- Ну, зачем ты так? Какая же ты... Ты... Ты самая...
- Нет, замолчи! Я не хочу слышать никаких оправданий себе. Я такая, какая я есть. Если я шлюха и дрянь, пусть так! Глум принимал меня такой, и такой любил меня. Ты вправе меня осудить и не иметь со мной ничего общего. Ну, и не знаю, как бы отнёсся ко всему этому Зиг...
- Этого я тоже не знаю, - сказал Рарок с видом человека принявшего какое-то решение. – И до поры до времени не желаю знать. А теперь, прошу тебя - выслушай меня! Я не такой, как Глум, возможно, я намного хуже... Но я люблю тебя! Люблю такой, какая ты есть, и мне всё равно, кого ты там ещё любишь, и как тебе угодно себя называть. Я... Я прошу тебя стать моей женой, а если тебе это не угодно, то прошу позволения стать твоей тенью, чтобы иметь счастье видеть тебя...
Глаза Лесы превратились в блюдца. Она смотрела на Рарока, как узник, давно потерявший надежду на освобождение, смотрит на внезапно открывшуюся дверь темницы, за которой нет ни полицейских, ни тюремщиков. Но тут взгляд её изменился, словно на лицо девушки набросили вуаль.
- А если я изменю тебе? – спросила она, глядя пристально, словно хотела разглядеть что-то на самом дне глаз мужчины, держащего её в руках, словно ребёнка. – Ведь изменила же я своему мужу. Я могла тогда убежать или вступить в схватку с теми двумя парнями и навалять им обоим по шее. Не факт, что у меня получилось бы, но попытаться было можно. Но я не стала сопротивляться и... изменила. Мне хотелось этого, и я сделала то, чего мне хотелось! Это помогло пережить отчаяние, из-за которого мне расхотелось жить, но разве это меня оправдывает? Глум имел полное право по местным законам меня убить, и я, в известной мере, надеялась на это. Но он даже не рассердился... А что сделаешь ты? Убьёшь? Прогонишь?
- Не знаю, - искренне ответил Рарок. – Я никогда об этом не думал. Но, может быть, если бы это произошло не по твоей воле, то страшно отомстил бы тому, кто заставил тебя это сделать. А если бы таково было твоё собственное желание... В таком случае, вся вина была бы на мне, раз я тебя в чём-то не устраиваю. Да, и я не считал бы изменой связь с Зигом, ведь ты рассказала мне всё заранее.
- И тебя не смущает, что моя девственная кровь уже отдана другому? Отдана не в браке, освящённом церковью Инци при произнесении священных слов, а в греховной связи, которую браком называл только тот сумасшедший мерзавец, который был здесь атаманом? А напоследок выяснилось ещё и, что он мне двоюродный дед!
- Нет, - твёрдо сказал Рарок, - это меня не смущает. Мне всё равно, сколько было у тебя любовников и сколько ещё будет, прежде чем ты скажешь – «да». Я люблю тебя и хочу назвать своей, чего бы мне это не стоило!
Леса задумалась.
