Охотник старается не разгонятся, надеясь не нарваться на полицейских. Несмотря на звучащие по радио новинки музыкальных чартов, монотонное движение по трассе клонит водителя в сон. Ни выпитый на заправке кофе, ни сигареты не помогают. Индеец открывает окно и высовывается в него, подставив лицо под встречный поток воздуха. Взбадриваясь таким образом и выкурив несколько сигарет, проезжает еще сотню-вторую миль.
После того, как на несколько секунд Охотник все-таки засыпает, он выключает радио и смотрит назад. Разлегшийся на сиденье маламут поднимает голову, и направляет на хозяина стоячие уши.
Чтобы не уснуть, человек начинает говорить с псом:
— Послушай, дружок. Мы с тобой хищники и должны много спать, но если мы сейчас уснем, то проснуться можем на том свете. В рай нам не попасть. Получается, спешить на тот свет не стоит. И не притворяйся, что не понимаешь меня: вы, собаки, все понимаете, только говорить не хотите, якобы горло у вас эволюцией не доделано. Хотя, должен тебе сказать, с тех пор как вы начали охранять наши пещеры, могли бы и научиться — для поддержания беседы. А может, люди сами виноваты, что не надрессировали собак кивать в знак согласия или мотать головой, если с чем-то не согласны... Ладно, не хочешь говорить, тогда просто слушай и полай, если я засну. Представь то время, когда мои предки, кроманьонцы, объединились с твоими предками — волками. У людей — разум и острые палки; у волков — чуткий нюх и быстрый бег. Когда люди и волки начали вместе охотиться, саблезубые стали для нас добычей. Такой общей стаей мы с вами могли занять любую приглянувшуюся пещеру, даже если ее хозяином был медведь. А когда вы научились лаять, стали уже собаками. Лаем гнали на нас рогатых, а мы их поражали копьями. Древние люди с помощью собак стали доминирующим видом. Царями природы! Племена людей со стаями собак начали осваивать планету. Мы устроили на Земле рай для себя и преисподнюю для других видов. Во было время: каждый день охота — и без всяких лицензий! Только представь, сколько было восторга, когда мы вместе добывали мамонта? Собаки набрасывались на сырое мясо с еще теплой кровью. Люди в то время уже ели жареное на костре, а кровью рисовали на стенах пещеры сцены из охоты. А когда темнело, мужчины и женщины садились вокруг костра и рассказывали всякие истории. Собаки тоже слушали... Потом кроманьонцы придумали лук и стрелы. С таким скорострельным оружием мы смогли потеснить более мощных неандертальцев. В общем, если бы не собаки, люди до сих пор жили бы в пещерах... Но, когда мы с вами съели последнего мамонта, нам пришлось заняться скотоводством. Кроманьонцы были вынуждены начать разводить овец и коз, коров и свиней. А отважные охотники превратились в скучающих пастухов... — Индеец прерывается, чтобы зевнуть. — Только здесь в Америке миллионы бизонов еще бродили по прериям. Тысячи лет индейцы охотились на могучих быков ради их мяса и шкур. Но бледнолицые завезли сюда лошадей и ружья и в позапрошлом веке почти всех бизонов выбили. Стреляли чаще ради развлечения. Пришлось людям стать фермерами, сажать пшеницу и кукурузу, а собак посадить на вегетарианскую диету. Вы, конечно, противились, и тогда пришельцы начали отстреливать мустангов на консервы для собак и кошек. Теперь вместо лесов и прерий повсюду выросли каменные джунгли. Да знаю! Не любишь ты города — в них ад кромешный. В этом мы с тобою сходимся. А вот другие мечтают жить в людских муравейниках, и собак там уже развели больше миллиарда. Четыреста пород сотворили, некоторых так просто изуродовали. В холодную погоду домашних рядят в комбинезоны и башмаки, дерьмо за ними подбирают. Только мы с тобой, дружок, все еще следуем нашему истинному предназначению...
