Что же хотел сказать Никки?
Долгожданная тучка закрыла солнце. Стало ощутимо прохладнее. Господин Николас убрал руки в карманы домашних брюк и расслабленно следил за моим лицом. Впервые я видела его в неформальной одежде и никак не могла оторвать глаз от этого зрелища.
Обманчивая мягкость ткани на прорисованных под ней мышцах.
Лучше бы он был в форме.
– И покрывало собрать поможете? – хрипло спросила я.
– Помогу, – рассмеялся мужчина.
Поднял плед с земли и аккуратно сложил в несколько движений.
– Лихо, – восхищенно сказала я и взяла в руки корзинку.
– В армии и не тому научат, – доверительно сообщил господин маршал и забрал мою ношу, сунув сложенное покрывало себе под мышку. – Идем в дом? И Никки догоним.
– Идем, – кивнула я.
Он был спокоен, и это спокойствие передалось мне. Я смогла наконец взять себя в руки и пойти следом. Поравнялась с мужчиной. Он бросил на меня быстрый взгляд. Гравий шуршал под ногами, аромат мужских духов дразнил обоняние.
Холд улыбнулся мне легко и уверенно, отвернулся, чтобы вновь посмотреть вперед, и на шее его я заметила быстро бьющуюся жилку.
Слишком быстро для того спокойствия, что он излучал.
Я запнулась и потеряла равновесие. Господин Николас уронил корзинку, попытался меня поймать. Я почти видела, как руки его хватают меня за талию и прижимают к сильному телу.
Жадно, болезненно, исступленно.
Испуганно отпрянула, подвернула ногу и упала правой коленкой на острые камни.
Боль немного отрезвила. Господи, что за фантазии?!
Откуда слова-то такие пришли на ум. Вот и лечи теперь разбитую коленку, дурища!
Я всхлипнула и поднялась на ноги.
– Больно? – Холд поджал губы.
– Нормально, – отмахнулась я.
– То-то ты плачешь, – не поверил он. – Покажи, – приказал Холд и присел на корточки возле моих ног.
Я приподняла подол, демонстрируя ему ссадину на ноге. Он рукой обхватил меня чуть повыше икры.
В этом жесте не было ничего, кроме сочувствия, и я расслабленно выдохнула:
– Ерунда.
«Стать его секретарем – станет самым идиотским решением в твоей жизни», – отчетливо поняла я.
Он попросит у меня кофе, а я упаду в обморок от того, что мне почудится за этой просьбой.
Да, Алиана. Налицо нездоровые наклонности.
Истерически хихикнула.
– Разодрала, – озвучил очевидное господин Николас и поднял голову. – Дойдешь сама?
– Конечно, – уверенно заявила я, стараясь не смотреть на него.
То, что он склонил голову у моих ног, вновь показалось мне слишком интимным.
– Чем тебе помочь? – спросил мужчина.
Рука его все еще сжимала мою ногу, и этот факт не придавал мне спокойствия.
Почему бы вам просто не отпустить меня восвояси, господин Холд? Что за вопрос?
Напряжение трансформировалось в злость. Я поджала губы и буркнула:
– А вы подуйте!
– Отличная идея, – хмыкнул он.
Ослабил руку, но вместо того, чтобы убрать, провел ладонью вверх, осторожно огибая ранку. Остановился чуть выше колена. Смял край белого сарафана и подул на царапину, едва касаясь разбитой кожи губами.
Меня бросило в жар. Подкосились ноги. Бешено забилось сердце. Зашумело в ушах.
Предвкушение. Паника. Слабость.
Обморок с приветом из Эдинбургского леса был бы мне спасением, но в этот раз он не торопился наступать.
– Николас? – услышала я тихий голос госпожи Дианы, радуясь тому, что нас прервали.
И не радуясь.
Холд не торопясь убрал от меня руки. Поправил подол моего платья. Встал во весь рост.
– Иди в дом, дорогая, – ничего не вкладывая в это обращение, заявил он. – И распорядись накрыть на стол.
Если бы я могла, я бы с радостью провалилась сквозь землю, а пока – темнота была единственным местом, где я могла укрыться от боли Дианы, ощутимой ярости Холда и собственного невыносимого стыда.
Закрыть глаза – и оказаться в кромешной тьме наедине с собой.
