— Да, когда захочешь, — просто и коротко сказала Заря. — Хоть сейчас. Лис похоже надолго занят. А мне очень понравилось. Ты мне снился.
— Иди сюда, — Эльнармо протянул Заре руку, — Только закрой дверь.
На кухне они появились примерно через час, почти одновременно с мокрым, но довольным Лисом, который завернулся в полотенце и, оставляя мокрые следы на полу, прошел по лестнице и уселся на свободный стул. Эльнармо неторопливо заплетал косу, облокотившись на стол и молчал, едва заметно улыбаясь каким-то своим мыслям.
— Мам, так что там с зимовкой? — спросил Лис, уставясь на немного смущенную, но безумно довольную мать.
— А что с зимовкой? Что ты там есть будешь? — спросила знахарка собирая на стол и улыбаясь кажется всему миру.
— Он сказал, что сам выращу, то и съем. Я буду учиться убыстрять рост растений. А так… не пропаду, — пожал плечами Лис.
Заря жалостливо его обняла и погладила по голым плечам. Но мальчика нельзя было назвать худым. Окрепшим и сильным, все еще не до конца отмытым и не расчёсанным да, но не худым.
— Я тебе припасов с собой дам, медвежонок, — вздохнула женщина отворачиваясь.
— Да, — самодовольно кивнул тот, — я скоро смогу в медведя перекинуться. Хозяин сказал за зиму научусь. Так что скоро я тебя смогу побороть, — хвастливо сказал он волку. — Так что маму не обижай! И меня воспитывать не надо. А то потом как заломаю! — грозно сказал он явно следуя логике и интонациям своего учителя.
— Ты спроси у Хозяина как-нибудь, почему он не прогнал меня, когда я пришел, а потом уже хвастайся силой, — фыркнул Эльнармо, подходя к Заре и целуя ее в щеку, — А про твои манеры я сам поговорю с медведем.
Осень закончилась, и с моста теперь открывался вид на бесконечное белое поле, не нарушаемое ни одним следом. Большинство зверей спали, а те, что не спали, старались лишний раз не показываться на морозе. Короткие дни и долгие ночи в башне проходили по почти установившемуся распорядку. Эльнармо и Заря, помимо совершенствования в языке, занялись фехтованием. Знахарку, у которой по началу не получалось ничего, к середине зимы так увлекло со скуки это занятие, что к весне она вполне сносно сопротивлялась попыткам эльфа достать ее в спаррингах.
Глава 22
В первые дни весны, когда снег еще не сошел, но днем с деревьев уже сыпалась первая капель, Эльнармо вновь заговорил с Зарей о том, что им скоро придется оставить это гостеприимное место. Дни проходили за днями, эльф частенько пропадал в нижней части леса, где в укромной пещере под водопадом хранилась старинная лодка, которая требовала капитальной починки. Заря занималась сбором припасов, которые понадобятся им в долгом путешествии. Ночи они давно проводили вместе, становясь ближе и ближе друг к другу, хотя ни он, ни она пока не понимали, что их свела действительно судьба.
Весна уже почти полностью вытеснила остатки снега, который оставался разве что в затененных пещерах, да на северных склонах оврагов. В один из дней, возле деревьев на краю водопада появился большой медведь с красноватой шкурой, за длинную шерсть которого доверчиво держался вытянувшийся и как-то повзрослевший меньше чем за год Лис. Усевшись под кроной дерева-великана, он движением лапы отправил мальчишку внутрь, а сам стал ждать. Ожидание продлилось недолго, Эльнармо вышел к нему почти сразу.
— Спасибо, — эльф чуть наклонил голову в легком поклоне.
— Я научил его многому, Волк. Многому, но не всему, но не буду держать его. Я знаю, что ты собираешься уходить отсюда, — медведь потерся загривком о толстый ствол и уселся поудобнее.
— Да. Завтра мы уйдем вниз по реке, — Эльнармо сел на молодую траву, скрестив ноги и посмотрел на реку.
— Не жалеешь?
— Нет. Я никогда не жалею ни о чем. Это мой выбор и моя судьба. Если она подарила мне их, значит так и надо, — он пожал плечами и улыбнулся, — Сожалеть мне не о чем. А ты? Не хочешь уйти?
