Поэтому Инна регулярно «забегала» вместе с ним в библиотеку. Причем не только в отведенные для посещения студентами часы, но и когда в царстве книг не должно было быть посетителей. Дерик развешивал в проходах сигналки, способные заранее предупредить, когда нужно прятаться. Напоминая мелких медуз, они плавали в воздухе, как в толще воды, и едва заметно шевелили своими телами-юбками.
В те времена, когда О’Брайен вместе с друзьями увлекался опасными забавами, Инна вдоволь насмотрелась на подобные сигналки, научившись определять по цвету их создателей. Медузы Дерика мерцали насыщенно-голубым – как летнее небо над зеленым лугом.
Но не доверяя одним сигналкам, ночной посетитель библиотеки прислушивался к каждому звуку. И Инна прислушивалась вместе с ним.
Пусть и ничего не могла услышать.
Еще очень хотелось заглянуть в те книги, которые Дерик читал, пробираясь в библиотеку украдкой и так, чтобы никто не узнал. Обидно. Но каждый раз парень сидел спиной к тому месту, где появлялась шпионка из другого мира, не оставляя ей шанса что-либо увидеть за ставшими широкими плечами.
Невозможность подглядеть выводила Инну из себя. Она и так забегала к О’Брайену ненадолго. В царстве книг ей не позволялось ни шагу ступить, разве что вытягиваться на носочках, пытаясь стать такой же высокой, как брат Ирины. Понятно, что все усилия оказывались напрасными.
Перед тем как исчезнуть, Инна успевала и рассердиться от бесплодности своих попыток, и поскрипеть зубами, думая, что Дерик неспроста закрывает спиной книги, – не иначе как он придумал невидимую сигналку от невидимых зрителей.
Один раз! Лишь раз у Инны получилось дотянуться любопытным взглядом до страниц.
Замерший Дерик, прислушиваясь к тишине, вдруг резко выпрямился, отодвигаясь от стола, и облокотился на спинку стула, словно позволяя Инне заглянуть через его плечо. На пожелтевших страницах было изображено такое! Девушка залилась краской и мгновенно вылетела из библиотеки на урок физики уже в своей класс. В кабинете было холодно из-за ветра, проникавшего с улицы сквозь щели плохо заклеенных оконных рам, а щеки Инны горели еще до самого звонка.
И не покидало впечатление, что ее поспешное бегство сопровождал громкий смех.
Глупость какая… Она же ничего не могла слышать.
Привычный ход вещей нарушился неожиданно – в день выпускного Инны.
Она впервые воспользовалась маминой тушью, приятно удивившись длине своих ресниц. С непривычки, накрашенные глаза казались огромными и влажными, как у коровы. Блеск предвкушения, словно лупа, увеличивал зрачки. Но какая девушка не волнуется перед своим первым балом? Вчерашние школьницы сменили скучные форменные платья и фартуки на красивые наряды. И пусть наряд самой Инны получился простым, — на более интересный фасон не хватило отреза ткани — это не испортило ей настроения.
Внизу у подъезда караулил Гришка с белой розой в руках.
Глупый. Инна уже договорилась с братом Ирины.
Влюбленность в баскетболиста, слишком похожая на чужое, заимствованное из книжек чувство, закончилась быстро. В прошлом остались прогулки за ручку по вечернему городу, свидания без поцелуев – короткий чмок в губы не в счет. Но высокий парень представительно смотрелся в качестве кавалера, и ему самому хотелось попасть на выпускной сестры, так что союз на вечер получился взаимовыгодным.
Бросив на себя последний оценивающий взгляд в зеркало, Инна открыла дверь, шагнула на лестничную клетку… И сразу оказалась на балу!
Только не на том, где ждали ее появления. Девушка стояла в громадном зале, окруженном стройными колоннами, и с таким высоким потолком, что пришлось задрать вверх голову, чтобы увидеть хрустальные лампы, свет которых наполнял все вокруг волшебным блеском. Стены были драпированы тканями теплых пастельных тонов.