- Если бы ты... Вы с Зигом не молчали, - сказала она, глядя не на Рарока, а куда-то сквозь него. – Я была бы вашей по первому требованию. Я готова была принять вас обоих или быть верной подругой одному из вас и постараться забыть другого. Я не знала, как разрешить эту проблему, не знаю и сейчас. Но вы оба вели себя так, словно я для вас просто случайная знакомая, совершенно чужая и не интересная. Зато вы, как голодные волки накинулись на девушек мадам Доротеи и на неё саму. О, нет! Я вас совершенно не осуждаю – вы мужчины, а кроме того приняли это её снадобье. Но представь, как мне было обидно, что никто не пожелал во мне даже при этом увидеть женщину! Потому я и ушла тогда ночью... С тех пор многое произошло. Меня чуть не изнасиловали те четверо в грязном тупике военной базы. Потом меня похитили валькирии и зачем-то держали в том странном доме, а в качестве кандидата в любовники притащили туда же Луция. Потом явился ты и вы с Луцием проспали меня, когда открылся портал. А знаешь, ведь тогда я присоединилась к компании девушек мисс Молли и путешествовала с ними несколько недель. И я тогда готова была подписать с ней контракт, чтобы работать в её «артели прачек». Да, я чуть не стала проституткой! Скажу больше – я хотела этого. Не удостоившись любви от тех, кто мне дорог больше всего на свете, я решила попробовать торговать своим телом ради денег и... приключений, что ли? Случай не дал мне этого сделать. Ты ещё не захотел послать меня куда подальше? Нет? Может быть зря. Ну, как хочешь. После того, как я сбежала от Молли, я оказалась здесь. Если бы вы с Луцием не попались в те же сети, мой выбор был бы прост – шутовское замужество или смерть. Скажу честно – я не знаю, что выбрала бы. Может быть второе, а может, сначала попробовала бы первое. Так вот, к чему я это всё говорю. Если бы ты спросил меня, хочу ли я быть с тобой в Торговом городе, в гостинице той деревни, где мы встретили Рози или на военной базе, я бы, не задумываясь, ответила тебе – «да». Но теперь я прошу – дай мне подумать. И сам подумай заодно. Хорошенько подумай! Ой, Рарок, что ты делаешь? Что ты, милый, что ты?
Но Рарок не отвечал. Его губы были заняты – он целовал руки любимой девушки и всё никак не мог остановиться! Леса вдруг почувствовала странное необъяснимое смущение, будто она стеснялась, но не людей, которых здесь не было, а земли, неба и деревьев вокруг! И при этом ей вдруг стало тепло-тепло, где-то внутри...
Человек лежал на подобии наклонного стола, усеянного кнопками, рычажками и крохотными огоньками разных цветов. Он был одет, как и другие – в комбинезон, странные сапоги и каску. Рука человека, (кости обтянутые пергаментной кожей), тянулась к небольшому красному грибу с очень гладкой шляпкой.
Но этот труп не произвёл на Михала такого впечатления, как предыдущие. А всё потому, что в этой тесной комнате, где от разнообразных «живых» и «мёртвых» приборов свободного места нет было, нашлось нечто такое, от чего охотник воистину открыл рот от удивления.
Собственно, нечто подобное он уже видел наверху – несколько десятков окон-прямоугольников, выстроившихся стройными рядами, над наклонным столом с кнопками. Они были похожи на те, что стояли на столах заваленных бумагой, но здесь эти штуковины были закреплены на стене. Некоторые из них молчали безжизненно и серо, но большинство работало.
Однако на них не было ни рядов цифр, ни сказочных цветов. Здесь это были действительно окна и показывали эти окна машину для казни юных монстров и то, что делается вокруг неё.
Михал отчётливо видел и пустые камеры этой машины, и те, что работали, как раз в процессе своего чёрного дела. Видел он также людей, которых они с Галлем привели сюда, и юнцов из элитного отряда Ханны, внимательно рассматривающих всё вокруг. А вот и сам Галль беседует с тщедушным пареньком со странным именем – Каа.
Выходит, вот этот вот, который тянется сейчас за грибом, наблюдал за всем, что выделывала гнусная машина, нажимал по мере надобности на кнопки, поворачивал рычажки, потом потянулся за грибом и умер. Что же его убило?
Конечно, то же, что и всех остальных. То, что погубило людей, но не действует на монстров. (И как он только выдерживал сидеть здесь и смотреть на смерть невинных, по сути, существ?) Интересно, что это за гриб, и на что он сдался этому мертвяку?
Михал ухватил гриб за шляпку и потянул на себя. Гриб оказался твёрдым и гладким на ощупь, как изделие из кости. Ах, так это пластмасса! Нелюбимый охотником материал, из которого много чего было сделано в древности. Сидел этот «гриб» в столе твёрдо, хоть и вращался вокруг своей оси. Тогда Михал положил ладонь ему на шляпку и нажал на неё.
«А, так это тоже кнопка!» - успел подумать охотник, когда красная штука беспрепятственно вжалась в стол на две трети и тут же с негромким щелчком выросла снова.
