Мне стало страшно. Эслам предчувствовала тяжёлые роды и еще она предчувствовала свою смерть. Прокрутив в голове в очередной раз наш последний разговор, я встала с кровати и тихими шагами пошла на кухню, чтобы совершить звонок:
— Прости, что так поздно, но у меня есть просьба и это срочно.
— Да, слушаю, — после этих слов голос детектива стал бодрее по сравнению с его сонным «Алло» несколько секунд назад.
— Нужно, чтобы ты приехал и приглядел за Августом. Он спит, но, если проснётся и никого рядом не будет, то может испугаться.
— Что-то случилось?
— Да, думаю случилось что-то очень плохое.
После того, как я положила трубку я набрала Эрика, но он не ответил. И, когда проблеск фар автомобиля детектива осветил подъезд, я уже как с двадцать минут одетая ходила по дому с угла в угол, не находя себе покоя.
— Делай кофе, чувствуй себя как дома. Если хочешь, ложись на диван и еще поспи, — на ходу влетая в балетки, произнесла я. — Надеюсь, я скоро, приеду и всё тебе расскажу, — после чего я поцеловала Аксандра в щеку и выбежала из квартиры. Я любила этого доброго мужчину ещё и за то, что ему никогда ничего не нужно было объяснять, он и так все знал.
В холле роддома на этот раз оказалось пусто. Девушка, которая еще вечером была за приемной стойкой, куда-то исчезла. Вскоре я поняла, что получить хоть какую-нибудь информацию об Эслам в данный момент у меня не было шансов. Странно было и то, что двери были не заперты, несмотря на глубокую ночь. Измеряв помещение шагами из угла в угол, раз двадцать я ещё раз попробовала набрать номер Эрика. Но в трубке снова послышались длинные гудки. Последнее, что я сделала перед тем, как сесть на кушетку для ожидания, это отправила смс, в которой сообщила о том, что я жду его в холле. После этого меня охватил страх, тот самый, что не давал мне покоя ещё дома. Но на этот раз ехать было некуда, я уже была на месте и оставалось только ждать. Как только я смирилась с мыслью о том, что, возможно, мне придется ждать здесь аж до самого рассвета, вдруг где-то с верхних этажей донесся еле слышный звук шагов.
Звук нарастал до тех пор, пока на лестнице при тусклом свете одной единственной лампы не показались темные очертания фигуры Эрика. Тут же опознав его, я подскочила с места и бросилась к нему навстречу.
— Что-то случилось? Почему ты не берешь трубку?
— Я видел её. Я её видел, — из-за паники, что томила меня эти долгие часы в ожидании, я не сразу обратила внимание на то, что лицо Эрика сияет в довольной улыбке.
— Кого? Эслам?
— Мою дочь, Катерина. Я видел мою дочь. Она такая крохотная, а глазки… глазки прямо огромные точь-в-точь, как у ее мамы. Я назову её Ванесса, — от радости он накинулся меня и с дуру так сильно прижал к себе, что моя сумочка слетела с плеча и упала на пол.
— Я так рад, Катерина, —повторил он, глотая слезы и задыхаясь от счастья.
— А Эслам, как она?
— Плохо, —тут же запнулся он и радость сменилась чувством тревоги. — Врачи говорят, что всё обойдётся. С ней я еще не говорил и дочь нашу она еще не видела. У нее открылось сильное кровотечение и малышку сразу унесли. Врачи сейчас занимаются ней, но я чувствую, что она сможет выкарабкаться. Это самая сильная из всех женщин, которых я встречал, она не бросит нас.
Не теперь.
Побыв здесь еще с час, я поехала назад домой, к сыну и Александру, который все это время ждал меня, не раздеваясь на стуле в коридоре.
На следующий день до меня дошли радостные новости, что Эслам стало лучше и, первым делом открыв глаза, из рассказов Эрика, она потребовала увидеть дочь.
А уже через неделю счастливая мама была дома. После их выписки я все же сумела уговорить Эрика пригласить нас с Августом в гости, чтобы взглянуть на их малышку.
