– Интересно, – сказал Брежнев, перелистывая вторую тетрадь. – Мы уже предварительно обсуждали этот вопрос. Что тут у тебя?
– Его нужно не предварительно обсуждать, а прорабатывать и начинать действовать, – сказал я, заработав удивлённый взгляд генерала. – Когда гнойник лопнет, всех обдаст гноем.
– Провести реформы? – удивился Леонид Ильич. – Суслов предлагал наоборот...
– Я примерно представляю, что мог посоветовать Михаил Андреевич. Без реформ не обойдётся ни их общество, ни наше, только у нас это не горит. То, что подходит для одного этапа, уже не годится на другом. Жизнь меняется, поэтому нужно учитывать эти изменения, а у них Новотный работал под нашего Иосифа Виссарионовича. Вот и доработался до отставки и контрреволюции. У них и терпения меньше, чем у нас, и при социализме живут всего ничего. Давить силой можно, толку-то... Сами по себе реформы и послабления не страшны, главное – это что и как реформировать и под чьим руководством и контролем. Затыкать рты – не лучший способ решения спора.
– Геннадий, меня не устраивает порядок консультаций... – начал Грушевой.
– Извините за то, что перебиваю, Константин Степанович, – сказал я. – У меня есть предложение. Давайте я на время отложу писательство и сделаю для вас развёрнутые комментарии по моим спискам. По некоторым событиям мне нечего добавить, но другие могу описать более подробно. Дайте только один экземпляр распечаток. Тогда не будет необходимости в частых консультациях, а вам так гораздо удобнее.
– Это совершенно секретные документы, – замялся Грушевой. – Работать с ними в квартире...
– Моё право на допуск к написанным мною бумагам не оспаривается? – спросил я. – А сохранность... Поставьте в моей комнате сейф. Сделанные мной записи будете забирать. По-моему, это самое удобное, и я не буду лишний раз никуда мотаться.
– Так и сделаем, – подвёл черту Брежнев. – А теперь давай перейдём от государственных дел к личным.
– Твоя работа приносит государству огромную экономию средств, – сказал Грушевой, – а выгода от сотрудничества в долгосрочном плане не поддаётся расчётам. Скольких ошибок можно избежать!
– Вы подводите разговор к оплате? – спросил я. – Если так, то зря. Мне не нужны деньги, вот услуги другого рода... Поможете раньше времени жениться и получить квартиру, а большего мне пока и не надо. Я хорошо заработаю на заимствованных книгах. И совесть у меня чиста: уже лет через пять изменения реальности начнут сказываться на жизнях миллионов людей, и чем дальше, тем сильней. Почти ничего из того, что в моё время создали после перестройки, уже не будет. Кое-что нельзя печатать, но остальными книгами можно будет после переделки радовать людей.
– Напрасно отказываешься, – сказал генерал, – любой труд должен вознаграждаться. Но если хочешь получать оплату услугами, обращайся. Сделаем для тебя всё, что в наших силах. В ближайшее время в твоей комнате поставят сейф и вам сменят дверь. Прослушивать квартиру не будут, но поставим сигнализацию, а у соседа, пока ты работаешь с документами, поживут оперативники. Но необходимость в консультациях не исчезнет, поэтому мы проработаем и этот вопрос. Мне и самому нужно с тобой поговорить. Организуем всё так, чтобы не привлекать к тебе лишнего внимания. Тебе обязательно поступать в этот киношный институт? Есть же уже одно высшее образование.
– Хочу быть артистом! – заявил я. – Есть возражения?
– Я уже говорил с ним на эту тему, – сказал Брежнев. – Ты надолго задержишься?
– Нет, сейчас уезжаю, – ответил Грушевой. – Я могу забрать с собой материалы по Чехословакии?
– Возьми. – Леонид Ильич отдал ему одну из тетрадей. – Пусть пока побудет у тебя, мы с Сусловым прочитаем и внесём замечания... Садись, – сказал он мне, когда ушёл генерал. – Ты приглашал Вику на день рождения?
