— И все-таки… — Ярик Шестой бросает на зятя мстительный взгляд. — Если ничего не придумаем с тюрьмой, обратимся к ведьмам.
На короткий миг глаза Гидо аквамаринит страх.
— Вы не посмеете!
Конечно, не посмеем.
Последний раз, когда к услугам ведьмы обратился король, не стало самого короля и полкоролевства в придачу. Процесс над Калайей стал самым громким в Содружестве и расширил полномочия Инквизиторов. Но Гидо ненадолго испугался, и это приятно.
— Устроим Его Высочеству состояние стазиса на пару лет? — не успокаивается отец.
— Может лучше начнем с длительного расстройства желудка? — добавляю я, наслаждаясь сапфировой растерянностью в ясном взоре моего мужа.
Нара сопровождает нас в другое крыло дворца.
Наши с Гидо покои, как положено супружеским, находятся рядом и имеют общую ванную комнату, которой пользуюсь я. Дверь из спальни Гидо закрыта на прочный замок, и с другой стороны давно устроили туалетную комнату для Его Высочества. К сожалению, новая стенка вышла тонкой, и когда иссякает действие полога тишины, мне слышно, как муж поет, умываясь, или сочиняет сонеты, сидя в ванне. Уверена, он делает это специально, чтобы позлить меня. Кроме приятной внешности, у мужа очаровательный голос и талант к велеречивости и поэзии. Лут пошутил, не только сведя нас вместе, но еще раньше — подменив детей менестреля и герцога. Гидо стал бы лучшим из бродячих артистов Содружества, но ему досталась участь будущего короля. Паршивец знает, что его голос и песни, вызывая жгучее раздражение, нравятся даже мне.
Я спешу удалиться к себе, чтобы переодеться. Поездка в Батруд отняла несколько часов драгоценного времени, а запланированные дела не перенесешь на завтра. Пока король принимает подарки, мне нужно проверить и утвердить поправку к еще одному закону. Зато работа всегда помогает отвлечься от неприятных впечатлений.
Но Гидо не отпускает просто так.
Нары поблизости уже нет, она убедилась, что нам больше не грозят случайные встречи с придворными, и оставила одних. Муж не преминул этим воспользоваться.
— Аделина, — останавливает он меня, вцепившись в локоть.
— Нара пришлет к тебе целителя Коя.
— Зачем ты устроила эту глупую сцену у короля?
— Зачем было устраивать безобразное представление в трактире? Как ты вообще попал в Батруд!
— Вышла досадная ошибка. Ты же знаешь, что я всегда очень осторожен.
Нет, ну какая наглость бриллиантит в его прекрасных голубых глазах!
— Всегда?! — почти взрываюсь... И нет поблизости Нары, чтобы поглотить выплеск моих эмоций.
— Почти всегда, — исправляется Гидо.
— Почему ты не способен держать себя в руках? Вернее, в штанах? По крайней мере снимать их в безопасных местах? — завожу-у-усь…
— Брось, Аделина. Сколько бы ты ни создавала мне образ беспринципного бабника, ты знаешь, что это не так.
— Не так?
— Не так. К тому же ты сама во всем виновата.
— Я?!
Где Нара?! Будь у меня дар, я разнесла бы своими эмоциями весь коридор, и самое обидное, что стоящий передо мной муж с разбитыми губами и ссадинами на скулах — не пострадал бы!
— Я здоровый молодой мужчина. Мне необходимо утолять естественные потребности тела. И если мне отказано в близости собственной женой, приходится искать замену на стороне.
— Не думал же ты, что я буду делить ложе с не знаю еще сколькими женщинами? Ты забываешь, кто я!
В этот момент я шиплю сколопендрой со Скалистых островов.
Очень ядовитой и опасной.
— Прекрасно помню, Аделина. Но мне важна женская ласка. Тепло, которое ты не способна дать, потому что замужем не за мной, а за своей будущей короной.
— Разве не ты сделал все, чтобы я превратилась во вдову при живом муже?
