Девушка подняла на него удивлённые глаза.
- Принципиально, - продолжал Камилл, - он считает, что всего в жизни я должен добиться сам. И, наверное, он прав. А знаете, милая Люсиль, - его тон вдруг стал более серьёзным, - у меня часто возникает предчувствие, что всё это - только начало. Перед чем-то большим. Да и что значат, к примеру, пара лет не очень сытой жизни по сравнению с будущей известностью.
- Известностью? - эхом откликнулась Люсиль.
- Да, - Камилл серьезно кивнул ей и ответил, глядя вдаль, на сверкающие брызги фонтана, - я чувствую, что мой час ещё придёт. И моё имя узнает весь Париж, а может быть, и вся Франция.
- Ой, я же совсем забыла, - воскликнула Люсиль, когда они уже подошли к выходу из Люксембургского сада, - мне ещё обязательно нужно зайти в музыкальный магазин.
- Музицируете? - поинтересовался Камилл.
- И да, и нет. То есть, я играю на фортепьяно. Но дома я сказала, что пошла не в Люксембургский сад, а купить новые ноты. Понимаете? - девушка немного смущённо улыбнулась.
- Конспирация? - улыбнулся Демулен.
- Именно. Поэтому мне обязательно надо купить эти несчастные ноты, не могу же я возвратиться домой с пустыми руками.
- И добавить, что все эти полтора часа провели в моём изысканном обществе, а, Люсиль? - весело подхватил Камилл, - предчувствую выражение лица вашей матушки, если бы она вдруг узнала об этом.
Но через мгновение он замолчал и посмотрел на неё серьезно:
- Она меня, кажется, очень невзлюбила.
Люсиль подумала то же самое, но в ответ лишь неопределенно пожала узким плечиком.
- Просто маман очень импульсивна, - ответила она. Но слова эти прозвучали не особо убедительно.
- Нет, я ведь и сам всё понимаю, - тихо сказал Камилл. - На что я могу рассчитывать? И, милая Люсиль, я хочу попросить у вас прощения... за мою излишнюю навязчивость, может быть. Иногда я веду себя, как дурной ребёнок. Просто... вчера, да и сегодня мне почему-то показалось, что и я вам тоже не совсем безразличен. Самую малость. Во-от настолько, - он поднял вверх ладонь и показал между большим и указательным пальцем крошечный отрезок.
- Это так, Люсиль?
Девушка улыбнулась, и на её щеках появился румянец.
- Нет, не угадали, - тихо ответила она, - больше, гораздо больше...
Камилл удивленно поднял брови, выражая непонимание.
- Вот насколько, - она протянула свою маленькую ручку к его ладони и развела его большой и указательный палец как можно дальше.
- Вот, видите! - воскликнула она как-то совсем по-детски и улыбнулась.
Камилл задержал её руку в своей, слегка сжал её и, нагнувшись, вдруг быстро поцеловал Люсиль в губы.
Девушка на мгновение опешила.
"Как всякая, уважающая себя мадемуазель из высшего общества, сейчас я просто обязана дать ему пощёчину, - вихрем пронеслось у неё в голове, - каков нахал! На первом же свидании..."
Но почему-то ей совсем не хотелось этого делать. Более того, удивляясь сама себе, девушка слегка привстала на носочки и, прикрыв глаза длинными ресницами, ответила на этот, первый в своей жизни поцелуй мужчины.
- Мы ещё увидимся, милая Люсиль? - тихо спросил её Камилл. - Вы подарите мне эту надежду?
- Да, - прошептала Люсиль.
- Послезавтра я буду здесь же в это же время. Вы придёте?
Карие глаза Камилла смотрели на неё, как в ожидании приговора.
- Приду, - выдохнула Люсиль, - я... я постараюсь.
Они расстались у высокой резной ограды Люксембургского сада, и Люсиль легкой белой птичкой полетела в сторону музыкального магазина. Время на прогулку, которое отвела ей мадам Дюплесси, уже давно вышло. Она безнадежно опаздывала.
"Конечно же, теперь придётся объясняться с маман и что-то придумывать", - подумала девушка. Но эта мысль, лишь на мгновение омрачив её сознание, сразу же исчезла. А всё внутри заполняло теперь какое-то новое, светлое, неизвестное ей раньше чувство.
