Такая любовь всегда была жутко эмоциональной и заканчивалась разочарованием и болью, и если человек не делал выводов с первого раза, она повторялась еще раз, пока «дурашка» не повзрослеет. Такая любовь у меня была в подростковом возрасте. Вторая любовь наступала чуть позже, когда мы взрослели, и она была самой болезненной. Мы понимали, кто мы, чего хотим, формировали характер, учились манипулировать, пробовать новые маски и образы. Словно американские горки она подкидывала нас вверх и вниз, сопровождаясь эмоциональным, психологическим и даже иногда физическим насилиям. Повезло тем, у кого всё прошло помягче. Длилась зрелая любовь у всех по-разному, от года до пяти, а иногда и семи лет. Это когда примерно два года счастья, а после — пять лет какой-то жуткой ерунды, которую многие называют «идти на компромиссы». Такого вида любовь у меня была с моей женой. Истинная же любовь приходит сама по себе после. Её невозможно ни загадать, ни встретить, ни вырастить. Это всё чушь собачья. Однажды вы просто встречаете человека, который как будто изначально знал о вас всё. Без притираний, давления, показухи и постоянного вранья. Вы его насквозь видите, если нет — не ваш человек. Да, зачастую эта любовь совершенно не похожа на первые две: она легче, проще, спокойнее, но, наевшись вдоволь теми, ничего подобного и не хочется. Многие мучаются, подбирая пароли друг от друга, пока однажды просто не встречают человека, код от которого изначально находился в их сердце. Вот и всё. И после всего того, что произошло между нами за столь короткий казалось бы срок, я считал, что это она. Это Ева.
Но как бы я не относился к ней, сейчас я не поминал ее вообще. Что она сказала?! Почему не хотела засадить эту тварь за решетку, не хотела мести за то, что уничтожили все, что ей было дорого и любимо? За то, что оставили её сиротой — убили самых родных для неё людей? Как можно быть такой безразличной и холодной ко всей этой ситуации? Я после смерти жены землю грыз, поднимал все свои связи, чтобы найти виновных. И я нашёл. А Ева? Ей это не нужно. Да этого быть не может.
Утром я проснулся от телефонного звонка. Номер был неизвестен. Я уже хотел вырубить телефон и продолжить видеть эротические сны с Евой в главной роли. Но что-то щелкнуло в голове, и я, всё-таки, принял звонок.
— Доброе утро, Эрик. Надеюсь, я вас не разбудил. — Ну да, блядь, не разбудил. Я как раз не из тех, кто спит по утрам. — Меня зовут Дин Донован. Я веду дело о поджоге дома семьи Сайрус, думаю, вы меня понимаете, и я не хочу, да и не люблю обсуждать такие важные вопросы в телефонном режиме. Не хотите ли вы встретиться со мной, скажем, через час в отделе?
— Я думаю, что вам нужен не я, а Ева. Это её родные погибли там. И да, вы меня разбудили. — Долбанный дин-дон, ну вы поняли, чертово сокращение от его имени, я его уже ненавидел. Что за урод звонит в такую рань? Он что, блядь, не спал вообще, во сколько наступало его долбанное утро?
— В любом случае, мистер Ризолли, я хочу встретиться именно с вами. Вы были там, и я хочу услышать вашу версию спасения Евы Сайрус. У меня есть все основания полагать, что это не было случайностью. Это умышленное преступление.
— Хорошо. Я буду у вас через час. Напишите мне адрес вашего отдела, и я буду там. — Больше не говоря ни слова, я положил трубку и встал с постели. В доме было тихо, поэтому я наспех принял душ и, одевшись практически, вылетел из дома. Пока я не буду знать все точно, я не буду говорить Еве о предположениях дин-дона. Не нужно пускать пустых обвинений. Нужна конкретика, а не догадки. Мне нужны факты. И слава богам, есть у меня был один знакомый, который может мне помочь с этим. По пути к отделу набираю номер.
— Думала, больше тебя не услышу, — моментально раздался голос на другом конце провода. — Что-то случилось, сладкий?
— Да, мне нужна твоя помощь в одном деле. Все подробности скину тебе на почту, как всегда. Ты должна очень постараться, это важно для меня. И с меня двойная оплата.
— Ого, двойная? Ты и так платишь много, а сейчас ещё и удваиваешь. Видимо, дело чертовски важное.
