтересовалась осторожно.
Они только что завезли Димку в садик, и теперь Стас подбрасывал жену на работу.
Утро прошло в суматохе. Сын канючил какую-то игрушку, всеми ему известными способами пытаясь привлечь внимание родителей. Заглючил ноутбук Веры, потом ее «шкода» отказалась заводиться, и Стасу пришлось стать шофером, развозя семейство по местам дневного обитания.
Должность начальника юридического отдела солидной фирмы позволяла ему некоторые вольности. Например, прийти на час-полтора позже, «осчастливив» подчиненных объявлением, что утреннее совещание переносится на послеобеденное время.
- Может, ты передумала, - небрежно заметил Стас.
- Я уже не могу передумать, - отозвалась Вера, бросая удивленный взгляд на мужа. - Это ведь не бал-маскарад, а серьезное официальное мероприятие. Я аккредитована, у меня бейджик и все такое.
- Ну, если бейджик, тогда, конечно, все серьезней некуда, - обронил Стас.
Тяжелый долгий вздох, перешедший в покашливание.
Муж напряжен, и Вера почти видит, как под его непробиваемо-упрямой черепной коробкой темным дымом клубятся беспокойные мысли. Например, о том, что он какого-то черта отпускает жену на сомнительную научную тусовку. В то время как в ее должностные обязанности это не входит.
За прошедшую неделю Стас, пользуясь связями, нарыл на профессора Прокофьева целое досье и выяснил все, что только можно было. Вплоть до детских болезней. Доктор технических наук А.Г. Прокофьев оказался заслуженно уважаемым человеком с бесспорно весомыми достижениями.
Но у Стаса его врожденные обстоятельность и неумение (или нежелание) доверять даже очевидному, помноженные на профессиональные дотошность и подозрительность, сделали свое черное дело. Позволять жене соваться в незнакомую, чуждую среду, где его не будет рядом, казалось недопустимой промашкой, которая дико бесила, заставляя ощущать устойчивый дискомфорт.
Куда Верку вдруг понесло? Ну, какой из нее переводчик-синхронист? Или не синхронист, но все равно один хрен. Она и разговаривать-то не очень любит, молчунья та еще. Надо ей попрактиковаться в устном испанском, так сказала бы загодя, он бы побеспокоился и снял виллу на месяц или больше где-нибудь в Таррагоне. Пусть себе болтает с носителями языка. Приятно, полезно, муж с сыном рядом и все довольны.
Так нет, авантюра эта подвернулась с легкой руки заклятых друзей - Олега и Наташки Полексиных. Вечно они лезут во все дыры. Но Олег-то хоть мужик серьезный и надежный, у него все по полочкам. А у Наташки ветер в голове, и язва она хитрющая, каких поискать. Эта хорошему не научит.
Вера часто замечала, что ее муж находился в тонусе в присутствии этой семейной пары, хотя Олег и Стас были давнишними друзьями и всегда отлично ладили.
Она не любила вспоминать, что было время в начале их семейной жизни, когда Стасу везде и в каждом мерещились тайные воздыхатели молодой жены. Тогда в их иллюзорное число попал даже лучший друг.
- Вер, будь на связи. Телефон не отключай, кто бы что там ни вякал, просто звук убери, - увещевал Стас жену в десятый раз. - Я сегодня до пяти, заеду за тобой в семь и не позже.
- Успеешь Димку к маме забросить, а потом за мной приехать? Пробки все же...
- Успею, - отрезал Стас. - Ты точно закончишь свою болтовню до семи?
- Да, конечно. У меня время строго оговорено - четыре часа. Как раз с трех до семи.
- Ладно. А как ты туда добираться будешь? Своим ходом на этих каблучищах? - Стас неодобрительно покосился на ботильоны жены с двенадцатисантиметровыми каблуками.
- Зачем своим ходом? Такси вызову.
