— Понятно. — Берлуна обливалась потом, тянуть чемодан по засыпанной гравием дорожке было тяжело. Пришлось расстегнуть куртку. Чтобы отвлечься продолжила расспросы:
— Зачем перековываться? Я вам не нравлюсь?
— Чему тут нравиться? — Генерал бросил на спутницу брезгливый взгляд. — Мешок с костями. Стыдно людям показать.
— Вы говорили, что любите блондинок.
— Ха… Мне вообще всё равно.
— Тогда зачем…
— Много вопросов! Тебе сейчас надо готовиться к встрече с новыми подругами. Не думай, что всё пройдёт гладко.
В голосе генерала прозвучала угроза. Берлуна внутренне сжалась. Ну вот. Единственный знакомый в этом мире человек сейчас оставит её на съедение сайрам и послушницам пансиона и отправится восвояси, а ей… Ей придётся выживать. Во всяком случае, пока дядюшка Кванк не придумает, как вызволить племяшку из капкана. Он обещал!
Пансион представлялся чем-то похожим на полянскую школу. Светлые просторные классы, элегантно одетые учителя, коридоры с натёртым паркетом, по которому приятно бегать, ученики в одинаковой форме… Берлуна школу не любила, но сейчас что угодно была готова отдать, лишь бы очутиться там, а не в унылом здании, напоминавшем тюрьмы древних веков. Даже приближаться к этому чудовищу неприятно, что уж говорить о том, чтобы оказаться внутри, застряв на долгое время.
— Ди-и-игл, — жалостливо пропела девушка, — пожалуйста, верните меня родителям. Я обещаю накачать мышцы, выучить язык и делать всё что требуется, не оставляйте меня здесь.
— Откуда ты знаешь моё имя? Ах, да… Вратарница называла, когда здоровалась. А ты не глупа.
— Генерал, умоляю…
— Запомни, детка: умолять на Лифнце не принято. Не проси, не жалуйся, не обижайся. Иначе не доживёшь до свадьбы.
Берлуна больно закусила губу и по-щенячьи заскулила.
Прощай, детство! Прощай радость. Прощай, быть может, сама жизнь.
Неосознанно сунула руку в карман, сжала охранный амулет. Надо бы надеть. Кванк просил сделать это незаметно. Пока такой возможности не представилось. Отпроситься в кустики? Колючие заросли кустарника вдоль дороги выглядели опасными. Сквозь них не пролезешь. Отстать от генерала и… Едва замедлила шаг, Дигл недовольно прикрикнул:
— Что ползёшь как замороженная! Шевелись, и так потерял с тобой кучу времени.
Просили его… Делать нечего, прибавила шагу. Чемодан надоел до смерти, однако бросать его — лишиться последнего напоминания о беззаботной жизни на Исполе. Пока Берлуна не решалась на это.
Добрались до гладкой площадки перед большим крыльцом. Отполированные гранитные ступени казались мокрыми в причудливо падающих сквозь листву лучах здешнего солнца. Ой! Да они реально мокрые! Девушка поскользнулась и едва не упала. Готовый к этому спутник схватил её за шкирку, приподнял и встряхнул:
— Бди! Готовность к опасностям — непременное условие выживания на Лифнце.
— Орочья задница, а не мир, — прошипела Берлуна, стараясь ступать осторожно.
Генерал только хохотнул.
В коридорах здания царил сумрак и мёртвая тишина. Никакой беготни.
— Идут уроки?
— Уроки? Хм… можно и так сказать. Мы сейчас идём к настоятельнице. Постарайся сохранять спокойствие и уверенность.
Ага, легко сказать. Ни того, ни другого Берлуна совершенно не имела.
В кабинет её пригласили не сразу. Сначала за высокой двустворчатой дверью скрылся генерал. Девушка воспользовалась минуткой одиночества, надела оберег. Повертела в пальцах медальон. Нажать? Пожалуй, не стоит. Здесь могут быть следящие артефакты. Не только здесь, кругом! Придётся хорошенько спрятаться, прежде чем решиться на беседу с дядюшкой. Прошлась по круглой приёмной, выглянула, приподнявшись на носочки, в узкое — чисто бойница — окошко. Смогла рассмотреть вытоптанную площадку, по которой носились коренастые девчонки. Шла борьба за грушевидный мяч. Причём такая жёсткая, что даже на пути у стремительной участницы игры оказаться было страшно.