Маленький комочек, завёрнутый в одеяльце, мирно покоился у своей матери на руках, когда я впервые взглянула на ее милое личико. «Надеюсь, у нас с Александром тоже родится девочка», — подумала я тогда. Затем произнесла:
— Она так на тебя похожа, Эслам.
— Эрик говорит то же самое, но я вижу в ней только черты лица своего мужа.
— Как ты?
— Уже лучше, спасибо. Почему ты мне не сказала, что будет так больно? — девушка посмотрела на меня с упреком.
— Я думала ты в курсе, — и мы, еле слышно, чтобы не разбудить Ванессу, засмеялись.
— Знаешь, Катерина, — перейдя на серьёзный тон, произнесла Эслам, — я так за всё благодарна Всевышнему. У меня разрывается сердце от счастья, даже несмотря на всё, через что мне пришлось пройти. Ты представить не можешь, какие замечательная мне снятся сны. За всю мою жизнь мне не было так хорошо, как в эту неделю. Ты знаешь, мне снится моя дочь и мой муж, живой отец, мой добрый и чуткий отец, моя мать, во снах она такая молодая и такая прекрасная женщина. Мне снится моя сестра, живая и резвая, как весенний ветерок. Лучшего места, чем вчерашний мой сон, для меня во всем мире не существует. Это поистине рай, Катерина. Рай, который я всю жизнь искала.
— Материнство — это самое лучшее, что может подарить природа женщине, а ты так этому противилась, — с чуткой нежностью во взгляде произнесла я и, взяв Эслам за руку, сжала её ладонь в своей.
— Только не становись опять затворницей. Пригласи кого-нибудь в гости.
— Не хочу пока что никого видеть. Мне так хорошо.
— Как знаешь. Мне то можно тебя навещать?
— Тебе я всегда рада, приезжай в любое время, — Эслам наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку.
По возвращению домой меня ждал огромный сюрприз. Провернув в двери ключ, я внезапно обнаружила, что замок сделал всего один оборот, в то время как я всегда закрывала его на два. Отпустив руку Августа, я попросила подождать сына снаружи, пока я в квартире всё хорошенько проверю.
Опасаясь, что внутри могут быть грабители, я аккуратно приоткрыла входную дверь, прислушиваясь к каждому шороху.
— Ну здравствуй, родная, — знакомым тоном окликнул меня голос из кухни, доносившийся вместе с запахом подгоревшей яичницы. С натянутой улыбкой поверх почти уже стертого из моей памяти лица из кухни в прихожую вошёл Джон.
— Ты? — спросила я и сильно побледнела, чуть не лишившись чувств прямо у двери.
— А кто же еще? Где мой сын?
— Не твоё дело, — не желая при Августе устраивать ссору, я прикрыла дверь рукой, но было поздно. На пороге стоял мой сын и с любопытством смотрел на пришельца в фартуке поверх делового костюма. В этот самый момент Джон присел на корточки и, вытянув обе руки вперед, произнес:
— Ну же, иди сюда, сынок. — Это мне напомнило картину точь-в-точь похожую на ту, когда хозяева подзывают своего питомца, оставленного на выходные в отеле у Эслам. Августу, по-видимому, тоже показалось это странным и он так и остался стоять на прежнем месте.
— Август, ты не хочешь поздороваться с папой? — спросил Джон и, осознав насколько это глупо смотрится со стороны, снова поднялся на ноги. Мальчик отрицательно помахал головой и взял меня за руку.
— Ладно, давай разденемся и пойдёшь к себе в комнату. Хочешь? — спросила я у сына, желая как можно быстрее покончить с этой глупой сценой, но Август снова покачал головой.
— Всё милый, бросай эти шутки и иди обними отца, — злобно зарычал на него Джон.
— Август, иди к себе в комнату, нам нужно поговорить с твоим отцом, — Мальчик отпустил мою руку и послушно пошел по направлению в детскую. Джон тут же перехватил его и поднял на руки. Ребенок заплакал, но не стал сопротивляться.
— Смотри, он плачет, как девчонка. Оставил мальчика, вернулся, а тут уже девчонка, — он засмеялся.