Инна едва не завизжала от восторга: пару раз она уже бывала на проводившихся в этом месте торжествах, и совпадение показалось ей восхитительным! Она и Дерик О?Брайен в одно и то же время будут на пышных балах! Ведь Инна вот-вот окажется на своем — не таком сказочном, всего лишь в актовом зале школы, но украшенном блестящими гирляндами.
Будет звучать музыка. Будут танцы.
Так как все последние «путешествия» выходили короткими, девушка поспешила пробежаться взглядом вдоль стен и колонн в поисках Дерика. Время на подобных торжествах он проводил в разговорах с друзьями, почти не поворачиваясь к центру зала. Но в привычных местах парня она не увидела. Инна рассеянно скользнула взглядом по кружившимся парам. И зацепилась на одной из них. Дерик танцевал!
Его руки сжимали тонкую девичью талию. На лице парня светилась улыбка.
Сверкала она и в серых глазах, неотрывно глядевших на партнершу. Инна не могла слышать — но в ее ушах звучал тихий смех: легкий и звонкий – женский, немного резкий, густой – мужской.
Нервный вдох – и перед глазами снова были пролет лестницы и окно. Знакомая подъездная площадка вдруг сжалась, стала крошечной – ну просто из страны Лилипутов, — белый потолок давил на плечи, которые потянуло вниз.
Инну тоже потянуло вниз – по ступенькам. Пролет, второй, третий. Выскочив на улицу, она налетела на Гришку. Тот неловко взмахнул рукой, и роза, едва не попав в лицо девушке, запуталась шипами в ее волосах. Гришка испугался и долго извинялся, пока неуклюже выпутывал розу из теперь уже испорченной прически.
«Глаза у Гришки голубые… Голубые, как летнее небо», – подумала Инна, не заметив, как из глаз скатилась слезинка.
На выпускной она пошла и с Гришкой, и с братом Иры, но первый бал потерял налет торжественности. Померк, словно везде притушили свет. Убранство зала выглядело безвкусным, речи учителей звучали пафосно, еда на сдвинутых вместе партах казалась пресной.
Танцы!
Вот танцы Инна запомнила, потому что не пропустила ни одного, и под утро шла домой босиком, размахивая зажатыми в руке босоножками.
Шла одна.
Высокий баскетболист провожал домой другую выпускницу, а от Гришки Инна сбежала. В этом по-осеннему тусклом июньском рассвете ей хотелось побыть одной. Глядя на лениво просыпавшийся город, девушка гадала, какое из блюд на сдвинутых вместе школьных партах оставило во рту чувство горечи? Жжение... Наверное, в желудке…
Не в сердце же?
На это уйдет время — найти правильное определение неприятным чувствам.
Горечь и жжение возвращались каждый раз, когда Инна видела Дерика рядом с невысокой светловолосой девушкой. Хрупкой, симпатичной, улыбчивой, уверенной в себе.
О’Брайен теперь почти везде бывал вместе с ней!
Хорошо еще Инна никогда не становилась свидетельницей жарких объятий и тем более поцелуев... Почувствовав перемещение, она закрывала глаза... на всякий случай. И открывала их осторожно, готовая в любой момент зажмуриться.
Ну как? Как можно ревновать героя из фильма?
Но что, если фильм бесконечен? Немой, урывками, отдельными сценами – их оказалось достаточно, чтобы знать о главном герое больше, чем, наверное, известно его родителям и друзьям. Находиться рядом настолько часто, что невозможно не думать, что Дерик О?Брайен существует на самом деле. Что они с Инной знакомы. Как-то связаны…
К тому же Инне всегда нравилось смотреть на Дерика.
Не просто подглядывать за ним, а именно смотреть! Ведь он выигрывал перед всеми знакомыми со двора и школы. Ни в какое сравнение с О’Брайеном не шел Гришка, хоть и начинал выглядеть вполне привлекательно и представительно. Проигрывал Дерику Роман из последнего подъезда, который считался самым стильным парнем во дворе. И Иркин брат — баскетболист.