Солнце клонится к горизонту, разделяющему четкой линией небо и океан. «Эскалейд» выезжает на Тихоокеанский хайвэй, идущий вдоль живописного берега. Уставший Охотник с сигаретой во рту борется со сном. На заднем сиденье сладко спит верный маламут.
Проехав винтажный городок Вентура, автомобиль съезжает с шоссе и подъезжает к вилле на берегу океана. По всему периметру стоят камеры, на крыше дежурит вооруженный автоматом охранник, перед входом на территорию — еще один. Охотник здоровается и с картонной коробкой в руках проходит через рамку металлодетектора. Охранник, заглянув в коробку, пропускает гостя.
Перед домом сидит телохранитель. Поздоровавшись и с ним, индеец поднимается на террасу и подходит к сидящему за столом хозяину виллы — полному мрачному мужчине лет пятидесяти. Солнце уже скрылось, но хозяин не снимает больших темных очков.
Поприветствовав его, Охотник протягивает коробку:
— Прошлой зимой тебе понравилась моя куртка с мехом пумы. Вот, дарю, такую же, только твоего размера. Добыл зверя в Скалистых горах. Сшили в том же ателье.
Хозяин, погладив кожу и мех, откладывает коробку в сторону.
— Благодарю. Зимой в океане — то, что надо.
— Утром завалил крупного вапити. Рога подарить?
— Мне бы не прозевать, когда свои начнут расти, — хозяин указывает на длинноногую блондинку, лежащую с книгой на шезлонге у бассейна. — Больше двадцати лет разницы — однажды это случится. Будет и тебе работа.
— Ее или его?
— Да подожди ты, какой шустрый! Пока нигде замешена не была...
— Искренне любить могут только собаки, — с интонацией знатока утверждает индеец. — Однажды по пьяни я запер свою бывшую и маламута в гараже. На утро мне была рада только собака!
На столе перед хозяином расставлены несколько блюд с овощными салатами, с кусками жареного мяса и рыбы, над ними возвышается ваза с фруктами.
Хозяин приглашает гостя:
— Садись, попробуй тунца. Сам поймал вон с той ласточки, — хозяин пальцем показывает на белую яхту, стоящую на рейде недалеко от берега.
Охотник кладет в тарелку запеченный на гриле стейк из тунца, сочный и в меру прожаренный, пробует, хвалит и с удовольствием ест.
Хозяин наливает два стакана тридцатилетнего виски и откидывается на спинку кресла:
— Слушай меня внимательно, Охотник. Я заплатил триаде четыре миллиона авансом, и еще четыре заплачу, когда они доставят геру к нашим берегам. Их главный говорит, что передал мои деньги Джафару, и когда получит от него геру, сразу переправит груз в океан. Я придумал коктейль, для которого нужны ингредиенты из Колумбии и Мексики. От него торчки просто улетают. Но груз геры исчез! И теперь для моего фирменного блюда не хватает основного компонента. У нас соглашение: каждый в ответе за свой участок. Если груз пропал в Кабуле — Джафар обязан повторить поставку. Если пропал в Китае — триада должна вернуть мне четыре миллиона или сама оплатить новую партию. Мои бегуны, видимо, знают, кто накосячил. Найди их и поговори по душам, но с веревкой на шее.
Предложение не устраивает жующего Охотника.
— Ты же знаешь — я стреляю только в отрицательных героев. Закажи, и я перещелкаю всю твою мафию. Но я не люблю базарить с клиентурой, не хочу светиться. — Проглотив кусок тунца, индеец добавляет: — Мои неформальные разборки с китайцами и с твоими бегунами обойдутся тебе в два тарифа.
— На охоте ты сам платишь за лицензии. Тут я тебе выставляю дичь, а ты капризничаешь, требуешь два тарифа. Не много ли дерешь за свое хобби?
— Ты платишь мне не за стрельбу, а за вредную работу: если меня поймают, придется попрощаться с охотой до конца жизни.
— Защитники природы таким исходом были бы довольны, — на лице хозяина появляется подобие ухмылки.
— Звери тоже...