— Разве не ты первая оттолкнула меня своим равнодушием?
Разговор выходит из-под контроля, и я пытаюсь оборвать его и уйти как можно скорее. Но мы с Гидо успеваем обменяться еще несколькими неприятными эпитетами.
— Холодная рыба!
— Пройдоха!
— Бездушное бревно!
— Бабник!
На этом будущие король с королевой Леонии скрываются за разными дверьми.
Вскоре из ванной комнаты начинает просачиваться беззаботный свист — нужно будет срочно попросить Нару подлатать полог тишины.
Не секрет, что неприятности не выносят одиночества, они сбиваются в стаи или ходят парами неразлучных влюбленных. Появляются все вместе верхом на коне или умудряются взгромоздиться на крылья одной птицы.
Не успеваю я дочитать доводы разных сторон о плюсах и минусах поправки в законодательство, как входит король.
Если мои личные покои соседствуют с покоями мужа, то рабочий кабинет находится рядом с кабинетом отца. Полог тишины между комнатами отключается по первому желанию, а внутренняя дверь, спрятанная с обеих сторон в несуществующий шкаф, никогда не закрывается на щеколду. Все устроено так, чтобы быстро посоветоваться или поделиться срочными новостями.
Что и делает Ярик Шестой, появляясь из двери лже-шкафа. Он с короной на голове, но успел скинуть мантию, в руках дрожит лист свежего послания. Судя по едва различимой игре бликов света вокруг бумаги — печать конфиденциальности вскрыта совсем недавно.
— Адка!
Ох, не нравится мне нервный тон короля.
И взобравшиеся на лоб брови самодержца не нравятся.
— Что это такое на наши головы, Адка?
Ярик подскакивает к столу, из-за которого едва успеваю вскочить я — воспитание не позволяет сидеть перед королем, даже если король — мой отец, и он явно прибежал за помощью или советом.
Ознакомившись с документом я вполне разделяю его тревогу.
Мы перебрались в кабинет короля: там и кресла удобнее, и в маленьком баре всегда припрятано, что-нибудь выпить и перекусить.
Корона лежит на круглом столике между нами, сверкая редкими кристаллами и начищенными боками. Сеет драгоценный блеск на бокал отца и на поднос, откуда я одну за другой тащу в рот миниатюрные закуски. Что делать? Я забыла поесть днем, и поняла, насколько голодна, только сейчас, увидев эклеры с икорным кремом, тосты с тонкой ветчиной и кубики сыра. У меня неспокойно на душе, а тревога всегда усиливает аппетит. Поэтому в своем рабочем кабинете я не держу ничего съедобного. Лишь кувшин с ледяной водой. Иначе бы мне пришлось уже не раз поменять гардероб.
Ярик Шестой от волнения обычно покрывается испариной, его тянет выпить вина и использовать в речи грубые обороты. В моем присутствии он старается сдерживаться с выражениями.
— Зачем их сюда посылают? — допытывается король Леонии.
Мне известно не больше, чем ему. Через пять дней нам надлежит принять с официальным визитом небольшую делегацию от Канцелярии Содружества, якобы с целью укрепления взаимоотношений между королевствами.
— Им, видите ли, захотелось посетить ежегодную Ярмарку специй! Вот не зря ты, Адка, побывала сегодня в Батруде, — причитает Ярик Шестой. — Ярмарка — это только повод! Только повод. Как и все эти «чрезвычайно важно»! «Очень полезно»!
Бокал в руке короля опасно раскачивается при каждом слове, но расплескиваться нечему. Вино, Горское, десятилетней выдержки, в нем уже закончилось. Это вино — особое, секретом изготовления которого владеют лишь две семьи виноделов Леонии. С непривычки Горское сбивает с ног после первых двух глотков, но Ярик относится к привычным, поэтому целый бокал сбивает его только с плавной речи.
Молчу.
Мне нечего добавить. К тому же я согласна со всем, что возмущенно бубнит отец, Ярмарка — это повод. А вот что на самом деле собираются высматривать представители Содружества? Что стоит прятать от их глаз в первую очередь, и с чем не высовываться лишний раз?