Так что, копаясь в своих чувствах, Инна была вынуждена признаться, что ревнует О?Брайена, потому что давно уже испытывает симпатию к собственному видению.
Завалив вступительные экзамены, Инна пошла работать в вычислительный центр. Громадные шкафы размером с комнату, которые ей надлежало караулить, были даже не прародителями современных компьютеров, а неудачной ветвью эволюции – неандертальцами кибернетики. Под их размерный треск девушка впервые подумала, что ее «путешествия» – зло, потому что немое кино стало частью реальной жизни.
Каждый новый эпизод жизни Дерика теперь сопровождался видимым или был пропитан незаметным глазу присутствием его девушки. Невольную свидетельницу охватывала ревность, которая оставалась с ней после возвращения в реальный мир, заставляя часто думать о несуществующем парне. Ревность впускала его в повседневность, влияя если не на поступки Инны, то уж точно на настроение.
За окном капризничала осень – хмурая, унылая. Вечно простуженная. В то время как знакомые Инны учились в институтах, обрастая новыми друзьями и приятелями, она сама, казалось, обрастала плесенью затворничества под нестройный гул уже обреченных на скорое забвение умных шкафов.
На фоне поздней осени хмурой Инне мир О’Брайена казался чересчур ярким. И так насыщенный красками, теперь он слепил улыбками Дерика и непривычным блеском его глаз.
Парень забыл дорогу в библиотеку, проводя все свободное время на улицах и людных площадях, в городских парках и полном чудес лесу. Но во всех этих местах он бывал не один, а со своей девушкой, ее ладонь – в его руке. Или его рука – на ее талии.
Ради светловолосой красавицы О’Брайен открывал порталы к живописным водопадам и золотым рощам. И снова нарушил правила, когда во время какой-то церемонии устроил над университетским двором фейерверк. Но, падая на землю, на головы и плечи собравшихся, яркие искры не исчезали, а превратились в обрывки пестрой мишуры и засыпали все вокруг.
Случился скандал. Дерик получил строгое наказание. Но не потерял интереса к девушке, как когда-то к Кукле. Наоборот, они стали ближе. Настолько, что Инна крепко сжимала глаза, как только начинала чувствовать, что вместо бледно-серых шкафов увидит нечто яркое и многоцветное, и не желая случайно увидеть чьи-то объятия. Да, она ревновала Дерика О’Брайена к его светловолосой девушке. Ревновала!
Но очень скоро Инну ждало еще более беспокойное открытие.
Ее затворничество было прервано шумной вечеринкой, устроенной в просторной трехкомнатной квартире, где Инна оказалась случайной гостьей, как и большинство собравшихся. Она встретила на улице по дороге домой Ирину, та позвала с собой, а Инна, подумав, не стала отказываться…
Стоило войти в заполненную дымом и музыкой гостиную, как она столкнулась взглядом с темноволосым парнем. Через пару минут он уже стоял рядом и спрашивал ее имя.
– Значит, Иней, — проговорил парень, пропуская сквозь пальцы локон ее светлых волос. Улыбка горела на губах, плясала в его серых глазах.
Стоявшая поблизости Ирина подхватила слово «иней». Попробовала на вкус вместе с клубничкой в бокале «Советского шампанского». Запомнила. И позже разнесла по всем общим знакомым.
Парня звали Виктор, и в тот вечер он не отпустил Инну от себя. Словно боялся, что новая гостья заблудится в трехкомнатной квартире. Вот только она и сама не спешила уйти. С Виктором легко было разговаривать, еще легче – смеяться. Он пел ей песни на французском и английском и приглашал танцевать. А когда она собралась уходить, вызвался проводить домой.
В подъезде перегорела лампочка. Было неуютно и стыло.
Несмотря на холодные ночи, центральное отопление до сих пор не включили. Наступало время, когда все жители превращаются сначала в медлительных гусениц, а потом в куколок, напяливая на себя теплые кофты, шали и свитера. Время сближения, потому что хочется прижаться друг к другу на диване, глядя в экран телевизора.