— Пусти его, — не выдержала я и, к моему удивлению, Джон немедленно внял моему требованию. Оказавшись ногами на полу, Август тут же побежал к себе в комнату, после чего закрыл двери на защелку.
— Зачем ты приехал?
— Вот так значит жена встречает мужа? — громко и наигранно, наверное, чтобы и соседи тоже услышали, произнес Джон.
— Говори тише, Джон, я не хочу, чтобы Август слышал наши ссоры.
— Ты, наверное, забыла дорогая Катерина, что это моя квартира? И что я каждый месяц вношу за нее выплаты, поэтому здесь буду я решать в каком тоне и с какой громкостью мне разговаривать.
— Всё понятно, тебя выгнали из того дома и ты вернулся опять сюда. Что такое, наконец-то раскусили твою подлую натуру? А дамочка оказалась не промах. Чуть больше года ей понадобилось, чтобы понять то, на что у меня ушло три, — с иронией в голосе произнесла я и бросила ему в лицо свою полную призрения ухмылку. — А мы ещё с Анной хотели руки об тебя марать. Ты сам себя наказал. С такими людьми всегда случается только плохое. Самым чудесным образом ты себя наказал, — я почти что во весь голос рассмеялась. Он с достоинством принял мои оскорбления и ни единый мускул на его лице не дрогнул.
— Как бы там ни было, но теперь я снова буду жить здесь и мы посмотрим, кто кого наказал, — со скрытой злобой произнес Джон и угрожающе прищурил глаза.
— Ни за что! Ни за что я здесь не останусь под одной крышей с тобой. Забирай все, что хочешь, мне ничего от тебя не нужно. Сегодня же я соберу свои вещи, и ты нас больше не увидишь, — и даже подпрыгнув то злости, которую я и так долго сдерживала, я сделала пару шагов по направлению к шкафу с ключами, чтобы затем спуститься в подвал за чемоданом. Теперь была моя очередь уходить, но я планировала сделать это уже навсегда.
— Ошибаешься, — прошипел он и кончиком своего ядовитого языка облизнул свои тонкие губы.
— Ты меня не удержишь, — я остановилась, и подошла к нему почти в плотную, — уже к вечеру я покину эту проклятую квартиру.
— Ничего против не имею, но сына ты оставишь здесь, — и тут злобный смех, которого я от себя не как не ожидала, вырвался из моей груди. Так только смеются от отчаянья запертые в палате умалишенные. На тот момент мне казалось, что я способна в любую секунду вцепиться зубами Джону в горло просто потому, что он осмелился произнести эти слова.
— Ни один суд не заберёт у меня ребенка, когда узнает, что отец оставил его на целый год. Сын тебя не узнаёт, он не знает, кто ты такой. Ты для него чужой человек, — жестким тоном с наслаждением я чеканила каждое слово. Правда градом катилась ему на голову, а он оставался спокойным. Это меня и настораживало, но все же удовольствие, которое я получала, унижая его было сильнее. Я не упустила ни единой мелочи, которая не напомнила бы ему о том, что он никому больше не нужен в целом мире.
— У суда не будет выбора, как только поручить опекунство отцу, — произнес Джон, воспользовавшись, моей паузой, во время которой я искала в своих воспоминаниях, чем бы его еще задеть.
— Вранье! — перебила я его.
— Мать его осудят за мошенничество и он останется с отцом, — спокойно объяснил тот, а затем добавил. —Катерина, как только ты перешагнешь порог этого дома вместе с моим сыном, я тут же позвоню и расскажу Эрику и Эслам о том, как ты больше года получаешь от них деньги за бесполезные услуги. Мало того, что ты их обманываешь, да еще и тем самым не излечиваешь свою пациентку, а наоборот, способствуешь развитию болезни, скрывая от неё истинные причины недуга. Такие действия караются законом, тебе ли об этом не знать? — потирая радостно ладони, улыбнулся Джон. — И так, первое выманивание денег за фальшивые услуги. Второе, ущерб, нанесенный неправильным лечением пациента. А самым страшным станет, то что все узнают, какая ты лицемерка. За несчастные гроши калечишь свою же подругу. Как видишь, я подготовился хорошенько к приезду домой, дорогая. Мне сейчас, Катерина, нужен покой, уют и забота моей семи. Меня в конце концов любимая женщина бросила. Неплохо было бы мне оказать моральную поддержку, а ты вон как меня встречаешь. Уйти грозишься. Забрать сына, — с иронией в голосе заключил тот.