Чувствую напряженный взгляд короля.
— Вы с Нарой нигде не засветились? Может, канцелярская Инквизиция прознала про тебя? — Прежде чем открываю рот, возмутиться, отец машет рукой, словно отгоняет назойливых насекомых. — Да нет. О чем это я. Нули мы успешно прячем уже столетиями.
Поддакиваю королю, продумывая последовательность действий на ближайшие дни. Шутка ли, за короткий срок подготовить встречу представителей Содружества, составить программу. Причем такую, чтобы гости увидели только то, что мы сами захотим им показать. Главное, узнать бы побольше о визитерах.
Но как это сделать, если их имена нам пока не соизволили сообщить?
— Ты все равно будь предельно осторожна! — дает указания отец.
На тарелке лежит последний кубик козьего сыра, выдержанного в сладком бренди. Мы с королем негласно соревнуемся, кто ухватит его первым.
— При гостях постоянно улыбайся Гидо, проводи с ним побольше времени, и почаще заглядывай ему в рот!
Своим предложением Ярик Шестой удачно овладел сначала моим вниманием, потом последним куском сыра. И хоть я понимаю, что отец прав, отказываюсь разыгрывать влюбленную жену.
— Аделина! — настаивает король, активно работая челюстями. — Лучше пусть все увидят ваши с мужем взаимное уважение и любовь. Только представь, куда полезут любопытные носы, если заподозрят буйную жизнь Гидо?
— А вот не надо было меня за него замуж выдавать! – я вредничаю. Как каждый раз, когда разговор касается моего мужа.
— А вот не надо мне об этом постоянно напоминать. Поздно. Ты уже давно за ним замужем.
— Конечно, поздно, — пожимаю плечами. — Упираться надо было двенадцать лет назад. Да разве ты меня тогда бы услышал?
— Поговори мне! — рычит Ярик Шестой, вспомнив, что он грозный самодержец.
— Была бы жива мама…
— Расторгла бы помолвку?
Упоминание о давно почившей королеве всегда решает споры между нами. Мы до сих пор ее нежно любим и очень скучаем. Как обычно, подумав о жене, Ярик ненадолго замолкает и виновато улыбается единственной дочери.
— Кто бы мог подумать, что ваш союз с Гидо выйдет неудачным? Вы прекрасно смотрелись вместе.
— Одинаково сопели и пускали слюни во время помолвки, хочешь сказать?
— Не перечь, дочь, — следует еще одна неудачная попытка отцовской строгости.
— Зачем было столь опрометчиво решать мою судьбу? — бросаю сердитые взгляды и бессмысленно бурчу.
— Ну ладно, ладно, весь этот спор и ссора ни к чему не приведут, — предлагает примирение король, подливая вина в бокал. — Нам достался непростой подарок в лице твоего мужа, вместе теперь его терпим. Но лучше будет, если во время дружественного визита никто не догадается, что между вами не все ладно. Вдруг на почве непрочных отношений в семье гости составят претензию на твое наследование? Не стоит кормить Густава лишними надеждами. Других детей у меня нет. А своего брата или тем более чужого человека на троне Леонии я не потерплю.
— Я сама на троне Леонии никого, кроме себя, не потерплю. Так что не волнуйся, папа. Буду самозабвенно разыгрывать примерную супругу.
— Гидо?
— Мечтает видеть свое лицо не только в зеркале, но и на монетах, так что наши с ним интересы совпадают. Жаль Его Высочество мало чего может сказать, достойного моих восхищенных взглядов... Может, все-таки подумаем насчет расстройства его желудка? — оживляюсь я.
Вечером мне грустно и как никогда одиноко.
В просторной спальне в огромной кровати, похожей на громадный лист лотоса, я верчусь, как блоха, пытаясь заснуть. Эта комната создана для супругов, как и удобное ложе — для танцев страсти и любви.
