Они же приносят газеты больным или предлагают свою компанию, чтобы поговорить или почитать вслух. Тех, кто выполняют свою работу бесплатно, очень много среди водителей специальных автобусов для пенсионеров и инвалидов.
Маляр, который будет однажды красить стены в нашем доме, наполнив его едким запахом краски, а еще – своим высоким голосом и частым смехом, вывозит по выходным в лес или к морю инвалидов и одиноких стариков. И поет им песни, как пел нашему дому.
Среди моих знакомых есть врач, который в свободное время, как раньше его отец и дед, руководит спасательной службой в своем родном прибрежном городке и сам работает в ней одним из спасателей. Добровольцы бывают даже на пожарных станциях, хоть никогда и не принимают участия в тушении огня.
Но обо всем этом я узнала позже. В тот вечер состоялась моя первая встреча, вернее, разговор с одним из таких волонтеров.
Стоявший перед нами пожилой человек, пенсионер, ухаживал за тяжелобольными. Хартекамп – небольшой поселок для людей разных возрастов с различными формами слабоумия или с заболеваниями, требующими активного ухода. ДЦП, рассеянным склерозом, другими.
– Мне нравится помогать людям.
Ответил наш собеседник на вопрос, не прозвучавший вслух, зато горевший в наших глазах сдерживаемым удивлением: «Почему?»
– Мне нравится помогать им, – повторил мужчина, имени которого я до сих пор не спросила. – Вывести на прогулку, поговорить, помочь одеться или приготовить еду. Кого-то покормить. Проводить в бассейн – в Кампе есть специально оборудованный бассейн.
О нем мы тоже знали. Вернее, именно благодаря бассейну, в котором учились плавать многие дети из округи, нам стал известен сам Хартекамп.
Занятия для детей начинались в то время, когда не встретить тех, кто жил в похожих на плоские коробки домах, спланированных так, чтобы в них было удобно человеку, вынужденному пользоваться инвалидной коляской. Зато о необычных жителях поселка говорили специальные устройства в бассейне: огромные лифты, с помощью которых опускали в воду людей, не способных сделать это самостоятельно.
Впервые попав на уроки плавания, дети боязливо обходили неуклюжие сооружения стороной. Но быстро привыкали и вскоре уже не задерживали на них своих торопливых сверкающих взглядов.
– Мне нравится находиться там рядом с этими людьми. Если удается зажечь улыбку на их лицах, порадовать их чем-то – самому становится светлее на душе. Им так важно любое внимание! Они так легко делятся своей благодарностью! Она как теплое одеяло. Понимаешь, что сделал в этот день что-то хорошее. Я бы приходил в Хартекамп еще чаще. Администрация только рада сократить с помощью нас, добровольцев, расходы, но тогда молодые получат меньше зарплаты. Неверно это. Вот я и бываю там лишь три раза в неделю. Зато все остальное время могу посвятить Яруну.
Мужчина кивнул на стеклянную стену.
Мы с Марией тоже повернулись к ней. На этот раз я нашла сначала взглядом не своего сына, а худого парнишку с кудрями Электроника.
Посмотрела на других ребят в спортивном зале. Одетые в одинаковую форму – темно-синие майки-безрукавки и широкие белые штаны, все они были разными: разных возрастов, роста, цвета волос, комплекции. Даже происхождения, потому что среди них бегали дети иммигрантов или из смешанных семей.
В последние минуты тренировки на поле появлялось много мячей, они взлетали над полом на разную высоту, раскатывались по сторонам, не всегда послушные детским рукам. Нестройный стук и возбужденные голоса едва проникали сквозь толстое стекло. Все ребята за ним были разными. Даже клубная форма иначе смотрелась на каждом из них, и похожие мячи неодинаково выполняли команды их рук. Каждого из этих мальчишек и девчонок ждало свое будущее.
Меня учили уважать достижения в разных их проявлениях, измеряя успех через эти достижения. И важным пунктом в привычной мне системе ценностей стояла карьера. Началом к ней считалось высшее образование – как необходимая отметка в зачетке на пути к самоуважению.
Но рядом с нами стоял невзрачный пожилой человек в дешевом костюме и недорогих ботинках и говорил о себе с гордостью, хорошо различимой в его голосе. Его рассказ не напоминал рисование, хвастовство, самовосхваление.