Мигрень мадам Дюплесси продолжалась ещё несколько дней. И, пользуясь этим обстоятельством, Люсиль выходила на прогулки одна. Бдительность маман, казалось, удалось усыпить. Тем более, что каждый день Люсиль возвращалась обратно то с купленными нотами, то с какой-либо приобретенной милой безделушкой.
- Нравится делать покупки! - восклицала Люсиль, а мадам Дюплесси только удивленно приподнимала тонкие выщипанные брови. Раньше такого повышенного интереса к музыке и хождению по магазинам у её дочери не наблюдалось.
"Наверное, взрослеет", - успокаиваясь, думала мадам Дюплесси.
Так получилось, что не только в эти дни, но и весь последующий месяц крошка Люсиль как-то выскользнула из под бдительного контроля мадам Дюплесси. Довольно часто дочь теперь выходила из дому одна. Но обычно всегда возвращалась к назначенному времени. Поэтому мадам Дюплесси не тревожилась.
Тем большим шоком для неё стала услышанная новость. Эту новость передала ей одна из знакомых, мадам Дюбур, зашедшая к мадам Дюплесси на чашечку чая.
Немного поговорив о погоде и посплетничав про общих знакомых, мадам Дюбур выдохнула и, наконец, решила, что пришло время сообщить так долго терзавшую её новость.
- Дорогая, - начала она, сделав маленький глоток чая из изящной фаянсовой чашечки с цветочным рисунком. - А где же Люсиль? Я вижу, что её нет дома.
- Люсиль пошла посмотреть себе новую шляпку, - улыбнулась мадам Дюплесси, откусив эклер.
- Одна? - удивилась мадам Дюбур.
- Да. Ведь шляпная лавка совсем рядом. А у меня сегодня что-то опять сильно кружится голова, - мадам Дюплесси прижала тонкие пальцы к вискам и слегка помассировала их. - Всё-таки это лето невыносимо жаркое.
- О да, - кивнула мадам Дюбур, размышляя, как более эффектно преподнести свою новость.
- Совсем самостоятельной стала моя крошка, - улыбнувшись, вздохнула мадам Дюплесси, - я предложила пойти вместе с ней, так она даже руками замахала: "Нет, нет, мамочка! Я должна приучаться к самостоятельности, мне уже совсем скоро семнадцать!"
- И вправду, уже совсем большая, - как-то странно улыбнулась мадам Дюбур. - Даже более, чем...
Она многозначительно замолчала.
- Что вы хотите этим сказать? - встрепенулась мадам Дюплесси, её рука дрогнула и она пролила чай на белую кружевную скатерть.
- Дорогая моя, мужайтесь, - трагическим шепотом произнесла мадам Дюбур. - Не далее, как час назад я видела вашу дочь в Люксембургском саду. Причём, в обществе довольно бедно одетого месье. Она шла с ним под ручку и я заметила, что он обращался с ней довольно вольно, обнимал за талию, что-то говорил на ухо.
А Люсиль смеялась. А потом... - мадам Дюбур выдержала паузу в лучших традициях драматического театра и патетически понизила голос, - они остановились и стали целоваться.
- Боже мой! - прошептала побледневшая мадам Дюплесси. Красивая чашка из дорогого фарфора выскользнула из её ослабевшей руки и разбилась.
- Нам запретили встречаться! - Люсиль совсем по-детски уткнулась в плечо Камилла и всхлипнула. - А всё эта противная мадам Дюбур. Она вчера видела нас вместе и всё доложила маман. А теперь... - Люсиль подняла бледное заплаканное лицо, - теперь маман сказала, что всё. Одну меня больше никогда не выпустят.
Они хотели и сегодня закрыть меня в комнате, но я чудом вырвалась и прибежала сюда. Теперь, боюсь, что меня будут разыскивать, - она встревоженно осмотрелась по сторонам.
Они сидели на скамейке на одной из отдаленных аллей Люксембургского сада. Камилл взял в руку маленькую ладонь девушки.
- Ты меня любишь, Люсиль? - просто спросил он.
Они уже давно перешли "на ты".
Девушка смахнула с длинных ресниц слезинку и посмотрела в его внимательные глаза.
- Да, - прошептала она. - Я люблю тебя, Камилл.