Мне холодно и неуютно одной. Слова Гидо о наших не сложившихся отношениях находят меня из почти прожитого дня. Брошенные в сердцах, но искренние, они больно ранят самолюбие.
Наша близость с мужем вышла короткой, и я всегда чувствовала себя в постели с ним неловко. Справедливости ради, мой неопытный девятнадцатилетний муж старался быть внимательным и осторожным. Это я в семнадцать, возрасте, который считается несовершеннолетним на Земле, оказалась не готова к интимным отношениям.
Слишком напугана, слишком напряжена. Не только в первую брачную ночь, но и во вторую, третью... Все последующие.
Наши редкие совместные ночи становились для меня испытанием.
И да, Гидо прав в своих обвинениях. Даже самой себе я напоминала бревно. Холодную рыбу. Не жену, а отбывающую повинность невольницу. Я с готовностью воспользовалась первой же изменой мужа, чтобы закрыть дверь между нашими спальнями на щеколду.
Слезы собираются в глазах. Все обвинения Гидо — печальная правда, но я не привыкла плакать и жалеть себя!
Быть может, мы просто никогда не подходили с ним друг другу?
Ведь есть солнечный остров, который встречает каждый раз словно старую знакомую. Его артисты танцуют на терракотовых сценах. Отель — драгоценный камень — каждый год ждет моего возвращения. Как и мужчина, с которым у меня назначена встреча.
Укутываюсь в покрывала, чтобы они напомнили объятия.
Теплый ветер прилетает от раскрытого окна, касается виска и шепчет:
— Моя горячая, страстная Лайна...
Шепчет голосом Росса. Одним словом, одним прикосновением Росс способен зажечь во мне пламя, отогнать тревожные мысли.
И помочь заснуть.
Наш мир – Метерия - Мир тысячи островов... необычен.
И это самое малое, что о нем можно сказать.
Я искала похожий в книгах фэнтези на Земле. Писатели на удивление чувствительный народ, способный разглядеть неведомое. Они серьезно относятся к видениям и снам, куда, как известно, проникают вездесущие духи, забавляясь тем, что подбрасывают картинки из разных реальностей. Но может среди писателей встречаются путешественники между мирами, такие, как и я? Нечто похожее на Метерию я находила на страницах книг и увидела в фильме «Аватар», где герои летали от одной парящей в воздухе скалы до другой.
В Метерии летают не только скалы, но и...
Лучше по- порядку.
Считается, что в нашем мире однажды было нарушено равновесие. Антиматерия вырвалась на волю, разорвала на части огромную планету и заполнила собой свободное пространство, превратившись во враждебный Океан. Жизнь продолжилась на островах: больших и малых, которые словно висят в воздухе, потому что Океан прозрачен и изредка вскипает топленым молоком. Он не безжизненный, но внутри него обитают совершенно иные существа, чем на поверхности. Океан и все, что зародилось в нем, несовместимо с формами жизни на земле.
В то время как большая часть нашего мира представляет из себя острова, целым сохранился один материк – Леонделия, который делят между собой три королевства. Самое большое и процветающее – наша Леония.
Жизнь на материке течет, как на Земле. Нет, конечно, есть важные отличия в уровне развития общества и используемых источниках энергии, но проживая в королевствах Леонделии легко забыть о враждебном Океане и ни разу не побывать у его берегов.
Очень многие никогда не жаждут это увидеть. И не зря.
Океанское побережье не похоже на пляж или скалистую бухту той же Майорки. Оно как на рисунках, где земля плоская и балансирует на панцире черепахи. Наши острова и материк в Океане заканчиваются. Обрываются в никуда, и если нет густой волны, кружится голова, пока смотришь в светлую бездну. Это гораздо страшнее, чем с высокой скалы глядеть на далекое море внизу. Быть может потому, что, наравне со страхом, в нас жива память о стихии, с которой мы связаны происхождением. В то время как Океан – чужд и враждебен. Он скалит беззубую пасть, плюется ядом и, согласно злым пророчествам, способен поглотить Метерию, разорвав на части последний материк.