— Да. И требует скорейшего решения. Всё. Мне нужно идти. Я напишу. — Положил трубку, пока она не начала совать свой курносый носик не в своё дело или не начала снова пытаться меня затащить в постель. Да, я совру, если скажу, что секс с ней был плох, нет. Она охренительна и вытворяла такие крутые вещи в постели, что мой член мог вонзаться в неё по четыре-пять раз за ночь, и мне это казалось раем, пока это не пресытилось, и я устал. Устал от того, что она всегда была готова на все. Все, что я хотел, она мне давала. Она утешала меня всегда, когда мне было плохо, и именно с ней я изменял своей жене в самом начале нашего брака. Но теперь она мне нужна только как лучшая в своём деле.
Вот у каждого из нас в жизни есть особенные люди. Может быть, они остались в прошлом, а может — и в настоящем. Для кого-то особенными могут быть глаза, тембр голоса, повадки или другие шутки, которые понимаете только вы друг с другом. Кто-то свяжет это с сексом, притяжением, безумной тягой и вечным желанием. А как по мне, особенный человек — вовсе не набор качеств, и это не имеет никакого отношения к внешности и даже к влечению. Красивых много, а особенные… они где-то под кожей занозами сидят и даже времени не под силу их вытащить. Они когда-то были с нами во мраке и не боялись. Когда нас поглощала тьма, они не отпускали нашей руки, а сжимали её крепче. Вот что делает людей особенными. Это то, что вы совместно прошли. Это пришивает вас друг к другу крепче любых красных нитей. С каждой пережитой ситуацией узел, связывающий вас, затягивается всё крепче. Потому что они не побоялись ничего, а мы в ответ не боимся показаться им напуганными, измотанными, выжатыми и опустошенными. Это те моменты, когда маски слетают сами собой, их никто не в силах удержать на ваших лицах, а они смотрят правде в глаза — какие вы и с вами рядом. Вот такие люди для меня особенные. И те, кто прошли с нами наши тёмные тропы, кто не побоялся с нами остаться и не побоялся в этот момент нас настоящих — их вы не забудете, как и они вас. Настоящего в нашем мире мало, а боль, страх и ужас — его не сыграешь на бис. Это то, как вы после шторма выстояли и встретили солнце с радугой, начинаете улыбаться. Вы забудете ваше крушение и того, кто помог вам восстать? Чушь! Вы связаны. Вам никогда не быть чужими. Вы не забудете никого, кто был с вами, а вот предатели забываются через пару лет. Люди особенные — как персональный край, с ними и за черту не страшно. И Хайди для меня как раз такой человек. Человек, который предан мне вопреки.
А еще Хайди лучшая в том, что делает. И это правда. Она может найти все что угодно и кого угодно. И её сексуальная внешность, только помогает ей в этом. Высокая, длинноногая, рыжеволосая девушка с самыми зелеными глазами и просто, блядь, огромными сиськами, это лучшее оружие против любого мужика. Хотя она была замечена не только в связях с мужчинами, но и с женщинами. С помощью этого она, кстати, однажды исполнила мою эротическую фантазию. Я трахал её и ещё двоих близняшек, которых она привела, чтобы удивить меня. Да, как вы поняли, я был избалован во всём. Я пробовал всё, что было можно. Поэтому больше всего этого не хочу, и Хайди не сможет меня заинтересовать больше ничем. Кроме своей работы. Я называю её ищейкой. И это прозвище ей идеально подходит.
Поспешно вышел из отдела после встречи с дин-доном и понял, что все его аргументы ни что иное, как догадки. Все воздух. Фактов нет. Но он почему-то уверен, что это преступление, а значит, я буду рыть и докопаюсь до правды. Взял телефон в руки и отправил фото с дела, которое смог сделать, и сажусь в машину. Нужно было заехать на работу, мне необходим был небольшой отпуск. Как же хорошо, что сейчас у нас полный состав. Бригада была укомплектована под завязку и меня не дергали часто. Раньше я был бы расстроен этим фактом, но сейчас мне было чем и кем заняться.
Пока я улаживал дела с работой, Хайди уже нарыла не много информации. И следователь был прав. Это преступление. Какая-то тварь сожгла все, что было дорого моей девочке. Все и всех, кого она любила. И эта мразь чуть не убила и её тоже. И я заставлю её заплатить. Теперь только нужно было сказать это моей малышке. Подобрать слова.
Стоп... Моей?
