Дома мылом я пользовалась нечасто, разве что руки сполоснуть, отдавая предпочтения гелю для душа с ароматом кокоса, ванили или шоколада. Мне стоило лишь сказать Анне, женщине, которая убирала у нас в доме, какой я хочу аромат, и в этот же день или на следующий, она его приносила. «Жаль эта девчонка не знает, какой у нас дом в Москве и сколько там мыла»!
– Ты собираешься заходить? – из хижины послышался её голос.
Я прошла внутрь и не поверила тому, что увидела. Первое, что бросилось в глаза – обои на стенах с изображением полевых цветов. Хижина, в которой жили Изи с дочерью, оказалась намного просторнее той, где ютились мы вчетвером. Посередине комнаты стояла деревянная ширма, отделяющая половину, где обитала Вероника, от половины её отца. Какая часть комнаты кому принадлежит, понять было нетрудно. На стороне Изи обстановка была спартанская: кровать с тумбочкой, а над кроватью – большой, видимо, сделанный вручную деревянный крест. На половине Вероники стояли такая же кровать и тумбочка, но на стене висело большое, почти во весь рост, зеркало. Я быстро перебегала глазами с предмета на предмет, пока мой взгляд не приковала тумбочка, крышка которой сплошь была заставлена всякими безделушками, бутылочками с духами и прочей косметикой. А главное, на что я сразу же обратила внимание, на ней лежала красивая щётка для волос. В этот самый момент Верника уже рылась под кроватью, где у неё стояли открытые деревянные ящики со всякой всячиной. Пока она их выдвигала один за другим, я заглянула в зеркало, и моё отражение оказалось настолько ужасным, что я покраснела от стыда. Потемневшая кожа, растрёпанные и выгоревшие на солнце волосы торчат как солома, измятая, пропахшая потом одежда, что уж говорить о грязных ногтях и немытом лице? Машинально я попятилась назад, ближе к выходу и подальше от Вероники, чтобы она не почувствовала запах пота, который, как мне казалось, ещё острее ощущался в закрытом помещении. Вжавшись спиной в небольшой шкаф, что стоял слева от входной двери, я подняла голову вверх. Мой взгляд упал на висящий над дверью вентилятор. «Значит, догадка насчет электричества была верна!» – не понятно чему обрадовалась я. «Ну точно есть свет», – мои сомнения развеялись, когда я наконец обнаружила люстру, свисающую с потолка. И как я сразу её не заметила?! Вероника закончила рыться в ящиках и протянула мне запечатанный кусок мыла. На его упаковке была нарисована красная роза.
– Вот, возьми, но не потеряй и пользуйся очень экономно, – настойчиво посоветовала она.
– Спасибо большое, – отвечала я и направилась, было, к выходу, но тут вспомнила о расчёске и застыла на месте.
– А можно мне ещё расчесаться? – спросила я, закусив губу и тем самым давая понять, как мне неудобно просить о таком. На это она улыбнулась, но её улыбка отличалась от улыбки её отца. Мне она показалась не дружелюбной, а какой-то снисходительной. Вроде той, что выдавливает из себя прохожий, у которого просят милостыню, а у него в кармане завалялась пара монет как раз на такой случай.
– У меня есть одна лишняя, я тебе её подарю, – и она пошла назад к своим ящикам. Снова выдвинув один из них, она достала гребень с широкими зубчиками и, не вставая с пола, протянула его мне. Схватив долгожданное сокровище, я поспешила на выход.