Стас кивнул, заруливая в широкую арку в железном заборе. Во дворе, обсаженном елками, располагалось пятиэтажной офисное здание, в котором на первом этаже находилось бюро переводов.
Берясь за дверцу машины, Вера готова была уронить с губ обычное «Ну, пока. До вечера». Но, натолкнувшись на взгляд мужа, остановилась, приблизилась, положила ладошку на сильный упрямый затылок, погладила жесткие волосы. Потом легко поцеловала в уголок напряженного рта.
- Пока. Спасибо, что подвез и осторожней на дороге, - сказала мягко.
Стас в ответ не проронил ни слова, долго провожал жену глазами, пока она не скрылась в дверях здания.
...Профессор Прокофьев звонил ей почти ежедневно. Первый его звонок раздался через день после того, как она отдала ему статью на проверку. Перевод он одобрил, сказав, что хоть автор «халтурщик и дилетант, а сама статья рассчитана на школьников младших классов», но весь научный мизер, что там упоминается, она трактовала и изложила самым наилучшим образом.
Антон Геннадьевич, конечно, несколько принижал ценность статьи. Познавательного материала там было немало, что профессор в итоге и признал, переходя с шутливого тона на вполне серьезный. И этим же самым серьезным тоном снова поинтересовался, не решила ли она принять его предложение побыть его персональным переводчиком.
Вера ответила утвердительно, о чем известила мужа только на следующий день, когда от имени профессора Прокофьева в бюро пришел официальный запрос. По утвержденным расценкам Вера получит за четыре часа работы десять тысяч рублей.
Когда она и это радостно сообщила Стасу, тот закатил глаза.
- Кормилица. Спасла семью от голода, - бросил небрежно.
Где-то поблизости, наверное, ошивался, какой-то незримый шаловливый бесенок, который вдруг дернул Веру за язык, и она выпалила:
- А представляешь, если я хотя бы два-три раза в неделю подрабатывала на таких условиях? Такие деньги точно не лишние. Неплохая возможность родителям больше помогать...
Она осеклась, когда ее царапнуло взглядом Стаса.
- Вер, я чего-то не знаю? - голос мужа звучал так низко, что от гудящих вибраций по позвоночнику пробежал озноб, как от сквозняка. - Твоим родителям необходимы деньги? Сколько надо и на что? Я дам.
Вера поежилась.
- Не то, чтобы необходимы. Просто я хотела их больше поддерживать. И потом, это ведь мои родители. Невозможно все их нужды на тебя вешать.
Серо голубой взгляд мужа налился свинцовой тяжестью.
- То есть выходит, если бы моим родителям, будь они живы, понадобилась бы материальная поддержка, и ты имела возможность ее обеспечить, то МОИМ бы денег не дала? Они ведь МОИ. Так, что ли?- недобро усмехнулся Стас. - Твоё-моё будем делить?
- Я совсем не это имела в виду, - сникла Вера. - Ты как-то все перевернул с ног на голову...
Еще один тупиковый разговор. Когда не объяснить, не опровергнуть ничего нельзя.
А правда заключалась в том, что Стас уже помог ее родителям в свое время. Помог основательно, и теперь они чувствовали себя обязанными зятю. А Вера была обязана мужу.
Стас это прекрасно знал. И, чего уж там, - ему это нравилось.
Такси быстро и с комфортом доставило до ворот НИИ. Дальше Вера семенила на своих «пятидюймовых», и благодарила Бога за то, что под ногами был сухой асфальт, а не весенняя слякоть.
- Интересная у вас фамилия, Верочка, - заметил стоящий возле нее мужчина в безупречно сидящем на его полноватой приземистой фигуре костюме.
Одежка была так впечатляюще подогнана под нестандартные формы тела, что превращала очевидные недостатки в интересные особенности.