— Уйти? — медведь, казалось, не был удивлен этим вопросом, будто он слышал его регулярно, — Пока нет. У меня еще есть здесь дела.
— Если..
— Я знаю что нужно делать, — медведь отмахнулся от несказанных слов и тоже посмотрел на воду. Помолчав, он шевельнулся и протянул к эльфу лапу, на которой что-то блеснуло, — Возьми это, — тонкий серебристый браслет, явно эльфийской работы, будто сплетенный из травинок, покрытых камнями, будто росой, — Не думаю, что ты захочешь показываться людям.
— Спасибо, Медведь, — Эльнармо принял подарок и, повертев в пальцах, надел его, прикрыв рукавом куртки.
Заря перебирала перешитые на сына вещи, болтая об их путешествии и о том как же боязно несмотря на все вылезать из их Леса в новый мир.
Лис согласно кивал, грызя орехи из кладовой и наконец спросил:
— Мам, а ты не жалеешь что надо уезжать?
— Нет, — покачала головой женщина, качнув двумя косами заплетенными на эльфийский манер, как научил ее Эльнармо. — Слишком много всего произошло тут. Плохого и… самое главное, что тут не произошло. Счастья не было, Лисенок. Вырастешь, поймешь. Хочу чтобы у тебя был выбор помимо Леса и берлоги Хозяина.
— Ладно. Тебе помочь? Я хочу пройтись попрощаться с Лесом.
— Завтра. Уже темно и надо выспаться перед путешествием. Возьми этот тюк, поставь под дверь. Утром встанешь, и пока мы с Эльнармо будем собираться, успеешь отнести к лодке и пройтись напоследок. И не переживай. Ты вернешься, если захочешь.
— Это будет уже не тот Лес, что я оставлю, — не по годам мудро ответил Лис и спрыгнул на пол. — Ладно, мам. Медведь уже со мной попрощался, так что я завтра быстро.
………..
— Отче, еще глотнешь?
— Давай, — не глядя протянул руку Марий, принимая бутыль у Сазана. Зима выстудила ему не только стены Храма, куда стекалось все меньше и меньше народа, но и саму душу. Как он очнулся, узнав о похоронах и о пропавшем Лисе, так все меньше с каждым днем его задевала обыденная жизнь сельской общины. Презираемый и ненавидимый раньше Сазан был теперь единственным, кто продолжал горевать вместе с ним, постепенно спаивая жреца до своего состояния.
— А еще охотники говорят, видели в лесу нового лешего. Старый видать ребенка себе сманил, да откормил мхом, да поганками, — рассказывал последние сплетни Сазан. — Мелкий сказали еще, на человека похож. Издали правда смотрели и мельком.
Жрец только кивал, не желая даже спорить, по поводу дремучих верований в лесную нечисть. Раньше он бы не только прочитал проповедь, но и пошел бы изгонять нечистый дух из тех, кто был в лесу и рассказывал о лесном духе. Сказки сказками, а береженого жреца и боги берегут.
Весной с первым пробуждением природы, проснулось и что-то в Марии. Захотелось вдохнуть полной грудью не затхлый воздух, пройтись по отходящей от зимней спячки земле. Ноги сами принесли его к могильному холмику около опушки леса. Только точно зная место, можно было теперь понять что тут могила. Холм и холм, каких много. Вздохнув Марий стал сгребать остатки снега со стылой земли.
— Я посажу тебе здесь маки, — ласково говорил он с Зарей. В мыслях его, рыжая женщина стоя у дерева, поправляла платок и нежно на него смотрела.
— Хорошо что холмик не размыло в оттепель, — пропитый голос Сазана заставил его подскочить. Охотник подошел не слышно и опустился на отполированный долгим сидением на нем обломок бревна. — Я тут мимо шел, дай думаю, проверю, не расползлась ли земля. Косточки и вымыть может, неглубоко закапывали то.
Обычно Марий даже не слушал, когда охотник начинал говорить про похороны, но тут чего то цепляющее его каждый раз в этих словах наконец вылезло наружу в приступе злости, заставляющей признать смерть его рыжей ведьмы. Ему ли не знать как выглядят сгоревшие в огне.
