– Каков он? – наклонилась над плетнём красавица.
Не любила Мира, когда лгут, а тут сама не удержалась – дала волю воображению да всё переиначила:
– Больной на голову. Бает, что император драконов. Невесту себе ищет.
– Император? В нашей-то глухомани? – хихикнула Любава. – А на лицо?
– Косой. Страшненький.
– А телом?
– Тощий. Невесть, в чём душа держится.
– У-у-у… – разочарованно протянула Любава. – Хотела на вечёрку его позвать. Да вижу, ловить тут нечего. Жаль. Сама приходи.
Мирослава знала, что приглашают её из одной только вежливости, и потому лишь плечами в ответ пожала.
– Кто это? – ахнула собеседница.
Мира проследила направление её взгляда и досадливо поморщилась: на крыльце стоял дракон, безмолвно опровергая данное ему описание. Чего в избе не сиделось?
– Тощий, говоришь? – сквозь обольстительную улыбку прошипела Любава.
– А разве толстый? – не сдавалась сказочница.
Роен действительно был скорее жилист, чем мускулист. В сравнении с деревенскими крепышами, он выглядел, как стальной клинок против деревянной дубинки. Слишком разные виды оружия, чтобы использовать их друг против друга, но в умелых руках оба смертельно опасные. Вот только мечом владеют благородные, а дубинкой машут люди попроще.
Дочь старосты приосанилась, от чего пышный бюст стал казаться ещё внушительнее, а шнуровка на горловине натянулась, обнажив белую кожу и тень от ложбинки между грудями. Рядом с Любавой Мирослава почувствовала себя угловатой девочкой-подростком, хотя обычно была довольна своими формами. Да, скромные, зато не мешают и обвиснут нескоро.
Между тем Любава присмотрелась к одеянию Роена, сообразила, что к чему, и томным голосом промурлыкала:
– Доброго вечера, господин. Какими судьбами в наши края завернули? А коль завернули, не желаете ли осмотреться? Места у нас живописные – могу показать. Меня Любавой зовут. Дочь старосты я.
Мира восхищённо присвистнула, чем немного смутила и рассердила хваткую девицу. Насупила она тёмные брови да глазами карими сверкнула: мол, иди отсюда, без тебя столкуемся.
– И тебе доброго здравия, красавица, – не менее велеречиво ответил рыжий. – Рад нашей встрече. Я – Радим. Покажи, коль не шутишь.
Последние слова прозвучали двусмысленно, но бойкую Любаву ничуть не смутили.
Проводив парочку взглядом, пока та не скрылась за косогором, Мирослава побежала в дом поговорить с дедом Власом без посторонних ушей и хвостов.
В приёмном зале на троне, подперев подбородок рукой и покусывая кончик мизинца, скучал молодой сероглазый блондин в простой тёмной одежде. Перед ним, словно в картинной галерее, на специальных подставках пестрели портреты потенциальных невест в двух ипостасях. Картины, большие и поменьше, в золочёных и деревянных рамах, занимали половину площади тронного зала, расположенные так, чтобы не загораживать одна другую.
Все претендентки, как на подбор, были прекрасны, не столько благодаря родителям и провидению, сколько вследствие угодливых стараний живописцев и личной прислуги, что одевала их и напомаживала. Впрочем, внешность тут не главное. Намалевать можно всё что угодно, как на холсте, так и на лице, изменить цвет волос, утянуть фигуру или наоборот добавить объём в нужных местах. Основной привлекательной чертой девушки при отборе становилось вовсе не её привлекательность, а клан и семья, к которым она принадлежит. Поэтому на указанные под портретом имена Вэлмарр смотрел с гораздо большим интересом, чем на лица.
Открылись двери, пропуская в зал черноволосую девушку, с тёмно-серыми, как и у сводного брата глазами.
– Сайери! – обрадовался Вэлмарр, приподнимаясь навстречу.
– Сидите, сидите, Ваше императорское величество, – шутливо замахала руками вошедшая. – Ну как дела? Выбор сделан?