Так и ей придётся? Гонять в просоленной форме, сталкиваясь с мощными девицами, падая, поднимаясь, получая удары в грудь, в живот, по ногам и рукам…
Даже орочья задница может показаться милым местечком в сравнении с тем, куда угодила невезучая исполитянка.
— Это адище какое-то. Мамочка, забери меня отсюда!
Испуганно оглянулась на приоткрывшуюся дверь. Генерал предупредил: показывать слабость нельзя.
— Берлуна! Зайди.
Надо же голос Дигла кажется почти родным. Шмыгнула носом напоследок и потащилась в кабинет.
За широченным столом сидела распорядительница. То есть, мужеподобная дама — сестра знакомой по лагерю переселенцев. Или не сестра, а мать, или дочь. Даже приблизительно возраст определить невозможно. Как будто все они пользуются услугами пластических докторов с целью изуродоваться.
Заговорила она хриплым, будто присыпанным песком, низким голосом:
— Берлуна Вэллар, желаешь обучаться в нашем пансионе?
Девушка покосилась на стоявшего в стороне генерала. Тряхнула головой и упрямо пробурчала:
— Меня привезли против желания.
Уголок рта настоятельницы дрогнул. За улыбку приять эту мимику не получалось, скорее всего, это была лишённая сочувствия насмешка. Женщина встала, вышла из-за стола. На ней был надет коричневый комбинезон с модными здесь заклёпками по швам, только пошит он был не из кожи, как у тех, кто встречался исполитянке раньше, а из материала похожего на вельвет. Замерев прямо перед Берлуной, настоятельница посмотрела на неё чуть снизу — она была невысокой — и сказала:
— Нужно отвечать: «Как прикажете, сайра». Повтори.
— Как прикажете, сайра, — пролепетала девушка, понимая, что сейчас не время и не место показывать характер.
— Громче. Твёрже.
— Как прикажете, сайра!
— Ещё!
— Как прикажете, сайра!!!
— Уже лучше. Твои желания никого не волнуют. Уяснила?
— Как прикажете, сайра.
— Уяснила. Не безнадёжна.
Она вернулась за стол и что-то сказала Диглу. Тот сурово нахмурился и ответил. Настоятельница пожала плечами, выдвинула верхний ящик стола и передала Берлуне свисток на шёлковой ленточке:
— Надень. Если понадобится переводчик, подашь сигнал. Тут мало кто знает исполский.
Пока девушка выполняла приказ, сайра двинула деревянным молоточком по круглой, избитой жизнью досточке. В кабинет с противоположной от приёмной стороны просочилась неприметная фигура в коричневом комбинезоне. Получив указания, тётушка кивнула и подала знак следовать за ней. Берлуна испуганно посмотрела на жениха. Тот ободряюще подмигнул:
— Иди. Служка проводит в казарму.
О, Магия Первоначальная!
— А вещи?
— Принесут. Иди, не задерживай настоятельницу.
— Как прикажете, сайер, — не скрывая сарказма, ответила исполитянка.
Генерал опять усмехнулся. На его лице читалось то же, что недавно сказала настоятельница: девчонка небезнадёжна.
Служка летела по коридору. Хотя она была маленькой, едва ли выше Карлы и Варлы, Берлуна едва за ней поспевала. Дойдя до тупика, тётка остановилась и толкнула тяжёлую, обитую клеёнкой дверь. За ней оказалась уборная. Новая воспитанница догадалась о предназначении комнаты по едкому запаху хлорки. Кафельные стены догадку подтверждали. Современной для Испола сантехники не было и в помине. Углубления в полу с парой площадок для ступней, да дыра между ними, в которой плескалась вода. Самое печальное: ни одной перегородки. Даже в лагере, где пережидали расселения беженцы с Испола, можно было отойти подальше в заросли, спрятаться от любопытных глаз. А тут… Права мама: лифнцианцы дикари!
Смежная комната оказалась душевой, и там не подразумевалось наличия кабинок. Вдоль одной длинной стены тянулись решётчатые лавки, из другой торчали трубы с круглыми рассеивателями. Под каждым имелся покрашенный белым кран.
