Лейтенант подскочил со стула, выронив на пол папку. Подойдя к койке, он стал всматриваться в лицо мужчины, но глаза Николаева были плотно сомкнуты. Повисла долгая пауза, сопровождающаяся звуками медицинских приборов. Внезапно в комнату вошла медсестра, женщина средних лет, одетая в белую блузку и светло-розовые брюки. Еле слышно, она поздоровалась с полицейским и прошла мимо него. Тот тем временем не сводил глаз с лица Николаева.
«Его глаза, — думал лейтенант, — они ведь были открыты... или мне показалось?»
Приблизившись к изголовью кровати, медсестра проверила количество физраствора в капельнице, затем трубку по которой он поступал мужчине в вену. Офицер, сложив руки в карманы штанов, отошёл в сторону окна, наблюдая за происходящим. Присутствие женщины не продлилось и пяти минут. Направляясь к дверям, она подняла с пола историю болезни и вышла из палаты вместе с ней.
Незадачливо мотнув головой, полицейский достал свой телефон и принялся быстро водить пальцем по сенсорному экрану. Найдя нужный контакт, он нажал на вызов и приложил смартфон к уху. После недолгих раздумий и не дождавшись гудков, лейтенант сбросил набор и положил телефон обратно в карман.
— Бл*дь, идиот! — выругался он.
Подойдя к двери, полицейский выглянул в коридор, подождал с минуту — никого. Обернувшись, он сосредоточил взгляд на лежащем в кровати мужчине, на его лице. Глаза у того всё так же оставались закрытыми. Подозрительно посматривая, лейтенант прошёл мимо Николаева, отворил окно, закурил сигарету, выпуская дым на улицу. Серое облако незаметно растворялось в холодном вечернем воздухе. Снег перестал идти, а город, посредством звуков, коими располагал: гулом машин, порывами ветра, пытался протиснуться в маленькое помещение. Выкинув окурок, лейтенант захлопнул окно, резко оборвав шум, доносившийся с улицы. Заиграла мелодия. Полицейский облокотившись на подоконник, принялся разговаривать с кем-то по телефону, наблюдая за монотонно движущимися где-то далеко вдоль трассы огнями фар..
* * *
Шёл двадцать девятый день, с того момента, как Александр не в силах был стоять там, на дороге, занесённый снегом, держа руки поднятыми вверх. Не слыша более команд, криков полицейских, в свете фар и проблесковых огней патрульных машин, он упал тогда на колени. Сознание стремительно покидало Александра, словно погружая его в тёмную бездну, в которой единственными искорками света, предстали образы двух близких ему людей. Неминуемо, тьма поглотила его.
Мрачное забвение полностью поработило тело и разум Александра, постепенно и глубоко затягивая его в воронку вечного сна. Являясь единым целым, дух и плоть мужчины, под властью неподвижного состояния, носившего имя — кома, томились порознь. С одной стороны, разум не осознавал, как мимо, одной сплошной рекой стремительно мчались дни, выливающиеся в недели. Как невозможно, просто поднять веки, казавшиеся многотонным грузом, и распахнуть наконец глаза. Как чертовски хочется услышать родной, любимый голос, всё это время ожидая его, что он раздастся, среди словесного сумбура неизвестных ему людей. По этой причине, тело страдало ещё больше. Бывало, что показания сердечного ритма Александра временами подскакивали, но никто не предавал этому значения. Хотя в тот самый момент мотор, что бился в груди мужчины, просто разрывало от боли. Также никто не обращал внимания, как и по какой причине, у пациента Николаева, вниз по щекам сбегали горячие капельки слёз. Но всё это, все муки разума и тела мужчины, были давно позади. Сейчас где-то там, в густом непроглядном тумане забытья Александр медленно плыл на своём плоту, навстречу бушующему водопаду.
* * *
Вечность. Казалось, именно столько тянулось в эту ночь дежурство полицейского. Долгие часы, пребывая в маленькой комнатушке, наедине с неподвижным, без сомнения, преступником, лейтенант, что есть силы, противился сну, манившему его, минутку-другую, вздремнуть. Он успел выкурить пол пачки сигарет, обзвонить тех, кто пока ещё не спал, посетить все социальные сети, осушить кружку кофе, что так мило предложила медсестра, лишь бы не спать. И вот, стрелки часов показывали половину шестого утра, сменщик придёт ещё не скоро, ближе к девяти. Скрестив на груди руки, не смыкая своих покрасневших, слипавшихся глаз, офицер усердно сидел и стерёг Николаева.