- И я тебя, милая. Очень люблю. Тогда знаешь что... сегодня же я пойду к твоему отцу и попрошу разрешение на наш брак.
- Что ты! - Люсиль даже замахала руками. - Отец не разрешит! Маман всё уже ему рассказала, и он сам заявил мне, что они будут теперь постоянно запирать меня в комнате.
- Ну, это мы ещё посмотрим, - Камилл встал, отряхнув камзол. - Идём к твоему отцу, сейчас же.
- И что же вы хотите, молодой человек? - голос месье Дюплесси звучал весьма язвительно.
А под его пристальным оценивающим взглядом Камилл Демулен почувствовал себя и вовсе неуютно. Его бедная одежда совершенно не вписывалась в роскошную обстановку кабинета чиновника королевского министерства финансов. Не зная, куда деть руки, он спрятал их за спину. А от волнения стал заикаться ещё сильнее, чем обычно.
- Я прошу руки вашей дочери Люсиль, - выдохнул Камилл и замолчал, выдерживая тяжёлый взгляд месье Дюплесси.
"И даже сесть не предложит", - подумал Демулен.
Как будто угадав его мысли, месье Дюплесси кивнул ему на кресло с богатой атласной обивкой.
- Присядьте, месье... ? - он вопросительно взглянул на Камилла.
- Демулен
- Присядьте, месье, Демулен. А то вы выглядите слишком взволнованным. И к тому же у меня есть к вам несколько вопросов.
Камилл послушно сел.
- Надеюсь, вы понимаете, что Люсиль из достаточно обеспеченного круга. Более того, она с детства привыкла к роскоши. Жить в другой обстановке она не захочет... да и вряд ли сможет, даже при всём своём желании. Я знаю свою дочь.
Месье Дюплесси скрестил под подбородком холеные пальцы, на одном из которых сверкнул дорогой рубиновый перстень и бросил на Камилла откровенно скучающий и презрительный взгляд:
- И вот теперь скажите мне, месье Демулен, вы сможете обеспечить ей такую же жизнь, если она выйдет за вас замуж?
Камилл сглотнул, чувствуя болезненный укол от этого неприкрытого указания на его бедность.
- Я... - начал он.
- Да, вы. Я, конечно, понимаю, что у вас пылкое влюбленное сердце... все мы были молоды когда-то, но... надо ведь думать и о материальном, не так ли?
Демулен перевел дыхание и почувствовал нарастающую внутри неприязнь к этому высокомерному холеному богачу, который ставил его на место, как провинившегося школьника.
- Расскажите о себе, - сухо бросил месье Дюплесси. - Откуда вы? Чем занимаетесь?
- Я приехал из Гиза... - начал Демулен.
- О-о, - месье Дюплесси насмешливо поднял бровь. - Так вы, ко всему прочему, ещё и не парижанин?
- Увы, нет. - Демулен покачал головой.
- Всё интереснее и интереснее... - протянул месье Дюплесси. - Ладно. Дочь упомянула, что вы адвокат. Это правда?
- Да, я некоторое время занимался адвокатской практикой в Гизе, а потом переехал в Париж.
- Судя по вашей одежде, адвокатская практика ваша не слишком удачна, - усмехнулся месье Дюплесси, окинув поношенный камзол Демулена презрительным взглядом.
И этот взгляд, как показалось Камиллу, прожёг его насквозь.
- Ну, это уже слишком! - он вспыхнул и вскочил. - Пусть я не так богат, как вы, месье Дюплесси, но, поверьте, и у меня есть гордость. И я не вещь в лавке, которую оценивают, а живой человек!
- Да, я это вижу, более чем живой, - опять усмехнулся месье Дюплесси. - Не нервничайте так, Камилл. И поймите - ведь любой другой, на моем месте и разговаривать бы с вами не стал. Просто выставил бы сразу из дома.
А я разговариваю. И даже хочу сделать вам деловое предложение.
Демулен сел и внимательно посмотрел на месье Дюплесси. В его сердце закралась робкая надежда. Которая через мгновение была разрушена следующими словами.
- Как у любой девушки из обеспеченного круга, у моей дочери есть приданое.
