"Всё закончено, - думал он. - Теперь осталось выдержать самое последнее".
А Ниночка в эти дни почти не отходила от него. Солганский тоже успел привязаться к ней. Нина рассказала ему немного про своего брата Володю, он был старше её на восемь лет.
- Знаете, Ян - сказала она Солганскому, - а Вы чем-то на него похожи.
- Внешне? - спросил он.
- И внешне... и так, характером. Он, правда, стихов не писал. А я пробовала... но у меня не получается ничего. Способностей к этому совсем нет, - Ниночка вздохнула.
- Нина, мне иногда кажется, что всё это было в какой-то прошлой жизни и не со мной - и стихи, и... всё, всё прежнее.
- Что ещё? - спросила Нина.
- Да всё. Как будто просто был сон... добрый милый сон.
- Нет, Ян, - серьёзно сказала Ниночка, - была обычная жизнь. А сон - это то, что сейчас происходит. Какой-то страшный сон. И люди спят. Те люди, которые творят всё это, весь этот ужас. Но когда же они проснутся? Когда?
Солганский молчал. Он не знал, что ей ответить.
Во вторник после полудня заскрежетали замки, и в камеру вошли сразу несколько чекистов. Ещё ни услышав ни слова, заключённые как-то интуитивно поняли, что их ожидает. На мгновение повисла гнетущая тишина, а потом один из чекистов, держа перед собой список, стал громко называть фамилии.
Назвали уже пять несчастных, очередь дошла до буквы "М". Солганский напрягся. Ниночкину фамилию - Маркова - не назвали. Был назван Сергей Покровский, Игнат Степанов. Свою фамилию Ян тоже услышал.
Подбежавшая к нему Ниночка сильно стиснула его руку.
Чекист всё ещё называл фамилии по списку. Партия на этот раз действительно получалась большая.
- Ян, - быстро проговорила Ниночка, - наклонитесь ко мне... скорее, я боюсь не успеть.
Ян нагнулся к ней, и она вдруг обхватила его руками за шею и поцеловала в губы.
- Ниночка... - прошептал Солганский.
- Я... я люблю Вас, Ян, - сбивчиво проговорила девушка, обнимая его, - Я люблю Вас. Я никогда Вас не забуду.
Солганский обнял её крепко-крепко и вспомнил тот день, когда почти два года назад он прощался с Лу-Лу, стоя на перроне в Вельске.
- Бедная моя девочка, - прошептал он.
По Ниночкиным щекам катились крупные слёзы.
- Нина, - он взял её за руку и посмотрел ей в глаза, - Вы помните то, что я Вам сказал? Вы выйдете отсюда. Обязательно выйдете и всё у Вас ещё будет хорошо.
Ниночка всхлипывая, кивнула.
И опять обняла его.
- Эй вы, кончайте там миловаться! - грубо крикнул им один из охранников, подходя к ним. Ниночку оторвали от Солганского, а его толкнули в спину.
- Давай на выход!
В коридоре стояло уже довольно много людей, которых согнали сюда из соседних камер. Им связали руки, а затем погнали на выход, во двор. На улице у Солганского закружилась голова, впервые за последние три месяца сидения в душном помещении он оказался на свежем воздухе. Чувствовалась весна, небо было пасмурное, но с небольшими светлыми просветами. У ограды уже пробивалась небольшая зеленая травка. И Солганский вдруг почувствовал невыносимую тоску от вида этой начинавшейся новой жизни. И от осознания того, что совсем скоро ему и всем этим людям придётся умереть. В этом было что-то ненормальное, не правильное.
"Боже мой, как жить хочется, - подумал он. - И как хочется увидеть Люсю в последний раз. Хоть на минутку".
- Ну вот и всё, парень, - услышал он рядом с собой голос Игната Степанова, - пришёл и наш черёд. А я смерти не боюсь, отжил уже своё. Молодых вот только жаль, им бы жить и жить ещё. А я может, и с своей Надей там свижусь.
Устал я без неё.
Надей звали его умершую жену.
У ворот стоял грузовик с крытым брезентом фургоном. В него по очереди заталкивали людей. Чуть впереди Ян увидел Сергея Покровского. Он плакал и сбивчиво говорил что-то про свою невесту и старенькую мать. Чекист грубо взял его за локти и толкнул в фургон. Вслед за ним в фургон запихнули женщину, на вид лет тридцати, худенькую и светловолосую, в совсем лёгком платье.