Ничего и никого вокруг.
Это страшно – не видеть. Но еще страшнее видеть, закрыв глаза. Видеть то, чего не может быть.
Лишенный всех красок мир. Серое небо, серая земля. Черно-белая Диана и господин Холд – пульсирующий кроваво-красный сгусток в форме человеческого тела.
Концентрированная чистая сила. Лава. Жаркая. Пугающая. Жадная. Она текла от него ко мне, окутывая меня багровым туманом.
«Увидела, наконец», – тихо хихикнул кто-то у меня в голове.
Я отступила назад, сила рванула следом за мной нестерпимо яркой вспышкой.
Испуганно распахнула глаза, а потом сощурилась от такого же яркого света.
Госпожа Диана что-то говорила мужу. Он что-то отвечал.
Мир двоился. Цветной, серый и снова цветной. И маршал – сила, льнущая ко мне, будто голодный кот.
– Прощу прощения, – сказала я чете Холдов, сделала еще один шаг в сторону и сжала виски.
– Алиана? – насторожился маршал. Огонь в нем замер, недовольно вернулся к хозяину. – Тебе плохо?
– Нет. Да. Мне нужен Никки, – пробормотала я, подхватила подол и быстрым шагом направилась к корпусу младшего Холда, нисколько не волнуясь о том, как я в принципе туда попаду.
– Ты останешься на ночь? – услышала я тихий голос Дианы.
– Не вижу смысла, – последовал равнодушный ответ мужчины.
Я руками зажала уши. Не хочу слышать, не хочу думать! Не хочу знать!
Свет. Тень. Красное марево за моей спиной. Господин Николас стремительно приближался, загоняя меня, словно зверя.
Я начала задыхаться. Из последних сил сорвалась на бег.
«Пожалуйста, не подходите ко мне!» – мысленно умоляла я Холда, чувствуя исходящую от него силу всем своим телом.
– Ана, стой! – окликнул меня мужчина, и в голосе его мне почудился страх и отчаянье.
«Бедный мальчик, – с издевкой сказали в моей голове, – столько приготовлений, столько сил. И всего один крошечный просчет. Ты».
Я запнулась и чуть было снова не свалилась. Вспомнила о двусмысленной помощи господина Холда и чудом удержала равновесие.
Еще одного такого лечения я не выдержу.
«Кто ты?» – спросила я свою личную шизофрению.
«Я? – удивился голос в моей голове. – Никто». Короткий смешок.
Меня затрясло от неконтролируемого ужаса.
«Никки!» – беззвучно закричала я, как будто он был единственным, кто мог бы укрыть меня. От безумия, от Холда-старшего и от всего мира.
От странного черно-белого мира, в котором я была самым темным пятном.
Подняла руку к глазам. Белая кожа, тонкие пальцы. И вместо крови – клубящаяся тьма.
Я всхлипнула, воздуха не хватало.
Камни под ногами. Конец серой дорожки. Газон. Угол здания.
– Тихо! – поймал меня Николас-младший и прижал к себе. – Я рядом, – успокаивающе погладил по голове.
Горячий. Жарче отца.
– Ты такой же! – затрясло меня еще сильнее.
Никки обхватил мое лицо руками и приказал:
– Смотри мне в глаза!
Я попыталась сбросить его руки, он не давал.
Облизнула пересохшие губы. Огонь Никки с ревом полетел мне навстречу.
– Ну же, Ана! – крикнул он мне, и я не смогла ослушаться.
Сквозь красную пелену я увидела проступающие черты Холда-младшего, а затем и его глаза. Его зрачки увеличивались, и открывшаяся темнота странным образом успокаивала меня.
Я прерывисто вздохнула и расслабилась.
– Умница, – похвалил меня Никки и отпустил.
Отстранилась от подростка. Огляделась.
Странная истерика ушла. Зрение больше не играло со мной злых шуток. Обеспокоенный, но абсолютно нормальный господин Холд шел в нашу сторону.
«Перегрелась я, что ли?» – с недоумением посмотрела я на мокрые от слез руки.
И почему защиты я искала у Никки?
Господин Николас почти подошел к нам, и ничто в нем не напоминало о недавнем инциденте, кроме мертвенно-бледного лица.