На короткий миг глаза Гидо аквамаринит страх.
— Вы не посмеете!
Конечно, не посмеем.
Последний раз, когда к услугам ведьмы обратился король, не стало самого короля и полкоролевства в придачу. Процесс над Калайей стал самым громким в Содружестве и расширил полномочия Инквизиторов. Но Гидо ненадолго испугался, и это приятно.
— Устроим Его Высочеству состояние стазиса на пару лет? — не успокаивается отец.
— Может лучше начнем с длительного расстройства желудка? — добавляю я, наслаждаясь сапфировой растерянностью в ясном взоре моего мужа.
***
Нара сопровождает нас в другое крыло дворца.
Наши с Гидо покои, как положено супружеским, находятся рядом и имеют общую ванную комнату, которой пользуюсь я. Дверь из спальни Гидо закрыта на прочный замок, и с другой стороны давно устроили туалетную комнату для Его Высочества. К сожалению, новая стенка вышла тонкой, и когда иссякает действие полога тишины, мне слышно, как муж поет, умываясь, или сочиняет сонеты, сидя в ванне. Уверена, он делает это специально, чтобы позлить меня. Кроме приятной внешности, у мужа очаровательный голос и талант к велеречивости и поэзии. Лут пошутил, не только сведя нас вместе, но еще раньше — подменив детей менестреля и герцога. Гидо стал бы лучшим из бродячих артистов Содружества, но ему досталась участь будущего короля. Паршивец знает, что его голос и песни, вызывая жгучее раздражение, нравятся даже мне.
Я спешу удалиться к себе, чтобы переодеться. Поездка в Батруд отняла несколько часов драгоценного времени, а запланированные дела не перенесешь на завтра. Пока король принимает подарки, мне нужно проверить и утвердить поправку к еще одному закону. Зато работа всегда помогает отвлечься от неприятных впечатлений.
Но Гидо не отпускает просто так.
Нары поблизости уже нет, она убедилась, что нам больше не грозят случайные встречи с придворными, и оставила одних. Муж не преминул этим воспользоваться.
— Аделина, — останавливает он меня, вцепившись в локоть.
— Нара пришлет к тебе целителя Коя.
— Зачем ты устроила эту глупую сцену у короля?
— Зачем было устраивать безобразное представление в трактире? Как ты вообще попал в Батруд!
— Вышла досадная ошибка. Ты же знаешь, что я всегда очень осторожен.
Нет, ну какая наглость бриллиантит в его прекрасных голубых глазах!
— Всегда?! — почти взрываюсь... И нет поблизости Нары, чтобы поглотить выплеск моих эмоций.
— Почти всегда, — исправляется Гидо.
— Почему ты не способен держать себя в руках? Вернее, в штанах? По крайней мере снимать их в безопасных местах? — завожу-у-усь…
— Брось, Аделина. Сколько бы ты ни создавала мне образ беспринципного бабника, ты знаешь, что это не так.
— Не так?
— Не так. К тому же ты сама во всем виновата.
— Я?!
Где Нара?! Будь у меня дар, я разнесла бы своими эмоциями весь коридор, и самое обидное, что стоящий передо мной муж с разбитыми губами и ссадинами на скулах — не пострадал бы!
— Я здоровый молодой мужчина. Мне необходимо утолять естественные потребности тела. И если мне отказано в близости собственной женой, приходится искать замену на стороне.
— Не думал же ты, что я буду делить ложе с не знаю еще сколькими женщинами? Ты забываешь, кто я!
В этот момент я шиплю сколопендрой со Скалистых островов.
Очень ядовитой и опасной.
— Прекрасно помню, Аделина. Но мне важна женская ласка. Тепло, которое ты не способна дать, потому что замужем не за мной, а за своей будущей короной.
— Разве не ты сделал все, чтобы я превратилась во вдову при живом муже?
— Разве не ты первая оттолкнула меня своим равнодушием?