Ян подумал про Ниночку. "Спаси её Бог. Только бы её не коснулось это", - подумал он.
Потом пришёл и его черёд, и он тоже оказался внутри фургона, набитого обреченными связанными людьми.
Грузовик остановился. Их куда-то привезли.
- Спаси Господи и прости нас, - проговорила та молодая светловолосая женщина.
- Ну, господа буржуи, вылезайте! Прибыли по месту назначения! - бодро сказал один из чекистов, поднимая брезент.
В глаза Солганскому ударил дневной свет.
Вместе со всеми он вылез из фургона и осмотрелся. С набухшего неба крупными ровными хлопьями почему-то падал снег. А из весеннего, светлого оно вдруг стало белым-белым.
- Что это за место? - хрипло спросил он, оглядываясь.
Его вопрос услышал какой-то, стоявший рядом с ним человек.
- Так это ж Киреевка, - ответил он. - Родные места.
Живу я здесь. Эх... хоть помирать не так страшно будет.
Солганский поднял голову и посмотрел на небо. Снег всё падал и падал...
- Пошли вперёд! - грубо приказал им чекист, и люди двинулись, подчиняясь приказу. Молодую женщину била крупная дрожь, платье на ней было совсем легкое.
- Ну ничего, барышня, в раю согреешься, - хохотнул один из охранников, нагнувшись к ней. Идущий рядом Cолганский ощутил, что от чекиста сильно пахло спиртным.
Он вспомнил слова Покровского про привезенную недавно водку, и обернулся, ища его глазами. Сергей был сзади, но шёл с совершенно мертвым белым лицом, глядя в землю. Только губы его беззвучно произносили какие-то слова.
Они прошли метров пятьдесят и увидели то, что их ожидало. Это был широкий и глубокий ров. Солганский посмотрел вниз и сразу же отвёл глаза.
Он перевел взгляд на небо. Снежные хлопья все также падали и падали, как-будто ещё сильнее, мягко касаясь земли.
- Подошли к краю рва! Живо! - скомандовал начальник расстрельной команды. - На колени встали!
Солганский почувствовал, как внутри опять поднимается злость.
"Да всё... всё, - подумал он, - осталось совсем немного... Так какая уже разница"
И он тоже встал на колени, как и остальные. Внизу хлюпала глинистая грязь, смешиваясь с тающим снегом.
Раздался первый выстрел. Затем ещё один. И ещё...
К обреченным подходили по очереди и стреляли сзади в голову. Солганский услышал, как тонко вскрикнула та светловолосая молодая женщина. Затем раздался выстрел, и ее тело полетело в ров, вслед за остальными.
Он закрыл глаза. Стоял и слушал, считая, глухие, тяжелые удары собственного сердца. А ещё ударов через тридцать почувствовал затылком жесткое холодное дуло...
Раздался выстрел.
Минут через двадцать всё было закончено. В ров покидали лопатами немного сырой глинистой земли. И грузовик уехал.
А снег всё также шёл и шёл, засыпая ров и лежащих в нем убитых людей.
Из больницы Глеб вернулся совершенно опустошённым. После разговора с врачом он ещё около часа просидел в палате у матери, разговаривал с ней, подбадривал.
А приехав домой, понял, что душевных сил у него не осталось совершенно. Особенно тяжело было возвращаться в тёмную пустую квартиру. Ощущение того, будто уже кто-то умер. Глеб старался гнать от себя тревожные мысли, но они лезли, как назойливые мухи. Он поставил на плиту чайник, достал сигарету. Немного подумав, открыл дверцу настенного шкафчика и посмотрел на стоявшую там бутылку с коньяком.
"Открыть что ли?" - подумал он, - Хотя нет, не буду. Не хватало ещё напиться".
Есть совсем не хотелось. Он сварил себе чашку кофе, выкурил сигарету.
Потом прилёг на диван у себя в комнате немного отдохнуть.
Ему опять снился странный сон. Он шёл по огромному заснеженному полю. Вокруг никого не было, но он ощущал, как в спину его подгоняет какая-то невидимая сила. Сзади он как будто даже почувствовал чьё-то дыхание и резко обернулся. Но никого не увидел. В этом огромном заснеженном поле он был совершенно один.