– Я не против того, чтобы она на нём присутствовала...
– А в чём дело? Что не так?
– Мы пока не говорили родителям, к кому ездим.
– Похвальная скромность. Объясняй всё.
– Мои знают о том, что со мной случилось, и им я мог бы рассказать, а вот родителям подруги говорить боюсь. Они и так уже растеряны от всего произошедшего за последний год. Я, конечно, скажу, но только после свадьбы.
– Разглашение секретных сведений, – хмыкнул он.
– А я не давал подписок, – возразил я, – и не говорил с родственниками о будущем, только о себе. Исключение – Люся, но и она знает только в общих чертах.
– А почему не хочешь сказать сейчас?
– А вам было бы приятно узнать, что вашу дочь берёт в жёны восьмидесятилетний старик?
– Понятно, какие тараканы у тебя в голове, – сказал он. – К твоему сведению, я вообще не отдал бы замуж дочь в таком возрасте. Но какой ты старик? Мальчишка, которому досталась чужая память. При раннем браке я радовался бы тому, что у меня зять с опытом. И честнее сказать заранее, а не ставить их перед фактом.
Обрадуется ли Надежда моему опыту? Проверять не тянуло.
– Нет, – сказал я. – Может, у меня в голове тараканы, но если всё расскажу, а мне после этого дадут от ворот поворот, мы не сможем пожениться, мы даже не будем нормально общаться! Они не подпустят меня к дочери! Да за два года я умру! А молчание простят.
– Ладно, не хочешь говорить – дело твоё, но Вику не обижай. Я с ней поговорю. Не такая она болтушка, какой кажется. Вот номер телефона, позвонишь по нему, к какому времени её привезти. Свой подарок она отдаст сама, а я вам тоже кое-что подарю. Как у вас, кстати, с «Огоньком»?
– Номер засняли, режиссёр доволен, теперь была бы ещё довольна комиссия.
– За это не беспокойся: всё примут. Я думаю, что вам нужно больше выступать, а тебе писать больше книг. Известность – это тоже своего рода щит. Кто поверит в то, что человек, давший жизнь проекту, выступает на сцене, учится на актёра и пишет книги? Это объяснит и мой интерес к вам, и многое другое. Сами американцы на такое никогда не пошли бы и тем более не подумают, что пойдём мы. То, что ты гуляешь свободно, большая удача. Были планы твоей изоляции. Не у меня, у других.
– Спасибо, – сказал я. – Я это запомню.
– Ты не знаешь, что у вас было с диабетом? – спросил он. – Я интересовался у Келдыша, но он сказал, что в разделе медицины по этой болезни ничего нет.
– Я сам никогда не интересовался, но сестра болела диабетом до самой смерти. И у неё он был не в самой тяжёлой форме. Я знаю о болезни Виктории Петровны и, если бы мог чем-то помочь, давно сказал бы.
– Нет, так нет, – вздохнул он. – Я хотел с тобой поговорить, но нужно ехать в Кремль, поэтому разговор отложим. Вику не дождёшься?
– Мне нужно ехать за Люсей. Я ей потом позвоню.
Сегодня мы немного опоздали и встретили Люсю на полпути от школы до места, где нас ждала машина.
– Не стала больше ждать на ветру, – сказала она, передёрнув плечами. – Холодно, пора уже надевать зимние вещи.
– Дай сюда! – Я забрал у неё портфель. – Засунь руки в карманы, и пошли быстрее, ты вся замёрзла! Сейчас приедем, и буду отогревать чаем.
– А почему сегодня приехали позже?
– Белова забрала из секции по известному адресу, – объяснил я, – а там задержали. Извини, но приехать быстрее не получилось. А одеваться действительно нужно теплее. Привыкли повсюду разъезжать в машине, и вот результат. Как бы ты не простудилась на этом ветру.