Вместо ответа дракон упал обратно в тронное кресло и с видом великого страдальца закрыл ладонью лицо. Сестра подошла и присела на подлокотник.
– Хочешь, помогу?
– Как? – император глянул на неё сквозь раздвинутые пальцы. Сайери была особой хитрой, деятельной и обычно помогала не из любви и сострадания, а ради собственной выгоды и интереса. Но он всё равно её любил и принимал такой, какая есть. – Заставишь всех забыть о предсказании-проклятии твоей матери?
Личико девушки помрачнело, но лишь на мгновение, словно невесть откуда взявшаяся тучка набежала на солнце в ясный денёк и тут же бесследно растаяла.
– Это не в моих силах, – покачала головой Сай.
– Что толку от всех этих портретов? – продолжал досадовать Вэлмарр. – Кого бы ни выбрал, всё равно получу отказ в виде вранья про бесплодие, кровную клятву выйти за другого, преждевременную смерть. Представляешь, некоторые даже до такого додумались. Не побоялись. Рассчитывают, что после свадьбы, если она всё-таки состоится, я на радостях прощу и приму обратно ко двору внезапно воскресших мошенниц.
Принцесса рассмеялась и потрепала брата по ярко-белым, как свежевыпавший снег, волосам. Для благородного дракона они были непозволительно коротки. О прежней, приличествующей статусу длине напоминала лишь тонкая косичка у левого виска.
– Я нашла ту, что точно согласится на брак.
– Она уродина? Калека? Из слабого клана?
– Нет, нет и нет, – поочерёдно на все три вопроса ответила Сайери, лукаво улыбаясь. – Она моя лучшая подруга. Милея из клана Аррант.
– Шутишь?
– Нет. Смотри, вот она, – сестра ткнула пальчиком в картину. На одной половине была изображена светловолосая девушка с надменным взглядом больших синих глаз и брезгливо поджатыми губами, на другой – белый с голубым отливом по краю чешуек дракон.
– Почему она согласилась? – нахмурился император, не испытывая к девице ни малейшей симпатии. Судя по выражению лица, которое не сумел смягчить даже подхалимаж живописца, была та холодна и скучна, как каменная статуя.
– Потому что поверила мне, – беспечно пожала плечиками принцесса. – Ну не могло предсказание моей матери быть настолько жестоким. Скорее всего, она придумала его из мести бывшему любовнику.
– Нашему отцу, – многозначительно поправил Вэлмарр.
– Который после мимолётной связи жил как ни в чём не бывало, а моей матери пришлось за двоих претерпеть муки позора, – разгорячилась принцесса, но тут же сама себя осадила, примирительно улыбнулась и гораздо спокойнее закончила: – Вот она и потрепала императору нервы напоследок.
– А мои нервы здесь причём? – со стоном откинулся на высокую спинку кресла дракон.
– При том, что ты его сын и преемник. Да ладно, Вэл! Неужели веришь в чушь, будто первая жена обязательно умрёт?
– Почему нет, Сай? Твоя мать была сильным проклятийником и обладала пророческим даром. Она редко ошибалась, да и тогда, скорее всего, её предсказания просто неверно истолковывались.
– Вот и на этот раз со смыслом перемудрили. Во всяком случае Мия уверена, что ничего плохого с ней не произойдёт. Я тоже.
– А её родичи?
– Её родичи жаждут заполучить в зятья императора, – усмехнулась сводница.
– Аррант – сильный клан, но не слишком преданный правящей семье, – задумчиво произнёс Вэлмарр. – Когда-то они серьёзно оступились.
– Тем более мудро держать их поближе. А куда ближе, чем породниться? – покровительственно приобняла за плечи объект своих матримониальных планов Сайери.
Вот кому надо было становиться императором. Впрочем, закулисный интриган из неё тоже хороший, причём с раннего детства, когда маленькую сероглазую девочку привела во дворец её кормилица. При ребёнке была записка и перстень, принадлежащий отцу Вэлмарра, неудачно, с «последствием» гульнувшего с приглянувшейся драконицей.