Или, стоя в подъезде, прислониться вдруг к высокому парню, пряча лицо в меховой отворот его кожаной куртки. Почувствовать, как осторожно его пальцы касаются твоих щек, а следом – его губы нашли твои… Немного странно. Наверное, в первый момент неприятно. Но потом...
У Виктора явно имелся опыт!
И первый настоящий поцелуй Инны стал тоже путешествием в неизведанный мир. Позволив сделать открытие, что нервные окончания в губах связаны с другими частями тела: ногами, показавшимися вдруг ватными, со ставшими горячими и влажными ладонями. С сердцем, затрепетавшим в груди. Инну захватили приятные, волнующие чувства. В них дышало обещание непознанного, они будили неведомые раньше желания.
Поцелуй длился и длился...
Пока соседка не вышла с собачкой на прогулку.
Инна вырвалась из объятий Виктора и побежала на четвертый этаж, прижимая руки к раскрасневшимся щекам, затем влетела в квартиру. Мама и сестра сидели на кухне (в самом теплом объединяющем месте до тех пор, пока не включат отопление). Они обернулись к входной двери, чтобы встретить Инну, но та, обронив торопливое: «Я дома», заскочила в ванную комнату, закрыла на щеколду дверь и вцепилась руками в холодный фарфор раковины, пытаясь совладать с бурлившими в душе чувствами. Такое смешение!
Одновременно хотелось и смеяться, и плакать. Она подняла голову и увидела в зеркале свое отражение: рассыпавшиеся по плечам волнистые локоны, цвет которых обычно казался ей скучным, вдруг засверкал золотом. Миндалевидные голубые глаза притягивали своим блеском взгляд. Как и покрасневшие, немного припухшие губы. Смотревшая из зеркала незнакомка была очень красивой в этот момент впервые испытанного девичьего счастья!
Вот только Инна вдруг узнала в ней черты совсем другой девушки.
Яркой. Самоуверенной. Признанной красавицы.
В которую влюблен Дерик.
Пламя, охватившее ее после этого открытия, спалило Инну дотла.
И на следующий день она не пошла на встречу с Виктором.
И на следующий… Хотя была уверена, что он ждет ее звонка.
Инна едва успела спрятаться в арке, когда на третий день, возвращаясь домой, увидела парня рядом со своим подъездом и ушла ночевать к подруге. А на четвертый Виктор уехал. Он был в городе проездом, навестить друга, и оказался таким же случайным гостем на вечеринке, как и Инна.
Через месяц на ее имя пришло письмо с заграничными марками и нераспечатанным попало в мусорное ведро.
Вскоре семья Инны переехала на новую квартиру. Чуть больше, чем старую, и все же тесную, хотя бабы с дедой уже не было и комнату Инна с сестрой делили на двоих.
Годы спустя Инна возвращалась мыслями к тому вечеру, резко оборванному знакомству с Виктором. Она испугалась тогда не только своего отражения в зеркале. Увидев в себе черты девушки Дерика, поняла, чем привлек ее Виктор: непослушные черные волосы, серые глаза с примесью синевы, упрямство и решительность, сквозившие в каждом жесте...
Сделав подобное открытие, Инна не захотела, чтобы иллюзии определяли ее настоящую жизнь. Но что, если тем самым она, наоборот, позволила им спугнуть ее счастье?
Так думала иногда Инна.
Годы спустя.
В восемнадцать лет она согласилась встретиться с Гришкой.
От волнения рыжий поклонник немного заикался, и это было трогательно и немного забавно, но он быстро разговорился и вскоре развлекал Инну рассказами из будней студентов медиков и без пяти минут врачей, при этом очень трогательно за ней ухаживая. Так что первое свидание прошло успешно, оставив приятное послевкусие.
На втором Инна рассмотрела, что голубые, как летнее небо, глаза Гришки красивые.