Ева
Есть такое понятие «мой человек». Только каждый вкладывает в него что-то очень личное, своё. Для меня «мой» — это тот, кто меня вдохновляет. Не критикует, не корректирует, пытаясь внести в мой образ свои поправки, а именно вдохновляет. Мой человек — это не только тот, с которым комфортно. Это тот, с кем моя душа стремится стать лучше, а сердце обретает крепость. Это тот, кто дарит мне такое состояние, которое я бы назвала, — бешеное желание жить. Когда хочется совершенствовать себя, двигаться дальше и выше. Мой — тот, кто в меня верит, верит всегда, даже тогда, когда я сама в себя верить перестаю. Это человек, который меня окрыляет и извлекает из моей души нечто такое хорошее, что я даже представить себе никогда не могла. Тот, кто не только дарит себя и свою любовь, но возвращает мне меня, настоящую. И я очень хотела. Нет! Я тайно желала, чтобы он, Эрик, был именно «моим» человеком. Чтобы понимал и чувствовал меня. Но сейчас, видимо, он был не на моей стороне. Хотя разве должен был? После того, что произошло в его жизни, он хотел помочь мне отомстить. Вот только не спрасил, нужно ли мне это. А мне не нужно. Я хотела однажды, проснувшись утром, вдруг понять, что всё осталось в прошлом. И не важно, хорошее или плохое, — оно потеряло свою значимость. Есть только я. Новый день. Новая жизнь. Чистый лист. И теперь всё зависело только от того, какими красками я начну рисовать.
Настоящая жизнь начинается в тот момент, когда человек встречается с отчаянием и безысходностью по поводу того, что ничего другого у него уже больше не будет. Что судьба именно такая, и опыт не отменишь. Что он многое уже бессилен изменить. Что с близкими и родными ничего не поделаешь, как ни бейся. Что родители дали то, что дали, и это уже не исправишь и не забудешь. Что мечты о другой реальности — это всего лишь мечты. Что когда нужно сделать важный выбор, человек остаётся один. Что невозможно ничего не чувствовать без последствий для организма. Что кроме тебя самого никто не разберёт хлам, не позаботится о душевных ранах и не протрёт скелеты в шкафу. И это только начало. Настоящая жизнь начинается тогда, когда человек встречается со всем вышеперечисленным и способен это выдержать. Не слиться, не уйти в фантазии, не сожрать, не закурить, не подавить, а именно выдержать, оставаясь при этом живым и чувствительным. И вот с этой самой чувствительностью, одиночеством и ответственностью начать делать пусть крохотные, но шаги. Принимать личные и, возможно, совсем непопулярные решения. Отважиться двигаться в своём направлении, понимая, что нет никаких гарантий... И если задуматься, то я не знала никого, кто по-настоящему прошёл через безысходность, вынырнул с другой её стороны, встал на свои ноги, пошёл собственным новым путём и пожалел бы об этом.
Я просто хотела двигаться дальше. Хотела получать удовольствие от жизни! Я не желала хамить, скандалить и что-то кому-то доказывать, не желала тратить время на общение с теми, кто мне неприятен, с людьми, которые меня не понимали, и пытаться достучаться до них. Не хотела вмещать свои мысли в чужую голову. Мне некогда! Я хотела жить своим настоящим. Мне не нужно было прошлое. Его не изменить, и, думала, мои родители не хотели бы, чтобы я тратила время на месть. Я просто хотела жить! Радоваться каждому моменту, каждой улыбке прохожего, каждому дню, в независимости от того, солнечный он или дождливый. И мне очень не хотелось разменивать эту потрясающую жизнь на пустоту, мелочи и бессмыслицу… И раз уж Эрик спас меня, то должен был понять и принять мой выбор. Выбор забыть и просто двигаться дальше.