Служка подошла к одному, сделала вид, что откручивает, поднесла горсть, потом потёрла ладони и начала будто размазывать нечто по плечам, груди, животу. Мыло, похоже. Берлуна кивнула, показывая, что поняла. Теперь тётка сделала несколько энергичных движения, объясняя, что надо поторопиться. Сама ушла. Дважды просить исполитянку, истосковавшуюся по нормальным бытовым удобствам, не было нужды. Она сбросила одежду, разулась, взвизгнула, ступив на чугунный издырявленный для стока лишней влаги пол, кинулась к ближайшему душу.
Такую воду не назовёшь комфортной. Волей-неволей придётся закаляться. Из мыльного крана тянулась пахнущая дёгтем сопля. Мылилась, однако, хорошо. Как бы там ни было, девушка вернулась к лавке посвежевшей и бодрой. Служка принесла рифлёное полотенце, которым только кожу обдирать, и стопку одежды. Бельё, как и следовало ожидать, было самым простецким: короткая трикотажная майка и сатиновые шортики. А форма… ну да, рубаха и комбез, что же ещё!
Одеваясь, поймала осуждающий взгляд. Невольно посмотрела на свою грудь. Что не нравится-то? Вполне уже оформилась… А! Серебряный кулон-оберег на витой цепочке. Берлуна, помня совет дяди, не снимала его во время мытья. Может, кому-то и не нравятся украшения, для исполитянки кроме как на них не на что больше надеяться.
— Ой, — вспомнила про медальон.
Схватила курточку, вытащила из кармана артефакт из платины. Нацепила. Вместе они смотрелись безвкусно, однако оставлять без присмотра столь ценные вещи нельзя.
Свою одежду пришлось сложить в плетёный короб и оставить в постирочной. Жетон с неизвестным Берлуне символом обозначал принадлежность содержимого корзинки ей, а не кому-то ещё. Открывался короб прикладыванием большого пальца правой руки к этой самой закорючке. По активной жестикуляции служки стало понятно, что для стирки будет выделено время. Берлуна затравленно огляделась. Стопка металлических тазиков, белые краны с мылом, самозаполняющаяся бадья с плавающим в ней ковшиком. Неужели здесь нет автоматической прачечной? Что за отсталый мир!
Ладно. Идём дальше. Покинув блок гигиены, по недлинному коридору прошли в хозяйственный. Здесь воспитаннице выдали саквояж из грубого, похожего на дерматин материала. Служка проворно загрузила туда учебники, тетради, пенал. Потом протянула девушке объёмный блокнот. Знаком велела раскрыть. Это напоминало словарик. Записи сделаны в два столбца. В левом непонятные, похожие на ползающих жучков буквы, в правом фразы на исполском.
— А! Это разговорник! Но я не смогу прочитать.
Служка потянулась, чтобы заглянуть на страницу и показала пальцем на первую фразу. Поморщилась, видя, что подопечная не сообразительна, сама взяла её палец и ткнула им в нужную фразу. Блокнот заговорил! Прямо из глубин книжицы раздался голос. Служка повторила фразу, давая понять, что Берлуне надо сделать то же самое. Она попыталась раз, другой, третий. Наконец, тётка кивнула, удовлетворившись результатом. Чему же она так настойчиво учит исполитянку? А… ясно. В правом столбце напротив повторяемой фразы значилось: «Как прикажете, сайра». Это важно. Ещё бы. Хотелось бы засмеяться, да не до смеха. Впрочем, обращение она бы узнала, если б выделила его из общего звучания.
Игнорируя призыв отправляться дальше, Берлуна полистала блокнот и нашла почти в конце: «Я не понимаю лифнцианского». Кликнула. Прослушала, произнесла. Служка недовольно покачал головой. Отобрала разговорник, захлопнула его и буркнула по-своему. Скорее всего, посоветовала учить язык и не отлынивать. С чем спорить было бы неразумно.
Неподалёку обнаружилась лестница. По ней поднялись на второй этаж. Коридор здесь был чуть шире и такой же сумрачный. По обе стороны через равные промежутки располагались двери. К одной из них служка подвела Берлуну. Заставила её посмотреть в изумрудный глазок на деревянном полотне, произнесла заклинание. После этого знаком велела потянуть за ручку.