Разговор выходит из-под контроля, и я пытаюсь оборвать его и уйти как можно скорее. Но мы с Гидо успеваем обменяться еще несколькими неприятными эпитетами.
— Холодная рыба!
— Пройдоха!
— Бездушное бревно!
— Бабник!
На этом будущие король с королевой Леонии скрываются за разными дверьми.
Вскоре из ванной комнаты начинает просачиваться беззаботный свист — нужно будет срочно попросить Нару подлатать полог тишины.
Глава 4. Еще одна неприятность
Не секрет, что неприятности не выносят одиночества, они сбиваются в стаи или ходят парами неразлучных влюбленных. Появляются все вместе верхом на коне или умудряются взгромоздиться на крылья одной птицы.
Не успеваю я дочитать доводы разных сторон о плюсах и минусах поправки в законодательство, как входит король.
Если мои личные покои соседствуют с покоями мужа, то рабочий кабинет находится рядом с кабинетом отца. Полог тишины между комнатами отключается по первому желанию, а внутренняя дверь, спрятанная с обеих сторон в несуществующий шкаф, никогда не закрывается на щеколду. Все устроено так, чтобы быстро посоветоваться или поделиться срочными новостями.
Что и делает Ярик Шестой, появляясь из двери лже-шкафа. Он с короной на голове, но успел скинуть мантию, в руках дрожит лист свежего послания. Судя по едва различимой игре бликов света вокруг бумаги — печать конфиденциальности вскрыта совсем недавно.
— Адка!
Ох, не нравится мне нервный тон короля.
И взобравшиеся на лоб брови самодержца не нравятся.
— Что это такое на наши головы, Адка?
Ярик подскакивает к столу, из-за которого едва успеваю вскочить я — воспитание не позволяет сидеть перед королем, даже если король — мой отец, и он явно прибежал за помощью или советом.
Ознакомившись с документом я вполне разделяю его тревогу.
Мы перебрались в кабинет короля: там и кресла удобнее, и в маленьком баре всегда припрятано, что-нибудь выпить и перекусить.
Корона лежит на круглом столике между нами, сверкая редкими кристаллами и начищенными боками. Сеет драгоценный блеск на бокал отца и на поднос, откуда я одну за другой тащу в рот миниатюрные закуски. Что делать? Я забыла поесть днем, и поняла, насколько голодна, только сейчас, увидев эклеры с икорным кремом, тосты с тонкой ветчиной и кубики сыра. У меня неспокойно на душе, а тревога всегда усиливает аппетит. Поэтому в своем рабочем кабинете я не держу ничего съедобного. Лишь кувшин с ледяной водой. Иначе бы мне пришлось уже не раз поменять гардероб.
Ярик Шестой от волнения обычно покрывается испариной, его тянет выпить вина и использовать в речи грубые обороты. В моем присутствии он старается сдерживаться с выражениями.
— Зачем их сюда посылают? — допытывается король Леонии.
Мне известно не больше, чем ему. Через пять дней нам надлежит принять с официальным визитом небольшую делегацию от Канцелярии Содружества, якобы с целью укрепления взаимоотношений между королевствами.
— Им, видите ли, захотелось посетить ежегодную Ярмарку специй! Вот не зря ты, Адка, побывала сегодня в Батруде, — причитает Ярик Шестой. — Ярмарка — это только повод! Только повод. Как и все эти «чрезвычайно важно»! «Очень полезно»!
Бокал в руке короля опасно раскачивается при каждом слове, но расплескиваться нечему. Вино, Горское, десятилетней выдержки, в нем уже закончилось. Это вино — особое, секретом изготовления которого владеют лишь две семьи виноделов Леонии. С непривычки Горское сбивает с ног после первых двух глотков, но Ярик относится к привычным, поэтому целый бокал сбивает его только с плавной речи.
Молчу.
Мне нечего добавить. К тому же я согласна со всем, что возмущенно бубнит отец, Ярмарка — это повод. А вот что на самом деле собираются высматривать представители Содружества? Что стоит прятать от их глаз в первую очередь, и с чем не высовываться лишний раз?