Знаете, что мы делаем чаще всего? Врём! Врём, что толпа, скопившаяся в нашем окружении, латает дыры в наших душах, и ощущение пустоты будто уходит, но пустота внутри, а толпа снаружи на это чувство никак не влияет. Мы врём, что каждый из нас свободен, а внутри себя знаем, что каждый на ком-то зациклен и к кому-то привязан. Мы убеждаем всех вокруг, что нами забыты все наши прошлые, бывшие, но это ложь. Мы помним каждого, кого к себе подпустили. Мы любя, врём, что в любовь не верим, и отрицаем её наличие, а сами, тем временем, по её вине сходим с ума. Мы врём, что некоторые люди ушли из нашей жизни, и следа в ней от них не осталось, хотя прекрасно понимаем, после них вытоптаны целые тропы, по которым мы больше никого не пустим пройтись. Мы врём, что убиваем время не с теми, нам хорошо, но мы-то прекрасно знаем, какая остаётся брешь от потерянного времени и ощущение грязи на душе и теле. Мы врём, широко улыбаясь, нарочито отрицая себя и то, что ночами скручивает нас от внутренней боли. Мы привыкли врать. Нам так удобно. И плевать, что от горечи внутри, когда никто не видит, улыбка с лица пропадает сама собой.
Редко кто решится легко взять и обнажить свои мысли. Вряд ли вы сможете многим рассказать о том, что вы думаете на самом деле. О том, что вам снится каждую ночь, о ком вы вспоминаете каждую минуту, а про кого давно забыли. Редко кто позволяет увидеть другим, какие мысли живут в его голове. Мы боимся непонимания. Мы боимся того, что нас упрекнут нашей же правдой или расскажут кому-либо о том, какие тайны мы храним в себе годами. Редко мы говорим о том, что любим, потому что боимся быть отвергнутыми. Редко говорим о ненависти, потому что боимся осуждения и чужого мнения. Мы вообще очень редко говорим о чем-то действительно нужном и важном... одни — не поймут, другие — не простят, третьи — повернутся к тебе спиной. Так и живем, опасаясь быть открытыми и искренними...
Так вот я больше не хотела обмана. Не хотела фальши и притворства. Хотела быть максимально искренней во всем и со всеми. Поэтому я решила для себя, что когда увижу Эрика, то признаюсь ему в том, что чувствую к нему. Он стал мне важен. Сама не поняла, как получилось так, что за короткий промежуток времени я успела так проникнуться этим мужчиной. Я практически не знала его, но это не помешало мне влюбиться. Боже, о чем я думала вообще? У него есть двое детей, он взрослый и состоятельный. И уверена, что у него просто огромное количество женщин, готовых раздвинуть свои ноги и предложить всю себя без остатка. Я ему не нужна и уверена точно, что не интересовала Эрика, как девушка, как женщина для чего-то серьёзного. Я ребёнок, которого он спас, сирота, которая нуждается в поддержке, защите и заботе.
Дверь в комнату резко открылась, и ко мне забежали двое мальчишек. Боже, они на самом деле одинаковые. Точные копии друг друга. Один из них залез на кровать и сел рядом со мной. Второй же наоборот, стоял в дверях и просто смотрел в упор на меня. Наверно, изучал или оценивал, не знала.
— Кто ты? Ты теперь будешь жить с нами? Ты сама пришла или папа привёл тебя? Он никого не приводил раньше. Почему тебя привёл? — из парнишки, сидевшего рядом, просто начали литься вопросы одни за одним. Второй, тем временем, продолжал молчать. — Меня Конор зовут, — добавил парень и протянул мне руку.
Но как бы я не относился к ней, сейчас я не поминал ее вообще. Что она сказала?! Почему не хотела засадить эту тварь за решетку, не хотела мести за то, что уничтожили все, что ей было дорого и любимо? За то, что оставили её сиротой — убили самых родных для неё людей? Как можно быть такой безразличной и холодной ко всей этой ситуации? Я после смерти жены землю грыз, поднимал все свои связи, чтобы найти виновных. И я нашёл. А Ева? Ей это не нужно. Да этого быть не может.
Утром я проснулся от телефонного звонка. Номер был неизвестен. Я уже хотел вырубить телефон и продолжить видеть эротические сны с Евой в главной роли. Но что-то щелкнуло в голове, и я, всё-таки, принял звонок.
— Доброе утро, Эрик. Надеюсь, я вас не разбудил. — Ну да, блядь, не разбудил. Я как раз не из тех, кто спит по утрам. — Меня зовут Дин Донован. Я веду дело о поджоге дома семьи Сайрус, думаю, вы меня понимаете, и я не хочу, да и не люблю обсуждать такие важные вопросы в телефонном режиме. Не хотите ли вы встретиться со мной, скажем, через час в отделе?
— Я думаю, что вам нужен не я, а Ева. Это её родные погибли там. И да, вы меня разбудили. — Долбанный дин-дон, ну вы поняли, чертово сокращение от его имени, я его уже ненавидел. Что за урод звонит в такую рань? Он что, блядь, не спал вообще, во сколько наступало его долбанное утро?
