А дальше – куда могла попасть: голову, тело, руки. До хрипа и крови, до потери сознания. Отступает на шаг от неподвижно распростертого на полу тела, с трудом сдерживает рвущийся из груди крик: она не хотела. Не так. Чтобы не навсегда. Но у нее не было выбора.
Настя разворачивается и бежит в сторону столовой. Они договорились встретиться там. Длинный коридор в секунду погружается в темноту. Ее это не пугает. Это часть их плана. Значит, у Лизы и Маши все-таки получилось отключить электричество. Находит знакомую дверь, глаза уже привыкли к темноте и без труда выделяют две фигуры в конце комнаты. Молча, боясь нарушить тишину лишним звуком, они ставят стол возле стены. Все тем же ножом Настя пытается выкрутить болты с вентиляционной решетки. На это уходят все собранные в кулак нервы. Кажется, еще минута – и она сорвется в крик. Но из горла вырывается лишь хриплое:
– Да!– когда решетка поддается и с глухим стуком падает на пол.
Хочется завопить от радости. Они почти свободны. У них почти получилось. Радость оседает на языке ощущение беды. Слишком легко. Слишком все гладко. Настя отгоняет неприятные мысли. Нельзя паниковать. Нельзя бояться.
В этот момент понимает, что они не одни. Из глубины комнаты материализуется невысокая худенькая фигурка. Девочка, номер которой Настя не могла вспомнить. И которая часто сидела напротив нее в столовой во время обеда.
– Я тоже хочу.
У них нет времени на споры и разговоры. И совершенно не нужна лишняя обуза. Приняв решение за всех, Настя протягивает руку девочке и ей первой помогает забраться в вентиляционную шахту. Затем Лизе и Маше. В шахте темно и тесно, и они не знают куда ползти. Надеются на удачу. Труба в любом случае выходит на поверхность. И они, не сговариваясь, ползут вперед. Подгоняемые желанием выжить и пониманием невозможности вернуться.
Спустя минут десять под кожу заползает страх и неуверенность. Бесконечный лабиринт с множеством ответвлений, и ни единого потока свежего воздуха. Паника окончательно затмевает рассудок, когда вой сирены оглушает барабанные перепонки. Яркий свет проникает в шахту сквозь многочисленные отверстия. Электроснабжение восстановлено. Их побег обнаружен. Девочка впереди начинает кричать, и это действует Насте на нервы. Если эта идиотка не заткнется, у них нет ни единого шанса.
Окончательно теряет надежду, когда слышит приказ, идущий откуда-то снизу: оставаться на месте, или по ним будут стрелять. Не хочется подчиняться. Хочется ползти вперед, и лучше умереть в этой трубе, чем вернуться обратно в лабораторию. Шепчет застывшим подругам, что нужно двигаться вперед, но те не реагируют. С трудом заглядывает через плечо Маши и понимает причину их ступора. Она видит мертвые, застывшие глаза ползшей впереди девочки и оголенный провод, зажатый в ее почерневшей руке.
От ужаса становится сложно дышать. Настя отворачивается и с трудом глотает воздух. А ведь на месте этой девочки могла быть она, или Лиза с Машей. Любая их них, если бы пошла первой. Но от осознания того, что они живы благодаря ей, становится еще хуже.
- Нам нужно идти дальше!
Лиза машет головой.
– Я не могу! Я больше не могу!
– Можешь, – Настя срывается в крик. – Можешь. Иначе все это зря.
Она готова волоком тащить подруг, но все меняется буквально в секунду. Сетка под ногами прогибается, и Настя падает в образовавшееся пространство. Приходит в себя в ярко освещенной комнате, над ней склонился профессор Кушнарев.
– Настя! – в голосе упрек и еще какие-то эмоции, которые трудно разобрать. – Зачем?
– Я хотела жить...
- Я бы помог!
– Нет..