"И всё-таки здесь есть кто-то ещё", - подумал Глеб.
И страх навалился на него, сердце бешено застучало где-то в горле, руки стали ледяными. Он побежал вперёд. Но это невидимое что-то тоже погналось за ним... он опять почувствовал рядом с собой чьё-то прерывистое дыхание, и побежал ещё быстрее. Ветер горстями бросал в лицо снежную крупу. Небо заволокла белая пелена, а Глеб всё бежал и бежал вперёд, охваченный каким-то жутким необъяснимым страхом. Вдруг впереди показался какой-то неровный выступ, и Глеб едва успел остановиться на самом краю, с трудом удержав равновесие. Внизу был ров, большой и широкий, наполовину засыпанный снегом. Глеб поднял голову и посмотрел на небо. Там кружилась какая-то одинокая птица. Она резко и пронзительно крикнула.
"Как же мне перейти на ту сторону?", - с отчаянием подумал Глеб. Он огляделся вокруг. Ров тянулся огромной рваной раной и с правой и с левой стороны, полностью перекрывая путь вперед. А сзади Глеба уже настигало это страшное "нечто". Он вдруг опять ощутил рядом с собой чье-то дыхание, и неожиданно почувствовав сильный удар в спину и, потеряв равновесие, полетел вниз...
Глеб вскрикнул и проснулся в холодном поту.
"Чертовщина какая-то" - пробормотал он, потерев рукой лоб.
Встал, прошёл на кухню и достал бутылку коньяка. Налил себе рюмочку.
Зазвонил телефон, и Глеб, пройдя в коридор к домашнему аппарату, снял трубку.
- Привет, - прозвучал в трубке голос Лизы.
- Привет, Лиз, - устало ответил Глеб.
- Что-то голос у тебя совсем убитый, - проговорила девушка.
- Прости, Лиз, я тут замотался совсем. Мать сегодня в больницу положили, через несколько дней операция.
- Ой, Глеб, извини. Что-то серьёзное?
- Да, опять онкология. Метастазы нашли.
Возникла пауза.
- Очень сочувствую, - тихо сказала Лиза, - Но ты держись... пожалуйста.
- Стараюсь, а что ещё остаётся.
- А я тут почему звоню... нашла ещё немного информации по всей этой истории с Солганским. Но тебе сейчас наверное не до этого?
- Да нет, Лиз, давай, я тебя слушаю. И спасибо тебе, что всё это узнаёшь для меня, - ответил Глеб. - Что-то опять про него?
- Да. Точнее, про его жену немножко удалось выяснить. Мне тут из Вельска скинули протокол её допроса.
- Допроса? - заинтересовался Глеб, - она тоже была репрессирована?
- Нет, не была. Но в 21-ом году её вызывали в Вельске в Чрезвычайную комиссию и допросили, только один раз. Задавали вопросы относительно ее мужа и прочее.
Он к тому времени уже был расстрелян.
- Понятно. И что там?
- Ряд вопросов о роде её занятий и о ее муже. Я тебе прочитаю сейчас, там не очень много.
Лиза прочитала протокол допроса.
- И тут упоминаются её родственники - тетя и младшая сестра.
Вот насчёт сестры здесь более подробно. Мария Степановна Платонова-Реуз, двадцать лет.
- Двойная фамилия, - проговорил Глеб. - Интересно.
- Да, Платоновы - видимо была их девичья фамилия. А Реуз - фамилия мужа. Фамилия довольно редкая, меня она заинтересовала. Я тут ещё даже посмотрела генеалогическую базу в Интернете.
- Ну Лиз, ты даёшь, прямо целое расследование провела.
- Ну расследование-не расследование, просто посмотрела данные по этой фамилии. Кстати, совпадение или нет, но Мария Степановна Платонова-Реуз жила последние годы в Санкт-Петербурге, точнее в Гатчине, пригород. Умерла в 1997-ом году, в возрасте девяносто пяти лет.
- Вот даёт, старушка, - проговорил Глеб.
- Да, долгую жизнь она прожила.
- Лиз, а по фамилии Солганский ты базу не посмотрела?
- С Солганскими не очень, Глеб. Но я что подумала, можно узнать адрес, ну или телефон хотя бы этих Реуз. Остались ведь наверняка потомки у Марии, и живут здесь рядом, в пригороде Петербурга. У них в дальнейшем можно что-то ещё выяснить и про Солганского и про его жену, может они что-то знают.