— В любом случае, мистер Ризолли, я хочу встретиться именно с вами. Вы были там, и я хочу услышать вашу версию спасения Евы Сайрус. У меня есть все основания полагать, что это не было случайностью. Это умышленное преступление.
— Хорошо. Я буду у вас через час. Напишите мне адрес вашего отдела, и я буду там. — Больше не говоря ни слова, я положил трубку и встал с постели. В доме было тихо, поэтому я наспех принял душ и, одевшись практически, вылетел из дома. Пока я не буду знать все точно, я не буду говорить Еве о предположениях дин-дона. Не нужно пускать пустых обвинений. Нужна конкретика, а не догадки. Мне нужны факты. И слава богам, есть у меня был один знакомый, который может мне помочь с этим. По пути к отделу набираю номер.
— Думала, больше тебя не услышу, — моментально раздался голос на другом конце провода. — Что-то случилось, сладкий?
— Да, мне нужна твоя помощь в одном деле. Все подробности скину тебе на почту, как всегда. Ты должна очень постараться, это важно для меня. И с меня двойная оплата.
— Ого, двойная? Ты и так платишь много, а сейчас ещё и удваиваешь. Видимо, дело чертовски важное.
— Да. И требует скорейшего решения. Всё. Мне нужно идти. Я напишу. — Положил трубку, пока она не начала совать свой курносый носик не в своё дело или не начала снова пытаться меня затащить в постель. Да, я совру, если скажу, что секс с ней был плох, нет. Она охренительна и вытворяла такие крутые вещи в постели, что мой член мог вонзаться в неё по четыре-пять раз за ночь, и мне это казалось раем, пока это не пресытилось, и я устал. Устал от того, что она всегда была готова на все. Все, что я хотел, она мне давала. Она утешала меня всегда, когда мне было плохо, и именно с ней я изменял своей жене в самом начале нашего брака. Но теперь она мне нужна только как лучшая в своём деле.
Вот у каждого из нас в жизни есть особенные люди. Может быть, они остались в прошлом, а может — и в настоящем. Для кого-то особенными могут быть глаза, тембр голоса, повадки или другие шутки, которые понимаете только вы друг с другом. Кто-то свяжет это с сексом, притяжением, безумной тягой и вечным желанием. А как по мне, особенный человек — вовсе не набор качеств, и это не имеет никакого отношения к внешности и даже к влечению. Красивых много, а особенные… они где-то под кожей занозами сидят и даже времени не под силу их вытащить. Они когда-то были с нами во мраке и не боялись. Когда нас поглощала тьма, они не отпускали нашей руки, а сжимали её крепче. Вот что делает людей особенными. Это то, что вы совместно прошли. Это пришивает вас друг к другу крепче любых красных нитей. С каждой пережитой ситуацией узел, связывающий вас, затягивается всё крепче. Потому что они не побоялись ничего, а мы в ответ не боимся показаться им напуганными, измотанными, выжатыми и опустошенными. Это те моменты, когда маски слетают сами собой, их никто не в силах удержать на ваших лицах, а они смотрят правде в глаза — какие вы и с вами рядом. Вот такие люди для меня особенные. И те, кто прошли с нами наши тёмные тропы, кто не побоялся с нами остаться и не побоялся в этот момент нас настоящих — их вы не забудете, как и они вас. Настоящего в нашем мире мало, а боль, страх и ужас — его не сыграешь на бис. Это то, как вы после шторма выстояли и встретили солнце с радугой, начинаете улыбаться. Вы забудете ваше крушение и того, кто помог вам восстать? Чушь! Вы связаны. Вам никогда не быть чужими. Вы не забудете никого, кто был с вами, а вот предатели забываются через пару лет. Люди особенные — как персональный край, с ними и за черту не страшно. И Хайди для меня как раз такой человек. Человек, который предан мне вопреки.
А еще Хайди лучшая в том, что делает. И это правда. Она может найти все что угодно и кого угодно. И её сексуальная внешность, только помогает ей в этом. Высокая, длинноногая, рыжеволосая девушка с самыми зелеными глазами и просто, блядь, огромными сиськами, это лучшее оружие против любого мужика. Хотя она была замечена не только в связях с мужчинами, но и с женщинами. С помощью этого она, кстати, однажды исполнила мою эротическую фантазию. Я трахал её и ещё двоих близняшек, которых она привела, чтобы удивить меня. Да, как вы поняли, я был избалован во всём. Я пробовал всё, что было можно. Поэтому больше всего этого не хочу, и Хайди не сможет меня заинтересовать больше ничем. Кроме своей работы. Я называю её ищейкой. И это прозвище ей идеально подходит.