– Если что-то ещё будет нужно, приходи, чем смогу, тем помогу! – крикнула она вслед, но я её уже почти не слышала. Стыдно признаться, но меня неотступно преследовал запах пота, и я думала лишь о том, как бы скорее смыть его этим мылом и расчесать уже чистые волосы. Дома я наконец застала маму, она как раз доедала остатки рыбы. Первым делом похваставшись мылом, я объявила о своём намерении тут же им воспользоваться и снова покинула хижину. Мне оставалось лишь найти место, где можно было помыться. Выбор был невелик: или заплыть на глубину, где был шанс оказаться у всех на виду, или спрятаться за кустами, которые спускались к самой воде и удачно нависали над берегом, живой изгородью окружая небольшой клочок берега с трёх сторон. Такие кусты росли только в одной части острова, и я решительно направилась туда. Убедившись, что место совершенно безлюдно, я скинула одежду и быстро зашла в воду. Кусты надёжно скрывали меня от нескромных глаз, и, почувствовав себя в безопасности, я, наконец, расслабилась. Как же хорошо пахло это мыло! Какое наслаждение дарило ощущение чистоты! Хоть мне было непривычно купаться без одежды, но вода оказалась тёплая, как парное молоко, и потому, понежившись в ней больше часа, я всё ещё не хотела уходить. Меня заставили это сделать! Услышав шорох за спиной, я вздрогнула от мысли, что за мною могли наблюдать. Настороженно озираясь по сторонам, я вышла из воды и быстро натянула одежду. Затем осмотрела место, откуда, как мне показалось, донёсся шорох, но никого не обнаружила и успокоилась. «Нужно скорее идти назад», – и я со всех ног пустилась бежать по горячему песку, радуясь чистоте и свежести.
Так, день за днём, неделя за неделей проходила наша жизнь на острове: отец и Изи ловили рыбу, я и Лиза собирали сухие ветки, а мама работала. В первый же день она рассказала, что работа была несложной, в основном ей приходилось чистить овощи, резать мясо, разделывать рыбу. Вскоре я тоже начала ходить с ней, Лиза же оставалась и помогала отцу. Впрочем, и ему пришлось поработать на погрузке казанков в лодку, после чего он сказал, что это не так уж и тяжело. Так что проблем с едой и водой у нас пока не было. Хвороста для костра тоже хватало в избытке, поскольку из-за отсутствия дождей на острове многие деревья и кусты засыхали. Время от времени мы замечали, что местные всё же поливают пальмы и другие растения, чтобы они не погибли, но делают это крайне редко и скудно, стараясь поменьше расходовать пресную воду.
Во время непогоды ни одна лодка не могла зайти в лагуну из-за огромных волн, и еду не готовили. В такие дни все отдыхали или же брались за другую работу: заготавливали хворост для костра или собирали опавшие фрукты. Так как в посёлок нельзя было заходить без спроса, то по дороге на работу нас встречали местные женщины. Они провожали нас в специально отведённое место, где уже дожидались вёдра с нечищеными овощами или неощипанные курицы, а после окончания работы также под присмотром уводили назад. В первый же день я с удивлением обнаружила, что они самостоятельно разводят кур. Для этого были построены загоны из металлической сетки. Несколько раз нас приводили убирать курятник, и этот вид работы мне особенно не нравился. Как и предупреждал Изи, работа была всегда и для каждого.
Хотя были и исключения. Спустя какое-то время я вдруг поняла, что Вероника ни разу не приходила работать вместе со всеми. К нам на пляж она тоже не являлась, все дни напролёт просиживая в хижине. Сама не знаю почему, но я стеснялась спрашивать об этом Изи. «Может она приболела», – подыскивала я разумное объяснение. Сам Изи вообще старался о ней не заговаривать. Лиза к концу первой недели всё же у него поинтересовалась, что с его дочкой, может она болеет? На это он коротко отвечал, мол, всё в порядке, она не больна. Тогда Лиза спросила, как Вероника зарабатывает себе на воду? Изи сильно покраснел и промолчал. Эта его реакция подогрела всеобщее любопытство. Сперва я предполагала, что воды заработанной Изи хватает на двоих, но теперь находила, что в этом есть что-то странное. После реакции Изи мой интерес возрос настолько, что я стала наблюдать за их хижиной, поджидая момент, когда выйдет Вероника. Она выходила обычно ближе к вечеру и сразу шла купаться в океане. Когда я с ней сталкивалась, Вероника всегда здоровалась, но дальнейшего разговора избегала и никогда не пыталась завязать дружбу.