И тут, мир взвыл вокруг него дурным голосом! Ни один из известных монстров не мог похвастать таким заунывно-громким рёвом. От неожиданности Михал присел и, так и застыл с разведёнными руками, словно собирался пойти в пляс, вприсядку. Вой не прекращался, наоборот, к нему прибавился женский тревожный голос, который настойчиво и строго куда-то звал или предупреждал о чём-то, повторяя и повторяя две или три одинаковых фразы. Только вот, ни слова не было понятно.
Михал взглянул на окна-прямоугольники и увидел, что освещённые прозрачные камеры машины смерти разом погасли! Он даже заметил, как в одной такой небольшой по размерам камере, светло-серый змеёж, (или змеежиха), которого только что втолкнули внутрь, ловко выскользнул обратно через неплотно прикрытую дверь.
Люди при этом забегали и засуетились так, что живо напомнили муравьёв в потревоженном муравейнике. Охотнику стало даже смешно на них смотреть, хоть он и понимал, что натворил что-то по незнанию, а может быть, даже серьёзно набедокурил.
- Дядька Михал, ты здесь что ли?
Голос Галля донёсся из коридора, по которому охотник попал в эту самую комнату с приборами.
- О-го-го! Я здесь! – крикнул Михал, и вскоре Галль стоял перед ним, а из-за его спины выглядывала потешно-сосредоточенная физиономия Каа.
- Ты что здесь делаешь, уважаемый старейшина? – спросил Галль в голосе, которого причудливо смешивались насмешка и почтение.
- Да вот, грибочком балуюсь, - ответил Михал, почувствовавший себя вдруг пацанёнком, застигнутым за кражей варенья.
- Каким ещё грибочком?
- Да вот этим.
Михал указал на красную штуковину, всё также нагло торчавшую посреди наклонного стола.
- Это аварийное отключение целого блока, - уверенно сказал Каа. – В данном случае это относится к утилизатору лишнего биоматериала, который вы называете «машиной смерти». Вот эти звуковые сигналы говорят о том, что отключение было произведено без необходимых предварительных процедур, и теперь возникла какая-то опасность, которую общая контролирующая система собирается устранить. Я не все слова понимаю, но, кажется, это смертельно опасно для людей...
- Когда это произойдёт? – вдруг крикнул Галль, настолько встревожено, что Михалу стало не до смеха.
- Если я правильно понял, то через пять-семь минут, - ответил Каа. – Сначала речь шла о двадцати минутах, потом о пятнадцати, но мы уже какое-то время беседуем...
- Дядька Михал! – вскричал Галль, хватая охотника за плечи. – Айда наверх! Надо быстро собирать людей и найти какое-нибудь убежище. Выйти отсюда мы уже не успеем.
- Да что тут стряслось-то? – спросил Михал, не на шутку перепугавшись.
- Стряслось, возможно, то, что сейчас опять появится нечто убившее здесь всех людей много лет назад. Шансов у нас мало, но надо попробовать от этой напасти спрятаться!
Ларни за свою насыщенную необыкновенными событиями жизнь, поняла, что не любит сюрпризы. Однако сюрпризы, оказывается, любили её, в чём ей довелось ещё раз убедиться сегодня.
Павшие были преданы земле, и тризна по ним была справлена горькая, но знатная, несмотря на то, что после всего, учитывая потерю огородов, продукты стоило бы экономить. Но, отдавшие свою жизнь за Междустенье, заслуживали того, чтобы их помянули славным пиром, иначе их душам тяжело было бы прощаться с миром живых.
Но вот затих и разошёлся по домам вдовий плач, разбрелись и захмелевшие усталые мужчины, из которых редко кто не был ранен. Ещё, предстояла морока с выхаживанием тяжёлых, за которыми сейчас смотрели родные, но Ларни не собиралась оставаться в стороне, ведь всем была известна её способность заговаривать кровь. Впереди были труды по восстановлению крепости и налаживанию хозяйства. Но это всё завтра, а сегодня они даже столы и скамьи посреди улицы оставили, как было – с недоеденными яствами, кроме тех которые требовали немедленной отправки в погреб.