Никки выставил руку и сказал отцу, останавливая того за несколько шагов до нас:
– Все в порядке, мы сейчас придем.
Холд бросил на меня быстрый взгляд. Острый, обжигающий, болезненный.
Никки взял меня за руку.
– Я уеду после обеда, – сказал мужчина. – Удели мне несколько минут.
– Тебя интересует мое мнение о новой военной кампании на юго-западе материка?
Господин маршал согласно кивнул.
– Вводи войска, – равнодушно заметил Никки. – Тем более вы ведь уже назначили переброс основных сил на завтра.
– Я не уверен в необходимости огласки.
– Так ведь это южане развязали этнический конфликт, что нам оставалось? – холодно улыбнулся Николас-младший. – И ведь что творили, стреляли по детским садам.
– Бедные, бедные перепуганные дети, – протянул господин Николас.
Никки тихо засмеялся, а мне стало страшно от этого смеха. Недоброго, отнюдь не мальчишеского.
«Кто же ты, черт возьми? – впилась я глазами в его лицо. – Одинокий ребенок, умеющий исцелять одним прикосновением, или бездушная машина, способная просчитывать противника на несколько шагов вперед?»
– Империя никогда не откажет в помощи валлийцам, – широко улыбнулся господин Николас. – Где бы они ни проживали.
Я аккуратно забрала руку и спросила:
– В детей стреляли? Кто-то погиб?
Холд-младший удивленно посмотрел на пустую ладонь. Побледнел.
– Нет, Алиана, – ответил за сына маршал. – Мы ведь уже вмешались в этот конфликт.
«А был ли конфликт?» – похолодела я.
Так ли сложно развязать войну, если она нужна одной из сторон?
– Так вот как делаются новости? – вопросительно посмотрела я на господина Николаса.
– Правильные новости, Ана, – поправил меня мужчина и, будто сам того не замечая, шагнул ко мне.
Я отшатнулась, он закаменел. Коротко поклонился, развернулся и, прежде чем уйти, бросил:
– Догоняйте.
– Я сделал что-то не так? – робко спросил меня Никки. – Почему ты забрала ладонь?
«Господи, он даже не понимает, насколько страшные вещи говорит!» – с ужасом догадалась я.
Маленький гений, ум которого не ограничен никакими рамками.
Ум, беззастенчиво используемый его отцом.
– Никки…
Я вздохнула, собираясь с мыслями. Как объяснить, что такое сострадание и сопереживание, тому, кто был лишен даже материнской ласки?
– Ничего, – взяла его за руку. – Тебе показалось.
Он расцвел, расправил плечи, улыбнулся.
– Тогда пойдем обедать?
– Пойдем, – согласилась я.
Господин Николас шел впереди. Чем короче становилось расстояние между нами, тем сильнее я нервничала. Казалось, еще чуть-чуть – и красное марево вновь вырвется из него, чтобы поглотить или... обнять меня?
– Скажи, Никки, если человек видит и слышит то, чего не существует, его можно вылечить? – посмотрела я на подростка.
Он задумчиво нахмурился.
– Зачем? – ответил Никки в своей излюбленной манере.
– Чтобы опять стать нормальным?
– Что есть норма? – пожал он плечами.
– Действительно. – Я посмотрела на зажатую в руке Никки ладонь. Наши пальцы снова были переплетены. Каждый шаг усиливал ощущения от этого прикосновения, и такую прогулку, безусловно, нельзя было назвать нормальной.
– Существование чего-либо всегда оценочно, – равнодушно заметил подросток. – Есть небо, есть земля, есть я и ты. А теперь убери из этого уравнения себя. Кто подтвердит, что я все еще существую? Может быть, без тебя и небо, и земля – всего лишь галлюцинации умирающего в одиночестве разума?
Мне нечего было возразить этой странной логике.
В словах его не было эмоций, и это пугало. Не нужно было быть гением, чтобы понять – эти мысли долгие годы занимали его самого.
Каково это – оказаться в ловушке, созданной собственным сознанием? Пустота. Темная, холодная, лишенная звуков и запахов.
Мучительное одиночество, медленно крадущее не разум, но человеческую суть.
Недавние видения вновь встали у меня перед глазами. Черно-белый мир, алое марево Холдов. Возможно ли, что огонь их был лишь игрой моего воображения? Может быть, именно так я воспринимала интерес к себе?