«Да он ведь в наручниках... чуть дёрнется, и те брякнут по поручням, я услышу... десять минут, всего десять... ничего ведь страшного... за это время... не произой... »
* * *
Перед самым краем, куда вниз, обрушивался мощный, бурлящий поток. В тот момент, когда плот, следуя по течению, уже наклонился над бесконечной пропастью, где-то высоко в небе вспыхнуло ослепительно яркое сияние, озарившее всё вокруг. Шум водопада плавно умолк. И не было больше ничего, кроме этого белого света.
Его тяжёлые веки медленно приподнялись. В щёлочки глаз пробилось какое-то свечение. Он отвёл зрачки в другую сторону, влево, вниз, вправо. Всё вокруг казалось каким-то нереальным, расплывчатым, потерявшим форму и очертания. Он зажмурился, ещё раз, затем ещё. Зрение не торопилось возвращаться в норму. На лице, чуть прижимая нос, что-то находилось. Машинально, его рука потянулась вверх, чтобы снять это с себя. Последовал едва уловимый, металлический звон. По какой-то причине движение не удалось. Нечто холодное удерживало его запястье. То же самое было и с другой рукой. Не в силах что-либо предположить, а тем более предпринять, он вновь закрыл глаза.
Пробудившись в очередной раз, то ли от сна, то ли от минутного помутнения сознания, Александр принялся осматриваться кругом. Всё теперь выглядело куда более отчётливей. Пелена, что была перед глазами, постепенно рассеялась. Первое, что открылось его взору — выбеленный извёсткой потолок, на котором горела длинная люминесцентная лампа.
«Где я?.. Что это за место? — отозвался наконец разум мужчины».
Саня приподнял голову, обнаружив себя лежащим в кровати посреди небольшого помещения. Всматриваясь теперь в каждую мелочь, его взгляд перемещался с предмета на предмет, из угла в угол. Неожиданно, справа от себя, Александр увидел сидящего на стуле человека, одетого в тёмную одежду. Это был плотный мужчина, который, свесив вниз голову, и, скрестив на груди руки, безмятежно спал. Окинув взором незнакомца, Саня заметил, что на плечах у того имелись погоны, с двумя звёздами на каждом, а над левым нагрудным карманом — нашивка, с надписью «Полиция».
«Что здесь творится?.. Почему я тут?.. Этот мент... что со мной произошло?»
Вдобавок ко всему, в комнате, систематически раздавалось какое-то
непонятное шипение, где-то совсем рядом, над головой, с коим на пару, звучал кратковременный электронный писк.
Растерянно оглянувшись назад, Александр увидел, что у изголовья его кровати, загораживая первые проблески пробуждающегося дня, проникающих через окно, стояла какая-то аппаратура: несколько мониторов, панелей с различными кнопками и переключателями. От надетой на его лице маски, в скопище этой техники, вела узкая белая трубка. Саня чувствовал, как в такт шикающему приспособлению, его грудь наполняясь теплом, поднималась вверх и, наравне с тем же звуком, опускалась. Торчавшая в горле штуковина мешала нормально дышать, вызывая невыносимый рвотный спазм.
«Что за х*рня у меня внутри?.. Где я нахожусь?» — недоумевал мужчина.
Позабыв о своей прошлой попытке, Александр, снова решил сдёрнуть с лица респиратор. Каково же было его удивление, когда он наконец увидел, что удерживало его руки — блестящие, металлические наручники, прицепленные на обоих запястьях к койке. Напрягшись, Саня попробовал приподняться на локти, при этом поглядывая на полицейского, чтобы не разбудить того лязгом браслетов. Но, в итоге ощутив дикую слабость в мышцах, Александр обречённо упал на подушку. Несколько минут, быть может больше, мужчина лежал так, на спине, уставившись в потолок, в ничтожных попытках мысленно воссоздать то, что же могло с ним произойти.
«Я... я-я... как меня зовут?.. Не могу ничего вспомнить... ничего не помню... я в наручниках... в больнице, под охраной полицейского... что-то произошло... что?!»
Скопив немного сил, Александр, насколько это возможно, приподнялся и как следует дёрнул руками вверх. От внезапного раздавшегося шума, дремлющий полицейский чуть было не упал со стула. Резко подорвавшись, он всплеснул руками в воздухе и вскочил на ноги.