Все невероятно устали, и Ларни тоже не чувствовала под собой натруженных ног. Но это никак не освобождало её от обязанностей женщины, которые она несла добровольно, с радостью, и не собиралась никому уступать. Мальчишки сами могли о себе позаботиться, Стефан от отдыха решительно отказывался и работал наравне со всеми, но оставалась ещё маленькая Зоя.
Ягда показала себя превосходной нянькой, но покормить ребёнка могла только сама Ларни, что и было сделано. А потом юная соседка заявила, что ничуть не устала и посмотрит за ребёнком ночью. Ларни была не против, тем более что знала истинную причину такого рвения.
И точно – незадолго после того, как девчонка удалилась вместе со спящим младенцем в свободную светёлку, послышались осторожные шаги босых ног, и дверь в комнату едва заметно скрипнула. Потом раздался лёгкий «чмок» и едва слышное «шу-шу-шу», после чего дверь снова скрипнула и закрылась.
Да, лучшей жены, чем Ягда, для её старшего сына придумать было нельзя! Только бы они не натворили там чего лишнего. Ларни боялась не за малютку Зою – та спокойно спала в своей уютной люльке, и ничего ей не грозило, в том числе и невнимание. Опасаться следовало за Ягду. Старшенький сынок-то, вот-вот и совсем станет мужчиной, но девчонке ещё рано познавать мужскую любовь в полной мере. Стоит подождать хоть два-три года, а там... Она только рада будет застелить им брачное ложе, как того требует обычай. А сейчас, следует полагаться на благоразумие тех, кого в силу их молодости, оно нередко оставляет, предпочитая быть достоянием старших.
Но не разгонять же их! Это было бы кощунственно. Так можно сломать то хрупкое нежное чувство, которое должно вырасти красивым и сильным вместе с нынешними детьми. А чтобы не случилось плохого, они со Стефаном ребятам давно уже всё рассказали и предупредили о том, что сейчас можно, а чего пока нельзя. Кажется, все всё поняли.
Успокоившись, таким образом, Ларни окинула взглядом дом и прошла в их со Стефаном спальню. Муж не спал, ждал её. Устали они оба, аж до дрожи в коленях. Так что же, отдохнуть сегодня? Что такого, если они пропустят всего разок? Зато потом с новыми силами...
Не-а!
Когда их руки нашли друг друга, усталость, как ветром сдуло, и Ларни боялась только одного – как бы это не повредило Стефану, раны которого едва затянулись. Но, вот чудо! Сегодняшняя битва словно излечила её мужа. Он не только выдержал сражение, но и не свалился потом, а сейчас с ней был силён, как двадцать лет назад или даже ещё сильнее. И, как двадцать лет назад, в Аду, здесь на земле они творили жизнь! А когда устали уже, по-настоящему, уснули, тесно прижавшись друг к другу, в божественной наготе, презирая лишние покровы, как цветущая весна презирает вчерашний снег.
Ларни проснулась от странного чувства, что на неё кто-то смотрит. До первых солнечных лучей оставался, наверно, час, кругом царила тишина, и даже маленькая Зоя, ещё не просила есть. Женщина осторожно высвободилась из объятий спящего мужа, села на кровати и огляделась. Никого и ничего. Но ощущение ощупывающего кожу взгляда не проходило. Нет, она не видела никаких горящих точек во тьме, но быстро поняла, откуда исходит это странное чувство. Оно словно струилось сквозь сплошную без окон и дверей стену, обращённую на задний двор.
Ларни бесшумно встала, накинула на себя сорочку, едва прикрывающую бёдра, (длинных рубашек она не признавала в принципе – была бы охота путаться!), взяла в углу один из стоявших там мечей, (ну, конечно же, ей в руку легла рукоять демонического оружия, словно специально сделанная под её кисть), и так же бесшумно вышла в коридор.
Словно тень, прошла она по своему дому, без труда двигаясь так, что не скрипнула ни одна половица, но не удержалась, и на пару секунд остановилась у светёлки.