Как думаешь?
- Лиз, в тебе умер Шерлок Холмс, - улыбнулся в трубку Глеб. - А вообще, ты права. Надо бы так и сделать. Спасибо тебе огромное.
- Да не за что, Глеб. Адрес можно узнать через адресную базу, у меня есть диск, если тебе надо.
- Спасибо, Лиз, у меня он вроде тоже был где-то. Надо поискать.
Глеб ещё раз поблагодарил Лизу и положил трубку.
"Всё это очень интересно, - подумал он, - но адресную базу буду смотреть уже завтра, сейчас сил уже нет ни на что".
Он выкурил ещё одну сигарету и пошёл спать.
В августе 1920-го года Михаил Демичев получил короткое письмо от Лу-Лу.
Она писала, что скоро приедет в Вельск. Без особых объяснений почему.
Просто она так решила.
Михаил почувствовал радость, увидев на конверте знакомый, круглый и аккуратный почерк и прочитав эту новость. Лу-Лу сообщала и ещё одну новость: у Маруси появился жених, он уже сделал ей предложение, и на днях должна была состояться их свадьба. А после этого Лу-Лу собиралась сразу же поехать в Вельск. Она опять спрашивала про Солганского, и читая это, Демичев почувствовал неприятную тревогу и какую-то боль.
Точно такое же ощущение, как когда с уже зажившей ранки вдруг начинают сдирать корочку. Солганского он хотел забыть и вычеркнуть из своей памяти раз и навсегда. Правда, это ему не всегда удавалось.
"Что было - то прошло", - часто говорил себе Михаил.
Но однажды, перебирая в столе свои бумаги, он наткнулся на стопку писем, которые ещё до революции Ян писал ему из Санкт-Петербурга. И на какое-то мгновение, держа их в руках, Демичев вдруг почувствовал не то, чтобы тоску, но какое-то странное и тягостное ощущение.
Он сжёг эти письма, а тоску в тот вечер заглушили полбутылки водки и пришедшая к нему Зиночка.
"Жизнь продолжается, - думал Демичев. - И я буду жить, чёрт побери.
И Cолганскому не удастся испортить мне жизнь. Даже с того света".
Длинные гудки звучали долго, и Глеб уже решил, что в этот раз он не дозвонится. Но вдруг раздался щелчок, и женский голос в трубке бодро сказал:
- Алло.
- Здравствуйте, - сказал Глеб, собираясь с мыслями.
Возникла небольшая пауза.
- Я вас слушаю, - слегка раздражённо проговорила женщина.
- Извините за беспокойство, - начал Глеб, - Могу я поговорить с Надеждой Викторовной Реуз?
- Вы с ней и говорите, - ответила женщина. - А в чём дело?
- А Мария Степановна Реуз - Ваша родственница? - спросил Глеб.
- Да, это моя бабушка, но она уже давно умерла, - в голосе женщины опять послышались нотки раздражения. - Послушайте, молодой человек, я тороплюсь. Если это очередной соц. опрос по телефону или что-то в этом духе, то извините, у меня совершенно нет времени на всю эту ерунду.
И так надоели вы все уже своими звонками.
- Нет, нет, - торопливо сказал Глеб, испугавшись, что она просто положит трубку, - это не соц. опрос. Меня зовут Глеб Демичев и я собираю сведения об истории моей семьи. Мне это очень важно. Поэтому я Вам и позвонил, а Ваш телефон я узнал из адресной базы.
- Хм... - протянула женщина, - А почему я должна Вам верить? Сейчас полно аферистов всяких. Так что...
- А как фамилия ваша? - вдруг спросила она.
- Демичев, - ответил Глеб.
- Демичев... - в какой-то задумчивости повторила женщина, как будто что-то вспоминая.- А какие сведения Вас интересуют?
- Меня интересует Людмила Солганская, - Глеб кашлянул. - Это ведь сестра Вашей бабушки?
- Да, это её старшая сестра, - ответила женщина, - но неужели Вас такие далёкие сведения интересуют, молодой человек? Людмила умерла ещё в двадцатых годах.
- Как раз обо всём этом я и хотел бы узнать, - твёрдо сказал Глеб.