— Бегуны мне нужны как свидетели, так что можешь в них не палить, с ними и без тебя поквитаются. А ты попробуй надавить на триаду, чтобы они доставили груз до обычного места в океане. Если дотащат, я заплачу тебе три тарифа. Не получится с товаром, постарайся вернуть домой мои деньги. Четверть от любой суммы будет твоей.
— Значит, вернуть будет непросто... — соображает Охотник. — Кто они, твои бегуны?
— Та-а, тревел-журналюги, он фотограф, она пишет. — Хозяин пальцем двигает к индейцу фотографию маленькой девочки с айфоном. — У них и у дочери ВИЧ. Врачи сказали, что пересадка костного мозга помогает выздороветь полностью, но стоит дорого. Они сами предложили смотаться в Афганистан и в Колумбию. Где лечится дочка, я выяснил. Намекнешь им при случае. Если поймешь, что они причастны к пропаже, сделай так, чтобы урок усвоили все бегуны. Пусть никому неповадно будет хапать чужое.
— Может, еще и скальпы снять? — подтрунивает индеец. — Повесишь на стену в сетях другим в назидание.
— Кожу сними! Сошьешь нам по куртке, — мило шутит хозяин.
— И где они могут быть?
— Адрес, где они жили в Лос-Анджелесе, ты получишь. Правда, если они вернутся в Америку, не думаю, что появятся там — не настолько же глупы. Но если они в Китае под своими именами поселятся в любом отеле, триада узнает и обязана сообщить.
Допив виски, Охотник подливает обоим еще:
— Ты уверен, что они сообщат?
— Китайцам необходим мой рынок. Иначе я поменяю поставщиков.
Когда хозяин увидел, что гость насытился, он открывает ореховый лакированный хьюмидор с тремя отделениями, берет сигару и ей же указывает:
— Куба, Никарагуа, Доминикана... Все ручной скрутки.
— Я не сомневаюсь...
Хозяин и Охотник, прикурив от больших спичек, наслаждаются ароматом дорогих сигар, потягивают виски и перебрасываются редкими, но вескими фразами.
Сумерки сгущаются, на стоящей на рейде яхте зажигаются тусклые огни.
Уже в темноте отъехав от дома заказчика, Охотник сворачивает на ведущую к морю грунтовку. Он выезжает на берег, останавливает «Эскалейд» под пальмами и выключает фары. Расстелив спальный мешок, наемник прямо в кроссовках забирается в него и быстро засыпает под мерное шуршание накатывающихся волн.
Маламут сидит рядом с хозяином, вглядывается в темноту и принюхивается к морскому бризу. Почуяв незнакомый запах, идет к воде и находит источник — выброшенную на берег смердящую дохлую рыбу. Несколько крабов, прервав трапезу, боком сбегают в воду. Презрительно сморщив нос, маламут отходит, а потом долго еще в темноте и одиночестве бродит по безлюдному берегу, выискивая запах мочи домашних сук из соседней Вентуры.
«Братья» с подругами по канатной дороге поднимаются на вершину горы, с которой открывается прекрасный вид на центр города. Спускаются с горы пешком через тропический сад, фотографируясь на фоне разных диковинных растений. Среди туристов гуляют по историческому центру города.
У Лин измученный вид:
— Я уже устала, давайте зайдем в кафе, посидим?
— Я вижу хорошее место для отдыха, — реагирует Антон. — Идем!
Он ведет их к храму. На доске перед ним на нескольких языках написано о том, что этот собор построили португальцы четыре века назад. Зайдя в церковь и присев на скамью, компания разглядывает внутреннее убранство храма и витражи стрельчатых окон.
— Ты верующий? — спрашивает у Антона Кианг.
— Вере я предпочитаю знания. Их дает наука, а религия учит этике. Я материалист, а мораль у меня православная. Но, когда хожу по европейским городам, мне нравится отдыхать в католических храмах — в них много скамеек, где можно посидеть и посмотреть на картинки из еврейских сказок.
— Значит, ни во что не веришь, что ли?
— Верю... В силу природы, в разум, в науку, в ученых. Вообще, в человека верю больше, чем в человечество. А ты во что?