До семи лет Тамила растила дочку сама, а потом вдруг решила, что в императорском дворце принцессе, пускай и незаконнорожденной, будет сытнее и теплее, а главное, отец сможет счастливо устроить её дальнейшую судьбу. К тому же сама драконица наконец-то собралась выйти замуж. Вот только брали её без довеска, поскольку жених проживал на окраине империи, в политические и прочие интриги не вникал, а потому не ведал о плодотворном романе любвеобильного правителя. Однако перед самой свадьбой усилиями злопыхателей он всё-таки о нём узнал и разорвал помолвку. Тамила в гневе была страшна и со злости прокляла-напророчила, что первая невеста Вэлмарра непременно умрёт, и постаралась, чтобы весть достигла даже укромных уголков империи. С тех пор все об этом знали и, сколько бы времени не прошло, помнили.
Знахарь по-прежнему сидел за столом с задумчивым видом.
– Деда! – налетела на него Мирослава. – Может, он и не дракон вовсе, а колдун? Девственниц для своих тёмных делишек ворует. Вон с Любавой гулять пошёл да только напрасно. Ещё прошлым летом Горислав из Лукишек оборвал её цвет.
– Сама знаешь, что дракон, – вздохнул Власий похлопав внучку по руке.
Да знает, как и то, что никуда она от судьбы не уйдёт, поедет, иначе несдобровать единственному по-настоящему родному человеку.
Однако вопреки этому знанию, Мира вдруг испугалась, что выдумки про колдуна вовсе не выдумки, спешно управившись по хозяйству, переоделась и бросилась на поиски Роена, пока тот всю деревню не зачаровал. Толковой причины, зачем ему это делать, на ум не шло, но спокойнее от этого не становилось.
Стемнело, похолодало, небо обсыпалось звёздами, словно горсть мелкого жемчуга на чёрный бархат бросили. Лениво брехали цепные псы, драчливые коты под заборами голосили. Издалека доносились звуки лютни, одиночное и хоровое пение, смех. Вечеряли во дворе у старосты, дом коего высился на холме, откуда Малиновка была видна как на ладони. В просторной беседке за длинным столом на широких лавках свободно вмещалось два-три десятка человек, ещё и места для танцев хватало.
Мира была там однажды, когда Горислав, младший сын старосты из Лукишек, Любаву обхаживал. Красивый парень, но уж больно ветреный. Своих девок перепортил, за Малиновку взялся.
У ворот балагурил с припозднившимися прохожими сторож, подсвечивая себе переносным фонарём.
– Мирослава, ты ли? – удивился он девушке. – Чай на посиделки пришла? В кои-то разе? Смотри, девонька, время упустишь, никто не возьмёт.
Мира хмыкнула. В последние дни она частенько подобное слышала. Редкая баба упускала возможность постращать знахарскую внучку быстро бегущими годочками.
– Уже взяли, – лукаво подмигнула девушка.
– Кто? – Дядька Ждан был охоч до сплетен.
– Император драконов.
Пара долек относительной, не считая звуков веселья, тишины и следом громкий смех:
– Ах ты сказочница! Заходи давай.
Мирослава проскользнула в ворота, огладила юбку сарафана, на груди шнуровку поправила. Эх, не любила она сборища, на которых Любава верховодила. Наедине с дочкой старосты ещё можно было знаться, но при большом собрании та всегда норовила кого-нибудь на посмешище выставить для своего и чужого развлечения. Мира подобного терпеть не могла, сразу же уходила. Вот только осадок в душе всё равно оставался.
Со двора к беседке, построенной на задах дома, вела выложенная крупным булыжником дорожка. Тянулась она между цветочных клумб в окружении сладкого дурманящего аромата. Мирослава даже шаг замедлила, чтобы вдоволь им насладиться, и услышала, как кто-то затянул новую песню. Незнакомый мужской голос был настолько волнующим, что девушка удивлённо замерла на месте. Вроде бы негромкий, но звучный, богатый, с приятной хрипотцой, что мягко вкрадывается в самую душу. Кто бы это мог быть?