Видя, что бунт удался, Саня, вдохнув побольше воздуха, попытался что-то крикнуть мужчине в форме, но речь его вышла довольно нечленораздельной.
— Охвобоби мемя! — услышав, свой голос, Александр понял, что из-за трубки, торчавшей у него в горле, сказать что-либо внятное, он вряд ли сумеет и продолжил громко горланить, дёргая при этом руками и ногами.
— Успокойся, слышишь?! Угомонись! — гаркнул заспанный лейтенант и встал рядом с Саней.
На гомон, создавшийся в палате подоспела медсестра:
— Так, кто это у нас тут проснулся. Успокаиваемся! — пронудела женщина и подошла к кардиомонитору.
Умолкнув на минуту, Александр, тяжело дыша, опустился на подушку. Если какие-то силы, после пробуждения, у него ещё оставались, то сейчас он полностью выдохся. Выступивший пот ручейками сбегал по его вискам и по лбу. От нахлынувшей слабости стало тошнить, а трубка в горле так и вынуждала блевануть. Александр закрыл глаза и попытался успокоиться, рассчитывая, что раз уж медсестра здесь, она вынет эту хрень из его рта, и тогда ему удастся узнать в чём дело.
— Алло... — послышался голос полицейского, —... да, очнулся... кипишует... позвоните им... Что?.. Хорошо, я понял.
«Он с кем-то говорил... обо мне, — с сомкнутыми глазами, думал Саня, — судя по наручникам... которыми меня удерживают... дела мои явно не из лучших... что я мог такого натворить... чтобы ни было... хуже уже не будет», —, закончив свой мысленный монолог, Александр ухватился за поручни кровати и попытался расшатать её, но по силам ему удался только лишь скрип.
— Кончай уже! — крикнул во весь голос полицейский и, прижав руки бушевавшего мужчины к койке, обратился к медсестре, — Позовите доктора!
— Хорошо, я быстренько, — произнесла женщина и направилась к выходу.
Проводив медсестру взглядом, пока та не исчезла из виду, лейтенант повернулся к Сане и со всего маха ударил того основанием ладони по лицу. Одного удара хватило, чтобы и так обессиленный, Александр надолго обмяк в кровати.
II
— Смотри, он пошевелился! — донёсся чей-то мужской голос.
— Ага, в себя приходит, — встрял знакомый бас полицейского.
— Признаться честно, — сказал ещё один мужчина, — Я до сих пор не могу взять в толк, как ему удалось так быстро реабилитироваться. После проведённой лобэктомии... эм-м... в общем, по прошествии послеоперационного периода, мы неоднократно проверяли его на способность к спонтанному дыханию. Но каких-либо признаков, к столь скорейшему выздоровлению, он не проявлял...
— Ведь вы... — кто-то пытался перебить врача, но тот говорил без умолку.
—... каждый человек по своему индивидуален, так же как и индивидуальны последствия комы, в которой тот находился. Как нам уже поведал господин полицейский, придя в себя Николаев вёл себя весьма агрессивно, что бывает в этих случаях довольно-таки часто, но не так часто, как двигательная активность... ту, которую показал пробудившийся... так, опять пошевелился. Я понимаю, что он может быть опасен, наручники его удержат, но стоило ли сейчас это делать?
Вслушиваясь в ведшийся разговор, Александр лежал на спине, наблюдая, как пробивающийся сквозь закрытые веки свет, подобно калейдоскопу, создавал чёрные и красноватые узоры. Голоса некоторых присутствующих рядом людей заставляли Саню невольно вздрагивать. Тембр, тон, манера речи, всё это было знакомо, он уже слышал их голоса, их негромкую болтовню, но когда и где, ему так и не припомнилось.
Открыв глаза, Александр рефлекторно сожмурился. Свет с потолка на мгновение ослепил его. Респиратор с его лица, так же как и трубку со рта убрали. Обоняние теперь в полной мере улавливало всю гамму витавших кругом запахов: медикаментов, свежепостиранного белья, терпкость чьего-то парфюма. Проморгавшись, Саня поднял скованные наручниками руки, и потёр ими глаза. Теперь-то он мог как следует разглядеть собравшихся рядом с ним людей: двое в белых халатах, двое в полицейской форме, ещё двое в повседневной одежде. Последняя парочка с особым интересом уставилась на Александра. Один из них, шмыгнув носом, и хитро ухмыльнувшись, сказал:
— С возвращением, Саша.