На третьем – познакомилась с его друзьями по институту и влюбилась в бесшабашную тусовку будущих эскулапов. После четвертого свидания она стала называть своего парня его настоящим именем и позволяла себя обнимать.
В те времена, когда О’Брайен вместе с друзьями увлекался опасными забавами, Инна вдоволь насмотрелась на подобные сигналки, научившись определять по цвету их создателей. Медузы Дерика мерцали насыщенно-голубым – как летнее небо над зеленым лугом.
Но не доверяя одним сигналкам, ночной посетитель библиотеки прислушивался к каждому звуку. И Инна прислушивалась вместе с ним.
Пусть и ничего не могла услышать.
Еще очень хотелось заглянуть в те книги, которые Дерик читал, пробираясь в библиотеку украдкой и так, чтобы никто не узнал. Обидно. Но каждый раз парень сидел спиной к тому месту, где появлялась шпионка из другого мира, не оставляя ей шанса что-либо увидеть за ставшими широкими плечами.
Невозможность подглядеть выводила Инну из себя. Она и так забегала к О’Брайену ненадолго. В царстве книг ей не позволялось ни шагу ступить, разве что вытягиваться на носочках, пытаясь стать такой же высокой, как брат Ирины. Понятно, что все усилия оказывались напрасными.
Перед тем как исчезнуть, Инна успевала и рассердиться от бесплодности своих попыток, и поскрипеть зубами, думая, что Дерик неспроста закрывает спиной книги, – не иначе как он придумал невидимую сигналку от невидимых зрителей.
Один раз! Лишь раз у Инны получилось дотянуться любопытным взглядом до страниц.
Замерший Дерик, прислушиваясь к тишине, вдруг резко выпрямился, отодвигаясь от стола, и облокотился на спинку стула, словно позволяя Инне заглянуть через его плечо. На пожелтевших страницах было изображено такое! Девушка залилась краской и мгновенно вылетела из библиотеки на урок физики уже в своей класс. В кабинете было холодно из-за ветра, проникавшего с улицы сквозь щели плохо заклеенных оконных рам, а щеки Инны горели еще до самого звонка.
И не покидало впечатление, что ее поспешное бегство сопровождал громкий смех.
Глупость какая… Она же ничего не могла слышать.
Привычный ход вещей нарушился неожиданно – в день выпускного Инны.
Она впервые воспользовалась маминой тушью, приятно удивившись длине своих ресниц. С непривычки, накрашенные глаза казались огромными и влажными, как у коровы. Блеск предвкушения, словно лупа, увеличивал зрачки. Но какая девушка не волнуется перед своим первым балом? Вчерашние школьницы сменили скучные форменные платья и фартуки на красивые наряды. И пусть наряд самой Инны получился простым, — на более интересный фасон не хватило отреза ткани — это не испортило ей настроения.
Внизу у подъезда караулил Гришка с белой розой в руках.
Глупый. Инна уже договорилась с братом Ирины.
Влюбленность в баскетболиста, слишком похожая на чужое, заимствованное из книжек чувство, закончилась быстро. В прошлом остались прогулки за ручку по вечернему городу, свидания без поцелуев – короткий чмок в губы не в счет. Но высокий парень представительно смотрелся в качестве кавалера, и ему самому хотелось попасть на выпускной сестры, так что союз на вечер получился взаимовыгодным.
Бросив на себя последний оценивающий взгляд в зеркало, Инна открыла дверь, шагнула на лестничную клетку… И сразу оказалась на балу!
Только не на том, где ждали ее появления. Девушка стояла в громадном зале, окруженном стройными колоннами, и с таким высоким потолком, что пришлось задрать вверх голову, чтобы увидеть хрустальные лампы, свет которых наполнял все вокруг волшебным блеском. Стены были драпированы тканями теплых пастельных тонов.