— Да какие кости, пьянь, она ж сгорела!
— Дык. Отож. Сгорела. Только кости обгоревшие и вытащили из под кострища то, — недоуменно потряс бородой Сазан. — Сам ее в саван заворачивал, смотрел чтобы ни одна не выпала. Осторожно переносил, чтоб значит, не по отдельности, а всеж таки целой в землю положить. Вот от сих до сих копал, как для родной… — опять пустился в слезливые воспоминания охотник.
— От каких до каких? — перебил его жрец, чувствуя как в голове начинает что-то проворачиваться и как грудь затопляет страх. Страх понять, что он дурак.
— Да вот от сих до того камешка. Я холмик то камешками обложил, но видать снег сошел да разбросал их… — многословно ответил Сазан, довольный, что жрец наконец стал обращать внимание на его слова. Марий же не слушая дальше, лег рядом с указанной отметкой несмотря на недоуменный вскрик собеседника и лежа в весенней грязи, застонал и закрыл лицо руками.
— Не она, не она…
— Отче, что с тобой? — испуганно склонился над ним охотник. — Отче?
Марий отвел руки от лица и уставился совершенно безумным взглядом на человека.
— Этот леший, про которого говорили охотники, твой сын, Сазан.
— Видение тебе было? — затаив дыхание спросил тот.
— Боги глаза открыли, — расплывчато ответил Марий и поднялся с его помощью с земли.
— Тулуп нужон, — невпопад ответил Сазан смотря в сторону Леса.
— А?
— Тулуп, — увереннее продолжил охотник. — Вывернуть мехом наружу, лешаненка схватить и заклятие приговаривая в дом вести. Там его три дня молоком поить, да молитвы читать, да в бане парить, чтобы лесной дух весь вышел… Прости ты меня, отче! И благослови! — бухнулся прямо в ту же грязь откуда вылез жрец Сазан. — Упреждал ты меня, говорил сына искать летом еще, а я на лесную науку позарился! Благослови и прости!
— Да пошел ты! — в сердцах сказал Марий, с трудом удерживаясь чтобы не «благословить» человека кулаком промеж глаз.
— Куда, отче?
— За тулупом!
— Побегу спрошу! Говорят у заповедной рощи его видали последний раз то! — глядя в спину убегающему охотнику Марий презрительно сплюнул. А потом он тоже быстрым шагом отправился к себе. По Храму он метался уже как зверь, собирая в котомку припас и первую одежду подворачивающуюся под руку. По деревне уже разносились вопли жены Сазана «Не пущу! Лешего ловить, совсем с ума сберендил!».
— Обманула, обманула, тварь! Ведьма моя! Обманула! — как заведенный повторял жрец, то улыбаясь как сумасшедший ликам богов, глядящих с расписных досок, то грозя им кулаком. — От пожара костяк голый не остается! И рост. С меня ростом покойничек то был! А ты маааленькая, ведьмочка моя. Ведьма. Живая, живая, огонек мой…
Жрец почти бежал в сторону леса, несмотря на то, что день уже клонился к вечеру. Чаща. Где она он знал очень приблизительно, но боги помогут! Помогут найти несчастного ребенка, а там и мать его…
— Спасу я тебя, спасу! — горячо обещал Марий образу из своей головы. Заря улыбалась и кивала.
Блуждал он долго. Уже в темноте, замерзший и голодный, он упал на колени вознося небу толи проклятие, толи молитву. Ноги не держали, а лес все водил и водил его кругами. Он три раза выходил к реке, два к приметному камню на опушке и бессчётно кружил между кажущимися одинаковыми деревьями. Усталый, он увидел видно брошенное логово. Нора между вывороченных корней засохшего дерева. Там явственно виднелись прошлогодние листья, и это обещало хоть какую то защиту от холода. Жрец осенил себя святым знаком и полез внутрь. Испуганное восклицание, слова молитвы, яркая голубая вспышка меча и зашевелившаяся было куча сучьев оседает на земляной пол. Марий посмотрел на деревяшки и куски старого мха и обругав себя за глупую панику, зарылся в них вознося благодарственную молитву богам.