«Его-то голос я и слышал. Частенько видать захаживал», — подумал Саня и, с трудом поднявшись, уселся на койке, свесив ноги.
— Что... что здесь происходит? — вяло поинтересовался Александр.
— М-м-м, значит теперь ничего не помнишь, да? — подметил всё тот же невысокий мужчина в пальто, — Расстегните ему ноги.
Один из полицейских, подойдя к Сане, нагнулся и снял с его лодыжек браслеты. Евгений пристально посмотрел Александру в лицо, подозрительно изучая каждое движение сонного мужчины.
Саня рассеяно осмотрелся вокруг. Помещение было то же самое: те же шкафы, та же обстановка, а в окне чернела непроглядная тьма. Сам он, сидел в больничной рубахе, просторной, чуть выше колен, на застеленной койке. Правый локоть ныл от боли. Опустив взгляд, Александр заметил на руке след от капельницы.
— Почему я в наручниках, объясните? — нарушив тишину, произнёс Саня.
Евгений, вместе со своим напарником вопросительно вытаращились на задумавшегося Алексея Павловича.
— Потеря памяти, это довольно частое последствие комы, — пожимая плечами заключил врач, — А вы как думали, что если уж его моторика на удивление превосходная, то и психологическое состояние тоже будет на том же уровне? Воспоминания могут к нему вообще не вернуться, а если и вернутся, то не сразу... и не всё.
«Кома, потеря памяти... что он имеет в виду? Что со мной случилось? » — недоумевая, размышлял Александр.
— Ничего, вспомнит! — произнёс Анатолий, скрестив руки на своей широкой груди.
— Да куда он денется, — подхватил Евгений, и обратился к врачу, — Есть какие-либо причины, по которым мы не можем забрать его сейчас?
Алексей Павлович что-то шепнул медсестре, и собравшись с мыслями, ответил следователю:
— Не буду повторяться, уважаемые, — сказал врач, наблюдая, как его подчинённая, подойдя к Александру с тонометром в руках, принялась измерять тому артериальное давление. — Я уже высказывал вам свою точку зрения...
— Да, но очень уж двояко, — оборвал медика Евгений, и проведя ладонью по своей лысеющей голове, добавил, — Можем или нет?
— Алексей Павлович, девяносто пять на шестьдесят семь, — сообщила женщина, снимая манжету тонометра с руки Николаева.
«Его глаза, — думал лейтенант, — они ведь были открыты... или мне показалось?»
Приблизившись к изголовью кровати, медсестра проверила количество физраствора в капельнице, затем трубку по которой он поступал мужчине в вену. Офицер, сложив руки в карманы штанов, отошёл в сторону окна, наблюдая за происходящим. Присутствие женщины не продлилось и пяти минут. Направляясь к дверям, она подняла с пола историю болезни и вышла из палаты вместе с ней.
Незадачливо мотнув головой, полицейский достал свой телефон и принялся быстро водить пальцем по сенсорному экрану. Найдя нужный контакт, он нажал на вызов и приложил смартфон к уху. После недолгих раздумий и не дождавшись гудков, лейтенант сбросил набор и положил телефон обратно в карман.
— Бл*дь, идиот! — выругался он.
Подойдя к двери, полицейский выглянул в коридор, подождал с минуту — никого. Обернувшись, он сосредоточил взгляд на лежащем в кровати мужчине, на его лице. Глаза у того всё так же оставались закрытыми. Подозрительно посматривая, лейтенант прошёл мимо Николаева, отворил окно, закурил сигарету, выпуская дым на улицу. Серое облако незаметно растворялось в холодном вечернем воздухе. Снег перестал идти, а город, посредством звуков, коими располагал: гулом машин, порывами ветра, пытался протиснуться в маленькое помещение. Выкинув окурок, лейтенант захлопнул окно, резко оборвав шум, доносившийся с улицы. Заиграла мелодия. Полицейский облокотившись на подоконник, принялся разговаривать с кем-то по телефону, наблюдая за монотонно движущимися где-то далеко вдоль трассы огнями фар..
* * *
Шёл двадцать девятый день, с того момента, как Александр не в силах был стоять там, на дороге, занесённый снегом, держа руки поднятыми вверх. Не слыша более команд, криков полицейских, в свете фар и проблесковых огней патрульных машин, он упал тогда на колени. Сознание стремительно покидало Александра, словно погружая его в тёмную бездну, в которой единственными искорками света, предстали образы двух близких ему людей. Неминуемо, тьма поглотила его.