К приезду у Люси потёк нос и стало побаливать горло. Я развил бурную деятельность. Нагрел в колонке воду и усадил её парить ноги, принёс от нас банку малинового варенья и приготовил чай, а после того, как она его выпила, сделал массаж особых точек.
– Ты ухаживаешь за ней прямо как за женой, – дрогнувшим голосом сказала Надежда. – Со мной так возился только Иван.
– А родители? – спросил я, вытирая подруге ноги. – Одевай быстро тёплые носки.
– Я в детстве ни разу не простужалась. Младшие у нас болели, с ними и возились.
– Значит, у Люси хорошая наследственность, – заключил я. – Не должна заболеть. Пойдём, уложу в кровать и расскажу сказку.
– Только не вздумай её целовать, – предупредила Надежда. – Ещё сам заболеешь. Если завтра пойдёт в школу, наденет зимнее пальто.
То ли помогла наследственность, то ли вовремя принятые меры, но утром Люся чувствовала себя прекрасно, продемонстрировала завидный аппетит и была отправлена в школу. День прошёл без происшествий, и мы вовремя за ней приехали.
– Не пойму, куда делись ухажёры? – спросил я подругу. – Неужели потеряла привлекательность?
– Нет, – ответила она, – подружилась с одним из них. Помнишь парня, которого отшил Сергей? Другие стараются с ним не связываться, а он не выходит провожать, потому что встречаете вы. А в благодарность приходится гулять с ним на переменах. Зато больше никто не пристаёт, а он ходит рядом и молчит.
– Какое изощрённое коварство! – делано возмутился я. – Мало того что мне, почти мужу, ничего не сказала о своём хахале, так ещё используешь бедного парня в своих целях. А если бы я по какой-то причине пришёл к вам в школу, а вы там ходите в обнимку? Ты не смотрела «Отелло»?
– Я его читала! – засмеялась Люся. – А что мне осталось делать? Бросил одну на растерзание, и выкручивайся как хочешь. Да, завтра сдаю английский, а на понедельник договорилась насчёт географии, и останутся четыре экзамена. Во сколько завтра будем отмечать?
– Что вы собрались отмечать? – спросил Сергей.
– У моего жениха день рождения, – засмеялась Люся, – а через два месяца у меня, и всё!
– Что всё? – не понял Сергей.
– Конец одной жизни и начало другой! – объяснила она. – До завтра, мы пошли!
Я тоже простился, и мы вышли из машины.
– Вике позвонил? – спросила Люся. – Будет моя соперница на дне рождения или нет?
– Я ей, что ли, растрепал о своём дне рождения? Не могла сказать, что не знаешь?
– Не привыкла врать без необходимости. Зайдёшь?
– Позже, сейчас твоя мать потянет обедать.
– Тогда сегодня лучше не приходи, буду готовиться к географии. Да и уроки на завтра учить. Это ты у нас свободный человек.
Утром она заметно волновалась.
– Перестань трястись, – сказал я. – С твоим знанием языка меньше четвёрки не получишь. Займись медитацией, время у тебя будет. Ни пуха, ни пера!
– Придётся вам больше мотаться, – сказал я своим сопровождавшим, когда они заехали за мной после школы. – У меня большая работа, поэтому буду сокращать занятия мордобоем. Хватит трёх часов. В двенадцать отвезёте меня домой, а вторично приедете, когда нужно будет ехать за Люсей.
– Как скажешь, – согласился Виктор. – Нас закрепили за тобой, но если будем на выезде, я предупрежу, чтобы прислали других.
Тренер отреагировал на моё решение ожидаемо – без эмоций.
– Надо – значит надо, – сказал он. – Это нужно тебе, а не мне. Сократим время на отработку, но я советую дополнительно заниматься дома.
Когда приехали с тренировки домой, меня встретила растерянная мама. Причиной её растерянности был довольно большой сейф, который привезли и установили в моей комнате. Открывалась эта дура двумя ключами и набором кода.