— Мерзавец, — процедила я сквозь зубы. И еле сдерживая слёзы, которые предательски выступили на глаза, добавила: — Это была твоя идея Джон. Твоя идея — повторила я.
— А кто это докажет? Будет просто твоё слово против моего. А у нас в семье ты дипломированный специалист в этой области. Как я, человек с образованием инженера, мог об этом знать? Моя жена сама утверждала, что она может помочь своими психологическими штучками вылечить жену моего лучшего друга. Это может подтвердить сам Эрик, — с видом обманутого дурачка протараторил Джон. — Тебе никто не поверит, — шёпотом и, сверкая угольками черных глаз, подобно змею, притаившемуся под камнем, добавил он и взглядом уперся в моё лицо, в котором, конечно же, в этот момент читалось отчаяние. И, как назло, произнесенные ним угрозы подавляли в моей голове любую надежду оправдаться. Ни одна здравая мысль не пришла мне на помощь. Эслам, несомненно, простит меня, ведь я хранила ее тайну. Но что на это скажет Эрик? И, если Джон действительно займется этим делом, меня лишат лицензии. Возможно, даже осудят. Тогда я останусь без работы. А, оказавшись без работы, не смогу содержать сына. И снова он прав, мне не отдадут ребёнка, если я не смогу его обеспечивать.
— Думаю, ты умная женщина, Катерина, и не станешь сейчас бросаться громкими фразами, — словно прочитав мои мысли, произнес Джон. — Мы оба наделали глупостей за этот год, и я готов всё исправить, — после этих слов он подошел ко мне и обнял, в то время как я, беспомощно опустив руки, стояла в полном ступоре. Тем более я прощаю тебе и твои глупости. Думаешь я не в курсе о твоем детективе? — поглаживая меня по волосам, продолжал он. — Я не виню тебя. Ведь я бросил вас, и я признаю все свои ошибки. Но, ты же не думаешь, что, когда муж вернулся, ты и дальше сможешь продолжать видеться со своим другом, так ведь? Не плачь, — и он вытер пару крупных слезинок, что скатились у меня из глаз, — я утешу тебя. Ты снова станешь самой счастливой женщиной на свете. Пошли за стол, я приготовил нам вкусный обед, — он потянул меня за руку в кухню, но вдруг остановился и добавил: — Позови и нашего сына за стол. Уверен, теперь ты похлопочешь над тем, чтобы наша семья стала дружной и крепкой, как раньше.
— Ненавижу тебя, — шепотом произнесла я.
— Ничего, это пройдёт. От любви до ненависти один шаг и наоборот, — и он кончиком указательного пальца легонько стукнул меня по носу.
— Делай, что говорю, — повелительным тоном добавил он и пошел на кухню, откуда доносился все тот же запах подгоревшей яичницы.
Поужинав, Джон пошёл спать, а я, облокотившись на кухонный стол, всю ночь провела в глубоких раздумьях и лишь под утро смогла уснуть. Разместившись на диванчике перед своим рабочим столом, не желая ложиться рядом с мужем, наконец-то я смогла сомкнуть глаза. Через несколько часов меня разбудил Август. Обхватив мою шею маленькими ручками, он лег рядом и уткнулся носом в мою грудь. «Покоя больше нам не будет в этой квартире», — подумала я и крепко прижала его к себе. В эту бессонную ночь мою было принято одно из самых важных решений в моей жизни — я больше была не намерена играть роль жертвы. С этим было покончено. Катерина наконец-то повзрослела и была готова сражаться за свою жизнь и покой своего сына.
Выпив двойной эспрессо, я накормила Августа завтраком и отвезла его в садик.
С минут десять, уцепившись обеими руками за руль я просидела на парковке перед офисом Александра, не решаясь выйти из машины. К моему счастью, он сам увидел из окна мой автомобиль и, приблизившись, постучал пальцем по стеклу.