Вид трёхярусных кроватей заставил девушку замереть на пороге. Что это? Здесь придётся жить?
Десять по трое, не меньше. Спальня на целый класс. На Исполе даже военных не селили в такой скупой обстановке.
Прямо напротив входа Берлуну ждал её чемодан. Девушка бросилась к нему, словно к спасательному кругу. По инерции села на ближайшую кровать, но сразу вскочила из-за гневного окрика. Служка подошла ближе и похлопала по верхнему ярусу, едва до него дотягиваясь. Девушка огорчённо вздохнула. Лезть наверх не хотелось. Сидеть негде. Как разобрать чемодан? Ей подсказали: деревянные ступеньки перемежались с выдвижными ящиками для умывальных принадлежностей. Для остального в глубине комнаты имелся ряд стенных шкафчиков с изумрудными глазами. В один из пустующих Берлуна с большим трудом втиснула чемодан и саквояж. Раскладывать и развешивать наряды не стала. Смысл?
Тётка, посчитав миссию выполненной, коротко поклонилась и оставила новую воспитанницу одну. Берлуна протяжно вздохнула, осмотрелась, пытаясь понять, есть ли в комнате следящие артефакты, и полезла к себе в гнездо, прихватив лежащий на ступеньке разговорник.
Как жёстко! Казалось, простынку постелили прямо на фанеру, хотя на ней лежал тоненький тюфячок. Даже в лагере беженцам выдали надувные матрасы — спалось не как дома, но терпимо. Тут же не кровать, а орудие пыток! Время на огорчения тратить не стоило. Вот-вот явятся с занятий соседки, тогда уж точно не поговорить с дядей.
Берлуна вытащила из-под пахнущего пылью покрывала тощую подушку, накрылась ей, оставив крохотную щель для воздуха, и сильно надавила на камень артефакта. Раз, другой, третий…
— Берри… девочка, это ты?
— Я, дядя, — чуть не крикнула Берлуна и тут же расплакалась.
Она как будто не верила, что получится связаться, хотя очень на это надеялась.
— Не плачь, пожалуйста, — попросил Кванк, — я не могу разобрать ни слова. Постарайся произносить их отчётливо и спокойно.
О-о-о-о… «спокойно». Как ей не хватает этого спокойствия! Можно собраться и делать вид перед чужими людьми, а когда слышишь близкого, знакомого с младенчества, разве можно смолчать и не выплеснуть на него все накопившиеся переживания!
— Я постараю-у-у-усь, — хныкала девочка. Она и сама стремилась поскорее рассказать о себе. Неизвестно, получится ли ещё раз найти свободную минуту.
— Где ты? Генерал вышел, он не подслушивает?
Ах, да, они не знают, что противный Дигл бросил её на съеденье сайрам.
— Я в пансионе. Здесь ужасно! Холодно, темно, жёстко! Меня наверняка поколотят или вообще убьют!
— Послушай меня, девочка, — ровным, почти гипнотическим голосом заговорил дядя, — тебя не смогут убить, даже если захотят. Главное не потеряй охранный амулет. Ты его надела?
— Да.
— Никому не показывай.
— А в помывочной? Там нет перегородок.
— Н-нда-а… Вот что, запомни заклинание. Оно простое. Крепко сожмёшь артефакт в руке и произнесёшь: вижу только я, никто не видит мой секрет. Запомнила?
— Хорошо. Тогда они не догадается, что я с тобой разговариваю?
— Не нужно активировать медальон при свидетелях. Услышат мой голос и сообразят что к чему, а если обыщут…
— Поняла. Не видят, но смогут нащупать.
— Вот именно. Не будем отвлекаться. Скажи, как называется пансионат? Где он расположен?
— Не знаю. Его никто никак не называл. Просто тёмное здание, огороженное заледеневшей стеной.
— Как долго вы до него добирались?
— Мы прошли через портал.
— М-м-м… Знать бы, хотя бы в какой стороне.
— На горизонте я заметила горы.
— Горы… Понятно. Я найду тебя, девочка. Держись!