– Сказали, что приедут менять дверь, тогда отдадут тебе ключи и покажут, как пользоваться. Для чего всё это, Гена?
– Это только меры безопасности. У меня будет длительная работа, а выполнять дома удобнее. Не обращайте внимания.
– Другие обратят, – сказала она. – На нас и так косятся из-за твоих машин, а теперь ещё поменяют двери. Надежда уже видела этот ящик. Сказал бы ты им. Или нельзя?
– Боюсь, – признался я. – Поженимся, тогда скажу.
– Это из-за возраста? – догадалась она. – Если так, то делаешь глупость. Они относятся к тебе, как к родному сыну, Надежда сама говорила. Стали бы они отдавать дочь кому-то другому в шестнадцать лет! Я сама к Люсе так же отношусь, да и вообще эта семья для нас уже вроде родственников. Ум и опыт – это не преступление, а телом ты молод. Меня на месте Надежды такое не оттолкнуло бы. Вот то, что ты держишь их в неведении, действительно неприятно. По себе помню.
– Ладно, уговорила, – решил я. – Сегодня всё расскажу. Но если они после этого уйдут, пойду и повешусь в ванной!
– Дурачок! И ты после этого будешь утверждать, что тебе восемьдесят лет? Куда они уйдут, если вы с Люсей так связаны, что не разорвёшь? Мальчишка ты, а не взрослый человек.
– Не вовремя они затеяли с дверьми, – сказал я, чтобы сменить тему. – Будут выбивать короб, а это грязь. Может, поговоришь с Надеждой и посидишь у них? Вы будете готовить, а я здесь прослежу за работой и всё уберу.
– Я поговорю, – пообещала мама. – Начнём готовить у них, а там посмотрим.
Она ушла к Черзаровым, а вскоре после её ухода приехали менять двери. Вместе с рабочими была Белова.
– Возьми ключи от сейфа, – сказала она, передавая мне два ключа. – На этой бумажке написан номер кода. Выучи и уничтожь. Сейчас вам поменяют двери, а чуть позже приедут штукатуры. Сигнализацию поставят завтра, тогда же тебе передадут документы.
– А можно покрасить штукатурку как-нибудь потом? – спросил я. – У меня день рождения, а тут эта вонь.
– Поздравляю! – сказала она. – Я предупрежу.
На замену двери с коробом ушло два часа. Внешне она почти не отличалась от той, которую сняли, но была в три раза толще и явно не из сосны. Мне не пришлось освобождать прихожую или заниматься уборкой, потому что рабочие всё сделали сами.
– Возьмите, – протянул мне бригадир связку ключей. – Здесь по пять ключей на оба замка. Сейчас должны приехать штукатуры.
К трём часам работы были закончены. Если бы не свежая штукатурка, я не сразу заметил бы, что здесь что-то меняли, разве что по замкам. Даже табличку с номером повесили со старой двери. Скоро позвонил Сергей, и я побежал одеваться.
– Поздравляем! – сказал Виктор, когда я забрался в машину. – Осторожней, не сядь на торт. Будете уходить, не забудь взять с собой. Это от нас.
– Спасибо! – поблагодарил я. – Давайте быстрее. У неё не будут долго принимать один экзамен.
Люся ждала нас за калиткой в компании того самого парня. Увидев меня с Сергеем, он попрощался и ушёл.
– Отношения развиваются на глазах! – сказал я, забирая портфель. – Уже и от меня не скрываетесь. Ладно, хвастайся. Что получила?
– Две пятёрки!
– Как две? – не понял я.
– Сначала сдала английский, а потом набралась нахальства и подкатила к географичке. Она почему-то задержалась. Так она меня почти и не спрашивала. А в следующую пятницу буду сдавать физику. Потом химия и история – и я свободный человек! Пошли к машине. Здесь я тебя поздравлять не буду, у меня подарок дома.
Когда приехали и поднялись на свой этаж, увидели моего отца, рассматривавшего новую дверь.