- Нет, замолчи! Я не хочу слышать никаких оправданий себе. Я такая, какая я есть. Если я шлюха и дрянь, пусть так! Глум принимал меня такой, и такой любил меня. Ты вправе меня осудить и не иметь со мной ничего общего. Ну, и не знаю, как бы отнёсся ко всему этому Зиг...
- Этого я тоже не знаю, - сказал Рарок с видом человека принявшего какое-то решение. – И до поры до времени не желаю знать. А теперь, прошу тебя - выслушай меня! Я не такой, как Глум, возможно, я намного хуже... Но я люблю тебя! Люблю такой, какая ты есть, и мне всё равно, кого ты там ещё любишь, и как тебе угодно себя называть. Я... Я прошу тебя стать моей женой, а если тебе это не угодно, то прошу позволения стать твоей тенью, чтобы иметь счастье видеть тебя...
Глаза Лесы превратились в блюдца. Она смотрела на Рарока, как узник, давно потерявший надежду на освобождение, смотрит на внезапно открывшуюся дверь темницы, за которой нет ни полицейских, ни тюремщиков. Но тут взгляд её изменился, словно на лицо девушки набросили вуаль.
- А если я изменю тебе? – спросила она, глядя пристально, словно хотела разглядеть что-то на самом дне глаз мужчины, держащего её в руках, словно ребёнка. – Ведь изменила же я своему мужу. Я могла тогда убежать или вступить в схватку с теми двумя парнями и навалять им обоим по шее. Не факт, что у меня получилось бы, но попытаться было можно. Но я не стала сопротивляться и... изменила. Мне хотелось этого, и я сделала то, чего мне хотелось! Это помогло пережить отчаяние, из-за которого мне расхотелось жить, но разве это меня оправдывает? Глум имел полное право по местным законам меня убить, и я, в известной мере, надеялась на это. Но он даже не рассердился... А что сделаешь ты? Убьёшь? Прогонишь?
- Не знаю, - искренне ответил Рарок. – Я никогда об этом не думал. Но, может быть, если бы это произошло не по твоей воле, то страшно отомстил бы тому, кто заставил тебя это сделать. А если бы таково было твоё собственное желание... В таком случае, вся вина была бы на мне, раз я тебя в чём-то не устраиваю. Да, и я не считал бы изменой связь с Зигом, ведь ты рассказала мне всё заранее.
- И тебя не смущает, что моя девственная кровь уже отдана другому? Отдана не в браке, освящённом церковью Инци при произнесении священных слов, а в греховной связи, которую браком называл только тот сумасшедший мерзавец, который был здесь атаманом? А напоследок выяснилось ещё и, что он мне двоюродный дед!
- Нет, - твёрдо сказал Рарок, - это меня не смущает. Мне всё равно, сколько было у тебя любовников и сколько ещё будет, прежде чем ты скажешь – «да». Я люблю тебя и хочу назвать своей, чего бы мне это не стоило!
Леса задумалась.