Прошёл уже месяц вынужденного пребывания на острове, и наше общее нетерпение нарастало, поэтому отец, в конце концов, пошёл к людям, которые приехали в очередной раз забирать еду. Он хотел узнать, долго ли ещё нам придётся здесь пробыть. Человек, к которому он обратился по-английски, понял его, и сказал, что вечером к нам кто-то придёт, чтобы переговорить по этому поводу. Он добавил, что знает это наверняка, потому что этот вопрос заранее запланировали обсудить сегодня. Когда отец возвращался назад, было заметно, что ему не понравилась эта новость, но увидев наши лица он, как обычно, преподнёс её как хороший знак. К вечеру мы ждали гостей, и чтобы увидеть их появление заранее, мы с отцом вышли на причал, как только солнце понемногу стало тонуть в воде, а горизонт начал приобретать сиренево-синеватый оттенок. По мере приближения сумерек я все красочнее рисовала себе в мечтах, как мы покидаем остров и возвращаемся домой, и мысленно уже готовилась к первому дню занятий в школе. Как бы я хотела узнать всё, что произошло этим летом, в особенности, что делал тот парень из моей школы в моё отсутствие. Может он уже разошёлся с новой девчонкой, которая, вполне вероятно, у него была.
Снова вспомнив о Дэнисе, я вернулась в хижину и легла на кровать, закрыв глаза. Меня охватила такая злость, что аж дурно стало. В этот момент раздался стук в дверь. Я подняла голову и первое, что увидела, – это наши чемоданы на пороге хижины. Лиза и мама уже радостно кружили над ними и благодарили мужчин, которые их принесли. В одном я узнала «ящерицу» и скривилась от отвращения, но тут же взяла себя в руки и отвела взгляд в сторону, пока никто не заметил. Но было поздно, выражение моего лица заметил не «ящерица», а другой человек, стоявший за ним. Это был совсем молодой парень, может чуть старше меня. Он нахмурился, завидев мою реакцию на своего товарища, но через секунду его взгляд смягчился. Раньше я его не видела, его лицо однозначно было мне незнакомо. В тот день он показался мне простым парнем: невысокого роста и жилистого, не особо плотного, телосложения, с тёмной от загара кожей и светло-карими глазами. Он стоял, ссутулившись, но приметив мой взгляд, тут же распрямил плечи. Его лицо казалось обыкновенным, но если всмотреться пристальнее, можно было заметить, как длинный нос и большие глаза искусно маскируются на вытянутом лице. Глаза умели улыбаться сами по себе, в то время как лицо не выдавало никаких эмоций. За всю жизнь я больше никогда не встречала такого, ни в прошлом, ни в будущем.
Он молча стоял в дверях и, не скрываясь, рассматривал меня в упор. Отвел взгляд только тогда, когда к нему обратился «ящерица», сказав что-то на непонятном для нас местном наречии. После чего молодой человек на превосходном английском спросил у мамы, которая в этот момент была полностью занята чемоданами, где глава семейства. Все очень удивились этому вопросу, так как думали, что отец на причале. Побросав чемоданы, мы вышли из хижины и огляделись. Вдалеке мелькала фигура отца, который быстрым шагом откуда-то возвращался. Визитёры пошли к нему навстречу и остановились для разговора на пляже. Мы же остались на причале и не слышали, о чём у них шла речь, но внимательно наблюдали за картинкой. Двое в разговоре держались очень сдержано, отец, напротив, размахивал руками при каждой сказанной фразе. Он так себя вёл, только когда что-то из сказанного его не устраивало. По окончании разговора мужчины всё же обменялись рукопожатиями, и те двое, не прощавшись с нами, ушли, а недовольный отец не спеша пошёл к нам, чтобы всё рассказать.