– Что у вас здесь было? – спросил он, увидев меня.
– Его нужно не предварительно обсуждать, а прорабатывать и начинать действовать, – сказал я, заработав удивлённый взгляд генерала. – Когда гнойник лопнет, всех обдаст гноем.
– Провести реформы? – удивился Леонид Ильич. – Суслов предлагал наоборот...
– Я примерно представляю, что мог посоветовать Михаил Андреевич. Без реформ не обойдётся ни их общество, ни наше, только у нас это не горит. То, что подходит для одного этапа, уже не годится на другом. Жизнь меняется, поэтому нужно учитывать эти изменения, а у них Новотный работал под нашего Иосифа Виссарионовича. Вот и доработался до отставки и контрреволюции. У них и терпения меньше, чем у нас, и при социализме живут всего ничего. Давить силой можно, толку-то... Сами по себе реформы и послабления не страшны, главное – это что и как реформировать и под чьим руководством и контролем. Затыкать рты – не лучший способ решения спора.
– Геннадий, меня не устраивает порядок консультаций... – начал Грушевой.
– Извините за то, что перебиваю, Константин Степанович, – сказал я. – У меня есть предложение. Давайте я на время отложу писательство и сделаю для вас развёрнутые комментарии по моим спискам. По некоторым событиям мне нечего добавить, но другие могу описать более подробно. Дайте только один экземпляр распечаток. Тогда не будет необходимости в частых консультациях, а вам так гораздо удобнее.
– Это совершенно секретные документы, – замялся Грушевой. – Работать с ними в квартире...
– Моё право на допуск к написанным мною бумагам не оспаривается? – спросил я. – А сохранность... Поставьте в моей комнате сейф. Сделанные мной записи будете забирать. По-моему, это самое удобное, и я не буду лишний раз никуда мотаться.
– Так и сделаем, – подвёл черту Брежнев. – А теперь давай перейдём от государственных дел к личным.
Глава 29
– Твоя работа приносит государству огромную экономию средств, – сказал Грушевой, – а выгода от сотрудничества в долгосрочном плане не поддаётся расчётам. Скольких ошибок можно избежать!
– Вы подводите разговор к оплате? – спросил я. – Если так, то зря. Мне не нужны деньги, вот услуги другого рода... Поможете раньше времени жениться и получить квартиру, а большего мне пока и не надо. Я хорошо заработаю на заимствованных книгах. И совесть у меня чиста: уже лет через пять изменения реальности начнут сказываться на жизнях миллионов людей, и чем дальше, тем сильней. Почти ничего из того, что в моё время создали после перестройки, уже не будет. Кое-что нельзя печатать, но остальными книгами можно будет после переделки радовать людей.
– Напрасно отказываешься, – сказал генерал, – любой труд должен вознаграждаться. Но если хочешь получать оплату услугами, обращайся. Сделаем для тебя всё, что в наших силах. В ближайшее время в твоей комнате поставят сейф и вам сменят дверь. Прослушивать квартиру не будут, но поставим сигнализацию, а у соседа, пока ты работаешь с документами, поживут оперативники. Но необходимость в консультациях не исчезнет, поэтому мы проработаем и этот вопрос. Мне и самому нужно с тобой поговорить. Организуем всё так, чтобы не привлекать к тебе лишнего внимания. Тебе обязательно поступать в этот киношный институт? Есть же уже одно высшее образование.
– Хочу быть артистом! – заявил я. – Есть возражения?
– Я уже говорил с ним на эту тему, – сказал Брежнев. – Ты надолго задержишься?
– Нет, сейчас уезжаю, – ответил Грушевой. – Я могу забрать с собой материалы по Чехословакии?
– Возьми. – Леонид Ильич отдал ему одну из тетрадей. – Пусть пока побудет у тебя, мы с Сусловым прочитаем и внесём замечания... Садись, – сказал он мне, когда ушёл генерал. – Ты приглашал Вику на день рождения?