В нем не было ничего отталкивающего.
Открылся проход, ведущий из кафе в спортивный зал, откуда тотчас же полилась многоголосица и понесся беспорядочный гулкий стук мячей об пол.
– Пойду в зал, тренировка уже почти закончилась, – сказал мужчина и поспешил к своему сыну, парнишке с копной крупных кудрей и россыпью прыщей на лице.
У них обоих были похожие улыбки – как у героев любимого фильма моего детства.
Чай в чашке передо мной давно остыл, вместе с ним остыло мое желание говорить о необходимости высшего образования. Не знаю, о чем молчала Мария, настойчиво отвернувшись к стеклянной стене.
Я еще раз прокрутила в голове слова мужчины и положила закладку на страничку этого дня. Потому что знала – буду к ней возвращаться и перечитывать.
P.S
Вскоре после этого вечера Яруна перевели в другую команду, которая тренировалась в иные дни. Еще через полгода мой сын, став поклонником Месси, открыл для себя мир футбола и в следующем сезоне уже гонял мяч не в закрытом зале, а на зеленом поле. Я так ничего не узнала о матери Яруна, но мне захотелось поделиться разговором с его отцом.
Чувствовать…
Промозглый ветер и холодные капли дождя на лице.
Поскрипывание новых ботинок и жжение натертого ими мозоля.
Видеть серое небо, промокшую афишу, рекламу нового крема с постаревшем лицом Пенелопы Круз, и цветы в пластмассовых ведерках вокруг магазина. Цветы - букетами, стопками, связками - тюльпаны, гиацинты и еще не смелые розы, прямые зонты гербер и гортензии в плошках.
Слышать обрывки песен и крики детей из подворотни.
Свист шин и тренькание велосипедного звонка.
Прикусить щеку. И испугаться - неужели дырка в зубе?
Недовольно ухмыльнуться, что свободные раньше джинсы плотно обхватили бедра и талию. Забыть заплатить счета за газ и воду.
Вспомнить о дне рождения друга и позвонить сестре.
Улыбнуться своему отражению в заляпаном окне чужой машины.
Просто жить...
Весна - голосистая, звонкая - проникает своим звучанием уже в февральские дни, зля морозы и заранее объявляя о своем приближении.
Она - парнишка, у которого начинает пробиваться пушок над верхней губой.
Она - девушка, щеки которой скоро зарумянит первая любовь.
Она - бесконечно уверенная в себе и неизбежная Юность, и ей все равно, что дряхлеет, покрываясь прогалинами, теряет голос, хрипя проседающими сугробами и льдом, умирающая зима.
Все звуки начальной Весны - высокие и пронзительные. Сам воздух звенит, переполнившись лучистым, золотистым светом. Безудержно чирикают воробьи, и резкой дробью слышится капель.
Дрожат головки подснежников - в их кажущейся хрупкости - сила, способная ломать самый крепкий наст. Дрожат голые ветви от напора нахлынувших от корней соков. И снеговые шапки на крышах, отяжелев, ссыпаются шмотьями на оголившуюся землю. Шмяк! Неожиданно звонко.
Позже, повзрослев и станов полноголосой, Весна зажурчит широкими ручьями, запоет вместе со стаями птиц, зашелестит новорожденной листвой, пока не оглушит раскатами первого грома. Позже…
А пока она звенит.
И все ее звуки высокие и заливистые.
Так возвращается домой задержавшийся подросток - шагов еще не слышно, но уже доносится неунывающий, всеуверенный голос. Без толики сомнений в том, что ждут.
Весенний ветер - особый, его легко отличить от поздних февральских ветров. Выйдешь на улицу, прислушаешься или подставишь ему лицо и сразу же понимаешь - это он. Уже не зимний.
Еще холодный? Бывает.
Зато студеный, а не стылый.
Не пронизывающий, а бодрящий.
Под утро не ледяной, а освежающий. Сердится?
И такое случается, но в порывах больше нет лютой ярости, скорее вольность - буйная, безудержная. А если разразится штормом - то бушует не как обезумевший, а неистово.
Весенний ветер не воспринимается назойливым - он неугомонный.
Не хлесткий, а резвящийся. И очень часто - изменчивый, мятежный.
Свистит за окном, завывает, но стоит прислушаться - не похоже на недовольное ворчание, скорее кто-то распевается после затяжной простуды.