И примерная его стоимость сто тысяч франков. Это не так много для богатого человека. Коим вы, месье Демулен, к сожалению, не являетесь. Но я в любом случае, иду на уступки. Люсиль станет вашей женой, если у вас, Камилл, будет эта сумма. Сто тысяч франков, - медленно повторил месье Дюплесси и сощурил глаза.
"Всё кончено, - думал Демулен, закрывая за собой дверь дома, в котором жила семья Дюплесси. - Я никогда не смогу достать такую сумму. А это значит... это значит, прощай любовь... прощай, мой нежный белокурый ангел. Что же мне делать?"
Перейдя на другую сторону улицы, он остановился и посмотрел на балкон, увитый плющом.
А крошка Люсиль, запертая в своей комнате, безутешно рыдала в атласную подушку. Родители слышали её плач, но утешить девушку пришла только белая болонка Лоретта. Она ткнулась носом в заплаканное лицо хозяйки и завиляла пушистым хвостом.
Как ни пытался Демулен скопить необходимую сумму, с его нерегулярными заработками это никак не получалось. А отец по-прежнему не присылал ему ни су. Но часто присылал гневные письма.
Читая последнее письмо, полученное от отца, Камилл как будто слышал его недовольный голос. Отец писал, чтобы его непутевый сын возвращался обратно в родной Гиз, где можно было найти пусть небольшой, зато стабильный заработок.
"Похоронить свою мечту, уехать в этот маленький и сонный провинциальный городишко... А главное - оставить Люсиль... Ну уж нет , - упрямо думал Камилл. - Из Парижа я теперь не уеду. А если и уеду, то только вместе с ней". И он писал отцу, что в Гиз не вернётся.
Болезнь Люсиль - как назвали родители девушки её любовь к Камиллу Демулену - тоже так и не излечилась. Не помогло ни время, как надеялась на это мадам Дюплесси. Ни длительные и почти каждодневные увещевания дочери. Ни попытка сосватать её за очередного "очень перспективного молодого человека", сына высокородного маркиза. Люсиль только фыркнула, вздернула подбородок и гордо ушла в свою комнату, не пожелав разговаривать с родителями.
- Она стала такой дерзкой, - вздохнула мадам Доплесни, - я не узнаю свою дочь.
Время шло. Люсиль Дюплесси исполнилось девятнадцать. В конце-концов, чета Дюплесси махнули рукой на упрямую дочь. Разрешение на брак с Камиллом ей, конечно, никто не давал, но бдительная родительская опека всё-таки немного ослабла. Девушку уже не запирали в комнате и она отстояла своё право гулять в одиночестве, без назойливого присутствия маман. Гуляла она, правда, совсем не в одиночестве. Почти каждый день Люсиль приходила всё в тот же Люксембургский сад, где её ждал любимый. И вместе они строили всевозможные планы о том, как хорошо было бы, если...
- Ах, если бы мы только могли обвенчаться! - горестно восклицала Люсиль, нежно проводя рукой по щеке Камилла. - Милый мой, я так устала... почему нам приходится всё время скрываться? Разве любить - это что-то преступное?
Камилл утешал её, обещая, что обязательно что-нибудь придумает. Предлагал обвенчаться тайно. Но решиться на это и полностью пойти против воли родителей Люсиль не могла.
За три года года она расцвела, как нежная белая роза. Полу ребёнок превратился в очаровательную девушку с мягкой улыбкой, нежным овалом лица и лучистым взглядом карих глаз. Но она осталась такой же смешливой и непосредственной, и Камилл, у которого было прекрасное чувство юмора и отличная способность иронизировать, часто её смешил. С ним Люсиль было легко и хорошо.
"Браки совершаются на небесах, - писала она в своём дневнике, - я глубоко уверена, что только Бог соединяет любящие сердца. Это лишь в Его власти. И наши сердца с Камиллом уже соединены той вечной, незримой божественной нитью... Это произошло три года назад. А будущее... Наше будущее. Я часто о нём думаю и представляю его. Каким же оно будет? Вчера Камилл признался мне, что у него одна-единственная мечта - чтобы мы стали мужем и женой. Хотя, я знаю, что он мечтает и об известности, и о том, чтобы выбиться из тех тяжёлых условий, в которых он вынужден жить.