— Спасибо, дядя… — впервые за весь день улыбнулась Берлуна и сразу же спохватилась: — А вы все как устроились?
— Зачем перековываться? Я вам не нравлюсь?
— Чему тут нравиться? — Генерал бросил на спутницу брезгливый взгляд. — Мешок с костями. Стыдно людям показать.
— Вы говорили, что любите блондинок.
— Ха… Мне вообще всё равно.
— Тогда зачем…
— Много вопросов! Тебе сейчас надо готовиться к встрече с новыми подругами. Не думай, что всё пройдёт гладко.
В голосе генерала прозвучала угроза. Берлуна внутренне сжалась. Ну вот. Единственный знакомый в этом мире человек сейчас оставит её на съедение сайрам и послушницам пансиона и отправится восвояси, а ей… Ей придётся выживать. Во всяком случае, пока дядюшка Кванк не придумает, как вызволить племяшку из капкана. Он обещал!
***
Пансион представлялся чем-то похожим на полянскую школу. Светлые просторные классы, элегантно одетые учителя, коридоры с натёртым паркетом, по которому приятно бегать, ученики в одинаковой форме… Берлуна школу не любила, но сейчас что угодно была готова отдать, лишь бы очутиться там, а не в унылом здании, напоминавшем тюрьмы древних веков. Даже приближаться к этому чудовищу неприятно, что уж говорить о том, чтобы оказаться внутри, застряв на долгое время.
— Ди-и-игл, — жалостливо пропела девушка, — пожалуйста, верните меня родителям. Я обещаю накачать мышцы, выучить язык и делать всё что требуется, не оставляйте меня здесь.
— Откуда ты знаешь моё имя? Ах, да… Вратарница называла, когда здоровалась. А ты не глупа.
— Генерал, умоляю…
— Запомни, детка: умолять на Лифнце не принято. Не проси, не жалуйся, не обижайся. Иначе не доживёшь до свадьбы.
Берлуна больно закусила губу и по-щенячьи заскулила.
Прощай, детство! Прощай радость. Прощай, быть может, сама жизнь.
Неосознанно сунула руку в карман, сжала охранный амулет. Надо бы надеть. Кванк просил сделать это незаметно. Пока такой возможности не представилось. Отпроситься в кустики? Колючие заросли кустарника вдоль дороги выглядели опасными. Сквозь них не пролезешь. Отстать от генерала и… Едва замедлила шаг, Дигл недовольно прикрикнул:
— Что ползёшь как замороженная! Шевелись, и так потерял с тобой кучу времени.
Просили его… Делать нечего, прибавила шагу. Чемодан надоел до смерти, однако бросать его — лишиться последнего напоминания о беззаботной жизни на Исполе. Пока Берлуна не решалась на это.
Добрались до гладкой площадки перед большим крыльцом. Отполированные гранитные ступени казались мокрыми в причудливо падающих сквозь листву лучах здешнего солнца. Ой! Да они реально мокрые! Девушка поскользнулась и едва не упала. Готовый к этому спутник схватил её за шкирку, приподнял и встряхнул:
— Бди! Готовность к опасностям — непременное условие выживания на Лифнце.
— Орочья задница, а не мир, — прошипела Берлуна, стараясь ступать осторожно.
Генерал только хохотнул.
В коридорах здания царил сумрак и мёртвая тишина. Никакой беготни.
— Идут уроки?
— Уроки? Хм… можно и так сказать. Мы сейчас идём к настоятельнице. Постарайся сохранять спокойствие и уверенность.
Ага, легко сказать. Ни того, ни другого Берлуна совершенно не имела.
В кабинет её пригласили не сразу. Сначала за высокой двустворчатой дверью скрылся генерал. Девушка воспользовалась минуткой одиночества, надела оберег. Повертела в пальцах медальон. Нажать? Пожалуй, не стоит. Здесь могут быть следящие артефакты. Не только здесь, кругом! Придётся хорошенько спрятаться, прежде чем решиться на беседу с дядюшкой. Прошлась по круглой приёмной, выглянула, приподнявшись на носочки, в узкое — чисто бойница — окошко. Смогла рассмотреть вытоптанную площадку, по которой носились коренастые девчонки. Шла борьба за грушевидный мяч. Причём такая жёсткая, что даже на пути у стремительной участницы игры оказаться было страшно.