- Если бы ты... Вы с Зигом не молчали, - сказала она, глядя не на Рарока, а куда-то сквозь него. – Я была бы вашей по первому требованию. Я готова была принять вас обоих или быть верной подругой одному из вас и постараться забыть другого. Я не знала, как разрешить эту проблему, не знаю и сейчас. Но вы оба вели себя так, словно я для вас просто случайная знакомая, совершенно чужая и не интересная. Зато вы, как голодные волки накинулись на девушек мадам Доротеи и на неё саму. О, нет! Я вас совершенно не осуждаю – вы мужчины, а кроме того приняли это её снадобье. Но представь, как мне было обидно, что никто не пожелал во мне даже при этом увидеть женщину! Потому я и ушла тогда ночью... С тех пор многое произошло. Меня чуть не изнасиловали те четверо в грязном тупике военной базы. Потом меня похитили валькирии и зачем-то держали в том странном доме, а в качестве кандидата в любовники притащили туда же Луция. Потом явился ты и вы с Луцием проспали меня, когда открылся портал. А знаешь, ведь тогда я присоединилась к компании девушек мисс Молли и путешествовала с ними несколько недель. И я тогда готова была подписать с ней контракт, чтобы работать в её «артели прачек». Да, я чуть не стала проституткой! Скажу больше – я хотела этого. Не удостоившись любви от тех, кто мне дорог больше всего на свете, я решила попробовать торговать своим телом ради денег и... приключений, что ли? Случай не дал мне этого сделать. Ты ещё не захотел послать меня куда подальше? Нет? Может быть зря. Ну, как хочешь. После того, как я сбежала от Молли, я оказалась здесь. Если бы вы с Луцием не попались в те же сети, мой выбор был бы прост – шутовское замужество или смерть. Скажу честно – я не знаю, что выбрала бы. Может быть второе, а может, сначала попробовала бы первое. Так вот, к чему я это всё говорю. Если бы ты спросил меня, хочу ли я быть с тобой в Торговом городе, в гостинице той деревни, где мы встретили Рози или на военной базе, я бы, не задумываясь, ответила тебе – «да». Но теперь я прошу – дай мне подумать. И сам подумай заодно. Хорошенько подумай! Ой, Рарок, что ты делаешь? Что ты, милый, что ты?
Но Рарок не отвечал. Его губы были заняты – он целовал руки любимой девушки и всё никак не мог остановиться! Леса вдруг почувствовала странное необъяснимое смущение, будто она стеснялась, но не людей, которых здесь не было, а земли, неба и деревьев вокруг! И при этом ей вдруг стало тепло-тепло, где-то внутри...
Глава 146. Красный гриб
Человек лежал на подобии наклонного стола, усеянного кнопками, рычажками и крохотными огоньками разных цветов. Он был одет, как и другие – в комбинезон, странные сапоги и каску. Рука человека, (кости обтянутые пергаментной кожей), тянулась к небольшому красному грибу с очень гладкой шляпкой.
Но этот труп не произвёл на Михала такого впечатления, как предыдущие. А всё потому, что в этой тесной комнате, где от разнообразных «живых» и «мёртвых» приборов свободного места нет было, нашлось нечто такое, от чего охотник воистину открыл рот от удивления.
Собственно, нечто подобное он уже видел наверху – несколько десятков окон-прямоугольников, выстроившихся стройными рядами, над наклонным столом с кнопками. Они были похожи на те, что стояли на столах заваленных бумагой, но здесь эти штуковины были закреплены на стене. Некоторые из них молчали безжизненно и серо, но большинство работало.
Однако на них не было ни рядов цифр, ни сказочных цветов. Здесь это были действительно окна и показывали эти окна машину для казни юных монстров и то, что делается вокруг неё.
Михал отчётливо видел и пустые камеры этой машины, и те, что работали, как раз в процессе своего чёрного дела. Видел он также людей, которых они с Галлем привели сюда, и юнцов из элитного отряда Ханны, внимательно рассматривающих всё вокруг. А вот и сам Галль беседует с тщедушным пареньком со странным именем – Каа.
Выходит, вот этот вот, который тянется сейчас за грибом, наблюдал за всем, что выделывала гнусная машина, нажимал по мере надобности на кнопки, поворачивал рычажки, потом потянулся за грибом и умер. Что же его убило?
Конечно, то же, что и всех остальных. То, что погубило людей, но не действует на монстров. (И как он только выдерживал сидеть здесь и смотреть на смерть невинных, по сути, существ?) Интересно, что это за гриб, и на что он сдался этому мертвяку?
Михал ухватил гриб за шляпку и потянул на себя. Гриб оказался твёрдым и гладким на ощупь, как изделие из кости. Ах, так это пластмасса! Нелюбимый охотником материал, из которого много чего было сделано в древности. Сидел этот «гриб» в столе твёрдо, хоть и вращался вокруг своей оси. Тогда Михал положил ладонь ему на шляпку и нажал на неё.
«А, так это тоже кнопка!» - успел подумать охотник, когда красная штука беспрепятственно вжалась в стол на две трети и тут же с негромким щелчком выросла снова.