- Принципиально, - продолжал Камилл, - он считает, что всего в жизни я должен добиться сам. И, наверное, он прав. А знаете, милая Люсиль, - его тон вдруг стал более серьёзным, - у меня часто возникает предчувствие, что всё это - только начало. Перед чем-то большим. Да и что значат, к примеру, пара лет не очень сытой жизни по сравнению с будущей известностью.
- Известностью? - эхом откликнулась Люсиль.
- Да, - Камилл серьезно кивнул ей и ответил, глядя вдаль, на сверкающие брызги фонтана, - я чувствую, что мой час ещё придёт. И моё имя узнает весь Париж, а может быть, и вся Франция.
***
- Ой, я же совсем забыла, - воскликнула Люсиль, когда они уже подошли к выходу из Люксембургского сада, - мне ещё обязательно нужно зайти в музыкальный магазин.
- Музицируете? - поинтересовался Камилл.
- И да, и нет. То есть, я играю на фортепьяно. Но дома я сказала, что пошла не в Люксембургский сад, а купить новые ноты. Понимаете? - девушка немного смущённо улыбнулась.
- Конспирация? - улыбнулся Демулен.
- Именно. Поэтому мне обязательно надо купить эти несчастные ноты, не могу же я возвратиться домой с пустыми руками.
- И добавить, что все эти полтора часа провели в моём изысканном обществе, а, Люсиль? - весело подхватил Камилл, - предчувствую выражение лица вашей матушки, если бы она вдруг узнала об этом.
Но через мгновение он замолчал и посмотрел на неё серьезно:
- Она меня, кажется, очень невзлюбила.
Люсиль подумала то же самое, но в ответ лишь неопределенно пожала узким плечиком.
- Просто маман очень импульсивна, - ответила она. Но слова эти прозвучали не особо убедительно.
- Нет, я ведь и сам всё понимаю, - тихо сказал Камилл. - На что я могу рассчитывать? И, милая Люсиль, я хочу попросить у вас прощения... за мою излишнюю навязчивость, может быть. Иногда я веду себя, как дурной ребёнок. Просто... вчера, да и сегодня мне почему-то показалось, что и я вам тоже не совсем безразличен. Самую малость. Во-от настолько, - он поднял вверх ладонь и показал между большим и указательным пальцем крошечный отрезок.
- Это так, Люсиль?
Девушка улыбнулась, и на её щеках появился румянец.
- Нет, не угадали, - тихо ответила она, - больше, гораздо больше...
Камилл удивленно поднял брови, выражая непонимание.
- Вот насколько, - она протянула свою маленькую ручку к его ладони и развела его большой и указательный палец как можно дальше.
- Вот, видите! - воскликнула она как-то совсем по-детски и улыбнулась.
Камилл задержал её руку в своей, слегка сжал её и, нагнувшись, вдруг быстро поцеловал Люсиль в губы.
Девушка на мгновение опешила.
"Как всякая, уважающая себя мадемуазель из высшего общества, сейчас я просто обязана дать ему пощёчину, - вихрем пронеслось у неё в голове, - каков нахал! На первом же свидании..."
Но почему-то ей совсем не хотелось этого делать. Более того, удивляясь сама себе, девушка слегка привстала на носочки и, прикрыв глаза длинными ресницами, ответила на этот, первый в своей жизни поцелуй мужчины.
- Мы ещё увидимся, милая Люсиль? - тихо спросил её Камилл. - Вы подарите мне эту надежду?
- Да, - прошептала Люсиль.
- Послезавтра я буду здесь же в это же время. Вы придёте?
Карие глаза Камилла смотрели на неё, как в ожидании приговора.
- Приду, - выдохнула Люсиль, - я... я постараюсь.
Они расстались у высокой резной ограды Люксембургского сада, и Люсиль легкой белой птичкой полетела в сторону музыкального магазина. Время на прогулку, которое отвела ей мадам Дюплесси, уже давно вышло. Она безнадежно опаздывала.
"Конечно же, теперь придётся объясняться с маман и что-то придумывать", - подумала девушка. Но эта мысль, лишь на мгновение омрачив её сознание, сразу же исчезла. А всё внутри заполняло теперь какое-то новое, светлое, неизвестное ей раньше чувство.