Мужчина пялился на ее бейдж, прицепленный к отложному воротнику блузки фисташкового цвета. Хотя Вера была уверена, что смотрел он не столько на бейджик, сколько на ее грудь. Девушка невольно скосила глаза, проверяя все ли в порядке с ее внешним видом.
Приходилось постоянно незаметно оглядывать себя, ликвидируя несовместимые с деловым публичным имиджем нюансы и тщательно вытирать влажные ладони салфетками. Вера откровенно волновалась и чувствовала себя не в своей тарелке. Зря она проигнорировала робкий призыв организма поддержать его таблеточкой «Ново-Пассита».
Да что, в самом-то деле, с ней не так? Откуда этот мандраж? Она же профессионал, а волнуется, как перед экзаменом на аттестат зрелости.
Или это потому, что уже чувствует на себе испытующий взгляд мужа, которым тот будет сканировать ее, когда приедет забирать по окончанию официальной части. А потом продолжит дома.
Тем временем народу в зале все прибавлялось. На небольшой сцене кто-то возился с микрофоном, слышался гул голосов, среди которых выделялась быстрая испанская речь.
- Вера Земляк, - бубнил прилипчивый собеседник, в десятый раз произнося ее фамилию и имя, указанные на заламинированной карточке, - звучит, как статус или утверждение прочной жизненной позиции: «Вера, земляк». Вера - замечательное женское имя. И фамилия такая выразительная.
- Спасибо, - отозвалась, вежливо улыбаясь. - Имя-то, конечно, мое. Дано мне при рождении. Но вот все заслуги его сочетания со звучной фамилии исключительно от моего мужа.
- Хм, так Земляк - это у нас муж! Как вы меня недвусмысленно... Как это говорят? Отшили, - радостно фыркнул приставучий ученый в шикарном костюме. - А что, так было очевидно, что я к вам немножечко... пристаю? - хитро улыбнулся он. И сразу стал почти симпатичным и уже не казался таким уж противным. - Попытка явно не удалась. Теряю квалификацию.
Вера рассмеялась, осеклась. Тихонько прокашлялась
- Я прошу меня извинить, мне нужно найти Антона Геннадьевича, чтобы уточнить кое-какие детали, - сделала попытку улизнуть.
- Да вот же он, самолично направляется к нам! - бодро отозвался мужчина.
Вера обернулась. Осанистый профессор Прокофьев приближался к ним неспешно. Темно-серый костюм, безупречно сидящий на высокой стройной фигуре. Галстук, подчеркивающий цвет глаз, ослепительно белая рубашка.
Внушительный, солидный, прекрасно сознающий какое впечатление производит. Вера невольно выпрямила спину.
Присутствие Антона Геннадьевича подействовало поразительным образом. Мурашки, шнырявшие толпой, вдруг куда-то попрятались, а мандраж сменился легким, почти необременительным, волнением. Даже руки потеплели.
- Родион Николаевич, ты уже морочишь голову Вере Юрьевне? - сказал Прокофьев, подходя ближе. Он возвышался над ними обоими минимум на голову. Даже в ботильонах на немыслимых каблуках рядом с профессором ощущаешь себя Дюймовочкой.
- Каюсь, - улыбнулся собеседник Веры, - занимал даму слегка фривольными разговорами, пока тут вся остальная канитель не началась. А то мне показалось, Верочка чувствует себя среди нашей чокнутой научной братии как-то немного не комфортно. Вот и решил отвлечь.
Родион Николаевич хитро улыбнулся и, изобразив вежливый поклон, куда-то удалился.
- Этот старый ловелас вас совсем заболтал? - обратился Антон Геннадьевич к Вере.
- Ничуть. Он, правда, отвлек меня немного. А то я и в самом деле что-то растерялась.
- А вот это вы напрасно. Все будет прекрасно, - уверенно заявил профессор.
Тон его звучал одновременно менторски и в то же время с какой-то отеческой теплотой. Вера благодарно улыбнулась.