– Обещал... и помогу. Тебе и подругам. Только и ты пообещай мне. Забудь обо всем, что здесь видела, и не пытайся ничего выяснить. Затеряйся с Лизой и Машей среди людей и никогда не возвращайся в наш мир. Это опасно. Особенно для тебя. Если он тебя найдет, то не пощадит.
– Не понимаю...
- Ты и не должна. Помнишь ваши номера с девочками? – Настя кивнула. – Хорошо. Это важно. Я сделаю вам укол, который понизит метаболизм настолько, что вас примут за трупов. Скажу, что вы погибли во время побега.
Настя хочет спросить, о ком говорил Кушнарев, кто должен ее найти, кого ей стоит остерегаться, но не успевает. Укол в районе сонной артерии вызывает слабость и головокружение. Приходит в себя от дикой нехватки кислорода и ощущения тяжести на всем теле. Открывает глаза и задыхается от ужаса. Пытается пошевелить руками, и разбросать насыпанную на нее землю.
Когда выбирается, чувствует, как от ужаса начинают шевелиться волосы. Кладбище! Оборачивается и натыкается взглядом на табличку восемьдесят девять. Как и говорил Кушнарев, их приняли за мертвых и зарыли, как собак, не заботясь о гробах и других почестях. В паре метров от собственной могилы нашла еще два свежих холмика и таблички с номерами: восемьдесят семь и восемьдесят восемь. Лиза и Маша.
Ева просыпается в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем. Снова. Снова этот сон. Когда же она уже наконец-то перестанет видеть эти кошмары? Видимо, никогда. Они въелись в ее сознание и останутся с нею навсегда, как и номер, с виду похожий на маленькую родинку, набитый на затылке и скрытый от чужих глаз шлейфом густых волос.
Ева садится на кровати. И выкидывает из головы остатки сна. Некогда копаться в прошлом и в воспоминаниях. Она чувствует себя значительно лучше. Боль ушла. Порезы затянулись и больше не беспокоят. Пора выходить на ринг. Замечает сложенное на соседнем кресле черное кружевное белье, чулки, платье. Стоящие рядом черные лакированные туфли на высоченной шпильке. Губы саркастически кривятся. Надо же. Упырь, похоже, решил одеть ее на свой вкус. Ну что же, выхода у нее нет. Придется подыграть.
Спустя полчаса, после того, как приняла душ, Ева одевает предложенный им вариант одежды. Элегантностью и не пахнет. Скорее она похожа на элитную проститутку. Но ее это не заботит. Волнует другое: нужно спуститься вниз и поговорить с упырем. Пока она настроена решительно, но кто знает, что будет, когда увидит его собственной персоной. Хватит ли у нее выдержки не сорваться и не броситься на него с очередной попыткой убить? Она не знала.
Как и ожидала, дверь ее комнаты была не заперта. Длинный коридор встретил мягким приглушенным светом мерцающих свечей. На мгновение застыла. И где она будет его искать? Проще позвать, с его слухом он услышит, в какой бы части дома не находился. Но Ева решила этого не делать.
Спустилась на первый этаж в гостиную, которая уже сверкала чистой и порядком. И не скажешь, что совсем недавно здесь крушилась мебель и шла смертельная схватка. Пошла наугад, открывая двери, пока не попала в заинтересовавшее ее помещение. Комната на вид казалась кабинетом. Высокие, в потолок стеллажи с книгами, широкий дубовый стол, камин. И картина над камином. Старинная. И на ней женщина в красивом платье. Сидящая на софе. Блондинка. С подобранными в вычурную прическу волосами. И зелеными глазами. Без сомнения, энергетический вампир. А за ее спиной, чуть поодаль в смокинге стоит Эрих.
Ева разглядывает картину, широко открыв рот, и не может понять, что ее больше беспокоит: женщина, похожая на нее, или надпись внизу: Анастасия и Эрих Лафар.
Еще какое-то время Ева смотрит на картину. На странно похожую на нее женщину. На внешне счастливого и, на удивление, не нахмуренного Эриха. На год: одна тысяча восемьсот шестидесятый. Картине явно больше ста пятидесяти лет. Как и женщине, делящей с ней одно на двоих имя. Интересно, кто она? И почему они так похожи? Словно сестры-близняшки.