Глава 3. СТО ТЫСЯЧ ФРАНКОВ
Мигрень мадам Дюплесси продолжалась ещё несколько дней. И, пользуясь этим обстоятельством, Люсиль выходила на прогулки одна. Бдительность маман, казалось, удалось усыпить. Тем более, что каждый день Люсиль возвращалась обратно то с купленными нотами, то с какой-либо приобретенной милой безделушкой.
- Нравится делать покупки! - восклицала Люсиль, а мадам Дюплесси только удивленно приподнимала тонкие выщипанные брови. Раньше такого повышенного интереса к музыке и хождению по магазинам у её дочери не наблюдалось.
"Наверное, взрослеет", - успокаиваясь, думала мадам Дюплесси.
Так получилось, что не только в эти дни, но и весь последующий месяц крошка Люсиль как-то выскользнула из под бдительного контроля мадам Дюплесси. Довольно часто дочь теперь выходила из дому одна. Но обычно всегда возвращалась к назначенному времени. Поэтому мадам Дюплесси не тревожилась.
Тем большим шоком для неё стала услышанная новость. Эту новость передала ей одна из знакомых, мадам Дюбур, зашедшая к мадам Дюплесси на чашечку чая.
Немного поговорив о погоде и посплетничав про общих знакомых, мадам Дюбур выдохнула и, наконец, решила, что пришло время сообщить так долго терзавшую её новость.
- Дорогая, - начала она, сделав маленький глоток чая из изящной фаянсовой чашечки с цветочным рисунком. - А где же Люсиль? Я вижу, что её нет дома.
- Люсиль пошла посмотреть себе новую шляпку, - улыбнулась мадам Дюплесси, откусив эклер.
- Одна? - удивилась мадам Дюбур.
- Да. Ведь шляпная лавка совсем рядом. А у меня сегодня что-то опять сильно кружится голова, - мадам Дюплесси прижала тонкие пальцы к вискам и слегка помассировала их. - Всё-таки это лето невыносимо жаркое.
- О да, - кивнула мадам Дюбур, размышляя, как более эффектно преподнести свою новость.
- Совсем самостоятельной стала моя крошка, - улыбнувшись, вздохнула мадам Дюплесси, - я предложила пойти вместе с ней, так она даже руками замахала: "Нет, нет, мамочка! Я должна приучаться к самостоятельности, мне уже совсем скоро семнадцать!"
- И вправду, уже совсем большая, - как-то странно улыбнулась мадам Дюбур. - Даже более, чем...
Она многозначительно замолчала.
- Что вы хотите этим сказать? - встрепенулась мадам Дюплесси, её рука дрогнула и она пролила чай на белую кружевную скатерть.
- Дорогая моя, мужайтесь, - трагическим шепотом произнесла мадам Дюбур. - Не далее, как час назад я видела вашу дочь в Люксембургском саду. Причём, в обществе довольно бедно одетого месье. Она шла с ним под ручку и я заметила, что он обращался с ней довольно вольно, обнимал за талию, что-то говорил на ухо.
А Люсиль смеялась. А потом... - мадам Дюбур выдержала паузу в лучших традициях драматического театра и патетически понизила голос, - они остановились и стали целоваться.
- Боже мой! - прошептала побледневшая мадам Дюплесси. Красивая чашка из дорогого фарфора выскользнула из её ослабевшей руки и разбилась.
***
- Нам запретили встречаться! - Люсиль совсем по-детски уткнулась в плечо Камилла и всхлипнула. - А всё эта противная мадам Дюбур. Она вчера видела нас вместе и всё доложила маман. А теперь... - Люсиль подняла бледное заплаканное лицо, - теперь маман сказала, что всё. Одну меня больше никогда не выпустят.
Они хотели и сегодня закрыть меня в комнате, но я чудом вырвалась и прибежала сюда. Теперь, боюсь, что меня будут разыскивать, - она встревоженно осмотрелась по сторонам.
Они сидели на скамейке на одной из отдаленных аллей Люксембургского сада. Камилл взял в руку маленькую ладонь девушки.
- Ты меня любишь, Люсиль? - просто спросил он.
Они уже давно перешли "на ты".
Девушка смахнула с длинных ресниц слезинку и посмотрела в его внимательные глаза.
- Да, - прошептала она. - Я люблю тебя, Камилл.
