Непременно хочется найти выход, да только вот прежними, детскими приемами ничего не добьешься. Взгляд мечется из стороны в сторону, упорно ищет что-нибудь, хоть что-то… и вдруг останавливается на сложенной в темном углу кирке.
– Дядь Ильмар, дай кирку! – выкрикивает Исэндар, снова не удерживаясь от мощных порывов чувств, бушующих в его бодром, отдохнувшем уме. – Дай, пожалуйста! Не сломаю!
Кузнец оборачивается, но успевает только посмотреть сердито, а вот что-нибудь сказать мальчик ему не дает.
– А если сломаю, так работу мне дашь, я все отработаю! Дай! Дай, прошу! Дай!
– Да хватит! – вскрикивает и мужчина. – Заладил мне тут, дай да дай, чтоб тебя! Чего орешь?
Фыркнув, кузнец отворачивается. Внезапно мелькает мысль. Можно бы схватить кирку и убежать, все равно же недалеко, и ведь не для кражи, а только на день, но Исэндар сдерживается.
– Дай кирку, дядь Ильмар, – настаивает он, ничуть не испугавшись кузнецкой грубости. – Всего раз я ее держал. Дай еще! Я же дорогу знаю, там еще и не заросло. Я хоть пойму, как руду искать в камне, а завтра…
– Ха! – восклицает мужчина, но когда поворачивает голову, то смотрит уже без тени веселости. – Как руду искать? Никак. Киркой ее и ищут. Берешь ее в руку и молотишь, пока весь камень не выбьешь. Искать он собрался…
– Дай кирку, – шипит мальчишка. – Дай, пожалуйста. Чего ты уперся? Ты мне сам говорил, что я должен за день набить полмешка, а до тех пор ты меня водить будешь. Как же это я за раз должен научиться?!
– Ты еще на меня покричи, щенок!
– Дай кирку! Прошу тебя, дядь Ильмар! Дай!
– Тьфу! А ну пошел вон!
Кузнец уже и сам теряет все терпение и вскакивает. Хмурый, он стоит перед мальчиком во весь рост, плечи расправляет, сжимает кулаки, сердится отчего-то, но Исэндар не трусит и не отступается.
– Дай кирку, – продолжает он требовать серьезным тоном.
– Пшел вон, я сказал!
– Не пойду! Дай кирку! Дай!
– По морде я тебе сейчас дам! Домой иди! Кому говорят?!
Мальчик на этот раз медлит, но затем ставит на пол кувшин с молоком, рядом кладет тряпочный сверток с едой, которую собрала мать, а после, с еще более хмурым и решительным видом становится прямо напротив Ильмара.
– А вот на, бей, – говорит он тихо, боится, но звучит и выглядит так, будто ни капли страха в душе нет. – Только кирку дай.
– Ах ты!..
Кузнец подступает, и мальчик закрывает глаза. Только на миг он зажмуривается, но потом укрощает этот внезапный порыв, весь напрягается и остается стоять. Глядит Исэндар по-прежнему, серьезно и без единого сомнения, и так и повторяет про себя: «Бей, только дай кирку».
Мужчина, впрочем, ударить и не собирается. Он хватает мальчишку одной рукой за шкирку, а второй за пояс, напрягается всеми силами, скалится и злится, но поднимает Исэндара над землей, проносит два шага до выхода, а затем швыряет за дверь.
Мальчишка сваливается, бьется локтем, раздирает едва успевшие зажить ладони, раны на которых снова кровоточат. Впрочем, его это нисколько не беспокоит. Едва Ильмар оборачивается, чтобы зайти обратно и вынести кувшин и сверток, оставшиеся у входа, как мальчик немедленно забегает следом.
– Дай кирку, – продолжает требовать он. – Жалко тебе, что ли? Дай! Завтра если не набью полмешка, тогда уже и прогонишь. Сам же сказал! Дай кирку! Дай!
Кузнец замахивается. Бить он не собирается, а напугать не выходит. Он фыркает, смотрит зло, но что делать не знает. Лишь миг спустя приходит мысль снова вытолкать Исэндара за дверь, но на этот раз закрыться, и пусть он там кричит хоть до тех пор, пока горло себе не раздерет.