На улице царапнет лицо, и вдруг понимаешь - не ледяным крошевом - частичкой песка!
Замрешь, отмечая важную перемену: воздух зимой - обезличенный, от долгих морозов почти стерильный, а теперь напитался влагой, пахнет вскрывшейся от снега сырой землей, дразнит легкими ароматами первоцветов.
И вот этими ранними запахами просыпающейся природы - запахом надежды - так отличается весенний ветер.
ВЕСНА И ПЕЧАЛЬНЫЙ ДОМ
На рассвете заголосили птицы, соревнуясь в звонкости и безрассудстве. Дом не слышал.
Солнышко почистило и пригладило солому недавно переложенной крыши - не приосанился. Ветер пощекотал оконные рамы - не улыбнулся дом. Стоял впечалившись в землю.
Вокруг торопливо распускался сад - набухли и в миг взорвались почки, разбежались по полянкам шустрые подснежники, нарциссы вскинули зеленые стрелы, выпуская зонтики цветов. Тихо шептались нежные крокусы. И гиацинты… вылезали на поверхность, как кроты, раскопавшие радугу.
Но дом не видел этой суетливой красоты. Будто ослеп сразу всеми окнами.
Пугливая косуля забрела в сад, пощипывая головки проклюнувшихся тюльпанов. Никто не гнал ее прочь, и она осталась ночевать у корней густого кустарника. Ей было невдомек, что вот уже второй год Весна приходила на порог притихшего дама, а девушка - хозяйка, не впускала, привыкнув хранить внутри печаль и позднюю осень.
Но Весна - упрямица не сдавалась и верила, что своей музыкой способна залечить любые кровоточащие или обезкровленные души.
Утром она снова собрала вокруг дома большой оркестр.
Ветер со свежей силой тронул струны ветвей и листьев, задул в цветочные трубы, солнце забарабанило лучами по лужам и заиграло на клавишах - лепестках. В хор певчих птиц Весна позвала дятла. Ритмичной дробью он вдруг добавил музыке новый модный мотив. Встрепенулась косуля. Подскочила на ноги и дернулась, готовая бежать, но задержалась. Сделала осторожный шаг, потом еще один - любопытный. Поближе к дому.
Щелкнул замок?
И дверь… неужели приоткрылась?
МАРТОВСКИЙ КОТ
Мартовский кот подкрадывается к городу в сумерках. Запрыгивает на забор, оттуда забирается на крышу и идет от одной до другой неторопливой поступью. Мягкие подушечки широких лап шуршат по заснеженной черепице. От его шагов тает снег, и к земле устремляются мелкие ручейки. Пушистый хвост сметает зимний мусор, обламывая сосульки, и они падают, разбиваются о землю и звенят.
Кот поводит острыми ушами, чутко прислушиваясь, не свистит ли в подворотне злая вьюга?
Его увидев бегут из города зубастые холода. В свете луны черные глаза кота сверкают звездами - он высматривает, не спряталась ли в чьем-то саду поздняя метель?
Бесшумно спрыгнув с крыши, кот растворяется в городском парке, и поймав у пруда последний заморозок, раздирает его острыми когтями в ледяные клочья. Нагулявшись, он взбирается на часовую башню ратуши и и умывается, своим мурлыканием усмиряя холодные ветра. Длинные усы цепляются за горизонт, наматывают на себя лучи солнца, и качнув головой, кот выдергивает его из земли. Щурится от света и, глотнув молочного утра, довольно облизывается. Устало зевает и ложится спать.
Шерсть мартовского кота темная, поэтому в тени дня его совсем не видно. Устроившись под его мягким боком, тихо играет в свои игры девочка Весна.
ЗВУКИ ВЕСНЫ - ЗВУКИ ЮНОСТИ
Звуки весны с годами соединяются, переплетаются со звуками детства и юности.
Я поняла это в прошлом году, когда с дочкой приехала в апреле в Берлин. Вот уже больше 20 лет я живу в Голландии, в прекрасном городе, где дома прячутся под сень огромных дубов или утопают в зелени и цвете густых садов. Совсем близко - леса лиственные уступают место соснам и кустарникам, и начинаются покрытые облепихой дюны, плывут, теряя растительность, неспешными волнами к холодному Северному морю.