Мрачное забвение полностью поработило тело и разум Александра, постепенно и глубоко затягивая его в воронку вечного сна. Являясь единым целым, дух и плоть мужчины, под властью неподвижного состояния, носившего имя — кома, томились порознь. С одной стороны, разум не осознавал, как мимо, одной сплошной рекой стремительно мчались дни, выливающиеся в недели. Как невозможно, просто поднять веки, казавшиеся многотонным грузом, и распахнуть наконец глаза. Как чертовски хочется услышать родной, любимый голос, всё это время ожидая его, что он раздастся, среди словесного сумбура неизвестных ему людей. По этой причине, тело страдало ещё больше. Бывало, что показания сердечного ритма Александра временами подскакивали, но никто не предавал этому значения. Хотя в тот самый момент мотор, что бился в груди мужчины, просто разрывало от боли. Также никто не обращал внимания, как и по какой причине, у пациента Николаева, вниз по щекам сбегали горячие капельки слёз. Но всё это, все муки разума и тела мужчины, были давно позади. Сейчас где-то там, в густом непроглядном тумане забытья Александр медленно плыл на своём плоту, навстречу бушующему водопаду.
* * *
Вечность. Казалось, именно столько тянулось в эту ночь дежурство полицейского. Долгие часы, пребывая в маленькой комнатушке, наедине с неподвижным, без сомнения, преступником, лейтенант, что есть силы, противился сну, манившему его, минутку-другую, вздремнуть. Он успел выкурить пол пачки сигарет, обзвонить тех, кто пока ещё не спал, посетить все социальные сети, осушить кружку кофе, что так мило предложила медсестра, лишь бы не спать. И вот, стрелки часов показывали половину шестого утра, сменщик придёт ещё не скоро, ближе к девяти. Скрестив на груди руки, не смыкая своих покрасневших, слипавшихся глаз, офицер усердно сидел и стерёг Николаева.
«Да он ведь в наручниках... чуть дёрнется, и те брякнут по поручням, я услышу... десять минут, всего десять... ничего ведь страшного... за это время... не произой... »
* * *
Перед самым краем, куда вниз, обрушивался мощный, бурлящий поток. В тот момент, когда плот, следуя по течению, уже наклонился над бесконечной пропастью, где-то высоко в небе вспыхнуло ослепительно яркое сияние, озарившее всё вокруг. Шум водопада плавно умолк. И не было больше ничего, кроме этого белого света.
Его тяжёлые веки медленно приподнялись. В щёлочки глаз пробилось какое-то свечение. Он отвёл зрачки в другую сторону, влево, вниз, вправо. Всё вокруг казалось каким-то нереальным, расплывчатым, потерявшим форму и очертания. Он зажмурился, ещё раз, затем ещё. Зрение не торопилось возвращаться в норму. На лице, чуть прижимая нос, что-то находилось. Машинально, его рука потянулась вверх, чтобы снять это с себя. Последовал едва уловимый, металлический звон. По какой-то причине движение не удалось. Нечто холодное удерживало его запястье. То же самое было и с другой рукой. Не в силах что-либо предположить, а тем более предпринять, он вновь закрыл глаза.
Пробудившись в очередной раз, то ли от сна, то ли от минутного помутнения сознания, Александр принялся осматриваться кругом. Всё теперь выглядело куда более отчётливей. Пелена, что была перед глазами, постепенно рассеялась. Первое, что открылось его взору — выбеленный извёсткой потолок, на котором горела длинная люминесцентная лампа.
«Где я?.. Что это за место? — отозвался наконец разум мужчины».
Саня приподнял голову, обнаружив себя лежащим в кровати посреди небольшого помещения. Всматриваясь теперь в каждую мелочь, его взгляд перемещался с предмета на предмет, из угла в угол. Неожиданно, справа от себя, Александр увидел сидящего на стуле человека, одетого в тёмную одежду. Это был плотный мужчина, который, свесив вниз голову, и, скрестив на груди руки, безмятежно спал. Окинув взором незнакомца, Саня заметил, что на плечах у того имелись погоны, с двумя звёздами на каждом, а над левым нагрудным карманом — нашивка, с надписью «Полиция».