– Вон! – с хрипом и яростью вскрикивает мужчина.
– А ты выстави! – с таким же ярким и решительным чувством отвечает мальчишка.
И эти слова уже выводят кузнеца из себя. Он вновь хочет схватить Исэндара, поднять и вышвырнуть на улицу и даже успевает взяться за рубаху, но мальчик вдруг бросается вперед, цепляется за кузнеца руками и ногами, застав того врасплох.
– Дай кирку! – только и кричит мальчишка.
Ильмар же, вернув самообладание, пытается мальчика отцепить, но вдруг понимает, что не в силах.
Вроде бы детские, слабенькие ручонки, а держат так крепко, что не оторвать. Конечно, всей силы кузнец еще не попробовал приложить, но даже так он на мгновение теряется, чувствуя, что сил в мальчишке гораздо больше, чем можно было подумать. Видно, отдохнувший, он все же не так слаб, как казалось вчера.
Исэндар же до сих пор не понимает, отчего вообще кузнец так на него рассердился, что от своих же слов решил отказаться и изменить уговор. Ни ему, ни даже Обит Ильмар не стал рассказывать, что вчера, узнав, что мальчик проспал всю ночь и весь день, он решил, будто заморил мальца. Винить в этом самого Исэндара кузнец не решился, а потому вернулся после разговора с Обит домой, и за ужином стал ругать себя в мыслях за то, что не отправил мальчика отдыхать раньше.
Еще вчера он воображал, что едва не заморил Исэндара насмерть. Боялся, что тот, чего доброго, заболеет, или еще хуже…
Эти мысли не стали развиваться в уме до того, чтобы можно было подвести невеселый итог. Как могло бы все это для мальчика окончиться, и думать не хотелось, а уж говорить об этом его матери, потерявшей всю родню, тем более.
Поэтому, мальчика нужно выгнать и точка. Рассуждать здесь не о чем. Слаб он еще. Помочь-то не жалко. Пусть отдохнет, дома потрудится. Работу всегда можно отыскать такую, что под вечер ноги еле будут держать. Ни к чему тащить его ковыряться в скалах в поисках руды, потому как, если что случится, как потом смотреть Обит в глаза?
– Вон! – только раз еще вскрикивает кузнец, а затем пытается отодрать от себя Исэндара.
Мальчик вцепился, как гвоздями прибитый. Ногами обвил, руками схватился и держится, как только может. Так Ильмар и выходит на улицу вместе с ним, тянет, но оторвать не может. Еще и неудобно. Так, конечно, кузнец все равно сильнее, но отодрать от себя мальчика никак не получается.
– Пусти, щенок!
– Дай кирку!
– Ах ты!..
В итоге, чуть ли ни полдня они так и кружат на месте. Пару раз кузнец даже ударяет в спину, больно становится, и руки едва не разжимаются, но потом Ильмар и сам начинает жалеть, а пока раздумывает, не пришиб ли случайно, Исэндар успевает отдышаться и схватиться с новой силой.
– Не уйду, пока кирку не дашь! – выкрикивает он. – Дай кирку! Дай! Так и буду держать!
И вдруг, ближе к середине дня, мужчина чувствует, как от усталости слегка кружится голова. Происходит это совершенно внезапно. Казалось только что, будто сил еще полно, а тут они вдруг все исчезают. Правда, успевает еще появиться мысль, что мальчик наверняка тоже устал. Непременно устал. Как иначе? Он и так от работы в кузне вымотался, неделя едва прошла, а тут, пусть и старые, но привычные к тяжелой работе руки замотались уже его тянуть. Наверняка, он и сам отцепится, только бы надавить немножко.
И едва успевает Ильмар об этом подумать, как мальчик поднимает к нему полные жара решимости, энергичные глаза.
– Не пущу! – шипит он. – Дай кирку, дядя Ильмар! Дай!
И уже этот взгляд и голос заставляет окончательно растерять все силы, после чего кузнец просто валится на землю, садится на траве и больше спорить даже и не думает.
– Все! – заговаривает кузнец. – Достал ты меня, малец… делай, как знаешь.
Мужчина опускает глаза и неожиданно замечает, что Исэндар смотрит куда-то в сторону.
– Эй.