Девушка подошла к беседке так, чтобы видеть тех, кто находится внутри, но самой оставаться незамеченной. Пел дракон. Он сидел во главе стола рядом с Любавой. Рубашка распахнута на груди, волосы – распущены. Он лишь когда-то успел заплести две тонкие тугие косички, обрамляющие точёное лицо со сверкающими золотом глазами. То ли в них сиял волшебный внутренний свет, то ли пламя лампад отражалось.
– Искуситель, – прошептала Мирослава, подмечая, как неотрывно и заворожённо смотрят на Роена парни и девушки. Ощущая, как сама поддаётся магическому влиянию его чудесного голоса.
– Ты моей никогда не будешь.
Словно странный несбыточный сон
Ты меня навсегда забудешь.
Буду сам я повинен в том.
Вновь глаза твои цвета неба
Смотрят с нежностью на меня.
Ты не знаешь, тебя я предал,
И тебя недостоин я.
И простить ты меня не сможешь,
Будет легче меня забыть.
Лучше сам я уйду, но как же
Без тебя мне на свете жить?
Дракон пел так проникновенно, что Мира поверила в грустную историю, которую он рассказывал – из уголков глаз скользнули по щекам незаметно скопившиеся там слёзы.
– Без тебя, без твоей улыбки,
Без сердечных ласковых слов.
Наказанием ляжет на плечи
Безответная эта любовь.
Слушатели громко рукоплескали, особенно девушки. Парни благодарили искусного исполнителя вяло и переглядывались между собой, будто сговариваясь переплюнуть чужака хоть в чём-то. Один предложил помериться силой. С этой целью освободили противоположный от хозяйки вечера край стола, и желающие начали по очереди парами присаживаться друг против друга. Роена позвали далеко не сразу и как бы невзначай. Любава поначалу воспротивилась, попыталась закруглить неудачную, по её мнению, забаву, сманить гостей танцевать, но парни вошли в раж и слушать девушку и поддержавших её подруг не желали.
– А ты чего тут стоишь? – заприметила Миру кареглазая веселушка Оляна, возвращающаяся после похода до ветру. – Места всем хватит.
Видать решила, что знахарская внучка сробела из-за незнакомых парней, явившихся на вечёрку за компанию с Гориславом.
Когда Мира с Оляной вошли в беседку, Роена как раз уговорили принять участие в состязании. Напротив дракона устроился здоровяк, раза в два крупнее соперника и с таким выражением лопатообразного лица, будто победа уже у него в кармане. Сходство с известным орудием сельского труда придавала светло-русая, густая, курчавая борода, край коей был срезан тупым клином. Рыжий на его фоне смотрелся тщедушным и мелким, хотя не был таковым сам по себе.
На Мирославу внимания почти не обратили. Взволнованно гомонящие девушки скучковались за спиной дракона, парни горячо поддерживали и науськивали его соперника. Даже перебирающий струны лютнист подошёл ближе и заиграл что-то воинственно-бодрое.
– Стойте! – вмешалась Мира, испугавшись вовсе не за Роенгарра, а за его противника. В её сказках драконы были необычайно сильны даже в двуногой ипостаси. Ещё как сломает желтоглазый ни в чём неповинному парню руку или помнёт суставы. – Это неравный бой, а значит нечестный.
– Чего тебе, пигалица? – ухмыльнулся Горислав и отмахнулся, как от надоедной мухи: – Не мешай.
Наверное, в полумраке он её не признал, а из-за скромных, в сравнении с другими девицами телесных форм, принял за девочку-подростка, невесть как затесавшуюся во взрослую компанию. Может, сестра чья младшая али просто любопытная непоседа.
Мирослава выдвинулась вперёд ближе к свету, чтобы её рассмотрели получше.
– Нельзя. Потому что гость наш ранен. Люди лихие в дороге напали. Сам он в том не признаётся – не к лицу, но я-то знаю.
Любава охнула, остальные девицы тоже всполошились. Здоровяк растерянно забегал глазами между противником и дружками. Парнем он был простодушным, сговорчивым на шалости, особенно если надо чужака приструнить, но отходчивым.
– Ты кто такая? – заинтересовался шустрой девушкой любвеобильный Горислав.