А был ли тот интерес?
Слишком много совпадений, слишком много тайн.
Странные обмороки, провалы в лес, чужие голоса в голове. Ральф и молнии на его руке, тьма в глазах Рэндольфа. Юрий и его двусмысленные намеки.
Сон и явь переплелись, я и сама уже не знала, где мои воспоминания сменяются видениями.
«Ты нужна мне, Ана», – всплыли в памяти слова господина Холда. Дразнящие тело и разум прикосновения. Взгляды. Слова, которыми он играл почти так же легко, как и мной.
Что же нужно от меня Холду-старшему?! Я нашла глазами его фигуру, сердце бешено застучало.
– Алиана, не надо. – Николас-младший погладил меня по волосам.
И не только старшему...
Мы стояли на широком крыльце. Господин Николас был наверху лестницы у самого входа, обернулся. Покачал головой.
У меня перехватило дыхание от одного лишь взгляда на его лицо.
Теплые губы на моей коже, горячие руки, от одного воспоминания о которых кружится голова. Горячая волна прошла по телу. Меня снова начало колотить.
Хватит выжидать! Эта тактика ничего не дает. Пора действовать.
– Что я видела, Никки? – спросила я подростка.
Он отвел глаза.
«Не привиделось! Ничего не привиделось! Все это так же реально, как и Никки рядом с тобой. Как небо над головой, как земля под ногами! Как воздух, которым ты дышишь!» – застучало в моей голове.
– Почему красная лава, похожая на полыхающую кровь, текла от вас обоих ко мне? – Я снова вернула себе ладонь.
Никки опустил голову и нервно потер виски.
– Почему в своих видениях я похожа на какую-то черную дыру? – не отступала я. – Ты ведь знаешь, скажи мне!
Он печально посмотрел на меня, расстроенно вздохнул.
– Слишком рано, – заявил Холд-младший. – Ты пока не готова это понять. И принять – не сможешь.
От его отказа отвечать, от его абсолютной непрошибаемости хотелось заорать. Крушить все вокруг. Ударить этого чертова гения, чтобы заставить объясниться!
– Что значит «рано»? Что значит «не смогу»?
Он протянул руку к моим волосам.
– Не прикасайся ко мне, – сквозь зубы сказала я.
Сколько можно?! Сколько можно молчать!
– Алиана, – умоляюще прошептал подросток, – не запрещай мне…
Обманчиво беззащитный, такой искренний в этой просьбе. Сколько же у тебя лиц?
– Значит, торговаться, – повторила его недавние слова. – Что ж, именно этим я и займусь. – Я сжала зубы и шагнула за господином маршалом, намереваясь задержать его в коридоре. Вытребовать ответы, добиться правды!
Тяжелая и какая-то тягучая злость заполняла меня изнутри, придавая сил и решимости немедленно выяснить, какую роль в своих хитроумных планах уготовил мне старший Холд.
Если один из Николасов отговаривается моей неспособностью понять, может быть, второй соизволит хоть что-то прояснить.
– Ана, подожди! – крикнул мне вслед Никки, но я не обернулась. Вошла в дом. Господин Николас стоял ко мне спиной и говорил что-то горничной. Девушка заметила меня, вежливо присела передо мной в реверансе.
– Господин Николас! – окликнула я старшего Холда.
Он удивленно посмотрел в мою сторону.
– Ничего не хотите мне объяснить?
Маршал тяжело вздохнул, взмахом руки отпустил горничную. Окинул меня равнодушным взглядом и сказал:
– У меня нет ни времени, ни желания объяснять что-то истеричному подростку в период гормональной бури, Алиана. Я заботился о тебе все эти годы, не обижал ни словом, ни делом. Я никогда не делал разницы между тобой и Элизабет и уделял вам одинаковое внимание. И что я получаю? Претензии и требования?
«Гормональная буря»?!
Я поджала губы. Действительно, подарок, а не опекун!
Не обижал, кормил, поил, одевал – дорого, в общем-то, одевал – и действительно заботился. Вспомнить хотя бы ночной медицинский осмотр после обморока в поместье – он лично забирал меня из больницы. Организация встречи с Ральфом, безупречная вежливость и неизменная улыбка.