Столь близкое родство было не возможно. Между ними была пропасть более чем в сто лет. Еве по человеческим меркам было всего лишь тридцать два, а эта женщина – значительно старше. Возможно, она могла быть ей просто сестрой, или, чем черт не шутит – матерью. Ева не знала своих родителей. Не знала, были ли у них до нее дети. Кушнарев всегда молчал, стоило спросить о своем происхождении, он становился раздражительным и поспешно уходил, сославшись на срочные дела. Да, пусть Ева в детстве ничего не видела, кроме стен лаборатории, пусть у нее не было имени, только злосчастный номер, но кто-то же произвел ее на свет. Зачал и выносил. Чтобы потом отдать на растерзание ученым. Возможно, этим кем-то и была женщина с картины. Это казалось невероятным, невозможным. Но в глубине души Ева допускает такую возможность. Иначе чем еще объяснить подобное сходство?
Как-то само собой всплывают, и словно слайды проскальзывают в голове слова Кушнарева:
- Я придумал тебе имя.
- Зачем?
- У всех есть имена.
- У моих подруг нет. И у остальных девочек тоже.
- Так давай придумаем.
- Я не знаю.
- Твоих подруг назовем Лизой и Машей. Сама решишь, кто из них кто.
- А я?
- А ты будешь Анастасией. Нравится?
- Нравится!
Тогда он еще добавил: ты будешь очень на нее похожа. Настя. Тогда не придала значения его словам. Тому, с какой нежностью и теплотой в голосе он их произнес. Примеряя на себя звучание нового имени, она искреннее радовалась, что теперь она будет кем-то, а не обезличенным порядковым номером. Анастасия. Настя.
И вот теперь, спустя десятки лет, вскользь оброненная фраза заставляет задуматься. О ком тогда говорил профессор? На кого она должна стать похожей? И почему? Жаль, что у нее нет возможности найти Кушнарева и спросить его.
Ева с любопытством рассматривает своего двойника с картины. Они действительно очень похожи. Но все же отмечает разницу. Ева более худощавая, тогда как Анастасия на картине имела более упитанные формы. Это сказывается и на лице. У Евы более резко выражены скулы, и более раскосыми кажутся глаза. Но все остальное... Они словно были скопированы друг с друга.
- Кто же ты такая? - Ева отходит от картины и застывает у противоположной стены. Насколько велика вероятность, что Кушнарев ее знал? И Настей назвал Еву именно в честь нее? Если судить по имени, она могла быть из России. Как и сам Кушнарев. А значит, гипотетически они могли быть знакомы.
А еще есть Эрих. Анастасия носила ту же фамилию, что и он. Жена? Это казалось маловероятным, вампиры никогда не связывали свои жизни с энергетическими. Но одна на двоих фамилия говорит красноречивее любых домыслов. Неужели вампир смог настолько сильно полюбить, что не побоялся жениться на женщине, которую никто в его мире не признает равной? И если предположение Евы верно, тогда где она? Почему не живет вместе с законным супругом? Что между ними произошло, и как теперь это скажется на самой Еве?
Не может он не замечать столь явного сходства. Или, наоборот, замечает и именно поэтому так бесится? Видит в ее лице ни когда-то любимую женщину, а чужой проступок? Чужую вину?
Анастасия на картине не кажется счастливой. Несмотря на весь внешний лоск, роскошное платье и массивные украшения. На обеспеченную жизнь. Ева может ее понять. Эрих не лучший вариант в жизни, наоборот, от такого как он нужно бежать подальше. И не оглядываться. Возможно, именно так она и поступила? И если предположить, что гипотетически Ева могла оказаться ее дочерью, то тогда факт измены на лицо. Энергетические не рождались от союза с вампиром. А только от такого же энергетического.
От резкого хлопка двери Ева вздрагивает. Не нужно поворачивать голову, чтобы понять, кем является нарушитель ее личного пространства. Слабое, желтоватое свечение энергетического поля могло принадлежать только человеку.