— Прости, что так поздно, но у меня есть просьба и это срочно.
— Да, слушаю, — после этих слов голос детектива стал бодрее по сравнению с его сонным «Алло» несколько секунд назад.
— Нужно, чтобы ты приехал и приглядел за Августом. Он спит, но, если проснётся и никого рядом не будет, то может испугаться.
— Что-то случилось?
— Да, думаю случилось что-то очень плохое.
После того, как я положила трубку я набрала Эрика, но он не ответил. И, когда проблеск фар автомобиля детектива осветил подъезд, я уже как с двадцать минут одетая ходила по дому с угла в угол, не находя себе покоя.
— Делай кофе, чувствуй себя как дома. Если хочешь, ложись на диван и еще поспи, — на ходу влетая в балетки, произнесла я. — Надеюсь, я скоро, приеду и всё тебе расскажу, — после чего я поцеловала Аксандра в щеку и выбежала из квартиры. Я любила этого доброго мужчину ещё и за то, что ему никогда ничего не нужно было объяснять, он и так все знал.
Глава двадцать вторая
В холле роддома на этот раз оказалось пусто. Девушка, которая еще вечером была за приемной стойкой, куда-то исчезла. Вскоре я поняла, что получить хоть какую-нибудь информацию об Эслам в данный момент у меня не было шансов. Странно было и то, что двери были не заперты, несмотря на глубокую ночь. Измеряв помещение шагами из угла в угол, раз двадцать я ещё раз попробовала набрать номер Эрика. Но в трубке снова послышались длинные гудки. Последнее, что я сделала перед тем, как сесть на кушетку для ожидания, это отправила смс, в которой сообщила о том, что я жду его в холле. После этого меня охватил страх, тот самый, что не давал мне покоя ещё дома. Но на этот раз ехать было некуда, я уже была на месте и оставалось только ждать. Как только я смирилась с мыслью о том, что, возможно, мне придется ждать здесь аж до самого рассвета, вдруг где-то с верхних этажей донесся еле слышный звук шагов.
Звук нарастал до тех пор, пока на лестнице при тусклом свете одной единственной лампы не показались темные очертания фигуры Эрика. Тут же опознав его, я подскочила с места и бросилась к нему навстречу.
— Что-то случилось? Почему ты не берешь трубку?
— Я видел её. Я её видел, — из-за паники, что томила меня эти долгие часы в ожидании, я не сразу обратила внимание на то, что лицо Эрика сияет в довольной улыбке.
— Кого? Эслам?
— Мою дочь, Катерина. Я видел мою дочь. Она такая крохотная, а глазки… глазки прямо огромные точь-в-точь, как у ее мамы. Я назову её Ванесса, — от радости он накинулся меня и с дуру так сильно прижал к себе, что моя сумочка слетела с плеча и упала на пол.
— Я так рад, Катерина, —повторил он, глотая слезы и задыхаясь от счастья.
— А Эслам, как она?
— Плохо, —тут же запнулся он и радость сменилась чувством тревоги. — Врачи говорят, что всё обойдётся. С ней я еще не говорил и дочь нашу она еще не видела. У нее открылось сильное кровотечение и малышку сразу унесли. Врачи сейчас занимаются ней, но я чувствую, что она сможет выкарабкаться. Это самая сильная из всех женщин, которых я встречал, она не бросит нас.
Не теперь.
Побыв здесь еще с час, я поехала назад домой, к сыну и Александру, который все это время ждал меня, не раздеваясь на стуле в коридоре.
На следующий день до меня дошли радостные новости, что Эслам стало лучше и, первым делом открыв глаза, из рассказов Эрика, она потребовала увидеть дочь.
А уже через неделю счастливая мама была дома. После их выписки я все же сумела уговорить Эрика пригласить нас с Августом в гости, чтобы взглянуть на их малышку.
Маленький комочек, завёрнутый в одеяльце, мирно покоился у своей матери на руках, когда я впервые взглянула на ее милое личико. «Надеюсь, у нас с Александром тоже родится девочка», — подумала я тогда. Затем произнесла:
— Она так на тебя похожа, Эслам.