- И я тебя, милая. Очень люблю. Тогда знаешь что... сегодня же я пойду к твоему отцу и попрошу разрешение на наш брак.
- Что ты! - Люсиль даже замахала руками. - Отец не разрешит! Маман всё уже ему рассказала, и он сам заявил мне, что они будут теперь постоянно запирать меня в комнате.
- Ну, это мы ещё посмотрим, - Камилл встал, отряхнув камзол. - Идём к твоему отцу, сейчас же.
***
- И что же вы хотите, молодой человек? - голос месье Дюплесси звучал весьма язвительно.
А под его пристальным оценивающим взглядом Камилл Демулен почувствовал себя и вовсе неуютно. Его бедная одежда совершенно не вписывалась в роскошную обстановку кабинета чиновника королевского министерства финансов. Не зная, куда деть руки, он спрятал их за спину. А от волнения стал заикаться ещё сильнее, чем обычно.
- Я прошу руки вашей дочери Люсиль, - выдохнул Камилл и замолчал, выдерживая тяжёлый взгляд месье Дюплесси.
"И даже сесть не предложит", - подумал Демулен.
Как будто угадав его мысли, месье Дюплесси кивнул ему на кресло с богатой атласной обивкой.
- Присядьте, месье... ? - он вопросительно взглянул на Камилла.
- Демулен
- Присядьте, месье, Демулен. А то вы выглядите слишком взволнованным. И к тому же у меня есть к вам несколько вопросов.
Камилл послушно сел.
- Надеюсь, вы понимаете, что Люсиль из достаточно обеспеченного круга. Более того, она с детства привыкла к роскоши. Жить в другой обстановке она не захочет... да и вряд ли сможет, даже при всём своём желании. Я знаю свою дочь.
Месье Дюплесси скрестил под подбородком холеные пальцы, на одном из которых сверкнул дорогой рубиновый перстень и бросил на Камилла откровенно скучающий и презрительный взгляд:
- И вот теперь скажите мне, месье Демулен, вы сможете обеспечить ей такую же жизнь, если она выйдет за вас замуж?
Камилл сглотнул, чувствуя болезненный укол от этого неприкрытого указания на его бедность.
- Я... - начал он.
- Да, вы. Я, конечно, понимаю, что у вас пылкое влюбленное сердце... все мы были молоды когда-то, но... надо ведь думать и о материальном, не так ли?
Демулен перевел дыхание и почувствовал нарастающую внутри неприязнь к этому высокомерному холеному богачу, который ставил его на место, как провинившегося школьника.
- Расскажите о себе, - сухо бросил месье Дюплесси. - Откуда вы? Чем занимаетесь?
- Я приехал из Гиза... - начал Демулен.
- О-о, - месье Дюплесси насмешливо поднял бровь. - Так вы, ко всему прочему, ещё и не парижанин?
- Увы, нет. - Демулен покачал головой.
- Всё интереснее и интереснее... - протянул месье Дюплесси. - Ладно. Дочь упомянула, что вы адвокат. Это правда?
- Да, я некоторое время занимался адвокатской практикой в Гизе, а потом переехал в Париж.
- Судя по вашей одежде, адвокатская практика ваша не слишком удачна, - усмехнулся месье Дюплесси, окинув поношенный камзол Демулена презрительным взглядом.
И этот взгляд, как показалось Камиллу, прожёг его насквозь.
- Ну, это уже слишком! - он вспыхнул и вскочил. - Пусть я не так богат, как вы, месье Дюплесси, но, поверьте, и у меня есть гордость. И я не вещь в лавке, которую оценивают, а живой человек!
- Да, я это вижу, более чем живой, - опять усмехнулся месье Дюплесси. - Не нервничайте так, Камилл. И поймите - ведь любой другой, на моем месте и разговаривать бы с вами не стал. Просто выставил бы сразу из дома.
А я разговариваю. И даже хочу сделать вам деловое предложение.
Демулен сел и внимательно посмотрел на месье Дюплесси. В его сердце закралась робкая надежда. Которая через мгновение была разрушена следующими словами.
- Как у любой девушки из обеспеченного круга, у моей дочери есть приданое.