— Верю, что счастье возможно, — грустно улыбается Кианг.
— А какое у тебя отношение к религии?
— На десять китайцев приходится семь атеистов. Я на стороне большинства.
— Выходит, мы с тобой одной веры, — доволен Антон.
С каждым днем Кианг нравится ему все больше.
— А ты как думаешь, Бог есть? — обращается к Руслану Лин.
— Я отвечу словами ученого-физика: «Не Бог сотворил человека, а люди сотворили Бога». Так что Бог есть! Во всех религиях есть, в сознании священников есть, в головах верующих, в искусстве тоже есть. На историю религия оказала большое влияние. — Руслан, однако, для компенсации произнесенной ереси добавляет, на всякий случай: — Только явление Бога — таинство. Аллаху Акбар.
В торговом центре бездельники бродят по магазинам, кафе и барам, развлекаются, ни в чем себе не отказывая.
Вечером в казино отеля City of Dreams продолжаются попытки четырех игроков обыграть рулетку. Они прислушиваются к стуку шарика, но ничего похожего на дребезжание пластика не слышат. В игре больше всех везет Антону. Его ставка удваивается пять раз подряд, и на красном секторе уже стоит тридцать две тысячи долларов. На табло пять последних номеров — красные. На шестом спине шарик нахально закатывается в черную ячейку, и на этом череда выигрышей обрывается.
Проиграв и эти сорок тысяч, неудачники для поднятия настроения отправляются в ночной бар. Там, устроившись со стаканами за столиком, они открывают очередное «производственное совещание».
Ответственная за стратегию Кианг расстроена:
— Придется уменьшить ставки, иначе мы спустим все ваши деньги.
— За три дня проиграли сто двадцать косарей! — разочарованно вздыхает Руслан.
— Кстати, Достоевский написал роман «Игрок», чтобы расплатиться с долгами, в которые он влез из-за игры в рулетку, — криво улыбается Антон.
— А с клеем в казино все в порядке, — говорит Руслан. — Не работает твоя теория.
— В общем, стало понятно: обыграть рулетку легко, — Вот только найти рулетку, которую легко обыграть, сложно.
— Ну да, был в истории один случай, описанный Джеком Лондоном.
— Не. Та рулетка была деревянной, пересохла рядом с печкой и покоробилась.
— Когда-то же обязательно должно повезти! — одна Лин твердо верит в победу.
— Ты безнадежная оптимистка, Лин, — качает головой Кианг.
— От такой же и слышу!
— Оптимисты обычно недооценивают возможную неудачу, — уточняет Антон. — А удачу переоценивают.
— Тогда, получается, все игроки — оптимисты, — улыбается Кианг.
В баре звучит томное аргентинское танго, несколько пар выходит на танцпол. Руслан приглашает Лин, и они присоединяются к танцующим.
— Хочешь, не хочешь, но природа требует проявить инициативу, — хитро улыбается Антон и протягивает руку Кианг.
Она принимает его руку и поднимается. Во время танца Кианг сама сближается с Антоном. Мышцы тонкого стана в ритме танго шевелятся под рукой самца, будоража низменные инстинкты.
После нескольких танцев две пары возвращаются за столик.
Руслан достает «брата»:
— Танцуешь неплохо. Наверное, в молодости в своей Москве занимался в кружке бальных танцев?
— Когда-то танцевал каждый день... С гантелями, во время зарядки под музыку.
Ночью Руслан и Лин снова едут к ней домой.
Антон и Кианг утомленно плетутся по холлу отеля. Портье догоняет Кианг и отдает ей большой конверт.
Проводив подругу до двери, Антон просит:
— Посмотри, что в конверте. Может, понадобится наша помощь?
Они заходят в номер. На столе стоит ваза с благоухающими «Райскими розами»; бутоны раскрылись и цветы стали красочнее и ароматнее.
— Спасибо за роскошный букет! — благодарит Кианг. — Шикарный запах.
— Нюхай на здоровье.
Она вскрывает конверт, достает бумаги и просматривает их.