- Я вас никому в обиду не дам. На сегодня вы только моя дама, а я ваш... - он сделал вид, что задумался. - Ну, скажем - опекун. Или покровитель. Как вам больше нравится?
- Работодатель, - ответила Вера, глядя в изучающие ее голубые глаза, светящиеся вызовом и иронией. - Вы мой работодатель на сегодня. До семи часов, - уточнила она.
- Опекающий вас работодатель, - добавил Прокофьев, глядя прямо ей в глаза. - Пойдемте, Вера Юрьевна, я вас представлю кое-кому. А именно тем, с кем мне бы особенно хотелось сегодня пообщаться с вашей помощью.
Он подхватил девушку под локоток, мягко, но очень решительно, и повлек за собой к группе мужчин и женщин, собравшихся в широком проходе между рядами мягких кресел перед сценой.
Вера, собравшись с духом, посеменила за профессором. Через пару шагов она едва заметным плавным движением высвободилась из придерживающей ее твердой мужской руки.
Уголок рта Антона Геннадьевича слегка дрогнул.
...Все прошло прекрасно. Её давно не апробированные навыки устного переводчика проявили себя вполне достойно. В отличие от монотонно вещающих «говорящих болванчиков», в которых со временем превращаются некоторые представители ее профессии, Вера создавала между людьми живой коммуникативный мостик. Она строго соблюдала профессиональную субординацию, была ненавязчива, тактична, но при этом достаточно выразительна. Чем заслужила многие восхищенные взгляды и благодарный, галантный поцелуй руки от профессора Прокофьева, оставшегося страшно довольным.
Стас заехал на ней раньше семи часов. Без проблем и лишних вопросов он преодолел преграды из секьюрити, ошивавшихся у дверей, и сумел пройти в конференц-зал. Отыскал жену, стоящую рядом с Антоном Геннадьевичем и смуглым худощавым перуанцем, похожим на носатую птицу.
На подходе к ним, Стас услышал, насколько уверенно его жена участвует в процессе общения между двумя коллегами, говорящими на разных языках. Сейчас она была не просто безликим посредником, автоматически переводившим фразы, а являлась непосредственным участником беседы, оживленной и непринужденной.
Глаза Веры расширились, когда в толпе она заметила мужа. Прокофьев все заметил и проследил за ее взглядом.
- Верочка, что-то не так? - спросил он.
Перуанец удивленно завертел головой, пытаясь понять, почему вдруг прервалась беседа.
- Извините, Антон Геннадьевич, - смутилась Вера. - Просто не ожидала увидеть здесь мужа.
- Вот как! - воскликнул профессор. - Ваш муж тоже участвует в нашем мероприятии? Почему же вы не знали этого? И кто же из наших коллег ваш муж?
- Он не участвует, - сухо ответила Вера, все больше чувствуя неловкость перед Прокофьевым и его перуанским коллегой. - Он... он просто заехал за мной.
- Ах, так. Тогда понятно.
Стас подошел к ним, остановился рядом. Изучил быстрым взглядом профессора, затем перуанца, и дольше всего задержал свое внимание на жене. На стакане с соломинкой в ее руке, в котором была газированная вода с капелькой лаймового сиропа. На раскрасневшемся лице с искрящимися глазами.
Она переводчик, мама, жена и дочь.
Милая, нежная большеглазая женщина, излучающая искреннее тепло. Она, как летний день, как отголосок детского сна. Она кажется ранимой и уязвимой. К ней хочется прикоснуться, обнять, защитить и укрыть от чего-то.
Она - как взбитые сливки. Но внутри нежной, тающей сладости таится крепкая сердцевинка - налитой орешек в скорлупке, зубом которую не раскусишь и до ядрышка не доберешься.
Глава 4
Островатая свежесть весеннего утра, щекочущая обоняние, врывается через приоткрытое в машине окно. Вдыхаешь поглубже, и голову прочищает похлеще нашатыря.