Так и ей придётся? Гонять в просоленной форме, сталкиваясь с мощными девицами, падая, поднимаясь, получая удары в грудь, в живот, по ногам и рукам…
Даже орочья задница может показаться милым местечком в сравнении с тем, куда угодила невезучая исполитянка.
— Это адище какое-то. Мамочка, забери меня отсюда!
Испуганно оглянулась на приоткрывшуюся дверь. Генерал предупредил: показывать слабость нельзя.
— Берлуна! Зайди.
Надо же голос Дигла кажется почти родным. Шмыгнула носом напоследок и потащилась в кабинет.
За широченным столом сидела распорядительница. То есть, мужеподобная дама — сестра знакомой по лагерю переселенцев. Или не сестра, а мать, или дочь. Даже приблизительно возраст определить невозможно. Как будто все они пользуются услугами пластических докторов с целью изуродоваться.
Заговорила она хриплым, будто присыпанным песком, низким голосом:
— Берлуна Вэллар, желаешь обучаться в нашем пансионе?
Девушка покосилась на стоявшего в стороне генерала. Тряхнула головой и упрямо пробурчала:
— Меня привезли против желания.
Уголок рта настоятельницы дрогнул. За улыбку приять эту мимику не получалось, скорее всего, это была лишённая сочувствия насмешка. Женщина встала, вышла из-за стола. На ней был надет коричневый комбинезон с модными здесь заклёпками по швам, только пошит он был не из кожи, как у тех, кто встречался исполитянке раньше, а из материала похожего на вельвет. Замерев прямо перед Берлуной, настоятельница посмотрела на неё чуть снизу — она была невысокой — и сказала:
— Нужно отвечать: «Как прикажете, сайра». Повтори.
— Как прикажете, сайра, — пролепетала девушка, понимая, что сейчас не время и не место показывать характер.
— Громче. Твёрже.
— Как прикажете, сайра!
— Ещё!
— Как прикажете, сайра!!!
— Уже лучше. Твои желания никого не волнуют. Уяснила?
— Как прикажете, сайра.
— Уяснила. Не безнадёжна.
Она вернулась за стол и что-то сказала Диглу. Тот сурово нахмурился и ответил. Настоятельница пожала плечами, выдвинула верхний ящик стола и передала Берлуне свисток на шёлковой ленточке:
— Надень. Если понадобится переводчик, подашь сигнал. Тут мало кто знает исполский.
Пока девушка выполняла приказ, сайра двинула деревянным молоточком по круглой, избитой жизнью досточке. В кабинет с противоположной от приёмной стороны просочилась неприметная фигура в коричневом комбинезоне. Получив указания, тётушка кивнула и подала знак следовать за ней. Берлуна испуганно посмотрела на жениха. Тот ободряюще подмигнул:
— Иди. Служка проводит в казарму.
О, Магия Первоначальная!
— А вещи?
— Принесут. Иди, не задерживай настоятельницу.
— Как прикажете, сайер, — не скрывая сарказма, ответила исполитянка.
Генерал опять усмехнулся. На его лице читалось то же, что недавно сказала настоятельница: девчонка небезнадёжна.
***
Служка летела по коридору. Хотя она была маленькой, едва ли выше Карлы и Варлы, Берлуна едва за ней поспевала. Дойдя до тупика, тётка остановилась и толкнула тяжёлую, обитую клеёнкой дверь. За ней оказалась уборная. Новая воспитанница догадалась о предназначении комнаты по едкому запаху хлорки. Кафельные стены догадку подтверждали. Современной для Испола сантехники не было и в помине. Углубления в полу с парой площадок для ступней, да дыра между ними, в которой плескалась вода. Самое печальное: ни одной перегородки. Даже в лагере, где пережидали расселения беженцы с Испола, можно было отойти подальше в заросли, спрятаться от любопытных глаз. А тут… Права мама: лифнцианцы дикари!
Смежная комната оказалась душевой, и там не подразумевалось наличия кабинок. Вдоль одной длинной стены тянулись решётчатые лавки, из другой торчали трубы с круглыми рассеивателями. Под каждым имелся покрашенный белым кран.