— Эрик говорит то же самое, но я вижу в ней только черты лица своего мужа.
— Как ты?
— Уже лучше, спасибо. Почему ты мне не сказала, что будет так больно? — девушка посмотрела на меня с упреком.
— Я думала ты в курсе, — и мы, еле слышно, чтобы не разбудить Ванессу, засмеялись.
— Знаешь, Катерина, — перейдя на серьёзный тон, произнесла Эслам, — я так за всё благодарна Всевышнему. У меня разрывается сердце от счастья, даже несмотря на всё, через что мне пришлось пройти. Ты представить не можешь, какие замечательная мне снятся сны. За всю мою жизнь мне не было так хорошо, как в эту неделю. Ты знаешь, мне снится моя дочь и мой муж, живой отец, мой добрый и чуткий отец, моя мать, во снах она такая молодая и такая прекрасная женщина. Мне снится моя сестра, живая и резвая, как весенний ветерок. Лучшего места, чем вчерашний мой сон, для меня во всем мире не существует. Это поистине рай, Катерина. Рай, который я всю жизнь искала.
— Материнство — это самое лучшее, что может подарить природа женщине, а ты так этому противилась, — с чуткой нежностью во взгляде произнесла я и, взяв Эслам за руку, сжала её ладонь в своей.
— Только не становись опять затворницей. Пригласи кого-нибудь в гости.
— Не хочу пока что никого видеть. Мне так хорошо.
— Как знаешь. Мне то можно тебя навещать?
— Тебе я всегда рада, приезжай в любое время, — Эслам наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку.
Глава двадцать третья
По возвращению домой меня ждал огромный сюрприз. Провернув в двери ключ, я внезапно обнаружила, что замок сделал всего один оборот, в то время как я всегда закрывала его на два. Отпустив руку Августа, я попросила подождать сына снаружи, пока я в квартире всё хорошенько проверю.
Опасаясь, что внутри могут быть грабители, я аккуратно приоткрыла входную дверь, прислушиваясь к каждому шороху.
— Ну здравствуй, родная, — знакомым тоном окликнул меня голос из кухни, доносившийся вместе с запахом подгоревшей яичницы. С натянутой улыбкой поверх почти уже стертого из моей памяти лица из кухни в прихожую вошёл Джон.
— Ты? — спросила я и сильно побледнела, чуть не лишившись чувств прямо у двери.
— А кто же еще? Где мой сын?
— Не твоё дело, — не желая при Августе устраивать ссору, я прикрыла дверь рукой, но было поздно. На пороге стоял мой сын и с любопытством смотрел на пришельца в фартуке поверх делового костюма. В этот самый момент Джон присел на корточки и, вытянув обе руки вперед, произнес:
— Ну же, иди сюда, сынок. — Это мне напомнило картину точь-в-точь похожую на ту, когда хозяева подзывают своего питомца, оставленного на выходные в отеле у Эслам. Августу, по-видимому, тоже показалось это странным и он так и остался стоять на прежнем месте.
— Август, ты не хочешь поздороваться с папой? — спросил Джон и, осознав насколько это глупо смотрится со стороны, снова поднялся на ноги. Мальчик отрицательно помахал головой и взял меня за руку.
— Ладно, давай разденемся и пойдёшь к себе в комнату. Хочешь? — спросила я у сына, желая как можно быстрее покончить с этой глупой сценой, но Август снова покачал головой.
— Всё милый, бросай эти шутки и иди обними отца, — злобно зарычал на него Джон.
— Август, иди к себе в комнату, нам нужно поговорить с твоим отцом, — Мальчик отпустил мою руку и послушно пошел по направлению в детскую. Джон тут же перехватил его и поднял на руки. Ребенок заплакал, но не стал сопротивляться.
— Смотри, он плачет, как девчонка. Оставил мальчика, вернулся, а тут уже девчонка, — он засмеялся.
— Пусти его, — не выдержала я и, к моему удивлению, Джон немедленно внял моему требованию. Оказавшись ногами на полу, Август тут же побежал к себе в комнату, после чего закрыл двери на защелку.