Долгожданная тучка закрыла солнце. Стало ощутимо прохладнее. Господин Николас убрал руки в карманы домашних брюк и расслабленно следил за моим лицом. Впервые я видела его в неформальной одежде и никак не могла оторвать глаз от этого зрелища.
Обманчивая мягкость ткани на прорисованных под ней мышцах.
Лучше бы он был в форме.
– И покрывало собрать поможете? – хрипло спросила я.
– Помогу, – рассмеялся мужчина.
Поднял плед с земли и аккуратно сложил в несколько движений.
– Лихо, – восхищенно сказала я и взяла в руки корзинку.
– В армии и не тому научат, – доверительно сообщил господин маршал и забрал мою ношу, сунув сложенное покрывало себе под мышку. – Идем в дом? И Никки догоним.
– Идем, – кивнула я.
Он был спокоен, и это спокойствие передалось мне. Я смогла наконец взять себя в руки и пойти следом. Поравнялась с мужчиной. Он бросил на меня быстрый взгляд. Гравий шуршал под ногами, аромат мужских духов дразнил обоняние.
Холд улыбнулся мне легко и уверенно, отвернулся, чтобы вновь посмотреть вперед, и на шее его я заметила быстро бьющуюся жилку.
Слишком быстро для того спокойствия, что он излучал.
Я запнулась и потеряла равновесие. Господин Николас уронил корзинку, попытался меня поймать. Я почти видела, как руки его хватают меня за талию и прижимают к сильному телу.
Жадно, болезненно, исступленно.
Испуганно отпрянула, подвернула ногу и упала правой коленкой на острые камни.
Боль немного отрезвила. Господи, что за фантазии?!
Откуда слова-то такие пришли на ум. Вот и лечи теперь разбитую коленку, дурища!
Я всхлипнула и поднялась на ноги.
– Больно? – Холд поджал губы.
– Нормально, – отмахнулась я.
– То-то ты плачешь, – не поверил он. – Покажи, – приказал Холд и присел на корточки возле моих ног.
Я приподняла подол, демонстрируя ему ссадину на ноге. Он рукой обхватил меня чуть повыше икры.
В этом жесте не было ничего, кроме сочувствия, и я расслабленно выдохнула:
– Ерунда.
«Стать его секретарем – станет самым идиотским решением в твоей жизни», – отчетливо поняла я.
Он попросит у меня кофе, а я упаду в обморок от того, что мне почудится за этой просьбой.
Да, Алиана. Налицо нездоровые наклонности.
Истерически хихикнула.
– Разодрала, – озвучил очевидное господин Николас и поднял голову. – Дойдешь сама?
– Конечно, – уверенно заявила я, стараясь не смотреть на него.
То, что он склонил голову у моих ног, вновь показалось мне слишком интимным.
– Чем тебе помочь? – спросил мужчина.
Рука его все еще сжимала мою ногу, и этот факт не придавал мне спокойствия.
Почему бы вам просто не отпустить меня восвояси, господин Холд? Что за вопрос?
Напряжение трансформировалось в злость. Я поджала губы и буркнула:
– А вы подуйте!
– Отличная идея, – хмыкнул он.
Ослабил руку, но вместо того, чтобы убрать, провел ладонью вверх, осторожно огибая ранку. Остановился чуть выше колена. Смял край белого сарафана и подул на царапину, едва касаясь разбитой кожи губами.
Меня бросило в жар. Подкосились ноги. Бешено забилось сердце. Зашумело в ушах.
Предвкушение. Паника. Слабость.
Обморок с приветом из Эдинбургского леса был бы мне спасением, но в этот раз он не торопился наступать.
– Николас? – услышала я тихий голос госпожи Дианы, радуясь тому, что нас прервали.
И не радуясь.
Холд не торопясь убрал от меня руки. Поправил подол моего платья. Встал во весь рост.
– Иди в дом, дорогая, – ничего не вкладывая в это обращение, заявил он. – И распорядись накрыть на стол.
Глава 14
Если бы я могла, я бы с радостью провалилась сквозь землю, а пока – темнота была единственным местом, где я могла укрыться от боли Дианы, ощутимой ярости Холда и собственного невыносимого стыда.
Закрыть глаза – и оказаться в кромешной тьме наедине с собой.