— Это сообщение от моего адвоката. Соглашение о выделении моей доли из фирмы. Вместо вложенных в компанию денег мне предлагают два недостроенных таунхауса. Мне необходимо лететь в Шанхай.
— Кианг, я виноват перед тобой. Если я могу чем-то помочь...
После того, как на несколько секунд Охотник все-таки засыпает, он выключает радио и смотрит назад. Разлегшийся на сиденье маламут поднимает голову, и направляет на хозяина стоячие уши.
Чтобы не уснуть, человек начинает говорить с псом:
— Послушай, дружок. Мы с тобой хищники и должны много спать, но если мы сейчас уснем, то проснуться можем на том свете. В рай нам не попасть. Получается, спешить на тот свет не стоит. И не притворяйся, что не понимаешь меня: вы, собаки, все понимаете, только говорить не хотите, якобы горло у вас эволюцией не доделано. Хотя, должен тебе сказать, с тех пор как вы начали охранять наши пещеры, могли бы и научиться — для поддержания беседы. А может, люди сами виноваты, что не надрессировали собак кивать в знак согласия или мотать головой, если с чем-то не согласны... Ладно, не хочешь говорить, тогда просто слушай и полай, если я засну. Представь то время, когда мои предки, кроманьонцы, объединились с твоими предками — волками. У людей — разум и острые палки; у волков — чуткий нюх и быстрый бег. Когда люди и волки начали вместе охотиться, саблезубые стали для нас добычей. Такой общей стаей мы с вами могли занять любую приглянувшуюся пещеру, даже если ее хозяином был медведь. А когда вы научились лаять, стали уже собаками. Лаем гнали на нас рогатых, а мы их поражали копьями. Древние люди с помощью собак стали доминирующим видом. Царями природы! Племена людей со стаями собак начали осваивать планету. Мы устроили на Земле рай для себя и преисподнюю для других видов. Во было время: каждый день охота — и без всяких лицензий! Только представь, сколько было восторга, когда мы вместе добывали мамонта? Собаки набрасывались на сырое мясо с еще теплой кровью. Люди в то время уже ели жареное на костре, а кровью рисовали на стенах пещеры сцены из охоты. А когда темнело, мужчины и женщины садились вокруг костра и рассказывали всякие истории. Собаки тоже слушали... Потом кроманьонцы придумали лук и стрелы. С таким скорострельным оружием мы смогли потеснить более мощных неандертальцев. В общем, если бы не собаки, люди до сих пор жили бы в пещерах... Но, когда мы с вами съели последнего мамонта, нам пришлось заняться скотоводством. Кроманьонцы были вынуждены начать разводить овец и коз, коров и свиней. А отважные охотники превратились в скучающих пастухов... — Индеец прерывается, чтобы зевнуть. — Только здесь в Америке миллионы бизонов еще бродили по прериям. Тысячи лет индейцы охотились на могучих быков ради их мяса и шкур. Но бледнолицые завезли сюда лошадей и ружья и в позапрошлом веке почти всех бизонов выбили. Стреляли чаще ради развлечения. Пришлось людям стать фермерами, сажать пшеницу и кукурузу, а собак посадить на вегетарианскую диету. Вы, конечно, противились, и тогда пришельцы начали отстреливать мустангов на консервы для собак и кошек. Теперь вместо лесов и прерий повсюду выросли каменные джунгли. Да знаю! Не любишь ты города — в них ад кромешный. В этом мы с тобою сходимся. А вот другие мечтают жить в людских муравейниках, и собак там уже развели больше миллиарда. Четыреста пород сотворили, некоторых так просто изуродовали. В холодную погоду домашних рядят в комбинезоны и башмаки, дерьмо за ними подбирают. Только мы с тобой, дружок, все еще следуем нашему истинному предназначению...
Солнце клонится к горизонту, разделяющему четкой линией небо и океан. «Эскалейд» выезжает на Тихоокеанский хайвэй, идущий вдоль живописного берега. Уставший Охотник с сигаретой во рту борется со сном. На заднем сиденье сладко спит верный маламут.