Глава 23
Назвать утром, те редкие проблески солнца было сложно, но Лис не хотел терять времени. Надо было сказать прощай выросшим лисятам, а вернее уже взрослым лисам, с которыми он играл в прошлом году, обнять на прощание посаженное им дерево, на котором он тренировался ускорять рост растений, покидать камешками в нору, где спал круглый год уже старый и дряхлый леший. Тот, проснувшись, выскакивал из норы с воем, тряся сучьями и на глазах превращаясь в ужасное чудовище. Увидев же ученика Хозяина, он потрескивая складывался в низенького составленного из шишек, старого мха и сучьев человечка и жалобно причитая забирался обратно в нору, смешно грозя ему кулачком.
Лешего Лис отложил на потом, оббегав сначала все остальные места. Нора старого духа была рядом с пещерой, где Эльнармо восстанавливал лодку и идти к матери и оборотню было недалеко. Подойдя к норе, он подобрал палку потолще и пошуровал ею в норе, приговаривая:
— Просыпайся, старый! Я попрощаться!
Из норы послышалось недоуменное, невразумительное проклятие. Лис кинул первую старую шишку удивленный таким быстрым пробуждением лешего. Сучья затрещали, а из норы появилось чудовище. Лис с размаху сел на землю, открыв рот смотря на преображенного лешего. Чудовище было в прошлогодней листве, страшно щелкало зубами, трясясь как в ознобе, встрепанные волосы падали на щетинистое лицо с горящими воспаленными глазами.
— Лис? — удивленно спросило чудовище, обдавая его не выветрившимся запахом церковных благовоний и слабой вонью перегара.
Лис развернулся, не здороваясь и не прощаясь, собираясь драпануть подальше, ругая себя за желание напоследок развлечься. Жреца он по старой памяти побаивался, слишком хорошо зад помнил тяжесть его руки и потом хворостины. Но жрец оказался на удивление прытким и успел сцапать мальчика за ворот расшитой Зарей курточки. Подняв его за шиворот как нашкодившего котенка жрец поднял глаза к небу.
— Хвала Богам! Я тебя нашел. Лис, где Заря? Где твоя мать, мать ее? Я спасу вас!
— Дядя Марий, не надо нас спасать! — Лис дергал ногами, пытаясь вырваться и раздумывая сейчас позвать на помощь или попытаться справится самому. — Нам и так хорошо!
— Где вы пропадали? — жрец обхватил Лиса прижимая его к себе, обнимая и гладя по голове. Сейчас мальчик был похож не на описанного охотником лешаненка, а на привычного ему Лисенка, отмытого и ухоженного, что его только убедило в том, что Заря где то поблизости.
— Как ты вырос за эти месяцы, малыш, — ласково сказал Марий.
— Я тоже рад вас видеть, отче, — соврал Лис все еще пытаясь выкрутиться из объятий жреца. С непривычки от его запаха мутило, тем более что мальчишка забыл, что такое человеческий деревенский дух: дым, пот, плохо простиранное белье, сивушная брага, вечная капуста. — Только мне пора, опаздываю я. Да пусти уже! — брыкнул он ногами.
— Лис, Лис! — пытался его удержать Марий. — Я заберу тебя с матерью отсюда! Спасу вас. Вместе станем жить, семьей!
— Есть уже у нас семья! Нам другого не надо! — крикнул Лис, изворачиваясь и пиная Мария в коленку. Жрец охнул и только сильнее сжал пальцы на вороте, рванув мальчика на себя, так что одежка затрещала.
— Кто с вами живет? Оборотень клятый? Демон? А ну отвечай!
Марий тряс мальчишку как грушу, сам не понимая, что он делает. Лис решил что с него хватит, и подтянувшись, цапнул жреца зубами за руку и отскочил, намереваясь драпануть в лес. Но Марий не желал упускать свой шанс. Бросок и щуплое пока тело мальчика прижало к земле.
— Где твоя мать? — уже в гневе спросил жрец, нависая над Лисом.
— Заломаю! — пообещал мальчишка и тело его будто потекло под пальцами Мария, перекидываясь. Спустя секунды под жрецом заревел, грозно скаля зубы некрупный медвежонок. Но жрец только отдернул руки от пасти, и процедил сквозь зубы, окутываясь сияющей дымкой.