Не любила Мира, когда лгут, а тут сама не удержалась – дала волю воображению да всё переиначила:
– Больной на голову. Бает, что император драконов. Невесту себе ищет.
– Император? В нашей-то глухомани? – хихикнула Любава. – А на лицо?
– Косой. Страшненький.
– А телом?
– Тощий. Невесть, в чём душа держится.
– У-у-у… – разочарованно протянула Любава. – Хотела на вечёрку его позвать. Да вижу, ловить тут нечего. Жаль. Сама приходи.
Мирослава знала, что приглашают её из одной только вежливости, и потому лишь плечами в ответ пожала.
– Кто это? – ахнула собеседница.
Мира проследила направление её взгляда и досадливо поморщилась: на крыльце стоял дракон, безмолвно опровергая данное ему описание. Чего в избе не сиделось?
– Тощий, говоришь? – сквозь обольстительную улыбку прошипела Любава.
– А разве толстый? – не сдавалась сказочница.
Роен действительно был скорее жилист, чем мускулист. В сравнении с деревенскими крепышами, он выглядел, как стальной клинок против деревянной дубинки. Слишком разные виды оружия, чтобы использовать их друг против друга, но в умелых руках оба смертельно опасные. Вот только мечом владеют благородные, а дубинкой машут люди попроще.
Дочь старосты приосанилась, от чего пышный бюст стал казаться ещё внушительнее, а шнуровка на горловине натянулась, обнажив белую кожу и тень от ложбинки между грудями. Рядом с Любавой Мирослава почувствовала себя угловатой девочкой-подростком, хотя обычно была довольна своими формами. Да, скромные, зато не мешают и обвиснут нескоро.
Между тем Любава присмотрелась к одеянию Роена, сообразила, что к чему, и томным голосом промурлыкала:
– Доброго вечера, господин. Какими судьбами в наши края завернули? А коль завернули, не желаете ли осмотреться? Места у нас живописные – могу показать. Меня Любавой зовут. Дочь старосты я.
Мира восхищённо присвистнула, чем немного смутила и рассердила хваткую девицу. Насупила она тёмные брови да глазами карими сверкнула: мол, иди отсюда, без тебя столкуемся.
– И тебе доброго здравия, красавица, – не менее велеречиво ответил рыжий. – Рад нашей встрече. Я – Радим. Покажи, коль не шутишь.
Последние слова прозвучали двусмысленно, но бойкую Любаву ничуть не смутили.
Проводив парочку взглядом, пока та не скрылась за косогором, Мирослава побежала в дом поговорить с дедом Власом без посторонних ушей и хвостов.
***
В приёмном зале на троне, подперев подбородок рукой и покусывая кончик мизинца, скучал молодой сероглазый блондин в простой тёмной одежде. Перед ним, словно в картинной галерее, на специальных подставках пестрели портреты потенциальных невест в двух ипостасях. Картины, большие и поменьше, в золочёных и деревянных рамах, занимали половину площади тронного зала, расположенные так, чтобы не загораживать одна другую.
Все претендентки, как на подбор, были прекрасны, не столько благодаря родителям и провидению, сколько вследствие угодливых стараний живописцев и личной прислуги, что одевала их и напомаживала. Впрочем, внешность тут не главное. Намалевать можно всё что угодно, как на холсте, так и на лице, изменить цвет волос, утянуть фигуру или наоборот добавить объём в нужных местах. Основной привлекательной чертой девушки при отборе становилось вовсе не её привлекательность, а клан и семья, к которым она принадлежит. Поэтому на указанные под портретом имена Вэлмарр смотрел с гораздо большим интересом, чем на лица.
Открылись двери, пропуская в зал черноволосую девушку, с тёмно-серыми, как и у сводного брата глазами.
– Сайери! – обрадовался Вэлмарр, приподнимаясь навстречу.
– Сидите, сидите, Ваше императорское величество, – шутливо замахала руками вошедшая. – Ну как дела? Выбор сделан?
Вместо ответа дракон упал обратно в тронное кресло и с видом великого страдальца закрыл ладонью лицо. Сестра подошла и присела на подлокотник.