— Зачем ты приехал?
— Вот так значит жена встречает мужа? — громко и наигранно, наверное, чтобы и соседи тоже услышали, произнес Джон.
— Говори тише, Джон, я не хочу, чтобы Август слышал наши ссоры.
— Ты, наверное, забыла дорогая Катерина, что это моя квартира? И что я каждый месяц вношу за нее выплаты, поэтому здесь буду я решать в каком тоне и с какой громкостью мне разговаривать.
— Всё понятно, тебя выгнали из того дома и ты вернулся опять сюда. Что такое, наконец-то раскусили твою подлую натуру? А дамочка оказалась не промах. Чуть больше года ей понадобилось, чтобы понять то, на что у меня ушло три, — с иронией в голосе произнесла я и бросила ему в лицо свою полную призрения ухмылку. — А мы ещё с Анной хотели руки об тебя марать. Ты сам себя наказал. С такими людьми всегда случается только плохое. Самым чудесным образом ты себя наказал, — я почти что во весь голос рассмеялась. Он с достоинством принял мои оскорбления и ни единый мускул на его лице не дрогнул.
— Как бы там ни было, но теперь я снова буду жить здесь и мы посмотрим, кто кого наказал, — со скрытой злобой произнес Джон и угрожающе прищурил глаза.
— Ни за что! Ни за что я здесь не останусь под одной крышей с тобой. Забирай все, что хочешь, мне ничего от тебя не нужно. Сегодня же я соберу свои вещи, и ты нас больше не увидишь, — и даже подпрыгнув то злости, которую я и так долго сдерживала, я сделала пару шагов по направлению к шкафу с ключами, чтобы затем спуститься в подвал за чемоданом. Теперь была моя очередь уходить, но я планировала сделать это уже навсегда.
— Ошибаешься, — прошипел он и кончиком своего ядовитого языка облизнул свои тонкие губы.
— Ты меня не удержишь, — я остановилась, и подошла к нему почти в плотную, — уже к вечеру я покину эту проклятую квартиру.
— Ничего против не имею, но сына ты оставишь здесь, — и тут злобный смех, которого я от себя не как не ожидала, вырвался из моей груди. Так только смеются от отчаянья запертые в палате умалишенные. На тот момент мне казалось, что я способна в любую секунду вцепиться зубами Джону в горло просто потому, что он осмелился произнести эти слова.
— Ни один суд не заберёт у меня ребенка, когда узнает, что отец оставил его на целый год. Сын тебя не узнаёт, он не знает, кто ты такой. Ты для него чужой человек, — жестким тоном с наслаждением я чеканила каждое слово. Правда градом катилась ему на голову, а он оставался спокойным. Это меня и настораживало, но все же удовольствие, которое я получала, унижая его было сильнее. Я не упустила ни единой мелочи, которая не напомнила бы ему о том, что он никому больше не нужен в целом мире.
— У суда не будет выбора, как только поручить опекунство отцу, — произнес Джон, воспользовавшись, моей паузой, во время которой я искала в своих воспоминаниях, чем бы его еще задеть.
— Вранье! — перебила я его.
— Мать его осудят за мошенничество и он останется с отцом, — спокойно объяснил тот, а затем добавил. —Катерина, как только ты перешагнешь порог этого дома вместе с моим сыном, я тут же позвоню и расскажу Эрику и Эслам о том, как ты больше года получаешь от них деньги за бесполезные услуги. Мало того, что ты их обманываешь, да еще и тем самым не излечиваешь свою пациентку, а наоборот, способствуешь развитию болезни, скрывая от неё истинные причины недуга. Такие действия караются законом, тебе ли об этом не знать? — потирая радостно ладони, улыбнулся Джон. — И так, первое выманивание денег за фальшивые услуги. Второе, ущерб, нанесенный неправильным лечением пациента. А самым страшным станет, то что все узнают, какая ты лицемерка. За несчастные гроши калечишь свою же подругу. Как видишь, я подготовился хорошенько к приезду домой, дорогая. Мне сейчас, Катерина, нужен покой, уют и забота моей семи. Меня в конце концов любимая женщина бросила. Неплохо было бы мне оказать моральную поддержку, а ты вон как меня встречаешь. Уйти грозишься. Забрать сына, — с иронией в голосе заключил тот.