– Ну, что там? – выйдя к нему навстречу спросила мать.
– Представляете, я пошёл их встречать на пристань, а они каким-то образом появилась прямо из деревни. Наверное, там с самого утра были, а к нам пришли только под вечер. Какое свинство, не могли раньше всё рассказать, как есть! Разговор не продлился и пяти минут! – при каждом сказанном слове отец нервно покачивал головой. В этот момент мама устремила на него нетерпеливый взгляд, требуя немедленного объяснения.
– Наш капитан пропал, – и его руки бессильно повисли.
– Вот мерзавец! – неожиданно взбесилась мать.
– Я думаю, он вскоре объявится, – отец старался её успокоить. – Нам нужно ждать! Зато хоть чемоданы принесли!
– Ну да, за месяц продали наш корабль и подали нам милостыню в виде наших же вещей, – не могла успокоиться мама, то и дело хватаясь за голову руками.
– Ну, отдали же, а могли бы просто выкинуть, – отец сам уже не знал, что говорить и как всегда добавил, – не всё так плохо! Мы живы и здоровы, капитан скоро даст о себе знать. Я в этом полностью уверен, – с этими словами он подошёл к чемодану, чтобы посмотреть, что же полезного можно найти среди наших вещей.
О, это были поистине великие сокровища! После того как мы месяц жили без самого необходимого, такие вещи как полотенца, нормальное постельное бельё, шампунь, гель для душа, бритва, подействовали на всех как бусы на туземцев, и новость о пропаже капитана уже не казалось такой катастрофической.
Теперь, когда у нас появились гигиенические принадлежности, у всех почти одновременно возникла идея соорудить душевую кабину. Первым делом отец отправился к Изи, чтобы посоветоваться, как лучше всего это сделать. Оказалось, у Изи есть резиновая надувная лодка, которую он частенько использует вместо ванны, поэтому в душевой кабине он не нуждается.
Но в ходе разговора выяснилось, что местные себе соорудили пару душевых кабин из пластмассовых канистр, которых у них в достатке, а Изи согласился достать одну из таких для нас. Не теряя времени, мы нашли более или менее ровную пальму и соорудили вокруг неё вполне прочную изгородь из веток, добавив к конструкции пару уже не нужных нам старых простыней из хижины. Таким образом, получилась просторная, хоть и рассчитанная на одного человека, кабинка. Простыни мы решили с загородок не снимать, они в любом случаи очень быстро сохли, а дождь на этом острове никому не грозил.
Вскоре Изи удалось достать среднюю по величине канистру, такую, чтобы её можно было наполнить водой без особых усилий. С помощью веревки отец закрепил её на пальме на уровне выше человеческого роста. Система работала просто: слегка приоткрываешь крышку – течёт вода, главное расходовать её экономно и не забывать заворачивать крышку назад, иначе существовала вероятность остаться в мыле и с пустой канистрой.
Лето потихоньку близилось к концу, жизнь на острове с появлением необходимых вещей стала немного цивилизованнее. Мы больше не чувствовали себя робинзонами. Но я не могла смириться с отсутствием электричества. Однажды пожаловались на это Изи, и он сказал, что за электричество отвечают те двое, что привезли наши чемоданы. Вот у них и нужно интересоваться, смогут ли они протянуть кабель и нам. Кстати, у местных в деревне за всё это время я ни разу не видела горевшей лампочки. Можно было подумать, что кроме как в туалете, электричества у них не было больше нигде.
Почему-то именно после этого наблюдения я стала часто размышлять о том, что людям, которые родились здесь, на острове, легче живётся в таких условиях. Между прочим, происхождение местных жителей было ещё одной загадкой, потому что на острове совершенно не было детей, ни одного ребёнка, но об этом потом. Сейчас вернёмся к вопросу об удобствах. К примеру, если ты никогда не пробовал шоколадного мороженого, ты и не можешь себе представить, какое оно на вкус. Следовательно, ты его не будешь хотеть, ведь как ты можешь хотеть того, чего не знаешь? Тебе оно никогда не приснится, ведь твоя память не хранит его вкус, запах и освежающую прохладу.