Ничего и никого вокруг.
Это страшно – не видеть. Но еще страшнее видеть, закрыв глаза. Видеть то, чего не может быть.
Лишенный всех красок мир. Серое небо, серая земля. Черно-белая Диана и господин Холд – пульсирующий кроваво-красный сгусток в форме человеческого тела.
Концентрированная чистая сила. Лава. Жаркая. Пугающая. Жадная. Она текла от него ко мне, окутывая меня багровым туманом.
«Увидела, наконец», – тихо хихикнул кто-то у меня в голове.
Я отступила назад, сила рванула следом за мной нестерпимо яркой вспышкой.
Испуганно распахнула глаза, а потом сощурилась от такого же яркого света.
Госпожа Диана что-то говорила мужу. Он что-то отвечал.
Мир двоился. Цветной, серый и снова цветной. И маршал – сила, льнущая ко мне, будто голодный кот.
– Прощу прощения, – сказала я чете Холдов, сделала еще один шаг в сторону и сжала виски.
– Алиана? – насторожился маршал. Огонь в нем замер, недовольно вернулся к хозяину. – Тебе плохо?
– Нет. Да. Мне нужен Никки, – пробормотала я, подхватила подол и быстрым шагом направилась к корпусу младшего Холда, нисколько не волнуясь о том, как я в принципе туда попаду.
– Ты останешься на ночь? – услышала я тихий голос Дианы.
– Не вижу смысла, – последовал равнодушный ответ мужчины.
Я руками зажала уши. Не хочу слышать, не хочу думать! Не хочу знать!
Свет. Тень. Красное марево за моей спиной. Господин Николас стремительно приближался, загоняя меня, словно зверя.
Я начала задыхаться. Из последних сил сорвалась на бег.
«Пожалуйста, не подходите ко мне!» – мысленно умоляла я Холда, чувствуя исходящую от него силу всем своим телом.
– Ана, стой! – окликнул меня мужчина, и в голосе его мне почудился страх и отчаянье.
«Бедный мальчик, – с издевкой сказали в моей голове, – столько приготовлений, столько сил. И всего один крошечный просчет. Ты».
Я запнулась и чуть было снова не свалилась. Вспомнила о двусмысленной помощи господина Холда и чудом удержала равновесие.
Еще одного такого лечения я не выдержу.
«Кто ты?» – спросила я свою личную шизофрению.
«Я? – удивился голос в моей голове. – Никто». Короткий смешок.
Меня затрясло от неконтролируемого ужаса.
«Никки!» – беззвучно закричала я, как будто он был единственным, кто мог бы укрыть меня. От безумия, от Холда-старшего и от всего мира.
От странного черно-белого мира, в котором я была самым темным пятном.
Подняла руку к глазам. Белая кожа, тонкие пальцы. И вместо крови – клубящаяся тьма.
Я всхлипнула, воздуха не хватало.
Камни под ногами. Конец серой дорожки. Газон. Угол здания.
– Тихо! – поймал меня Николас-младший и прижал к себе. – Я рядом, – успокаивающе погладил по голове.
Горячий. Жарче отца.
– Ты такой же! – затрясло меня еще сильнее.
Никки обхватил мое лицо руками и приказал:
– Смотри мне в глаза!
Я попыталась сбросить его руки, он не давал.
Облизнула пересохшие губы. Огонь Никки с ревом полетел мне навстречу.
– Ну же, Ана! – крикнул он мне, и я не смогла ослушаться.
Сквозь красную пелену я увидела проступающие черты Холда-младшего, а затем и его глаза. Его зрачки увеличивались, и открывшаяся темнота странным образом успокаивала меня.
Я прерывисто вздохнула и расслабилась.
– Умница, – похвалил меня Никки и отпустил.
Отстранилась от подростка. Огляделась.
Странная истерика ушла. Зрение больше не играло со мной злых шуток. Обеспокоенный, но абсолютно нормальный господин Холд шел в нашу сторону.
«Перегрелась я, что ли?» – с недоумением посмотрела я на мокрые от слез руки.
И почему защиты я искала у Никки?
Господин Николас почти подошел к нам, и ничто в нем не напоминало о недавнем инциденте, кроме мертвенно-бледного лица.