Поспешно вышел из отдела после встречи с дин-доном и понял, что все его аргументы ни что иное, как догадки. Все воздух. Фактов нет. Но он почему-то уверен, что это преступление, а значит, я буду рыть и докопаюсь до правды. Взял телефон в руки и отправил фото с дела, которое смог сделать, и сажусь в машину. Нужно было заехать на работу, мне необходим был небольшой отпуск. Как же хорошо, что сейчас у нас полный состав. Бригада была укомплектована под завязку и меня не дергали часто. Раньше я был бы расстроен этим фактом, но сейчас мне было чем и кем заняться.
Пока я улаживал дела с работой, Хайди уже нарыла не много информации. И следователь был прав. Это преступление. Какая-то тварь сожгла все, что было дорого моей девочке. Все и всех, кого она любила. И эта мразь чуть не убила и её тоже. И я заставлю её заплатить. Теперь только нужно было сказать это моей малышке. Подобрать слова.
Стоп... Моей?
ГЛАВА 19
Ева
Есть такое понятие «мой человек». Только каждый вкладывает в него что-то очень личное, своё. Для меня «мой» — это тот, кто меня вдохновляет. Не критикует, не корректирует, пытаясь внести в мой образ свои поправки, а именно вдохновляет. Мой человек — это не только тот, с которым комфортно. Это тот, с кем моя душа стремится стать лучше, а сердце обретает крепость. Это тот, кто дарит мне такое состояние, которое я бы назвала, — бешеное желание жить. Когда хочется совершенствовать себя, двигаться дальше и выше. Мой — тот, кто в меня верит, верит всегда, даже тогда, когда я сама в себя верить перестаю. Это человек, который меня окрыляет и извлекает из моей души нечто такое хорошее, что я даже представить себе никогда не могла. Тот, кто не только дарит себя и свою любовь, но возвращает мне меня, настоящую. И я очень хотела. Нет! Я тайно желала, чтобы он, Эрик, был именно «моим» человеком. Чтобы понимал и чувствовал меня. Но сейчас, видимо, он был не на моей стороне. Хотя разве должен был? После того, что произошло в его жизни, он хотел помочь мне отомстить. Вот только не спрасил, нужно ли мне это. А мне не нужно. Я хотела однажды, проснувшись утром, вдруг понять, что всё осталось в прошлом. И не важно, хорошее или плохое, — оно потеряло свою значимость. Есть только я. Новый день. Новая жизнь. Чистый лист. И теперь всё зависело только от того, какими красками я начну рисовать.
Настоящая жизнь начинается в тот момент, когда человек встречается с отчаянием и безысходностью по поводу того, что ничего другого у него уже больше не будет. Что судьба именно такая, и опыт не отменишь. Что он многое уже бессилен изменить. Что с близкими и родными ничего не поделаешь, как ни бейся. Что родители дали то, что дали, и это уже не исправишь и не забудешь. Что мечты о другой реальности — это всего лишь мечты. Что когда нужно сделать важный выбор, человек остаётся один. Что невозможно ничего не чувствовать без последствий для организма. Что кроме тебя самого никто не разберёт хлам, не позаботится о душевных ранах и не протрёт скелеты в шкафу. И это только начало. Настоящая жизнь начинается тогда, когда человек встречается со всем вышеперечисленным и способен это выдержать. Не слиться, не уйти в фантазии, не сожрать, не закурить, не подавить, а именно выдержать, оставаясь при этом живым и чувствительным. И вот с этой самой чувствительностью, одиночеством и ответственностью начать делать пусть крохотные, но шаги. Принимать личные и, возможно, совсем непопулярные решения. Отважиться двигаться в своём направлении, понимая, что нет никаких гарантий... И если задуматься, то я не знала никого, кто по-настоящему прошёл через безысходность, вынырнул с другой её стороны, встал на свои ноги, пошёл собственным новым путём и пожалел бы об этом.