Проехав винтажный городок Вентура, автомобиль съезжает с шоссе и подъезжает к вилле на берегу океана. По всему периметру стоят камеры, на крыше дежурит вооруженный автоматом охранник, перед входом на территорию — еще один. Охотник здоровается и с картонной коробкой в руках проходит через рамку металлодетектора. Охранник, заглянув в коробку, пропускает гостя.
Перед домом сидит телохранитель. Поздоровавшись и с ним, индеец поднимается на террасу и подходит к сидящему за столом хозяину виллы — полному мрачному мужчине лет пятидесяти. Солнце уже скрылось, но хозяин не снимает больших темных очков.
Поприветствовав его, Охотник протягивает коробку:
— Прошлой зимой тебе понравилась моя куртка с мехом пумы. Вот, дарю, такую же, только твоего размера. Добыл зверя в Скалистых горах. Сшили в том же ателье.
Хозяин, погладив кожу и мех, откладывает коробку в сторону.
— Благодарю. Зимой в океане — то, что надо.
— Утром завалил крупного вапити. Рога подарить?
— Мне бы не прозевать, когда свои начнут расти, — хозяин указывает на длинноногую блондинку, лежащую с книгой на шезлонге у бассейна. — Больше двадцати лет разницы — однажды это случится. Будет и тебе работа.
— Ее или его?
— Да подожди ты, какой шустрый! Пока нигде замешена не была...
— Искренне любить могут только собаки, — с интонацией знатока утверждает индеец. — Однажды по пьяни я запер свою бывшую и маламута в гараже. На утро мне была рада только собака!
На столе перед хозяином расставлены несколько блюд с овощными салатами, с кусками жареного мяса и рыбы, над ними возвышается ваза с фруктами.
Хозяин приглашает гостя:
— Садись, попробуй тунца. Сам поймал вон с той ласточки, — хозяин пальцем показывает на белую яхту, стоящую на рейде недалеко от берега.
Охотник кладет в тарелку запеченный на гриле стейк из тунца, сочный и в меру прожаренный, пробует, хвалит и с удовольствием ест.
Хозяин наливает два стакана тридцатилетнего виски и откидывается на спинку кресла:
— Слушай меня внимательно, Охотник. Я заплатил триаде четыре миллиона авансом, и еще четыре заплачу, когда они доставят геру к нашим берегам. Их главный говорит, что передал мои деньги Джафару, и когда получит от него геру, сразу переправит груз в океан. Я придумал коктейль, для которого нужны ингредиенты из Колумбии и Мексики. От него торчки просто улетают. Но груз геры исчез! И теперь для моего фирменного блюда не хватает основного компонента. У нас соглашение: каждый в ответе за свой участок. Если груз пропал в Кабуле — Джафар обязан повторить поставку. Если пропал в Китае — триада должна вернуть мне четыре миллиона или сама оплатить новую партию. Мои бегуны, видимо, знают, кто накосячил. Найди их и поговори по душам, но с веревкой на шее.
Предложение не устраивает жующего Охотника.
— Ты же знаешь — я стреляю только в отрицательных героев. Закажи, и я перещелкаю всю твою мафию. Но я не люблю базарить с клиентурой, не хочу светиться. — Проглотив кусок тунца, индеец добавляет: — Мои неформальные разборки с китайцами и с твоими бегунами обойдутся тебе в два тарифа.
— На охоте ты сам платишь за лицензии. Тут я тебе выставляю дичь, а ты капризничаешь, требуешь два тарифа. Не много ли дерешь за свое хобби?
— Ты платишь мне не за стрельбу, а за вредную работу: если меня поймают, придется попрощаться с охотой до конца жизни.
— Защитники природы таким исходом были бы довольны, — на лице хозяина появляется подобие ухмылки.
— Звери тоже...
— Бегуны мне нужны как свидетели, так что можешь в них не палить, с ними и без тебя поквитаются. А ты попробуй надавить на триаду, чтобы они доставили груз до обычного места в океане. Если дотащат, я заплачу тебе три тарифа. Не получится с товаром, постарайся вернуть домой мои деньги. Четверть от любой суммы будет твоей.