– Ты собираешься заходить? – из хижины послышался её голос.
Я прошла внутрь и не поверила тому, что увидела. Первое, что бросилось в глаза – обои на стенах с изображением полевых цветов. Хижина, в которой жили Изи с дочерью, оказалась намного просторнее той, где ютились мы вчетвером. Посередине комнаты стояла деревянная ширма, отделяющая половину, где обитала Вероника, от половины её отца. Какая часть комнаты кому принадлежит, понять было нетрудно. На стороне Изи обстановка была спартанская: кровать с тумбочкой, а над кроватью – большой, видимо, сделанный вручную деревянный крест. На половине Вероники стояли такая же кровать и тумбочка, но на стене висело большое, почти во весь рост, зеркало. Я быстро перебегала глазами с предмета на предмет, пока мой взгляд не приковала тумбочка, крышка которой сплошь была заставлена всякими безделушками, бутылочками с духами и прочей косметикой. А главное, на что я сразу же обратила внимание, на ней лежала красивая щётка для волос. В этот самый момент Верника уже рылась под кроватью, где у неё стояли открытые деревянные ящики со всякой всячиной. Пока она их выдвигала один за другим, я заглянула в зеркало, и моё отражение оказалось настолько ужасным, что я покраснела от стыда. Потемневшая кожа, растрёпанные и выгоревшие на солнце волосы торчат как солома, измятая, пропахшая потом одежда, что уж говорить о грязных ногтях и немытом лице? Машинально я попятилась назад, ближе к выходу и подальше от Вероники, чтобы она не почувствовала запах пота, который, как мне казалось, ещё острее ощущался в закрытом помещении. Вжавшись спиной в небольшой шкаф, что стоял слева от входной двери, я подняла голову вверх. Мой взгляд упал на висящий над дверью вентилятор. «Значит, догадка насчет электричества была верна!» – не понятно чему обрадовалась я. «Ну точно есть свет», – мои сомнения развеялись, когда я наконец обнаружила люстру, свисающую с потолка. И как я сразу её не заметила?! Вероника закончила рыться в ящиках и протянула мне запечатанный кусок мыла. На его упаковке была нарисована красная роза.
– Вот, возьми, но не потеряй и пользуйся очень экономно, – настойчиво посоветовала она.
– Спасибо большое, – отвечала я и направилась, было, к выходу, но тут вспомнила о расчёске и застыла на месте.
– А можно мне ещё расчесаться? – спросила я, закусив губу и тем самым давая понять, как мне неудобно просить о таком. На это она улыбнулась, но её улыбка отличалась от улыбки её отца. Мне она показалась не дружелюбной, а какой-то снисходительной. Вроде той, что выдавливает из себя прохожий, у которого просят милостыню, а у него в кармане завалялась пара монет как раз на такой случай.
– У меня есть одна лишняя, я тебе её подарю, – и она пошла назад к своим ящикам. Снова выдвинув один из них, она достала гребень с широкими зубчиками и, не вставая с пола, протянула его мне. Схватив долгожданное сокровище, я поспешила на выход.