Чувствую напряженный взгляд короля.
— Вы с Нарой нигде не засветились? Может, канцелярская Инквизиция прознала про тебя? — Прежде чем открываю рот, возмутиться, отец машет рукой, словно отгоняет назойливых насекомых. — Да нет. О чем это я. Нули мы успешно прячем уже столетиями.
Поддакиваю королю, продумывая последовательность действий на ближайшие дни. Шутка ли, за короткий срок подготовить встречу представителей Содружества, составить программу. Причем такую, чтобы гости увидели только то, что мы сами захотим им показать. Главное, узнать бы побольше о визитерах.
Но как это сделать, если их имена нам пока не соизволили сообщить?
— Ты все равно будь предельно осторожна! — дает указания отец.
На тарелке лежит последний кубик козьего сыра, выдержанного в сладком бренди. Мы с королем негласно соревнуемся, кто ухватит его первым.
— При гостях постоянно улыбайся Гидо, проводи с ним побольше времени, и почаще заглядывай ему в рот!
Своим предложением Ярик Шестой удачно овладел сначала моим вниманием, потом последним куском сыра. И хоть я понимаю, что отец прав, отказываюсь разыгрывать влюбленную жену.
— Аделина! — настаивает король, активно работая челюстями. — Лучше пусть все увидят ваши с мужем взаимное уважение и любовь. Только представь, куда полезут любопытные носы, если заподозрят буйную жизнь Гидо?
— А вот не надо было меня за него замуж выдавать! – я вредничаю. Как каждый раз, когда разговор касается моего мужа.
— А вот не надо мне об этом постоянно напоминать. Поздно. Ты уже давно за ним замужем.
— Конечно, поздно, — пожимаю плечами. — Упираться надо было двенадцать лет назад. Да разве ты меня тогда бы услышал?
— Поговори мне! — рычит Ярик Шестой, вспомнив, что он грозный самодержец.
— Была бы жива мама…
— Расторгла бы помолвку?
Упоминание о давно почившей королеве всегда решает споры между нами. Мы до сих пор ее нежно любим и очень скучаем. Как обычно, подумав о жене, Ярик ненадолго замолкает и виновато улыбается единственной дочери.
— Кто бы мог подумать, что ваш союз с Гидо выйдет неудачным? Вы прекрасно смотрелись вместе.
— Одинаково сопели и пускали слюни во время помолвки, хочешь сказать?
— Не перечь, дочь, — следует еще одна неудачная попытка отцовской строгости.
— Зачем было столь опрометчиво решать мою судьбу? — бросаю сердитые взгляды и бессмысленно бурчу.
— Ну ладно, ладно, весь этот спор и ссора ни к чему не приведут, — предлагает примирение король, подливая вина в бокал. — Нам достался непростой подарок в лице твоего мужа, вместе теперь его терпим. Но лучше будет, если во время дружественного визита никто не догадается, что между вами не все ладно. Вдруг на почве непрочных отношений в семье гости составят претензию на твое наследование? Не стоит кормить Густава лишними надеждами. Других детей у меня нет. А своего брата или тем более чужого человека на троне Леонии я не потерплю.
— Я сама на троне Леонии никого, кроме себя, не потерплю. Так что не волнуйся, папа. Буду самозабвенно разыгрывать примерную супругу.
— Гидо?
— Мечтает видеть свое лицо не только в зеркале, но и на монетах, так что наши с ним интересы совпадают. Жаль Его Высочество мало чего может сказать, достойного моих восхищенных взглядов... Может, все-таки подумаем насчет расстройства его желудка? — оживляюсь я.
***
Вечером мне грустно и как никогда одиноко.
В просторной спальне в огромной кровати, похожей на громадный лист лотоса, я верчусь, как блоха, пытаясь заснуть. Эта комната создана для супругов, как и удобное ложе — для танцев страсти и любви.
Мне холодно и неуютно одной. Слова Гидо о наших не сложившихся отношениях находят меня из почти прожитого дня. Брошенные в сердцах, но искренние, они больно ранят самолюбие.