– Я не против того, чтобы она на нём присутствовала...
– А в чём дело? Что не так?
– Мы пока не говорили родителям, к кому ездим.
– Похвальная скромность. Объясняй всё.
– Мои знают о том, что со мной случилось, и им я мог бы рассказать, а вот родителям подруги говорить боюсь. Они и так уже растеряны от всего произошедшего за последний год. Я, конечно, скажу, но только после свадьбы.
– Разглашение секретных сведений, – хмыкнул он.
– А я не давал подписок, – возразил я, – и не говорил с родственниками о будущем, только о себе. Исключение – Люся, но и она знает только в общих чертах.
– А почему не хочешь сказать сейчас?
– А вам было бы приятно узнать, что вашу дочь берёт в жёны восьмидесятилетний старик?
– Понятно, какие тараканы у тебя в голове, – сказал он. – К твоему сведению, я вообще не отдал бы замуж дочь в таком возрасте. Но какой ты старик? Мальчишка, которому досталась чужая память. При раннем браке я радовался бы тому, что у меня зять с опытом. И честнее сказать заранее, а не ставить их перед фактом.
Обрадуется ли Надежда моему опыту? Проверять не тянуло.
– Нет, – сказал я. – Может, у меня в голове тараканы, но если всё расскажу, а мне после этого дадут от ворот поворот, мы не сможем пожениться, мы даже не будем нормально общаться! Они не подпустят меня к дочери! Да за два года я умру! А молчание простят.
– Ладно, не хочешь говорить – дело твоё, но Вику не обижай. Я с ней поговорю. Не такая она болтушка, какой кажется. Вот номер телефона, позвонишь по нему, к какому времени её привезти. Свой подарок она отдаст сама, а я вам тоже кое-что подарю. Как у вас, кстати, с «Огоньком»?
– Номер засняли, режиссёр доволен, теперь была бы ещё довольна комиссия.
– За это не беспокойся: всё примут. Я думаю, что вам нужно больше выступать, а тебе писать больше книг. Известность – это тоже своего рода щит. Кто поверит в то, что человек, давший жизнь проекту, выступает на сцене, учится на актёра и пишет книги? Это объяснит и мой интерес к вам, и многое другое. Сами американцы на такое никогда не пошли бы и тем более не подумают, что пойдём мы. То, что ты гуляешь свободно, большая удача. Были планы твоей изоляции. Не у меня, у других.
– Спасибо, – сказал я. – Я это запомню.
– Ты не знаешь, что у вас было с диабетом? – спросил он. – Я интересовался у Келдыша, но он сказал, что в разделе медицины по этой болезни ничего нет.
– Я сам никогда не интересовался, но сестра болела диабетом до самой смерти. И у неё он был не в самой тяжёлой форме. Я знаю о болезни Виктории Петровны и, если бы мог чем-то помочь, давно сказал бы.
– Нет, так нет, – вздохнул он. – Я хотел с тобой поговорить, но нужно ехать в Кремль, поэтому разговор отложим. Вику не дождёшься?
– Мне нужно ехать за Люсей. Я ей потом позвоню.
Сегодня мы немного опоздали и встретили Люсю на полпути от школы до места, где нас ждала машина.
– Не стала больше ждать на ветру, – сказала она, передёрнув плечами. – Холодно, пора уже надевать зимние вещи.
– Дай сюда! – Я забрал у неё портфель. – Засунь руки в карманы, и пошли быстрее, ты вся замёрзла! Сейчас приедем, и буду отогревать чаем.
– А почему сегодня приехали позже?
– Белова забрала из секции по известному адресу, – объяснил я, – а там задержали. Извини, но приехать быстрее не получилось. А одеваться действительно нужно теплее. Привыкли повсюду разъезжать в машине, и вот результат. Как бы ты не простудилась на этом ветру.