- Мисс Адамс, хозяин приказал вас накормить.
В голосе женщины нет и намека на любезность. Хоть какое-либо участие. Или каплю заинтересованности. Или хотя бы банальной вежливости. Ничего не скажешь, люди в этом доме гостеприимны так же, как и их хозяева.
Хочется послать незваную гостью куда подальше с ее приказами и пожеланиями. Ответить нелюбезностью на нелюбезность.
Сдерживается. И все же поворачивает голову, пару секунд проводит в режиме узнавания. Ее спасительница с мазью. Та самая женщина, что приводила ее в порядок после издевательства Эриха. Ева редко испытывает чувство благодарности. К кому-либо. А если честно: ни к кому, и никогда. Эта женщина так же не вызывает симпатию. Ева пропускает мимо ушей ее слова и заявляет:
- Мне нужно увидеть вашего хозяина.
На слове хозяин делает ударение. На языке крутятся совсем другие слова, но решает промолчать. В этот раз. Ева хочет с ним договориться, и если для этого будет нужно, она готова проявить весь свой дипломатический талант и терпимость. И даже подружиться с ним, или хотя бы создать иллюзию подобного намерения.
В обычной жизни ее манера поведения отвергает любую попытку сблизиться. Вызывает неприязнь, а порой и отвращение. Ее считали надменной. И предпочитали обходить стороной. Так лучше. Никто не лезет в душу, не выворачивает ее неуместными расспросами. Так проще. Особенно когда есть, что скрывать. Особенно когда та самая душа изломанна и исковеркана.
Но сегодня, на данном этапе жизни, она не может позволить себе подобной роскоши: отвергать людей. Ей нужен был хоть кто-то, кто отнесся бы к ней с теплотой и сочувствием. Кто-то, знающий этот чертов особняк, как свои собственные пять пальцев. Кто-то, кто мог бы снабжать ее информацией. И кто-то, кто помог бы ей и ее подругам сбежать. Ева делает ставку на эту женщину. Поэтому, растягивая губы в подобии улыбки, добавляет:
- А потом я с удовольствием подкреплюсь, - хочется сказать: "тобой", но говорит совсем другое: - Ваш хозяин предупредил о моем не совсем обычном рационе?
Женщина утвердительно кивает.
- Я знаю, кто вы, мисс Адамс. И знаю, что вы едите. Мистер Лафар дал мне четкие указания.
Даже так. Ева оценивающе смотрит на стоящую перед ней женщину. На лице отсутствие каких-либо эмоций. Ни страха. Ни тревоги. Как-никак, общение с вампиром, способным за пару минут высосать из тебя жизнь, должно отражаться на внутреннем спокойствии. Хотя, человек ведь интересное существо: ко всему привыкает. Да и в этом особняке живут монстры и похуже. Чего только стоит сам его хозяин. Интересно, как часто сама эта неэмоциональная особа становилась обедом для таких, как Эрих и Ева?
Вопрос так и остается невысказанным. Женщина разворачивается в сторону двери, и уже выходя, добавляет:
- Ваш обед в столовой. Не заставляйте себя ждать.
Пару секунд Ева смотрит на раскрытую дверь. И решает, что делать дальше. Идти вслед за экономкой не хотелось, в том, что эта женщина ею является, Ева не сомневалась. С другой стороны, нужно поесть. Искать самостоятельно столовую тоже не хотелось. Только сейчас вспомнила то, о чем так опрометчиво забыла. В этом доме, помимо Эриха, было еще как минимум два клыкастых создания. С которыми ой как не хотелось столкнуться в темном коридоре. Решение приходит моментально. Ева выбегает из кабинета. И кричит вслед удаляющейся фигуре:
- Подождите!
Столовая поражает своими размерами – ее с Алексом квартира в Чикаго имела более скромные размеры. Кухонной мебелью из натурального дерева. Черным мрамором на рабочей поверхности. Длинным столом, покрытым белоснежной скатертью. Большим количеством стульев. И одиноко сидящей в конце этого стола молоденькой девушкой. Лет двадцати от роду.