Инна едва не завизжала от восторга: пару раз она уже бывала на проводившихся в этом месте торжествах, и совпадение показалось ей восхитительным! Она и Дерик О?Брайен в одно и то же время будут на пышных балах! Ведь Инна вот-вот окажется на своем — не таком сказочном, всего лишь в актовом зале школы, но украшенном блестящими гирляндами.
Будет звучать музыка. Будут танцы.
Так как все последние «путешествия» выходили короткими, девушка поспешила пробежаться взглядом вдоль стен и колонн в поисках Дерика. Время на подобных торжествах он проводил в разговорах с друзьями, почти не поворачиваясь к центру зала. Но в привычных местах парня она не увидела. Инна рассеянно скользнула взглядом по кружившимся парам. И зацепилась на одной из них. Дерик танцевал!
Его руки сжимали тонкую девичью талию. На лице парня светилась улыбка.
Сверкала она и в серых глазах, неотрывно глядевших на партнершу. Инна не могла слышать — но в ее ушах звучал тихий смех: легкий и звонкий – женский, немного резкий, густой – мужской.
Нервный вдох – и перед глазами снова были пролет лестницы и окно. Знакомая подъездная площадка вдруг сжалась, стала крошечной – ну просто из страны Лилипутов, — белый потолок давил на плечи, которые потянуло вниз.
Инну тоже потянуло вниз – по ступенькам. Пролет, второй, третий. Выскочив на улицу, она налетела на Гришку. Тот неловко взмахнул рукой, и роза, едва не попав в лицо девушке, запуталась шипами в ее волосах. Гришка испугался и долго извинялся, пока неуклюже выпутывал розу из теперь уже испорченной прически.
«Глаза у Гришки голубые… Голубые, как летнее небо», – подумала Инна, не заметив, как из глаз скатилась слезинка.
На выпускной она пошла и с Гришкой, и с братом Иры, но первый бал потерял налет торжественности. Померк, словно везде притушили свет. Убранство зала выглядело безвкусным, речи учителей звучали пафосно, еда на сдвинутых вместе партах казалась пресной.
Танцы!
Вот танцы Инна запомнила, потому что не пропустила ни одного, и под утро шла домой босиком, размахивая зажатыми в руке босоножками.
Шла одна.
Высокий баскетболист провожал домой другую выпускницу, а от Гришки Инна сбежала. В этом по-осеннему тусклом июньском рассвете ей хотелось побыть одной. Глядя на лениво просыпавшийся город, девушка гадала, какое из блюд на сдвинутых вместе школьных партах оставило во рту чувство горечи? Жжение... Наверное, в желудке…
Не в сердце же?
На это уйдет время — найти правильное определение неприятным чувствам.
Горечь и жжение возвращались каждый раз, когда Инна видела Дерика рядом с невысокой светловолосой девушкой. Хрупкой, симпатичной, улыбчивой, уверенной в себе.
О’Брайен теперь почти везде бывал вместе с ней!
Хорошо еще Инна никогда не становилась свидетельницей жарких объятий и тем более поцелуев... Почувствовав перемещение, она закрывала глаза... на всякий случай. И открывала их осторожно, готовая в любой момент зажмуриться.
Ну как? Как можно ревновать героя из фильма?
Но что, если фильм бесконечен? Немой, урывками, отдельными сценами – их оказалось достаточно, чтобы знать о главном герое больше, чем, наверное, известно его родителям и друзьям. Находиться рядом настолько часто, что невозможно не думать, что Дерик О?Брайен существует на самом деле. Что они с Инной знакомы. Как-то связаны…
К тому же Инне всегда нравилось смотреть на Дерика.
Не просто подглядывать за ним, а именно смотреть! Ведь он выигрывал перед всеми знакомыми со двора и школы. Ни в какое сравнение с О’Брайеном не шел Гришка, хоть и начинал выглядеть вполне привлекательно и представительно. Проигрывал Дерику Роман из последнего подъезда, который считался самым стильным парнем во дворе. И Иркин брат — баскетболист.
Так что, копаясь в своих чувствах, Инна была вынуждена признаться, что ревнует О?Брайена, потому что давно уже испытывает симпатию к собственному видению.