– А? Ничего! – странно отвечает мальчик. – Я просто… дай кирку, дядь Ильмар! Дай, прошу тебя!
– А ну слезь с меня! Сказал уже… ты не слушаешь что ли?
– Да нет же! Я просто… а так ты кирку дашь?
– Не дам. Слезай, говорю, пошли к горе. Да отцепись ты, проклятый!
Мальчик сначала даже не реагирует, но потом отпускает кузнеца и поднимается. Затем встает уже и сам Ильмар, и пока он, бурча, возвращается в кузню и собирается, Исэндар с недоумением рассматривает еще один значок с полоской, замерцавший тихонько в левом углу взгляда.
Теперь уже там целых два кружочка. Первый, который появился раньше, металлического цвета, чистый, слегка блестит, а второй желтоватый. Под обоими почти одинаковые полоски, тоненькие, меньше самих значков, но что все это означает понять невозможно.
– Ну, чего встал? Передумаю сейчас! – грозит кузнец.
Мальчишка торопливо хватает замотанную в тряпку еду, хмурится задумчиво, ничего не может понять, но решает с этим повременить и сначала заняться добычей руды.
Хотя, появление еще одного значка вынуждает беспокоиться. Если испытаний так много, то выдержать будет непросто. По пути к горам как раз находится время об этом поразмышлять, но вывод ум делает все тот же: сейчас главное заработать оружие, и для этого нужно сосредоточить все силы, чтобы достать из камня руду.
К счастью, эти новые значки уже совсем не отвлекают. Едва оказавшись на месте, Исэндар торопливо берется за работу. Он едва не дрожит, ожидая, когда мужчина передаст кирку, а тот медлит, будто до сих пор сомневается.
– Ладно, на, – бурчит кузнец. – Хватит глазами меня грызть.
Сам Ильмар неохотно и вяло работает уже с первого мгновения. Только пару раз он оборачивается и глядит на мальчика, смотрит миг, как тот отчаянно долбит киркой неподатливый камень, но только вздыхает устало.
Мальчик же не останавливается. Слова кузнеца о поиске руды поначалу сбивают. Раз нужно разбить весь камень, то так и нужно поступить, и до середины дня мальчик работает настолько усердно, что к обеду разбивает довольно большой участок скалы, но и почти выматывается.
Ильмар же глядит с удивлением. На ум приходит сказать Исэндару, чтобы тот успокоился, потому как все равно не успеет до завтра набрать полмешка, хоть целую ночь бы проработал, но язык не поворачивается. Даже ему самому не так уж часто везет, чтобы разом, за день набить так много руды. Поначалу казалось, что это отличный способ немного остудить мальчишку, но теперь, глядя на то, сколько Исэндар сделал всего за полдня, становится даже обидно.
Обидно потому, что ни кусочка руды не выпало. И такое случается не очень часто, но и не так уж редко. Жаль только, что сегодня мальцу такой кусок скалы выпал, а то бы он мог немало руды отколоть.
Опытным взглядом кузнец замечает, насколько глубоко пробился Исэдар, а вот сам мальчик этого различить не может. Руды попросту нет. Сколько ни долби, а так ее не найдешь. Что бы там ни говорил дядя Ильмар, а надо все-таки сосредоточиться и не просто долбить, а стараться увидеть, хоть бы и прямо через камень. Раз в мире есть богиня, раз она показала свою магию, то уже и сомневаться не получится в том, что любая мысль может оказаться самой чистой и правдивой, любое сумасшествие может быть всего лишь скрытой от чужих глаз возможностью.
После короткого перекуса, Исэндар принимается за работу уже по-новому. Кузнец даже сам отвлекается, с интересом глядит на мальчика, а тот долго высматривает что-то в скале, прежде чем начать махать киркой.
Покачав головой, мужчина отворачивается, а затем и сам начинает бить по камню, решив, что мальчик устал и таким способом отдыхает. А впрочем, уже скоро вновь за спиной упорство Исэндара отзывается в ударах кирки о прочную каменную стену.
Ничего не выходит. Под ноги валятся каменные щепки, но теперь становится понятно, для чего вообще нужна лопата. Руками собирать все осколки было бы тяжело. Да и ладони разбиты в кровь. Намотав рубаху на рукоять, мальчишка сжимает ее покрепче, и так продолжает работать дальше.