А Ниночка в эти дни почти не отходила от него. Солганский тоже успел привязаться к ней. Нина рассказала ему немного про своего брата Володю, он был старше её на восемь лет.
- Знаете, Ян - сказала она Солганскому, - а Вы чем-то на него похожи.
- Внешне? - спросил он.
- И внешне... и так, характером. Он, правда, стихов не писал. А я пробовала... но у меня не получается ничего. Способностей к этому совсем нет, - Ниночка вздохнула.
- Нина, мне иногда кажется, что всё это было в какой-то прошлой жизни и не со мной - и стихи, и... всё, всё прежнее.
- Что ещё? - спросила Нина.
- Да всё. Как будто просто был сон... добрый милый сон.
- Нет, Ян, - серьёзно сказала Ниночка, - была обычная жизнь. А сон - это то, что сейчас происходит. Какой-то страшный сон. И люди спят. Те люди, которые творят всё это, весь этот ужас. Но когда же они проснутся? Когда?
Солганский молчал. Он не знал, что ей ответить.
***
Во вторник после полудня заскрежетали замки, и в камеру вошли сразу несколько чекистов. Ещё ни услышав ни слова, заключённые как-то интуитивно поняли, что их ожидает. На мгновение повисла гнетущая тишина, а потом один из чекистов, держа перед собой список, стал громко называть фамилии.
Назвали уже пять несчастных, очередь дошла до буквы "М". Солганский напрягся. Ниночкину фамилию - Маркова - не назвали. Был назван Сергей Покровский, Игнат Степанов. Свою фамилию Ян тоже услышал.
Подбежавшая к нему Ниночка сильно стиснула его руку.
Чекист всё ещё называл фамилии по списку. Партия на этот раз действительно получалась большая.
- Ян, - быстро проговорила Ниночка, - наклонитесь ко мне... скорее, я боюсь не успеть.
Ян нагнулся к ней, и она вдруг обхватила его руками за шею и поцеловала в губы.
- Ниночка... - прошептал Солганский.
- Я... я люблю Вас, Ян, - сбивчиво проговорила девушка, обнимая его, - Я люблю Вас. Я никогда Вас не забуду.
Солганский обнял её крепко-крепко и вспомнил тот день, когда почти два года назад он прощался с Лу-Лу, стоя на перроне в Вельске.
- Бедная моя девочка, - прошептал он.
По Ниночкиным щекам катились крупные слёзы.
- Нина, - он взял её за руку и посмотрел ей в глаза, - Вы помните то, что я Вам сказал? Вы выйдете отсюда. Обязательно выйдете и всё у Вас ещё будет хорошо.
Ниночка всхлипывая, кивнула.
И опять обняла его.
- Эй вы, кончайте там миловаться! - грубо крикнул им один из охранников, подходя к ним. Ниночку оторвали от Солганского, а его толкнули в спину.
- Давай на выход!
В коридоре стояло уже довольно много людей, которых согнали сюда из соседних камер. Им связали руки, а затем погнали на выход, во двор. На улице у Солганского закружилась голова, впервые за последние три месяца сидения в душном помещении он оказался на свежем воздухе. Чувствовалась весна, небо было пасмурное, но с небольшими светлыми просветами. У ограды уже пробивалась небольшая зеленая травка. И Солганский вдруг почувствовал невыносимую тоску от вида этой начинавшейся новой жизни. И от осознания того, что совсем скоро ему и всем этим людям придётся умереть. В этом было что-то ненормальное, не правильное.
"Боже мой, как жить хочется, - подумал он. - И как хочется увидеть Люсю в последний раз. Хоть на минутку".
- Ну вот и всё, парень, - услышал он рядом с собой голос Игната Степанова, - пришёл и наш черёд. А я смерти не боюсь, отжил уже своё. Молодых вот только жаль, им бы жить и жить ещё. А я может, и с своей Надей там свижусь.
Устал я без неё.
Надей звали его умершую жену.
У ворот стоял грузовик с крытым брезентом фургоном. В него по очереди заталкивали людей. Чуть впереди Ян увидел Сергея Покровского. Он плакал и сбивчиво говорил что-то про свою невесту и старенькую мать. Чекист грубо взял его за локти и толкнул в фургон. Вслед за ним в фургон запихнули женщину, на вид лет тридцати, худенькую и светловолосую, в совсем лёгком платье.