Служка подошла к одному, сделала вид, что откручивает, поднесла горсть, потом потёрла ладони и начала будто размазывать нечто по плечам, груди, животу. Мыло, похоже. Берлуна кивнула, показывая, что поняла. Теперь тётка сделала несколько энергичных движения, объясняя, что надо поторопиться. Сама ушла. Дважды просить исполитянку, истосковавшуюся по нормальным бытовым удобствам, не было нужды. Она сбросила одежду, разулась, взвизгнула, ступив на чугунный издырявленный для стока лишней влаги пол, кинулась к ближайшему душу.
Такую воду не назовёшь комфортной. Волей-неволей придётся закаляться. Из мыльного крана тянулась пахнущая дёгтем сопля. Мылилась, однако, хорошо. Как бы там ни было, девушка вернулась к лавке посвежевшей и бодрой. Служка принесла рифлёное полотенце, которым только кожу обдирать, и стопку одежды. Бельё, как и следовало ожидать, было самым простецким: короткая трикотажная майка и сатиновые шортики. А форма… ну да, рубаха и комбез, что же ещё!
Одеваясь, поймала осуждающий взгляд. Невольно посмотрела на свою грудь. Что не нравится-то? Вполне уже оформилась… А! Серебряный кулон-оберег на витой цепочке. Берлуна, помня совет дяди, не снимала его во время мытья. Может, кому-то и не нравятся украшения, для исполитянки кроме как на них не на что больше надеяться.
— Ой, — вспомнила про медальон.
Схватила курточку, вытащила из кармана артефакт из платины. Нацепила. Вместе они смотрелись безвкусно, однако оставлять без присмотра столь ценные вещи нельзя.
Свою одежду пришлось сложить в плетёный короб и оставить в постирочной. Жетон с неизвестным Берлуне символом обозначал принадлежность содержимого корзинки ей, а не кому-то ещё. Открывался короб прикладыванием большого пальца правой руки к этой самой закорючке. По активной жестикуляции служки стало понятно, что для стирки будет выделено время. Берлуна затравленно огляделась. Стопка металлических тазиков, белые краны с мылом, самозаполняющаяся бадья с плавающим в ней ковшиком. Неужели здесь нет автоматической прачечной? Что за отсталый мир!
Ладно. Идём дальше. Покинув блок гигиены, по недлинному коридору прошли в хозяйственный. Здесь воспитаннице выдали саквояж из грубого, похожего на дерматин материала. Служка проворно загрузила туда учебники, тетради, пенал. Потом протянула девушке объёмный блокнот. Знаком велела раскрыть. Это напоминало словарик. Записи сделаны в два столбца. В левом непонятные, похожие на ползающих жучков буквы, в правом фразы на исполском.
— А! Это разговорник! Но я не смогу прочитать.
Служка потянулась, чтобы заглянуть на страницу и показала пальцем на первую фразу. Поморщилась, видя, что подопечная не сообразительна, сама взяла её палец и ткнула им в нужную фразу. Блокнот заговорил! Прямо из глубин книжицы раздался голос. Служка повторила фразу, давая понять, что Берлуне надо сделать то же самое. Она попыталась раз, другой, третий. Наконец, тётка кивнула, удовлетворившись результатом. Чему же она так настойчиво учит исполитянку? А… ясно. В правом столбце напротив повторяемой фразы значилось: «Как прикажете, сайра». Это важно. Ещё бы. Хотелось бы засмеяться, да не до смеха. Впрочем, обращение она бы узнала, если б выделила его из общего звучания.
Игнорируя призыв отправляться дальше, Берлуна полистала блокнот и нашла почти в конце: «Я не понимаю лифнцианского». Кликнула. Прослушала, произнесла. Служка недовольно покачал головой. Отобрала разговорник, захлопнула его и буркнула по-своему. Скорее всего, посоветовала учить язык и не отлынивать. С чем спорить было бы неразумно.
Неподалёку обнаружилась лестница. По ней поднялись на второй этаж. Коридор здесь был чуть шире и такой же сумрачный. По обе стороны через равные промежутки располагались двери. К одной из них служка подвела Берлуну. Заставила её посмотреть в изумрудный глазок на деревянном полотне, произнесла заклинание. После этого знаком велела потянуть за ручку.