– Хочешь, помогу?
– Как? – император глянул на неё сквозь раздвинутые пальцы. Сайери была особой хитрой, деятельной и обычно помогала не из любви и сострадания, а ради собственной выгоды и интереса. Но он всё равно её любил и принимал такой, какая есть. – Заставишь всех забыть о предсказании-проклятии твоей матери?
Личико девушки помрачнело, но лишь на мгновение, словно невесть откуда взявшаяся тучка набежала на солнце в ясный денёк и тут же бесследно растаяла.
– Это не в моих силах, – покачала головой Сай.
– Что толку от всех этих портретов? – продолжал досадовать Вэлмарр. – Кого бы ни выбрал, всё равно получу отказ в виде вранья про бесплодие, кровную клятву выйти за другого, преждевременную смерть. Представляешь, некоторые даже до такого додумались. Не побоялись. Рассчитывают, что после свадьбы, если она всё-таки состоится, я на радостях прощу и приму обратно ко двору внезапно воскресших мошенниц.
Принцесса рассмеялась и потрепала брата по ярко-белым, как свежевыпавший снег, волосам. Для благородного дракона они были непозволительно коротки. О прежней, приличествующей статусу длине напоминала лишь тонкая косичка у левого виска.
– Я нашла ту, что точно согласится на брак.
– Она уродина? Калека? Из слабого клана?
– Нет, нет и нет, – поочерёдно на все три вопроса ответила Сайери, лукаво улыбаясь. – Она моя лучшая подруга. Милея из клана Аррант.
– Шутишь?
– Нет. Смотри, вот она, – сестра ткнула пальчиком в картину. На одной половине была изображена светловолосая девушка с надменным взглядом больших синих глаз и брезгливо поджатыми губами, на другой – белый с голубым отливом по краю чешуек дракон.
– Почему она согласилась? – нахмурился император, не испытывая к девице ни малейшей симпатии. Судя по выражению лица, которое не сумел смягчить даже подхалимаж живописца, была та холодна и скучна, как каменная статуя.
– Потому что поверила мне, – беспечно пожала плечиками принцесса. – Ну не могло предсказание моей матери быть настолько жестоким. Скорее всего, она придумала его из мести бывшему любовнику.
– Нашему отцу, – многозначительно поправил Вэлмарр.
– Который после мимолётной связи жил как ни в чём не бывало, а моей матери пришлось за двоих претерпеть муки позора, – разгорячилась принцесса, но тут же сама себя осадила, примирительно улыбнулась и гораздо спокойнее закончила: – Вот она и потрепала императору нервы напоследок.
– А мои нервы здесь причём? – со стоном откинулся на высокую спинку кресла дракон.
– При том, что ты его сын и преемник. Да ладно, Вэл! Неужели веришь в чушь, будто первая жена обязательно умрёт?
– Почему нет, Сай? Твоя мать была сильным проклятийником и обладала пророческим даром. Она редко ошибалась, да и тогда, скорее всего, её предсказания просто неверно истолковывались.
– Вот и на этот раз со смыслом перемудрили. Во всяком случае Мия уверена, что ничего плохого с ней не произойдёт. Я тоже.
– А её родичи?
– Её родичи жаждут заполучить в зятья императора, – усмехнулась сводница.
– Аррант – сильный клан, но не слишком преданный правящей семье, – задумчиво произнёс Вэлмарр. – Когда-то они серьёзно оступились.
– Тем более мудро держать их поближе. А куда ближе, чем породниться? – покровительственно приобняла за плечи объект своих матримониальных планов Сайери.
Вот кому надо было становиться императором. Впрочем, закулисный интриган из неё тоже хороший, причём с раннего детства, когда маленькую сероглазую девочку привела во дворец её кормилица. При ребёнке была записка и перстень, принадлежащий отцу Вэлмарра, неудачно, с «последствием» гульнувшего с приглянувшейся драконицей.