Наша близость с мужем вышла короткой, и я всегда чувствовала себя в постели с ним неловко. Справедливости ради, мой неопытный девятнадцатилетний муж старался быть внимательным и осторожным. Это я в семнадцать, возрасте, который считается несовершеннолетним на Земле, оказалась не готова к интимным отношениям.
Слишком напугана, слишком напряжена. Не только в первую брачную ночь, но и во вторую, третью... Все последующие.
Наши редкие совместные ночи становились для меня испытанием.
И да, Гидо прав в своих обвинениях. Даже самой себе я напоминала бревно. Холодную рыбу. Не жену, а отбывающую повинность невольницу. Я с готовностью воспользовалась первой же изменой мужа, чтобы закрыть дверь между нашими спальнями на щеколду.
Слезы собираются в глазах. Все обвинения Гидо — печальная правда, но я не привыкла плакать и жалеть себя!
Быть может, мы просто никогда не подходили с ним друг другу?
Ведь есть солнечный остров, который встречает каждый раз словно старую знакомую. Его артисты танцуют на терракотовых сценах. Отель — драгоценный камень — каждый год ждет моего возвращения. Как и мужчина, с которым у меня назначена встреча.
Укутываюсь в покрывала, чтобы они напомнили объятия.
Теплый ветер прилетает от раскрытого окна, касается виска и шепчет:
— Моя горячая, страстная Лайна...
Шепчет голосом Росса. Одним словом, одним прикосновением Росс способен зажечь во мне пламя, отогнать тревожные мысли.
И помочь заснуть.
Глава 5. Мир тысячи островов и тысячи секретов
Наш мир – Метерия - Мир тысячи островов... необычен.
И это самое малое, что о нем можно сказать.
Я искала похожий в книгах фэнтези на Земле. Писатели на удивление чувствительный народ, способный разглядеть неведомое. Они серьезно относятся к видениям и снам, куда, как известно, проникают вездесущие духи, забавляясь тем, что подбрасывают картинки из разных реальностей. Но может среди писателей встречаются путешественники между мирами, такие, как и я? Нечто похожее на Метерию я находила на страницах книг и увидела в фильме «Аватар», где герои летали от одной парящей в воздухе скалы до другой.
В Метерии летают не только скалы, но и...
Лучше по- порядку.
Считается, что в нашем мире однажды было нарушено равновесие. Антиматерия вырвалась на волю, разорвала на части огромную планету и заполнила собой свободное пространство, превратившись во враждебный Океан. Жизнь продолжилась на островах: больших и малых, которые словно висят в воздухе, потому что Океан прозрачен и изредка вскипает топленым молоком. Он не безжизненный, но внутри него обитают совершенно иные существа, чем на поверхности. Океан и все, что зародилось в нем, несовместимо с формами жизни на земле.
В то время как большая часть нашего мира представляет из себя острова, целым сохранился один материк – Леонделия, который делят между собой три королевства. Самое большое и процветающее – наша Леония.
Жизнь на материке течет, как на Земле. Нет, конечно, есть важные отличия в уровне развития общества и используемых источниках энергии, но проживая в королевствах Леонделии легко забыть о враждебном Океане и ни разу не побывать у его берегов.
Очень многие никогда не жаждут это увидеть. И не зря.
Океанское побережье не похоже на пляж или скалистую бухту той же Майорки. Оно как на рисунках, где земля плоская и балансирует на панцире черепахи. Наши острова и материк в Океане заканчиваются. Обрываются в никуда, и если нет густой волны, кружится голова, пока смотришь в светлую бездну. Это гораздо страшнее, чем с высокой скалы глядеть на далекое море внизу. Быть может потому, что, наравне со страхом, в нас жива память о стихии, с которой мы связаны происхождением. В то время как Океан – чужд и враждебен. Он скалит беззубую пасть, плюется ядом и, согласно злым пророчествам, способен поглотить Метерию, разорвав на части последний материк.