В наших местах всегда относительно тепло, очень влажно и, гораздо чаще чем хотелось бы, облачно. Утешительным призом за такую погоду - богатая, многоликая во все времена годы зелень и множество птиц.
Весна начинается очень рано - уже в конце января выскакивают из под земли подснежники, за ними спешат крокусы, высаженные на клумбах вдоль дорог нарциссы. Набухают и взрываются почки, спешат, растут молодые листья. В марте уже веет цветная метель, набрасывая белые и розовые шлейфы на вишни сакуры и декоративные яблони. Последний рыхлый снег падает на зеленую траву вместе с лепестками магнолий.
Но я не о том - о звуках. В Голландии птичий хор начинается тоже очень рано. Если в марте выйти утром во двор, когда день еще робок и тонок, тебя оглушает, сбивает с мыслей, переполняет гудящую ото сна голову птичье пение - на все голоса заливаются дрозд, зарянка, крапивник и горихвостка.
Я записываю их голоса на диктофон, у меня собралась большая коллекция файлов, я отсылаю их своим родным, особенно часто - маме и восторгаюсь вместе с ней.
Но вот год назад мы приехали с дочкой в Берлин - апрельский, солнечный, и как оказалось - ветреный и стылый. С непривычки мы кутались в шарфы и куртки и мерзли, гуляя по широким улицам и проспектам. Отовсюду неслось жизнерадостное чирикание воробьев. После Голландии воздух казался пустым - из него вдруг исчезали звуки города, он казался выметенным, прибранным, как комната после большой уборки. И в этой просторной тишине кричали, спорили, мирились и ссорились, суетились и громко, как могли, приветствовали Весну воробьи.
Что-то особенное происходило со мной: в душе оживал почти юношеский восторг, и настроение было навеяно не только новыми впечатлениями, но и воспоминаниями. Поправляя шапку, я чувствовала себя 18летней, и верила, что вот уже совсем скоро, сорву ее с головы. Вместе с шарфом оставлю дома. Уйду гулять легко одетой, чтобы вернутся, отморозив уши и пальцы рук, с улыбкой на лице, и с торжественной радостью в сердце - потому что Весна наступила! Отчаянная и бесстрашная, прекрасная и каждый раз неповторимая - как Юность. Она начинается для меня чириканьем воробьев.
Маляр, который будет однажды красить стены в нашем доме, наполнив его едким запахом краски, а еще – своим высоким голосом и частым смехом, вывозит по выходным в лес или к морю инвалидов и одиноких стариков. И поет им песни, как пел нашему дому.
Среди моих знакомых есть врач, который в свободное время, как раньше его отец и дед, руководит спасательной службой в своем родном прибрежном городке и сам работает в ней одним из спасателей. Добровольцы бывают даже на пожарных станциях, хоть никогда и не принимают участия в тушении огня.
Но обо всем этом я узнала позже. В тот вечер состоялась моя первая встреча, вернее, разговор с одним из таких волонтеров.
Стоявший перед нами пожилой человек, пенсионер, ухаживал за тяжелобольными. Хартекамп – небольшой поселок для людей разных возрастов с различными формами слабоумия или с заболеваниями, требующими активного ухода. ДЦП, рассеянным склерозом, другими.
– Мне нравится помогать людям.
Ответил наш собеседник на вопрос, не прозвучавший вслух, зато горевший в наших глазах сдерживаемым удивлением: «Почему?»
– Мне нравится помогать им, – повторил мужчина, имени которого я до сих пор не спросила. – Вывести на прогулку, поговорить, помочь одеться или приготовить еду. Кого-то покормить. Проводить в бассейн – в Кампе есть специально оборудованный бассейн.
О нем мы тоже знали. Вернее, именно благодаря бассейну, в котором учились плавать многие дети из округи, нам стал известен сам Хартекамп.
Занятия для детей начинались в то время, когда не встретить тех, кто жил в похожих на плоские коробки домах, спланированных так, чтобы в них было удобно человеку, вынужденному пользоваться инвалидной коляской. Зато о необычных жителях поселка говорили специальные устройства в бассейне: огромные лифты, с помощью которых опускали в воду людей, не способных сделать это самостоятельно.
Впервые попав на уроки плавания, дети боязливо обходили неуклюжие сооружения стороной. Но быстро привыкали и вскоре уже не задерживали на них своих торопливых сверкающих взглядов.