Радио настроено на волну Jazz FM, и хрустальный голос Ане Брун поет «Островной блюз»:
Здравствуй, моя любовь...
Становится холоднее на этом острове.
Музыка и порции свежего ветра соединяются в отвлекающий от реальности коктейль, который поглощается легко, без усилий. Впитываешь это обонятельно-слуховое попурри, и оно ненадолго уносит куда-то, тонкой гранью отделяя сознание от всего сиюминутного.
- Твои планы на сегодня не меняются? - голос мужа - это якорь, который не дает унестись слишком далеко.
Вера неохотно оторвала взгляд от окна.
- Не меняются. Все в силе. А в чем дело? – поинтересовалась осторожно.
Они только что завезли Димку в садик, и теперь Стас подбрасывал жену на работу.
Утро прошло в суматохе. Сын канючил какую-то игрушку, всеми ему известными способами пытаясь привлечь внимание родителей. Заглючил ноутбук Веры, потом ее «шкода» отказалась заводиться, и Стасу пришлось стать шофером, развозя семейство по местам дневного обитания.
Должность начальника юридического отдела солидной фирмы позволяла ему некоторые вольности. Например, прийти на час-полтора позже, «осчастливив» подчиненных объявлением, что утреннее совещание переносится на послеобеденное время.
- Может, ты передумала, - небрежно заметил Стас.
- Я уже не могу передумать, - отозвалась Вера, бросая удивленный взгляд на мужа. - Это ведь не бал-маскарад, а серьезное официальное мероприятие. Я аккредитована, у меня бейджик и все такое.
- Ну, если бейджик, тогда, конечно, все серьезней некуда, - обронил Стас.
Тяжелый долгий вздох, перешедший в покашливание.
Муж напряжен, и Вера почти видит, как под его непробиваемо-упрямой черепной коробкой темным дымом клубятся беспокойные мысли. Например, о том, что он какого-то черта отпускает жену на сомнительную научную тусовку. В то время как в ее должностные обязанности это не входит.
За прошедшую неделю Стас, пользуясь связями, нарыл на профессора Прокофьева целое досье и выяснил все, что только можно было. Вплоть до детских болезней. Доктор технических наук А.Г. Прокофьев оказался заслуженно уважаемым человеком с бесспорно весомыми достижениями.
Но у Стаса его врожденные обстоятельность и неумение (или нежелание) доверять даже очевидному, помноженные на профессиональные дотошность и подозрительность, сделали свое черное дело. Позволять жене соваться в незнакомую, чуждую среду, где его не будет рядом, казалось недопустимой промашкой, которая дико бесила, заставляя ощущать устойчивый дискомфорт.
Куда Верку вдруг понесло? Ну, какой из нее переводчик-синхронист? Или не синхронист, но все равно один хрен. Она и разговаривать-то не очень любит, молчунья та еще. Надо ей попрактиковаться в устном испанском, так сказала бы загодя, он бы побеспокоился и снял виллу на месяц или больше где-нибудь в Таррагоне. Пусть себе болтает с носителями языка. Приятно, полезно, муж с сыном рядом и все довольны.
Так нет, авантюра эта подвернулась с легкой руки заклятых друзей - Олега и Наташки Полексиных. Вечно они лезут во все дыры. Но Олег-то хоть мужик серьезный и надежный, у него все по полочкам. А у Наташки ветер в голове, и язва она хитрющая, каких поискать. Эта хорошему не научит.
Вера часто замечала, что ее муж находился в тонусе в присутствии этой семейной пары, хотя Олег и Стас были давнишними друзьями и всегда отлично ладили.
Она не любила вспоминать, что было время в начале их семейной жизни, когда Стасу везде и в каждом мерещились тайные воздыхатели молодой жены. Тогда в их иллюзорное число попал даже лучший друг.