К приезду у Люси потёк нос и стало побаливать горло. Я развил бурную деятельность. Нагрел в колонке воду и усадил её парить ноги, принёс от нас банку малинового варенья и приготовил чай, а после того, как она его выпила, сделал массаж особых точек.
– Ты ухаживаешь за ней прямо как за женой, – дрогнувшим голосом сказала Надежда. – Со мной так возился только Иван.
– А родители? – спросил я, вытирая подруге ноги. – Одевай быстро тёплые носки.
– Я в детстве ни разу не простужалась. Младшие у нас болели, с ними и возились.
– Значит, у Люси хорошая наследственность, – заключил я. – Не должна заболеть. Пойдём, уложу в кровать и расскажу сказку.
– Только не вздумай её целовать, – предупредила Надежда. – Ещё сам заболеешь. Если завтра пойдёт в школу, наденет зимнее пальто.
То ли помогла наследственность, то ли вовремя принятые меры, но утром Люся чувствовала себя прекрасно, продемонстрировала завидный аппетит и была отправлена в школу. День прошёл без происшествий, и мы вовремя за ней приехали.
– Не пойму, куда делись ухажёры? – спросил я подругу. – Неужели потеряла привлекательность?
– Нет, – ответила она, – подружилась с одним из них. Помнишь парня, которого отшил Сергей? Другие стараются с ним не связываться, а он не выходит провожать, потому что встречаете вы. А в благодарность приходится гулять с ним на переменах. Зато больше никто не пристаёт, а он ходит рядом и молчит.
– Какое изощрённое коварство! – делано возмутился я. – Мало того что мне, почти мужу, ничего не сказала о своём хахале, так ещё используешь бедного парня в своих целях. А если бы я по какой-то причине пришёл к вам в школу, а вы там ходите в обнимку? Ты не смотрела «Отелло»?
– Я его читала! – засмеялась Люся. – А что мне осталось делать? Бросил одну на растерзание, и выкручивайся как хочешь. Да, завтра сдаю английский, а на понедельник договорилась насчёт географии, и останутся четыре экзамена. Во сколько завтра будем отмечать?
– Что вы собрались отмечать? – спросил Сергей.
– У моего жениха день рождения, – засмеялась Люся, – а через два месяца у меня, и всё!
– Что всё? – не понял Сергей.
– Конец одной жизни и начало другой! – объяснила она. – До завтра, мы пошли!
Я тоже простился, и мы вышли из машины.
– Вике позвонил? – спросила Люся. – Будет моя соперница на дне рождения или нет?
– Я ей, что ли, растрепал о своём дне рождения? Не могла сказать, что не знаешь?
– Не привыкла врать без необходимости. Зайдёшь?
– Позже, сейчас твоя мать потянет обедать.
– Тогда сегодня лучше не приходи, буду готовиться к географии. Да и уроки на завтра учить. Это ты у нас свободный человек.
Утром она заметно волновалась.
– Перестань трястись, – сказал я. – С твоим знанием языка меньше четвёрки не получишь. Займись медитацией, время у тебя будет. Ни пуха, ни пера!
– Придётся вам больше мотаться, – сказал я своим сопровождавшим, когда они заехали за мной после школы. – У меня большая работа, поэтому буду сокращать занятия мордобоем. Хватит трёх часов. В двенадцать отвезёте меня домой, а вторично приедете, когда нужно будет ехать за Люсей.
– Как скажешь, – согласился Виктор. – Нас закрепили за тобой, но если будем на выезде, я предупрежу, чтобы прислали других.
Тренер отреагировал на моё решение ожидаемо – без эмоций.
– Надо – значит надо, – сказал он. – Это нужно тебе, а не мне. Сократим время на отработку, но я советую дополнительно заниматься дома.
Когда приехали с тренировки домой, меня встретила растерянная мама. Причиной её растерянности был довольно большой сейф, который привезли и установили в моей комнате. Открывалась эта дура двумя ключами и набором кода.
– Сказали, что приедут менять дверь, тогда отдадут тебе ключи и покажут, как пользоваться. Для чего всё это, Гена?