– Если что-то ещё будет нужно, приходи, чем смогу, тем помогу! – крикнула она вслед, но я её уже почти не слышала. Стыдно признаться, но меня неотступно преследовал запах пота, и я думала лишь о том, как бы скорее смыть его этим мылом и расчесать уже чистые волосы. Дома я наконец застала маму, она как раз доедала остатки рыбы. Первым делом похваставшись мылом, я объявила о своём намерении тут же им воспользоваться и снова покинула хижину. Мне оставалось лишь найти место, где можно было помыться. Выбор был невелик: или заплыть на глубину, где был шанс оказаться у всех на виду, или спрятаться за кустами, которые спускались к самой воде и удачно нависали над берегом, живой изгородью окружая небольшой клочок берега с трёх сторон. Такие кусты росли только в одной части острова, и я решительно направилась туда. Убедившись, что место совершенно безлюдно, я скинула одежду и быстро зашла в воду. Кусты надёжно скрывали меня от нескромных глаз, и, почувствовав себя в безопасности, я, наконец, расслабилась. Как же хорошо пахло это мыло! Какое наслаждение дарило ощущение чистоты! Хоть мне было непривычно купаться без одежды, но вода оказалась тёплая, как парное молоко, и потому, понежившись в ней больше часа, я всё ещё не хотела уходить. Меня заставили это сделать! Услышав шорох за спиной, я вздрогнула от мысли, что за мною могли наблюдать. Настороженно озираясь по сторонам, я вышла из воды и быстро натянула одежду. Затем осмотрела место, откуда, как мне показалось, донёсся шорох, но никого не обнаружила и успокоилась. «Нужно скорее идти назад», – и я со всех ног пустилась бежать по горячему песку, радуясь чистоте и свежести.
Так, день за днём, неделя за неделей проходила наша жизнь на острове: отец и Изи ловили рыбу, я и Лиза собирали сухие ветки, а мама работала. В первый же день она рассказала, что работа была несложной, в основном ей приходилось чистить овощи, резать мясо, разделывать рыбу. Вскоре я тоже начала ходить с ней, Лиза же оставалась и помогала отцу. Впрочем, и ему пришлось поработать на погрузке казанков в лодку, после чего он сказал, что это не так уж и тяжело. Так что проблем с едой и водой у нас пока не было. Хвороста для костра тоже хватало в избытке, поскольку из-за отсутствия дождей на острове многие деревья и кусты засыхали. Время от времени мы замечали, что местные всё же поливают пальмы и другие растения, чтобы они не погибли, но делают это крайне редко и скудно, стараясь поменьше расходовать пресную воду.
Во время непогоды ни одна лодка не могла зайти в лагуну из-за огромных волн, и еду не готовили. В такие дни все отдыхали или же брались за другую работу: заготавливали хворост для костра или собирали опавшие фрукты. Так как в посёлок нельзя было заходить без спроса, то по дороге на работу нас встречали местные женщины. Они провожали нас в специально отведённое место, где уже дожидались вёдра с нечищеными овощами или неощипанные курицы, а после окончания работы также под присмотром уводили назад. В первый же день я с удивлением обнаружила, что они самостоятельно разводят кур. Для этого были построены загоны из металлической сетки. Несколько раз нас приводили убирать курятник, и этот вид работы мне особенно не нравился. Как и предупреждал Изи, работа была всегда и для каждого.
Хотя были и исключения. Спустя какое-то время я вдруг поняла, что Вероника ни разу не приходила работать вместе со всеми. К нам на пляж она тоже не являлась, все дни напролёт просиживая в хижине. Сама не знаю почему, но я стеснялась спрашивать об этом Изи. «Может она приболела», – подыскивала я разумное объяснение. Сам Изи вообще старался о ней не заговаривать. Лиза к концу первой недели всё же у него поинтересовалась, что с его дочкой, может она болеет? На это он коротко отвечал, мол, всё в порядке, она не больна. Тогда Лиза спросила, как Вероника зарабатывает себе на воду? Изи сильно покраснел и промолчал. Эта его реакция подогрела всеобщее любопытство. Сперва я предполагала, что воды заработанной Изи хватает на двоих, но теперь находила, что в этом есть что-то странное. После реакции Изи мой интерес возрос настолько, что я стала наблюдать за их хижиной, поджидая момент, когда выйдет Вероника. Она выходила обычно ближе к вечеру и сразу шла купаться в океане. Когда я с ней сталкивалась, Вероника всегда здоровалась, но дальнейшего разговора избегала и никогда не пыталась завязать дружбу.