Ильмар так и не замечает на руках ученика крови. Задумавшись, он попросту забывает обратить на это внимание, хотя и сам легко бы мог догадаться, что подобное с нежными, не приученными к такой работе мальчишескими руками обязательно должно произойти. Только вот за спиной продолжает стучать кирка, иногда лишь унимается, когда Исэндар высматривает в скале очередной кусок, и после снова в ушах от ударов звенит, как в кузне.
Затем снова приходится сделать небольшой перерыв, чтобы перекусить. Только вот мальчик странно себя ведет. Вместо того, чтобы сесть на землю и отдохнуть, жует он прямо на ногах, высматривает что-то в скале, чуть ли не вынюхивает, стоит так близко, что носом почти тычет в камень.
– А ты клюнь, поможет – шутит кузнец.
Выходит натужно и не смешно. Даже сам Ильмар будто расстраивается из-за такого своего неумения, а потому отмахивается и возвращается к работе.
Исэндар же вновь уже готовится собирать выбитые из скалы крошки и замечает, что кое-какую руду он все-таки отыскал. Правда, кусочки маленькие, так что их вряд ли на что-нибудь хватит.
– Не везет тебе, – не удерживается мужчина, снова поглядывая на работу своего ученика. – Ну, ты не печалься, случается. Уже темнеть скоро будет, так что нам собираться пора, а завтра…
– Светло еще, дядь Ильмар! – мгновенно оживает мальчик. – Еще до ночи времени полно! А ты потом скажешь мне завтра, что уговор был, так что не пойдет.
В голосе Исэндара столько энергии, что это сбивает с толку. Кузнец даже спорить не решается. Он только взглядывает на небо и сразу же признает за мальчишкой правоту.
– Ну, ладно… но, как только начнет темнеть, мы сразу обратно двинемся. Не стоит тут на ночь оставаться. Волки могут зайти. В деревню они все ж боятся идти, но по округе шастают.
Исэндар не отвечает. Он принимается бить по скале с прежним усердием, будто ни капли силы не растратил, а вскоре, ненадолго отвлекшись, замечает, что полоска под металлическим значком, который появился раньше, уже позеленела и вытянулась, почти сравнявшись размером с самим знаком.
Наконец, на грани отчаяния, мальчик упорно ищет взглядом в скале удачное место, чтобы начать выбивать камень. Он всматривается, а про себя молится богине, упрашивая ее помочь, указать, в каком месте нужно ударить, чтобы разом выбить хотя бы половину от того, что нужно.
Обидно потратить день вот так впустую. Те жалкие крошки, что нашлись в осколках, даже и считать не хочется. Что они есть, что их нет – никакой разницы. Остается лишь уповать на то, что богиня ответит и последняя, отчаянная попытка будет удачной.
Начинает темнеть. Хочется поторопиться, а желание заработать себе клинок отдается в чувствах таким жаром, что даже боль в руках легко игнорировать. Остается лишь выдолбить какой-нибудь здоровенный кусок руды. Хоть один единственный.
Наконец, с заветным отзвуком кирка ударяется во что-то твердое, что-то, что крепче скалы, что не бьется от удара на крошки. Даже Ильмар оборачивается, сразу оставив свою работу. К этому мгновению он и сам уже болеет за мальчишку, ожидая, что тот выбьет хоть небольшой кусочек. Зная, как тяжело оканчивать работу, когда вовсе ничего не удается добыть, он не сдерживает пробудившуюся в уме радость.
– Ну чего?! – недоумевает кузнец, когда видит, что мальчик застыл и не решается достать руду из скалы. – Чего встал-то?! Бей!
Исэндар оборачивается с растерянным видом и глядит так, словно целый день он работал один, а мужчину заметил только сейчас.
– Ну чего… – начинает сердиться Ильмар, но мгновенно остывает и подступает ближе вместе с киркой. – Устал? Ну, оно и не удивительно. Ежели работа не идет, оттого лишь тяжелее. Дай я…
– Нет, – оживает мальчик. – Хорошо все. Я сейчас…
Он поворачивается, делает вид, будто снова готовится бить камень, а сам разглядывает значок, перекрывший в глазах все остальное, и читает надпись, торопясь успеть пробежать по строкам, прежде чем они исчезнут и значок уменьшится.