Ян подумал про Ниночку. "Спаси её Бог. Только бы её не коснулось это", - подумал он.
Потом пришёл и его черёд, и он тоже оказался внутри фургона, набитого обреченными связанными людьми.
***
Грузовик остановился. Их куда-то привезли.
- Спаси Господи и прости нас, - проговорила та молодая светловолосая женщина.
- Ну, господа буржуи, вылезайте! Прибыли по месту назначения! - бодро сказал один из чекистов, поднимая брезент.
В глаза Солганскому ударил дневной свет.
Вместе со всеми он вылез из фургона и осмотрелся. С набухшего неба крупными ровными хлопьями почему-то падал снег. А из весеннего, светлого оно вдруг стало белым-белым.
- Что это за место? - хрипло спросил он, оглядываясь.
Его вопрос услышал какой-то, стоявший рядом с ним человек.
- Так это ж Киреевка, - ответил он. - Родные места.
Живу я здесь. Эх... хоть помирать не так страшно будет.
Солганский поднял голову и посмотрел на небо. Снег всё падал и падал...
- Пошли вперёд! - грубо приказал им чекист, и люди двинулись, подчиняясь приказу. Молодую женщину била крупная дрожь, платье на ней было совсем легкое.
- Ну ничего, барышня, в раю согреешься, - хохотнул один из охранников, нагнувшись к ней. Идущий рядом Cолганский ощутил, что от чекиста сильно пахло спиртным.
Он вспомнил слова Покровского про привезенную недавно водку, и обернулся, ища его глазами. Сергей был сзади, но шёл с совершенно мертвым белым лицом, глядя в землю. Только губы его беззвучно произносили какие-то слова.
Они прошли метров пятьдесят и увидели то, что их ожидало. Это был широкий и глубокий ров. Солганский посмотрел вниз и сразу же отвёл глаза.
Он перевел взгляд на небо. Снежные хлопья все также падали и падали, как-будто ещё сильнее, мягко касаясь земли.
- Подошли к краю рва! Живо! - скомандовал начальник расстрельной команды. - На колени встали!
Солганский почувствовал, как внутри опять поднимается злость.
"Да всё... всё, - подумал он, - осталось совсем немного... Так какая уже разница"
И он тоже встал на колени, как и остальные. Внизу хлюпала глинистая грязь, смешиваясь с тающим снегом.
Раздался первый выстрел. Затем ещё один. И ещё...
К обреченным подходили по очереди и стреляли сзади в голову. Солганский услышал, как тонко вскрикнула та светловолосая молодая женщина. Затем раздался выстрел, и ее тело полетело в ров, вслед за остальными.
Он закрыл глаза. Стоял и слушал, считая, глухие, тяжелые удары собственного сердца. А ещё ударов через тридцать почувствовал затылком жесткое холодное дуло...
Раздался выстрел.
Минут через двадцать всё было закончено. В ров покидали лопатами немного сырой глинистой земли. И грузовик уехал.
А снег всё также шёл и шёл, засыпая ров и лежащих в нем убитых людей.
Глава 16 ВОЗВРАЩЕНИЕ
Из больницы Глеб вернулся совершенно опустошённым. После разговора с врачом он ещё около часа просидел в палате у матери, разговаривал с ней, подбадривал.
А приехав домой, понял, что душевных сил у него не осталось совершенно. Особенно тяжело было возвращаться в тёмную пустую квартиру. Ощущение того, будто уже кто-то умер. Глеб старался гнать от себя тревожные мысли, но они лезли, как назойливые мухи. Он поставил на плиту чайник, достал сигарету. Немного подумав, открыл дверцу настенного шкафчика и посмотрел на стоявшую там бутылку с коньяком.
"Открыть что ли?" - подумал он, - Хотя нет, не буду. Не хватало ещё напиться".
Есть совсем не хотелось. Он сварил себе чашку кофе, выкурил сигарету.
Потом прилёг на диван у себя в комнате немного отдохнуть.
Ему опять снился странный сон. Он шёл по огромному заснеженному полю. Вокруг никого не было, но он ощущал, как в спину его подгоняет какая-то невидимая сила. Сзади он как будто даже почувствовал чьё-то дыхание и резко обернулся. Но никого не увидел. В этом огромном заснеженном поле он был совершенно один.