Прошёл уже месяц вынужденного пребывания на острове, и наше общее нетерпение нарастало, поэтому отец, в конце концов, пошёл к людям, которые приехали в очередной раз забирать еду. Он хотел узнать, долго ли ещё нам придётся здесь пробыть. Человек, к которому он обратился по-английски, понял его, и сказал, что вечером к нам кто-то придёт, чтобы переговорить по этому поводу. Он добавил, что знает это наверняка, потому что этот вопрос заранее запланировали обсудить сегодня. Когда отец возвращался назад, было заметно, что ему не понравилась эта новость, но увидев наши лица он, как обычно, преподнёс её как хороший знак. К вечеру мы ждали гостей, и чтобы увидеть их появление заранее, мы с отцом вышли на причал, как только солнце понемногу стало тонуть в воде, а горизонт начал приобретать сиренево-синеватый оттенок. По мере приближения сумерек я все красочнее рисовала себе в мечтах, как мы покидаем остров и возвращаемся домой, и мысленно уже готовилась к первому дню занятий в школе. Как бы я хотела узнать всё, что произошло этим летом, в особенности, что делал тот парень из моей школы в моё отсутствие. Может он уже разошёлся с новой девчонкой, которая, вполне вероятно, у него была.
Снова вспомнив о Дэнисе, я вернулась в хижину и легла на кровать, закрыв глаза. Меня охватила такая злость, что аж дурно стало. В этот момент раздался стук в дверь. Я подняла голову и первое, что увидела, – это наши чемоданы на пороге хижины. Лиза и мама уже радостно кружили над ними и благодарили мужчин, которые их принесли. В одном я узнала «ящерицу» и скривилась от отвращения, но тут же взяла себя в руки и отвела взгляд в сторону, пока никто не заметил. Но было поздно, выражение моего лица заметил не «ящерица», а другой человек, стоявший за ним. Это был совсем молодой парень, может чуть старше меня. Он нахмурился, завидев мою реакцию на своего товарища, но через секунду его взгляд смягчился. Раньше я его не видела, его лицо однозначно было мне незнакомо. В тот день он показался мне простым парнем: невысокого роста и жилистого, не особо плотного, телосложения, с тёмной от загара кожей и светло-карими глазами. Он стоял, ссутулившись, но приметив мой взгляд, тут же распрямил плечи. Его лицо казалось обыкновенным, но если всмотреться пристальнее, можно было заметить, как длинный нос и большие глаза искусно маскируются на вытянутом лице. Глаза умели улыбаться сами по себе, в то время как лицо не выдавало никаких эмоций. За всю жизнь я больше никогда не встречала такого, ни в прошлом, ни в будущем.
Он молча стоял в дверях и, не скрываясь, рассматривал меня в упор. Отвел взгляд только тогда, когда к нему обратился «ящерица», сказав что-то на непонятном для нас местном наречии. После чего молодой человек на превосходном английском спросил у мамы, которая в этот момент была полностью занята чемоданами, где глава семейства. Все очень удивились этому вопросу, так как думали, что отец на причале. Побросав чемоданы, мы вышли из хижины и огляделись. Вдалеке мелькала фигура отца, который быстрым шагом откуда-то возвращался. Визитёры пошли к нему навстречу и остановились для разговора на пляже. Мы же остались на причале и не слышали, о чём у них шла речь, но внимательно наблюдали за картинкой. Двое в разговоре держались очень сдержано, отец, напротив, размахивал руками при каждой сказанной фразе. Он так себя вёл, только когда что-то из сказанного его не устраивало. По окончании разговора мужчины всё же обменялись рукопожатиями, и те двое, не прощавшись с нами, ушли, а недовольный отец не спеша пошёл к нам, чтобы всё рассказать.
– Ну, что там? – выйдя к нему навстречу спросила мать.