– Это только меры безопасности. У меня будет длительная работа, а выполнять дома удобнее. Не обращайте внимания.
– Другие обратят, – сказала она. – На нас и так косятся из-за твоих машин, а теперь ещё поменяют двери. Надежда уже видела этот ящик. Сказал бы ты им. Или нельзя?
– Боюсь, – признался я. – Поженимся, тогда скажу.
– Это из-за возраста? – догадалась она. – Если так, то делаешь глупость. Они относятся к тебе, как к родному сыну, Надежда сама говорила. Стали бы они отдавать дочь кому-то другому в шестнадцать лет! Я сама к Люсе так же отношусь, да и вообще эта семья для нас уже вроде родственников. Ум и опыт – это не преступление, а телом ты молод. Меня на месте Надежды такое не оттолкнуло бы. Вот то, что ты держишь их в неведении, действительно неприятно. По себе помню.
– Ладно, уговорила, – решил я. – Сегодня всё расскажу. Но если они после этого уйдут, пойду и повешусь в ванной!
– Дурачок! И ты после этого будешь утверждать, что тебе восемьдесят лет? Куда они уйдут, если вы с Люсей так связаны, что не разорвёшь? Мальчишка ты, а не взрослый человек.
– Не вовремя они затеяли с дверьми, – сказал я, чтобы сменить тему. – Будут выбивать короб, а это грязь. Может, поговоришь с Надеждой и посидишь у них? Вы будете готовить, а я здесь прослежу за работой и всё уберу.
– Я поговорю, – пообещала мама. – Начнём готовить у них, а там посмотрим.
Она ушла к Черзаровым, а вскоре после её ухода приехали менять двери. Вместе с рабочими была Белова.
– Возьми ключи от сейфа, – сказала она, передавая мне два ключа. – На этой бумажке написан номер кода. Выучи и уничтожь. Сейчас вам поменяют двери, а чуть позже приедут штукатуры. Сигнализацию поставят завтра, тогда же тебе передадут документы.
– А можно покрасить штукатурку как-нибудь потом? – спросил я. – У меня день рождения, а тут эта вонь.
– Поздравляю! – сказала она. – Я предупрежу.
На замену двери с коробом ушло два часа. Внешне она почти не отличалась от той, которую сняли, но была в три раза толще и явно не из сосны. Мне не пришлось освобождать прихожую или заниматься уборкой, потому что рабочие всё сделали сами.
– Возьмите, – протянул мне бригадир связку ключей. – Здесь по пять ключей на оба замка. Сейчас должны приехать штукатуры.
К трём часам работы были закончены. Если бы не свежая штукатурка, я не сразу заметил бы, что здесь что-то меняли, разве что по замкам. Даже табличку с номером повесили со старой двери. Скоро позвонил Сергей, и я побежал одеваться.
– Поздравляем! – сказал Виктор, когда я забрался в машину. – Осторожней, не сядь на торт. Будете уходить, не забудь взять с собой. Это от нас.
– Спасибо! – поблагодарил я. – Давайте быстрее. У неё не будут долго принимать один экзамен.
Люся ждала нас за калиткой в компании того самого парня. Увидев меня с Сергеем, он попрощался и ушёл.
– Отношения развиваются на глазах! – сказал я, забирая портфель. – Уже и от меня не скрываетесь. Ладно, хвастайся. Что получила?
– Две пятёрки!
– Как две? – не понял я.
– Сначала сдала английский, а потом набралась нахальства и подкатила к географичке. Она почему-то задержалась. Так она меня почти и не спрашивала. А в следующую пятницу буду сдавать физику. Потом химия и история – и я свободный человек! Пошли к машине. Здесь я тебя поздравлять не буду, у меня подарок дома.
Когда приехали и поднялись на свой этаж, увидели моего отца, рассматривавшего новую дверь.
– Что у вас здесь было? – спросил он, увидев меня.