– Дядь Ильмар, дай кирку! – выкрикивает Исэндар, снова не удерживаясь от мощных порывов чувств, бушующих в его бодром, отдохнувшем уме. – Дай, пожалуйста! Не сломаю!
Кузнец оборачивается, но успевает только посмотреть сердито, а вот что-нибудь сказать мальчик ему не дает.
– А если сломаю, так работу мне дашь, я все отработаю! Дай! Дай, прошу! Дай!
– Да хватит! – вскрикивает и мужчина. – Заладил мне тут, дай да дай, чтоб тебя! Чего орешь?
Фыркнув, кузнец отворачивается. Внезапно мелькает мысль. Можно бы схватить кирку и убежать, все равно же недалеко, и ведь не для кражи, а только на день, но Исэндар сдерживается.
– Дай кирку, дядь Ильмар, – настаивает он, ничуть не испугавшись кузнецкой грубости. – Всего раз я ее держал. Дай еще! Я же дорогу знаю, там еще и не заросло. Я хоть пойму, как руду искать в камне, а завтра…
– Ха! – восклицает мужчина, но когда поворачивает голову, то смотрит уже без тени веселости. – Как руду искать? Никак. Киркой ее и ищут. Берешь ее в руку и молотишь, пока весь камень не выбьешь. Искать он собрался…
– Дай кирку, – шипит мальчишка. – Дай, пожалуйста. Чего ты уперся? Ты мне сам говорил, что я должен за день набить полмешка, а до тех пор ты меня водить будешь. Как же это я за раз должен научиться?!
– Ты еще на меня покричи, щенок!
– Дай кирку! Прошу тебя, дядь Ильмар! Дай!
– Тьфу! А ну пошел вон!
Кузнец уже и сам теряет все терпение и вскакивает. Хмурый, он стоит перед мальчиком во весь рост, плечи расправляет, сжимает кулаки, сердится отчего-то, но Исэндар не трусит и не отступается.
– Дай кирку, – продолжает он требовать серьезным тоном.
– Пшел вон, я сказал!
– Не пойду! Дай кирку! Дай!
– По морде я тебе сейчас дам! Домой иди! Кому говорят?!
Мальчик на этот раз медлит, но затем ставит на пол кувшин с молоком, рядом кладет тряпочный сверток с едой, которую собрала мать, а после, с еще более хмурым и решительным видом становится прямо напротив Ильмара.
– А вот на, бей, – говорит он тихо, боится, но звучит и выглядит так, будто ни капли страха в душе нет. – Только кирку дай.
– Ах ты!..
Кузнец подступает, и мальчик закрывает глаза. Только на миг он зажмуривается, но потом укрощает этот внезапный порыв, весь напрягается и остается стоять. Глядит Исэндар по-прежнему, серьезно и без единого сомнения, и так и повторяет про себя: «Бей, только дай кирку».
Мужчина, впрочем, ударить и не собирается. Он хватает мальчишку одной рукой за шкирку, а второй за пояс, напрягается всеми силами, скалится и злится, но поднимает Исэндара над землей, проносит два шага до выхода, а затем швыряет за дверь.
Мальчишка сваливается, бьется локтем, раздирает едва успевшие зажить ладони, раны на которых снова кровоточат. Впрочем, его это нисколько не беспокоит. Едва Ильмар оборачивается, чтобы зайти обратно и вынести кувшин и сверток, оставшиеся у входа, как мальчик немедленно забегает следом.
– Дай кирку, – продолжает требовать он. – Жалко тебе, что ли? Дай! Завтра если не набью полмешка, тогда уже и прогонишь. Сам же сказал! Дай кирку! Дай!
Кузнец замахивается. Бить он не собирается, а напугать не выходит. Он фыркает, смотрит зло, но что делать не знает. Лишь миг спустя приходит мысль снова вытолкать Исэндара за дверь, но на этот раз закрыться, и пусть он там кричит хоть до тех пор, пока горло себе не раздерет.
– Вон! – с хрипом и яростью вскрикивает мужчина.
– А ты выстави! – с таким же ярким и решительным чувством отвечает мальчишка.