До семи лет Тамила растила дочку сама, а потом вдруг решила, что в императорском дворце принцессе, пускай и незаконнорожденной, будет сытнее и теплее, а главное, отец сможет счастливо устроить её дальнейшую судьбу. К тому же сама драконица наконец-то собралась выйти замуж. Вот только брали её без довеска, поскольку жених проживал на окраине империи, в политические и прочие интриги не вникал, а потому не ведал о плодотворном романе любвеобильного правителя. Однако перед самой свадьбой усилиями злопыхателей он всё-таки о нём узнал и разорвал помолвку. Тамила в гневе была страшна и со злости прокляла-напророчила, что первая невеста Вэлмарра непременно умрёт, и постаралась, чтобы весть достигла даже укромных уголков империи. С тех пор все об этом знали и, сколько бы времени не прошло, помнили.
ГЛАВА 3
Знахарь по-прежнему сидел за столом с задумчивым видом.
– Деда! – налетела на него Мирослава. – Может, он и не дракон вовсе, а колдун? Девственниц для своих тёмных делишек ворует. Вон с Любавой гулять пошёл да только напрасно. Ещё прошлым летом Горислав из Лукишек оборвал её цвет.
– Сама знаешь, что дракон, – вздохнул Власий похлопав внучку по руке.
Да знает, как и то, что никуда она от судьбы не уйдёт, поедет, иначе несдобровать единственному по-настоящему родному человеку.
Однако вопреки этому знанию, Мира вдруг испугалась, что выдумки про колдуна вовсе не выдумки, спешно управившись по хозяйству, переоделась и бросилась на поиски Роена, пока тот всю деревню не зачаровал. Толковой причины, зачем ему это делать, на ум не шло, но спокойнее от этого не становилось.
Стемнело, похолодало, небо обсыпалось звёздами, словно горсть мелкого жемчуга на чёрный бархат бросили. Лениво брехали цепные псы, драчливые коты под заборами голосили. Издалека доносились звуки лютни, одиночное и хоровое пение, смех. Вечеряли во дворе у старосты, дом коего высился на холме, откуда Малиновка была видна как на ладони. В просторной беседке за длинным столом на широких лавках свободно вмещалось два-три десятка человек, ещё и места для танцев хватало.
Мира была там однажды, когда Горислав, младший сын старосты из Лукишек, Любаву обхаживал. Красивый парень, но уж больно ветреный. Своих девок перепортил, за Малиновку взялся.
У ворот балагурил с припозднившимися прохожими сторож, подсвечивая себе переносным фонарём.
– Мирослава, ты ли? – удивился он девушке. – Чай на посиделки пришла? В кои-то разе? Смотри, девонька, время упустишь, никто не возьмёт.
Мира хмыкнула. В последние дни она частенько подобное слышала. Редкая баба упускала возможность постращать знахарскую внучку быстро бегущими годочками.
– Уже взяли, – лукаво подмигнула девушка.
– Кто? – Дядька Ждан был охоч до сплетен.
– Император драконов.
Пара долек относительной, не считая звуков веселья, тишины и следом громкий смех:
– Ах ты сказочница! Заходи давай.
Мирослава проскользнула в ворота, огладила юбку сарафана, на груди шнуровку поправила. Эх, не любила она сборища, на которых Любава верховодила. Наедине с дочкой старосты ещё можно было знаться, но при большом собрании та всегда норовила кого-нибудь на посмешище выставить для своего и чужого развлечения. Мира подобного терпеть не могла, сразу же уходила. Вот только осадок в душе всё равно оставался.
Со двора к беседке, построенной на задах дома, вела выложенная крупным булыжником дорожка. Тянулась она между цветочных клумб в окружении сладкого дурманящего аромата. Мирослава даже шаг замедлила, чтобы вдоволь им насладиться, и услышала, как кто-то затянул новую песню. Незнакомый мужской голос был настолько волнующим, что девушка удивлённо замерла на месте. Вроде бы негромкий, но звучный, богатый, с приятной хрипотцой, что мягко вкрадывается в самую душу. Кто бы это мог быть?