– Мне нравится находиться там рядом с этими людьми. Если удается зажечь улыбку на их лицах, порадовать их чем-то – самому становится светлее на душе. Им так важно любое внимание! Они так легко делятся своей благодарностью! Она как теплое одеяло. Понимаешь, что сделал в этот день что-то хорошее. Я бы приходил в Хартекамп еще чаще. Администрация только рада сократить с помощью нас, добровольцев, расходы, но тогда молодые получат меньше зарплаты. Неверно это. Вот я и бываю там лишь три раза в неделю. Зато все остальное время могу посвятить Яруну.
Мужчина кивнул на стеклянную стену.
Мы с Марией тоже повернулись к ней. На этот раз я нашла сначала взглядом не своего сына, а худого парнишку с кудрями Электроника.
Посмотрела на других ребят в спортивном зале. Одетые в одинаковую форму – темно-синие майки-безрукавки и широкие белые штаны, все они были разными: разных возрастов, роста, цвета волос, комплекции. Даже происхождения, потому что среди них бегали дети иммигрантов или из смешанных семей.
В последние минуты тренировки на поле появлялось много мячей, они взлетали над полом на разную высоту, раскатывались по сторонам, не всегда послушные детским рукам. Нестройный стук и возбужденные голоса едва проникали сквозь толстое стекло. Все ребята за ним были разными. Даже клубная форма иначе смотрелась на каждом из них, и похожие мячи неодинаково выполняли команды их рук. Каждого из этих мальчишек и девчонок ждало свое будущее.
Меня учили уважать достижения в разных их проявлениях, измеряя успех через эти достижения. И важным пунктом в привычной мне системе ценностей стояла карьера. Началом к ней считалось высшее образование – как необходимая отметка в зачетке на пути к самоуважению.
Но рядом с нами стоял невзрачный пожилой человек в дешевом костюме и недорогих ботинках и говорил о себе с гордостью, хорошо различимой в его голосе. Его рассказ не напоминал рисование, хвастовство, самовосхваление.
В нем не было ничего отталкивающего.
Открылся проход, ведущий из кафе в спортивный зал, откуда тотчас же полилась многоголосица и понесся беспорядочный гулкий стук мячей об пол.
– Пойду в зал, тренировка уже почти закончилась, – сказал мужчина и поспешил к своему сыну, парнишке с копной крупных кудрей и россыпью прыщей на лице.
У них обоих были похожие улыбки – как у героев любимого фильма моего детства.
Чай в чашке передо мной давно остыл, вместе с ним остыло мое желание говорить о необходимости высшего образования. Не знаю, о чем молчала Мария, настойчиво отвернувшись к стеклянной стене.
Я еще раз прокрутила в голове слова мужчины и положила закладку на страничку этого дня. Потому что знала – буду к ней возвращаться и перечитывать.
P.S
Вскоре после этого вечера Яруна перевели в другую команду, которая тренировалась в иные дни. Еще через полгода мой сын, став поклонником Месси, открыл для себя мир футбола и в следующем сезоне уже гонял мяч не в закрытом зале, а на зеленом поле. Я так ничего не узнала о матери Яруна, но мне захотелось поделиться разговором с его отцом.
Глава О РАЗНОМ
Чувствовать…
Промозглый ветер и холодные капли дождя на лице.
Поскрипывание новых ботинок и жжение натертого ими мозоля.
Видеть серое небо, промокшую афишу, рекламу нового крема с постаревшем лицом Пенелопы Круз, и цветы в пластмассовых ведерках вокруг магазина. Цветы - букетами, стопками, связками - тюльпаны, гиацинты и еще не смелые розы, прямые зонты гербер и гортензии в плошках.
Слышать обрывки песен и крики детей из подворотни.
Свист шин и тренькание велосипедного звонка.
Прикусить щеку. И испугаться - неужели дырка в зубе?
Недовольно ухмыльнуться, что свободные раньше джинсы плотно обхватили бедра и талию. Забыть заплатить счета за газ и воду.
Вспомнить о дне рождения друга и позвонить сестре.
Улыбнуться своему отражению в заляпаном окне чужой машины.
Просто жить...
Глава В Е С Н А
Весна - голосистая, звонкая - проникает своим звучанием уже в февральские дни, зля морозы и заранее объявляя о своем приближении.