Настя разворачивается и бежит в сторону столовой. Они договорились встретиться там. Длинный коридор в секунду погружается в темноту. Ее это не пугает. Это часть их плана. Значит, у Лизы и Маши все-таки получилось отключить электричество. Находит знакомую дверь, глаза уже привыкли к темноте и без труда выделяют две фигуры в конце комнаты. Молча, боясь нарушить тишину лишним звуком, они ставят стол возле стены. Все тем же ножом Настя пытается выкрутить болты с вентиляционной решетки. На это уходят все собранные в кулак нервы. Кажется, еще минута – и она сорвется в крик. Но из горла вырывается лишь хриплое:
– Да!– когда решетка поддается и с глухим стуком падает на пол.
Хочется завопить от радости. Они почти свободны. У них почти получилось. Радость оседает на языке ощущение беды. Слишком легко. Слишком все гладко. Настя отгоняет неприятные мысли. Нельзя паниковать. Нельзя бояться.
В этот момент понимает, что они не одни. Из глубины комнаты материализуется невысокая худенькая фигурка. Девочка, номер которой Настя не могла вспомнить. И которая часто сидела напротив нее в столовой во время обеда.
– Я тоже хочу.
У них нет времени на споры и разговоры. И совершенно не нужна лишняя обуза. Приняв решение за всех, Настя протягивает руку девочке и ей первой помогает забраться в вентиляционную шахту. Затем Лизе и Маше. В шахте темно и тесно, и они не знают куда ползти. Надеются на удачу. Труба в любом случае выходит на поверхность. И они, не сговариваясь, ползут вперед. Подгоняемые желанием выжить и пониманием невозможности вернуться.
Спустя минут десять под кожу заползает страх и неуверенность. Бесконечный лабиринт с множеством ответвлений, и ни единого потока свежего воздуха. Паника окончательно затмевает рассудок, когда вой сирены оглушает барабанные перепонки. Яркий свет проникает в шахту сквозь многочисленные отверстия. Электроснабжение восстановлено. Их побег обнаружен. Девочка впереди начинает кричать, и это действует Насте на нервы. Если эта идиотка не заткнется, у них нет ни единого шанса.
Окончательно теряет надежду, когда слышит приказ, идущий откуда-то снизу: оставаться на месте, или по ним будут стрелять. Не хочется подчиняться. Хочется ползти вперед, и лучше умереть в этой трубе, чем вернуться обратно в лабораторию. Шепчет застывшим подругам, что нужно двигаться вперед, но те не реагируют. С трудом заглядывает через плечо Маши и понимает причину их ступора. Она видит мертвые, застывшие глаза ползшей впереди девочки и оголенный провод, зажатый в ее почерневшей руке.
От ужаса становится сложно дышать. Настя отворачивается и с трудом глотает воздух. А ведь на месте этой девочки могла быть она, или Лиза с Машей. Любая их них, если бы пошла первой. Но от осознания того, что они живы благодаря ей, становится еще хуже.
- Нам нужно идти дальше!
Лиза машет головой.
– Я не могу! Я больше не могу!
– Можешь, – Настя срывается в крик. – Можешь. Иначе все это зря.
Она готова волоком тащить подруг, но все меняется буквально в секунду. Сетка под ногами прогибается, и Настя падает в образовавшееся пространство. Приходит в себя в ярко освещенной комнате, над ней склонился профессор Кушнарев.
– Настя! – в голосе упрек и еще какие-то эмоции, которые трудно разобрать. – Зачем?
– Я хотела жить...
- Я бы помог!
– Нет..
– Обещал... и помогу. Тебе и подругам. Только и ты пообещай мне. Забудь обо всем, что здесь видела, и не пытайся ничего выяснить. Затеряйся с Лизой и Машей среди людей и никогда не возвращайся в наш мир. Это опасно. Особенно для тебя. Если он тебя найдет, то не пощадит.