- Вер, будь на связи. Телефон не отключай, кто бы что там ни вякал, просто звук убери, - увещевал Стас жену в десятый раз. - Я сегодня до пяти, заеду за тобой в семь и не позже.
- Успеешь Димку к маме забросить, а потом за мной приехать? Пробки все же...
- Успею, - отрезал Стас. - Ты точно закончишь свою болтовню до семи?
- Да, конечно. У меня время строго оговорено - четыре часа. Как раз с трех до семи.
- Ладно. А как ты туда добираться будешь? Своим ходом на этих каблучищах? - Стас неодобрительно покосился на ботильоны жены с двенадцатисантиметровыми каблуками.
- Зачем своим ходом? Такси вызову.
Стас кивнул, заруливая в широкую арку в железном заборе. Во дворе, обсаженном елками, располагалось пятиэтажной офисное здание, в котором на первом этаже находилось бюро переводов.
Берясь за дверцу машины, Вера готова была уронить с губ обычное «Ну, пока. До вечера». Но, натолкнувшись на взгляд мужа, остановилась, приблизилась, положила ладошку на сильный упрямый затылок, погладила жесткие волосы. Потом легко поцеловала в уголок напряженного рта.
- Пока. Спасибо, что подвез и осторожней на дороге, - сказала мягко.
Стас в ответ не проронил ни слова, долго провожал жену глазами, пока она не скрылась в дверях здания.
***
...Профессор Прокофьев звонил ей почти ежедневно. Первый его звонок раздался через день после того, как она отдала ему статью на проверку. Перевод он одобрил, сказав, что хоть автор «халтурщик и дилетант, а сама статья рассчитана на школьников младших классов», но весь научный мизер, что там упоминается, она трактовала и изложила самым наилучшим образом.
Антон Геннадьевич, конечно, несколько принижал ценность статьи. Познавательного материала там было немало, что профессор в итоге и признал, переходя с шутливого тона на вполне серьезный. И этим же самым серьезным тоном снова поинтересовался, не решила ли она принять его предложение побыть его персональным переводчиком.
Вера ответила утвердительно, о чем известила мужа только на следующий день, когда от имени профессора Прокофьева в бюро пришел официальный запрос. По утвержденным расценкам Вера получит за четыре часа работы десять тысяч рублей.
Когда она и это радостно сообщила Стасу, тот закатил глаза.
- Кормилица. Спасла семью от голода, - бросил небрежно.
Где-то поблизости, наверное, ошивался, какой-то незримый шаловливый бесенок, который вдруг дернул Веру за язык, и она выпалила:
- А представляешь, если я хотя бы два-три раза в неделю подрабатывала на таких условиях? Такие деньги точно не лишние. Неплохая возможность родителям больше помогать...
Она осеклась, когда ее царапнуло взглядом Стаса.
- Вер, я чего-то не знаю? - голос мужа звучал так низко, что от гудящих вибраций по позвоночнику пробежал озноб, как от сквозняка. - Твоим родителям необходимы деньги? Сколько надо и на что? Я дам.
Вера поежилась.
- Не то, чтобы необходимы. Просто я хотела их больше поддерживать. И потом, это ведь мои родители. Невозможно все их нужды на тебя вешать.
Серо голубой взгляд мужа налился свинцовой тяжестью.
- То есть выходит, если бы моим родителям, будь они живы, понадобилась бы материальная поддержка, и ты имела возможность ее обеспечить, то МОИМ бы денег не дала? Они ведь МОИ. Так, что ли?- недобро усмехнулся Стас. - Твоё-моё будем делить?
- Я совсем не это имела в виду, - сникла Вера. - Ты как-то все перевернул с ног на голову...
Еще один тупиковый разговор. Когда не объяснить, не опровергнуть ничего нельзя.
А правда заключалась в том, что Стас уже помог ее родителям в свое время. Помог основательно, и теперь они чувствовали себя обязанными зятю. А Вера была обязана мужу.