***
Завалив вступительные экзамены, Инна пошла работать в вычислительный центр. Громадные шкафы размером с комнату, которые ей надлежало караулить, были даже не прародителями современных компьютеров, а неудачной ветвью эволюции – неандертальцами кибернетики. Под их размерный треск девушка впервые подумала, что ее «путешествия» – зло, потому что немое кино стало частью реальной жизни.
Каждый новый эпизод жизни Дерика теперь сопровождался видимым или был пропитан незаметным глазу присутствием его девушки. Невольную свидетельницу охватывала ревность, которая оставалась с ней после возвращения в реальный мир, заставляя часто думать о несуществующем парне. Ревность впускала его в повседневность, влияя если не на поступки Инны, то уж точно на настроение.
За окном капризничала осень – хмурая, унылая. Вечно простуженная. В то время как знакомые Инны учились в институтах, обрастая новыми друзьями и приятелями, она сама, казалось, обрастала плесенью затворничества под нестройный гул уже обреченных на скорое забвение умных шкафов.
На фоне поздней осени хмурой Инне мир О’Брайена казался чересчур ярким. И так насыщенный красками, теперь он слепил улыбками Дерика и непривычным блеском его глаз.
Парень забыл дорогу в библиотеку, проводя все свободное время на улицах и людных площадях, в городских парках и полном чудес лесу. Но во всех этих местах он бывал не один, а со своей девушкой, ее ладонь – в его руке. Или его рука – на ее талии.
Ради светловолосой красавицы О’Брайен открывал порталы к живописным водопадам и золотым рощам. И снова нарушил правила, когда во время какой-то церемонии устроил над университетским двором фейерверк. Но, падая на землю, на головы и плечи собравшихся, яркие искры не исчезали, а превратились в обрывки пестрой мишуры и засыпали все вокруг.
Случился скандал. Дерик получил строгое наказание. Но не потерял интереса к девушке, как когда-то к Кукле. Наоборот, они стали ближе. Настолько, что Инна крепко сжимала глаза, как только начинала чувствовать, что вместо бледно-серых шкафов увидит нечто яркое и многоцветное, и не желая случайно увидеть чьи-то объятия. Да, она ревновала Дерика О’Брайена к его светловолосой девушке. Ревновала!
Но очень скоро Инну ждало еще более беспокойное открытие.
Ее затворничество было прервано шумной вечеринкой, устроенной в просторной трехкомнатной квартире, где Инна оказалась случайной гостьей, как и большинство собравшихся. Она встретила на улице по дороге домой Ирину, та позвала с собой, а Инна, подумав, не стала отказываться…
Стоило войти в заполненную дымом и музыкой гостиную, как она столкнулась взглядом с темноволосым парнем. Через пару минут он уже стоял рядом и спрашивал ее имя.
– Значит, Иней, — проговорил парень, пропуская сквозь пальцы локон ее светлых волос. Улыбка горела на губах, плясала в его серых глазах.
Стоявшая поблизости Ирина подхватила слово «иней». Попробовала на вкус вместе с клубничкой в бокале «Советского шампанского». Запомнила. И позже разнесла по всем общим знакомым.
Парня звали Виктор, и в тот вечер он не отпустил Инну от себя. Словно боялся, что новая гостья заблудится в трехкомнатной квартире. Вот только она и сама не спешила уйти. С Виктором легко было разговаривать, еще легче – смеяться. Он пел ей песни на французском и английском и приглашал танцевать. А когда она собралась уходить, вызвался проводить домой.
В подъезде перегорела лампочка. Было неуютно и стыло.
Несмотря на холодные ночи, центральное отопление до сих пор не включили. Наступало время, когда все жители превращаются сначала в медлительных гусениц, а потом в куколок, напяливая на себя теплые кофты, шали и свитера. Время сближения, потому что хочется прижаться друг к другу на диване, глядя в экран телевизора.