«Что здесь творится?.. Почему я тут?.. Этот мент... что со мной произошло?»
Вдобавок ко всему, в комнате, систематически раздавалось какое-то
непонятное шипение, где-то совсем рядом, над головой, с коим на пару, звучал кратковременный электронный писк.
Растерянно оглянувшись назад, Александр увидел, что у изголовья его кровати, загораживая первые проблески пробуждающегося дня, проникающих через окно, стояла какая-то аппаратура: несколько мониторов, панелей с различными кнопками и переключателями. От надетой на его лице маски, в скопище этой техники, вела узкая белая трубка. Саня чувствовал, как в такт шикающему приспособлению, его грудь наполняясь теплом, поднималась вверх и, наравне с тем же звуком, опускалась. Торчавшая в горле штуковина мешала нормально дышать, вызывая невыносимый рвотный спазм.
«Что за х*рня у меня внутри?.. Где я нахожусь?» — недоумевал мужчина.
Позабыв о своей прошлой попытке, Александр, снова решил сдёрнуть с лица респиратор. Каково же было его удивление, когда он наконец увидел, что удерживало его руки — блестящие, металлические наручники, прицепленные на обоих запястьях к койке. Напрягшись, Саня попробовал приподняться на локти, при этом поглядывая на полицейского, чтобы не разбудить того лязгом браслетов. Но, в итоге ощутив дикую слабость в мышцах, Александр обречённо упал на подушку. Несколько минут, быть может больше, мужчина лежал так, на спине, уставившись в потолок, в ничтожных попытках мысленно воссоздать то, что же могло с ним произойти.
«Я... я-я... как меня зовут?.. Не могу ничего вспомнить... ничего не помню... я в наручниках... в больнице, под охраной полицейского... что-то произошло... что?!»
Скопив немного сил, Александр, насколько это возможно, приподнялся и как следует дёрнул руками вверх. От внезапного раздавшегося шума, дремлющий полицейский чуть было не упал со стула. Резко подорвавшись, он всплеснул руками в воздухе и вскочил на ноги.
Видя, что бунт удался, Саня, вдохнув побольше воздуха, попытался что-то крикнуть мужчине в форме, но речь его вышла довольно нечленораздельной.
— Охвобоби мемя! — услышав, свой голос, Александр понял, что из-за трубки, торчавшей у него в горле, сказать что-либо внятное, он вряд ли сумеет и продолжил громко горланить, дёргая при этом руками и ногами.
— Успокойся, слышишь?! Угомонись! — гаркнул заспанный лейтенант и встал рядом с Саней.
На гомон, создавшийся в палате подоспела медсестра:
— Так, кто это у нас тут проснулся. Успокаиваемся! — пронудела женщина и подошла к кардиомонитору.
Умолкнув на минуту, Александр, тяжело дыша, опустился на подушку. Если какие-то силы, после пробуждения, у него ещё оставались, то сейчас он полностью выдохся. Выступивший пот ручейками сбегал по его вискам и по лбу. От нахлынувшей слабости стало тошнить, а трубка в горле так и вынуждала блевануть. Александр закрыл глаза и попытался успокоиться, рассчитывая, что раз уж медсестра здесь, она вынет эту хрень из его рта, и тогда ему удастся узнать в чём дело.
— Алло... — послышался голос полицейского, —... да, очнулся... кипишует... позвоните им... Что?.. Хорошо, я понял.
«Он с кем-то говорил... обо мне, — с сомкнутыми глазами, думал Саня, — судя по наручникам... которыми меня удерживают... дела мои явно не из лучших... что я мог такого натворить... чтобы ни было... хуже уже не будет», —, закончив свой мысленный монолог, Александр ухватился за поручни кровати и попытался расшатать её, но по силам ему удался только лишь скрип.
— Кончай уже! — крикнул во весь голос полицейский и, прижав руки бушевавшего мужчины к койке, обратился к медсестре, — Позовите доктора!
— Хорошо, я быстренько, — произнесла женщина и направилась к выходу.
Проводив медсестру взглядом, пока та не исчезла из виду, лейтенант повернулся к Сане и со всего маха ударил того основанием ладони по лицу. Одного удара хватило, чтобы и так обессиленный, Александр надолго обмяк в кровати.
II
— Смотри, он пошевелился! — донёсся чей-то мужской голос.
— Ага, в себя приходит, — встрял знакомый бас полицейского.