– Не понимаю...
- Ты и не должна. Помнишь ваши номера с девочками? – Настя кивнула. – Хорошо. Это важно. Я сделаю вам укол, который понизит метаболизм настолько, что вас примут за трупов. Скажу, что вы погибли во время побега.
Настя хочет спросить, о ком говорил Кушнарев, кто должен ее найти, кого ей стоит остерегаться, но не успевает. Укол в районе сонной артерии вызывает слабость и головокружение. Приходит в себя от дикой нехватки кислорода и ощущения тяжести на всем теле. Открывает глаза и задыхается от ужаса. Пытается пошевелить руками, и разбросать насыпанную на нее землю.
Когда выбирается, чувствует, как от ужаса начинают шевелиться волосы. Кладбище! Оборачивается и натыкается взглядом на табличку восемьдесят девять. Как и говорил Кушнарев, их приняли за мертвых и зарыли, как собак, не заботясь о гробах и других почестях. В паре метров от собственной могилы нашла еще два свежих холмика и таблички с номерами: восемьдесят семь и восемьдесят восемь. Лиза и Маша.
Ева просыпается в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем. Снова. Снова этот сон. Когда же она уже наконец-то перестанет видеть эти кошмары? Видимо, никогда. Они въелись в ее сознание и останутся с нею навсегда, как и номер, с виду похожий на маленькую родинку, набитый на затылке и скрытый от чужих глаз шлейфом густых волос.
Ева садится на кровати. И выкидывает из головы остатки сна. Некогда копаться в прошлом и в воспоминаниях. Она чувствует себя значительно лучше. Боль ушла. Порезы затянулись и больше не беспокоят. Пора выходить на ринг. Замечает сложенное на соседнем кресле черное кружевное белье, чулки, платье. Стоящие рядом черные лакированные туфли на высоченной шпильке. Губы саркастически кривятся. Надо же. Упырь, похоже, решил одеть ее на свой вкус. Ну что же, выхода у нее нет. Придется подыграть.
Спустя полчаса, после того, как приняла душ, Ева одевает предложенный им вариант одежды. Элегантностью и не пахнет. Скорее она похожа на элитную проститутку. Но ее это не заботит. Волнует другое: нужно спуститься вниз и поговорить с упырем. Пока она настроена решительно, но кто знает, что будет, когда увидит его собственной персоной. Хватит ли у нее выдержки не сорваться и не броситься на него с очередной попыткой убить? Она не знала.
Как и ожидала, дверь ее комнаты была не заперта. Длинный коридор встретил мягким приглушенным светом мерцающих свечей. На мгновение застыла. И где она будет его искать? Проще позвать, с его слухом он услышит, в какой бы части дома не находился. Но Ева решила этого не делать.
Спустилась на первый этаж в гостиную, которая уже сверкала чистой и порядком. И не скажешь, что совсем недавно здесь крушилась мебель и шла смертельная схватка. Пошла наугад, открывая двери, пока не попала в заинтересовавшее ее помещение. Комната на вид казалась кабинетом. Высокие, в потолок стеллажи с книгами, широкий дубовый стол, камин. И картина над камином. Старинная. И на ней женщина в красивом платье. Сидящая на софе. Блондинка. С подобранными в вычурную прическу волосами. И зелеными глазами. Без сомнения, энергетический вампир. А за ее спиной, чуть поодаль в смокинге стоит Эрих.
Ева разглядывает картину, широко открыв рот, и не может понять, что ее больше беспокоит: женщина, похожая на нее, или надпись внизу: Анастасия и Эрих Лафар.
Глава 11
Еще какое-то время Ева смотрит на картину. На странно похожую на нее женщину. На внешне счастливого и, на удивление, не нахмуренного Эриха. На год: одна тысяча восемьсот шестидесятый. Картине явно больше ста пятидесяти лет. Как и женщине, делящей с ней одно на двоих имя. Интересно, кто она? И почему они так похожи? Словно сестры-близняшки.