– Представляете, я пошёл их встречать на пристань, а они каким-то образом появилась прямо из деревни. Наверное, там с самого утра были, а к нам пришли только под вечер. Какое свинство, не могли раньше всё рассказать, как есть! Разговор не продлился и пяти минут! – при каждом сказанном слове отец нервно покачивал головой. В этот момент мама устремила на него нетерпеливый взгляд, требуя немедленного объяснения.
– Наш капитан пропал, – и его руки бессильно повисли.
– Вот мерзавец! – неожиданно взбесилась мать.
– Я думаю, он вскоре объявится, – отец старался её успокоить. – Нам нужно ждать! Зато хоть чемоданы принесли!
– Ну да, за месяц продали наш корабль и подали нам милостыню в виде наших же вещей, – не могла успокоиться мама, то и дело хватаясь за голову руками.
– Ну, отдали же, а могли бы просто выкинуть, – отец сам уже не знал, что говорить и как всегда добавил, – не всё так плохо! Мы живы и здоровы, капитан скоро даст о себе знать. Я в этом полностью уверен, – с этими словами он подошёл к чемодану, чтобы посмотреть, что же полезного можно найти среди наших вещей.
О, это были поистине великие сокровища! После того как мы месяц жили без самого необходимого, такие вещи как полотенца, нормальное постельное бельё, шампунь, гель для душа, бритва, подействовали на всех как бусы на туземцев, и новость о пропаже капитана уже не казалось такой катастрофической.
Теперь, когда у нас появились гигиенические принадлежности, у всех почти одновременно возникла идея соорудить душевую кабину. Первым делом отец отправился к Изи, чтобы посоветоваться, как лучше всего это сделать. Оказалось, у Изи есть резиновая надувная лодка, которую он частенько использует вместо ванны, поэтому в душевой кабине он не нуждается.
Но в ходе разговора выяснилось, что местные себе соорудили пару душевых кабин из пластмассовых канистр, которых у них в достатке, а Изи согласился достать одну из таких для нас. Не теряя времени, мы нашли более или менее ровную пальму и соорудили вокруг неё вполне прочную изгородь из веток, добавив к конструкции пару уже не нужных нам старых простыней из хижины. Таким образом, получилась просторная, хоть и рассчитанная на одного человека, кабинка. Простыни мы решили с загородок не снимать, они в любом случаи очень быстро сохли, а дождь на этом острове никому не грозил.
Вскоре Изи удалось достать среднюю по величине канистру, такую, чтобы её можно было наполнить водой без особых усилий. С помощью веревки отец закрепил её на пальме на уровне выше человеческого роста. Система работала просто: слегка приоткрываешь крышку – течёт вода, главное расходовать её экономно и не забывать заворачивать крышку назад, иначе существовала вероятность остаться в мыле и с пустой канистрой.
Лето потихоньку близилось к концу, жизнь на острове с появлением необходимых вещей стала немного цивилизованнее. Мы больше не чувствовали себя робинзонами. Но я не могла смириться с отсутствием электричества. Однажды пожаловались на это Изи, и он сказал, что за электричество отвечают те двое, что привезли наши чемоданы. Вот у них и нужно интересоваться, смогут ли они протянуть кабель и нам. Кстати, у местных в деревне за всё это время я ни разу не видела горевшей лампочки. Можно было подумать, что кроме как в туалете, электричества у них не было больше нигде.
Почему-то именно после этого наблюдения я стала часто размышлять о том, что людям, которые родились здесь, на острове, легче живётся в таких условиях. Между прочим, происхождение местных жителей было ещё одной загадкой, потому что на острове совершенно не было детей, ни одного ребёнка, но об этом потом. Сейчас вернёмся к вопросу об удобствах. К примеру, если ты никогда не пробовал шоколадного мороженого, ты и не можешь себе представить, какое оно на вкус. Следовательно, ты его не будешь хотеть, ведь как ты можешь хотеть того, чего не знаешь? Тебе оно никогда не приснится, ведь твоя память не хранит его вкус, запах и освежающую прохладу.