— Признаться честно, — сказал ещё один мужчина, — Я до сих пор не могу взять в толк, как ему удалось так быстро реабилитироваться. После проведённой лобэктомии... эм-м... в общем, по прошествии послеоперационного периода, мы неоднократно проверяли его на способность к спонтанному дыханию. Но каких-либо признаков, к столь скорейшему выздоровлению, он не проявлял...
— Ведь вы... — кто-то пытался перебить врача, но тот говорил без умолку.
—... каждый человек по своему индивидуален, так же как и индивидуальны последствия комы, в которой тот находился. Как нам уже поведал господин полицейский, придя в себя Николаев вёл себя весьма агрессивно, что бывает в этих случаях довольно-таки часто, но не так часто, как двигательная активность... ту, которую показал пробудившийся... так, опять пошевелился. Я понимаю, что он может быть опасен, наручники его удержат, но стоило ли сейчас это делать?
Вслушиваясь в ведшийся разговор, Александр лежал на спине, наблюдая, как пробивающийся сквозь закрытые веки свет, подобно калейдоскопу, создавал чёрные и красноватые узоры. Голоса некоторых присутствующих рядом людей заставляли Саню невольно вздрагивать. Тембр, тон, манера речи, всё это было знакомо, он уже слышал их голоса, их негромкую болтовню, но когда и где, ему так и не припомнилось.
Открыв глаза, Александр рефлекторно сожмурился. Свет с потолка на мгновение ослепил его. Респиратор с его лица, так же как и трубку со рта убрали. Обоняние теперь в полной мере улавливало всю гамму витавших кругом запахов: медикаментов, свежепостиранного белья, терпкость чьего-то парфюма. Проморгавшись, Саня поднял скованные наручниками руки, и потёр ими глаза. Теперь-то он мог как следует разглядеть собравшихся рядом с ним людей: двое в белых халатах, двое в полицейской форме, ещё двое в повседневной одежде. Последняя парочка с особым интересом уставилась на Александра. Один из них, шмыгнув носом, и хитро ухмыльнувшись, сказал:
— С возвращением, Саша.
«Его-то голос я и слышал. Частенько видать захаживал», — подумал Саня и, с трудом поднявшись, уселся на койке, свесив ноги.
— Что... что здесь происходит? — вяло поинтересовался Александр.
— М-м-м, значит теперь ничего не помнишь, да? — подметил всё тот же невысокий мужчина в пальто, — Расстегните ему ноги.
Один из полицейских, подойдя к Сане, нагнулся и снял с его лодыжек браслеты. Евгений пристально посмотрел Александру в лицо, подозрительно изучая каждое движение сонного мужчины.
Саня рассеяно осмотрелся вокруг. Помещение было то же самое: те же шкафы, та же обстановка, а в окне чернела непроглядная тьма. Сам он, сидел в больничной рубахе, просторной, чуть выше колен, на застеленной койке. Правый локоть ныл от боли. Опустив взгляд, Александр заметил на руке след от капельницы.
— Почему я в наручниках, объясните? — нарушив тишину, произнёс Саня.
Евгений, вместе со своим напарником вопросительно вытаращились на задумавшегося Алексея Павловича.
— Потеря памяти, это довольно частое последствие комы, — пожимая плечами заключил врач, — А вы как думали, что если уж его моторика на удивление превосходная, то и психологическое состояние тоже будет на том же уровне? Воспоминания могут к нему вообще не вернуться, а если и вернутся, то не сразу... и не всё.
«Кома, потеря памяти... что он имеет в виду? Что со мной случилось? » — недоумевая, размышлял Александр.
— Ничего, вспомнит! — произнёс Анатолий, скрестив руки на своей широкой груди.
— Да куда он денется, — подхватил Евгений, и обратился к врачу, — Есть какие-либо причины, по которым мы не можем забрать его сейчас?
Алексей Павлович что-то шепнул медсестре, и собравшись с мыслями, ответил следователю:
— Не буду повторяться, уважаемые, — сказал врач, наблюдая, как его подчинённая, подойдя к Александру с тонометром в руках, принялась измерять тому артериальное давление. — Я уже высказывал вам свою точку зрения...
— Да, но очень уж двояко, — оборвал медика Евгений, и проведя ладонью по своей лысеющей голове, добавил, — Можем или нет?
— Алексей Павлович, девяносто пять на шестьдесят семь, — сообщила женщина, снимая манжету тонометра с руки Николаева.