Столь близкое родство было не возможно. Между ними была пропасть более чем в сто лет. Еве по человеческим меркам было всего лишь тридцать два, а эта женщина – значительно старше. Возможно, она могла быть ей просто сестрой, или, чем черт не шутит – матерью. Ева не знала своих родителей. Не знала, были ли у них до нее дети. Кушнарев всегда молчал, стоило спросить о своем происхождении, он становился раздражительным и поспешно уходил, сославшись на срочные дела. Да, пусть Ева в детстве ничего не видела, кроме стен лаборатории, пусть у нее не было имени, только злосчастный номер, но кто-то же произвел ее на свет. Зачал и выносил. Чтобы потом отдать на растерзание ученым. Возможно, этим кем-то и была женщина с картины. Это казалось невероятным, невозможным. Но в глубине души Ева допускает такую возможность. Иначе чем еще объяснить подобное сходство?
Как-то само собой всплывают, и словно слайды проскальзывают в голове слова Кушнарева:
- Я придумал тебе имя.
- Зачем?
- У всех есть имена.
- У моих подруг нет. И у остальных девочек тоже.
- Так давай придумаем.
- Я не знаю.
- Твоих подруг назовем Лизой и Машей. Сама решишь, кто из них кто.
- А я?
- А ты будешь Анастасией. Нравится?
- Нравится!
Тогда он еще добавил: ты будешь очень на нее похожа. Настя. Тогда не придала значения его словам. Тому, с какой нежностью и теплотой в голосе он их произнес. Примеряя на себя звучание нового имени, она искреннее радовалась, что теперь она будет кем-то, а не обезличенным порядковым номером. Анастасия. Настя.
И вот теперь, спустя десятки лет, вскользь оброненная фраза заставляет задуматься. О ком тогда говорил профессор? На кого она должна стать похожей? И почему? Жаль, что у нее нет возможности найти Кушнарева и спросить его.
Ева с любопытством рассматривает своего двойника с картины. Они действительно очень похожи. Но все же отмечает разницу. Ева более худощавая, тогда как Анастасия на картине имела более упитанные формы. Это сказывается и на лице. У Евы более резко выражены скулы, и более раскосыми кажутся глаза. Но все остальное... Они словно были скопированы друг с друга.
- Кто же ты такая? - Ева отходит от картины и застывает у противоположной стены. Насколько велика вероятность, что Кушнарев ее знал? И Настей назвал Еву именно в честь нее? Если судить по имени, она могла быть из России. Как и сам Кушнарев. А значит, гипотетически они могли быть знакомы.
А еще есть Эрих. Анастасия носила ту же фамилию, что и он. Жена? Это казалось маловероятным, вампиры никогда не связывали свои жизни с энергетическими. Но одна на двоих фамилия говорит красноречивее любых домыслов. Неужели вампир смог настолько сильно полюбить, что не побоялся жениться на женщине, которую никто в его мире не признает равной? И если предположение Евы верно, тогда где она? Почему не живет вместе с законным супругом? Что между ними произошло, и как теперь это скажется на самой Еве?
Не может он не замечать столь явного сходства. Или, наоборот, замечает и именно поэтому так бесится? Видит в ее лице ни когда-то любимую женщину, а чужой проступок? Чужую вину?
Анастасия на картине не кажется счастливой. Несмотря на весь внешний лоск, роскошное платье и массивные украшения. На обеспеченную жизнь. Ева может ее понять. Эрих не лучший вариант в жизни, наоборот, от такого как он нужно бежать подальше. И не оглядываться. Возможно, именно так она и поступила? И если предположить, что гипотетически Ева могла оказаться ее дочерью, то тогда факт измены на лицо. Энергетические не рождались от союза с вампиром. А только от такого же энергетического.
От резкого хлопка двери Ева вздрагивает. Не нужно поворачивать голову, чтобы понять, кем является нарушитель ее личного пространства. Слабое, желтоватое свечение энергетического поля могло принадлежать только человеку.
- Мисс Адамс, хозяин приказал вас накормить.