И эти слова уже выводят кузнеца из себя. Он вновь хочет схватить Исэндара, поднять и вышвырнуть на улицу и даже успевает взяться за рубаху, но мальчик вдруг бросается вперед, цепляется за кузнеца руками и ногами, застав того врасплох.
– Дай кирку! – только и кричит мальчишка.
Ильмар же, вернув самообладание, пытается мальчика отцепить, но вдруг понимает, что не в силах.
Вроде бы детские, слабенькие ручонки, а держат так крепко, что не оторвать. Конечно, всей силы кузнец еще не попробовал приложить, но даже так он на мгновение теряется, чувствуя, что сил в мальчишке гораздо больше, чем можно было подумать. Видно, отдохнувший, он все же не так слаб, как казалось вчера.
Исэндар же до сих пор не понимает, отчего вообще кузнец так на него рассердился, что от своих же слов решил отказаться и изменить уговор. Ни ему, ни даже Обит Ильмар не стал рассказывать, что вчера, узнав, что мальчик проспал всю ночь и весь день, он решил, будто заморил мальца. Винить в этом самого Исэндара кузнец не решился, а потому вернулся после разговора с Обит домой, и за ужином стал ругать себя в мыслях за то, что не отправил мальчика отдыхать раньше.
Еще вчера он воображал, что едва не заморил Исэндара насмерть. Боялся, что тот, чего доброго, заболеет, или еще хуже…
Эти мысли не стали развиваться в уме до того, чтобы можно было подвести невеселый итог. Как могло бы все это для мальчика окончиться, и думать не хотелось, а уж говорить об этом его матери, потерявшей всю родню, тем более.
Поэтому, мальчика нужно выгнать и точка. Рассуждать здесь не о чем. Слаб он еще. Помочь-то не жалко. Пусть отдохнет, дома потрудится. Работу всегда можно отыскать такую, что под вечер ноги еле будут держать. Ни к чему тащить его ковыряться в скалах в поисках руды, потому как, если что случится, как потом смотреть Обит в глаза?
– Вон! – только раз еще вскрикивает кузнец, а затем пытается отодрать от себя Исэндара.
Мальчик вцепился, как гвоздями прибитый. Ногами обвил, руками схватился и держится, как только может. Так Ильмар и выходит на улицу вместе с ним, тянет, но оторвать не может. Еще и неудобно. Так, конечно, кузнец все равно сильнее, но отодрать от себя мальчика никак не получается.
– Пусти, щенок!
– Дай кирку!
– Ах ты!..
В итоге, чуть ли ни полдня они так и кружат на месте. Пару раз кузнец даже ударяет в спину, больно становится, и руки едва не разжимаются, но потом Ильмар и сам начинает жалеть, а пока раздумывает, не пришиб ли случайно, Исэндар успевает отдышаться и схватиться с новой силой.
– Не уйду, пока кирку не дашь! – выкрикивает он. – Дай кирку! Дай! Так и буду держать!
И вдруг, ближе к середине дня, мужчина чувствует, как от усталости слегка кружится голова. Происходит это совершенно внезапно. Казалось только что, будто сил еще полно, а тут они вдруг все исчезают. Правда, успевает еще появиться мысль, что мальчик наверняка тоже устал. Непременно устал. Как иначе? Он и так от работы в кузне вымотался, неделя едва прошла, а тут, пусть и старые, но привычные к тяжелой работе руки замотались уже его тянуть. Наверняка, он и сам отцепится, только бы надавить немножко.
И едва успевает Ильмар об этом подумать, как мальчик поднимает к нему полные жара решимости, энергичные глаза.
– Не пущу! – шипит он. – Дай кирку, дядя Ильмар! Дай!
И уже этот взгляд и голос заставляет окончательно растерять все силы, после чего кузнец просто валится на землю, садится на траве и больше спорить даже и не думает.
– Все! – заговаривает кузнец. – Достал ты меня, малец… делай, как знаешь.
Мужчина опускает глаза и неожиданно замечает, что Исэндар смотрит куда-то в сторону.
– Эй.
– А? Ничего! – странно отвечает мальчик. – Я просто… дай кирку, дядь Ильмар! Дай, прошу тебя!