Никки выставил руку и сказал отцу, останавливая того за несколько шагов до нас:
– Все в порядке, мы сейчас придем.
Холд бросил на меня быстрый взгляд. Острый, обжигающий, болезненный.
Никки взял меня за руку.
– Я уеду после обеда, – сказал мужчина. – Удели мне несколько минут.
– Тебя интересует мое мнение о новой военной кампании на юго-западе материка?
Господин маршал согласно кивнул.
– Вводи войска, – равнодушно заметил Никки. – Тем более вы ведь уже назначили переброс основных сил на завтра.
– Я не уверен в необходимости огласки.
– Так ведь это южане развязали этнический конфликт, что нам оставалось? – холодно улыбнулся Николас-младший. – И ведь что творили, стреляли по детским садам.
– Бедные, бедные перепуганные дети, – протянул господин Николас.
Никки тихо засмеялся, а мне стало страшно от этого смеха. Недоброго, отнюдь не мальчишеского.
«Кто же ты, черт возьми? – впилась я глазами в его лицо. – Одинокий ребенок, умеющий исцелять одним прикосновением, или бездушная машина, способная просчитывать противника на несколько шагов вперед?»
– Империя никогда не откажет в помощи валлийцам, – широко улыбнулся господин Николас. – Где бы они ни проживали.
Я аккуратно забрала руку и спросила:
– В детей стреляли? Кто-то погиб?
Холд-младший удивленно посмотрел на пустую ладонь. Побледнел.
– Нет, Алиана, – ответил за сына маршал. – Мы ведь уже вмешались в этот конфликт.
«А был ли конфликт?» – похолодела я.
Так ли сложно развязать войну, если она нужна одной из сторон?
– Так вот как делаются новости? – вопросительно посмотрела я на господина Николаса.
– Правильные новости, Ана, – поправил меня мужчина и, будто сам того не замечая, шагнул ко мне.
Я отшатнулась, он закаменел. Коротко поклонился, развернулся и, прежде чем уйти, бросил:
– Догоняйте.
– Я сделал что-то не так? – робко спросил меня Никки. – Почему ты забрала ладонь?
«Господи, он даже не понимает, насколько страшные вещи говорит!» – с ужасом догадалась я.
Маленький гений, ум которого не ограничен никакими рамками.
Ум, беззастенчиво используемый его отцом.
– Никки…
Я вздохнула, собираясь с мыслями. Как объяснить, что такое сострадание и сопереживание, тому, кто был лишен даже материнской ласки?
– Ничего, – взяла его за руку. – Тебе показалось.
Он расцвел, расправил плечи, улыбнулся.
– Тогда пойдем обедать?
– Пойдем, – согласилась я.
Господин Николас шел впереди. Чем короче становилось расстояние между нами, тем сильнее я нервничала. Казалось, еще чуть-чуть – и красное марево вновь вырвется из него, чтобы поглотить или... обнять меня?
– Скажи, Никки, если человек видит и слышит то, чего не существует, его можно вылечить? – посмотрела я на подростка.
Он задумчиво нахмурился.
– Зачем? – ответил Никки в своей излюбленной манере.
– Чтобы опять стать нормальным?
– Что есть норма? – пожал он плечами.
– Действительно. – Я посмотрела на зажатую в руке Никки ладонь. Наши пальцы снова были переплетены. Каждый шаг усиливал ощущения от этого прикосновения, и такую прогулку, безусловно, нельзя было назвать нормальной.
– Существование чего-либо всегда оценочно, – равнодушно заметил подросток. – Есть небо, есть земля, есть я и ты. А теперь убери из этого уравнения себя. Кто подтвердит, что я все еще существую? Может быть, без тебя и небо, и земля – всего лишь галлюцинации умирающего в одиночестве разума?
Мне нечего было возразить этой странной логике.
В словах его не было эмоций, и это пугало. Не нужно было быть гением, чтобы понять – эти мысли долгие годы занимали его самого.
Каково это – оказаться в ловушке, созданной собственным сознанием? Пустота. Темная, холодная, лишенная звуков и запахов.
Мучительное одиночество, медленно крадущее не разум, но человеческую суть.
Недавние видения вновь встали у меня перед глазами. Черно-белый мир, алое марево Холдов. Возможно ли, что огонь их был лишь игрой моего воображения? Может быть, именно так я воспринимала интерес к себе?