И примерная его стоимость сто тысяч франков. Это не так много для богатого человека. Коим вы, месье Демулен, к сожалению, не являетесь. Но я в любом случае, иду на уступки. Люсиль станет вашей женой, если у вас, Камилл, будет эта сумма. Сто тысяч франков, - медленно повторил месье Дюплесси и сощурил глаза.
"Всё кончено, - думал Демулен, закрывая за собой дверь дома, в котором жила семья Дюплесси. - Я никогда не смогу достать такую сумму. А это значит... это значит, прощай любовь... прощай, мой нежный белокурый ангел. Что же мне делать?"
Перейдя на другую сторону улицы, он остановился и посмотрел на балкон, увитый плющом.
А крошка Люсиль, запертая в своей комнате, безутешно рыдала в атласную подушку. Родители слышали её плач, но утешить девушку пришла только белая болонка Лоретта. Она ткнулась носом в заплаканное лицо хозяйки и завиляла пушистым хвостом.
Глава 4. ВЕТЕР ПЕРЕМЕН
Как ни пытался Демулен скопить необходимую сумму, с его нерегулярными заработками это никак не получалось. А отец по-прежнему не присылал ему ни су. Но часто присылал гневные письма.
Читая последнее письмо, полученное от отца, Камилл как будто слышал его недовольный голос. Отец писал, чтобы его непутевый сын возвращался обратно в родной Гиз, где можно было найти пусть небольшой, зато стабильный заработок.
"Похоронить свою мечту, уехать в этот маленький и сонный провинциальный городишко... А главное - оставить Люсиль... Ну уж нет , - упрямо думал Камилл. - Из Парижа я теперь не уеду. А если и уеду, то только вместе с ней". И он писал отцу, что в Гиз не вернётся.
Болезнь Люсиль - как назвали родители девушки её любовь к Камиллу Демулену - тоже так и не излечилась. Не помогло ни время, как надеялась на это мадам Дюплесси. Ни длительные и почти каждодневные увещевания дочери. Ни попытка сосватать её за очередного "очень перспективного молодого человека", сына высокородного маркиза. Люсиль только фыркнула, вздернула подбородок и гордо ушла в свою комнату, не пожелав разговаривать с родителями.
- Она стала такой дерзкой, - вздохнула мадам Доплесни, - я не узнаю свою дочь.
Время шло. Люсиль Дюплесси исполнилось девятнадцать. В конце-концов, чета Дюплесси махнули рукой на упрямую дочь. Разрешение на брак с Камиллом ей, конечно, никто не давал, но бдительная родительская опека всё-таки немного ослабла. Девушку уже не запирали в комнате и она отстояла своё право гулять в одиночестве, без назойливого присутствия маман. Гуляла она, правда, совсем не в одиночестве. Почти каждый день Люсиль приходила всё в тот же Люксембургский сад, где её ждал любимый. И вместе они строили всевозможные планы о том, как хорошо было бы, если...
- Ах, если бы мы только могли обвенчаться! - горестно восклицала Люсиль, нежно проводя рукой по щеке Камилла. - Милый мой, я так устала... почему нам приходится всё время скрываться? Разве любить - это что-то преступное?
Камилл утешал её, обещая, что обязательно что-нибудь придумает. Предлагал обвенчаться тайно. Но решиться на это и полностью пойти против воли родителей Люсиль не могла.
За три года года она расцвела, как нежная белая роза. Полу ребёнок превратился в очаровательную девушку с мягкой улыбкой, нежным овалом лица и лучистым взглядом карих глаз. Но она осталась такой же смешливой и непосредственной, и Камилл, у которого было прекрасное чувство юмора и отличная способность иронизировать, часто её смешил. С ним Люсиль было легко и хорошо.
"Браки совершаются на небесах, - писала она в своём дневнике, - я глубоко уверена, что только Бог соединяет любящие сердца. Это лишь в Его власти. И наши сердца с Камиллом уже соединены той вечной, незримой божественной нитью... Это произошло три года назад. А будущее... Наше будущее. Я часто о нём думаю и представляю его. Каким же оно будет? Вчера Камилл признался мне, что у него одна-единственная мечта - чтобы мы стали мужем и женой. Хотя, я знаю, что он мечтает и об известности, и о том, чтобы выбиться из тех тяжёлых условий, в которых он вынужден жить.