Или, стоя в подъезде, прислониться вдруг к высокому парню, пряча лицо в меховой отворот его кожаной куртки. Почувствовать, как осторожно его пальцы касаются твоих щек, а следом – его губы нашли твои… Немного странно. Наверное, в первый момент неприятно. Но потом...
У Виктора явно имелся опыт!
И первый настоящий поцелуй Инны стал тоже путешествием в неизведанный мир. Позволив сделать открытие, что нервные окончания в губах связаны с другими частями тела: ногами, показавшимися вдруг ватными, со ставшими горячими и влажными ладонями. С сердцем, затрепетавшим в груди. Инну захватили приятные, волнующие чувства. В них дышало обещание непознанного, они будили неведомые раньше желания.
Поцелуй длился и длился...
Пока соседка не вышла с собачкой на прогулку.
Инна вырвалась из объятий Виктора и побежала на четвертый этаж, прижимая руки к раскрасневшимся щекам, затем влетела в квартиру. Мама и сестра сидели на кухне (в самом теплом объединяющем месте до тех пор, пока не включат отопление). Они обернулись к входной двери, чтобы встретить Инну, но та, обронив торопливое: «Я дома», заскочила в ванную комнату, закрыла на щеколду дверь и вцепилась руками в холодный фарфор раковины, пытаясь совладать с бурлившими в душе чувствами. Такое смешение!
Одновременно хотелось и смеяться, и плакать. Она подняла голову и увидела в зеркале свое отражение: рассыпавшиеся по плечам волнистые локоны, цвет которых обычно казался ей скучным, вдруг засверкал золотом. Миндалевидные голубые глаза притягивали своим блеском взгляд. Как и покрасневшие, немного припухшие губы. Смотревшая из зеркала незнакомка была очень красивой в этот момент впервые испытанного девичьего счастья!
Вот только Инна вдруг узнала в ней черты совсем другой девушки.
Яркой. Самоуверенной. Признанной красавицы.
В которую влюблен Дерик.
Пламя, охватившее ее после этого открытия, спалило Инну дотла.
И на следующий день она не пошла на встречу с Виктором.
И на следующий… Хотя была уверена, что он ждет ее звонка.
Инна едва успела спрятаться в арке, когда на третий день, возвращаясь домой, увидела парня рядом со своим подъездом и ушла ночевать к подруге. А на четвертый Виктор уехал. Он был в городе проездом, навестить друга, и оказался таким же случайным гостем на вечеринке, как и Инна.
Через месяц на ее имя пришло письмо с заграничными марками и нераспечатанным попало в мусорное ведро.
Вскоре семья Инны переехала на новую квартиру. Чуть больше, чем старую, и все же тесную, хотя бабы с дедой уже не было и комнату Инна с сестрой делили на двоих.
Годы спустя Инна возвращалась мыслями к тому вечеру, резко оборванному знакомству с Виктором. Она испугалась тогда не только своего отражения в зеркале. Увидев в себе черты девушки Дерика, поняла, чем привлек ее Виктор: непослушные черные волосы, серые глаза с примесью синевы, упрямство и решительность, сквозившие в каждом жесте...
Сделав подобное открытие, Инна не захотела, чтобы иллюзии определяли ее настоящую жизнь. Но что, если тем самым она, наоборот, позволила им спугнуть ее счастье?
Так думала иногда Инна.
Годы спустя.
В восемнадцать лет она согласилась встретиться с Гришкой.
От волнения рыжий поклонник немного заикался, и это было трогательно и немного забавно, но он быстро разговорился и вскоре развлекал Инну рассказами из будней студентов медиков и без пяти минут врачей, при этом очень трогательно за ней ухаживая. Так что первое свидание прошло успешно, оставив приятное послевкусие.
На втором Инна рассмотрела, что голубые, как летнее небо, глаза Гришки красивые.
На третьем – познакомилась с его друзьями по институту и влюбилась в бесшабашную тусовку будущих эскулапов. После четвертого свидания она стала называть своего парня его настоящим именем и позволяла себя обнимать.