В голосе женщины нет и намека на любезность. Хоть какое-либо участие. Или каплю заинтересованности. Или хотя бы банальной вежливости. Ничего не скажешь, люди в этом доме гостеприимны так же, как и их хозяева.
Хочется послать незваную гостью куда подальше с ее приказами и пожеланиями. Ответить нелюбезностью на нелюбезность.
Сдерживается. И все же поворачивает голову, пару секунд проводит в режиме узнавания. Ее спасительница с мазью. Та самая женщина, что приводила ее в порядок после издевательства Эриха. Ева редко испытывает чувство благодарности. К кому-либо. А если честно: ни к кому, и никогда. Эта женщина так же не вызывает симпатию. Ева пропускает мимо ушей ее слова и заявляет:
- Мне нужно увидеть вашего хозяина.
На слове хозяин делает ударение. На языке крутятся совсем другие слова, но решает промолчать. В этот раз. Ева хочет с ним договориться, и если для этого будет нужно, она готова проявить весь свой дипломатический талант и терпимость. И даже подружиться с ним, или хотя бы создать иллюзию подобного намерения.
В обычной жизни ее манера поведения отвергает любую попытку сблизиться. Вызывает неприязнь, а порой и отвращение. Ее считали надменной. И предпочитали обходить стороной. Так лучше. Никто не лезет в душу, не выворачивает ее неуместными расспросами. Так проще. Особенно когда есть, что скрывать. Особенно когда та самая душа изломанна и исковеркана.
Но сегодня, на данном этапе жизни, она не может позволить себе подобной роскоши: отвергать людей. Ей нужен был хоть кто-то, кто отнесся бы к ней с теплотой и сочувствием. Кто-то, знающий этот чертов особняк, как свои собственные пять пальцев. Кто-то, кто мог бы снабжать ее информацией. И кто-то, кто помог бы ей и ее подругам сбежать. Ева делает ставку на эту женщину. Поэтому, растягивая губы в подобии улыбки, добавляет:
- А потом я с удовольствием подкреплюсь, - хочется сказать: "тобой", но говорит совсем другое: - Ваш хозяин предупредил о моем не совсем обычном рационе?
Женщина утвердительно кивает.
- Я знаю, кто вы, мисс Адамс. И знаю, что вы едите. Мистер Лафар дал мне четкие указания.
Даже так. Ева оценивающе смотрит на стоящую перед ней женщину. На лице отсутствие каких-либо эмоций. Ни страха. Ни тревоги. Как-никак, общение с вампиром, способным за пару минут высосать из тебя жизнь, должно отражаться на внутреннем спокойствии. Хотя, человек ведь интересное существо: ко всему привыкает. Да и в этом особняке живут монстры и похуже. Чего только стоит сам его хозяин. Интересно, как часто сама эта неэмоциональная особа становилась обедом для таких, как Эрих и Ева?
Вопрос так и остается невысказанным. Женщина разворачивается в сторону двери, и уже выходя, добавляет:
- Ваш обед в столовой. Не заставляйте себя ждать.
Пару секунд Ева смотрит на раскрытую дверь. И решает, что делать дальше. Идти вслед за экономкой не хотелось, в том, что эта женщина ею является, Ева не сомневалась. С другой стороны, нужно поесть. Искать самостоятельно столовую тоже не хотелось. Только сейчас вспомнила то, о чем так опрометчиво забыла. В этом доме, помимо Эриха, было еще как минимум два клыкастых создания. С которыми ой как не хотелось столкнуться в темном коридоре. Решение приходит моментально. Ева выбегает из кабинета. И кричит вслед удаляющейся фигуре:
- Подождите!
Столовая поражает своими размерами – ее с Алексом квартира в Чикаго имела более скромные размеры. Кухонной мебелью из натурального дерева. Черным мрамором на рабочей поверхности. Длинным столом, покрытым белоснежной скатертью. Большим количеством стульев. И одиноко сидящей в конце этого стола молоденькой девушкой. Лет двадцати от роду.