"И всё-таки здесь есть кто-то ещё", - подумал Глеб.
И страх навалился на него, сердце бешено застучало где-то в горле, руки стали ледяными. Он побежал вперёд. Но это невидимое что-то тоже погналось за ним... он опять почувствовал рядом с собой чьё-то прерывистое дыхание, и побежал ещё быстрее. Ветер горстями бросал в лицо снежную крупу. Небо заволокла белая пелена, а Глеб всё бежал и бежал вперёд, охваченный каким-то жутким необъяснимым страхом. Вдруг впереди показался какой-то неровный выступ, и Глеб едва успел остановиться на самом краю, с трудом удержав равновесие. Внизу был ров, большой и широкий, наполовину засыпанный снегом. Глеб поднял голову и посмотрел на небо. Там кружилась какая-то одинокая птица. Она резко и пронзительно крикнула.
"Как же мне перейти на ту сторону?", - с отчаянием подумал Глеб. Он огляделся вокруг. Ров тянулся огромной рваной раной и с правой и с левой стороны, полностью перекрывая путь вперед. А сзади Глеба уже настигало это страшное "нечто". Он вдруг опять ощутил рядом с собой чье-то дыхание, и неожиданно почувствовав сильный удар в спину и, потеряв равновесие, полетел вниз...
Глеб вскрикнул и проснулся в холодном поту.
"Чертовщина какая-то" - пробормотал он, потерев рукой лоб.
Встал, прошёл на кухню и достал бутылку коньяка. Налил себе рюмочку.
Зазвонил телефон, и Глеб, пройдя в коридор к домашнему аппарату, снял трубку.
- Привет, - прозвучал в трубке голос Лизы.
- Привет, Лиз, - устало ответил Глеб.
- Что-то голос у тебя совсем убитый, - проговорила девушка.
- Прости, Лиз, я тут замотался совсем. Мать сегодня в больницу положили, через несколько дней операция.
- Ой, Глеб, извини. Что-то серьёзное?
- Да, опять онкология. Метастазы нашли.
Возникла пауза.
- Очень сочувствую, - тихо сказала Лиза, - Но ты держись... пожалуйста.
- Стараюсь, а что ещё остаётся.
- А я тут почему звоню... нашла ещё немного информации по всей этой истории с Солганским. Но тебе сейчас наверное не до этого?
- Да нет, Лиз, давай, я тебя слушаю. И спасибо тебе, что всё это узнаёшь для меня, - ответил Глеб. - Что-то опять про него?
- Да. Точнее, про его жену немножко удалось выяснить. Мне тут из Вельска скинули протокол её допроса.
- Допроса? - заинтересовался Глеб, - она тоже была репрессирована?
- Нет, не была. Но в 21-ом году её вызывали в Вельске в Чрезвычайную комиссию и допросили, только один раз. Задавали вопросы относительно ее мужа и прочее.
Он к тому времени уже был расстрелян.
- Понятно. И что там?
- Ряд вопросов о роде её занятий и о ее муже. Я тебе прочитаю сейчас, там не очень много.
Лиза прочитала протокол допроса.
- И тут упоминаются её родственники - тетя и младшая сестра.
Вот насчёт сестры здесь более подробно. Мария Степановна Платонова-Реуз, двадцать лет.
- Двойная фамилия, - проговорил Глеб. - Интересно.
- Да, Платоновы - видимо была их девичья фамилия. А Реуз - фамилия мужа. Фамилия довольно редкая, меня она заинтересовала. Я тут ещё даже посмотрела генеалогическую базу в Интернете.
- Ну Лиз, ты даёшь, прямо целое расследование провела.
- Ну расследование-не расследование, просто посмотрела данные по этой фамилии. Кстати, совпадение или нет, но Мария Степановна Платонова-Реуз жила последние годы в Санкт-Петербурге, точнее в Гатчине, пригород. Умерла в 1997-ом году, в возрасте девяносто пяти лет.
- Вот даёт, старушка, - проговорил Глеб.
- Да, долгую жизнь она прожила.
- Лиз, а по фамилии Солганский ты базу не посмотрела?
- С Солганскими не очень, Глеб. Но я что подумала, можно узнать адрес, ну или телефон хотя бы этих Реуз. Остались ведь наверняка потомки у Марии, и живут здесь рядом, в пригороде Петербурга. У них в дальнейшем можно что-то ещё выяснить и про Солганского и про его жену, может они что-то знают.