— Значит, вернуть будет непросто... — соображает Охотник. — Кто они, твои бегуны?
— Та-а, тревел-журналюги, он фотограф, она пишет. — Хозяин пальцем двигает к индейцу фотографию маленькой девочки с айфоном. — У них и у дочери ВИЧ. Врачи сказали, что пересадка костного мозга помогает выздороветь полностью, но стоит дорого. Они сами предложили смотаться в Афганистан и в Колумбию. Где лечится дочка, я выяснил. Намекнешь им при случае. Если поймешь, что они причастны к пропаже, сделай так, чтобы урок усвоили все бегуны. Пусть никому неповадно будет хапать чужое.
— Может, еще и скальпы снять? — подтрунивает индеец. — Повесишь на стену в сетях другим в назидание.
— Кожу сними! Сошьешь нам по куртке, — мило шутит хозяин.
— И где они могут быть?
— Адрес, где они жили в Лос-Анджелесе, ты получишь. Правда, если они вернутся в Америку, не думаю, что появятся там — не настолько же глупы. Но если они в Китае под своими именами поселятся в любом отеле, триада узнает и обязана сообщить.
Допив виски, Охотник подливает обоим еще:
— Ты уверен, что они сообщат?
— Китайцам необходим мой рынок. Иначе я поменяю поставщиков.
Когда хозяин увидел, что гость насытился, он открывает ореховый лакированный хьюмидор с тремя отделениями, берет сигару и ей же указывает:
— Куба, Никарагуа, Доминикана... Все ручной скрутки.
— Я не сомневаюсь...
Хозяин и Охотник, прикурив от больших спичек, наслаждаются ароматом дорогих сигар, потягивают виски и перебрасываются редкими, но вескими фразами.
Сумерки сгущаются, на стоящей на рейде яхте зажигаются тусклые огни.
Уже в темноте отъехав от дома заказчика, Охотник сворачивает на ведущую к морю грунтовку. Он выезжает на берег, останавливает «Эскалейд» под пальмами и выключает фары. Расстелив спальный мешок, наемник прямо в кроссовках забирается в него и быстро засыпает под мерное шуршание накатывающихся волн.
Маламут сидит рядом с хозяином, вглядывается в темноту и принюхивается к морскому бризу. Почуяв незнакомый запах, идет к воде и находит источник — выброшенную на берег смердящую дохлую рыбу. Несколько крабов, прервав трапезу, боком сбегают в воду. Презрительно сморщив нос, маламут отходит, а потом долго еще в темноте и одиночестве бродит по безлюдному берегу, выискивая запах мочи домашних сук из соседней Вентуры.
***
«Братья» с подругами по канатной дороге поднимаются на вершину горы, с которой открывается прекрасный вид на центр города. Спускаются с горы пешком через тропический сад, фотографируясь на фоне разных диковинных растений. Среди туристов гуляют по историческому центру города.
У Лин измученный вид:
— Я уже устала, давайте зайдем в кафе, посидим?
— Я вижу хорошее место для отдыха, — реагирует Антон. — Идем!
Он ведет их к храму. На доске перед ним на нескольких языках написано о том, что этот собор построили португальцы четыре века назад. Зайдя в церковь и присев на скамью, компания разглядывает внутреннее убранство храма и витражи стрельчатых окон.
— Ты верующий? — спрашивает у Антона Кианг.
— Вере я предпочитаю знания. Их дает наука, а религия учит этике. Я материалист, а мораль у меня православная. Но, когда хожу по европейским городам, мне нравится отдыхать в католических храмах — в них много скамеек, где можно посидеть и посмотреть на картинки из еврейских сказок.
— Значит, ни во что не веришь, что ли?
— Верю... В силу природы, в разум, в науку, в ученых. Вообще, в человека верю больше, чем в человечество. А ты во что?
— Верю, что счастье возможно, — грустно улыбается Кианг.
— А какое у тебя отношение к религии?
— На десять китайцев приходится семь атеистов. Я на стороне большинства.
— Выходит, мы с тобой одной веры, — доволен Антон.