А был ли тот интерес?
Слишком много совпадений, слишком много тайн.
Странные обмороки, провалы в лес, чужие голоса в голове. Ральф и молнии на его руке, тьма в глазах Рэндольфа. Юрий и его двусмысленные намеки.
Сон и явь переплелись, я и сама уже не знала, где мои воспоминания сменяются видениями.
«Ты нужна мне, Ана», – всплыли в памяти слова господина Холда. Дразнящие тело и разум прикосновения. Взгляды. Слова, которыми он играл почти так же легко, как и мной.
Что же нужно от меня Холду-старшему?! Я нашла глазами его фигуру, сердце бешено застучало.
– Алиана, не надо. – Николас-младший погладил меня по волосам.
И не только старшему...
Мы стояли на широком крыльце. Господин Николас был наверху лестницы у самого входа, обернулся. Покачал головой.
У меня перехватило дыхание от одного лишь взгляда на его лицо.
Теплые губы на моей коже, горячие руки, от одного воспоминания о которых кружится голова. Горячая волна прошла по телу. Меня снова начало колотить.
Хватит выжидать! Эта тактика ничего не дает. Пора действовать.
– Что я видела, Никки? – спросила я подростка.
Он отвел глаза.
«Не привиделось! Ничего не привиделось! Все это так же реально, как и Никки рядом с тобой. Как небо над головой, как земля под ногами! Как воздух, которым ты дышишь!» – застучало в моей голове.
– Почему красная лава, похожая на полыхающую кровь, текла от вас обоих ко мне? – Я снова вернула себе ладонь.
Никки опустил голову и нервно потер виски.
– Почему в своих видениях я похожа на какую-то черную дыру? – не отступала я. – Ты ведь знаешь, скажи мне!
Он печально посмотрел на меня, расстроенно вздохнул.
– Слишком рано, – заявил Холд-младший. – Ты пока не готова это понять. И принять – не сможешь.
От его отказа отвечать, от его абсолютной непрошибаемости хотелось заорать. Крушить все вокруг. Ударить этого чертова гения, чтобы заставить объясниться!
– Что значит «рано»? Что значит «не смогу»?
Он протянул руку к моим волосам.
– Не прикасайся ко мне, – сквозь зубы сказала я.
Сколько можно?! Сколько можно молчать!
– Алиана, – умоляюще прошептал подросток, – не запрещай мне…
Обманчиво беззащитный, такой искренний в этой просьбе. Сколько же у тебя лиц?
– Значит, торговаться, – повторила его недавние слова. – Что ж, именно этим я и займусь. – Я сжала зубы и шагнула за господином маршалом, намереваясь задержать его в коридоре. Вытребовать ответы, добиться правды!
Тяжелая и какая-то тягучая злость заполняла меня изнутри, придавая сил и решимости немедленно выяснить, какую роль в своих хитроумных планах уготовил мне старший Холд.
Если один из Николасов отговаривается моей неспособностью понять, может быть, второй соизволит хоть что-то прояснить.
– Ана, подожди! – крикнул мне вслед Никки, но я не обернулась. Вошла в дом. Господин Николас стоял ко мне спиной и говорил что-то горничной. Девушка заметила меня, вежливо присела передо мной в реверансе.
– Господин Николас! – окликнула я старшего Холда.
Он удивленно посмотрел в мою сторону.
– Ничего не хотите мне объяснить?
Маршал тяжело вздохнул, взмахом руки отпустил горничную. Окинул меня равнодушным взглядом и сказал:
– У меня нет ни времени, ни желания объяснять что-то истеричному подростку в период гормональной бури, Алиана. Я заботился о тебе все эти годы, не обижал ни словом, ни делом. Я никогда не делал разницы между тобой и Элизабет и уделял вам одинаковое внимание. И что я получаю? Претензии и требования?
«Гормональная буря»?!
Я поджала губы. Действительно, подарок, а не опекун!
Не обижал, кормил, поил, одевал – дорого, в общем-то, одевал – и действительно заботился. Вспомнить хотя бы ночной медицинский осмотр после обморока в поместье – он лично забирал меня из больницы. Организация встречи с Ральфом, безупречная вежливость и неизменная улыбка.