И тут, мир взвыл вокруг него дурным голосом! Ни один из известных монстров не мог похвастать таким заунывно-громким рёвом. От неожиданности Михал присел и, так и застыл с разведёнными руками, словно собирался пойти в пляс, вприсядку. Вой не прекращался, наоборот, к нему прибавился женский тревожный голос, который настойчиво и строго куда-то звал или предупреждал о чём-то, повторяя и повторяя две или три одинаковых фразы. Только вот, ни слова не было понятно.
Михал взглянул на окна-прямоугольники и увидел, что освещённые прозрачные камеры машины смерти разом погасли! Он даже заметил, как в одной такой небольшой по размерам камере, светло-серый змеёж, (или змеежиха), которого только что втолкнули внутрь, ловко выскользнул обратно через неплотно прикрытую дверь.
Люди при этом забегали и засуетились так, что живо напомнили муравьёв в потревоженном муравейнике. Охотнику стало даже смешно на них смотреть, хоть он и понимал, что натворил что-то по незнанию, а может быть, даже серьёзно набедокурил.
- Дядька Михал, ты здесь что ли?
Голос Галля донёсся из коридора, по которому охотник попал в эту самую комнату с приборами.
- О-го-го! Я здесь! – крикнул Михал, и вскоре Галль стоял перед ним, а из-за его спины выглядывала потешно-сосредоточенная физиономия Каа.
- Ты что здесь делаешь, уважаемый старейшина? – спросил Галль в голосе, которого причудливо смешивались насмешка и почтение.
- Да вот, грибочком балуюсь, - ответил Михал, почувствовавший себя вдруг пацанёнком, застигнутым за кражей варенья.
- Каким ещё грибочком?
- Да вот этим.
Михал указал на красную штуковину, всё также нагло торчавшую посреди наклонного стола.
- Это аварийное отключение целого блока, - уверенно сказал Каа. – В данном случае это относится к утилизатору лишнего биоматериала, который вы называете «машиной смерти». Вот эти звуковые сигналы говорят о том, что отключение было произведено без необходимых предварительных процедур, и теперь возникла какая-то опасность, которую общая контролирующая система собирается устранить. Я не все слова понимаю, но, кажется, это смертельно опасно для людей...
- Когда это произойдёт? – вдруг крикнул Галль, настолько встревожено, что Михалу стало не до смеха.
- Если я правильно понял, то через пять-семь минут, - ответил Каа. – Сначала речь шла о двадцати минутах, потом о пятнадцати, но мы уже какое-то время беседуем...
- Дядька Михал! – вскричал Галль, хватая охотника за плечи. – Айда наверх! Надо быстро собирать людей и найти какое-нибудь убежище. Выйти отсюда мы уже не успеем.
- Да что тут стряслось-то? – спросил Михал, не на шутку перепугавшись.
- Стряслось, возможно, то, что сейчас опять появится нечто убившее здесь всех людей много лет назад. Шансов у нас мало, но надо попробовать от этой напасти спрятаться!
Глава 147. Тебе я всегда поверю!
Ларни за свою насыщенную необыкновенными событиями жизнь, поняла, что не любит сюрпризы. Однако сюрпризы, оказывается, любили её, в чём ей довелось ещё раз убедиться сегодня.
Павшие были преданы земле, и тризна по ним была справлена горькая, но знатная, несмотря на то, что после всего, учитывая потерю огородов, продукты стоило бы экономить. Но, отдавшие свою жизнь за Междустенье, заслуживали того, чтобы их помянули славным пиром, иначе их душам тяжело было бы прощаться с миром живых.
Но вот затих и разошёлся по домам вдовий плач, разбрелись и захмелевшие усталые мужчины, из которых редко кто не был ранен. Ещё, предстояла морока с выхаживанием тяжёлых, за которыми сейчас смотрели родные, но Ларни не собиралась оставаться в стороне, ведь всем была известна её способность заговаривать кровь. Впереди были труды по восстановлению крепости и налаживанию хозяйства. Но это всё завтра, а сегодня они даже столы и скамьи посреди улицы оставили, как было – с недоеденными яствами, кроме тех которые требовали немедленной отправки в погреб.