С каждым днем Кианг нравится ему все больше.
— А ты как думаешь, Бог есть? — обращается к Руслану Лин.
— Я отвечу словами ученого-физика: «Не Бог сотворил человека, а люди сотворили Бога». Так что Бог есть! Во всех религиях есть, в сознании священников есть, в головах верующих, в искусстве тоже есть. На историю религия оказала большое влияние. — Руслан, однако, для компенсации произнесенной ереси добавляет, на всякий случай: — Только явление Бога — таинство. Аллаху Акбар.
В торговом центре бездельники бродят по магазинам, кафе и барам, развлекаются, ни в чем себе не отказывая.
Вечером в казино отеля City of Dreams продолжаются попытки четырех игроков обыграть рулетку. Они прислушиваются к стуку шарика, но ничего похожего на дребезжание пластика не слышат. В игре больше всех везет Антону. Его ставка удваивается пять раз подряд, и на красном секторе уже стоит тридцать две тысячи долларов. На табло пять последних номеров — красные. На шестом спине шарик нахально закатывается в черную ячейку, и на этом череда выигрышей обрывается.
Проиграв и эти сорок тысяч, неудачники для поднятия настроения отправляются в ночной бар. Там, устроившись со стаканами за столиком, они открывают очередное «производственное совещание».
Ответственная за стратегию Кианг расстроена:
— Придется уменьшить ставки, иначе мы спустим все ваши деньги.
— За три дня проиграли сто двадцать косарей! — разочарованно вздыхает Руслан.
— Кстати, Достоевский написал роман «Игрок», чтобы расплатиться с долгами, в которые он влез из-за игры в рулетку, — криво улыбается Антон.
— А с клеем в казино все в порядке, — говорит Руслан. — Не работает твоя теория.
— В общем, стало понятно: обыграть рулетку легко, — Вот только найти рулетку, которую легко обыграть, сложно.
— Ну да, был в истории один случай, описанный Джеком Лондоном.
— Не. Та рулетка была деревянной, пересохла рядом с печкой и покоробилась.
— Когда-то же обязательно должно повезти! — одна Лин твердо верит в победу.
— Ты безнадежная оптимистка, Лин, — качает головой Кианг.
— От такой же и слышу!
— Оптимисты обычно недооценивают возможную неудачу, — уточняет Антон. — А удачу переоценивают.
— Тогда, получается, все игроки — оптимисты, — улыбается Кианг.
В баре звучит томное аргентинское танго, несколько пар выходит на танцпол. Руслан приглашает Лин, и они присоединяются к танцующим.
— Хочешь, не хочешь, но природа требует проявить инициативу, — хитро улыбается Антон и протягивает руку Кианг.
Она принимает его руку и поднимается. Во время танца Кианг сама сближается с Антоном. Мышцы тонкого стана в ритме танго шевелятся под рукой самца, будоража низменные инстинкты.
После нескольких танцев две пары возвращаются за столик.
Руслан достает «брата»:
— Танцуешь неплохо. Наверное, в молодости в своей Москве занимался в кружке бальных танцев?
— Когда-то танцевал каждый день... С гантелями, во время зарядки под музыку.
Ночью Руслан и Лин снова едут к ней домой.
Антон и Кианг утомленно плетутся по холлу отеля. Портье догоняет Кианг и отдает ей большой конверт.
Проводив подругу до двери, Антон просит:
— Посмотри, что в конверте. Может, понадобится наша помощь?
Они заходят в номер. На столе стоит ваза с благоухающими «Райскими розами»; бутоны раскрылись и цветы стали красочнее и ароматнее.
— Спасибо за роскошный букет! — благодарит Кианг. — Шикарный запах.
— Нюхай на здоровье.
Она вскрывает конверт, достает бумаги и просматривает их.
— Это сообщение от моего адвоката. Соглашение о выделении моей доли из фирмы. Вместо вложенных в компанию денег мне предлагают два недостроенных таунхауса. Мне необходимо лететь в Шанхай.
— Кианг, я виноват перед тобой. Если я могу чем-то помочь...