Вид трёхярусных кроватей заставил девушку замереть на пороге. Что это? Здесь придётся жить?
Десять по трое, не меньше. Спальня на целый класс. На Исполе даже военных не селили в такой скупой обстановке.
Прямо напротив входа Берлуну ждал её чемодан. Девушка бросилась к нему, словно к спасательному кругу. По инерции села на ближайшую кровать, но сразу вскочила из-за гневного окрика. Служка подошла ближе и похлопала по верхнему ярусу, едва до него дотягиваясь. Девушка огорчённо вздохнула. Лезть наверх не хотелось. Сидеть негде. Как разобрать чемодан? Ей подсказали: деревянные ступеньки перемежались с выдвижными ящиками для умывальных принадлежностей. Для остального в глубине комнаты имелся ряд стенных шкафчиков с изумрудными глазами. В один из пустующих Берлуна с большим трудом втиснула чемодан и саквояж. Раскладывать и развешивать наряды не стала. Смысл?
Тётка, посчитав миссию выполненной, коротко поклонилась и оставила новую воспитанницу одну. Берлуна протяжно вздохнула, осмотрелась, пытаясь понять, есть ли в комнате следящие артефакты, и полезла к себе в гнездо, прихватив лежащий на ступеньке разговорник.
***
Как жёстко! Казалось, простынку постелили прямо на фанеру, хотя на ней лежал тоненький тюфячок. Даже в лагере беженцам выдали надувные матрасы — спалось не как дома, но терпимо. Тут же не кровать, а орудие пыток! Время на огорчения тратить не стоило. Вот-вот явятся с занятий соседки, тогда уж точно не поговорить с дядей.
Берлуна вытащила из-под пахнущего пылью покрывала тощую подушку, накрылась ей, оставив крохотную щель для воздуха, и сильно надавила на камень артефакта. Раз, другой, третий…
— Берри… девочка, это ты?
— Я, дядя, — чуть не крикнула Берлуна и тут же расплакалась.
Она как будто не верила, что получится связаться, хотя очень на это надеялась.
— Не плачь, пожалуйста, — попросил Кванк, — я не могу разобрать ни слова. Постарайся произносить их отчётливо и спокойно.
О-о-о-о… «спокойно». Как ей не хватает этого спокойствия! Можно собраться и делать вид перед чужими людьми, а когда слышишь близкого, знакомого с младенчества, разве можно смолчать и не выплеснуть на него все накопившиеся переживания!
— Я постараю-у-у-усь, — хныкала девочка. Она и сама стремилась поскорее рассказать о себе. Неизвестно, получится ли ещё раз найти свободную минуту.
— Где ты? Генерал вышел, он не подслушивает?
Ах, да, они не знают, что противный Дигл бросил её на съеденье сайрам.
— Я в пансионе. Здесь ужасно! Холодно, темно, жёстко! Меня наверняка поколотят или вообще убьют!
— Послушай меня, девочка, — ровным, почти гипнотическим голосом заговорил дядя, — тебя не смогут убить, даже если захотят. Главное не потеряй охранный амулет. Ты его надела?
— Да.
— Никому не показывай.
— А в помывочной? Там нет перегородок.
— Н-нда-а… Вот что, запомни заклинание. Оно простое. Крепко сожмёшь артефакт в руке и произнесёшь: вижу только я, никто не видит мой секрет. Запомнила?
— Хорошо. Тогда они не догадается, что я с тобой разговариваю?
— Не нужно активировать медальон при свидетелях. Услышат мой голос и сообразят что к чему, а если обыщут…
— Поняла. Не видят, но смогут нащупать.
— Вот именно. Не будем отвлекаться. Скажи, как называется пансионат? Где он расположен?
— Не знаю. Его никто никак не называл. Просто тёмное здание, огороженное заледеневшей стеной.
— Как долго вы до него добирались?
— Мы прошли через портал.
— М-м-м… Знать бы, хотя бы в какой стороне.
— На горизонте я заметила горы.
— Горы… Понятно. Я найду тебя, девочка. Держись!
— Спасибо, дядя… — впервые за весь день улыбнулась Берлуна и сразу же спохватилась: — А вы все как устроились?