Она - парнишка, у которого начинает пробиваться пушок над верхней губой.
Она - девушка, щеки которой скоро зарумянит первая любовь.
Она - бесконечно уверенная в себе и неизбежная Юность, и ей все равно, что дряхлеет, покрываясь прогалинами, теряет голос, хрипя проседающими сугробами и льдом, умирающая зима.
Все звуки начальной Весны - высокие и пронзительные. Сам воздух звенит, переполнившись лучистым, золотистым светом. Безудержно чирикают воробьи, и резкой дробью слышится капель.
Дрожат головки подснежников - в их кажущейся хрупкости - сила, способная ломать самый крепкий наст. Дрожат голые ветви от напора нахлынувших от корней соков. И снеговые шапки на крышах, отяжелев, ссыпаются шмотьями на оголившуюся землю. Шмяк! Неожиданно звонко.
Позже, повзрослев и станов полноголосой, Весна зажурчит широкими ручьями, запоет вместе со стаями птиц, зашелестит новорожденной листвой, пока не оглушит раскатами первого грома. Позже…
А пока она звенит.
И все ее звуки высокие и заливистые.
Так возвращается домой задержавшийся подросток - шагов еще не слышно, но уже доносится неунывающий, всеуверенный голос. Без толики сомнений в том, что ждут.
Весенний ветер - особый, его легко отличить от поздних февральских ветров. Выйдешь на улицу, прислушаешься или подставишь ему лицо и сразу же понимаешь - это он. Уже не зимний.
Еще холодный? Бывает.
Зато студеный, а не стылый.
Не пронизывающий, а бодрящий.
Под утро не ледяной, а освежающий. Сердится?
И такое случается, но в порывах больше нет лютой ярости, скорее вольность - буйная, безудержная. А если разразится штормом - то бушует не как обезумевший, а неистово.
Весенний ветер не воспринимается назойливым - он неугомонный.
Не хлесткий, а резвящийся. И очень часто - изменчивый, мятежный.
Свистит за окном, завывает, но стоит прислушаться - не похоже на недовольное ворчание, скорее кто-то распевается после затяжной простуды.
На улице царапнет лицо, и вдруг понимаешь - не ледяным крошевом - частичкой песка!
Замрешь, отмечая важную перемену: воздух зимой - обезличенный, от долгих морозов почти стерильный, а теперь напитался влагой, пахнет вскрывшейся от снега сырой землей, дразнит легкими ароматами первоцветов.
И вот этими ранними запахами просыпающейся природы - запахом надежды - так отличается весенний ветер.
ВЕСНА И ПЕЧАЛЬНЫЙ ДОМ
На рассвете заголосили птицы, соревнуясь в звонкости и безрассудстве. Дом не слышал.
Солнышко почистило и пригладило солому недавно переложенной крыши - не приосанился. Ветер пощекотал оконные рамы - не улыбнулся дом. Стоял впечалившись в землю.
Вокруг торопливо распускался сад - набухли и в миг взорвались почки, разбежались по полянкам шустрые подснежники, нарциссы вскинули зеленые стрелы, выпуская зонтики цветов. Тихо шептались нежные крокусы. И гиацинты… вылезали на поверхность, как кроты, раскопавшие радугу.
Но дом не видел этой суетливой красоты. Будто ослеп сразу всеми окнами.
Пугливая косуля забрела в сад, пощипывая головки проклюнувшихся тюльпанов. Никто не гнал ее прочь, и она осталась ночевать у корней густого кустарника. Ей было невдомек, что вот уже второй год Весна приходила на порог притихшего дама, а девушка - хозяйка, не впускала, привыкнув хранить внутри печаль и позднюю осень.
Но Весна - упрямица не сдавалась и верила, что своей музыкой способна залечить любые кровоточащие или обезкровленные души.
Утром она снова собрала вокруг дома большой оркестр.
Ветер со свежей силой тронул струны ветвей и листьев, задул в цветочные трубы, солнце забарабанило лучами по лужам и заиграло на клавишах - лепестках. В хор певчих птиц Весна позвала дятла. Ритмичной дробью он вдруг добавил музыке новый модный мотив. Встрепенулась косуля. Подскочила на ноги и дернулась, готовая бежать, но задержалась. Сделала осторожный шаг, потом еще один - любопытный. Поближе к дому.
Щелкнул замок?