Стас это прекрасно знал. И, чего уж там, - ему это нравилось.
***
Такси быстро и с комфортом доставило до ворот НИИ. Дальше Вера семенила на своих «пятидюймовых», и благодарила Бога за то, что под ногами был сухой асфальт, а не весенняя слякоть.
- Интересная у вас фамилия, Верочка, - заметил стоящий возле нее мужчина в безупречно сидящем на его полноватой приземистой фигуре костюме.
Одежка была так впечатляюще подогнана под нестандартные формы тела, что превращала очевидные недостатки в интересные особенности.
Мужчина пялился на ее бейдж, прицепленный к отложному воротнику блузки фисташкового цвета. Хотя Вера была уверена, что смотрел он не столько на бейджик, сколько на ее грудь. Девушка невольно скосила глаза, проверяя все ли в порядке с ее внешним видом.
Приходилось постоянно незаметно оглядывать себя, ликвидируя несовместимые с деловым публичным имиджем нюансы и тщательно вытирать влажные ладони салфетками. Вера откровенно волновалась и чувствовала себя не в своей тарелке. Зря она проигнорировала робкий призыв организма поддержать его таблеточкой «Ново-Пассита».
Да что, в самом-то деле, с ней не так? Откуда этот мандраж? Она же профессионал, а волнуется, как перед экзаменом на аттестат зрелости.
Или это потому, что уже чувствует на себе испытующий взгляд мужа, которым тот будет сканировать ее, когда приедет забирать по окончанию официальной части. А потом продолжит дома.
Тем временем народу в зале все прибавлялось. На небольшой сцене кто-то возился с микрофоном, слышался гул голосов, среди которых выделялась быстрая испанская речь.
- Вера Земляк, - бубнил прилипчивый собеседник, в десятый раз произнося ее фамилию и имя, указанные на заламинированной карточке, - звучит, как статус или утверждение прочной жизненной позиции: «Вера, земляк». Вера - замечательное женское имя. И фамилия такая выразительная.
- Спасибо, - отозвалась, вежливо улыбаясь. - Имя-то, конечно, мое. Дано мне при рождении. Но вот все заслуги его сочетания со звучной фамилии исключительно от моего мужа.
- Хм, так Земляк - это у нас муж! Как вы меня недвусмысленно... Как это говорят? Отшили, - радостно фыркнул приставучий ученый в шикарном костюме. - А что, так было очевидно, что я к вам немножечко... пристаю? - хитро улыбнулся он. И сразу стал почти симпатичным и уже не казался таким уж противным. - Попытка явно не удалась. Теряю квалификацию.
Вера рассмеялась, осеклась. Тихонько прокашлялась
- Я прошу меня извинить, мне нужно найти Антона Геннадьевича, чтобы уточнить кое-какие детали, - сделала попытку улизнуть.
- Да вот же он, самолично направляется к нам! - бодро отозвался мужчина.
Вера обернулась. Осанистый профессор Прокофьев приближался к ним неспешно. Темно-серый костюм, безупречно сидящий на высокой стройной фигуре. Галстук, подчеркивающий цвет глаз, ослепительно белая рубашка.
Внушительный, солидный, прекрасно сознающий какое впечатление производит. Вера невольно выпрямила спину.
Присутствие Антона Геннадьевича подействовало поразительным образом. Мурашки, шнырявшие толпой, вдруг куда-то попрятались, а мандраж сменился легким, почти необременительным, волнением. Даже руки потеплели.
- Родион Николаевич, ты уже морочишь голову Вере Юрьевне? - сказал Прокофьев, подходя ближе. Он возвышался над ними обоими минимум на голову. Даже в ботильонах на немыслимых каблуках рядом с профессором ощущаешь себя Дюймовочкой.
- Каюсь, - улыбнулся собеседник Веры, - занимал даму слегка фривольными разговорами, пока тут вся остальная канитель не началась. А то мне показалось, Верочка чувствует себя среди нашей чокнутой научной братии как-то немного не комфортно. Вот и решил отвлечь.