Все невероятно устали, и Ларни тоже не чувствовала под собой натруженных ног. Но это никак не освобождало её от обязанностей женщины, которые она несла добровольно, с радостью, и не собиралась никому уступать. Мальчишки сами могли о себе позаботиться, Стефан от отдыха решительно отказывался и работал наравне со всеми, но оставалась ещё маленькая Зоя.
Ягда показала себя превосходной нянькой, но покормить ребёнка могла только сама Ларни, что и было сделано. А потом юная соседка заявила, что ничуть не устала и посмотрит за ребёнком ночью. Ларни была не против, тем более что знала истинную причину такого рвения.
И точно – незадолго после того, как девчонка удалилась вместе со спящим младенцем в свободную светёлку, послышались осторожные шаги босых ног, и дверь в комнату едва заметно скрипнула. Потом раздался лёгкий «чмок» и едва слышное «шу-шу-шу», после чего дверь снова скрипнула и закрылась.
Да, лучшей жены, чем Ягда, для её старшего сына придумать было нельзя! Только бы они не натворили там чего лишнего. Ларни боялась не за малютку Зою – та спокойно спала в своей уютной люльке, и ничего ей не грозило, в том числе и невнимание. Опасаться следовало за Ягду. Старшенький сынок-то, вот-вот и совсем станет мужчиной, но девчонке ещё рано познавать мужскую любовь в полной мере. Стоит подождать хоть два-три года, а там... Она только рада будет застелить им брачное ложе, как того требует обычай. А сейчас, следует полагаться на благоразумие тех, кого в силу их молодости, оно нередко оставляет, предпочитая быть достоянием старших.
Но не разгонять же их! Это было бы кощунственно. Так можно сломать то хрупкое нежное чувство, которое должно вырасти красивым и сильным вместе с нынешними детьми. А чтобы не случилось плохого, они со Стефаном ребятам давно уже всё рассказали и предупредили о том, что сейчас можно, а чего пока нельзя. Кажется, все всё поняли.
Успокоившись, таким образом, Ларни окинула взглядом дом и прошла в их со Стефаном спальню. Муж не спал, ждал её. Устали они оба, аж до дрожи в коленях. Так что же, отдохнуть сегодня? Что такого, если они пропустят всего разок? Зато потом с новыми силами...
Не-а!
Когда их руки нашли друг друга, усталость, как ветром сдуло, и Ларни боялась только одного – как бы это не повредило Стефану, раны которого едва затянулись. Но, вот чудо! Сегодняшняя битва словно излечила её мужа. Он не только выдержал сражение, но и не свалился потом, а сейчас с ней был силён, как двадцать лет назад или даже ещё сильнее. И, как двадцать лет назад, в Аду, здесь на земле они творили жизнь! А когда устали уже, по-настоящему, уснули, тесно прижавшись друг к другу, в божественной наготе, презирая лишние покровы, как цветущая весна презирает вчерашний снег.
Ларни проснулась от странного чувства, что на неё кто-то смотрит. До первых солнечных лучей оставался, наверно, час, кругом царила тишина, и даже маленькая Зоя, ещё не просила есть. Женщина осторожно высвободилась из объятий спящего мужа, села на кровати и огляделась. Никого и ничего. Но ощущение ощупывающего кожу взгляда не проходило. Нет, она не видела никаких горящих точек во тьме, но быстро поняла, откуда исходит это странное чувство. Оно словно струилось сквозь сплошную без окон и дверей стену, обращённую на задний двор.
Ларни бесшумно встала, накинула на себя сорочку, едва прикрывающую бёдра, (длинных рубашек она не признавала в принципе – была бы охота путаться!), взяла в углу один из стоявших там мечей, (ну, конечно же, ей в руку легла рукоять демонического оружия, словно специально сделанная под её кисть), и так же бесшумно вышла в коридор.
Словно тень, прошла она по своему дому, без труда двигаясь так, что не скрипнула ни одна половица, но не удержалась, и на пару секунд остановилась у светёлки.