И дверь… неужели приоткрылась?
МАРТОВСКИЙ КОТ
Мартовский кот подкрадывается к городу в сумерках. Запрыгивает на забор, оттуда забирается на крышу и идет от одной до другой неторопливой поступью. Мягкие подушечки широких лап шуршат по заснеженной черепице. От его шагов тает снег, и к земле устремляются мелкие ручейки. Пушистый хвост сметает зимний мусор, обламывая сосульки, и они падают, разбиваются о землю и звенят.
Кот поводит острыми ушами, чутко прислушиваясь, не свистит ли в подворотне злая вьюга?
Его увидев бегут из города зубастые холода. В свете луны черные глаза кота сверкают звездами - он высматривает, не спряталась ли в чьем-то саду поздняя метель?
Бесшумно спрыгнув с крыши, кот растворяется в городском парке, и поймав у пруда последний заморозок, раздирает его острыми когтями в ледяные клочья. Нагулявшись, он взбирается на часовую башню ратуши и и умывается, своим мурлыканием усмиряя холодные ветра. Длинные усы цепляются за горизонт, наматывают на себя лучи солнца, и качнув головой, кот выдергивает его из земли. Щурится от света и, глотнув молочного утра, довольно облизывается. Устало зевает и ложится спать.
Шерсть мартовского кота темная, поэтому в тени дня его совсем не видно. Устроившись под его мягким боком, тихо играет в свои игры девочка Весна.
ЗВУКИ ВЕСНЫ - ЗВУКИ ЮНОСТИ
Звуки весны с годами соединяются, переплетаются со звуками детства и юности.
Я поняла это в прошлом году, когда с дочкой приехала в апреле в Берлин. Вот уже больше 20 лет я живу в Голландии, в прекрасном городе, где дома прячутся под сень огромных дубов или утопают в зелени и цвете густых садов. Совсем близко - леса лиственные уступают место соснам и кустарникам, и начинаются покрытые облепихой дюны, плывут, теряя растительность, неспешными волнами к холодному Северному морю.
В наших местах всегда относительно тепло, очень влажно и, гораздо чаще чем хотелось бы, облачно. Утешительным призом за такую погоду - богатая, многоликая во все времена годы зелень и множество птиц.
Весна начинается очень рано - уже в конце января выскакивают из под земли подснежники, за ними спешат крокусы, высаженные на клумбах вдоль дорог нарциссы. Набухают и взрываются почки, спешат, растут молодые листья. В марте уже веет цветная метель, набрасывая белые и розовые шлейфы на вишни сакуры и декоративные яблони. Последний рыхлый снег падает на зеленую траву вместе с лепестками магнолий.
Но я не о том - о звуках. В Голландии птичий хор начинается тоже очень рано. Если в марте выйти утром во двор, когда день еще робок и тонок, тебя оглушает, сбивает с мыслей, переполняет гудящую ото сна голову птичье пение - на все голоса заливаются дрозд, зарянка, крапивник и горихвостка.
Я записываю их голоса на диктофон, у меня собралась большая коллекция файлов, я отсылаю их своим родным, особенно часто - маме и восторгаюсь вместе с ней.
Но вот год назад мы приехали с дочкой в Берлин - апрельский, солнечный, и как оказалось - ветреный и стылый. С непривычки мы кутались в шарфы и куртки и мерзли, гуляя по широким улицам и проспектам. Отовсюду неслось жизнерадостное чирикание воробьев. После Голландии воздух казался пустым - из него вдруг исчезали звуки города, он казался выметенным, прибранным, как комната после большой уборки. И в этой просторной тишине кричали, спорили, мирились и ссорились, суетились и громко, как могли, приветствовали Весну воробьи.
Что-то особенное происходило со мной: в душе оживал почти юношеский восторг, и настроение было навеяно не только новыми впечатлениями, но и воспоминаниями. Поправляя шапку, я чувствовала себя 18летней, и верила, что вот уже совсем скоро, сорву ее с головы. Вместе с шарфом оставлю дома. Уйду гулять легко одетой, чтобы вернутся, отморозив уши и пальцы рук, с улыбкой на лице, и с торжественной радостью в сердце - потому что Весна наступила! Отчаянная и бесстрашная, прекрасная и каждый раз неповторимая - как Юность. Она начинается для меня чириканьем воробьев.