Родион Николаевич хитро улыбнулся и, изобразив вежливый поклон, куда-то удалился.
- Этот старый ловелас вас совсем заболтал? - обратился Антон Геннадьевич к Вере.
- Ничуть. Он, правда, отвлек меня немного. А то я и в самом деле что-то растерялась.
- А вот это вы напрасно. Все будет прекрасно, - уверенно заявил профессор.
Тон его звучал одновременно менторски и в то же время с какой-то отеческой теплотой. Вера благодарно улыбнулась.
- Я вас никому в обиду не дам. На сегодня вы только моя дама, а я ваш... - он сделал вид, что задумался. - Ну, скажем - опекун. Или покровитель. Как вам больше нравится?
- Работодатель, - ответила Вера, глядя в изучающие ее голубые глаза, светящиеся вызовом и иронией. - Вы мой работодатель на сегодня. До семи часов, - уточнила она.
- Опекающий вас работодатель, - добавил Прокофьев, глядя прямо ей в глаза. - Пойдемте, Вера Юрьевна, я вас представлю кое-кому. А именно тем, с кем мне бы особенно хотелось сегодня пообщаться с вашей помощью.
Он подхватил девушку под локоток, мягко, но очень решительно, и повлек за собой к группе мужчин и женщин, собравшихся в широком проходе между рядами мягких кресел перед сценой.
Вера, собравшись с духом, посеменила за профессором. Через пару шагов она едва заметным плавным движением высвободилась из придерживающей ее твердой мужской руки.
Уголок рта Антона Геннадьевича слегка дрогнул.
...Все прошло прекрасно. Её давно не апробированные навыки устного переводчика проявили себя вполне достойно. В отличие от монотонно вещающих «говорящих болванчиков», в которых со временем превращаются некоторые представители ее профессии, Вера создавала между людьми живой коммуникативный мостик. Она строго соблюдала профессиональную субординацию, была ненавязчива, тактична, но при этом достаточно выразительна. Чем заслужила многие восхищенные взгляды и благодарный, галантный поцелуй руки от профессора Прокофьева, оставшегося страшно довольным.
Стас заехал на ней раньше семи часов. Без проблем и лишних вопросов он преодолел преграды из секьюрити, ошивавшихся у дверей, и сумел пройти в конференц-зал. Отыскал жену, стоящую рядом с Антоном Геннадьевичем и смуглым худощавым перуанцем, похожим на носатую птицу.
На подходе к ним, Стас услышал, насколько уверенно его жена участвует в процессе общения между двумя коллегами, говорящими на разных языках. Сейчас она была не просто безликим посредником, автоматически переводившим фразы, а являлась непосредственным участником беседы, оживленной и непринужденной.
Глаза Веры расширились, когда в толпе она заметила мужа. Прокофьев все заметил и проследил за ее взглядом.
- Верочка, что-то не так? - спросил он.
Перуанец удивленно завертел головой, пытаясь понять, почему вдруг прервалась беседа.
- Извините, Антон Геннадьевич, - смутилась Вера. - Просто не ожидала увидеть здесь мужа.
- Вот как! - воскликнул профессор. - Ваш муж тоже участвует в нашем мероприятии? Почему же вы не знали этого? И кто же из наших коллег ваш муж?
- Он не участвует, - сухо ответила Вера, все больше чувствуя неловкость перед Прокофьевым и его перуанским коллегой. - Он... он просто заехал за мной.
- Ах, так. Тогда понятно.
Стас подошел к ним, остановился рядом. Изучил быстрым взглядом профессора, затем перуанца, и дольше всего задержал свое внимание на жене. На стакане с соломинкой в ее руке, в котором была газированная вода с капелькой лаймового сиропа. На раскрасневшемся лице с искрящимися глазами.