— Мерзавец, — процедила я сквозь зубы. И еле сдерживая слёзы, которые предательски выступили на глаза, добавила: — Это была твоя идея Джон. Твоя идея — повторила я.
— А кто это докажет? Будет просто твоё слово против моего. А у нас в семье ты дипломированный специалист в этой области. Как я, человек с образованием инженера, мог об этом знать? Моя жена сама утверждала, что она может помочь своими психологическими штучками вылечить жену моего лучшего друга. Это может подтвердить сам Эрик, — с видом обманутого дурачка протараторил Джон. — Тебе никто не поверит, — шёпотом и, сверкая угольками черных глаз, подобно змею, притаившемуся под камнем, добавил он и взглядом уперся в моё лицо, в котором, конечно же, в этот момент читалось отчаяние. И, как назло, произнесенные ним угрозы подавляли в моей голове любую надежду оправдаться. Ни одна здравая мысль не пришла мне на помощь. Эслам, несомненно, простит меня, ведь я хранила ее тайну. Но что на это скажет Эрик? И, если Джон действительно займется этим делом, меня лишат лицензии. Возможно, даже осудят. Тогда я останусь без работы. А, оказавшись без работы, не смогу содержать сына. И снова он прав, мне не отдадут ребёнка, если я не смогу его обеспечивать.
— Думаю, ты умная женщина, Катерина, и не станешь сейчас бросаться громкими фразами, — словно прочитав мои мысли, произнес Джон. — Мы оба наделали глупостей за этот год, и я готов всё исправить, — после этих слов он подошел ко мне и обнял, в то время как я, беспомощно опустив руки, стояла в полном ступоре. Тем более я прощаю тебе и твои глупости. Думаешь я не в курсе о твоем детективе? — поглаживая меня по волосам, продолжал он. — Я не виню тебя. Ведь я бросил вас, и я признаю все свои ошибки. Но, ты же не думаешь, что, когда муж вернулся, ты и дальше сможешь продолжать видеться со своим другом, так ведь? Не плачь, — и он вытер пару крупных слезинок, что скатились у меня из глаз, — я утешу тебя. Ты снова станешь самой счастливой женщиной на свете. Пошли за стол, я приготовил нам вкусный обед, — он потянул меня за руку в кухню, но вдруг остановился и добавил: — Позови и нашего сына за стол. Уверен, теперь ты похлопочешь над тем, чтобы наша семья стала дружной и крепкой, как раньше.
— Ненавижу тебя, — шепотом произнесла я.
— Ничего, это пройдёт. От любви до ненависти один шаг и наоборот, — и он кончиком указательного пальца легонько стукнул меня по носу.
— Делай, что говорю, — повелительным тоном добавил он и пошел на кухню, откуда доносился все тот же запах подгоревшей яичницы.
Поужинав, Джон пошёл спать, а я, облокотившись на кухонный стол, всю ночь провела в глубоких раздумьях и лишь под утро смогла уснуть. Разместившись на диванчике перед своим рабочим столом, не желая ложиться рядом с мужем, наконец-то я смогла сомкнуть глаза. Через несколько часов меня разбудил Август. Обхватив мою шею маленькими ручками, он лег рядом и уткнулся носом в мою грудь. «Покоя больше нам не будет в этой квартире», — подумала я и крепко прижала его к себе. В эту бессонную ночь мою было принято одно из самых важных решений в моей жизни — я больше была не намерена играть роль жертвы. С этим было покончено. Катерина наконец-то повзрослела и была готова сражаться за свою жизнь и покой своего сына.
Глава двадцать третья
Выпив двойной эспрессо, я накормила Августа завтраком и отвезла его в садик.
С минут десять, уцепившись обеими руками за руль я просидела на парковке перед офисом Александра, не решаясь выйти из машины. К моему счастью, он сам увидел из окна мой автомобиль и, приблизившись, постучал пальцем по стеклу.