– А ну слезь с меня! Сказал уже… ты не слушаешь что ли?
– Да нет же! Я просто… а так ты кирку дашь?
– Не дам. Слезай, говорю, пошли к горе. Да отцепись ты, проклятый!
Мальчик сначала даже не реагирует, но потом отпускает кузнеца и поднимается. Затем встает уже и сам Ильмар, и пока он, бурча, возвращается в кузню и собирается, Исэндар с недоумением рассматривает еще один значок с полоской, замерцавший тихонько в левом углу взгляда.
Теперь уже там целых два кружочка. Первый, который появился раньше, металлического цвета, чистый, слегка блестит, а второй желтоватый. Под обоими почти одинаковые полоски, тоненькие, меньше самих значков, но что все это означает понять невозможно.
– Ну, чего встал? Передумаю сейчас! – грозит кузнец.
Мальчишка торопливо хватает замотанную в тряпку еду, хмурится задумчиво, ничего не может понять, но решает с этим повременить и сначала заняться добычей руды.
Хотя, появление еще одного значка вынуждает беспокоиться. Если испытаний так много, то выдержать будет непросто. По пути к горам как раз находится время об этом поразмышлять, но вывод ум делает все тот же: сейчас главное заработать оружие, и для этого нужно сосредоточить все силы, чтобы достать из камня руду.
К счастью, эти новые значки уже совсем не отвлекают. Едва оказавшись на месте, Исэндар торопливо берется за работу. Он едва не дрожит, ожидая, когда мужчина передаст кирку, а тот медлит, будто до сих пор сомневается.
– Ладно, на, – бурчит кузнец. – Хватит глазами меня грызть.
Сам Ильмар неохотно и вяло работает уже с первого мгновения. Только пару раз он оборачивается и глядит на мальчика, смотрит миг, как тот отчаянно долбит киркой неподатливый камень, но только вздыхает устало.
Мальчик же не останавливается. Слова кузнеца о поиске руды поначалу сбивают. Раз нужно разбить весь камень, то так и нужно поступить, и до середины дня мальчик работает настолько усердно, что к обеду разбивает довольно большой участок скалы, но и почти выматывается.
Ильмар же глядит с удивлением. На ум приходит сказать Исэндару, чтобы тот успокоился, потому как все равно не успеет до завтра набрать полмешка, хоть целую ночь бы проработал, но язык не поворачивается. Даже ему самому не так уж часто везет, чтобы разом, за день набить так много руды. Поначалу казалось, что это отличный способ немного остудить мальчишку, но теперь, глядя на то, сколько Исэндар сделал всего за полдня, становится даже обидно.
Обидно потому, что ни кусочка руды не выпало. И такое случается не очень часто, но и не так уж редко. Жаль только, что сегодня мальцу такой кусок скалы выпал, а то бы он мог немало руды отколоть.
Опытным взглядом кузнец замечает, насколько глубоко пробился Исэдар, а вот сам мальчик этого различить не может. Руды попросту нет. Сколько ни долби, а так ее не найдешь. Что бы там ни говорил дядя Ильмар, а надо все-таки сосредоточиться и не просто долбить, а стараться увидеть, хоть бы и прямо через камень. Раз в мире есть богиня, раз она показала свою магию, то уже и сомневаться не получится в том, что любая мысль может оказаться самой чистой и правдивой, любое сумасшествие может быть всего лишь скрытой от чужих глаз возможностью.
После короткого перекуса, Исэндар принимается за работу уже по-новому. Кузнец даже сам отвлекается, с интересом глядит на мальчика, а тот долго высматривает что-то в скале, прежде чем начать махать киркой.
Покачав головой, мужчина отворачивается, а затем и сам начинает бить по камню, решив, что мальчик устал и таким способом отдыхает. А впрочем, уже скоро вновь за спиной упорство Исэндара отзывается в ударах кирки о прочную каменную стену.
Ничего не выходит. Под ноги валятся каменные щепки, но теперь становится понятно, для чего вообще нужна лопата. Руками собирать все осколки было бы тяжело. Да и ладони разбиты в кровь. Намотав рубаху на рукоять, мальчишка сжимает ее покрепче, и так продолжает работать дальше.