Девушка подошла к беседке так, чтобы видеть тех, кто находится внутри, но самой оставаться незамеченной. Пел дракон. Он сидел во главе стола рядом с Любавой. Рубашка распахнута на груди, волосы – распущены. Он лишь когда-то успел заплести две тонкие тугие косички, обрамляющие точёное лицо со сверкающими золотом глазами. То ли в них сиял волшебный внутренний свет, то ли пламя лампад отражалось.
– Искуситель, – прошептала Мирослава, подмечая, как неотрывно и заворожённо смотрят на Роена парни и девушки. Ощущая, как сама поддаётся магическому влиянию его чудесного голоса.
– Ты моей никогда не будешь.
Словно странный несбыточный сон
Ты меня навсегда забудешь.
Буду сам я повинен в том.
Вновь глаза твои цвета неба
Смотрят с нежностью на меня.
Ты не знаешь, тебя я предал,
И тебя недостоин я.
И простить ты меня не сможешь,
Будет легче меня забыть.
Лучше сам я уйду, но как же
Без тебя мне на свете жить?
Дракон пел так проникновенно, что Мира поверила в грустную историю, которую он рассказывал – из уголков глаз скользнули по щекам незаметно скопившиеся там слёзы.
– Без тебя, без твоей улыбки,
Без сердечных ласковых слов.
Наказанием ляжет на плечи
Безответная эта любовь.
Слушатели громко рукоплескали, особенно девушки. Парни благодарили искусного исполнителя вяло и переглядывались между собой, будто сговариваясь переплюнуть чужака хоть в чём-то. Один предложил помериться силой. С этой целью освободили противоположный от хозяйки вечера край стола, и желающие начали по очереди парами присаживаться друг против друга. Роена позвали далеко не сразу и как бы невзначай. Любава поначалу воспротивилась, попыталась закруглить неудачную, по её мнению, забаву, сманить гостей танцевать, но парни вошли в раж и слушать девушку и поддержавших её подруг не желали.
– А ты чего тут стоишь? – заприметила Миру кареглазая веселушка Оляна, возвращающаяся после похода до ветру. – Места всем хватит.
Видать решила, что знахарская внучка сробела из-за незнакомых парней, явившихся на вечёрку за компанию с Гориславом.
Когда Мира с Оляной вошли в беседку, Роена как раз уговорили принять участие в состязании. Напротив дракона устроился здоровяк, раза в два крупнее соперника и с таким выражением лопатообразного лица, будто победа уже у него в кармане. Сходство с известным орудием сельского труда придавала светло-русая, густая, курчавая борода, край коей был срезан тупым клином. Рыжий на его фоне смотрелся тщедушным и мелким, хотя не был таковым сам по себе.
На Мирославу внимания почти не обратили. Взволнованно гомонящие девушки скучковались за спиной дракона, парни горячо поддерживали и науськивали его соперника. Даже перебирающий струны лютнист подошёл ближе и заиграл что-то воинственно-бодрое.
– Стойте! – вмешалась Мира, испугавшись вовсе не за Роенгарра, а за его противника. В её сказках драконы были необычайно сильны даже в двуногой ипостаси. Ещё как сломает желтоглазый ни в чём неповинному парню руку или помнёт суставы. – Это неравный бой, а значит нечестный.
– Чего тебе, пигалица? – ухмыльнулся Горислав и отмахнулся, как от надоедной мухи: – Не мешай.
Наверное, в полумраке он её не признал, а из-за скромных, в сравнении с другими девицами телесных форм, принял за девочку-подростка, невесть как затесавшуюся во взрослую компанию. Может, сестра чья младшая али просто любопытная непоседа.
Мирослава выдвинулась вперёд ближе к свету, чтобы её рассмотрели получше.
– Нельзя. Потому что гость наш ранен. Люди лихие в дороге напали. Сам он в том не признаётся – не к лицу, но я-то знаю.
Любава охнула, остальные девицы тоже всполошились. Здоровяк растерянно забегал глазами между противником и дружками. Парнем он был простодушным, сговорчивым на шалости, особенно если надо чужака приструнить, но отходчивым.
– Ты кто такая? – заинтересовался шустрой девушкой любвеобильный Горислав.