Как думаешь?
- Лиз, в тебе умер Шерлок Холмс, - улыбнулся в трубку Глеб. - А вообще, ты права. Надо бы так и сделать. Спасибо тебе огромное.
- Да не за что, Глеб. Адрес можно узнать через адресную базу, у меня есть диск, если тебе надо.
- Спасибо, Лиз, у меня он вроде тоже был где-то. Надо поискать.
Глеб ещё раз поблагодарил Лизу и положил трубку.
"Всё это очень интересно, - подумал он, - но адресную базу буду смотреть уже завтра, сейчас сил уже нет ни на что".
Он выкурил ещё одну сигарету и пошёл спать.
***
В августе 1920-го года Михаил Демичев получил короткое письмо от Лу-Лу.
Она писала, что скоро приедет в Вельск. Без особых объяснений почему.
Просто она так решила.
Михаил почувствовал радость, увидев на конверте знакомый, круглый и аккуратный почерк и прочитав эту новость. Лу-Лу сообщала и ещё одну новость: у Маруси появился жених, он уже сделал ей предложение, и на днях должна была состояться их свадьба. А после этого Лу-Лу собиралась сразу же поехать в Вельск. Она опять спрашивала про Солганского, и читая это, Демичев почувствовал неприятную тревогу и какую-то боль.
Точно такое же ощущение, как когда с уже зажившей ранки вдруг начинают сдирать корочку. Солганского он хотел забыть и вычеркнуть из своей памяти раз и навсегда. Правда, это ему не всегда удавалось.
"Что было - то прошло", - часто говорил себе Михаил.
Но однажды, перебирая в столе свои бумаги, он наткнулся на стопку писем, которые ещё до революции Ян писал ему из Санкт-Петербурга. И на какое-то мгновение, держа их в руках, Демичев вдруг почувствовал не то, чтобы тоску, но какое-то странное и тягостное ощущение.
Он сжёг эти письма, а тоску в тот вечер заглушили полбутылки водки и пришедшая к нему Зиночка.
"Жизнь продолжается, - думал Демичев. - И я буду жить, чёрт побери.
И Cолганскому не удастся испортить мне жизнь. Даже с того света".
Глава 17 ПЕРЕМЕНЫ
Длинные гудки звучали долго, и Глеб уже решил, что в этот раз он не дозвонится. Но вдруг раздался щелчок, и женский голос в трубке бодро сказал:
- Алло.
- Здравствуйте, - сказал Глеб, собираясь с мыслями.
Возникла небольшая пауза.
- Я вас слушаю, - слегка раздражённо проговорила женщина.
- Извините за беспокойство, - начал Глеб, - Могу я поговорить с Надеждой Викторовной Реуз?
- Вы с ней и говорите, - ответила женщина. - А в чём дело?
- А Мария Степановна Реуз - Ваша родственница? - спросил Глеб.
- Да, это моя бабушка, но она уже давно умерла, - в голосе женщины опять послышались нотки раздражения. - Послушайте, молодой человек, я тороплюсь. Если это очередной соц. опрос по телефону или что-то в этом духе, то извините, у меня совершенно нет времени на всю эту ерунду.
И так надоели вы все уже своими звонками.
- Нет, нет, - торопливо сказал Глеб, испугавшись, что она просто положит трубку, - это не соц. опрос. Меня зовут Глеб Демичев и я собираю сведения об истории моей семьи. Мне это очень важно. Поэтому я Вам и позвонил, а Ваш телефон я узнал из адресной базы.
- Хм... - протянула женщина, - А почему я должна Вам верить? Сейчас полно аферистов всяких. Так что...
- А как фамилия ваша? - вдруг спросила она.
- Демичев, - ответил Глеб.
- Демичев... - в какой-то задумчивости повторила женщина, как будто что-то вспоминая.- А какие сведения Вас интересуют?
- Меня интересует Людмила Солганская, - Глеб кашлянул. - Это ведь сестра Вашей бабушки?
- Да, это её старшая сестра, - ответила женщина, - но неужели Вас такие далёкие сведения интересуют, молодой человек? Людмила умерла ещё в двадцатых годах.
- Как раз обо всём этом я и хотел бы узнать, - твёрдо сказал Глеб.