Ильмар так и не замечает на руках ученика крови. Задумавшись, он попросту забывает обратить на это внимание, хотя и сам легко бы мог догадаться, что подобное с нежными, не приученными к такой работе мальчишескими руками обязательно должно произойти. Только вот за спиной продолжает стучать кирка, иногда лишь унимается, когда Исэндар высматривает в скале очередной кусок, и после снова в ушах от ударов звенит, как в кузне.
Затем снова приходится сделать небольшой перерыв, чтобы перекусить. Только вот мальчик странно себя ведет. Вместо того, чтобы сесть на землю и отдохнуть, жует он прямо на ногах, высматривает что-то в скале, чуть ли не вынюхивает, стоит так близко, что носом почти тычет в камень.
– А ты клюнь, поможет – шутит кузнец.
Выходит натужно и не смешно. Даже сам Ильмар будто расстраивается из-за такого своего неумения, а потому отмахивается и возвращается к работе.
Исэндар же вновь уже готовится собирать выбитые из скалы крошки и замечает, что кое-какую руду он все-таки отыскал. Правда, кусочки маленькие, так что их вряд ли на что-нибудь хватит.
– Не везет тебе, – не удерживается мужчина, снова поглядывая на работу своего ученика. – Ну, ты не печалься, случается. Уже темнеть скоро будет, так что нам собираться пора, а завтра…
– Светло еще, дядь Ильмар! – мгновенно оживает мальчик. – Еще до ночи времени полно! А ты потом скажешь мне завтра, что уговор был, так что не пойдет.
В голосе Исэндара столько энергии, что это сбивает с толку. Кузнец даже спорить не решается. Он только взглядывает на небо и сразу же признает за мальчишкой правоту.
– Ну, ладно… но, как только начнет темнеть, мы сразу обратно двинемся. Не стоит тут на ночь оставаться. Волки могут зайти. В деревню они все ж боятся идти, но по округе шастают.
Исэндар не отвечает. Он принимается бить по скале с прежним усердием, будто ни капли силы не растратил, а вскоре, ненадолго отвлекшись, замечает, что полоска под металлическим значком, который появился раньше, уже позеленела и вытянулась, почти сравнявшись размером с самим знаком.
Наконец, на грани отчаяния, мальчик упорно ищет взглядом в скале удачное место, чтобы начать выбивать камень. Он всматривается, а про себя молится богине, упрашивая ее помочь, указать, в каком месте нужно ударить, чтобы разом выбить хотя бы половину от того, что нужно.
Обидно потратить день вот так впустую. Те жалкие крошки, что нашлись в осколках, даже и считать не хочется. Что они есть, что их нет – никакой разницы. Остается лишь уповать на то, что богиня ответит и последняя, отчаянная попытка будет удачной.
Начинает темнеть. Хочется поторопиться, а желание заработать себе клинок отдается в чувствах таким жаром, что даже боль в руках легко игнорировать. Остается лишь выдолбить какой-нибудь здоровенный кусок руды. Хоть один единственный.
Наконец, с заветным отзвуком кирка ударяется во что-то твердое, что-то, что крепче скалы, что не бьется от удара на крошки. Даже Ильмар оборачивается, сразу оставив свою работу. К этому мгновению он и сам уже болеет за мальчишку, ожидая, что тот выбьет хоть небольшой кусочек. Зная, как тяжело оканчивать работу, когда вовсе ничего не удается добыть, он не сдерживает пробудившуюся в уме радость.
– Ну чего?! – недоумевает кузнец, когда видит, что мальчик застыл и не решается достать руду из скалы. – Чего встал-то?! Бей!
Исэндар оборачивается с растерянным видом и глядит так, словно целый день он работал один, а мужчину заметил только сейчас.
– Ну чего… – начинает сердиться Ильмар, но мгновенно остывает и подступает ближе вместе с киркой. – Устал? Ну, оно и не удивительно. Ежели работа не идет, оттого лишь тяжелее. Дай я…
– Нет, – оживает мальчик. – Хорошо все. Я сейчас…
Он поворачивается, делает вид, будто снова готовится бить камень, а сам разглядывает значок, перекрывший в глазах все остальное, и читает надпись, торопясь успеть пробежать по строкам, прежде чем они исчезнут и значок уменьшится.