Я просто хотела двигаться дальше. Хотела получать удовольствие от жизни! Я не желала хамить, скандалить и что-то кому-то доказывать, не желала тратить время на общение с теми, кто мне неприятен, с людьми, которые меня не понимали, и пытаться достучаться до них. Не хотела вмещать свои мысли в чужую голову. Мне некогда! Я хотела жить своим настоящим. Мне не нужно было прошлое. Его не изменить, и, думала, мои родители не хотели бы, чтобы я тратила время на месть. Я просто хотела жить! Радоваться каждому моменту, каждой улыбке прохожего, каждому дню, в независимости от того, солнечный он или дождливый. И мне очень не хотелось разменивать эту потрясающую жизнь на пустоту, мелочи и бессмыслицу… И раз уж Эрик спас меня, то должен был понять и принять мой выбор. Выбор забыть и просто двигаться дальше.
Знаете, что мы делаем чаще всего? Врём! Врём, что толпа, скопившаяся в нашем окружении, латает дыры в наших душах, и ощущение пустоты будто уходит, но пустота внутри, а толпа снаружи на это чувство никак не влияет. Мы врём, что каждый из нас свободен, а внутри себя знаем, что каждый на ком-то зациклен и к кому-то привязан. Мы убеждаем всех вокруг, что нами забыты все наши прошлые, бывшие, но это ложь. Мы помним каждого, кого к себе подпустили. Мы любя, врём, что в любовь не верим, и отрицаем её наличие, а сами, тем временем, по её вине сходим с ума. Мы врём, что некоторые люди ушли из нашей жизни, и следа в ней от них не осталось, хотя прекрасно понимаем, после них вытоптаны целые тропы, по которым мы больше никого не пустим пройтись. Мы врём, что убиваем время не с теми, нам хорошо, но мы-то прекрасно знаем, какая остаётся брешь от потерянного времени и ощущение грязи на душе и теле. Мы врём, широко улыбаясь, нарочито отрицая себя и то, что ночами скручивает нас от внутренней боли. Мы привыкли врать. Нам так удобно. И плевать, что от горечи внутри, когда никто не видит, улыбка с лица пропадает сама собой.
Редко кто решится легко взять и обнажить свои мысли. Вряд ли вы сможете многим рассказать о том, что вы думаете на самом деле. О том, что вам снится каждую ночь, о ком вы вспоминаете каждую минуту, а про кого давно забыли. Редко кто позволяет увидеть другим, какие мысли живут в его голове. Мы боимся непонимания. Мы боимся того, что нас упрекнут нашей же правдой или расскажут кому-либо о том, какие тайны мы храним в себе годами. Редко мы говорим о том, что любим, потому что боимся быть отвергнутыми. Редко говорим о ненависти, потому что боимся осуждения и чужого мнения. Мы вообще очень редко говорим о чем-то действительно нужном и важном... одни — не поймут, другие — не простят, третьи — повернутся к тебе спиной. Так и живем, опасаясь быть открытыми и искренними...
Так вот я больше не хотела обмана. Не хотела фальши и притворства. Хотела быть максимально искренней во всем и со всеми. Поэтому я решила для себя, что когда увижу Эрика, то признаюсь ему в том, что чувствую к нему. Он стал мне важен. Сама не поняла, как получилось так, что за короткий промежуток времени я успела так проникнуться этим мужчиной. Я практически не знала его, но это не помешало мне влюбиться. Боже, о чем я думала вообще? У него есть двое детей, он взрослый и состоятельный. И уверена, что у него просто огромное количество женщин, готовых раздвинуть свои ноги и предложить всю себя без остатка. Я ему не нужна и уверена точно, что не интересовала Эрика, как девушка, как женщина для чего-то серьёзного. Я ребёнок, которого он спас, сирота, которая нуждается в поддержке, защите и заботе.
Дверь в комнату резко открылась, и ко мне забежали двое мальчишек. Боже, они на самом деле одинаковые. Точные копии друг друга. Один из них залез на кровать и сел рядом со мной. Второй же наоборот, стоял в дверях и просто смотрел в упор на меня. Наверно, изучал или оценивал, не знала.
— Кто ты? Ты теперь будешь жить с нами? Ты сама пришла или папа привёл тебя? Он никого не приводил раньше. Почему тебя привёл? — из парнишки, сидевшего рядом, просто начали литься вопросы одни за одним. Второй, тем временем, продолжал молчать. — Меня Конор зовут, — добавил парень и протянул мне руку.
